Математическая модель снобизма / Хабр

Иногда бывает интересно на основе данных попытаться построить какую-то сущностную математическую модель явления, чтобы иметь возможность производить симуляцию происходящих событий, когда нет возможности проводить многочисленные натурные эксперименты с учетом различных факторов, ситуаций или контекстов. Но не все же только в нейронные сети загонять данные и смотреть, что получается.

Рассмотренный ниже пример является в достаточной степени игровым примером построения такой модели. В нём не затрагиваются вопросы

валидации данных

,

репрезентативности выборки

, относительно которой строится модель, и

валидации самой модели

на схожих выборках. Естественно, при построении настоящих моделей такого рода вопросы выходят на первый план, но об этом и

много написано

. В данном случае волюнтаристски предполагается, что все репрезентативно и проверено (а это не так), чтобы не отвлекать от сути процесса. Т.

е. может оно и репрезентативно, надо ещё придумать, относительно какой

генеральной совокупности

. Итак, о чем собственно речь?

Вконтакте был создан опрос, который сочетал в себе два вопроса с тремя вариантами ответов:
Сколько по вашему субъективному ощущению вокруг вас снобов?

1. Много
2. Средне
3. Мало

Насколько вы любите социальные интеракции и всякий движ?

1. Я всегда за, мне только дай
2. Ко всему нормально, в среднем
3. Социальные интеракции меня раздражают.

Естественно в опросе были все сочетания разнородных вариантов. Хотелось проверить банальную гипотезу, что люди, которые думают, что вокруг снобов много, не прям сильно рвутся в общество. Ну или ещё что-нибудь. Вот что получилось.

Мужчины (Таблица 1)

	Социален	Пофигистичен	Раздражителен
Много снобов	6	5	6
Средне снобов	9	10	7
Мало снобов	8	22	11

Женщины (Таблица 2)

	Социален	Пофигистичен	Раздражителен
Много снобов	4	3	4
Средне снобов	17	18	5
Мало снобов	10	12	10

Для начала следует увидеть, что большие отклонения от равномерного распределения для мужчин есть при «малом количестве снобов», а для женщин при среднем. При этом у мужчин, при малом количестве снобов, сильно выражен пофигизм, а у женщин при среднем количестве очень мало раздражения.

И вроде бы всё как-то непонятно, почему так и что это значит. Поэтому стоит рассмотреть срез по количеству снобов в процентах:

Таблица 3

	Много снобов	Средне снобов	Мало снобов
Мужчины	20%	31%	49%
Женщины	13%	48%	39%

Первая аномальность этой таблицы заключена в том, что предполагалось, что в рамках данной выборки теоретическое распределение снобов для разных полов примерно одно и то же. А на практике получается существенно разным для разных полов. Поэтому можно предположить, что таблица отражает не какие-то р

«Здесь нет никакого снобизма» – Культура – Коммерсантъ

Санкт-петербургский пианист-виртуоз Глеб Колядин прославился в составе прог-роковой группы iamthemorning. Проект, записывавшийся на знаменитом независимом лейбле Kscope, местная сцена почти не замечала, пока в 2016-м он не получил награду Prog Music Awards за альбом «Lighthouse». История получила продолжение в этом году: в феврале Колядин выпустил свой сольный альбом — на том же лейбле и с набором музыкантов, вызывающим легкую оторопь. В одной работе, где от Прокофьева до прог-рока всего два такта, ему удалось собрать Гэвина Харрисона из King Crimson и Porcupine Tree, Стива Хогарта из Marillion, Джордана Рудесса из Dream Theatre и еще полдесятка почетных персонажей прог-роковой сцены. Альбом Глеба Колядина будет представлен 18 марта в Петербурге на Новой сцене Александринского театра в концерте «The Art of Introspection». В интервью

Максу Хагену музыкант рассказал о том, как сходятся академический опыт и прогрессив-рок, а также о блуждании по закоулкам собственных снов.

— В 2016-м группа iamthemorning, в которой вы являетесь основным композитором, получила премию Prog Music Awards — «Альбом года».

Тогда все всплеснули руками: это выглядело как реальный прорыв российской группы за рубежом, причем на домашней сцене вас знали плохо. Что изменилось с тех пор?

— Хороший вопрос. В России, честно говоря, кардинальных изменений не произошло. Премия зарубежная, и она упрочила наши позиции именно на европейском рынке. У нас прошел серьезный тур, в котором мы уже были хедлайнерами, прошлой весной участвовали в голландском Marillion Festival, серьезном событии в своем стиле. А в России как-то сказали «вот здорово!» — и на этом все закончилось. Форсирования ситуации у нас здесь так и не произошло, все осталось на своих местах.

— Как вы делите обязанности между iamthemorning и сольной деятельностью?

— Если говорить о музыкальной части, то у меня есть паблик Poloniumсubes, который я веду уже несколько лет и куда выкладываю разные черновики. Они и называются просто по датам, без конкретики. Это и есть кладезь тех идей, которые потом дорабатываются и используются в моих сольных вещах либо для iamthemorning. Как раз сейчас мы работаем над новым материалом, и идеи частично взяты из этого «дневника». Но вообще меня обычно тяготит многозадачный процесс, я стараюсь концентрироваться на чем-то одном. Если хочешь сделать все хорошо и вжиться в работу, то лучше отбросить все остальное, поставить на паузу и заниматься одной задачей. Весь прошлый год, например, несмотря на концерты с iamthemorning и параллельными проектами, мое сознание было все-таки увлечено собственным диском — это небыстрый процесс. Сейчас, когда мой альбом издан и пройдет концерт в его поддержку, можно снова сконцентрироваться на группе. Новой работы от нас уже очень ждут.

— У вас происходит какая-нибудь сортировка материала? «Это точно мне, а вот это группе…»

— Случается, но, как правило, у меня происходит просто фиксация идей без начальной задачи: «Сейчас надо делать что-то конкретное».

А когда надо что-то выбрать, то я переслушиваю наброски и анализирую, что можно использовать в каком контексте, что подкорректировать, а что и удалить. Весь этот процесс происходит обычно после того как музыка готова. Мой сольный альбом, например, более инструментальный. С песнями существует некий «исходный код» в виде текста, структуры, вокальной линии. А в инструментальной музыке границы гораздо шире. У меня и задача была сделать альбом как можно более разнообразным, чтобы мне самому его было интересно слушать. Но при этом мне хотелось подобрать композиции так, чтобы и в этом разнообразии чувствовалась однородность.

— Как можно достигнуть такой однородности — посреди всех классических, неколассических и прог-роковых влияний?

— Во-первых, если слушать изначальные демо и сравнивать их с конечным результатом, разница почувствуется сразу. Когда наброски уже в студии переигрывались живыми музыкантами, осталось влияние каждого. Все участники так или иначе внесли свою лепту в общий звук, что помогло альбом презентовать все-таки под маркой «прог-рок». В изначальном виде жанровая принадлежность не так считывалась — это больше фортепианная музыка.

— Лейбл Kscope предъявлял какие-нибудь требования, чтобы альбом лучше вошел в его линейку?

— Нет. После предыдущих двух релизов iamthemorning у нас с ними просто хорошие дружеские отношения. И были ожидания, которые оправдались. Здесь получилась довольно длинная история. Я сначала думал издать диск только своими силами. Поэтому средства на запись собирались через краудфандинг. Но идей появлялось все больше, захотелось участия каких-то гостей — и я понял, что одних музыкальных задач скопилось столько, что непосредственно издание и все, что относится к продвижению, я уже дальше сам не потяну. Тут я и начал писать на Kscope: «Не хотите ли издать?» Мне ответили, что было бы интересно. Я принес музыку: «Все почти готово».— «Ок!» Наличие известных гостей в альбоме тоже стало плюсом. Но поскольку все произошло не очень вовремя, то получилось, что альбом был готов уже в прошлом сентябре, а издан спустя почти полгода.

Со стороны Kscope не было ни обязательных установок, ни давления. Все произошло «само». Единственное — лейбл порекомендовал записать какие-нибудь вокальные треки. Я предполагал один, в котором сейчас поет Мик Мосс. А мне еще чисто по-дружески посоветовали обратиться к Стиву Хогарту — раз уж вместе играли на Marillion Fest, то, может, он согласится. Но связывался я сам, вся переписка велась напрямую, с контактами все решал я.

— В итоге, вам удалось собрать весьма завидный состав западных прог-рок музыкантов…

— Самое удивительное, что все получилось очень просто и дружелюбно. Я помню, что первый человек, который откликнулся, был Гэвин Харрисон из Porcupine Tree и King Crimson. Я написал очень такое вежливое письмо, отправил черновики — и получил ответ буквально через полтора часа. Гэвин писал из гримерки перед концертом King Crimson: «Мы сейчас с гитаристом слушаем твои демо, это так здорово! Все сделаем! Железно!» Для меня это стало суперподпиткой и сразу дало толчок к продолжению работы. И потом, когда я писал другим музыкантам, едва упоминалось имя Гэвина Харрисона, все сразу говорили: «Конечно, мы тоже в деле!» Никаких проблем не было вообще.

Вообще, я все время боюсь забыть упомянуть кого-то. Альбом сугубо интернациональный, а в записи участвовало человек пятнадцать. Часть вещей писалась в Петербурге, есть и консерваторские друзья, есть и из нашей джазовой тусовки люди, очень хороший музыкант Григорий Воскобойник. Сведение происходило в Канаде, где звукорежиссер еще и писал гитару и проделал фантастическую работу по музыке, организации материала, звукам, советам. Все было очень плотно.

— Как происходило включение гостей в ваши вещи? Все играют в разных группах и на разных инструментах, но при этом им надо было правильно влиться в ваш материал.

— Я изначально сделал очень подробную схему всего альбома — буквально до хронометража: черновик альбома по длительности лишь на минуту расходится с финальным результатом. Порядок вещей, аранжировочные моменты — все было расписано. Все партии, которые я представлял, будь то бас или даже гитара, я записывал хотя бы на компьютере. Музыканты уже имели референс, что, где и как можно сделать. Причем я писал, что рамок нет, следовать черновику буквально не стоит, а лучше даже добавить что-то свое. Получалась работа в относительных и очень гибких границах. Единственным из участников, кто вышел за эти изначальные рамки, стал как раз Гэвин Харрисон. Я не стал ему придумывать какие-то черновые барабаны — это слишком сложно, да и не нужно было. Так что я на словах и почти на уровне ощущений описал, что примерно хотелось бы услышать — а он принялся выдавать прямо фантастические партии. Иногда бывало неожиданно, но то, как он работает с ритмом, совершенно не поддается моему представлению. Я был так потрясен, что уже безропотно принимал все, что он присылал: лучше него никто не смог бы сыграть.

— Как для вас в принципе сходятся прог-рок, ваша фортепианная музыка и консерваторское образование?

— Я бы сказал, что консерваторская закваска помогает в принципе. Она дает ощущение формы — как собрать материал в единую структуру, как подойти к музыке с композиционной точки зрения. Грубо говоря, это структурирование процесса. Я не всегда это структурирование слышу у современных исполнителей, сейчас все очень склоняется в сторону звука, но слушать новую музыку как композицию мне бывает не очень интересно. Я точно могу сказать, что мои навыки идут из классического образования. И это основной пункт. Я так или иначе исхожу из своего пианизма, и возникающие идеи часто идут от навыков владения инструментом. Даже если я буду пытаться это скрыть и делать какие-то треки, скажем «более гитарными», все равно академическое образование неизбежно будет проявляться. Без него никуда, оно уже в крови.

В принципе, классическое образование дает широкий спектр возможностей. Возможно, ты будешь использовать их не в полную силу, но у тебя всегда будет выбор — как шкаф с одеждой, который ты можешь открыть и выбрать подходящий на данный момент костюм. И чем больше вариантов, тем оптимальнее выбор. Консерваторское образование дает именно эту степень надежности: у тебя всегда есть варианты развития идей, опыт работы над музыкой. Если у тебя тупиковая ситуация — вдохновения, может, сейчас не хватает — то всегда можно подойти аналитически, отталкиваясь от опыта, сложенного суровым академическим образованием. Это, безусловно, помогает. Если сравнивать «просто» рок-музыканта с «академиками», то, допустим, к тому, что он будет слышать и импровизировать, я могу добавить еще и навык. Причем здесь нет никакого снобизма. Просто другой образ мышления. Это каркас, на который наслаиваются мои музыкальные предпочтения и идеи. У меня есть и знакомые с минимальным музыкальным образованием, но с фантастически хорошим слухом и восприятием музыки — я им даже по-хорошему завидую, как у них все складывается «само собой»…

— Неизбежно возникает вопрос, от чего вы отталкивались, сочиняя альбом где-то на грани между академизмом и прог-роком…

— (Смеется.) Вот это, конечно, самый неблагодарный вопрос, на такие штуки всегда сложно отвечать. В принципе, отталкивался от того, что нравится, и от того, что слушал, когда записывал альбом. Например, в нем однозначно есть немножко Дэвида Сильвиана, есть немножко американского минимализма в духе Стива Райха, есть что-то похожее на ранние альбомы группы Gong — прог-рок 1970-х. Чуть Jethro Tull и King Crimson, конечно. Еще я пытался добавить и какие-то фольклорные элементы, скорее в русском духе — может, и не очень очевидно, но для меня в альбоме присутствуют некоторые архаичные фолк-темы. А мой учитель из консерватории буквально позавчера говорит: «Да у тебя там типичный Равель!» Интересно, я и не задумывался. Нет, конечно, Равеля я играл в консерватории, но получилось, что какие-то вещи неосознанно переварились в голове и вот теперь как-то просочились. Если еще конкретные имена, то, конечно, Авишаи Коэн — о нем я точно думал. Тигран Амасян, который, на мой взгляд, сейчас суперзвезда в фортепианном джазе — то, как он скрещивает жанры, это очень круто, никаких аналогов.

— Что интересно, кроме Равеля, классических или неоклассических композиторов, казалось бы, более очевидных в связи с фортепианной музыкой, вы не упомянули.

— Ну, наверное, точно можно назвать Прокофьева. Может быть, Стравинского. Но, опять же, это все само собой. Никакого желания делать копии не было, просто когда фиксируешь идею, думаешь: немножечко похоже… Ну почему бы и нет. Все равно музыка складывается моя собственная. Хотя мне постоянно кажется, что хотелось бы больше и глубже владеть классической музыкой. Это область, в которую можно нырнуть с головой и больше не возвращаться. А ты сам сыграл мизерную, еле заметную часть из того, что можно было бы. Хотелось бы причислять себя к людям, которые этой музыкой буквально дышат — но здесь мне ее еще изучать и изучать.

— Почему вы не стали придумывать название альбому? «Глеб Колядин» — и все.

— Если ты называешь альбом как-то конкретно, то название для всех будет означать разные вещи. Это сразу дает море домыслов или каких-то неверных трактовок. Для меня стало огромной сложностью придумать названия даже не самому альбому, а и отдельным трекам. Честно говоря, я советовался с Марьяной (Марьяна Семкина, солистка iamthemorning. — “Ъ”), и у нее были какие-то примеры, рабочие названия — а что-то лучше обозначить точнее, придумать другое слово. И если внутри альбома что-то получилось отыскать, чтобы было и мне комфортно, и у слушателя складывался нужный образ, то единого названия так и не сложилось. Так что решили «сделать по классике», одноименный альбом: вот фотография, а вот имя.

— При этом внутри альбома все равно есть некая концепция, проход по заброшенному дому во сне.

— Да, сюжет есть. Это история персонажа, которому снится безлюдный дом с разрушенными лестницами и запутанными коридорами. И чем больше этот персонаж блуждает по дому, тем больше понимает, что это проекция его самого. Путешествие в некой степени разрешает его проблемы и вопросы, структурирует его внутренний мир. И в конце он находит тайную комнату, в которой происходит катарсис, успокоение, наступает счастье. Хэппи-энд! Альбом концептуально делится на две части — первая более активная, когда персонаж в хаосе бегает по всем коридорам. Вторая — начинается как бы заново, с уже осознанным восприятием того, что происходит.

На самом деле получилась почти личная история. Мне этот конкретный дом снится с детства. И я понимаю, что это место, где я бывал только во снах, оно не имеет связи или воспоминаний о реальном мире. Действительно, немного мистическая история, но все довольно честно. И все заканчивается хорошо, в холодном поту я не просыпаюсь.

— На ближайшем концерте музыка будет сопровождаться видеоартом с концептами художника Арсения Блинова. Какие у вас точки соприкосновения? Из сказанного вами создается впечатление довольно упорядоченного музыканта и человека. Арсений же предпочитает работать с абстракциями…

— До недавнего времени мы не были знакомы. Мне показывали работы художников, с которыми можно было бы посотрудничать. Работы Арсения понравились, а когда мы с ним встретились, у меня возникло ощущение, что у нас в сознании происходят все же сходные процессы. Да, несмотря на то, что его искусство — более абстрактные вещи. Но ведь в голове у человека тоже все упорядочено! Могут быть просто разные формы выражения. Интуитивно у меня возникло ощущение, что есть что-то родственное. И он тоже не любит называть свои работы, избегает явных названий и трактовок, что мне близко. Все сошлось на интуитивных моментах.

Всемирная история высокомерия, спеси и снобизма — книга Ари Турунена

Один из самых известных в мире генералов генералом не был. Джордж Армстронг Кастер добыл себе звание генерал-майора войск добровольцев и стал одеваться в бархатную униформу, вышитую золотом. Он обожал публичность. Он считал себя блестящим солдатом, поэтому многие приказы не выполнял и игнорировал советы специалистов, не говоря уже о подчиненных. Кастера считали наглым выскочкой, который использует людей и требует от солдат невозможного. Большая часть его собственных подчиненных его ненавидела.

В 1868 году Кастер атаковал селение мирных индейцев-шайеннов и убил 103 человека, из которых половину составляли женщины и дети. За это индейцы дали ему прозвище Женоубийца. Кастер был не рассудительным, а скорее инстинктивным воякой, которым руководила ненависть к индейцам. В 1876 году он готовился напасть на людей Сидящего Быка и Неистового Коня при Литтл-Бигхорне. Перед началом операции Кастеру ясно дали понять, что не стоит действовать в одиночку. Его попросили подождать подкрепления, но Кастер решил атаковать. Он ожидал легкой победы. В результате генерал и все его солдаты были убиты.

Одно из худших проявлений гордыни состоит в том, что человек просто не слушает остальных. В 1789 году французский король Людовик XVI, несмотря на все предостережения и собственные обещания, назначил консервативное правительство, которому не понравились права третьего сословия, то есть буржуазии и крестьян. Он также отстранил министра финансов Жака Неккера, одного из немногих, кто ратовал за сохранение продуктовых резервов. Когда народ услышал об отставке Неккера, началась Великая французская революция.

Эгоцентричный человек считает, что ему никто не нужен и он не нуждается ни в чьей помощи. Он начинает с того, что уверенно вдавливает педаль газа в пол. На бешеной скорости эгоцентрик не успевает слушать советы более опытных работников. Наполеон Бонапарт — один из ярких примеров эгоцентричного правителя. Во время учебы в кадетской школе в Бриен-ле-Шато он заметил, что лучше других успевает в математике. Бонапарт без труда рассчитывал расстояние между пунктами, скорость марша, количество животных и запасов провизии, разбирался в важности транспорта во время боя и количественных факторах погибших и раненых. Он легко делал подсчеты в уме, легко отдавал приказы. Будущий император также блестяще читал карты: по ним он мог визуально представить себе реальные места сражений. В отличие от других офицеров, Наполеон сразу понимал, каково расстояние от одного места битвы до другого.

Тут все ясно. Бонапарт был военным гением и поэтому считал, что не нуждается ни в чьей помощи. Он страдал нарциссическим расстройством психики, а работать под началом эгоцентричного и честолюбивого руководителя невыносимо. Бетховен обожал Наполеона и Третью симфонию посвятил ему. Когда Наполеон узурпировал трон, Бетховен пришел в ярость: его кумир оказался обычным тираном. Наполеон не желал делегировать ответственность, в свое окружение он брал только тех солдат, которые безоговорочно выполняли его приказы. А те вместо того, чтобы думать своей головой, делали все, чтобы угодить императору. В этом и заключалась слабость, которая привела империю к падению. В результате в окружении Наполеона остались только вояки. Генералы и маршалы должны были управлять не только войсками на удалении, но и землями, и вотчинами. Солдаты заседали в посольствах и, как умели, разбирались с кризисами.

Император был несгибаем в своих стремлениях. Когда Франция стала терять позиции на карте Европы, ему предложили с честью отступить и сохранить земли. Он отказался дважды: в первый раз в 1792 году, а потом в 1799-м. В конце концов армия отреклась от Наполеона, и в 1814 году ему дали маленькое королевство на острове Эльба. В 1815 году он сбежал с Эльбы и снова собрал армию, возглавив свою последнюю битву при Ватерлоо. В очередной раз великий полководец не послушал совета офицеров и недооценил противника, генерала Веллингтона. Тот же, наоборот, серьезно отнесся к Наполеону и победил.

Когда в 1799 году Наполеон Бонапарт пришел к власти, Франция была самой сильной европейской державой. Когда в 1815 году императора сослали на остров Святой Елены, страна уже растеряла свое могущество. Семнадцать лет войны унесли миллионы жизней. Французская экономика оказалась банкротом, страна потеряла часть своих колоний. Наполеону удалось сплотить народ, но он оказался человеком, который не уважает другие мнения, особенно если они не совпадают с его собственным. За ту же прямоту взглядов осуждали знаменитого военного Чан Кайши, который приложил руку к падению китайской императорской династии.

В январе 1927 года он возглавил военный поход под знаменами консервативной партии Гоминьдан и захватил Шанхай и Нанкин. Через пару лет его войска взяли Пекин. Чан Кайши стал победоносным правителем Китайской Республики. Его армия в два раза превосходила силами армию коммунистов и его поддерживали американцы. Но этого ему было мало. Чан Кайши потерял доверие китайского народа по очень простой и банальной причине: его абсолютно не интересовали крестьяне. По мнению историка Гарри Гелбера, правительство Чан Кайши потерпело поражение на всех возможных фронтах.

Увеличилось налогообложение и взяточничество. Высшее руководство очень отдалилось от крестьянства. Чиновники и военные относились к простому народу высокомерно и безучастно. Они совсем не по-братски обращались с местными правителями, не слушали их. Коммунисты с легкостью привлекли крестьян на свою сторону разговорами о реформе. В результате Чан Кайши вынужден был уступить власть коммунистам и Мао Цзэдуну, а сам бежал на остров Тайвань.

Сегодня в любой организации подчеркивают важность совместной работы и умение работать в коллективе. Каким бы гением ты ни был, ты далеко не уйдешь, если не научишься прислушиваться к мнению других. На этом споткнулся и Лев Троцкий. В руководстве СССР Троцкий почти во всем был верным соратником Ленина. Он организовал Октябрьскую революцию и отвечал за Красную армию во время гражданской войны. Он прославился как прекрасный оратор и писатель. Но на самом деле у него были огромные проблемы с товарищами по борьбе. Троцкий не хотел работать в команде и был довольно высокомерен. Он не любил бумажную работу, поэтому вдобавок был плохим администратором. Видный, но всех раздражающий Троцкий не сумел заручиться поддержкой внутри своей организации. «Немудрено, если военная работа создала мне немало врагов. Я не оглядывался по сторонам, отталкивал локтем тех, которые мешали военным успехам или в спешке наступал на мозоли зевакам и не успевал извиняться», — писал он позже (Троцкий Л.Д. Моя жизнь. — М.: ПрозаиК, 2014. — Глава XXXVI). Хитрый Сталин действовал за кулисами. Он рано понял, что Ленин выстроил эффективный централизованный аппарат власти, который работал как часы. Сталин не стал высовываться и сосредоточился на создании сети единомышленников. Троцкий пытался противостоять сталинской власти и разрастающейся советской бюрократии, но проиграл. Сталин одержал победу. Объединившись с Григорием Зиновьевым и Львом Каменевым, он избавился от Троцкого. Его выгнали из Коммунистической партии и заставили бежать в Мексику, где он впоследствии был убит.

Троцкий — трагическая фигура, которую не спасла даже эмиграция. Нам никогда не узнать, каков был бы сегодня мир, если бы он относился к коллегам с большим уважением и, вероятно, смог бы помешать приходу Сталина к власти.

Франция с 1963 по 1996 год проводила ядерные испытания на острове Муруроа в Полинезии. Равнодушие французского правительства к общественному недовольству настроило народ против властей. Причиной прекращения испытаний стало сильное давление общественности, которое переросло в движение за независимость Французской Полинезии. 10 июля 1985 года агенты французской разведки затопили траулер Rainbow Warrior в новозеландской бухте Окленд. Траулер шел к атоллу Муруроа, где Франция проводила подводные ядерные испытания. При взрыве погиб один член экипажа. Через 20 лет после происшествия французское правительство призналось, что приказ поступил от самого президента Франсуа Миттерана. Не поддающееся объяснению решение Миттерана привело к изоляции Франции, а также к подписанию договора Раротонга (договор о безъядерной зоне в южной части Тихого океана), в котором помимо Австралии, Папуа — Новой Гвинеи и Новой Зеландии участвовали южные островные государства Тихого океана.

Пренебрежение общественным мнением стало роковым и для британского премьер-министра Тони Блэра. Дэвид Оуэн, бывший министр иностранных дел Великобритании, установил, что между властью и болезнями есть причинно-следственная связь. Изучив психические заболевания и инфаркты правителей, он обнаружил, что самая частая болезнь власть имущих — hubris syndrome, или синдром высокомерия. По мнению Оуэна, главный симптом этого недуга заключается в том, что человек ни под каким видом не меняет своих решений, так как это означало бы признать свою ошибку. Это очень опасно не только для диктаторов, но и для обычных руководителей.

В своей книге Оуэн посвящает много страниц Джорджу Бушу и Тони Блэру. Сам Оуэн работал в правительстве и мог непосредственно наблюдать за тем, как британский премьер-министр принимает решения. Нападение на Ирак — показательный пример тугоухости и безразличия. Оуэн считал, что Тони Блэру и Джорджу Бушу мешали три вещи: зашкаливающая самоуверенность, суетливость и отсутствие интереса к деталям. Они самоуверенно принимали единоличные решения, не слушая ничьих советов, особенно если советы эти расходились с их взглядами. Добавьте к этому энергичность, которая, по мнению Оуэна, на самом деле является результатом беспокойства, слабое понимание общей картины — и роковые последствия не заставят себя ждать.

У Блэра было навязчивое желание ставить себя в центре всего, при этом он никак не помогал министерству внутренних дел в его работе. Синдром высокомерия опасен тем, что приводит к усугублению именно тех проблем, которые человек пытался решить. И Блэр, и Буш сильно ошиблись, решив нанести удар по Ираку. США и Великобритания пытались убедить Совет Безопасности ООН, что, если бы специальная комиссия обнаружила у Саддама Хусейна оружие массового поражения, оно было бы «приведено в действие в течение 45 минут».

Невзирая на массовое сопротивление, Блэр и Буш в марте 2003 года объединили усилия и напали на Ирак. Министр иностранных дел Робин Кук был доверенным лицом Тони Блэра, но он не разделял политику в отношении Ирака и был вынужден покинуть политический пост. Клэр Шорт, министр по вопросам международного развития, ушла в отставку в марте 2003 года. Она была категорически против военных действий в Ираке, так как Совет Безопасности ООН не одобрил нападение и у Великобритании не было международной поддержки. В Ирак были посланы 48 000 британских солдат, третья часть всей армии страны. Когда после нападения проверяющие не обнаружили признаков оружия массового поражения, правление Блэра обвинили в фальсификации данных. После провальной кампании в Ираке в мае 2006 года Блэром были довольны только 26% населения. В 2007 году он оставил пост.

Период президентства Джорджа Буша-младшего считается одним из самых неудачных в истории США. Буш тоже упустил свой момент. После теракта в 2001 году, когда рухнули башни-близнецы Всемирного торгового центра, Буш имел поддержку практически 90% населения. Даже авторитетная французская газета Le Monde на следующий день после теракта писала: «Мы все американцы». Все симпатизировали Америке.

Однако Буш и его правительство решили взять на себя роль мирового полицейского: они практически одновременно атаковали Ирак и Афганистан, позволив солдатам издеваться над пленными. «Война с терроризмом» не задалась, и Буш был отвергнут всем миром. Он переоценил силу своего авторитета. Согласно опросам газеты Foreign Policy, осенью 2009 года многие специалисты по внешней политике считали, что внешний мир стал для Америки опаснее — то есть война с терроризмом дала обратный эффект. В такую же опасную ситуацию попала Россия в 2014 году. Кризис на Украине раздул тлеющий конфликт, до предела накалив отношения между двумя странами. Официальная позиция России была такова: виновных в украинском кризисе надо искать за пределами страны.

Никто не идеален, поэтому, кроме своего мнения, надо знать и мнение других. Человек, который всегда прав, вызывает больше подозрений, чем тот, кто признает свои ошибки. Итальянский писатель Джованни делла Каза в трактате «О нравах» 1558 года сокрушается, что человек всегда и во всем хочет быть прав. Все хотят одержать верх в споре, одинаково боясь проиграть как оружейный, так и словесный поединок. Поэтому делла Каза, как и авторы более поздних трактатов, учит использовать более мягкие, ненавязчивые выражения, если хочешь добиться цели.

Пол Натт из университета штата Огайо изучил 20-летнюю историю 100 организаций, чтобы выяснить, почему их бизнес не удался. Каждый третий провал случался из-за того, что руководители были слишком сосредоточены на себе. Более 60% руководителей не рассматривали альтернативы своему мнению. Больше 80% проталкивали свое решение силой или уговорами, но не ценностью самой идеи. Безразличие к мнению других неизбежно ведет к потерям. Больше всего раздражает, когда человек делает вид, что прислушивается к вам. Так, в некоторых компаниях спрашивают мнение сотрудников, когда решение уже давно принято. Пусть руководителям не нужна демократия, но то, что компания позиционирует себя как демократическая, хотя на самом деле таковой не является, — это отвратительно.

Ни Блэр, ни Буш до сегодняшнего дня не считают, что в Иракской кампании были допущены какие-либо ошибки. Кажется, что для глав государств признание своих ошибок является своего рода табу. В международной политике действуют те же законы, что в песочнице: всегда виноват другой.

Фрагмент главы опущен.

Снобизм образованных: предубеждение, которое мы не замечаем

• Мелисса Хогенбум
• BBC Future

1 января 2018

Люди без высшего образования испытывают необъективное отношение к себе. Эта форма дискриминации малозаметная, но ощутимая, потому что довольно часто ее следствием становится общественный барьер.

Автор фото, Getty Images

Попав впервые на территорию студенческого городка, Ланс Фусарелли чувствовал себя не в своей тарелке. Казалось, люди, которые его окружают, знают гораздо больше, чем он — об обществе, этикете и тому подобном.

Причину этих различий Ланс видит в своем происхождении. Хотя он вырос и не в нищете, но его семья жила в рабочем городке в сельской местности — небольшом округе Авелла, штат Пенсильвания.

Ланс стал первым из своей семьи, кто пошел в университет. Мать должна была бросить учебу, потому что забеременела; отец еще подростком отправился работать на угольную шахту. Ланс жил среди людей, которые после старших классов редко шли учиться дальше.

А вот другая история.

В жизни Фусарелли все сложилось как нельзя лучше. Он получил высшее образование, стал профессором и директором программ последипломной подготовки в Университете штата Северная Каролина.

И лишь изредка вспоминает, как смутился в молодости, когда один из коллег невинно исправил грамматическую ошибку в его небезупречной речи.

«Он не хотел ничего плохого, мы были хорошими друзьями. Просто он вырос в другой среде, — объясняет Фусарелли. — А я до сих пор не всегда разговариваю, как университетский преподаватель. Бывает, хочется и смачное слово ввернуть».

Автор фото, Tom Hermans

Підпис до фото,

К недостаточно образованным людям порой относятся предвзято.

Неблагоприятное происхождение не помешало господину Фусарелли подняться по ступенькам академической карьеры.

Но его опыт свидетельствует о социальном неравенстве, которое существует в сфере образования. Люди из менее образованных семей сталкиваются с малозаметным, но распространенным предубеждением.

В новом отчете, опубликованном в журнале экспериментальной социальной психологии, это явление даже назвали специальным термином — «образованщина».

Впервые были приведены четкие доказательства того, о чем давно подозревали Ланс Фусарелли и многие другие: люди с высшим образованием предвзято относятся к тем, у кого ее нет. А это -нежелательные последствия раскола между богачами и бедняками.

Это проблема «социальных уровней», и она создает существенное неравенство, признает Тоон Куппенс из Гренингенского университета в Нидерландах, участник исследовательской группы, которая предложила «образованщину» как термин. «Ее нужно решать», — считает он.

Идея о предвзятости относительно менее образованных, конечно, не нова.

В 80-х годах ХХ век. французский социолог-социалист Пьер Бурдье назвал ее «расизмом интеллигенции господствующего класса», который служит для оправдания общественного положения образованных.

Автор фото, Juan Ramos

Підпис до фото,

Надлежащий уровень образования ассоциируется с лучшими доходами, хорошим здоровьем и высоким уровнем благосостояния

Бурдье указывал, что образовательную систему изобрели господствующие слои, а задания на экзаменах понятнее для представителей среднего класса.

Образование часто становится причиной раздора в обществе.

Его надлежащий уровень ассоциируется с лучшими доходами, хорошим здоровьем, высоким уровнем благосостояния и широкими возможностями трудоустройства.

От образовательного статуса также зависит распределение по политическим убеждениям.

В частности те, у кого низкий уровень квалификации, были более склонны голосовать за выход Британии из Евросоюза.

В одном отчете даже отмечалось, что в голосовании за «брексит» уровень образования играл более важную роль, чем возраст, пол или уровень дохода.

Осознание проблемы возникло уже давно, но на этот образовательный снобизм никто не обращал внимания, рассказал Куппенс. В то время как существуют многочисленные исследования, посвященные гендерным, этническим и возрастным предубеждением.

Для работы с этой проблемой Тоон Куппенс с коллегами провели несколько экспериментов. Их цель — выяснить, как люди воспринимают образованность.

Исследователи прямо спрашивали участников о том, чувствуют ли они по отношению к другим людям положительные эмоции в зависимости от уровня образования. Но были также и косвенные вопросы — участники слушали описания должностей и образования нескольких людей, а потом должны были положительно или отрицательно их оценить.

Автор фото, JESHOOTS.COM

Підпис до фото,

Нехватка финансовых ресурсов «давит психологически»

Результаты были убедительными. Образованным людям симпатизируют больше — как те, кто получил высшее образование, так и те, кто его не имеет.

Вопреки распространенному мнению, участники с лучшим образованием не были «намного толерантнее», чем менее образованные, пояснил ученый.

По его словам, это предубеждение существует еще и потому, что уровень образования — якобы та проблема, которую человек способен контролировать.

«Мы осуждаем людей, хотя и понимаем, что на самом деле они не виноваты в своей необразованности», — говорит исследователь.

А причина проста: низкий уровень образования напрямую связан с бедностью. Дети из малообеспеченных семей быстро начинают отставать от одноклассников в школе, а подростки редко поступают в университеты.

Понемногу становится понятно, что причины «дискриминации» по уровню образования имеют сложную природу. Раньше этого не учитывали, но бедность влияет на повседневный процесс принятия решений.

Дженнифер Шии-Скеффингтон из Лондонской школы экономики рассказала, что нехватка материальных ресурсов «психологически давит» на человека. Ощущение заклейменности и стыда вызывает низкую самооценку.

По словам исследовательницы, это более типично для обществ с меритократической идеологией, где достижения индивида базируются преимущественно на умственных способностях и добросовестном труде.

Бедность даже влияет на наши решения. В рамках одного показательного исследования Шии-Скеффингтон наугад распределила участников со средним уровнем доходов в разные группы.

Одним сообщали, что они живут в нищете, а другим — что они успешны. И те, кто почувствовал, что у них «низкий общественный статус», показали худшие результаты как в финансовых решениях, так и в выполнении базовых задач познавательного характера.

Автор фото, Getty Images

Підпис до фото,

Шансы попасть в Оксбридж (как называют Оксфордский и Кембриджский университеты) у людей из незащищенных слоев не слишком велики

«Это подтверждает, что когнитивные навыки, необходимые для удачных финансовых решений, нелегко применить, когда вы раздражаетесь из-за того, что вам живется хуже, чем другим», — говорит исследовательница.

Это не значит, что у участников эксперимента прекращалась умственная деятельность. Просто люди были больше озабочены угрозой своему статусу, а не текущими задачами, которые должны были выполнить.

Анализируя психологию бедности, госпожа Шии-Скеффингтон пришла к выводу, что люди с низким уровнем дохода чувствуют беспомощность перед будущим.

«Если вы считаете, что не сможете контролировать свое будущее, то есть смысл инвестировать то ограниченное количество энергии и денег, котороя у вас есть, в улучшение текущей ситуации», — рассказывает она.

В таких исследованиях хорошо виден заколдованный круг, который трудно разорвать: выполнение задач, связанных с умственной деятельностью, страдает, когда возникают финансовые трудности.

А как только появляются эти трудности, снижается также способность планировать будущее и принимать взвешенные решения.

Именно такой сценарий четко прослеживается в системе образования.

У людей, живущих сегодняшним днем, меньше стимулов хорошо учиться в школе или планировать поступление в высшее учебное заведение.

Однако, другая группа исследователей пошла дальше.

Они утверждают, что существующая система образования «запрограммирована на то, чтобы поддерживать статус-кво» — когда дети родителей с высшим образованием поступают в университеты, а дети из семей, где никто не имеет высшего образования, идут в профтехучилища или на подготовительные курсы для рабочих профессий.

На этот момент обратили особое внимание в исследовании 2017 года, проведенном под руководством социального психолога Фабрицио Бутеры из Лозаннского университета в Швейцарии.

Команда Бутера продемонстрировала, что «экзаменаторы» ставили выполненное задание более низкие баллы, когда им сообщали, что ученик происходит из социально незащищенной семьи.

«Такое впечатление, что они были убеждены: ребенок из бедной семьи не должен учиться дальше. И поэтому они фактически препятствовали перспективам ребенка получать дальнейшее образование, — отмечает ученый Бутера. — Сохранение такого статуса-кво — способ поддерживать привилегию, доступную для высших слоев».

Автор фото, pan xiaozhen

Підпис до фото,

Дети из бедных семей хуже учатся в школе

Но даже когда люди из рабочего класса заканчивают университет, им приходится «частично отказываться от того, что для них приемлемо, чтобы стать социально мобильными, то есть перейти в другой социальный слой», — объясняет Эрика Саутгейт из Университета Ньюкасла в Австралии.

Саутгейт исследовала, как на людей, которые первыми в семье получают высшее образование, навешивают ярлыки.

Она обнаружила, что в таких сферах, как медицина среди однокурсников распространено убеждение, что все они происходят из одного социального слоя.

«Это не то чтобы очевидный ярлык, а скорее скрытые травмы социального класса, который еще только появляется. Людям постоянно приходится оправдываться», — говорит исследовательница.

Что же поможет преодолеть этот образовательный барьер?

Есть мнение, что надо изменить систему оценивания тестовых работ. Исследовательская группа Бутеры обнаружила, что оценки, выставленные на тестах, на самом деле снижают мотивацию и результативность ребенка, когда речь идет о соображении и принятии решений.

Когда никому не ставят оценок, становится меньше возможностей для социального сравнения, которое может негативно сказываться на производительности, как убедительно доказала работа Шии-Скеффингтон.

Если вместо привычных оценок экзаменаторы будут писать подробные указания по дальнейшему совершенствованию, это поможет «воспринимать оценки как инструмент образования», а не отбора, утверждает ученый.

Проще говоря, дети поймут, что надо приобретать новые знания, а не зубрить, чтобы получить хорошую оценку за экзамен.

«Наша группа доказала, что эффективнее создать в классной комнате такую ​​среду, где оценки — лишь часть учебного процесса, — объясняет Бутера. — Это снизит социальное, классовое и гендерное неравенство и будет способствовать развитию солидарности и сотрудничества».

Автор фото, Nicola Tolin

Підпис до фото,

Систему образования изобрел господствующий класс, утверждал французский социолог Пьер Бурдье в 80-е годы ХХ века

В некоторых альтернативных школах (например, Монтессори, Стейнера и Френэ) экзаменам уделяют меньше внимания. А в начальных школах Финляндии нет стандартных тестов. Но такие примеры единичны, и они не всем по душе. Большинство родителей хотят видеть оценки.

Без них им трудно понять, хорошо ли чится ребенок. «В одной из школ Швейцарии прекратили ставить оценки, и родители подняли шум, потому что не могли определить, насколько хорошо учатся их дети», — рассказывает Фабрицио Бутера.

По мнению Ланса Фусарелли, для детей самое главное — чувствовать, что учителя и родители ожидают от них только лучшего. Чтобы в них понемногу крепло убеждение — «я смогу, у меня получится, я достигну успеха».

«Если от ребенка вы особо ничего не ожидаете, то и успехи у него будут соответствующими», — объясняет Фусарелли.

Исследование показало: ученики из бедных семей хуже учатся, если учителя не ждут от них хороших результатов по математике, чтению и усвоению новых слов.

Вот почему он советует потенциальным студентам из малообеспеченных семей «верить в свои способности и быть уверенными, что они заслуживают здесь учиться».

Конечно, предубеждения в системе образования не преодолеть за один день. А хуже всего то, что большинство из нас даже не подозревают об их существовании.

До сих пор слишком распространены меритократические убеждения в том, что неустанный труд принесет вам успех. Но доказательства свидетельствуют: на реализацию возможностей могут влиять многие факторы, которые вам не подвластны.

И, к сожалению, этим неравенством часто (и иногда неосознанно) пользуются именно образованные люди, которые должны активно противодействовать дискриминации, а вместо этого сами же помогают ее распространению.

Прочитать оригинал этой статьи на английском языке вы можете на сайте BBC Future

«Избегать снобизма дико сложно» Борис Куприянов о писателях, читателях и издателях-монополистах: Книги: Культура: Lenta.ru

Конец осени и начало зимы — высокий сезон в книжном мире. В это время главные литературные премии объявляют своих лауреатов. В это время в Москве проходит ярмарка интеллектуальной литературы Non/fiction, к началу которой издательства стараются выпустить самые яркие книжные новинки года. О том, почему глобализация вредит книжному рынку и как говорить с читателем о литературе, чтобы ему было интересно, обозреватель «Ленты.ру» Наталья Кочеткова побеседовала с членом экспертного совета Non/fiction и основателем сайта о чтении «Горький» Борисом Куприяновым.

«Лента.ру»: Создается впечатление, что сейчас в книжной области расцвет. Смотришь на программу ярмарки Non/fiction и книги, которые к ней были выпущены, на разговоры, которые вокруг этого ведутся, и начинает казаться, что с книжной культурой у нас внезапно все стало неплохо.

Борис Куприянов: Впервые за последние 5 лет на Non/fiction все места куплены и заполнены еще в сентябре. Великобритания — Почетный гость этого года — организовала не только сильную программу, но и привезла свои издательства. Это связано, среди прочего, и с кризисом тоже, но не только. В России происходят интересные книжные события. Прекрасен был КРЯКК (Красноярская ярмарка книжной культуры — прим. «Ленты.ру») в этом году, который вышел из кризиса. Все хорошо и здорово, но эта красота и здоровье происходят в очень небольшом сегменте.

В каком смысле?

Ну, вот по-прежнему нет весенней книжной ярмарки «Книги России» в Москве. И то, что ее нет, никто уже не вспоминает, и не переживает по этому поводу.

Весенняя ярмарка агонизировала так долго, что от нее уже, кажется, все устали. Теперь книжный фестиваль на Красной площади называется «Книги России».

Она, конечно, умирала. И уже не важно, менеджмент там был плохой или читатели были другие. Но ее все же не хватает в календаре.

Если мы посмотрим на осеннюю книжную ярмарку ММКВЯ, то увидим, что несмотря на смену менеджмента, она как деградировала — так и продолжает деградировать. Второй год был хуже, чем первый, первый, чем последний при прежнем руководстве.

Причем все эти процессы не связаны с радением Роспечати, усталостью издателей или с тем, что люди у нас плохие. Люди у нас хорошие. Это видно и по КРЯККу, и по Non/fiction, и по небольшим книжным выставкам, которые проходят в регионах. Проблема более глобальная и она никуда не делась.

Под глобальной проблемой ты что имеешь в виду?

Глобализацию рынка. Мы говорили с тобой о ней два года назад. Non/fiction очень показательное событие именно потому, что эта ярмарка более независимая. Менеджеры глобальной монополии не могут создать тот книжный мир, который был бы нам приятен. Они могут привезти энное количество авторов, но не делают этого. Они могут сделать интересную программу, но не делают. Но самое главное: когда автор имеет дело с издателем-монополистом, то читатель остается за скобками. Его интересы никто не учитывает.

Редактор в издательстве зависит от количества выпущенных наименований, а не от продаж. Ему надо выпустить максимальное количество книг. Вот начинающему писателю заплатили копеечный гонорар. И вдруг его книга стала событием. Ей дали премию. Автор стал брендом. Его просят срочно написать следующую книжку. И он пишет. Не факт, что эта срочная следующая книжка окажется качественной. Но редактору это не важно. Он выпускает книгу «номинанта такой-то премии». Автор должен получить уже бОльшую сумму денег за эту книжку, и ее напечатают бОльшим тиражом. Плохо ли хорошо, но ее, наверное, продадут. И автор думает уже не о читателе, а о своих выгодах. Читатель изъят из этого оборота.

Другое дело, когда плохую книгу издает маленькое издательство. В этом случае они несут большой ущерб. Они кровно заинтересованы в том, чтобы книга была хорошей. Они не будут торопить автора, будут с ним работать, делиться с ним опытом. Рынок изъят из этой ситуации.

И мне хотелось бы, чтобы была связь между качеством текста и его выпуском. Сейчас она в России нарушена. Монополист может организовать книжное событие. Но его задача продать максимальное количество книг. У него нет задачи сделать книжное событие для развития книжной культуры в целом.

Я знаю, что экспертный совет Non/fiction временами просит издательства включить в программу то или иное мероприятие, которое кажется совету важным. То есть именно заботится о читателе.

Да, но чаще наоборот — накладывает вето на то или иное событие.

Фото: Кирилл Каллиников / РИА Новости

А почему в этом году на Non/fiction совсем не было лекций? Раньше они были довольно популярны.

Лекций сейчас в Москве происходит так много, что было бы не очень правильно делать на Non/fiction специальную лекционную площадку, мне кажется. Хотя лекции каких-то персонажей, которые в Москве бывают крайне редко, может быть, стоило сделать.

Мне лично в этом году немного не хватило самого разговора о чтении, как о практике. О социологии и культуре чтения. Non/fiction — это то самое место, где надо говорить о том, как книги читают, куда движется литература. Этого не так много, как хотелось бы. Потому что в России читают не так, как в Москве. И даже в Петербурге читают не так, как в Москве. То есть мне бы хотелось сделать Non/fiction, может быть, чуть-чуть больше профессиональной. Нет другого места в России, где можно было бы об этом поговорить, по-моему. А говорить об этом надо. Зато Non/fiction этого года удалась с точки зрения гостей. В сегодняшней ситуации такое событие с такой программой практически невозможно.

А потом мы знаем, что Non/fiction — это такой книжный Новый год. В этом году количество новых книг, которые вышли к Non/fiction, радикально отличается от прошлых лет. Очень много было в этом году небольших региональных издательств, которых больше нигде не увидеть. «Издательство Марджани» представило новый перевод Ибн Фадлана с потрясающими комментариями. «Оренбургское книжное издательство» привезло на Non/fiction «Собрание сочинений» Петра Луцыка и Алексея Саморядова. Была представлена биография супруги Эля Лисицкого — совершенно необыкновенная книга, изданная в Новосибирске.

Издательство «Галеев-Галерея», которое всегда издавало альбомы, выпустило первые два тома из 10-томного собрания дневников Ивана Павловича Ювачева, что является грандиозным событием в книжном мире. Может, не таким же заметным, как выход новой Донцовой, но это событие может изменить само понимание культуры XIX-XX века и истоков обэриутов. Это как дневники Пришвина, которые продолжают выходить и тоже были представлены на ярмарке Non/fiction.

В этом году какие-то события ярмарки Non/fiction проходили и за пределами ЦДХ.

У ЦДХ есть предел посещаемости. За 5 дней ярмарки его проходят 35-36 тысяч человек. Могут, вероятно, и 40, но это уже совсем тяжело. И когда мне кто-то рассказывает, что на такой-то фестиваль пришло 80 тысяч человек, я к этому отношусь с некоторым скепсисом. Non/fiction неизбежно выходит за пределы своего объема и начинает переходить в другие пространства. Это очень хорошо и очень важно.

Мы сейчас говорили о книжных событиях, которые происходят в городах. Но этой осенью произошло еще одно важное книжное событие в медийном пространстве: появился сайт о чтении «Горький». И за него болеют, переживают и радуются даже те, кто в теории мог бы счесть его конкурентом.

Людей, которые думают о книгах так мало, что тут конкуренции быть не может. Это как с книжными магазинами. Есть несколько книжных в Москве, которые считают магазин «Фаланстер» конкурентом и с ним пытаются бороться. Так считать не надо, потому что в городе живут 20 миллионов человек, а книжных магазинов всего 190. Это ничтожно мало. Их столько же на душу населения, сколько в городе Хартум. Мы на последнем месте в Европе среди всех европейских столиц. В Петербурге книжных на 10 меньше, чем в Москве, а население меньше в 4 раза. Мы живем в уникальной, некнижной, негуманитарной среде. Власти искренне не понимают, зачем надо читать, зачем нужно чтение? Зачем людям толстые журналы? Зачем реклама чтения? Зачем программа развития чтения?

В результате чтение защищается государством, как амурский тигр. У нас не понимают, что защищать чтение, как защищать животных из Красной книги, нельзя. Что его надо не защищать, а развивать. Если члены Госдумы, придя домой будут читать один час в день перед вебкамерой, от этого будет больше толка. Весь спектр гуманитарного знания сильно сократился. И «Горький» задумывался, чтобы вернуть в повестку дня тему литературы и книг, вернуть само чтение. «Горький» в большей степени о чтении как о процессе, и о книгах как об элементах его.

Фото: Евгения Новоженина / РИА Новости

Поэтому вы публикуете, например, отрывки из «Холстомера» Толстого. Понятно, что нет задачи продать книги Толстого…

Задача, чтобы человек подумал об этом. У нас недавно был материал, очень спорный, но мне понравился — описание, как выходил роман «Война и мир»: частями в журналах. Мы вроде бы про это знали, но забыли. Мы смотрим на эти произведения XIX века как на единое целое, которое как Коран спущено с неба. А они выходили как сериалы. «Война и мир» была сериалом — с другим названием, другой рубрикацией. И держать в голове эти вещи важно для понимания культурной среды.

Потом нам бы хотелось, чтобы «Горький» было непротивно читать тем, кто вообще ничего не читает давно. У кого практика чтения ушла. Мы хотели поговорить с ними о том, что они читали раньше, и вернуть их если не в чтение, то по крайней мере, напомнить, что оно существует. Нам хочется говорить о классике, хочется говорить о способах прочтения текста. Мы посередине между толстожурнальной критикой и медиа, где есть раздел про книжки. Мы пытаемся говорить о чтении своевременным языком. И при этом не рассчитываем на прибыльность.

Почему?

Нет, мы тоже, конечно, зарабатываем. И у нас это даже получается. Просто не считаем, что можем сделать из «Горького» некую машину по зарабатыванию денег. Он не для обогащения. Мы принципиально не хотим устраивать никаких краудфандинговых историй. Потому что платить за просвещение нельзя. В XXI веке это смешно.

Дело не только в деньгах. А, например, еще в популярности ресурса, количестве его посетителей. Обычно все просветители вынуждены выдерживать баланс между популярными материалами и текстами для более узкой аудитории. «Горький» может себе позволить не играть в поддавки с читателем?

У меня есть подозрение — я не могу его пока ничем доказать, — что не все так просто. Я глубоко убежден, что кроме того, что мы должны следить за вкусами читателей, мы же должны их и формировать. Мне искренне кажется, что любой институт приобретает определенное уважение, популярность, авторитет, статус в том случае, когда он делает то, что считает нужным. А не идет на поводу у читателя. Не все медийные и экономические законы спокойно переходят в культуру.

Сергей Капков в бытность свою министром культуры Москвы, когда я устраивался к нему на работу, сказал: «Знаете Борис, я уже давно не говорю слово «эффективность» применительно к культуре». Потому что ее нельзя обсчитывать тем же калькулятором, которым обсчитывают экономические процессы. У культуры другое назначение. Какая эффективность у медицины? Это же не количество приходов человека к врачу. И не количество социальных выплат. Эффективность медицины — это здоровье и долголетие пациента. То же и с культурой. Мы поставили себе некую планку, чего мы хотим добиться.

Чего?

Чтобы «Горький» читало большое число людей. Чтобы к маю у сайта было 500 тысяч уникальных пользователей в месяц.

И как это сделать?

Мы не стараемся говорить о сложных вещах просто. Мы стараемся избегать волапюка и снобизма. Кстати, избегать снобизма дико сложно. У нас есть все шансы добиться, чтобы «Горький», не став развлекательным, стал интересным для читателя. Мне кажется, что время для таких текстов настало — я вижу это по другим ресурсам. Наша задача — объяснить. Мы хотим сделать читателя союзником.

Поэтому у вас часто появляются тексты не журналистов, а, например, переводчиков?

Ты меня раскрыла, не скрою. Наша цель — научиться по-другому говорить о книгах. Не в духе «читать модно», и если ты не прочтешь этого, то окажешься в аду, а объяснить, для чего эти книги читателю нужны. Какой смысл в чтении сейчас. Это оказалось сложно. И мы ищем эту интонацию. Поэтому мы заинтересованы в поиске новых людей. Например, Миша Мальцев из магазина «Пиотровский» написал нам замечательный текст о книгах в компьютерных играх. Он попал ровно в ту интонацию, которой мы хотели добиться. Это не говорение о книгах с точки зрения знатока или с точки зрение продавца. Мы хотим быть собеседником.

Фото: Сергей Ермохин / РИА Новости

В 1990-х у огромного количества людей чтение ушло из практики. Люди боролись за хлеб насущный. Или же искали другие, порой сомнительные, удовольствия. Сейчас общество дошло до такого момента, когда оно понимает, что чтение ему нужно. Люди, может быть, не всегда могут объяснить себе, зачем им это, но мы видим, что молодые люди читают. Возможно, в этом заслуга детских издательств. Сейчас всем нам кажется, что практика чтения возвращается в повседневность большого количества людей. Другое дело, что это процесс долгий.

Без снобизма и софизма

Кристина Романова г.Известия Удмуртской Республики 19 июля 2018

Спектаклем «Пьяные» по пьесе Ивана Вырыпаева Государственный русский драматический театр Удмуртии завершил 83-й творческий сезон. И именно этой постановкой он откроет новый- 84-й уже в сентябре.

Сразу хочется отметить, что спектакль главного режиссёра театра Якова Ломкина в какой-то степени эксперимент для театра: к клоунаде, а уже тем более к отчаянной клоунаде, здесь не обращались, пожалуй, никогда. 

Но порой клоунада — это единственный способ сказать во всеуслышание о том, о чём говорят только с совестью и собственной душой…

Разгульно

Первое действие спектакля втягивает зрителя в некую пучину, а точнее, в болотную тину бутылочного цвета, и он начинает испытывать в какой-то мере чувство своего превосходства над потерявшими свой приличный облик персонажами. Не столько со смехом, сколько со снобистской брезгливостью слушаются диалоги, а герои, кажется, никак не могут рассчитывать на симпатию публики.

Персонажи пьесы — наши современники: банкиры, офисные сотрудники, модели, домохозяйки, проститутки, и все они пьяны. И именно поэтому их разговоры кажутся низкими, а поведение ужасным. И мало кто в зрительном зале может признаться себе в том, что чем-то похож на них. Лишь как в басне Крылова: «Мартышка, в зеркале увидя образ свой, Тихохонько Медведя толк ногой: «Смотри-ка, — говорит, — кум милый мой! Что это там за рожа? Какие у неё ужимки и прыжки! Я удавилась бы с тоски, Когда бы на неё хоть чуть была похожа…»

Одетые в клоунские костюмы, герои постановки уже этим пытаются предупредить необдуманное желание публики идентифицировать себя с тем или иным персонажем, как бы вторя ей: «Нет, это не о вас, уважаемая публика. Вы — совершенно не такие».

Игра продолжается все первое действие.

Откровенно

Действие второе меняет всё. Каким-то чудесным образом истории персонажей начинают связываться воедино, а реплики — приобретать новый, глубинный смысл. И в одно мгновенье, глядя на тех же клоунов, ты начинаешь понимать, что эта пьеса о тебе. Что герои говорят вслух о том, о чём ты можешь сказать себе внутренним голосом, лишь уединившись от мира, оставшись один на один со своей душой, которой только в такие мгновенья даёшь право голоса и выслушиваешь её…

С этого момента пространство сцены вдруг исчезает, а точнее — становится шире, как линия горизонта, а диалоги героев звучат как откровения. До боли…

«Наше сердце… не ноет и не стонет. Это мы ноем и стонем. Это мы вечно жалуемся на то, какие мы… все плохие. Ставим про это спектакли, снимаем фильмы и от этого становимся все хуже и хуже. Вместо того чтобы любить, мы ноем, что любви нет, вместо того чтобы меняться, мы… убеждаем сами себя, что ничего нельзя изменить…»

«Любите, будьте сильными, изменяйте себя, и мир вокруг будет меняться, живите настолько честно, насколько можете… Пора начать любить кого-то другого, кроме самого себя…»

Простые истины, которые известны каждому, ничего нового. Но именно поэтому мы забываем о них, мы не слышим их, они затерлись, потеряли свой блеск. И вся эта клоунада самым бесцеремонным образом погружает тебя, такого сопротивляющегося, цепляющегося за привычный снобизм и меланхолию, в их смысл с головой и не отпускает, пока ты не откроешь глаза и не сделаешь первый вздох…

Факты

• Иван Вырыпаев писал пьесу «Пьяные» для театра в Дюссельдорфе в 2013 году

• По-русски пьеса была поставлена сначала в Театральном центре им. Мейерхольда, а затем перенесена на новую сцену МХТ им. Чехова

• Говоря о своей пьесе, драматург отметил:«Когда я написал пьесу «Пьяные», мне показалось, что у меня что-то получилось в драматургии. Во всяком случае это какой-то новый этап в моём творческом развитии».

• Пьеса содержит обсценную лексику, которая является неотъемлемой канвой пьесы, но ряд режиссёров при постановке спектаклей стараются её обходить.

Социолог о вражде между районами и снобизме жителей центра Москвы

После интервью с несколькими жителями Патриарших прудов разгорелся нешуточный скандал. Москвичи разделились на тех, кто возмущается отдыхающими под их окнами приезжими из других районов, и тех, кто готов выйти на улицы с лозунгом «Je suis sarancha». «Газета.Ru» поговорила с преподавателем Высшей школы урбанистики имени А. А. Высоковского социологом Петром Ивановым о том, какие районы можно считать самыми агрессивными, как с этим связаны цены на квартиры и как с проблемой шумных толп справляются европейцы.

— Интервью с жителями Патриарших прудов вызвало огромный резонанс в соцсетях. Пользователей возмутило, что их называют «бирюлевской саранчой» и людьми более низкого уровня. Были ли у нас подобные масштабные скандалы раньше?

— Если говорить про медиасреду, то такие скандалы были, но высокого порядка. Речь шла о супербогатых людях времен формирования олигархического класса. Но скандалы были в виде редких всплесков, поскольку большинство воспринимали это как закрытый мир высшего класса, и бог с ним. Все же

шанс встретить олигарха на улице и испытать к нему классовую ненависть достаточно невелик,

в то время как с Патриаршими немного другая ситуация.

— Как вы считаете, почему такой накал наблюдается сейчас?

— По многим причинам. Одна из причин в том, что у нас постепенно начинает формироваться классовое общество в той модели, в которой оно существует при неолиберальном капитализме. То есть общество, основанное на имущественном расслоении. Как это наблюдается, например, в Америке.

В России должен был пройти определенный период, пока у нас смогут сформироваться имущественные классы. В 1995 году было интересное исследование Москвы. Социологи изучали расселение в городе исходя из двух признаков: образование и доход жителей. Однако выяснилось, что ограничиться лишь этими признаками невозможно, поэтому было решено добавить еще два критерия: бизнесмены и бездомные. Но несмотря на, казалось бы, широкий перечень инструментов, описать удалось лишь 50% населения Москвы, остальная половина жителей не подходила ни под одну из представленных категорий, и определяющие их признаки были совершенно непонятными. Теперь же критерии и признаки в обществе другие, поскольку в России постепенно начинается формирование имущественных классов.

— Откуда в москвичах и недавно ставших таковыми такой уровень агрессии?

— Это не вопрос уровня агрессии. Система управления, существующая в Москве, полностью исключает необходимые для зарождающегося классового общества демократические принципы функционирования. Общество трансформировалось, но система управления осталась советской. Нельзя находиться в процессе становления неолиберального капитализма и при этом использовать систему управления, построенную на распределении государственной ренты.

— Своего рода вражда между районами существовала едва ли не с основания Москвы. Каковы история и природа этого явления?

— Приведу пример. Сотрудники домостроительного комбината в Очаково, получившие там жилье, считались жителями Тропарево-Никулино как лимита, а жители Очаково, в свою очередь, воспринимали обитателей Тропарево как зажравшихся москвичей. Но

в целом эти противостояния сейчас имеют статус городских легенд и не играют никакой существенной роли.

Поэтому и ситуацию между Патриаршими и Бирюлево нельзя назвать противостоянием, это надуманная конструкция.

Разделение общества на категории «коренной москвич» и «лимитчик» — это сословная, а не классовая конструкция. То есть их статус назначается государством, и вторые имеют меньше прав, чем коренные москвичи. Из-за этого неравенства возникает напряжение.

Более того, наше исследование показывает, что 60% населения периферии Москвы из своих районов вообще никуда не выезжают, причем речь не о несовершеннолетних детях. Они не понимают, зачем им куда-то уезжать, если и у них дома все есть.

Было бы неплохо, если бы эти выдающиеся представители этого upper middle class понимали, что на самом деле большая часть людей, которые шумят у них под окнами, — это продукт их же деятельности. Продукт формирования в Москве так называемого креативного класса, сверхэксплуатируемой прослойки населения с высшим образованием, нестабильной заработной платой (проектной занятостью) и отсутствием социальных гарантий. Но при этом с завышенными расходами на статусное потребление.

Я гарантирую, что большинству жителей спальных районов никакой бар на Патриарших совершенно не нужен.

А вот условный вчерашний выпускник, снимающий в ЦАО комнату в коммунальной квартире, с большим удовольствием посещает эти бары, потому как считает, что таким образом он подчеркивает свой статус жителя центра, москвича, профессионала, богемы и т.д.

— Есть стереотипные представления о разных районах: например, что на Арбате живут тихие интеллигенты, а на Таганке исторически водилась шпана. Можно ли сказать, что жители одного района более агрессивные или конфликтные, чем другие?

— В целом жители всех районов Москвы достаточно мирные люди. Представление о том, что в спальных районах живут люди из регионов, решающие вопросы силовым путем, так же неверно, как и стереотип о том, что некоторые районы столицы заселены исключительно мирной интеллигенцией. Все постсоветские люди одинаково плохо договариваются. Просто потому, что их договоренности строятся исключительно вертикально. Мы говорим не о классах, а о сословиях. О том, что государство назначает роль человека в обществе и распределяет те или иные ресурсы, льготы или возможности получения дохода. Таким людям договариваться между собой не имеет смысла.

Хочу отметить, что у представителей формирующегося upper middle class, чью беседу мы имели удовольствие читать, есть проблема. Они осознают себя как некоторое сословие, но не как класс. Если посмотреть, как развивается этот конфликт, то едва ли не главным успехом они считают то, что им удалось дойти до мэра Москвы Сергея Собянина. Но единственная причина, по которой произошла встреча с мэром, — принадлежность ряда жителей Патриарших к сословию, которое вхоже в высшие круги. Это не успех городского активизма, а нормальный процесс, вписывающийся в текущую модель управления городом. Тут забавно то, что

с точки зрения жителей города вся ситуация классовая, а с точки зрения этих шестерых выступивших — феодальная.

— Какова природа московского снобизма?

— Самый массовый снобизм у тех, кто живет в Москве пять – десять лет. Именно эта часть населения больше всего ощущает себя «настоящими москвичами». Дальше уже идет не массовый снобизм, а снобизм высшего класса, который проявился в этой беседе.

При этом нужно понимать, что участники той дискуссии не являются представителями условной группы «жители Патриарших прудов». Они представители социальной группы «богатых и знаменитых», которые в том числе живут на Патриарших прудах. В этом районе есть много и других инициативных групп, но, вероятно, их борьба не столь заметна.

— Как лучше урегулировать такие конфликты? Во многих европейских столицах не любят туристов, но туристам улыбаются.

— Если посмотреть на пустующие кварталы в Барселоне, которые появлялись после возникновения там разного рода общественных пространств с круглосуточными барами и другими атрибутами молодежной богемной жизни, становится понятно, что конфликты также не регулируются и в Европе. Люди просто покидают место, жизнью в котором недовольны.

У нас с этим хуже. В России чудовищно географически немобильное население.

Для человека, который прожил два года в квартире, а тем более два поколения в этой квартире, съехать уже фактически нереально.

Наш человек не понимает, что может использовать свою недвижимость как актив или, например, продать ее и переехать в более комфортный район. Сразу начинается страх черных риелторов и предстоящих при переезде неудобств.

Для урегулирования конфликта демократическим способом необходима трансформация взглядов на систему управления городом. Должны появиться территориальные общественные самоуправления, которые могли бы представлять позицию жителей и быть субъектами договорных отношений с исполнительной властью и бизнесом, входящим на их территории. Также, например, в Великобритании есть такой формат business district. По сути, это такое же территориальное общественное самоуправление, только созданное из бизнесов. Предприниматели приходят на территорию и понимают, что они получают свою прибыть от совместного принятия решения о благоустройстве территории и взаимодействия с жителями. Это взаимодействие им выгодно еще и потому, что компромиссы и консенсусы обезопасят «пришлых» от недовольства людей, проживающих там.

Определение

в кембриджском словаре английского языка

При этом образованная элита не лишена своего собственного снобизма . Я предпочитаю всего лишь одну часть остаточного снобизма в давней традиции остаточного снобизма .Без дальнейших комментариев с моей стороны (что может быть истолковано как снобизм ), мы оставим это последнее слово. Хуже всего то, что всю эту индустрию окружает атмосфера снобизма .Как бы сильно ни любили этот напиток фанаты москато, есть некий снобизм , который его полностью отвергает. Snobbery — это еще одна часть человеческого бытия.Возможно, здесь присутствовало немного интеллектуального снобизма . Он передавал атмосферу интеллектуального , снобизма и беспечной беззаботности, а сморщенный дизайн не прилипал к вспотевшим телам. Есть ли умышленный снобизм , который присущ — это — или ситуация без одежды императора? Это могло бы быть расценено (другими, не мной) как один сноб, атакующий снобизм других.

Эти примеры взяты из корпусов и из источников в Интернете. Любые мнения в примерах не отражают мнение редакторов Cambridge Dictionary, Cambridge University Press или его лицензиаров.

Как справиться со снобизмом — Школа жизни Статьи

Общительность: Статус и успех

---

]]>

Почему мы так беспокоимся о своей карьере? Почему мы так заботимся о своей репутации?

Отчасти это, конечно, связано с деньгами, но есть и другой, более психологический аспект наших страхов.

Мы беспокоимся, потому что подозреваем — и не ошибочно — что мир полон устрашающих людей, готовых безжалостно и быстро судить нас: человека, которого мы можем назвать снобом.

Сноб — это любой, кто берет относительно небольшую часть нас и использует ее, чтобы прийти к твердому и неопровержимому выводу о том, сколько их внимания мы заслуживаем. В прошлом это могло означать, что сноба интересовало ваше происхождение и королевские связи. В настоящее время сноба заботит только одно: чем вы зарабатываете себе на жизнь.

Это объясняет, почему первый вопрос, который нам задают в любом новом социальном контексте, — это «Чем ты занимаешься?», И в зависимости от того, как мы ответим, снобы либо встретят нас широкими улыбками, либо быстро покинут нас с трудом.

Противоположность снобу — это ваша мать — не обязательно ваша мать в частности, — но идеальная мать, которая не так сильно заботится о том, чего мы достигли, а о том, кто мы в широком смысле. Но большая часть мира не похожа на наших матерей — и именно поэтому нас зажигает такое отчаянное стремление достичь и произвести впечатление.

Иногда наше поведение ошибочно принимают за жадность и тщеславие, но это более остро, чем это. Наш интерес к модным машинам, работе и домам не имеет ничего общего с материализмом. Это связано с жаждой уважения и почтения, которые доступны в наших обществах только через приобретение материальных благ. Мы ищем не самих благ, а любовь, которую мы можем получить, обладая ими. В следующий раз, когда мы увидим кого-то за рулем Ferrari, мы не должны осуждать их за жадность, мы должны пожалеть их за острую потребность в любви со стороны мира.

В основе снобизма лежит недостаток воображения и неуверенности в том, как решить, кто в этом мире ценен. Сноб не ошибается в своем понимании того, что вокруг есть лучшие и худшие люди. Они просто жестоко заблуждаются и порабощают своих убеждений в том, как можно идентифицировать высших людей. Для снобов только уже признанные и уже успешные люди заслуживают уважения. В их робких и упорядоченных умах нет места, чтобы вообразить, что кто-то может быть умным, добрым или хорошим — и все же каким-то образом общество полностью упускает из виду, его качества скрываются под незнакомым обличьем и пока еще не нашли очевидного выхода.

Примечательно, что личные истоки снобизма обычно лежат в родителях, которые сами были снобами и никогда не наделяли своих отпрысков уверенностью, чтобы судить каждого нового человека на их собственных условиях, без привязки к социальному статусу, доходу и репутации.

Несмотря на свою приверженность окружению людей высокого статуса, по иронии судьбы, снобы постоянно не замечают, кого однажды можно будет чествовать и аплодировать. Их вводят в заблуждение неожиданные внешние формы, которые часто принимает блеск.Снобы не подписываются на Beatles, не вкладываются в стартап-версию Google или Apple, не уделяют времени суток таксисту, который однажды может стать президентом или старушкой в ​​шерстяном платье. шляпу написания великого романа 21 века.

Правильный ответ снобизму состоит не в том, чтобы сказать, что не существует такого понятия, как лучший или худший человек, а в том, чтобы настаивать на том, что лучшее или худшее существует в постоянно неожиданных местах и ​​не несет никаких внешних признаков различия.И поскольку мы такие плохие судьи о достоинстве других, наша главная обязанность — быть добрыми, добрыми, любопытными и изобретательными практически ко всем, кто когда-либо встречается на нашем пути, в том числе и к нам самим.

]]>

Определение для изучающих английский язык из Словаря учащихся Merriam-Webster

снобизм / ˈSnɑːbəri / имя существительное

Определение СНОББЕРИЯ для учащихся

[noncount] неодобрительно

: поведение или отношение людей, которые думают, что они лучше других людей : поведение или отношение снобов

• снобизм знатоков вина

• (, главным образом, US ) В качестве своего рода обратного снобизма он ненавидел людей из образованных семей и хвастался своими родственниками из рабочего класса.

• ( Brit ) перевернутый снобизм

П.Дж. О’Рурк о том, почему снобизм — это хорошо

Согласно Третьему новому международному словарю Вебстера , сноб — это «тот, кто нагло имитирует, льстиво восхищается или вульгарно ищет ассоциации с теми, кого он считает своим начальником.«

Если говорить как сноб, я думаю, что Webster’s становится немного выше себя. Лексикографы должны знать свое место и не преувеличивать свои наречия. «Нагло», «ласково», «вульгарно», действительно.

Как любой хороший сноб, я вижу мир полным моими начальниками.

Как любой хороший сноб, я вижу мир полным моими начальниками. Я не должен имитировать, восхищаться или искать ассоциации с ними? Было бы лучше, если бы я подражал, боготворил и тусовался с лжецами, дураками и ворами?

Предпочитает ли Вебстер, чтобы я подражал своим лучшим игрокам только втайне, а на публике вел себя откровенно и явно идиотично? Разве я никогда не должен преклоняться от восхищения? Должен ли я хмуриться на гения и держать аплодисменты при себе? Определение латинского слова vulgaris означает «простой народ». «Я один. Как я мог узнать кого-нибудь, кроме как в вульгарной манере?»

Разве я никогда не должен преклоняться от восхищения? Должен ли я хмуриться на гения и держать аплодисменты при себе?

В социальном отношении я хуже своей жены, детей и трех из наших четырех собак. Я откровенно женат и любезный папа. Хотя признаю, что имитировать некоторые вещи, которые делают собаки, было бы вульгарно.

Все порядочные родители прививают своим детям снобизм. Конечно, мы не говорим им: «Будь снобом».«Если бы мы сказали это, а наши дети повторили бы это в классе, учитель объявил бы срабатывающее предупреждение, и школа была бы заблокирована. Быть снобом, очевидно, не« инклюзивно ». Но мы говорим нашим детям:« Вы можете добиться всего ». Вы можете осуществить свою мечту ». Мы говорим им, что они могут добиться успеха. Другая негласная половина этого послания не такова:« После того, как вы добьетесь успеха, не будьте снобом ». Общайся с неудачниками ».

Снобизм уже не в моде. Равенство в моде. Я слышу это от своих детей. Мой 12-летний сын говорит: «В Америке все равны.«Я говорю:« В Америке все равны перед законом ». Ты под одеялом играешь со своим iPad. Спи! «

Все порядочные родители прививают своим детям снобизм.

Быть снобом — значит проявлять уважение к власти. Это не просто определенные люди, которых сноб «считает своим начальством». Сноб также считает определенные правила, законы, традиции и догматы веры «высшими». Сноб имитирует поведение, требуемое хорошими правилами, восхищается хорошими правилами и ищет ассоциации с этими правилами.Потому что, если вы не связаны с правилами, вы не участвуете в их создании (в случае, если правила придется изменить из-за того, что они не так хороши).

В этом смысле каждый из отцов-основателей Америки был снобом. За исключением, пожалуй, Аарона Берра, который застрелил Александра Гамильтона, а затем сговорился начать частную войну с Испанией и был осужден за государственную измену. Нет ничего плохого в том, чтобы пренебрегать Аароном Бёрром.

И все же у снобизма плохая репутация. Снобов обвиняют в выращивании богатых людей.Почему нет? Некоторым из этих богатых людей нужно было немного совершенствоваться. Нет ничего плохого в том, чтобы быть богатым человеком. Деньги — это инструмент. Инструменты интересные. У меня много инструментов. Увы, они не принимают денежную форму; они в основном предназначены для ухода за двором. Но мой ближайший сосед был бы менее заинтересован в том, чтобы развивать мою дружбу, если бы он хотел использовать мой триммер, а все, что у меня было, — это ножницы для ногтей.

Снобы обвиняются в подхалиме по отношению к известным людям. Это нечестно. Я достаточно взрослый, чтобы все, кого я считаю знаменитыми, оказались мертвы.У меня есть друг, который славится своим барбекю. Если я приглашаю его на обед и позволяю ему смотреть, как я возился с лондонским жареным хлебом, пока он не почувствует себя вынужденным принять на себя ответственность за подхалимство, я виноват.

Я лучше буду смотреть на других снизу вверх, чем на себя свысока.

А снобов обвиняют в подхалимстве перед аристократическими типами. Но есть что сказать людям хорошего воспитания: они хорошо воспитаны. Да, мир полон «джентльменов природы» (и «дам природы»), людей из неблагополучных семей, которые, тем не менее, от природы вежливы.Но большинству из нас нужно, чтобы это ввернулось в нас. Например, Барбарой Буш. Какими бы ни были наши политические взгляды, я думаю, мы все можем согласиться, что лучше проведем ночь выборов с семьей Бушей.

Ночь выборов — это напоминание о том, что быть снобом — это демократия. Сноб — это термин 18-го века для ученика сапожника и, в более широком смысле, для плебеев в целом, таких как я. Если мой нос вертится в воздухе, это потому, что надо мной есть что-то, к чему я стремлюсь. Я сноб, потому что я неряха.Я лучше буду смотреть на других снизу вверх, чем на себя.

Эта статья впервые появилась в октябрьском выпуске журнала Town & Country за 2016 год.

Этот контент создается и поддерживается третьей стороной и импортируется на эту страницу, чтобы помочь пользователям указать свои адреса электронной почты. Вы можете найти дополнительную информацию об этом и подобном контенте на сайте piano.io.

ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ЗНАНИЯ, ОБОСНОВАНИЕ И ДОСТОИНСТВО В ОЦЕНКАХ ИСКУССТВА на JSTOR

Абстрактный

Очевидно, снобизм подрывает обоснованность и законность эстетических претензий.Это также широко распространено в эстетической сфере, гораздо больше, чем мы склонны предполагать. Если эти два утверждения объединены, возникает фундаментальная проблема: мы не знаем, оправданы ли мы верить или делать эстетические утверждения. Решение этой новой проблемы требует эпистемологического рассказа, который подкрепляет, когда, где и почему снобистское суждение проблематично и как могут выжить признательные утверждения. Это ведет к теоретико-добродетельному описанию признания искусства и эстетического оправдания в отличие от чисто релайабилистского подхода — нового направления современной эстетики.

Информация о журнале

The Philosophical Quarterly — один из самых уважаемые и основанные академические журналы по философии. В возрасте увеличивая свою специализацию, мы по-прежнему стремимся к изданию высокого качества статьи ведущих международных ученых из разных философское исследование. Доступность его содержания — для всех философы, в том числе студенты, — тоже в приоритете. The Philosophical Quarterly регулярно публикует статьи, дискуссии, обзоры, призовые эссе и специальные выпуски.Его выдающийся международные участники взаимодействуют как с существующими, так и с новыми, например, размышляя о когнитивной психологии, изобразительном искусстве, и квантовая физика. Раздел выдающихся рецензий на книгу The Quarterly предоставляет экспертную оценку около ста наиболее значимых философские книги каждый год. JSTOR предоставляет цифровой архив печатной версии The Philosophical Ежеквартальный. Электронная версия The Philosophical Quarterly доступен по адресу http: // www. interscience.wiley.com. Авторизованные пользователи могут иметь доступ к полному тексту статей на этом сайте.

Информация об издателе

Oxford University Press — это отделение Оксфордского университета. Издание во всем мире способствует достижению цели университета в области исследований, стипендий и образования. OUP — крупнейшая в мире университетская пресса с самым широким глобальным присутствием. В настоящее время он издает более 6000 новых публикаций в год, имеет офисы примерно в пятидесяти странах и насчитывает более 5 500 сотрудников по всему миру.Он стал известен миллионам людей благодаря разнообразной издательской программе, которая включает научные работы по всем академическим дисциплинам, библии, музыку, школьные и университетские учебники, книги по бизнесу, словари и справочники, а также академические журналы.

Дэвид Морган

Снобизм, как и сплетни, является предметом общественного неодобрения и личного удовольствия. В обществе, официально приверженном ценностям равенства, мало кто захочет претендовать на звание «сноба».Суждения о вкусе или эстетике могут сопровождаться отказом от ответственности типа «это может показаться снобистским, но…». Тем не менее, в компании единомышленников может быть некое виноватое удовольствие от негативных комментариев о рождественских огнях или дешевом вине. ( Синяя монахиня раньше была любимым объектом неодобрения). И почему леди Брэкнелл Уайльда продолжает оставаться популярным театральным персонажем?

Если бы снобизм был просто вопросом какого-то индивидуального дефекта характера или эксцентричности, казалось бы, не было бы особого смысла уделять ему больше места в социологической дискуссии.Однако его непреходящее значение заключается в том, каким образом он связан с социальными разделениями, особенно с разделениями социальных классов. У Майка Сэвиджа есть глава « Классовое сознание и новый снобизм» в своей книге о социальном классе (Savage, 2015). Снобизм — это практика социального класса; это один из способов проведения урока.

Однако снобизм имеет сложное и меняющееся отношение к социальному классу. Когда Теккерей писал свою Книгу снобов (1879), он имел в виду класс как ряд ступенчатых позиций в обществе, а сноб — это тот, кто стремился быть связан с людьми более высокого статуса и получить престиж от этих реальных или воображаемые ассоциации.Много позже, когда Вирджиния Вульф задала вопрос « Am I Snob?» (в 1936 году), она выразила ту же идею, увлеченная людьми, имеющими титул. Однако к тому времени, когда Теккерей начал писать, и в последующие десятилетия класс менялся, а вместе с ним и природа снобизма. Сноб становился тем, кто скорее смотрит вниз, чем вверх, а снобизм, основанный на положении в обществе, заменялся снобизмом, основанным на собственности. Под имуществом я имею в виду все более культурный и социальный капитал, а не просто экономический капитал.В самом деле, простая демонстрация материальных ценностей легко могла стать объектом снобизма. По крайней мере, в этих вопросах культурный капитал превосходит экономический капитал. Кроме того, для нас сейчас важно то, как культурный капитал взаимодействует с социальным капиталом. Так, например, «вкус» еды — это не просто выражение индивидуального культурного капитала, а то, что разделяется с членами семьи или друзьями-единомышленниками. Взаимодействие между двумя столицами может вызвать снобизм в отношении «нездоровой пищи», и это распространяется на взгляды свысока на людей, которые должны потреблять такую ​​пищу.

Есть совпадения между снобизмом позиции и снобизмом собственности. Даже в 1959 году мы находим оживленные дебаты вокруг лингвистических практик «U» и «Non-U» («салфетка» против «салфетки»; «обед» против «ужина» и т. Д.). а также владения (Mitford, 1959). Тем не менее, мы все чаще сталкиваемся с сложностями классовой системы, которую можно рассматривать как основанную на различных комбинациях капиталов и где возможности снобизма, кажется, умножаются.Мы можем снобами относиться к употреблению или неправильному употреблению языка, конечно, но также и к еде, к фильмам, комедиям, обстановке и садовым гномам. Можно сказать, что мы почти можем говорить о «демократизации» снобизма, когда практически каждый может относиться к чему-то снобистски. Современный «снобизм» может состоять из обвинений и отрицаний снобизма, а также примеров «перевернутого снобизма» и заявлений на этот счет.

Однако это относительно безобидное изображение необходимо изменить.Причина этого заключается в том, что образование придается большое значение и делается акцент на образовании как средстве социальной мобильности. Есть два аспекта, которые имеют отношение к обсуждению снобизма. Первая связана с последствиями того, что индивид уходит от определенного социального класса и встречает членов других, более высоких социальных классов. Эти другие могут быть учителями, наставниками или другими учениками. Опыт « мальчика-стипендиата » (или девочки), классически задокументированный Ричардом Хоггартом (1958) и Джексоном и Марсденом (редакция 1966 года), часто включал ощущение себя не на своем месте, оба были удалены от общин происхождения, но на самом деле не принадлежали к ним. новый класс.В более поздних отчетах по-прежнему описываются небольшие унижения и смущения (скажем, связанные с акцентами или речью), которые испытывают некоторые люди, испытывающие социальную мобильность через образование.

Таким образом, одна из причин, по которой снобизм имеет значение, заключается в его ассоциации с социальным классом и, особенно, с социальной мобильностью через образование. Очевидно, что это имеет значение, если вы подвергаетесь пренебрежению и пренебрежению (даже если непреднамеренно), и это важно, потому что снобизм — это один из способов пережить и воспроизвести классовое разделение.Это также имеет значение на более общем или структурном уровне. По мере того, как все больше молодых людей поступают в университет, разрыв между ними и теми, кто не имел опыта высшего образования, обостряется и становится основным разделением в обществе. Уровень образования был основным фактором референдума по Брекситу и избрания Дональда Трампа, и очернение тех, кто голосовал за Брексит или Трампа с точки зрения образования, продолжает вызывать раздражение. Снобизм или восприятие снобизма не стали причиной таких результатов выборов, но они сыграли важную роль в том, как переживаются и понимаются эти недавние социальные драмы.

• Хоггарт Р. (1958). Использование грамотности Пингвин Хармондсворта
• Джексон, Б. и Марсден, Д. (New Ed 1966) Образование и рабочий класс. Пингвин Хармондсворта
• Mitford, N (Ed) Noblesse declare Harmondsworth Penguin
• Сэвидж, М. (2015). Социальный класс в 21 ^-й век Лондон. Пеликан
• Теккерей, В.М. (1879) Книга снобов (Доступны разные издания)

Snobbery Дэвида Моргана (2019) опубликовано Policy Press совместно с BSA.

КНИГ ВРЕМЕНИ; Снисходительность, или, другими словами, снобизм

Реальная проблема, по его мнению, состоит в том, что снобизм стал чрезвычайно сложным и требует много времени. В старые времена, которые г-н Эпштейн имел в виду до 1960-х годов, снобизм увековечивался классовой системой, которая сама усиливалась ассоциацией с правильным районом, школой, колледжем, клубом или профессией. «Минимальная, но неумолимая квалификация заключалась в том, чтобы быть белым, англосаксом по наследству и протестантом по религии», — отмечает он.Верно, до определенного момента. Если бы они были наделены богатством, размножением и положением, многие осы, вероятно, смотрели свысока на остальную часть Америки. Но разве это автоматически сделало их снобами? В другом месте г-н Эпштейн предполагает, что снобизм — это признак слабости. Одной из характеристик правящего класса является презумпция своего права на власть.

В любом случае, точка зрения г-на Эпштейна состоит в том, что в так называемом обществе было меньше снобизма, чем в сегодняшнем, более открытом и эгалитарном обществе. «Кончина Waspocracy сделала для снобизма то, что сняла его с якоря, поставив на плаву, если не наверх, чтобы приземлиться на объекты, отличные от тех, которые связаны исключительно с социальным классом», — пишет он.Таким образом, профессии, которыми традиционно восхищались — медицина, юриспруденция, духовенство, инженерное дело — утратили свою значимость, в то время как архитекторы, повара, художники, телеведущие и, прежде всего, актеры пользуются известностью.

Выпускники ведущих колледжей сейчас тянутся к массовым развлечениям, с неодобрением отмечает г-н Эпштейн, «даже если это влечет за собой душераздирающий компромисс, выполнение мелочной работы и подлизывание некоторых явно отвратительных персонажей». (Вуаля! Хороший пример. интеллектуального снобизма.)

Тем не менее, в мире вкусов открылось гораздо большее поле для снобизма.Раньше вы были воспитаны с хорошим вкусом. Теперь вкус можно купить в виде одежды, мебели, библиотеки, кухни, винного погреба и т. Д., Но не все учатся правильно им пользоваться. «Для сноба этот страх перед насмешками — или, если у сноба есть социальная рука кнута, удовольствие от насмешек — это прежде всего вопрос вкуса», — предупреждает г-н Эпштейн. А вот правильный вкус — это награда в виде статуса. «Статус принадлежит не его обладателю, а смотрящему», — поясняет он.Чтобы завоевать эту награду, вам нужно уметь следовать вкусу du jour, не пытаясь, казалось бы, слишком сильно. Однако это рискованная игра, потому что вкус определяется другими.

No related posts.