Определение виктимности в психологии. Почему плохо всё? Виктимная личность и виктимность

• Немного терминологии
• «Лоха» видно за версту
• Любишь кататься?
• По собственной глупости
• «Понты» дороже жизни
• Выпил — иди домой
• Познакомимся, красавица?

У всех нас имеется хотя бы один знакомый, который постоянно находит приключения на свою беспокойную голову — о таких еще говорят «тридцать три несчастья». Можно подумать, что их сглазили или прокляли — но нет, все объясняется логично и просто. Эти люди сами провоцируют практически все, что с ними происходит, причем делают это несознательно. Такое поведение называется виктимным.

Но не стоит думать, что во всех происшествиях обязательно косвенно повинна сама жертва — трагические случайности могут настигнуть и тех, кто дисциплинирован, разумен и не ищет приключений. Виктимное поведение лишь умножает эту вероятность.

Немного терминологии

Виктимное поведение это термин, распространенный в психологии и криминалистике (от латинского victima — существо, которое приносят в жертву). Криминалисты называют виктимным вызывающее, безнравственное или противозаконное поведение пострадавшего, ставшее поводом для совершения преступления. В народе об этом говорят просто: сам напросился. Жертвы подобного рода совсем не желают оказываться во всех этих неприятных ситуациях, но все равно постоянно в них «вляпываются».

При этом ущерб жизни, здоровью и материальному благополучию не обязательно наносит другой человек — можно стать жертвой несчастного случая, различных аппаратов или механизмов, стихии, вооруженного конфликта или диких животных.

Жертв преступлений и несчастных случаев изучает наука виктимология, идеи которой зародились не одну сотню лет назад. Было выявлено, что профилактика криминальности общества действует не только при влиянии на потенциального преступника (от воспитания в семье до наказания виновного в назидание другим). Виктимология уже давно незримо работает в качестве одного из средств предотвращения преступлений при помощи самих потенциальных жертв.

Это выработка в гражданах сознательного поведения, препятствующего несчастным случаям, нападениям и нанесению материального ущерба. В то же время это и сотрудничество с архитекторами, продумывающими городское пространство так, чтобы в нем было как можно меньше закрытых мест, удобных для совершения преступлений.

В школьных курсах большинства развитых стран существует виктимологический инструктаж. Школьников учат не садиться в машину к незнакомым людям, не открывать посторонним дверь, не перебегать дорогу в неположенных местах и так далее. Соблюдение самых простых правил ежедневно спасает тысячи жизней, а безответственное отношение к ним — губит их.

Склонность к виктимному поведению в немалом зависит от семейного уклада. К примеру, в семье, где родители отвечают за свои слова и выполняют обещания, дети более склонны прислушиваться к их советам и выбирать верные решения в различных ситуациях. Они знают — мама и папа поступают правильно, а значит и советы их правильные. Кроме того, в семьях с виктимными родителями чаще всего вырастают такие же виктимные дети.

Психология виктимного поведения выделяет три типа людей, провоцирующих насилие над ними:

Пассивно-подчиняемый;
— псевдопровоцирующий;
— неустойчивый.

Первый является самым распространенным (40 %) и выражается в том, что жертва либо вяло и неуверенно обороняется, либо не обороняется совсем, выполняя все требования нападающего. Ко второму относится четверть жертв, и он выражается в провокации нападающего активным заигрыванием сексуального характера и даже совместным распитием спиртного (если речь идет об изнасиловании) или в других действиях, вызывающих агрессию второй стороны. К неустойчивому типу относится 35% пострадавших, и он проявляется в резкой смене линии поведения, непоследовательности и чередованию предыдущих двух типов.

Виктимное поведение личности рассматривается психологами как отклонение, основанное на двух факторах, работающих вместе или порознь: личная предрасположенность и негативное влияние социума. Наиболее подвержены психологическому комплексу виктимности подростки.

Согласно криминологической классификации типы виктимного поведения разделяются на:

• активное;
• интенсивное;
• пассивное.

Активное поведение — провокация преступления, причем зачастую преступник изначально не имел намерения нападать. Интенсивное поведение — то, при котором жертва предпринимала правильные попытки избежать опасности, но они не смогли уберечь. Пассивное заключается в полнейшем отсутствии сопротивления.

Существует также немало типичных схем поведения, при которых люди гарантировано оказываются жертвами одних и тех же обстоятельств. Давайте рассмотрим их.

«Лоха» видно за версту

В данной главе мы поговорим о провокации физического и психологического насилия, а также о людях, которые часто «попадают» на деньги, становясь жертвами мошеннических схем.

Эти личности обычно дрожат за свое здоровье и жизнь, стараются держаться как можно дальше от всевозможных источников неприятностей — темных улиц, криминогенных районов и подозрительных братков. Парадоксально, но именно они чаще всего становятся жертвами нападения, потому что излучают страх. Не зря ведь говорят, что мы притягиваем то, чего боимся.

Пора понять, что все окружающие — своего рода телепаты, они прекрасно видят отношение человека к ситуации, окружающему миру и к самому себе. Тот, кто боится, заметен сразу, и у потенциального преступника сразу включается логическая цепочка, заложенная где-то на уровне инстинктов — если боится, значит есть на то причина: знает, что не сможет дать отпор.

Таких людей легко вычислить в коллективе — обычно они являются жертвами насмешек и издевок, мальчиками на побегушках. О них всегда помнят, когда нужно кого-то «припахать», но регулярно забывают позвать на корпоратив или поздравить с днем рождения.

Если узнали в этом типаже себя, то единственный путь — это вырабатывать уверенность. Наиболее просто это сделать (особенно парням), записавшись на секцию единоборств или в тренажерный зал. Зная, что он сильнее среднестатистического человека, человек излучает уже уверенность, а не страх. Большинство бойцов или силовиков на вопрос: «Часто ли вам приходится применять силу вне спорта для самозащиты», обычно отвечают одно и то же: «Еще не бывало подобных ситуаций». И дело не в том, что у него гора мышц — миниатюрных каратистов хулиганы и грабители тоже стараются обходить десятой дорогой. Чувствуют, что лучше не связываться.

Также не мешает отучать окружающих «ездить» на себе и относиться как к человеку низшего сорта. Учитесь отказывать, отстаивать свое мнение, бороться за свою репутацию. И тогда в критической ситуации у вас хватит духу постоять за свою жизнь.

Отдельная категория «лохов» — это те, кто регулярно попадается в лапы мошенникам. Наметанный глаз авантюриста сразу же вычисляет такого человека в толпе — он погружен в свои мысли, не вовлечен в контакт с внешним миром, походка шаркающая, плечи сутулые, взгляд отсутствующий. Еще одна причина регулярных происшествий на почве мошенничества — святая вера в халяву. Сколько бы наших людей не дурили, они продолжают молиться на бесплатный сыр в мышеловке и вкладывать деньги в очередной МММ.

Чтобы не плакать о потерянных деньгах, уплывших в лапы очередного хитреца, выработайте для себя несколько жизненных правил. Первое из них: халявы не существует, а если и существует, то очень редко. Настолько редко, что лучше отказаться от «заманчивого» предложения и сохранить свои деньги: можно говорить с уверенностью миллион к одному, что это мошенники или как минимум что-то тут не чисто.

И усвойте:

1. На улице деньги не раздают.
2. На тотализаторах чаще проигрывают, чем выигрывают.
3. Если человек знает, как заработать в интернете сто-пятьсот миллионов, то вряд ли он вам об этом расскажет.
4. Не бывает копеечных квартир в центре города с евроремонтом (если решили купить или взять в аренду).
5. Не существует реальных вакансий, за которые много платят, где не нужно ничего делать, да еще и не требуется образование и опыт работы.
6. Если что-то стоит подозрительно дешево, то скорее всего оно не качественное. Или ворованное.

Это не единственные законы, строгое соблюдение которых спасет ваш кошелек — у каждого могут быть дополнительные наблюдения, выручающие в минуту сомнений. В момент, когда человеку предлагают заветную халяву, его сердце начинает учащенно биться, как у влюбленного Ромео, мозг отключается и жертва робко надеется: а может все же?.. Никаких все же. Запомните, вбейте себе это в голову до уровня военного устава — отклонение от этих правил влечет за собой суровую расплату.

Любишь кататься?

Существует целый ряд видов спорта, которые регулярно приводят своих почитателей на больничную койку или (не дай бог) на кладбище. Парапланы, сноуборды, скейты, водные лыжи, авто- и мотогонки, парашютный спорт, паркур, банджи-джампинг, глубоководный дайвинг, альпинизм — это убийцы. Спросите у опытного экстремала, есть ли у него переломы и как он их получил. Со стопроцентной уверенностью можно ответить — есть, и получены они во время исполнения очередного сложного трюка. А смертность среди любителей адреналина просто зашкаливает. Так что, если хотите быть живыми и здоровыми — играйте в шахматы. Это наименее травмоопасный вид спорта.

Угроза жизни нависает и над теми, кто не мыслит себя без скорости. Обладатели мощных автомобилей и мотоциклов, гоняющие на скорости 150 километров в час — первые в списке смертников. И не думайте, что вас «пронесет».

Каков уровень смертности среди участников дорожного движения? По статистике в России в 2013 году на дороге погибло более 27 тысяч человек и случилось более 200 тысяч ДТП с пострадавшими и погибшими. Большинство смертей приходится на молодых мужчин до 40 лет, управлявших легковым автомобилем или мотоциклом.

Минута молчания. Делаем выводы.

По собственной глупости

Их обычно называют растяпами. Вроде и понимает все человек, но там не досмотрел, сам забыл, здесь плохо подумал. Не выключил духовку, не починил вовремя тормоза, замечтался, переходя дорогу. Это — невнимательность, безалаберность и халатность по отношению к собственной безопасности.

Здесь имеет место скорее черта характера, с которой сложно бороться. С ней нужно просто научиться жить. Забываете о духовке — купите с электронным таймером; забываете вовремя провести мероприятия по сохранению собственной жизни (вроде починки тормозов или изоляции оголившегося провода) — делайте «напоминалки»; спите на ходу — выбирайте безопасные маршруты.

Но самый пик глупости приходится на ленивых людей. Когда лень дойти до пешеходного перехода — он сокращает путь через оживленную трассу. Лень съездить в автосервис, и он ездит на поломанном автомобиле. Лень сделать как надо — и он делает абы как. А потом — ой, и как же это получилось? Наверное, само…

Да нет, ребята, само ничего не получается. Хотите жить долго и счастливо — займитесь самовоспитанием и искоренением лени.

«Понты» дороже жизни

Любит наш народ выставлять на показ свой уровень достатка — ничего уж тут не поделаешь. Но именно демонстрация всяческих материальных благ и привлекает преступников. Имея привычку размахивать в магазине пачкой денег, вы рано или поздно привлечете того, кто пожелает проводить вас до ближайшей подворотни. Беспечно болтая по дорогому телефону, вы уже притягиваете взгляды завистников. Увешивая себя золотом, вы приманиваете охотников за легкой наживой.

Чаще всего провокация кражи в виде демонстрации денег, гаджетов и дорогих украшений случается не сознательно. Это может быть торчащий угол кошелька из кармана или небрежно лежащий в открытой сумке смартфон. Здесь скорее идет речь о невнимательности и беспечности. Конечно, класть кошелек в задний карман джинсов удобно, но его так же удобно оттуда и вынимать.

К слову, айфоны и прочие аксессуары богатой жизни все больше становятся прерогативой (как ни смешно) студентов и менеджеров среднего звена. Успешные бизнесмены чаще пользуются простенькими модельками телефонов и не обременяют себя ношением золота. Им не зачем кому-то что-то доказывать — они и так знают, чего стоят.

А в западном цивилизованном мире уже давно все поняли, что не в «понтах» счастье — гаджеты и аксессуары успешного человека скромные, лаконичные и неброские. И уж точно они не носят на шее цепи толщиной в палец.

Вы до сих пор носите с собой «барсетку» с деньгами? Добро пожаловать в 21-й век, где давно изобретены платежные карты, терминалы и интернет-банкинг.

Выпил — иди домой

Есть у нас довольно внушительная категория граждан, которые категорически не умеют пить. Хотя если посмотреть с другой стороны — то умеют, да еще и как! Это же какое здоровье надо иметь, чтобы так «нажираться»! И нет бы распить не спеша под хорошую закуску бутылку водки и разойтись по домам. Нет — после первой бутылки на нашего человека нападает кураж, он идет за второй, а потом шлифует пивом. И после этого бредет шатающейся походкой в третьем часу ночи темными улицами.

Самые уязвимые граждане — это мужчина или женщина, неуверенно покачивающиеся из стороны в сторону. Они настолько пьяны, что не могут сопротивляться нападению. К ним можно просто подойти вдвоем, подержать за руки и вынуть все ценности. И они на следующий день даже не вспомнят лица нападающих. Некоторые в порыве алкогольной щедрости сами отдают грабителям кошелек.

Не умеете себя контролировать — не пейте. Или научитесь пить умеренно. Или хотя бы брать такси до самого подъезда. Если есть повод опасаться — попросите таксиста посветить на дверь, пока вы ее не закроете.

Познакомимся, красавица?

Считается, что жертвы нападения насильников — это исключительно красивые барышни в мини-юбках. Но нет — нападают и на прилично одетых, и на некрасивых, и на тех, кому далеко за… Дело не во внешности или одежде — проблема в поведении.

Конечно, не нужно шататься по ночам в полуголом виде в криминогенном районе. Это ясно, как день. Но женщин насилуют и в спокойных районах, и в лифтах, и в подъездах, и даже у себя дома.

Самое опасное поведение высказывают девушки, флиртующие с незнакомцами на сексуальной почве. Она сама может не понимать, что творит — просто ей нравится кокетничать. Но кокетничать можно по-разному. Насилие случается в тех случаях, когда мужчина с предрасположенностью к агрессивному поведению решает, что дама не против. И когда выясняется, что она просто флиртовала и не собиралась заниматься с ним ничем таким — в нем включается целый ряд негативных реакций. Она решила меня кинуть! Ах так, играться задумала? Вместе с физическим возбуждением нарастает обида, злость, желание отомстить.

«Наш девиз непобедим — возбудим и не дадим!» Такие игры еще возможны с хорошо знакомыми парнями, которые гарантированно не поднимут руку. Но это, как минимум, не красиво. А вот в случае с незнакомцем расплата может последовать незамедлительно.

Ну и само собой, не нужно ходить в гости к незнакомым мужчинам. Никогда, ни под какими предлогами. Даже к очень вежливым.

Если говорить о ситуации девушка/насильник/темная улица, то стать жертвой маньяка больше всего рискует трусливая и неуверенная в себе женщина. Вялые отмашки и молчаливый ужас воспринимается нападающим как разрешение действовать. Но если девушка намерена отстаивать свою честь всеми возможными способами, насильник прочтет это на ее лице и предпочтет выбрать другую, более «покладистую». Потому что никто не хочет ходить с исцарапанным лицом или получить коленкой по орудию преступления.

Случайности неслучайны — так говорил герой фильма «Трасса-60». И действительно, наше будущее в большинстве своем определяется не случаем, а нашими же поступками. И как видно из всего написанного, то, что кажется злым роком и неприятной неожиданностью — всего лишь закономерность, исходящая из определенных действий. Просто нужно открыть глаза и осознать собственную ответственность за происходящее с нами, научиться жить безопасно и как можно реже создавать ситуации, ведущие к трагическим последствиям.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

виктимология криминология преступление жертва

Главное, основное понятие виктимологии — жертва (лат. — victima, англ. — viktim, франц. — viktime, откуда и название самой науки). Но, несмотря на то что виктимология естественно является учением о жертве преступления, основным элементом предмета данной науки является виктимность.

Виктимность или виктимогенность — наследованные человеком физические, психические и социальные черты и признаки, повышающие вероятность его превращения в жертву (преступления, несчастного случая, деструктивного культа и т. д.).

Виктимизация — процесс получения виктимности, или иными словами — это процесс и итог превращения человека в жертву.

В науке часто применяют термин «виктимное поведение», что, строго говоря, означает «поведение жертвы». Но, данное понятие чаще используется для обозначения неправильного, неосторожного, аморального, провоцирующего и т. д. поведения. Виктимной нередко называют и саму личность, имея в виду, что в силу своих психологических и социальных характеристик она может стать жертвой преступления.

Обычное поведение людей в конкретных ситуациях есть выражение их внутренней сущности. Каждый человек живет и действует в условиях конкретной социальной системы, выполняя множество разных социальных ролей, которые представляют динамическое выражение его социальных идей, статусов.

Сейчас существует много разработанных отечественными исследователями классификаций жертв преступлений. Но до настоящего времени не разработано единой классификации.

Так, например, B.C. Минская, разделяя формы поведения жертвы, отмечает, что в большинстве случаев насильственных преступлений поведение потерпевшего по существу провоцировало совершение этих преступлений. В проведенных автором изучениях убийств и причинения телесных повреждений вследствие отрицательного поведения потерпевших установлено, что непосредственно перед совершением преступления между потерпевшим и преступником в подавляющем большинстве случаев (95 %) происходила ссора. Осужденные в воспитательных колониях. По материалам специальной переписи осужденных и лиц, содержащихся под стражей 12-18 ноября 2009. Выпуск 2: Е. М. Данилин, В. И. Селиверстов — Москва, Юриспруденция, 2011 г.- 84 с.

B.C. Минская приводит классификацию поведения жертв преступлений в зависимости от степени общественной опасности. Она выделяет следующие виды поведения потерпевших:

Преступные действия потерпевшего — общественно опасное посягательство на интересы общества или конкретной личности, поставившие ее в состояние необходимой обороны или вызвавшее состояние сильного душевного волнения.

Менее общественно опасные, а значит, способные оказать меньшее влияние на опасность ответного преступного деяния действия потерпевшего, нарушившие нормы административного или гражданского права или дисциплинарного устава.

Еще менее опасные для общества (при прочих равных условиях) как причиняющие обществу меньший вред нарушения норм нравственности.

B.C. Минская приводит также классификацию, которая основана на поведении потерпевших прямо перед преступлением или в момент его совершения: физическое насилие; оскорбление; попытка применения физического насилия; психическое насилие — угроза физическим насилием, уничтожением или повреждением имущества виновному; необоснованный отказ оплатить бытовые услуги, освободить жилище; насильственное изгнание субъекта из его жилища; необоснованные имущественные притязания потерпевшего; кража.

Д.В. Ривман полагает необходимым осуществлять классификацию жертв также по возрасту, половой принадлежности; ролевому статусу; нравственно-психологическим признакам; тяжести преступления, от которого пострадала жертва; степени вины жертвы; характеру поведения потерпевшего. Лица, которые рискуют оказаться жертвами преступления, ведут себя по-разному: агрессивно или иным провоцирующим образом; пассивно уступают насилию; проявляют полное непонимание уловок преступников или элементарную неосмотрительность.

Их поведение может быть правомерным или, наоборот, правонарушающим и также преступным, а вклад в механизм преступления как минимальным, так, при конкретных обстоятельствах, и решающим. Исходя из их ситуативно ориентированных ролей, в такой классификации выделяются агрессивные, активные, инициативные, пассивные, некритичные и нейтральные жертвы.

Агрессивные жертвы. Такую группу наполняют жертвы, поведение которых заключается в нападении на причинителя вреда или иных лиц (агрессивные насильники) или агрессии в других формах — оскорблении, клевете, издевательстве и т. д. (агрессивные провокаторы).

Агрессивные насильники общего плана. Их агрессивность выражается в нападении, но не имеет жестко ограниченного адреса. По ведущей мотивации это — корыстные, сексуальные, хулиганы, негативные мстители, психически больные лица, страдающие расстройствами нервной системы.

Избирательно агрессивные насильники. Такая агрессия реализуется в нападении на лицо, как правило, стабильно связанное с нападавшим. По ведущей мотивации это — корыстные, сексуальные, семейные деспоты, скандалисты, негативные мстители, психически больные, страдающие расстройствами нервной системы.

Агрессивные провокаторы общего плана. Их агрессивное поведение не связано с физическим насилием и не имеет жесткого адреса. По ведущей мотивации это — хулиганы, негативные мстители, лица, психически больные, страдающие расстройствами нервной системы.

Избирательно агрессивные провокаторы. Их агрессивность реализуется без применения физического насилия и, как правило, направлена на стабильно связанное с потерпевшим лицо. По ведущей мотивации это — семейные деспоты, скандалисты, корыстные, сексуальные, негативные мстители, психически больные, страдающие расстройствами нервной системы.

Активные жертвы. В такую группу входят жертвы, поведение которых не связано с нападением или толчком в форме конфликтного контакта, но причинение им вреда происходит при их активном содействии: сознательные подстрекатели, неосторожные подстрекатели.

Инициативные жертвы. В данную группу входят жертвы, поведение которых приводит к причинению им вреда: инициативные по должности, инициативные по общественному положению, инициативные в силу личностных качеств.

Пассивные жертвы. В эту группу входят лица, не оказывающие сопротивления, противодействия преступнику по различным причинам: объективно не способные к сопротивлению (стабильно или временно), объективно способные к сопротивлению.

Некритичные жертвы. В эту группу входят лица, демонстрирующие неосмотрительность, неумение правильно оценить жизненные ситуации: с низким образовательным уровнем, низким интеллектом, несовершеннолетние, преклонного возраста, больные, в том числе психически больные, некритичные без очевидных «формализованных» качеств.

Последующие исследования, которые проводил Д.В. Ривманов, дали ему возможность изменить классификацию. Криминология. Избранные лекции: Ю. М. Антонян — Москва, Логос, 2004 г.- 448 с. Следующая классификация основана на характере и степени выраженности личностных качеств человека, определяющих его индивидуальную виктимную предрасположенность:

Универсальный (универсально-виктимный) тип характеризуется явно выраженными личностными чертами, определяющими высокую потенциальную уязвимость в отношении различных преступлений.

Избирательный (избирательно-виктимный) тип — сюда относятся люди, обладающие высокой уязвимостью в отношении определенных видов преступлений.

Ситуативный (ситуативно-виктимный) тип — люди этого типа обладают средней виктимностью, и они становятся жертвами в результате стечения ситуативных факторов.

Случайный (случайно-виктимный) тип — сюда относятся люди, которые стали жертвами в результате случайного стечения обстоятельств.

Профессиональный (профессионально-виктимный) тип включает людей, виктимность которых определяется их профессиональной занятостью.

В.А. Туляков, в свою очередь, предполагает иную классификацию жертв преступлений, которая основана на характеристике мотивации ведущей виктимной активности личности (потенциальной жертвы):

Импульсивная жертва, характеризующаяся преобладающим бессознательным чувством страха, подавленностью реакций и рационального мышления на нападения правонарушителя (феномен Авеля).

Жертва с утилитарно-ситуативной активностью. Добровольные жертвы. Рецидивные, «застревающие» жертвы, в силу своей деятельности, статуса, неосмотрительности в ситуациях, требующих благоразумия, попадающие в криминальные ситуации.

Установочная жертва. Агрессивная жертва, «ходячая бомба», истероид, вызывающим поведением провоцирующий преступника на ответные действия.

Рациональная жертва. Жертва-провокатор, сама создающая ситуацию совершения преступления и сама попадающая в эту ловушку.

Жертва с ретретистской активностью. Пассивный провокатор, который своим внешним видом, образом жизни, повышенной тревожностью и доступностью подталкивает преступников к совершению правонарушений.

Следует также отличать потенциальных (в отношении которых реального причинения вреда еще не произошло), реальных (уже понесших ущерб), а также латентных (реальных, но по тем или иным причинам оставшихся вне официального учета) жертв. Криминология: Учебник / Под Ред. В.Н. Кудрявцева и В.Е. Эминова. — 3-е год.., перераб и доп. М.: Юристь, 2004. Для виктимологии латентные жертвы, жертвы, намеренно избегающие огласки факта причинения им вреда, представляют особый интерес.

Еще меньше изучений типов жертв существует собственно в некриминальной виктимологии. В процессе консультационной работы на телефоне доверия были выявлены следующие типы жертв:

Виноватые. Люди такого типа занимаются самоуничтожением, с готовностью берут на себя ответственность за независящие от них события, за все беды и напасти. Они доказывают свою вину, приводя убедительные — с их позиции — доводы, и продолжают применять вину в своих целях, часто по-детски наслаждаясь ею. Большинство из них редко совершает что-то противозаконное. Они могут использовать вину как орудие воспитания детей, передавая ее как эстафетную палочку своему ребенку.

Обвинители. Обвинители искренне верят, что желают изменить определенного человека или полученную ситуацию, на самом деле их цель — повесить вину на иную, снять с себя ответственность за свои чувства и поведение. «Обвинители» бывают злые, изобретающие удовлетворительные оправдания для своего праведного гнева; или печальные, обосновывающие свою грусть объективными с их точки зрения причинами.

Самозапугиватели. Страх и беспокойство — излюбленные эмоциональные реакции подобных людей на воображаемую опасность в настоящем или в будущем. Человек с фобией знает, что его страхи воображаемые, но боится так же, как если бы они были настоящими. Жертва запугивает себя различными страшными случаями и историями на тему: «Я мог бы погибнуть», «Мне страшно остаться одной», «Я беспокоюсь о будущем своих детей». Многие фобии существуют за счет того, что человек заглядывает в будущее, а не живет в настоящем, в котором нет страшных для него событий. Надо помнить, что некоторые страхи могут быть и обоснованными. Например, страх перед реально опасным супругом, избивающим жену.

Супермены. Эти люди боятся проявления своих эмоций. Они недооценивают как себя, так и других, им не легко найти контакт со своими и чужими чувствами. «Я не знаю, что я чувствую. А что я должен чувствовать в этой ситуации?» — закономерное для них высказывание. Люди, подавляющие страх, рискующие своей жизнью, неосознанно стремятся к саморазрушению. Они развлекают публику леденящими душу подвигами и будут спорить и доказывать другим, что умеют заботиться о себе, а жизнь без риска была бы слишком скучной. Люди, подавляющие печаль, живущие с установкой — «никто не заставит меня плакать», играют роль «сильного» мужчины или «сильной» женщины. Те, кто подавляют свой гнев, кто боится стать «разгневанными», чтобы не сделать в этот момент что-нибудь дурное, рискуют стать жертвой.

Виктимное поведение — это запутанное и размытое понятие. Официальная версия звучит так: «склонность субъекта к поведению, повышающему шансы на совершение преступления против него». То есть человек в какой-то мере сам провоцирует преступника совершить против него какое-либо противоправное действие.

Виктимное поведение сознательное или нет?

Зачастую бессознательное. Основываясь на опыте, приобретенном в раннем детстве, мы выбираем себе партнеров и, исходя из этого, получаем результат. Но всегда ли можно судить так категорично? Это справедливо для случаев, когда девочка, выросшая в семье с отцом-тираном, выбирает себе подобного мужа. Он будет пить и бить ее в соответствии с заложенным в детстве сценарием. Но как быть, если женщина возвращалась вечером с работы, а во дворе на нее напали и изнасиловали? В чем ее виктимность? В том, что женщина или что поздно с работы возвращалась? Ответить на этот вопрос невозможно, но такие ситуации чаще списываются на несчастный случай, ведь нередко будущая жертва насилия сама провоцирует мужчину. Давайте попробуем рассмотреть подробнее, что может скрывать понятие «виктимное поведение».

Основные типы виктимности

Она может быть индивидуальная — то есть свойство отдельного индивида к созданию условий для причинения ему вреда. Кроме того, выделяют видовую виктимность — это свойство отдельной группы стать в силу обстоятельств жертвами какого-то определенного преступления. Групповая виктимность — это специфика определенной профессии. Например, инкассаторы, сторожа, таксисты имеют примерно равные шансы стать жертвами. Наконец, массовая виктимность может быть отнесена практически ко всем людям.

Существуют также типы виктимного поведения. Наиболее яркий пример — это когда жертва демонстрировала поведение, которое спровоцировало совершение преступления. Это подчеркивание своей сексуальности перед окружающими мужчинами, ночные походы по улицам в нетрезвом виде и вызывающей одежде. Это демонстрация ценностей, имеющихся при себе, будь то деньги или украшения. Наконец, это провоцирование конфликтов.

Второй тип — интенсивное поведение. В этом случае жертва совершает положительные поступки, которые, тем не менее, приводят к преступлению. Наверное, сюда можно отнести позднее возвращение домой с работы и игнорирование возможности носить средства защиты либо договариваться о сопровождении. Виктимное поведение при этом не носит провокационный характер.

Третий тип — пассивное поведение. То есть жертва не сопротивляется, не кричит, не зовет на помощь и не пытается отбиться. Просто впадает в ступор — такая реакция совсем не редкость.

Умышленное причинение вреда себе

Это тоже виктимное поведение. Только жертва и преступник здесь представлены в одном лице. Жертвенность в этом случае обусловлена глубокими личностными проблемами, которые необходимо решать на индивидуальной встрече с психотерапевтом. В каком-то смысле женщины, терпящие бытовое насилие, оскорбления, побои, тоже являются мазохистами, только страдают во имя великих целей — сохранения семьи, спокойствия детей.

Группы риска

Поведение человека всегда влечет за собой какие-то последствия. Но если взрослый обычно уже на чужом (или личном) опыте познал, что делать стоит, а что нет, то для подростков все рамки являются еще очень зыбкими. Да еще и есть очень большая потребность выделиться среди сверстников. И начинаются геройства: кто больше выпьет, кто с крыши спрыгнет, а кто вызовет на честную драку соседа, не важно, что он старше и ходит на карате. Девочки не отстают от мальчиков: считая сверстников слишком молодыми, они учатся флиртовать со взрослыми мужчинами, что нередко приводит к печальным последствиям. Необходимо учить детей просчитывать ситуации и делать выбор, как лучше поступить.

Виктимное поведение подростков

Чаще всего в группу риска попадают молодые люди из неблагополучных семей. Если подросток начинает проводить большую часть времени на улице, без какого-то контроля со стороны родителей или властей, то рано или поздно он найдет для себя неприятности. Именно поэтому так важно обращать на это внимание. При центрах по работе с неблагополучными семьями, домах-интернатах для детей, оставленных без родителей, существуют психологические службы, которые реализуют различные способы работы с молодежью.

Самый действенный метод — это социально-психологический тренинг. Он включает в себя мини-лекции, а также отработку жизненных ситуаций в игровой форме. Это хорошо демонстрирует, насколько важно держать себя в руках в любой ситуации и уметь управлять ею. Потому что в большинстве случаев разные способы реагирования жертвы ведут к различным последствиям. Такая демонстрация — это лучшая профилактика виктимного поведения. Ребята всегда с удовольствием поддерживают такой способ проведения занятий.

Но виктимность касается не только детей из социально неблагополучных детей. Любой подросток получает достаточно много свободы, и хотя еще не имеет жизненного опыта, начинает принимать первые решения, часто невзвешенные, импульсивные. Поэтому каждая школьная психологическая служба должна вести профилактические мероприятия.

Как не стать жертвой

На самом деле, виктимное поведение жертвы часто зависит от ее внутренних психологических установок. Поэтому, если чувствуете у себя склонность попадать в неудобные ситуации — бегом к психологу. А в жизни требуется очень хорошо анализировать ситуацию и отдавать себе отчет, для чего вы хотите сделать то или иное действие. Потому как, разумеется, рассчитываться за содеянное придется преступнику, и никто не будет слушать о провокациях жертвы, но жить-то с этим придется вам. Именно поведение человека определяет последствия, поэтому каждый раз, когда здравый смысл говорит, что перед совершением покупки лучше заранее приготовить отдельно нужную сумму, а не вытаскивать весь бумажник, лучше его послушать. Если что-то подсказывает, что не нужно после вечеринки в коктейльном платье возвращаться одной через темный двор — то лучше вызвать такси. А вступая в конфликт с соседом-дебоширом, убедитесь, что по вашему адресу уже едет наряд милиции.

«Синдром жертвы», «психология жертвы», «менталитет жертвы», «феномен жертвы» или виктимность — это все комплекс социальных, психических и физических признаков и черт личности, которые повышают возможность ее преобразования в жертву (к примеру, несчастного случая, деструктивного культа, преступления и т. п.). Как избавиться от виктимности навсегда?

Что такое виктимность?

Виктимное поведение — это определение, которое распространено в криминалистике и психологии (происходит от лат. victima — существо, приносящее в жертву). Криминалисты определяют виктимным противозаконное, безнравственное или вызывающее поведение пострадавшего, которое стало причиной для совершения преступления . В народе про это поведение говорят проще: сам напросился. Жертвы такого рода совершенно не желают оказываться в любых таких неприятных ситуациях, но все-таки все время в них «вляпываются».

Ущерб материальному благополучию, здоровью или жизни совершенно не обязательно может наносить другой человек — можно быть жертвой диких животных или вооруженного конфликта, несчастного случая, стихии, разных механизмов или аппаратов.

Жертв несчастных случаев и преступлений изучает отдельная наука, которая называется виктимология, ее идея зародилась несколько веков назад. Было доказано, что профилактика криминальности общества влияет не только во время воздействия на потенциального преступника (от семейного воспитания до наказания виноватого в назидание остальным). Виктимология уже с давних времен работает незримо в роли одного из средств, которое предотвращает преступления непосредственно с помощью потенциальных жертв.

Виктимность является выработкой в гражданах сознательного поведения, которое препятствует нанесению материального ущерба, нападениям и несчастным случаям. Причем это и тесное взаимодействие с архитекторами, которые продумывают городское пространство таким образом, чтобы в нем было минимум закрытых мест, хорошо подходящих для совершения противоправных действий.

Во многих развитых странах в школьных курсах производится инструктаж по виктимности. Детей учат не перебегать дорогу в неустановленных местах, не открывать дверь посторонним, не садиться в автомобиль к незнакомым людям и т. д. Выполнение самых элементарных правил каждый день спасает не одну тысячу жизней, а халатное к ним отношение — их губит.

В немалом зависит склонность к виктимному поведению и от семейного уклада. Например, в семье, в которой взрослые за свои слова отвечают и все обещания выполняют, дети больше склонны слушать их советы и в разных ситуациях выбирать правильные решения. Дети знают — родители правильно поступают, а, соответственно, и советы их также являются правильными. Помимо этого, в семьях с виктимными родителями, как правило, вырастают и виктимные дети. В психологии виктимного поведения существует три вида людей, которые провоцируют над ними насилие:

• неустойчивые;
• псевдопровоцирующие;
• пассивно-подчиняемые.

Последний является наиболее распространенным (40%) и характеризуется тем, что жертва обороняется неуверенно и вяло, или совершенно не обороняется и выполняет все требования, которые выдвигает нападающий. Ко второму случаю относится ¼ жертв, эта ситуация характеризуется провокацией нападающего активным сексуальным заигрыванием и даже иногда совместным распитием алкогольных напитков (когда речь идет про изнасилование) либо в иных действиях, которые вызывают агрессию второй стороны. К первому типу пострадавших относится 35%, и он характеризуется резким изменением линии поведения, чередованию и непоследовательности остальных типов.

Виктимное поведение в психологии рассматривается как отклонение, которое основано на двух факторах, работающих порознь или одновременно: негативное влияние социума и личная предрасположенность. Подростки больше подвергаются психологическому комплексу виктимности.

С учетом криминологической классификации виды виктимного поведения делятся на:

• пассивное;
• интенсивное;
• активное.

Активное поведение — это провокация преступления, при этом не редко преступник вначале не предполагал нападать на жертву. Интенсивное — это поведение, когда жертва правильно предпринимала попытки не допустить опасности, но это не смогло ее защитить. Пассивное поведение состоит в полном отсутствии сопротивления.

Факторы риска и причины возникновения виктимности

За долгие годы проводилось довольно много психологических исследований, которые были направлены на изучение разных сторон «виктимизации», с учетом которых выделяются такие факторы риска и причины развития и возникновения такого феномена, как виктимность:

Положение социально-психологического статуса семьи:

• очень молодые родители, которые не в состоянии в силу своего возраста обеспечивать полностью семью;
• неполная семья;
• жизненная неустроенность, к примеру, у обоих из родителей низкая зарплата или у какого-то из родителей нет работы.

Особенности стиля и норм воспитания в семье:

Социальные причины:

• напряженные отношения с учителями;
• напряженные отношения со сверстниками;
• наличие каких-то дефектов или травм;
• опыт пережитого насилия;
• нахождение в антисоциальных группах.

Вышеперечисленные факторы риска и причины активируют процесс формирования агрессивности, тревожности и неадекватной самооценки, что делает эмоционально неустойчивым человека, это увеличивает возможность превращения человека в жертву.

Основные симптомы виктимности

У человека с виктимностью могут отмечаться разные проявления поведения. Среди них можно выделить следующее:

Лечение виктимности

Лечение такого заболевания, как виктимность может производиться в нескольких направлениях: медицинскими препаратами и с помощью психотерапии.

Не существует конкретного лекарства против этого расстройства, поэтому выбор препаратов и подходов в психотерапии будет зависеть от причин и факторов появления нарушения.

Медикаментозное лечение

Может выполняться с помощью использования следующих групп препаратов:

• Транквилизаторы. Производят противотревожный эффект, то есть снижают уровень страха и тревоги. Кроме того обладают миорелаксирующим и снотворным эффектом.
• Антидепрессанты. Направлены на восстановление патологически плохого настроения, понижение выраженности нервно-психического перенапряжения и тревоги с помощью повышения количества серотонина в крови, отвечающего за сохранение баланса настроения.
• Нормотимики. Направлены на смягчение «острых углов характера», на стабилизацию настроения, а также, вспыльчивости, импульсивности и раздражительности.
• Седативные препараты снижают эмоциональное перенапряжение и вызывают успокоение. К этим средствам относятся: настойки мяты, пустырника и валерианы.

Психотерапевтическое лечение

Это лечение может производиться в таких направлениях:

В рамках психотерапии также может использоваться музыкотерапия, основная задача которой гармонизировать душу и тело, уравновесить эмоциональное состояние с помощью музыкальных средств. Также используется арт-терапия, задача, которой гармонизация психического состояния человека через развитие способности самовыражения, а также достижение умиротворения и спокойствия. То есть, виктимное поведение — это то, что необходимо осознать, понять и научиться контролировать.

Рекомендуем также

Психологические особенности виктимной личности

1. Психологическая природа поведения виктимной личности.

1.1 Виктимология и ее основные категории и понятия в отечественной и зарубежной науке

 

Термин «виктимное поведение» возник в рамках криминальной виктимологии. Виктимология (viktima — жертва, logos — учение) в буквальном переводе означает «учение о жертве». Появившись изначально как элемент народного творчества, виктимология как научное направление начала складываться в 40-50-е гг. XX столетия. Создание виктимологии связывается с именами Ганса фон Гентига (1888-1974) и Бенджамина Мендельсона (1900-1998). Время рождения виктимологии, очевидно, следует отнести к 1947-1948 гг., когда были опубликованы разработанные ими основные положения теории. В 1948 г. Гентиг опубликовал монографию «Преступник и его жертва». Исследование по социобиологии преступности», в которой он сформулировал и развил принципиальные положения виктимологии. Гентиг выделяет три категории понятий, составляющих предмет виктимологии: а) посягатель-жертва, б) латентная жертва, в) отношения между посягателем (причинителем вреда) и жертвой. Преступника и потерпевшего он рассматривает как субъектов взаимодополняющего партнерства. В ряде случаев жертва формирует, воспитывает преступника и завершает его становление; она молчаливо соглашается стать жертвой; сотрудничает с преступником и провоцирует его. Некоторые идеи и положения Г. Гентига получили свое дальнейшее развитие на психологическом уровне в работах швейцарского ученого Г. Элленбергера. Он более детально анализирует понятие «преступник-жертва», разные случаи, когда субъект может стать в зависимости от ситуации преступником или жертвой, последовательно — преступником, потом жертвой (и наоборот), одновременно — преступником и жертвой. Значительное место он отводит так называемой прирожденной жертве и патологическим состояниям, порождающим виктимологические ситуации. Работы Г. Гентига стимулировали научный поиск других ученых. В 1958 г. М.Е. Вольфганг издал работу «Типы убийств», в которой, обобщив результаты многочисленных исследований, типизировал ситуации, складывающиеся при взаимодействии убийц с их жертвами. Пристальное внимание ученых вызвали и виктимологические аспекты таких преступлений, как мошенничество, разбойные нападения, истязания, хулиганство, изнасилования и некоторые другие. В 1956 г.Г. Шульц ввел понятие преступления на почве личных отношений между преступником и жертвой. Между жертвой и преступником могут существовать различные связи — по степени их близости и интенсивности. Преступник и его жертва могут быть знакомы лишь заочно, они могут знать друг друга в лицо. Знакомство может быть «шапочным», основанным на проживании по соседству, по работе. Связь может возникнуть только непосредственно перед совершением преступления. Поверхностные социальные контакты могут перейти в более близкое знакомство, в дружбу. В данном подходе заложен принцип степени близости жертвы и преступника.

Длительное  время, отвечая потребностям социальной практики, развивалось лишь криминальное направление виктимологии, представленное значительным количеством теоретических и методологических разработок отечественных и зарубежных авторов .Однако в результате невозможности узкого рассмотрения явления виктимности возникла необходимость системного подхода к данному явлению в рамках междисциплинарного анализа. Таким образом, «виктимность» и «виктимное поведение лица» становятся предметом пристального внимания социологии, социальной психологии, психологии личности, психопатологии. На современном этапе изучение психологических аспектов виктимного поведения ведется на двух основных уровнях: как социальное явление и как индивидуальная психологическая характеристика лица с его виктимологической активностью. Анализ развития учения о жертве показал, что в настоящий момент нет однозначной теоретической и операционной трактовки основных понятий и категорий виктимологии, что привело к необходимости исследования содержания понятия виктимности, жертвы, виктимного поведения и иных элементов понятийного аппарата общей теории виктимологии, с точки зрения их психологического содержания. Л.В. Франк  рассматривает «виктимное поведение» через категорию виктимности, подчеркивая, что все типы виктимности существуют в двух формах: потенциальной и реализованной. К основным понятиям виктимологии Л.В. Франк относил: понятие виктимизации как процесс превращения человека в жертву преступления и как результат функционального воздействия преступности в целом на потерпевших, членов их семей, социальные группы и общности; понятие виктимности как склонность становиться жертвой преступления в результате образа действий и социально-демографических характеристик личности; понятие связи «преступник — потерпевший» как системы отношений между указанными субъектами в рамках криминогенной ситуации, оказывающей значительное влияние на развитие и генезис механизма преступного поведения. Соответственно, основные функции виктимологии, по Л.В. Франку, это: получение новой информации о причинах преступности; получение информации о механизме преступного поведения с целью ее использования в процессе предупреждения преступлений; получение информации о механизме взаимосвязей преступника и потерпевшего от преступления; оценка истинного состояния преступности посредством анализа виктимизации; использование виктимологической информации в процессе назначения наказания; использование виктимологической информации для совершенствования процесса возмещения вреда потерпевшим от преступления.

В.И. Полубинский, приходит к выводу, «… что при определении виктимности конкретного человека, речь должна идти не о всякой его повышенной способности становиться жертвой, а лишь о такой, которая непосредственно связана с какими-либо особенностями личности и поведения самого пострадавшего, или с его специфическими взаимоотношениями с причинителями вреда». Противоположной точки зрения придерживается Д.В. Ривман, указавший, что существует «нормальная», «средняя» и «потенциальная» виктимность всех членов общества, обусловленная существованием в обществе преступности. К базовым понятиям виктимологии (как общей, так и криминальной) относятся виктимность и виктимизация. Виктимность или виктимогенность — это приобретенные человеком физические, психические и социальные черты и признаки, которые способствуют его превращению в жертву (преступления, несчастного случая, деструктивного культа и т.д.). Виктимизация — процесс приобретения виктимности. Виктимология разрабатывает методы диагностики виктимности личности, виктимогенности группы и микросоциума; содержание, формы и методы профилактики и реабилитации жертв; предлагает рекомендации по стратегии и тактике общества, государства, социальных институтов по отношению к различным категориям жертв. Виктимология, на основе исследования типов виктимных личностей и физических, психических и социальных отклонений в развитии людей, предлагает конкретные меры по коррекции соответствующих отклонений и по предотвращению негативных влияний на развитие личности. Современная виктимология как специальная социологическая теория осуществляет комплексный анализ феномена жертвы, исходя из теоретических представлений и моделей, первоначально разработанных в сфере иных социальных дисциплин (криминологии, политологии, теории государственного управления, психологии, социальной работы, конфликтологии, социологии отклоняющегося поведения). Виктимология — одна из наук о человеке, которая изучает поведение, отклоняющееся от нормы безопасности. При этом возможность реализации данных качеств во многом зависит от наличия конкретной ситуации. Таким образом, качества личности, составляющие виктимный потенциал, относительны, и объективизируются лишь как элементы системы «человек — среда» в контексте адаптационной реакции. Б. Холыст вводит в научный оборот понятие «виктимогенного потенциала», включающего в себя состояние индивидуальной и групповой виктимизации в конкретный исторический момент, процесс виктимизации, виктимологическую стимуляцию, функциональный механизм соотношения «жертва-виновник преступления». Исследовав роль потерпевшего в генезисе убийства, Б. Холыст классифицировал потерпевших в зависимости от характера их поведения и наклонностей. К группе с «невиновным предрасположением» он отнес широкий круг лиц, которые становятся жертвами убийств из-за специфического профессионального (кассиры, водители такси, продавцы, сотрудники милиции и т.д.) или экономического положения, а также случайно встречаемых лиц, «подвернувшихся под руку» в благоприятных для преступления обстоятельствах. Такие исследователи, как Е.Е. Центров и В.И. Шиканов, предлагают рассматривать виктимологию как частную криминалистическую теорию, как самостоятельное направление в криминалистической науке. По мнению В.И. Шиканова, «есть все основания утверждать, что работы криминологов в плане познания феномена предрасположенности определенных категорий граждан к тому, чтобы стать жертвой конкретного преступления, сами оказали активизирующее влияние на углубление и расширение исследований в области криминалистической виктимологии».

По нашему мнению, в широком смысле слова  виктимология представляет собой учение о человеке, поведение которого провоцирует  опасные (кризисные) ситуации и повышает вероятность стать жертвой как преступления, так и некриминальных событий. Мысль о том, что виктимология как одна из наук о человеке изучает поведение, отклоняющееся от нормы безопасности, имеет достаточное число сторонников среди обществоведов. В то же время уникальность виктимологии состоит в ее комплексном, синергетическом и сфокусированном подходе к изучению популяций и кризисных явлений, отдельные стороны которых исследуются в рамках конкретных социальных наук. Она осуществляет «сквозной» комплексный анализ феномена жертвы, исходя из теоретических представлений и моделей, первоначально разработанных в сфере разных социальных дисциплин (права, криминологии, политологии, теории государственного управления, психологии, конфликтологии, социологии). Однако различного рода опасные ситуации чаще всего возникают не сами по себе, а являются результатом преступного поведения конкретных лиц. Именно поэтому поведение жертвы изучается, как правило, в рамках наук юридического направления, в частности, криминологии.

1.2 Понятие и классификация 

виктимности.

 

Виктимность, по мнению одного из авторов исследователей советского периода бывшего Союза  Л.В. Франка, — это «повышенная способность человека» в силу его социальной роли и ряда физических и духовных качеств при определенных обстоятельствах «становиться потерпевшим».

В.П. Полубинский, развивая мысль Л.В. Франка, предлагает выделить четыре вида такой «способности»: «индивидуальную», «видовую», «групповую» и «массовую». При этом под «индивидуальной» виктимностью подразумеваются свойства (социального, биофизического или психологического характера) отдельного индивида, способствующие при определенной жизненной ситуации созданию условий для совершения преступления с причинением ему определенного вреда. «Видовая» виктимность, по мнению В.П. Полубинского, выражается в «предрасположенности» отдельных людей, становится в силу ряда обстоятельств жертвами определенных видов преступлений (например, грабежа, изнасилования и т.д.). «Групповая» виктимность заключается в общей для определенных категорий людей, обладающих сходными социальными, демографическими, психологическими, биофизическими и иными качествами «повышенной способности», становится жертвами преступлений (инкассаторы, сторожа, таксисты и пр.). «Массовая» же виктимность — объективно существующая возможность для определенной части людей в силу их субъективных качеств нести физический, моральный и материальный ущерб от преступлений. При определении «виктимности», как видно из этих источников, решающим и единственным критерием учтена особенность жертвы. Однако индивид может оказаться потерпевшим не просто и чисто в силу своих «личностных» характеристик, а в силу сочетания или взаимосвязи их с другими факторами. Кроме того, состояние человека терминологически обозначено неудачно как «способность». Речь должна идти скорее о вероятности индивида оказаться при определенных объективных условиях в роли потерпевшего. С учетом этих замечаний в целом нужно согласиться с приведенными выше предложениями о роли познаний криминологической виктимности. В литературе разделяют виктимность на два других главных вида: общая (зависящая от возраста, пола, рода занятий, социального статуса и т.д.) и специальная (зависящая от неустойчивости в психическом плане, особенности воли алкогольной интоксикации, особенностей воли и эмоциональной неустойчивости и др.). Как показывает некоторый анализ, при наслоении этих двух типов виктимности степень ее значительно возрастает. Одним из перспективных направлений криминологической виктимологии является изучение видов (групп) преступлений. Такое изучение позволяет получить значительную информацию о виктимном поведении, установить факторы, обуславливающие повышенную виктимность, связать виктимное поведение с преступными, таким образом, способствуя разработке мер, направленных на предупреждение преступлений.

Д.В. Ривман считает необходимым проводить классификацию жертв также по возрасту, половой принадлежности; ролевому статусу; нравственно-психологическим признакам; тяжести преступления, от которого пострадала жертва; степени вины жертвы; характеру поведения потерпевшего. Лица, рискующие оказаться жертвами преступления, ведут себя по-разному: агрессивно или иным провоцирующим образом; пассивно уступают насилию; проявляют полное непонимание уловок преступников или элементарную неосмотрительность. Их поведение может быть правомерным или, наоборот, правонарушающим и даже преступным, а вклад в механизм преступления как минимальным, так, при определенных обстоятельствах, и решающим. Исходя из их ситуативно-ориентированных ролей, в данной классификации выделяются агрессивные, активные, инициативные, пассивные, некритичные и нейтральные жертвы. Агрессивные жертвы. Эту группу составляют жертвы, поведение которых заключается в нападении на причинителя вреда или других лиц (агрессивные насильники) или агрессии в иных формах — оскорблении, клевете, издевательстве и т.д. (агрессивные провокаторы). Агрессивные насильники общего плана. Их агрессивность выражается в нападении, но не имеет жестко ограниченной адресности. По ведущей мотивации это — корыстные, сексуальные, хулиганы, негативные мстители, психически больные лица, страдающие расстройствами нервной системы. Избирательно агрессивные насильники. Их агрессия реализуется в нападении на лицо, как правило, стабильно связанное с нападавшим. По ведущей мотивации это — корыстные, сексуальные, семейные деспоты, скандалисты, негативные мстители, психически больные, страдающие расстройствами нервной системы.

Агрессивные провокаторы общего плана. Их агрессивное поведение не связано с физическим насилием и не имеет жесткой адресности. По ведущей мотивации это — хулиганы, негативные мстители, лица, психически больные, страдающие расстройствами нервной системы. Избирательно агрессивные провокаторы. Их агрессивность реализуется без применения физического насилия и, как правило, направлена на стабильно связанное с потерпевшим лицо. По ведущей мотивации это — семейные деспоты, скандалисты, корыстные, сексуальные, негативные мстители, психически больные, страдающие расстройствами нервной системы. Активные жертвы. В эту группу входят жертвы, поведение которых не связано с нападением или толчком в форме конфликтного контакта, но причинение им вреда происходит при их активном содействии: сознательные подстрекатели, неосторожные подстрекатели, сознательные самопричинители, неосторожные самопричинители. Инициативные жертвы. В эту группу входят жертвы, поведение которых приводит к причинению им вреда: инициативные по должности, инициативные по общественному положению, инициативные в силу личностных качеств. Пассивные жертвы. В эту группу входят лица, не оказывающие сопротивления, противодействия преступнику по различным причинам: объективно не способные к сопротивлению (стабильно или временно), объективно способные к сопротивлению. Некритичные жертвы. В эту группу входят лица, демонстрирующие неосмотрительность, неумение правильно оценить жизненные ситуации: с низким образовательным уровнем, низким интеллектом, несовершеннолетние, преклонного возраста, больные, в том числе психически больные, некритичные без очевидных «формализованных» качеств. Дальнейшие исследования, проводимые Д.В. Ривманом, дали ему возможность несколько изменить классификацию. Следующая классификация основана на характере и степени выраженности личностных качеств человека, определяющих его индивидуальную виктимную предрасположенность: Универсальный (универсально-виктимный) тип характеризуется явно выраженными личностными чертами, определяющими высокую потенциальную уязвимость в отношении различных преступлений. Избирательный (избирательно-виктимный) тип — сюда относятся люди, обладающие высокой уязвимостью в отношении определенных видов преступлений. Ситуативный (ситуативно-виктимный) тип — люди этого типа обладают средней виктимностью, и они становятся жертвами в результате стечения ситуативных факторов. Случайный (случайно-виктимный) тип — сюда относятся люди, которые стали жертвами в результате случайного стечения обстоятельств. Профессиональный (профессионально-виктимный) тип включает людей, виктимность которых определяется их профессиональной занятостью

1.3 Понятие жертвы преступления(

виктимной личности).

 

В современной юридической и  социологической литературе достаточно долгое время шли дебаты об определении  понятия жертвы преступления.

Ряд авторов, основываясь на положениях действующего уголовно-процессуального законодательства и материального права, утверждали, что жертвой преступления может быть только физическое лицо, которым преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред (т. н. узкое, операциональное определение жертвы).

Например, канадская ученая М. Бариль определяет жертву как лицо (или группу лиц), перенесшее непосредственно посягательство на свои основные права со стороны другого лица (или группы лиц), действующего сознательно.

Жертва преступления определяется и как любое лицо (социальную группу, институт, общность), которому причинен вред или повреждения другим лицом, которое ощущает себя потерпевшим, сообщает об этом публично, нормативно верифицировано как потерпевший и, следовательно, имеет право на получение помощи от государственных, общественных или частных служб.

Структурно определение жертвы преступления состоит из следующих  элементов: объекта, объективно и субъективно  связанного с ним источника причиненного вреда и самого вреда.

Ранее было выяснено, что жертвой преступления могут выступать как физические, так и юридические лица (социальные общности), которым непосредственно был причинен ущерб преступлением, девианты в преступлениях без жертв (первичная жертва), а также члены семьи, близкие лица, родственники, иждивенцы первичных жертв (рикошетные жертвы).

Представляется не только ненаучным, но и попросту безнравственным, исключать  рикошетных жертв и субъектов  преступлений без жертв из совокупности объектов, охватываемых понятием ”жертва преступления” по тем основаниям, что первые только опосредованно связаны с преступлением, а вторые, мол, сами своим поведением создали неблагоприятные последствия, приведшие к криминальному результату (например, преступления, связанные с немедицинским употреблением наркотиков).

Рикошетные жертвы испытывают такие  же страдания и проявляют такие  же симптомы психологических затруднений, как и первичные жертвы. Члены  семей жертв убийств, партнеры и  супруги изнасилованных женщин, родители ограбленных подростков, родственники потерпевших от краж и иных преступлений описывают сходные психологические симптомы от непрямой виктимизации так же, как и прямые жертвы.

Однако посттравматический стресс, гнев, униженность, страх и депрессия  являются спутниками виктимизации рикошетных жертв точно так же, как и прямых жертв. И не помнить об этом, декларируя принципы защиты гражданских прав и свобод в государстве, нельзя.

ПОНЯТИЕ, ПРЕДМЕТ, СТРУКТУРА И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

особенностей жертвы преступления – юридического лица. Мы убеждены в том, что

корпоративная виктимность – это возможность и/или способность (потенциальная или

реальная) определенного юридического лица стать жертвой преступления [15, с.30], в том

числе и политически мотивированного. Об этом свидетельствует зарубежные

исследования, где рассматриваются особенности виктимоности юридических лиц, в

первую очередь, хозяйствующих субъектов от экономических преступлений [1; 2; 3].

Становится очевидным, что, невзирая на разнообразие теоретических подходов к

рассмотренным нами дефинициям, указанные элементы предмета российской

криминальной виктимологии должны рассматриваться и российской криминальной

политической виктимологией с учѐтом специфики еѐ предмета, функций, задач,

ближайших и отдаленных перспектив дальнейшего развития.

Нам представляется, что массовая виктимность как предмет российской криминальной

политической виктимологии активно и рельефно проявляется в условиях современных

региональных и муниципальных избирательных процессов, когда определенные, как

правило, наименее обеспеченные слои населения «продают свои голоса» [45;46] за

незначительное материальное вознаграждение политическим мошенникам, жертвами

которых в последующем сами же и становятся. «Избранные» таким образом в

законодательные или представительные органы власти должностные лица, как правило,

принимают некомпетентные решения и/или правовые акты, направленные на

удовлетворение личных, групповых, клановых или корпоративных потребностей и

интересов. Эти должностные лица при принятии важных политических и правовых

решений не учитывают потребностей своих избирателей, полагая, что полномочия,

«приобретенные» ими должны «окупать» те значительные финансовые затраты, которые

были потрачены на избирательную кампанию и, что обязательно, приносить

дополнительные доходы или социально значимые нематериальные блага либо статусные

преимущества, например, парламентскую (депутатскую) неприкосновенность [20].

Традиционно в научной и учебной российской криминологической литературе, при

рассмотрении виктимологических вопросов, выделяют такую важную и сложную

проблему, как виктимизация. Под виктимизацией обычно подразумевается – процесс

становления жертвой преступления или злоупотребления властью, то есть процесс

реализации потенциальной виктимности в физический, материальный и моральный вред,

который по объективным причинам неразрывно связан с преступностью [22, с.21; 25, с.54; 32; 48,

с.155; 53, с.298], в том числе и политической преступностью. В таком случае виктимизация

является составным элементом более общего негативного социального процесса –

криминализации общественных отношений, воспроизводя его как свое закономерное

следствие. Стоит убрать из процесса криминализации жертв преступлений и

злоупотреблений политической властью, и она станет утрачивать свое сущностное

содержание – вредоносность. Разумеется, виктимизацию как процесс становления

жертвой политических преступлений и злоупотреблений политической властью

необходимо включить в предмет российской криминальной политической виктимологии и

приступить к его исследованию, при этом активно применяя модели политической

виктимизации, используя уже имеющиеся криминологические методы познания, в том

числе и моделирования [6, с.17-18; 7; 8, с.84-103].

Нам представляется, что в предмете криминальной политической виктимологии наравне с

виктимностью необходимо выделять и еще один компонент виктимизации –

виктимогенность – это способность людей, общностей, юридических лиц, государства и

его органов, явлений и процессов оказывать вредоносное воздействие на лицо, увеличивая

его виктимность. Так, известный российский криминолог профессор Г.Н. Горшенков,

Криминальная виктимология, её предмет, задачи и основные понятия

В последние годы в криминологической литературе всœе острее ставится проблема изучения жертв преступлений, более активного включения в процесс предупреждения преступности виктимологической профилактики. Это обусловлено рядом обстоятельств и прежде всœего выдвижением на первый план в иерархии целœей правоохранительной деятельности защиты личности, ее жизни, здоровья, прав и свобод.

Долгое время правоохранительные органы были сориентированы односторонне на работу вокруг преступления и преступника без должного внимания к жертве преступления. Как следствие, до сих пор нет полного учета потерпевших, а следовательно, не изучаются их личностные особенности, от случая к случаю проводятся мероприятия виктимологической профилактики и вообще фигура потерпевшего нередко рассматривается не более как источник информации о преступнике и преступлении, как участник (сторона) уголовно-процессуальных отношений.

Между тем почти всœе мировое сообщество, начиная с конца 40-х годов, последовательно проводит в жизнь идею защиты жертв преступлений от произвола преступников и властей. Там происходит не только активное изучение теоретических проблем виктимологии, но и выработка практических аспектов виктимологической профилактики. Наряду с профессиональной деятельностью по факту преступления не менее профессионально ведется работа с потерпевшими и другими жертвами преступлений в интересах недопущения их повторной виктимизации. В этом направлении совершенствуется национальное законодательство, проводятся семинары, симпозиумы, создаются различного рода социальные службы, фонды помощи, дома доверия и спасения потерпевших.

Страны, в которых наиболее развита виктимология – США, Германия, Канада, Швейцария, Япония, Италия. Научные центры в некоторых университетах США проводят исследования показателœей виктимизации населœения и организуют специальные виктимологические клиники. В учебных заведениях полиции Германии преподается спецкурс по основам виктимологии, объясняется применение его положений на практике. В Японии проблемы виктимологии изучаются комплексным юридическим НИИ и НИИ полиции с привлечением психологов и воспитательных работников.

Разумеется, подобные попытки предпринимались и в нашей стране. Первые виктимологические исследования в нашей стране начались в серединœе 60-х годов. Тогда же высказывались и первые практические рекомендации. При этом практика оказалась невосприимчивой к ним. Сегодня известны в основном урегулированность и правовая защищенность потерпевшего в уголовном процессе. Создана Российская ассоциация поддержки жертв преступлений. В ряде случаев успешно осуществлялись конкретные мероприятия виктимологической профилактики.

При этом всœего этого явно недостаточно. Задача состоит в том, чтобы изменить существующий взгляд на сложившуюся практику борьбы с преступностью, в частности ее предупреждения, сделать виктимологическую профилактику важным средством предупреждения преступности.

Термин «виктимология» и производные от него «виктимность», «виктимизация», «виктимологическая профилактика» происходят от латинского victima (жертва) и греческого logos (учение), что означает учение о жертве. Применительно к теории и практике предупреждения преступности речь идет не о жертвах вообще, а только о жертвах преступлений.

Опыт борьбы с преступностью свидетельствует, что в механизме преступного поведения значимы личностные качества людей, становящихся жертвами преступления. Тот же опыт подтверждает и еще одну истину: преступления могло и не быть, а начавшееся преступление могло окончиться безрезультатно, в случае если бы предполагаемая жертва проявила предусмотрительность и дала надлежащий отпор потенциальному преступнику.

Виктимология изучает преступление и преступное поведение под углом зрения обусловленности их личностными и ролевыми качествами потерпевшего, взаимоотношением его с преступником до и в момент совершения преступления.

Непосредственным предметом изучения являются:

— жертва преступления – (более конкретно – морально-психологические и социальные характеристики жертв преступлений, с тем чтобы понять, почему, в силу каких моральных, волевых или эмоциональных качеств, какой социальной направленности человек оказался потерпевшим от преступления)

Жертва преступления рассматривается не в формально-юридическом (процессуальном) плане, а в контексте ее истинной роли в механизме преступления.

Известно, что в одном случае то или иное лицо может оказаться жертвой преступления, не приложив к тому никаких усилий со своей стороны; в другом – оказаться жертвой преступления, спровоцировав его своим поведением. Между этими крайними положениями возможны самые различные ситуации во взаимоотношениях преступника и жертвы в момент совершения преступления.

Точно так же различным должна быть отношение жертвы к причинœенному преступлением ущербу. В одном случае ущерб — ϶ᴛᴏ бедствие, трагедия, в другом – он ожидаем и в известном смысле выгоден для жертвы, так как способствует достижению других, более значимых целœей.

— отношения, связывающие преступника с потерпевшим – чтобы понять, в какой мере эти отношения значимы для создания предпосылок совершения преступления, как они мотивируют действия преступника

— ситуации, которые предшествуют и сопровождают преступление – чтобы понять, каковы мотивы виктимного поведения, насколько криминально значимо поведение жертвы в данной ситуации

Задачи виктимологии:

— изучение личности и поведения жертвы, исследование виктимности и виктимогенных факторов, что в результате должно дать возможность качественнее и эффективнее раскрывать и предупреждать преступления

— просвещение, правовое воспитание граждан

Жертва преступления – понятие в законодательстве отсутствует. Во многих странах (в т.ч. в России) в законе есть только понятие потерпевшего – лицо, которому преступлением прямо причинœен моральный, физический или материальный ущерб. В то же время пострадавшее от преступления лицо должна быть и не признано потерпевшим и сам факт страдания этого лица останется процессуально незамеченным.

Впервые на международном уровне понятие жертвы преступления было закреплено в Декларации базовых принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью (принята ГА ООН 29 ноября 1985 ᴦ.).

Под термином ʼʼжертвыʼʼ в Декларации принято понимать лица, которым индивидуально или коллективно был причинœен вред, включая телœесные повреждения или моральный ущерб, эмоциональные страдания, материальный ущерб или существенное ущемление их базовых прав в результате действия или бездействия, нарушающего действующие национальные уголовные законы государств-членов, включая законы, запрещающие преступное злоупотребление властью.

В соответствии с Декларацией лицо может считаться ʼʼжертвойʼʼ независимо от того, был ли установлен, арестован, передан суду или осужден правонарушитель, а также независимо от родственных отношений между правонарушителœем и жертвой.

В виктимологии жертвы преступлений классифицируются по разным основаниям, к примеру, исходя из вида преступления – жертвы краж, жертвы изнсилований и т.д.

Наиболее популярной является типология жертв, определяемая особенностями их личности:

— по психофизическим особенностям – несовершеннолетние, женщины, пожилые, лица с физическими или психическими дефектами здоровья

— по нравственно-психологическим особенностям – лица с отрицательной (агрессивность жадность, склонность к алкоголизму) или положительной нравственно-психологической направленностью (доверчивость)

— по социально-ролевым особенностям – лица определœенной специальности или занятости, ранее потерпевшие или свидетели

— по характеру поведения – агрессивный, активный, инициативный, пассивный, некритичный и случайный потерпевший

Виктимность –образ поведения некоторых лиц, их предрасположенность к тому, чтобы при определœенных обстоятельствах стать жертвой преступления.

— статистическая личностная характеристика жертвы, включающая комплекс стабильных типических свойств личности (возраст, пол, готовность действовать в критической ситуации определœенным образом и т.п.)

— динамическое проявление типичных черт в отрицательном поведении жертвы, способствующем преступлению

— отрицательное поведение жертвы, в котором не проявилось типичное свойство личности, но оно спровоцировало совершение преступления именно в данных условиях места и времени

— уязвимость лица, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ обладает определœенным статусом или исполняет определœенную социальную роль (кассиры, инкассаторы, сторожа)

Виктимность среди населœения распределяется неравномерно. Повышенная уязвимость для насильственных преступлений – женщины, дети, пожилые, с недостатками; для мошенничества – жадные и легковерные; для корыстных – в состоянии алкогольного опьянения.

Виды виктимности:

— виновная – подразумевает виктимное поведение жертвы

Виктимное поведение – противоправное или безнравственное поведение лица, а также проявление им неосмотрительности, легкомыслия, неосторожности.

— невиновная – подразумевает служебные или общественные обязанности либо психофизические особенности лица

В случае если рассматривать виктимность в широком смысле, то она включает в себя:

— индивидуальная виктимность – свойство конкретного человека, обусловленное всœеми его качествами

— видовая виктимность – предрасположенность лиц становиться жертвами определœенного вида преступлений

— групповая виктимность – общая для отдельной категории лиц повышенная ʼʼспособностьʼʼ при определœенных условиях стать жертвой преступления (группы риска = алкоголики + охранники)

Характеристики виктимности – состояние и структура (высчитываются аналогично преступности)

Виктимизация – процесс ʼʼпревращенияʼʼ лица в жертву и результат этого процесса.

Изучаются количественные характеристики (количество потерпевших), а также время, место и способы ʼʼпревращенияʼʼ в жертву.

Коэффициент виктимизации – отношение числа потерпевших к общему количеству жителœей региона.

Изучение культурных аспектов экологической виктимизации

В течение некоторого времени детальное изучение экологической виктимизации отставало от авангарда зеленой криминологической дискуссии. Ранние работы в этой области в некоторой степени основывались на традиционных представлениях о преступной виктимизации, как в следующем определении «экологических жертв», предложенном Уильямсом (1996):

«те из прошлых, настоящих или будущих поколений, которые получили травмы в результате изменения химической, физической, микробиологической или психосоциальной среды, вызванного преднамеренным или безрассудным, индивидуальным или коллективным, человеческим действием или бездействием» (стр.35)

Помимо ограничения такой виктимизации законно запрещенными видами деятельности, это определение типично для скудной зеленой виктимологической литературы того времени в том смысле, что оно также полностью антропоцентрично: не принимает во внимание вред, причиненный нечеловеческим животным в результате воздействия окружающей среды. преступление или вред.

Так называемая «зеленая виктимология» только относительно недавно заявила о себе как о предмете специального исследования (Skinnider, 2011; Hall, 2013).Разработка этой отдельной литературы раскрыла проблемы, с которыми сталкивается большинство систем уголовного правосудия во всем мире в отношении виктимизации, вызванной экологически разрушительной деятельностью или бездействием. В широком смысле суть этой проблемы заключается в том, что характеристики экологической виктимизации часто расходятся со стандартными подходами к преступности и ущербу, применяемым этими системами. Это приводит к тому, что такой вред либо вообще не признается преступным, либо, если он признается таким образом, существующие механизмы правосудия недостаточно откалиброваны для адекватного расследования и преследования за такой вред, а также не отражают их серьезность с точки зрения результатов приговора. .

Мы можем привести ряд примеров, чтобы проиллюстрировать это очевидное несоответствие между особенностями экологической виктимизации и формами вреда, с которыми уголовное правосудие имеет дело более регулярно. Во-первых, экологические преступления часто затрагивают крупных групп жертв: включая людей и животных. Многим системам правосудия все еще трудно усвоить концепцию массовой или общественной виктимизации, вспоминая, конечно, о том, что большинство таких систем по всему миру все еще пытаются включить отдельных жертв традиционных преступлений, в которых такие вопросы, как причинно-следственная связь, достаточно ясны (Kirchengast, 2016).Более того, поскольку вред, причиняемый экологическими преступлениями, имеет тенденцию быть разнообразным и долгосрочным, этим системам, как правило, трудно учесть все негативные последствия той или иной экологически разрушительной деятельности. Это связано с ограниченными ресурсами для расследования, временем и трудностями в демонстрации причинно-следственной связи между актами загрязнения и всеми этими возможными последствиями (см. Skinnider, 2011; Hall, 2013). Неспособность систем уголовного правосудия адекватно бороться с корпоративной виктимизацией в целом — еще одна проблема, связанная с этим (см. Gobert, 2008).

Даже когда в рамках уголовного судопроизводства выносятся обвинительные приговоры по делам об экологическом ущербе, судьи традиционно были недостаточно подготовлены для вынесения приговоров, которые полностью отражают масштаб ущерба, причиненного из-за отсутствия опыта в этой области в сочетании с отсутствием доступ к четким руководящим принципам вынесения приговоров (см. O’Hear, 2004). В последние годы в этом отношении был достигнут прогресс: во многих юрисдикциях были введены специальные инструкции для осужденных по экологическим делам (см. Совет по вынесению приговоров, 2014 г.).Например, Faure et al. (2016) отмечают, что использование минимальных приговоров в случае преступлений против дикой природы в настоящее время относительно широко распространено, по крайней мере, в Европейском союзе. Что касается соразмерности таких приговоров, этот отчет также указывает на растущее осознание судьями того, что как незаконный оборот отходов, так и преступления против дикой природы косвенно влияют на общество в целом и безопасность граждан, позволяя расти преступности и черной экономике. Однако менее позитивно Huisman et al.(2015) отмечают, что наказания за незаконную торговлю электронными отходами сильно различаются как в пределах юрисдикции, так и между юрисдикциями с точки зрения денежных штрафов и продолжительности тюремного заключения. В целом авторы приходят к выводу, что участие в такой незаконной деятельности не кажется преступникам опасным из-за низкой вероятности преследования и вынесения приговора.

В более общем плане Gerstetter et al. (2016) утверждали, что на международном уровне остаются проблемы с получением доступа к надежной информации о степени приговора, вынесенного по экологическим делам разными судами в разных юрисдикциях, что позволило бы иметь возможность перекрестной калибровки.В этом отчете также указывается, что относительно низкие штрафы остаются нормой за экологические преступления, даже если нанесенный ущерб представляется значительным. Конечно, это поднимает ключевой вопрос о том, как осужденные могут узнать о «полном» диапазоне вреда, воздействующего на потерпевших в отдельных случаях, и соответствующим образом адаптировать свои действия. В отношении других видов преступлений суды стали обычным явлением использовать так называемые заявления о воздействии на потерпевшего, хотя степень, в которой они фактически влияют на приговоры, обсуждается (см. Erez, 2000).В экологической сфере большая трудность также заключается в выявлении полного круга «жертв», с которыми следует «консультироваться» по таким вопросам, особенно когда, как показано далее в этой статье, человек, жертв сами не могут связывать причиненный им вред с каким-либо конкретное правонарушение или даже осознавать это. Распространяя это обсуждение на нечеловеческих животных-жертв, а также на понятие виктимизации окружающей среды (см. White, 2013), мы можем оценить проблемы, с которыми сталкивается традиционный процесс уголовного правосудия, пытаясь адекватно отразить весь спектр причиненного вреда в приговоре.

Приведенные выше наблюдения, конечно, поднимают фундаментальные вопросы относительно того, что системы уголовного правосудия должны делать в отношении экологической виктимизации. Является ли цель этих систем «наказать» правонарушителей до степени, соразмерной всему спектру вреда, причиненного их преступной деятельностью, в соответствии с так называемым подходом «справедливых заслуг»? (Carlsmith et al., 2002). Возможно, цель такой системы состоит в том, чтобы заставить правонарушителей обеспечить возмещение (финансовое или иное) за все убытки, понесенные человеческими и нечеловеческими жертвами, а также работу по устранению ущерба, нанесенного экосистеме. в целом.Другая возможность заключается в том, что такие процессы должны, как минимум, предлагать официальное признание всего спектра вреда, причиненного экологическими преступлениями, как в качестве катарсической меры для пострадавших (человеческих) жертв, так и в качестве подкрепления социального сообщения о том, что такой вред воспринимается серьезно. . Безусловно, более широкая виктимологическая литература неизменно указывает на важность для жертв признания их виктимизации судом, независимо от конкретного результата приговора (Shapland et al., 1985).

Одним из ответов на вышеупомянутые пункты может быть то, что процессу уголовного правосудия всегда будет невозможно распознать ни одним из предложенных выше способов весь спектр вреда, причиненного нарушением окружающей среды. Это связано с тем, что такие процессы могут охватывать только четко определенные формы вреда, подверженные высокой степени объективного доказательства и четкой причинно-следственной связи. Таким образом, очевидная неспособность системы последовательно распознавать, преследовать в судебном порядке или выносить приговоры в случаях нанесения ущерба окружающей среде на самом деле отражает реальность того, что такой вред выходит за рамки надлежащей компетенции системы уголовного правосудия.Уильямс (1996), предлагая определение экологических жертв, обсуждавшееся выше, намеренно обосновал это понимание понятием «травма», а не «вред». Автор утверждал, что это была единственная жизнеспособная отправная точка, если цель заключалась в разработке функционирующих правовых систем в отношении экологической виктимизации, особенно в области уголовного правосудия, поскольку эта концепция более объективна и измерима. Поступая таким образом, Уильямс подчеркнул «пределы закона» в отношении более широких форм экологического ущерба, которые, как он утверждал, были в конечном итоге субъективными.В то же время, однако, Уильямс также подчеркнул то, что он считал «очевидной необходимостью для социальных судей параллельно формальным судебным процессам» (стр. 200) для рассмотрения более широких форм экологического ущерба. В этом мы находим первые предположения о том, что механизмы, альтернативные формальному процессу уголовного правосудия, могут предложить жертвам окружающей среды нечто большее. В следующих разделах этой статьи мы перейдем к аргументам о том, что более культурное понимание экологической виктимизации подразумевает, что подходы восстановительного правосудия и посредничества, в частности, могут предложить некоторые из терапевтических и практических результатов возмещения ущерба человеческим и нечеловеческим жертвам, о которых говорилось выше.

Невзирая на последний пункт, другие комментаторы были менее склонны принимать как данность обсуждаемые ограничения для процесса уголовного правосудия. В более широкой виктимологической области причина более широких категорий человеческой и нечеловеческой экологической виктимизации получила больший импульс благодаря развитию критической виктимологии и ее расширенных понятий виктимности, выходящих за рамки простых уголовных классификаций (Hough, 1986; Dignan, 2004). Действительно, во многих отношениях человеческие и нечеловеческие жертвы событий, загрязняющих окружающую среду, прямо подпадают под концептуальную концепцию «реальных, сложных, противоречивых и часто политически неудобных жертв» (Kearon and Godfrey, 2007: 31), с которой критикуется критика. так обеспокоен.

По мнению этих критически настроенных ученых, очевидная неспособность процесса уголовного правосудия решить проблему такой виктимизации на самом деле основана на неравенстве власти в обществе. Как отмечают Руджеро и Саут (2010):

«высокий статус тех, кто причиняет наибольший вред, которые (как и другие влиятельные преступники) часто отвергают предложение о том, что к ним должны применяться определения уголовного преступления, при этом постоянно стремясь убедить законодателей в том, что навязывание им норм поведения будет пагубным для всех» (п.246)

Представление о том, что различные социально вредные виды деятельности не подлежат криминализации из-за неравенства сил, и особенно из-за влияния крупных корпораций на закон и политику, имеет особый резонанс в экологической сфере. Как Гиббс и др. (2010) поставили:

«Серая зона возникает для экологических рисков, которые в настоящее время не подлежат регулированию или уголовному преследованию, но где дальнейшее понимание риска может привести заинтересованные стороны к аргументации в пользу регулирования и / или криминализации» (стр.133)

Passas (2005) называет широкий спектр законно допустимой, но разрушительной для окружающей среды деятельности, осуществляемой корпорациями с явного или косвенного согласия государства, «законной, но ужасной», и, уделяя особое внимание экологической виктимизации, Skinnider (2011) отмечает:

«многие нарушения окружающей среды на самом деле законны и происходят с согласия общества. Классификация экологических преступлений предполагает сложное уравновешивание интересов общества в рабочих местах и ​​доходах с поддержанием экосистемы, биоразнообразием и устойчивостью »(стр.2)

Примеры дел, когда крупномасштабное разрушение окружающей среды и причинение вреда людям и нечеловеческим животным, а также экосистеме в целом, ускользнули от внимания системы уголовного правосудия, изобилуют зеленой криминологической литературой и включают печально известные дела, такие как Утечка газа в Бхопале в 1984 году в Индии (Walters, 2009), разлив нефти в Мексиканском заливе в 2010 году (Uhlmann, 2011) и продолжающееся сопротивление Первой нации корпоративной эксплуатации битуминозных / нефтеносных песков в Альберте, Канада (см. Smandych and Kueneman, 2009) .

Такие дебаты заставили многих комментаторов думать не об экологических преступлениях, а скорее об экологическом «вреде». Опять же, это развитие зеленой криминологической связки основано на более широких критических криминологических идеях. Так, Хиллард и Тумбс (2003) рекомендуют криминологам придерживаться «подхода к социальному ущербу». Ясно, что сосредоточение внимания на причинении вреда , а не на преступлении потенциально может включать в себя более неоднозначные с юридической точки зрения действия, способствующие виктимизации.В самом деле, даже когда такая деятельность является преступлением в строгом юридическом смысле, сосредоточение внимания на вреде позволяет нам учитывать такие действия в случаях, когда любые доступные механизмы правосудия не могут адекватно распознать, преследовать или адекватно отразить такие нарушения при вынесении приговоров. Подход социального вреда также бросает вызов индивидуалистическим концепциям преступности, основанным на понятиях риска (Giddens, 1990). Распространенность крупномасштабных «общественных виктимизаций» (Бхопал, Мексиканский залив, озеро Мегантик и т. Д.).) в экологической сфере делает акцент на групповой виктимизации особенно привлекательным.

Переориентация дебатов на «вред», а не на «закон», позволяет нам критически рассмотреть цели процесса уголовного правосудия, когда дело касается экологических преступлений. В частности, это позволяет нам подумать о том, должна ли эта система быть более сосредоточена на восстановлении и компенсации человеческих и нечеловеческих жертв, как предлагалось выше. Однако с экологической точки зрения сложность состоит в том, что подход к социальному ущербу, отстаиваемый Хиллардом и Гробницей, а также критический виктимологический подход в более общем плане, до сих пор был в значительной степени антропоцентрическим по своей направленности, игнорируя более широкий вопрос экологической справедливости ( признание того, что люди являются лишь частью сложной экосистемы), а также справедливость в отношении животных и видов (см. White, 2013).Кроме того, критический подход склонен рассматривать «вред» как статическое воздействие, тогда как в действительности воздействие экологического вреда на всех видов жертв часто является очень динамичным и изменчивым с течением времени. Утверждается, что именно эти ограничения подходов к критическому и социальному ущербу в их нынешней концепции требуют выхода за рамки этих дебатов, чтобы охватить больше культурных перспектив, к которым теперь обращается эта статья.

Доказательства непреходящего наследия

Реферат

Уровень виктимизации детей и взрослых в тюрьмах выше среднего.Однако мало что известно о связи между типами виктимизации внутри тюрьмы и виктимизации в детстве. В этой статье оценивается уровень виктимизации для мужчин и женщин-заключенных по типу преступника и форме виктимизации (сексуальной, физической, любой из них или того и другого) и их связи с типами детской виктимизации (сексуальной или физической). Данные для этих оценок основаны на случайной выборке примерно 7500 заключенных, содержащихся в 12 тюрьмах для взрослых мужчин и одной тюрьме для взрослых женщин в одном штате.Значение результатов для практики обсуждается вместе с рекомендациями по улучшению здоровья и благополучия людей в тюрьмах.

Ключевые слова: виктимизация в детстве, сексуальное насилие, физическое насилие, заключенные мужского и женского пола

Люди, находящиеся в тюрьме, во многом отличаются от людей без криминального прошлого. Одно отличие — неравенство в состоянии здоровья — привлекало все большее внимание за последние десять лет (Baillargeon, Black, Pulvino, & Dunn, 2000; Freudenberg, 2002; Goff, Rose, Rose, & Purves, 2007; Hammet, Harmon, & Rhodes, 2002). ; Хаммет, Робертс и Кеннеди, 2001; Теплин, Абрам и Макклеллан, 1996).Согласно этому исследованию, у заключенных выше частота определенных хронических и инфекционных заболеваний (например, ВИЧ / СПИД, гепатит С, болезни сердца) и поведенческих расстройств (например, расстройств, связанных с злоупотреблением психоактивными веществами, депрессией, шизофренией, посттравматическим стрессовым расстройством). Еще одно неравенство, которому уделяется меньше, но растущее внимание, — это высокий уровень виктимизации как до, так и во время заключения.

И мужчины, и женщины в тюрьмах были историями межличностного насилия. Существующие оценки показывают, что по крайней мере половина заключенных женщин пережили хотя бы одно травматическое событие в своей жизни (Browne, Miller, & Maguin, 1999; Sacks, 2004).Показатели, указанные мужчинами, ниже для сравнения, но тем не менее значительны (McClellan, Farabee, & Crouch, 1997). О жестоком обращении в детстве сообщают от 25% до 50% заключенных в тюрьму женщин (Bloom, Owen, & Covington, 2003; Bureau of Justice Statistics, 1999; Fletcher, Shaver, & Moon, 1993; Greenfeld & Snell, 1999) и от 6% до 24% их коллег-мужчин (Bureau of Justice Statistics, 1999; McClellan et al., 1997). В возрасте до 18 лет физическое насилие более вероятно для мужчин, чем сексуальное насилие, но эти две формы жестокого обращения происходят с одинаковой частотой для женщин.(Статистическое управление юстиции, 1999 г .; Макклеллан и др., 1997 г.). Жестокое обращение в детстве тесно связано с виктимизацией взрослых, злоупотреблением психоактивными веществами и преступностью (Browne et al. 1999; Chesney-Lind, 1997; Dutton & Hart, 1992; Goodman et al., 2001; Ireland & Widom, 1994; McClellan et al. .. 1997; Siegel & Williams, 2003a, 2003b; Smith & Thornberry, 1995; Widom, 1989a).

Многие из этих людей продолжают подвергаться виктимизации в тюрьмах. Исправительные учреждения известны своим насилием между заключенными и между заключенными и персоналом.Приведенные здесь данные исследования также показывают, что уровень виктимизации выше в тюрьмах, чем в обществе в целом. Показатели насильственной виктимизации, включая грабежи, сексуальные и физические нападения, оцениваются примерно в 21 на 1000 жителей (Bureau of Justice Statistics, 2006). Уровень виктимизации заключенных значительно выше. Используя выборку из 581 заключенного мужского пола из трех тюрем Огайо, Wooldredge (1998) обнаружил, что примерно один из каждых 10 заключенных сообщил о физическом нападении в течение предыдущих 6 месяцев, в то время как каждый пятый заключенный сообщил, что стал жертвой кражи в течение того же периода. период времени.Суммируя все преступления, каждый второй опрошенный заключенный сообщил, что был жертвой преступления в предыдущие 6 месяцев. Совсем недавно Wolff, Blitz, Shi, Siegel, and Bachman (2007), основываясь на выборке из более чем 7000 заключенных, сообщили о шестимесячном уровне физической виктимизации между заключенными в течение 6 месяцев как для женщин, так и для мужчин-заключенных — 21%. этот показатель в 10 раз выше, чем общий уровень виктимизации в сообществе.

После принятия Закона об искоренении изнасилований в тюрьмах (Статистическое бюро юстиции, 2004 г.) сексуальные посягательства в тюрьмах привлекли больше внимания исследователей.Уровень сексуальной виктимизации в тюрьмах Америки сильно различается: от 41% до менее 1%. Основываясь на метаанализе, проведенном Гаесом и Голдбергом (2004), консервативная «средняя» оценка распространенности сексуального насилия в тюрьмах оценивается в 1,9%. Wolff, Blitz, Shi, Bachman и Siegel (2006) оценили уровень сексуальной виктимизации между заключенными за 6 месяцев в 3,2% для женщин-заключенных и 1,5% для мужчин-заключенных. Риск виктимизации удваивается для женщин-заключенных, подвергшихся сексуальному насилию до 18 лет.Среди заключенных-мужчин те, кто подвергался сексуальной виктимизации до 18 лет, примерно в два-пять раз чаще сообщали о сексуальной виктимизации в тюрьме в течение 6-месячного периода, чем их сверстники, которые не подвергались сексуальной виктимизации до 18 лет (Wolff et al. ., 2007).

Предыдущее исследование было сосредоточено на опыте физической или сексуальной виктимизации в тюрьме. Однако не уделяется внимания взаимосвязи между двумя формами виктимизации в тюрьме или конкретным типам виктимизации в детстве.Литература показывает тесную связь между детской виктимизацией, правонарушением и преступностью (Dutton & Hart, 1992; Ireland & Widom, 1994; McClellan et al., 1997; Siegel, 2000; Siegel & Williams, 2003a; Smith & Thornberry, 1995; Widom, 1995) и между детской и взрослой виктимизацией (Siegel & Williams, 2003b; Widom, 1989b), а также гендерные модели в опыте и реакции на виктимизацию на протяжении жизненного цикла (Cutler & Nolen-Hoeksema, 1991; Nolen-Hoeksema , 1987, 1990; Toray, Coughlin, Vuchinich, & Patraicelli, 1991; Widom, 1989b, 1995).

Этот пробел в литературе частично отражает нехватку данных о заключенных, особенно о виктимизации людей в тюрьмах, а частично, что исследователи специализируются на типах виктимизации, то есть физической или сексуальной, а не на их совместном участии. В этой статье оценивается уровень виктимизации для мужчин и женщин-заключенных по типу преступника (заключенный, персонал или любой из них) и форме виктимизации (сексуальной, физической, любой или оба) и их связи с типами детской виктимизации (сексуальной или физической). .Данные для этих оценок основаны на случайной выборке примерно 7500 заключенных, содержащихся в 12 тюрьмах для взрослых мужчин и одной тюрьме для взрослых женщин в одном штате. Значение результатов для практики и политики обсуждается вместе с рекомендациями по улучшению здоровья и благополучия людей в тюрьмах.

МЕТОДЫ

Выборка

Выборка из 7 528 человек была взята из заключенных, содержащихся в 12 мужских тюрьмах для взрослых и одной женской тюрьме для взрослых, находящихся в ведении одного штата ( N = 22 231).Тюрьмы для взрослых мужчин включают в себя приемную тюрьму, молодежный комплекс с тремя географически рассредоточенными тюрьмами, в которых содержатся заключенные в возрасте от 18 до 30 лет, семь тюрем общего населения и тюрьму сверхмаксимального уровня. В женской тюрьме содержатся заключенные-женщины в возрасте 18 лет и старше, и в ней есть максимальное количество заключенных из группы повышенного риска и территория для заключенных из группы низкого риска. Из выборки были исключены заключенные моложе 18 лет, находящиеся под стражей в административном порядке (предварительное слушание), в заключении, в камере смертников или иным образом слишком больные для участия в опросе.Также были исключены сокамерники, проживавшие в домах для престарелых или за их пределами на момент опроса. За этими исключениями право на участие имели 19 788 взрослых заключенных (89% от всего населения). Набор субъектов и сбор данных проводился с 1 июня 2005 г. по 31 августа 2005 г. до 5 дней. Заранее была отобрана 66% случайная выборка заключенных с ожиданием 60% ответов, что дало ожидаемые 40% выборки в течение отведенного времени в учреждении.Частота выборки по медицинским учреждениям варьировалась от 26% до 53% (женское учреждение было избыточно отобранным), со средним показателем 39% ( SD = 0,068). Набор на объект с 26% выборкой был преждевременно прекращен из-за ситуации с изоляцией (не связанной с исследованием) на объекте. В четырех учреждениях были специализированные отделения (для заключенных с нарушениями поведения). В этих блоках размещалось 832 заключенных, и 10% случайная выборка заполнила анкету путем прямых интервью (эти люди имели ограниченное передвижение и им было отказано в доступе к местам, где были расположены компьютеры).

Процедуры

Протокол приема на работу, процедуры согласия и форма согласия были утверждены соответствующими исследовательскими советами и комитетами университета и исправительного учреждения. Субъекты были проинформированы об опросе через своих представителей по связям с заключенными, а также получили информационное видео об исследовании, которое многократно транслировалось по телеканалу для заключенных в течение недели, предшествующей опросу. Всех заинтересованных сокамерников по отделениям перемещали в зону обследования, чтобы послушать 10-минутную презентацию об обследовании.Приблизительно 13000 заключенных посетили вводные занятия (не все согласившиеся участники смогли пройти опрос в тот период времени, который исследователи имели в данном учреждении). Субъектам не выплачивалась компенсация за их участие, чтобы уменьшить любое явное принуждение. Тем, кто участвовал в исследовании, была предложена возможность запросить повторное посещение психиатра, если они обеспокоены вопросами, заданными в ходе опроса.

Опрос, доступный на английском и испанском языках, проводился с использованием инструмента для проведения обследований с аудиокомпьютером (CASI).Респонденты, сидя за портативным компьютером в уединенном месте, слышали и читали вопросы и записывали ответы с помощью компьютерной мыши. Было доступно тридцать компьютерных станций, и исследователи оказывали помощь по мере необходимости. Личные интервью были проведены со 112 мужчинами (2%) и 18 (3%) женщинами. Большинство (65%) этих респондентов ( n = 85) проживали в условиях административной сегрегации. Прямые интервью были проведены с еще 45 субъектами, потому что они были запуганы компьютером, в лазарете или специализированном психиатрическом отделении.Большинство (61%) этих интервью было проведено двумя интервьюерами. Все интервьюеры прошли обучение и следовали заданному протоколу.

участников

Из 19 788, имеющих право на участие, всего 6964 мужчины (средний возраст = 34,0 года, SD, = 7,9) из мужских тюрем в целом и 564 женщины (средний возраст = 35,5 лет, SD, = 6,8). ) в возрасте 18 лет и старше были набраны и прошли опрос. Систематическая ошибка выборки была проверена с использованием демографических данных из информационной системы пенитенциарной системы.Из общей выборки мужского населения 80% были классифицированы как небелые (средний возраст 33,3 года), что примерно соответствует общему количеству заключенных (80% мужчин не белые, средний возраст 34,3 года). Среди заключенных женского пола 67% не были белыми (средний возраст 35,5 лет), что также соответствует данным по населению (67% женщин небелые, средний возраст 35,4 года). Процент латиноамериканского населения в выборке обследования (включая белых и небелых) был аналогичен количеству заключенных в целом (мужчины: 16% vs.15%; женщины: 9% против 10%), и возраст этой части выборки также был сопоставимым (мужчины: 32,0 против 32,5; женщины: 35,0 против 33,7).

Инструменты

Вопросы, касающиеся сексуальной виктимизации, были адаптированы из Национального исследования насилия в отношении женщин и мужчин (Tjaden & Thoennes, 2000). В ходе опроса физическое насилие измерялось с помощью двух общих вопросов к двум категориям правонарушителей: заключенным или сотрудникам. В частности, вопрос был следующим: «подвергались ли вы физическому насилию со стороны заключенного (или сотрудника) в течение последних 6 месяцев?» Также задавались вопросы о поведении, касающиеся физической виктимизации (например,g., «В течение последних 6 месяцев другой заключенный [или сотрудник] ударил, пнул или укусил вас; душили или пытались утопить вас; ударить вас предметом с намерением причинить вред; избить тебя; угрожал или причинял вам вред ножом или хвостовиком? »). Респонденты, утвердительно ответившие на любой из шести вопросов, были классифицированы как подвергшиеся физической виктимизации.

Сексуальная виктимизация измерялась с помощью одного общего вопроса для каждого из двух типов преступников (заключенных или сотрудников): «подвергались ли вы сексуальному насилию со стороны (заключенного или сотрудника) в течение последних 6 месяцев?» Были использованы десять дополнительных вопросов о конкретных типах сексуальной виктимизации (например,g., «В течение последних 6 месяцев [другой заключенный или сотрудник] когда-либо… касался вас, чувствовал вас или хватал вас способом, который, по вашему мнению, был сексуально опасным, или заставлял вас заниматься сексом, используя силу или угрожая причинить вред вы или кто-то из ваших близких? »). Семь из конкретных вопросов, связанных с проникновением или половыми актами, были включены в категорию половых актов без согласия (например, «[другой заключенный или сотрудник] когда-либо… заставлял вас заниматься оральным сексом с применением силы…?»). Три вопроса касались насильственных сексуальных контактов (например,g., «Прикасался ли [другой заключенный или сотрудник] к вам когда-либо, ощущал вас или хватал вас с сексуальной угрозой?»). Респонденты, утвердительно ответившие на любой из 11 вопросов, считались жертвами сексуального насилия.

В конце инструмента опроса респондентов последовательно спрашивали, если кто-либо до 18 лет, включая родственника или друга, когда-либо «душил или пытался утопить вас, ударил вас каким-либо предметом, который оставил рубцы или вызвал кровотечение, обжег вас спичкой, сигаретой, горячей жидкостью или любым другим горячим предметом, угрожал вам ножом или пистолетом или причинил вам вред.Ответы на эти вопросы использовались для измерения физической виктимизации до 18 лет. Кроме того, им задавали еще одну серию вопросов о сексуальной виктимизации до 18 лет, которые включали любой опыт, когда кто-то «трогал, чувствовал или схватил вас в способ, которым, по вашему мнению, был сексуальной угрозой, пытался или преуспел в том, чтобы заставить вас прикоснуться к их гениталиям, когда вы этого не хотели; силы.”

Веса

Веса были сконструированы для того, чтобы скорректировать характеристики отобранной совокупности для всей совокупности заключенных в каждом учреждении. Использовалась двухэтапная стратегия взвешивания. Первый шаг (относительный вес) с поправкой на план выборки (т. Е. Исключение некоторых единиц в пределах объекта, изменение вероятности выбора и пропорциональное представительство по объектам). На втором этапе (вес после стратификации) данные были скорректированы на основе времени в учреждении, расы / этнической принадлежности и возраста.Окончательный вес для каждой страты — это относительный вес, умноженный на вес постстратификации.

Анализы

Были проведены взвешенные анализы. И сексуальная, и физическая виктимизация измерялась путем сочетания любых положительных ответов либо на общие, либо на конкретные вопросы. Распространенность (выраженная в процентах) сексуальной (физической) виктимизации измеряет процент людей в популяции, подвергшихся сексуальной (физической) виктимизации в течение 6-месячного периода.95% доверительные интервалы, представленные в, эквивалентны двусторонним тестам для средних или пропорций, основанных на разложении Тейлора. Наложение доверительных интервалов между группами сравнения предполагает, что нулевую гипотезу о том, что средние значения или пропорции одинаковы между группами сравнения при уровне значимости 0,05, нельзя отклонить.

ТАБЛИЦА 1

Оценки шестимесячной распространенности (выраженные в процентах) физической и сексуальной виктимизации по полу

28157 36.3)–

Источник виктимизации в тюрьме	Мужские учреждения ( N = 6,964)	Женские учреждения ( N = 564)
Физическая виктимизация, 6 месяцев
Заключенный на заключенном a	20.7 (19,6–21,8)	20,7 (17,2–241)
Персонал на заключенном b	25,2 (24,0–26,3) *	8,3 (6,0–10,7)
E либо внутри заключенный или персонал заключенного c	35,3 (34,0–36,5) *	24,0 (20,4–27,6)
Сексуальные виктимизации. 6 месяцев
Заключенный на заключенном	4,3 (3,8–1,8) *	21,3 (17.8–24,8)
Персонал заключенного	7,6 (7,0–8,3)	7,7 (5,5–9,9)
Либо заключенный на заключенном , либо персонал на заключенном	10,3 (–11,1) *	24,5 (20,9–28,2)
Физические или сексуальные виктимы, 6 месяцев д
Заключенный на заключенном	22,3 (21,2–23,4) *
Персонал заключенного	28.0 (26,8–29,1) *	12,8 (10,1–15,6)
Либо заключенный на заключенном, либо персонал на заключенном	38,4 (37,1–39,7)	36,9 (32,8–41,1)	Физическое состояние и Сексуальная виктимизация, 6 месяцев д
Заключенный на заключенном	2,6 (2,2–2,9) *	9,5 (7,1–12,0)
Персонал на заключенном	4,7 (4,2–2,9) 5.2)	3,1 (1,7–4,6)
Либо заключенный на заключенном, либо персонал на заключенном	7.0 (6,4–7,6) *	11,4 (8,7–14,1)

РЕЗУЛЬТАТЫ

В этом разделе описывается опыт виктимизации мужчин и женщин-заключенных за период в 6 месяцев. Респонденты могли испытать в тюрьме физическую виктимизацию, сексуальную виктимизацию или и то, и другое. Они могли стать жертвами других заключенных (заключенный на заключенного), персонала (персонал на заключенном) или кого-либо (заключенный или персонал).

Распространенность виктимизации

Показатели распространенности за шесть месяцев (выраженные в процентах) с разбивкой по типу преступника и виктимизации.Следует отметить несколько закономерностей. Во-первых, в то время как процент физической виктимизации между заключенными одинаковы для мужчин и женщин-заключенных (21%), заключенные-мужчины сообщают о значительно более высоком проценте физической виктимизации со стороны персонала, чем женщины (25% против 8%). Во-вторых, женщины-заключенные сообщают о примерно равных процентах сексуальной (24%) и физической (24%) виктимизации, независимо от типа преступника. Напротив, мужчины гораздо чаще подвергаются физическому, чем сексуальному насилию (35% vs.10%). В-третьих, сексуальная виктимизация чаще встречается между женщинами-заключенными (одинокий с заключенным), чем между женщинами-заключенными и персоналом (персонал с заключенным), но обратное верно для мужчин-заключенных. В-четвертых, почти 40% заключенных мужского и женского пола подвергаются той или иной форме виктимизации в течение 6-месячного периода. Наконец, хотя заключенные-мужчины или женщины относительно редко подвергаются как физической, так и сексуальной виктимизации, все же 7% мужчин (18% из тех, кто сообщил о какой-либо виктимизации) и 11% женщин (31% из тех, кто сообщил о какой-либо виктимизации), сообщают об этом. испытать обе формы виктимизации со стороны других заключенных, персонала или как заключенных, так и персонала в течение 6-месячного периода.

Модели виктимизации

Модели виктимизации мужчин и женщин, сообщающих о виктимизации в течение 6-месячного периода, показаны в. Во-первых, если посмотреть на мужские учреждения, примерно пятая (22%) мужчин-заключенных, сообщивших хотя бы об одном случае физической виктимизации, также сообщили об инциденте сексуальной виктимизации со стороны персонала или другого заключенного. Половина сокамерников-мужчин (51%), которые физически стали жертвами других заключенных (один за другим), также сообщили, что подвергались физическим преследованиям со стороны персонала (персонал за заключенным).Почти три четверти мужчин-заключенных, сообщающих о сексуальной виктимизации со стороны заключенного или персонала с заключенным, также сообщают о том, что подвергались физической виктимизации со стороны другого заключенного или персонала.

ТАБЛИЦА 2

Процент с перекрывающейся физической и сексуальной виктимизацией, мужские и женские учреждения

= 519)

	Опыт виктимизации за 6-месячный период
	Процент также испытывает сексуального вреда Испытание физического вреда
Тип виктимизации в тюрьме	Заключенный на заключенном b	Персонал на заключенном b	Либо заключенный на заключенном, либо на персонал на заключенном c	Персонал заключенного	Либо Заключенный на заключенном, либо Персонал на заключенном
Мужские учреждения ( N = 12)
Физическая виктимизация, 6 месяцев
Заключенный = 1419)	12.6	15,0	22,2	—	50,8	—
Персонал на заключенном ( N = 1,725)	9,5	19,0	23,2 4114 —
Сексуальная виктимизация, 6 месяцев
Заключенный на сокамернике ( N = 295)	—	37,1	—	60,2	55,2	72,7	Персонал
20.9	—	—	40,4	62,2	70,4
Женский учреждение ( N = 1)
Физическая виктимизация, 6 месяцев
Заключенный 116)	46,5	16,2	48,3	—	24,3	—
Персонал на заключенном ( N = 47)	51,6	37,5 637	2	—	—
Сексуальная виктимизация, 6 месяцев
Заключенный на заключенном ( N = 119)	—	21,1	—	449 20,3	44.9
Персонал заключенного ( N = 43)	57,9	—	—	43,6	41,3	53,7

Совместная виктимизация также распространена в женских учреждениях.Примерно половина женщин-заключенных, сообщающих о физической виктимизации со стороны заключенного или сотрудника с заключенным, также сообщают о том, что подвергались сексуальной виктимизации со стороны других заключенных. Более половины женщин-заключенных (60%), которые сообщают о физической виктимизации персонала с заключенным, также сообщают о физической виктимизации со стороны заключенного. Точно так же из тех, кто сообщил о сексуальной виктимизации со стороны другого заключенного или персонала, половина сообщили, что подвергались физической виктимизации в течение тех же 6 месяцев.

Истории виктимизации

показывает закономерность между виктимизацией в тюрьмах и виктимизацией в детстве в зависимости от типа преступника и виктимизации.Прежде чем обсуждать различия между виктимизацией в тюрьме и виктимизацией в детстве, следует отметить, что половина или более всех заключенных мужского и женского пола сообщили о физической виктимизации в детстве. В частности, 56% всех заключенных мужского пола подвергались физическому насилию в детстве, как и 54% всех заключенных женского пола. Напротив, чуть менее 10% всех заключенных-мужчин по сравнению с 47% всех заключенных-женщин сообщили о сексуальной виктимизации в детстве. В целом, заключенные, как мужчины, так и женщины, которые подвергались виктимизации в тюрьме, независимо от типа виктимизации и преступника, значительно чаще сообщали о том, что подвергались виктимизации в детстве.В частности, примерно две трети заключенных мужского и женского пола, подвергшихся виктимизации в тюрьме, сообщили, что подвергались физической виктимизации в возрасте до 18 лет, по сравнению с примерно половиной тех, кто не сообщал о том, что подвергался виктимизации в течение последних 6 месяцев. Точно так же процент сексуальной виктимизации в детстве также был выше среди тех, кто сообщал о физической виктимизации в тюрьме (но различия не всегда были значительными, отчасти из-за небольшого числа в группах сравнения), хотя распространенность детской сексуальной виктимизации была ниже, чем детской физической виктимизации. .

ТАБЛИЦА 3

Процент с нынешней и предыдущей виктимизацией по типу виктимизации и полу

Физическая тюрьма По крайней мере, один раз в последние 6 месяцев

---

Последние 6 месяцев сексуальные жертвы в тюрьме похожий. Сексуальная виктимизация в детстве несколько, но значительно более распространена среди заключенных, подвергшихся сексуальной виктимизации в тюрьме, чем среди заключенных, подвергшихся физической виктимизации в тюрьме.Заключенные мужского и женского пола, подвергавшиеся сексуальной виктимизации в тюрьме, статистически значимо чаще подвергались сексуальной и физической виктимизации в детстве, чем те, кто не подвергался виктимизации в тюрьме, за исключением случаев сексуальных действий, совершенных персоналом в женском учреждении.

ОБСУЖДЕНИЕ

Представленные здесь закономерности в целом показывают, что тюрьма является вредным местом для многих людей, живущих в ней, что люди, находящиеся в тюрьме, подвергаются высокому проценту виктимизации в детстве (обе эти модели согласуются с существующими исследованиями). что люди, которые подвергались виктимизации внутри тюрьмы другими заключенными и / или персоналом, с большей вероятностью испытали виктимизацию до 18 лет, что люди, которые испытали сексуальную виктимизацию в тюрьме, также очень вероятно испытали физическую виктимизацию, что мужчины, которые испытали физическую виктимизацию со стороны другие заключенные также могут столкнуться с аналогичной виктимизацией со стороны персонала исправительных учреждений, и что женщины, которые подвергаются физической виктимизации со стороны персонала, также сообщают о физической виктимизации со стороны других заключенных (но не наоборот).

Были обнаружены некоторые очень четкие различия в характере виктимизации среди мужчин и женщин-заключенных. Заключенные-мужчины, по сравнению со своими сверстниками-женщинами, сообщали о значительно более высоком проценте физической виктимизации со стороны персонала, хотя проценты физической виктимизации между заключенными были равны для мужчин и женщин-заключенных. Это свидетельствует о гендерно-ориентированном взаимодействии между заключенным и персоналом, при котором: (а) заключенные-мужчины, по сравнению с заключенными-женщинами, более агрессивны по отношению к авторитетным лицам, что приводит к физическим конфликтам с персоналом; (б) персонал более охотно применяет физическую силу против мужчин-заключенных, чем женщин-заключенных; или (c) некоторая комбинация того и другого.Это требует дальнейшего расследования. Напротив, сексуальная виктимизация между заключенными была более распространена среди заключенных-женщин, чем среди заключенных-мужчин, но их процент сексуальной виктимизации со стороны персонала был примерно одинаковым. Эта гендерная разница в процентном отношении виктимизации между заключенными объясняется различиями в ненадлежащих прикосновениях, а не в сексуальном насилии (например, изнасиловании). По сравнению с заключенными-мужчинами, заключенные-женщины значительно чаще сообщали о том, что другие заключенные касались, чувствовали или хватали их с сексуальной угрозой.

Прежде чем обсуждать важность наших результатов, важно отметить их ограничения. Во-первых, мы измерили распространенность виктимизации за 6-месячный период. Лица, которые не сообщали о физической или сексуальной виктимизации в тюрьме, могли испытать такую ​​травму до 6-месячного периода. Шестимесячный период для размышлений был принят по нескольким причинам. Во-первых, одна из наших целей состояла в том, чтобы проверить различия в уровне виктимизации на уровне межведомственного взаимодействия. Поскольку заключенные часто перемещаются между учреждениями и учреждениями, ожидалось, что 6-месячный период размышлений по сравнению с 12-месячным периодом обеспечит большую стабильность в знаменателе показателей распространенности для каждого учреждения.В связи с этим в литературе предполагается, что вероятность виктимизации наиболее высока в первые 6 месяцев пребывания в учреждении (см. Hensley, Castle, & Tewksbury, 2003; Hensley, Koscheski, & Tewksbury, 2005). Ограничив период размышлений шестью месяцами, мы смогли проверить это как гипотезу. (Тестирование различий между учреждениями и влияния времени нахождения в учреждении выходит за рамки данной статьи.) Кроме того, с учетом ожидаемой частоты насилия в тюрьме, особенно с точки зрения физической виктимизации, более надежное сообщение ожидается от более коротких периодов размышлений. .По этим причинам мы использовали консервативный тест (6-месячное окно воздействия в текущем учреждении) для изучения виктимизации внутри тюрем.

Во-вторых, возможно смещение выборки. Наши выборки варьировались от 26% до 53% населения в 13 учреждениях. Нерепрезентативность проверялась с точки зрения возраста, расы / этнической принадлежности и продолжительности тюремного заключения и корректировалась в стратегии взвешивания. Тем не менее, эти характеристики не могут полностью предсказать вариации виктимизации внутри или между учреждениями.Мы учитываем такую ​​неопределенность, оценивая доверительные интервалы, которые обеспечивают разумное (95%) приближение диапазона вариаций в процентах виктимизации. В-третьих, могли иметь место предвзятые сообщения. Audio-CASI — это самый надежный метод сбора информации о действиях или событиях, вызывающих позор или стигматизацию. Предвзятость также может возникнуть из-за намерения выставить объект и его сотрудников в плохом свете. Для повышения точности и надежности в процессе получения согласия подчеркивалась важность точной отчетности и ее влияние на законность данных и опроса; мы опрашивали респондентов по отделениям и быстро в течение 2–4 дней, персонал не имел доступа к вопросам обследования, а вопросы о виктимизации были вложены глубоко в общий опрос, посвященный качеству тюремной жизни.Систематические ложные сообщения о виктимизации дали бы гораздо более высокие и групповые показатели, чем указанные здесь. Наши данные указывают на систематические различия между тюрьмами в показателях виктимизации, а также в условиях содержания в тюрьмах, которые соответствуют «репутации» отдельных учреждений. Различия в ответах заключенных на различные вопросы обследования как в тюрьмах, так и между тюрьмами придают достоверность данным (Camp, 1999). Однако исследования показали, что многие известные жертвы сексуального насилия над детьми не сообщают о своей виктимизации, когда их спрашивают о детском опыте взрослых (Williams, 1994), поэтому приведенные здесь показатели на самом деле могут быть консервативными.

В-четвертых, наши оценки основаны на единой государственной исправительной системе. Имеются свидетельства различий в показателях физической виктимизации по учреждениям, причем самые высокие показатели наблюдаются в учреждениях с более молодым населением. Только собрав данные обо всех тюрьмах исправительной системы, мы могли бы выявить эту закономерность. Однако репрезентативны ли наши показатели для других государственных исправительных систем — это эмпирический вопрос, требующий дальнейших исследований.

Наши результаты показывают, что виктимизация внутри тюрьмы требует увеличения исследовательского, клинического и административного внимания.Тюрьма является рассадником и ретравматизации . Большинство людей попадают в тюрьму с наследием виктимизации, что, как ясно показывают факты, повышает их риск злоупотребления наркотиками и / или алкоголем, посттравматического стрессового расстройства, депрессии, низкой самооценки и преступности. (Goff et al., 2007; McClellan et al., 1997; Mullings, Hartley, & Marquart, 2004). Сам тюремный опыт может активизировать и усугубить прошлую травму.Культура и климат тюремной среды могут сами по себе вызывать нежелательные воспоминания о предыдущей виктимизации, вызывать симптомы и создавать возможности для (повторной) виктимизации (Wortley, 2002). В частности, экология тюремной среды может создавать условия, которые поддерживают или поощряют виктимизацию. Кэмп, Гейс, Ланган и Сэйлор (2003) утверждают, что «было бы наивно предполагать, что поведение заключенных не зависит от другого поведения, происходящего в том же учреждении» (стр. 504). Боттомс (1999), используя концепцию интеракционизма, выдвигает точку зрения, что каждая тюрьма — это микросоциальная организация с уникальной культурой, которая влияет на работу тюрьмы, особенно на то, как осуществляется социальный контроль внутри учреждения.Используя ситуационную перспективу тюрем, Уортли (2002) развивает концепцию интеракционизма, утверждая, что «поведение можно понять только в терминах взаимодействия между характеристиками субъекта и характеристиками среды, в которой совершается действие» ( стр.3). В совокупности это говорит о том, что для понимания и предотвращения виктимизации в тюрьме, инцидент должен быть контекстуализирован и исправлен в конкретной среде. Требуются дополнительные исследования, чтобы изучить, как факторы социального расстройства (например, неприязнь между заключенными и сокамерниками и офицерами) в тюрьмах влияют на страх и уровень виктимизации (Edgar, O’Donnell, & Martin, 2003).

В целом можно ожидать, что потенциальное число лиц, которые могут пострадать от вредных последствий в результате виктимизации в тюрьмах, будет большим по нескольким причинам. Первый касается психологического воздействия условий содержания в тюрьме на заключенных. Хейни (2003), описывая психологическое воздействие заключения, отмечает, «что суровый, карательный и безразличный характер тюремной жизни может представлять собой своего рода« повторную травму »для многих… [таких, что] время, проведенное в тюрьме, может возродить не только воспоминания, но и парализующие психологические реакции и последствия этих ранее разрушительных переживаний »(стр.52). К этому следует добавить тот факт, что значительное меньшинство людей в тюрьме будут подвергаться физической виктимизации со стороны других заключенных и персонала (фигуранта злоупотребления властью) в течение 6-месячного периода и что меньшее, но значительное меньшинство подвергнется сексуальной виктимизации, а некоторые даже в дополнение к физическому насилию. Более того, даже те, кто не подвергается прямой виктимизации, вполне могут быть свидетелями насилия, совершаемого в тюрьмах, и исследования показали, что даже такая пассивная деятельность связана с эмоциональными и поведенческими эффектами, аналогичными тем, которые наблюдаются у непосредственных жертв насилия (Бука, Стичик, Birdthistle, & Earls, 2001; Fitzpatrick & Boldizar, 1993; Kitzmann, Gaylord, Holt, & Kenny, 2003; Nofziger & Kurtz, 2005).

Предотвращение виктимизации требует двойного подхода. Во-первых, это требует изменения тюремной среды таким образом, чтобы уменьшить возможности для виктимизации и устранить условия, поощряющие хищническое и травмирующее поведение. Понимание социальной динамики внутри тюрьмы, а также распорядка и архитектурных условий, способствующих созданию враждебной и вредной среды, имеет первостепенное значение (Боттомс, 1999; Эдгар и др., 2003; Уортли, 2002). Во-вторых, необходима эффективная диагностика и лечение травм заключенных.Исследователи отметили неспособность исправительных учреждений для женщин принимать во внимание опыт виктимизации женщин при рассмотрении их программных потребностей (Bloom et al., 2003; Morash, Bynum, & Koons, 1998). Результаты этого исследования показывают, что следует уделять внимание также виктимизации мужчин, поскольку как мужчины, так и женщины подвержены посттравматическому стрессовому расстройству в результате виктимизации.

Распространенность полного или подпорогового посттравматического стрессового расстройства (Grubaugh et al., 2005) внутри тюрьмы уделялось очень мало внимания исследователям (Goff et al., 2007), а его влияние на здоровье заключенных и качество жизни в тюрьме в значительной степени игнорировалось. Это отчасти проблематично, потому что в социально-психологическом смысле тюрьма является источником стресса, как и любое хроническое напряжение, которое с большой вероятностью может вызвать стрессовые реакции у человека. Стрессоры, согласно многочисленным исследованиям в области здравоохранения, связаны с широким спектром поведенческих и связанных со здоровьем проблем, требующих лечения (Thoits, 1995).Кроме того, люди обычно управляют реакциями на стресс с помощью усвоенных стилей совладания, которые могут включать членовредительство, самолечение наркотиками или алкоголем, абстинентный синдром или внешнюю агрессию — все это делает управление тюрьмой более трудным, дорогостоящим и рискованным (Haney, 2006; McClellan et al., 1997).

Хотя жертвы травмы воспринимают ее по-разному, некоторые из наиболее распространенных реакций — это диссоциация, нарушение регуляции, хронические характерологические изменения, соматизация и гипервозбуждение (Harris & Fallot, 2001; Kluft, Bloom, & Kinzie, 2000; Rosenberg, Mueser, Friedman, & Gorman, 2001; Sacks, 2004).Психологические трудности, связанные с травмой, поддаются вмешательству, и существует целый ряд вмешательств (Harris & Fallot, 2001). При рассмотрении вмешательств, наиболее подходящих для исправительных учреждений, некоторые общие рекомендации можно почерпнуть из литературы. Во-первых, комплексное лечение коморбидных состояний считается оптимальным по сравнению с моделями параллельного, последовательного или однократного лечения (Harris & Fallot, 2001; Mueser, Drake, Sigmon & Brunette, 2005). Во-вторых, связанные с травмой трудности лучше всего лечить поэтапно (Herman, 1992), при этом на первом этапе основное внимание уделяется безопасности через признание, обучение и развитие навыков (т.д., когнитивные, поведенческие и межличностные), которые помогают развить навыки совладания и жизненные навыки, позволяющие заменить употребление наркотиков или алкоголя или другое самоповреждающее поведение. На более поздних этапах восстановления после травмы основное внимание уделяется обработке травмы сразу после того, как человек достигнет стабильного функционирования. В-третьих, травматические вмешательства должны быть чувствительны к окружающей среде (Harris & Fallot, 2001). Терапия обработки травмы (например, экспозиционная терапия, когнитивная реструктуризация), хотя и эффективна, требует исцеляющей и поддерживающей среды (Bradley, Greene, Russ, Durta, & Westen, 2005; Van Etten & Taylor, 1998).Коррекционные настройки не лечат. Напротив, они часто вызывают воспоминания об окружающей среде, где травма произошла в прошлом.

Для содействия восстановлению после травм и лечения наркозависимости у людей с сопутствующими психическими заболеваниями и без них были разработаны различные интегрированные, основанные на навыках и гендерно-чувствительные подходы (первая стадия) (Hien, Cohen, Miele, Litt , & Capstick, 2004; Najavits, Sonn, Walsh, & Weiss, 2004; Rosenberg et al., 2001). Эти подходы оказались в целом эффективными в квазиэкспериментальных или небольших пилотных исследованиях, часто без рандомизации (Finkelstein et al., 2004; Дженнингс, 2004). Некоторые методы восстановления после травм были апробированы в исправительных учреждениях и оказались в целом эффективными (Zlotnick, Johnson, & Najavits, в печати; Zlotnick, Najavits, Rohsenow, & Johnson, 2003).

Травмы и ретравматизация — это часть тюремной реальности. Остается вопрос, как лучше всего ответить. Игнорирование доказательств (т. Е. Бездействие) влечет за собой более высокие затраты, большие риски для безопасности и здоровья, а с учетом доказательств, подтверждающих связь между опытом виктимизации и последующим совершением насилия (Siegel, 2000; Widom, 1989c), увековечивает поведение, повышающее рецидивизм после освобождения.Лечение симптомов новых случаев виктимизации между заключенным или сотрудником с заключенным без изменения тюремной культуры и климата, вероятно, будет лучше, чем ничего, но, вероятно, столь же эффективно, как лечение боевой травмы в зоне боевых действий. Реальная ценность доллара за лечение потребует изменения тюремной среды таким образом, чтобы сделать ее более гуманной, более здоровой, более пригодной для жизни и, следовательно, более соответствующей долгосрочным общественным целям и ожиданиям общественной безопасности и реабилитации.

Разработка нового правового статуса

Хотя это может показаться здравым смыслом, учитывая то, как часто мы слышим о преступлениях, связанных с жестоким обращением с животными, концепция, согласно которой животные могут быть жертвами преступлений, является революционной в рамках правовой системы.

Интуитивно мы понимаем, что животным причиняют вред такие преступления, как жестокое обращение и пренебрежение. Но закон, который по-прежнему рассматривает животных как простую «собственность», не успевает наверстать упущенное. Хотя все 50 штатов приняли законы, квалифицирующие жестокое обращение с животными как преступление, это не обязательно означает, что животные считаются жертвами преступлений по закону.

Когда животные не считаются жертвами преступлений, они лишаются полной защиты, которой они заслуживают. Однако это начинает меняться — знаменуя собой значительный прогресс в правовом статусе животных.

Фонд правовой защиты животных работает с прокурорами, правоохранительными органами и законодательными органами штатов по всей стране, чтобы гарантировать признание животных жертвами преступлений.

Краткая история роста количества законов о жестоком обращении с животными

Историческое развитие закона о защите животных в Соединенных Штатах обнаруживает лоскутную систему — по мере образования новых штатов они принимали свои собственные законы против жестокого обращения с животными, защищая разных животных от различных типов поведения по разным причинам.В то время как некоторые ранние законы о защите животных демонстрировали осознание того, что животные могут пострадать ^[1] , сами законы, как правило, фокусировались на криминализации жестокости с точки зрения общественной морали, защиты собственности или безопасности человека. Например, по этим старым законам человеку могло быть запрещено причинять вред чужим животным, но при этом он мог быть жестоким по отношению к своим собственным.

В последнее время, в немалой степени благодаря усилиям движения за защиту животных, законы о жестоком обращении с животными стали более четко сфокусированы на защите животных от жестокости просто потому, что они способны страдать, — при одновременном сохранении старых мер защиты, вытекающих из собственности, общества. порядок и безопасность человека.Например, сейчас, как правило, незаконно пытать животное, даже если это животное находится в его владении или если жестокое обращение скрыто от общественности. Этот сдвиг расширил защиту животных и улучшил правовой статус животных в целом.

Жертвы преступлений и жертвы преступлений: не просто семантическая разница

Современные законы о жестоком обращении с животными лучше всего понимать как затрагивающие интересы как людей, так и животных. Хотя конкретное поведение, криминализируемое этими законами, — и уровень обеспечиваемой ими защиты — все еще варьируется в зависимости от юрисдикции, нигде в Соединенных Штатах закон о жестоком обращении с животными не защищает некоторых животных от определенного вреда.Когда человек нарушает закон о жестоком обращении с животными и причиняет боль животному, действия человека, безусловно, сделали животное жертвой преступного поведения.

Например, избитая собака, петух, которого использовали для петушиных боев, или оставленная без присмотра кошка стали жертвами лица, совершившего эти преступления. Однако быть жертвой преступления — не то же самое, что быть «жертвой преступления» по закону. Первое относится к любому, кто пострадал в результате чьего-либо преступного деяния.

Однако «жертва преступления» — это юридически значимая категория, определенная либо в законе, либо в конституции, которая дает жертвам преступлений доступ к определенным правам и средствам защиты. Как только кто-либо получает статус жертвы преступления, он пользуется определенными законными правами в системе уголовного правосудия. Хотя детали различаются в зависимости от юрисдикции, эти права потерпевших от преступлений сосредоточены на обеспечении признания, уважения, защиты жертв преступлений и возможности их голоса в процессе уголовного правосудия.

Кроме того, когда преступление приводит к нескольким жертвам, многие юрисдикции признают каждую жертву, гарантируя, что каждая жертва «учитывается» при вынесении приговора.

Животные как жертвы преступлений сегодня и движение вперед

Животные все чаще получают статус жертв преступлений, особенно в том, что касается того, какие жертвы учитываются при вынесении приговора. И федеральные суды, и суды штатов признали, что каждое отдельное животное, пострадавшее в результате преступления, является жертвой преступления для вынесения приговора — важный шаг вперед для животных и справедливости. Эти решения, по сути, означают, что те, кто совершает преступное жестокое обращение с животными, больше не получают приговора «жестокое обращение, остальное — бесплатно», когда все их жертвы будут объединены.

Суды сегодня также более охотно слышат о том, как жестокость по отношению к ним индивидуально повлияла на жертв преступлений против животных, как и на любое другое заявление о воздействии на потерпевших.

Наконец, разрешая судам назначать адвокатов-добровольцев и студентов юридических факультетов для выступления с законными интересами жертв преступлений против животных, Программы защиты прав животных (CAAP), также известные как Закон Десмонда, обеспечивают процесс, позволяющий жертвам преступлений против животных надлежащим образом вписываться в современная система уголовного правосудия, учитывающая интересы потерпевших.

Однако жертвы преступлений против животных не обладают всеми правами, которыми обладают жертвы преступлений против человека. Ясно, что не все права жертв преступлений применимы к животным. Жертвы преступлений против животных, например, вряд ли выиграют от посещения судебных заседаний, консультаций с прокурором или заслушивания приговора. Однако существует ряд прав потерпевших от преступлений, применимость которых к жертвам преступлений против животных позволит решить хронические проблемы, которые, как правило, возникают в делах о жестоком обращении с животными.

Во многих случаях, например, жертвы животных содержатся в питомниках до завершения судебного разбирательства по делу их обидчиков.К сожалению, даже самая лучшая среда в питомнике имеет тенденцию быть вредной для здоровья животного в долгосрочной перспективе ^[2] .

Признание того, что жертвы преступлений против животных имеют юридически закрепленный интерес — иными словами, право жертвы преступления — в том, чтобы их дело было рассмотрено без неоправданной задержки, помогло бы этим жертвам-животным избежать дальнейших травм (и снизить нагрузку на города и округа, которые должны заботиться о их). Обеспокоенность по поводу того, что животные томятся в приютах, пока продолжается уголовное дело, также привела к появлению законодательных актов о конфискации имущества до вынесения приговора, которые помогают ускорить помещение животных, подвергшихся жестокому обращению и без присмотра, в приемные семьи.

Аналогичным образом, хотя во многих юрисдикциях существуют правовые механизмы реституции до вынесения обвинительного приговора (позволяющие агентствам по уходу за животными, подвергшимися жестокому обращению, взыскивать свои расходы с ответчиков), это не всегда покрывает разумные медицинские расходы жертвы преступлений против животных.

В 2018 году лошадь по имени Справедливость, представленная Фондом правовой защиты животных, подала новаторский иск против своего обидчика с целью возмещения расходов на его текущее медицинское обслуживание, непосредственно связанных с жестоким обращением с ним, а также с его болью и страданиями.Но признание того, что люди, признанные виновными в жестоком обращении с животными, должны возместить ущерб своим жертвам, поможет сделать такое правосудие базовым ожиданием.

Одно из самых важных достижений, связанных с распознаванием животных как жертв преступлений, настолько тонкое, что его легко упустить. Уголовное право — это больше, чем просто обеспечение того, чтобы виновные выплачивали компенсацию жертвам, — деликтный закон касается возмещения ущерба. Наша система уголовного правосудия также направлена ​​не только на обеспечение соблюдения государственной политики — государство может использовать гражданские штрафы и административное правоприменение для таких целей.По сути, наша система уголовного правосудия признает, что преступления против жертв — это попытки со стороны правонарушителя обращаться с жертвами как с не более чем средством для достижения цели — способом удовлетворить их гнев или жадность.

В ответ наша система уголовного правосудия говорит преступнику, жертве и общественности, что жертва имеет внутреннюю ценность. Жертва имеет значение, потому что она кто-то, а жертву преступления нельзя сводить к простому средству для достижения цели. Это убедительное заявление о том, что жертвой преступления является тот, кто, а не кто, — кто-то, кто имеет значение, а не доказательство, — представляет собой значительный шаг вперед не только для отдельных жертв преступлений против животных, но и для правосудия.

Если посмотреть на разработку законов о жестоком обращении с животными в Соединенных Штатах, становится ясно, что был достигнут существенный прогресс. Правовая система переходит от модели, в которой законы о жестоком обращении с животными сосредоточены на продвижении человеческих интересов (таких как права собственности), к модели, в которой животные начинают признавать жертв преступлений.

Однако предстоит еще проделать значительную работу. С этой целью Фонд правовой защиты животных работает с законодательными органами штата над усилением уголовных законов о защите животных, предоставляет бесплатную юридическую помощь прокурорам, правоохранительным органам, судьям и ветеринарам, занимающимся делами о жестоком обращении с животными, и подает новаторские судебные иски, чтобы остановить жестокое обращение с животными и расширить границы закона о животных.

уроков из Швейцарии на JSTOR

Абстрактный

Швейцария известна во всем мире своими прогрессивными законами о животных и инновационными инструментами правоохранительной деятельности. В 1992 году кантон Цюрих представил государственного адвоката, которому поручено представлять интересы животных в уголовном процессе, известного как адвокат по защите животных (APL). У APL было право доступа к информации о судебных разбирательствах, изучения незавершенных судебных дел и вмешательства в защиту потерпевших животных.Этот инструмент принуждения создал прецедент во всем мире. Это равносильно признанию животных жертвами де-факто и установлению «равенства сторон» для сторон, являющихся людьми и животными, в уголовном процессе. В 2014 году цюрихский парламент сделал исторический шаг, отстранив APL от должности — по ошибке, как некоторые считают. Между тем — незаметно для многих — в кантоне Берн сохранялось государственное агентство, наделенное теми же полномочиями, что и APL, под названием Dachverband Berner Tierschutzorganisationen (DBT).Хотя DBT действовала как авторитетное агентство более двух десятилетий, в августе 2017 года уголовный суд в Берне отказал в правоспособности DBT, заявив, что законы, дающие ему право представлять животных, нарушают федеральный уголовно-процессуальный закон. В июле 2018 года Верховный суд вынес решение и фактически лишил DBT права представлять животных в уголовных процессах. В этой статье подробно описаны эти недавние изменения в уголовном законодательстве о животных и проанализированы социально-политические факторы, которые их породили.Особое внимание уделяется вопросу о том, что остается Швейцарии в качестве образца для подражания в законе о животных, учитывая продолжающееся дерегулирование, особенно в связи с недавними случаями в Соединенных Штатах, указывающими на постепенную эмансипацию животных как жертв. В статье обсуждаются текущие альтернативы APL и DBT (например, прокуратура, специальные секции прокуратуры и ветеринарные агентства) и анализируются их обещания. Анализ показывает, что эти альтернативы обходят основные препятствия, с которыми животные сталкиваются в уголовном процессе (вопросы представительства, экспертизы в законе о животных, финансирование и конкуренция с другими причинами), и угрожают демократической воле швейцарского народа.Обсуждаются две альтернативы, которые могут помочь Швейцарии преодолеть свои недостатки: право организации на подачу апелляции и права потерпевших в отношении животных в уголовном процессе. Используя эти альтернативы, статья призывает к глобальному освобождению животных как настоящих жертв преступлений и к предоставлению им соответствующих прав на принудительное исполнение, включая права на представительство.

Информация о журнале

Журнал этики животных посвящен исследованию прогрессивных представлений о животных.Он носит междисциплинарный характер и международный по своему охвату. Он охватывает теоретические и прикладные аспекты этики животных, представляющие интерес для ученых, занимающихся гуманитарными и естественными науками, а также профессионалов, работающих в области защиты животных.

Информация об издателе

Основанная в 1918 году, University of Illinois Press (www.press.uillinois.edu) считается одной из самых крупных и выдающихся университетских издательств страны. Press публикует более 120 новых книг и 30 научных журналов каждый год по множеству предметов, включая историю Америки, историю труда, историю спорта, фольклор, еду, фильмы, американскую музыку, американскую религию, афроамериканские исследования, женские исследования и Авраама. Линкольн.The Press является одним из основателей Ассоциации прессов американских университетов, а также History Cooperative, онлайновой коллекции, состоящей из более чем 20 журналов по истории.

Права и использование

Этот предмет является частью коллекции JSTOR.
Условия использования см. В наших Положениях и условиях
Авторское право 2020 Попечительским советом Университета Иллинойса
Запросить разрешения

(PDF) Жертвы преступников и качество жизни

294 АЛЕКС К.МИХАЛОС И БРУНО Д. ЗУМБО

Михалос, А.К .: 1980, Социальный отчет Северной Америки, т. 2, Преступность, правосудие и

Политика (D. Reidel Pub. Co., Дордрехт).

Michalos, AC: 1990, «Влияние доверия на бизнес, международную безопасность

и качество жизни», Journal of Business Ethics 9, стр. 619–638; перепечатано в

Michalos 1995.

Michalos, AC: 1991, Глобальный отчет о благополучии студентов, Том 1: Жизнь

Удовлетворение и счастье (Спрингер-Верлаг, Нью-Йорк).

Михалос, А.К .: 1992, Исследование социальных показателей с феминистской точки зрения

(доклад, представленный на семинаре по социальным показателям, организованном Институтом

de la Mujer, Мадрид, Испания, 28 и 29 сентября).

Михалос, А.К .: 1995, Прагматический подход к деловой этике (SAGE

Publications, Thousand Oaks).

Михалос, А.К .: 1996, «Аспекты качества жизни в принце Джордже: случай

, исследование

в Канаде», Южноазиатский журнал психологии1, стр.45–70.

Михалос, А. К. и Б. Д. Зумбо: 1999, «Государственные услуги и качество жизни»,

Исследование социальных показателей 48 (2), стр. 125–156.

Министерство генерального прокурора Британской Колумбии: 1997 г., Полиция и преступность: сводка

Статистика (Отдел полицейских служб, Ванкувер).

Мур, М. Х. и Р. К. Троянович: 1988, «Полиция и страх перед преступностью»,

Perspectiveson Policing 3, стр. 1–7.

Norris, FH и K. Kaniasty: 1992, «Продольное исследование влияния различных стратегий предупреждения преступности на преступную виктимизацию, страх перед преступностью и психологический стресс

», American Journal of Community Psychology 20 ( 5),

с.625–648.

Норрис, Ф.Х. и К. Каниасти: 1994, «Психологический дистресс после преступной

окончательной виктимизации среди населения в целом: перекрестный, продольный и

проспективный анализ», Journal of Consulting and Clinical Psychology 62 (1) ,

с. 111–123.

Пофф, Д. К. и А. К. Михалос: 1991, Семейное насилие: обзор литературы

(Департамент генерального прокурора Новой Шотландии, Галифакс).

Росс, К. Э .: 1993, «Страх стать жертвой и здоровье», Journal of Quantitative

Criminology 9 (2), стр.159–175.

Сакко В. и Х. Джонсон: 1990, «Насильственная виктимизация», Canadian Social Trends

17, стр. 10–13.

Шумейкер, Д. Дж. И К. Д. Брайант: 1987, «Предполагаемая серьезность преступления»,

Психологические отчеты 61, стр. 267–272.

Сильверман, Р. А. и Л. В. Кеннеди: 1985, «Одиночество, удовлетворение и страх перед преступлением

: тест на нерекурсивные эффекты», Канадский журнал криминологии и

Corrections 27, стр. 1–13.

Зингер, С.I.: 1988, «Страх мести и неспособность потерпевших сообщить о

личных преступлениях», Journal of Quantitative Criminology 4 (3), pp. 289–302.

Скоган, В.Г .: 1976, «Гражданские сообщения о преступлениях: некоторые национальные панельные данные»,

Криминология 13, стр. 535–549.

Скоган У.Г .: 1987, «Влияние виктимизации на страх», Преступление и правонарушение —

quency 33, стр. 135–154.

Обследование виктимизации — обзор

Вспомогательный и самостоятельный отзыв

В целом, самостоятельный (или бесплатный) отзыв дает менее полную отчетность, чем вспомогательный отзыв.Это также может привести к уменьшению количества ошибочных отчетов. Сигналы и напоминания служат для определения объема подходящих событий и стимулирования воспоминаний о соответствующих случаях. Подход с указанием был использован для улучшения отчетности о виктимизации в ходе редизайна обследования виктимизации от преступности в США в 1980-х годах. Обновленные проверочные вопросы были построены вокруг нескольких систем отсчета (действия, места действия, действия, оружие и украденные вещи) и включали множество сигналов, стимулирующих вспоминание, включая отзыв о заниженных, деликатных и нестереотипных преступлениях.В результате показатели отчетности были намного выше.

Несмотря на то, что поисковые вызовы улучшают отзывчивость, они также могут вызывать ошибки, поскольку приводят к увеличению количества сообщений о неприемлемых инцидентах, а также о подходящих инцидентах. Кроме того, определенные сигналы могут влиять на типы событий, о которых сообщается. Редизайн обзора преступности снова является показательным. Экспериментально протестированы несколько форматов скрининга преступлений. Реплики в разных скринингах подчеркивали разные области опыта, одна из которых включает больше напоминаний об уличных преступлениях, а другая делает больший упор на домашнюю деятельность.Несмотря на то, что проверяющие показали одинаковые общие показатели виктимизации, были большие различия в характеристиках зарегистрированных преступлений. Первый проверяющий выявил новые уличные преступления и множество других инцидентов с участием незнакомых людей в качестве правонарушителей.

Подобные драматические эффекты поиска могут возникать в результате воздействия двух видов помех при поиске. Подсказка по набору частей происходит, когда определенные реплики мешают воспроизведению неподдерживаемых элементов той же категории. Например, использование «ножа» в качестве реплики для оружия заставит респондентов с меньшей вероятностью думать о «яде» или «бомбе» и (предположительно) с меньшей вероятностью вспомнить инциденты, в которых эти предметы без защиты использовались в качестве оружия.Эффект будет вдвойне искажающим, если (как это справедливо в экспериментальных исследованиях обучения) поиск в опросах будет усилен для заданий с указанием и подавлен для заданий без запроса.

Второй тип помех — это блокировка поиска, которая возникает, когда реплики напоминают респондентам детали уже упомянутых событий, а не вызывают вспоминание новых событий. Вызов одного инцидента может заблокировать поиск других, потому что респондент, по сути, продолжает вспоминать один и тот же инцидент. Блокировка извлечения подразумевает занижение информации о нескольких инцидентах.Ранние сигналы влияют на то, какое событие вызывается первым, и, как только событие вызывается, оно препятствует воспроизведению дополнительных событий. Следовательно, сначала задаваемые вопросы или подсказки на экране могут чрезмерно повлиять на характер событий, о которых сообщается в опросе.

Еще один пример эффектов подсказки или примера взят из вопроса о происхождении в переписи населения США. «Английский» появился первым в списке примеров после вопроса о происхождении в 1980 году, но был исключен в 1990 году. Соответствующее сокращение с 1980 по 1990 год составило примерно 17 миллионов человек, сообщивших об английском происхождении.Также значительно увеличилось количество людей, сообщающих о немецком, акадском / каджунском или франко-канадском происхождении, по-видимому, из-за включения этих предков в список в 1990 году, но не из 1980 года, или из-за их большей значимости в списке 1990 года. Эти эффекты примеров и их порядок могут возникать из-за того, что респонденты указывают первую из перечисленных родословных, которая применима к ним. В связанном вопросе примеры не дали такого же эффекта. Предоставление примеров в пункте «Латиноамериканское происхождение» увеличило количество сообщений о конкретных группах латиноамериканского происхождения, как о группах примеров, так и о группах, не указанных в качестве примеров, по-видимому, потому, что примеры помогли передать смысл вопроса.

Идентификация жертв стихийных бедствий (DVI)

Протоколы Интерпола

Поскольку в наши дни люди часто путешествуют по делам и в отпуск, стихийное бедствие может потенциально привести к гибели граждан из разных стран. Это может быть в результате стихийного бедствия, такого как землетрясение или циклон, или, например, террористической атаки.

Одна страна может не располагать достаточными ресурсами для борьбы с массовыми жертвами. В результате инцидента могла быть повреждена или разрушена существующая в стране инфраструктура реагирования на чрезвычайные ситуации, что еще больше затруднило идентификацию жертв.

Скоординированные усилия международного сообщества могут значительно ускорить процесс восстановления и идентификации, помогая семьям жертв начать процесс выздоровления, а обществам — восстановиться.

После террористического акта процедуры DVI также могут помочь следователям выявить возможных злоумышленников.

Идентифицировать жертву крупного бедствия с помощью визуального распознавания редко удается; отпечатки пальцев, стоматологические записи или образцы ДНК часто требуются для окончательной идентификации.

Устанавливая стандарты

В 1984 году Интерпол выпустил первое Руководство по идентификации жертв стихийных бедствий. Руководство обновляется каждые пять лет и является уникальным всемирно признанным стандартом для протоколов DVI.

Страны-члены могут обратиться в Интерпол за помощью по DVI после стихийного бедствия. Мы можем помочь им:

• Загружаемое руководство и формы DVI;
• Помощь из командно-координационного центра;
• Размещение группы реагирования на инциденты для оказания поддержки на месте.

Деятельность

Интерпола в области DVI поддерживается Рабочей группой по идентификации жертв стихийных бедствий, в которую входят судебно-медицинские эксперты и полицейские со всего мира. Он собирается регулярно, чтобы обсудить, как можно улучшить процедуры и стандарты DVI, и помочь в разработке программ обучения.

Четыре шага к идентификации

Точная идентификация жертв может занять много времени, особенно если было убито большое количество людей. Это четыре этапа:

1 — Осмотр места происшествия: В зависимости от инцидента и места, где он произошел, восстановление всех жертв и их имущества может занять дни или даже недели.

2 — Данные вскрытия или PM: Человеческие останки исследуются специалистами на предмет судебно-медицинских свидетельств, помогающих идентифицировать жертву. Сюда могут входить:

• Отпечатки пальцев — если они доступны, они очень надежны, но поскольку отпечатки пальцев большинства людей не регистрируются, они могут иметь ограниченную ценность;
• Стоматология — или стоматологический осмотр. Зубы являются одной из самых надежных форм идентификации, поскольку они очень надежны и у большинства людей есть стоматологические записи;
• Профилирование ДНК — можно провести прямое сравнение профиля жертвы и профиля, взятого из ее дома, например, с помощью щетки для волос.Косвенные сравнения также могут быть сделаны с использованием ДНК родителей;
• Физические признаки — татуировки, шрамы или хирургические имплантаты, которые могут быть уникальными для жертвы.

Визуальная идентификация не считается точной.

3 — Данные до забоя или AM: Стоматологические и медицинские записи, отпечатки пальцев и ДНК получены из домов жертв или предоставлены членами их семей.

4 — Выверка: После сбора данных PM и AM группа специалистов сравнивает и согласовывает два набора информации для идентификации жертв.

2004 Цунами

Интерпол координировал международные действия DVI после цунами в Азии в 2004 году. Только в Таиланде к процессу идентификации были привлечены более 2 000 специалистов из 31 страны, где было опознано около 5 000 жертв. Это остается самой крупной на сегодняшний день операцией DVI с единичным инцидентом.

.

No related posts.

Добавить комментарий Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Комментарий *

Имя *

Email *

Сайт

	Мужское учреждение		Женское учреждение
Источник виктимизации	Да	Нет	Да	Нет
Заключенный у заключенного 9007 9001	= 5,440	N = 116	N = 446
Предыдущее физическое преследование <18	67.4 *	54,0	65,7 *	49,5
Предыдущая сексуальная виктимизация <18	14,0 *	8,7	56,1 *	b	N = 1,725 ​​	N = 5,131	N = 47	N = 516
Предыдущее физическое преследование <18	63.2 *	54,5	61,9	52,0
Предыдущая сексуальная виктимизация <18	10,8	9,5	53,2	45,6
Inast Секс в тюрьме
Заключенный на заключенном	N = 295	N = 6,545	N = 119	N = 441
Физическая тюрьма .0 *	56,3	69,1 *	48,4
Предыдущая сексуальная виктимизация <18	27,2 *	9,0	61,8 *		N = 519	N = 6,300	N = 43	N = 517
Предыдущее физическое преследование <18	66.6 *	55,9	65,4	51,7
Предыдущая сексуальная виктимизация <18	15,6 *	9,3	56,8	45,1 902