Гипотеза базовых шести эмоций признана научно устаревшей

Китайцы и европейцы по-разному считывают язык лица, при этом китайцы не укладываются в шкалу из шести базовых эмоций, которые западный человек продолжает считать универсальными, установили психологи в серии экспериментов.

Еще со времен Чарльза Дарвина, посвятившего этому вопросу специальную работу «Выражение эмоций у человека и животных», универсальность механизма выражения эмоций у людей остается предметом одного из самых долгих споров среди биологов, культурологов и социологов. Так, сторонники универсалистской гипотезы утверждают, что все люди независимо от расы и культуры способны транслировать окружающим шесть базовых эмоций (счастье, удивление, страх, отвращение, гнев и печаль), используя сходные — в силу биологической и эволюционной общности людей — конфигурации лицевых мышц.

Универсалистский взгляд на эмоциональный «лицевой код» неоднократно подвергался критике в ходе межкультурных исследований, но статистики, достаточной для набора доказательной базы, опровергающей (либо подтверждающей) эту гипотезу, до сих пор не было.

Но сейчас гипотезу универсального распознавания эмоций можно считать опровергнутой благодаря экспериментам, поставленным группой исследователей, работающей под руководством Рэйчел Джек — психолога из Университета Глазго (Великобритания), давно занимающейся этим вопросом. Статью с их описанием публикует Proceedings of the National Academy of Sciences.

Универсалистскую гипотезу решили проверить на научность с помощью группы из специально отобранных 15 взрослых китайцев и 15 взрослых европейцев обоего пола (средний возраст 22 и 23 года соответственно), понимающих английский язык, но имеющих минимальный опыт знакомства с представителями другой культуры (китайская группа состояла из молодых людей, только что приехавших для обучения в Европу), а также специально разработанного генератора изображений, имитирующего все возможные движения различных лицевых мускулов на двух трехмерных аватарах — «азиатском» лице и «европейском».

Наблюдатели, распознав ту или иную эмоцию в серии анимаций, состоящей из набора случайных выражений лиц, должны были классифицировать их по шести базовым эмоциям (плюс «не знаю», если эмоция осталась непонятной) и шкале интенсивности из пяти пунктов (от «очень слабо» до «очень сильно» выраженной эмоции).

14 сентября 10:59

В общей сложности в каждой группе было распознано (то есть отнесено к одной из шести эмоций) примерно по 4800 генерированных анимаций с примерно равными долями «азиатских» и «европейских» аватаров в каждой, что говорит о несущественном вкладе расового фактора в сам процесс распознавания эмоций (наблюдатели разных рас с одинаковым успехом распознавали эмоции что на «европейских» лицах, что на «азиатских»).

А вот культурный фактор оказался очень сильным: европейцы и азиаты классифицировали конфигурации лицевых мускулов по-разному.

Из 4800 анимаций в соответствии с числом наблюдателей в каждой из двух групп (15), распознаваемых эмоций (6) и рас аватаров, генерирующих виртуальные «рожи» (2), было выделено 180 обобщающих моделей (15х6х2) лицевой экспрессии, актуальных для китайцев, и 180, актуальных для европейцев. Согласно универсалистской гипотезе, эти модели должны группироваться сходным для китайцев и европейцев образом в шесть разных кластеров в соответствии с числом основных эмоций, поскольку каждой эмоции должна соответствовать специфичная и общая для всех людей комбинация лицевых мускулов, которую эти модели обобщают.

close

100%

Модели, выделенные в группе европейцев, действительно сформировали шесть гомогенных эмоциональных кластеров (см. схему). А вот китайские модели подобного единообразия не демонстрируют: в статистическом отношении их кластеры оказались намного менее различимыми и содержащими многочисленные вкрапления из других.

Означает ли это, что китайцы хуже считывают мимику, чем европейцы, в том числе, как многие, быть может, успели подумать, из-за этического запрета смотреть прямо в лицо собеседника, распространенного в дальневосточных обществах?

Нет, похоже, все выглядит как раз наоборот: анализ полученных моделей, отражающих восприятие чужой мимики китайцами и европейцами, показал, что для китайца в отличие от европейцев самой информативной с точки зрения эмоций областью являются глаза, выражение которых намного хуже поддается контролю, чем мимика других частей лица. В этом смысле китайцы более тонко и, так сказать, оперативно считывают эмоции, чем европейцы, доверяющие более броской мимике, которой китайцы меньше доверяют, распознавая в первую очередь по глазам такие эмоции, как страх, отвращение и гнев (см. илл. 2).

close

100%

По-видимому, список из шести базовых пунктов плохо годился для точной классификации эмоций, которые китайцы распознавали на лицах, генерируемых компьютером, что провоцировало путаницу и итоговое размывание кластеров в китайской группе.

Иначе говоря, если шесть базовых позиций — счастье, удивление, страх, отвращение, гнев и печаль — адекватно описывают эмоциальный диапазон, считываемый с чужого лица европейцем, китаец интерпретирует язык лица иначе и такая шкала ему не подходит. Особенно это заметно в таких позициях, как «страх», «отвращение» и «гнев», которые, по мнению авторов, недостаточно учитывают такие актуальные для китайцев эмоции и связанную с ними мимику, как «стыд», «гордость» и «чувство вины», которым не нашлось место в «базовом» списке.

Что и немудрено, если список составлялся людьми, принадлежавшими западной культуре.

Используемая шкала эмоций и «мимические коды», таким образом, не универсальны и не описывают эмоциональный опыт людей другой культуры, иначе воспринимающих некоторые конфигурации лицевых мускулов, считают авторы статьи.

Причина же различий не генетическая (разница в лицевой анатомии между европейцами и восточными азиатами ничтожна), а культурная: за тысячелетия относительной изоляции в разных популяциях Homo sapiens сформировалась спефицическая мимика, притом одна такая мимика, по стечению скорей исторических, чем научных обстоятельств, была признана «универсальной» .

Семь эмоций, которых больше нет

28 апреля 2019

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

В прошлом эмоции чаще были связаны с определенным временем или местом.

Человеческие эмоции традиционно считаются чем-то вечным, одинаковым для всех людей.

Однако они разнятся от места к месту (например, чисто немецкое Schadenfreude, а по-нашему «злорадство»), а высоколобые ученые регулярно обнаруживают новые, чему свидетельством миллионная армия страдающих «синдромом упущенной выгоды» (Fear of Missing Out, иначе говоря — боязнь пропустить что-то чрезвычайно важное в «Твиттерах» и «Фейсбуках» бесчисленных друзей, большинство из которых ты и в глаза никогда не видел).

Более того, как сами эмоции, так и то, как мы их испытываем, воспринимаем и обсуждаем, с течением времени могут меняться.

Би-би-си побеседовала с доктором Сарой Чейни из Центра истории эмоций и выбрала несколько наиболее ярких примеров.

1. Ацедия

Ацедия — это весьма специфическое переживание, свойственное отдельному классу людей Средневековья: монахам, живущим в монастырях.

В списке восьми смертных страстей средневековые богословы поместили ацедию на шестое место. Ее частенько вызывает духовный кризис, а страдающие ацедией испытывают лень, уныние, вялость, а превыше всего — желание как можно скорее распрощаться со «святой жизнью».

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Ацедией страдали исключительно монахи в монастырях

«В наши дни это посчитали бы чем-то похожим на депрессию, — говорит Сара Чейни. — Но ацедия была прочно связана именно с духовным кризисом и монастырской жизнью».

Похоже, эти проблемы всерьез заботили настоятелей средневековых монастырей, которых приводила в отчаяние сопровождающая ацедию лень.

С течением времени ацедия все больше воспринималась как синоним лености — одного из смертных грехов.

2. Неистовство

«Это еще один хороший пример эмоций, свойственных средневековью, — объясняет Сара Чейни. — Сродни гневу, но более узкий термин по сравнению с тем, как мы описываем гнев сегодня. Некто, пребывающий в неистовстве, также сильно возбужден, временами впадает в приступы ярости, мечется взад-вперед и в целом производит много шума».

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Безумие сопровождалось физическим возбуждением: невозможно было оставаться на месте

Скажем так: тихо сидеть на стуле в приступе неистовства не выйдет. Эта конкретная эмоция диссонирует с нашими современными представлениями об эмоциях как о чем-то сугубо внутреннем, что можно спрятать, если хорошо постараться. К средневековому неистовству это никак не применимо.

«Словарь, применявшийся людьми того времени для описания своих ощущений, означает, что испытать похожие эмоции нам сегодня недоступно», — говорит Чейни. Многие эмоции настолько привязаны к географии и историческому периоду, что испытать их сегодня невозможно.

3. Меланхолия

Сегодня мы называем меланхолией чувство тихой, печальной задумчивости. «В прошлом все было по-другому, — говорит Сара Чейни. — На заре современного периода истории меланхолия воспринималась как физический недуг, зачастую сопровождающийся страхом».

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Меланхолия считалась признаком переизбытка черной желчи

До XVI века считалось, что человеческое здоровье определяет баланс четырех жизненных соков: крови, слизи, черной и желтой желчи. Меланхолии соответствовал переизбыток черной желчи.

«В то время одним из симптомов меланхолии был страх. В отдельных случаях люди даже боялись двигаться, поскольку им казалось, что они сделаны из стекла и могут разбиться», — говорит Сара Чейни.

Например, французский король Карл VI страдал именно этим расстройством настолько, что приказал вшить в свою одежду железные стержни — чтобы случайно не разбиться вдребезги.

4. Ностальгия

Ностальгия — еще одна эмоция, значение которой изменилось со временем.

«Сегодня мы часто используем это слово в разговорах, но когда оно появилось, ностальгия обозначала физическую болезнь, — рассказывает доктор Чейни. — Это была болезнь моряков XVIII века: что-то связанное с тягой к дому и ощущение, что дома что-то произошло, пока они в море».

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Ностальгия — болезнь моряков, тоскующих по суше и дому

В отличие от современной, ностальгия трехсотлетней давности имела и физические симптомы. Ностальгирующие моряки ощущали усталость, апатию, страдали от загадочных болей и не могли выполнять свою работу.

В особо острых случаях ностальгия могла закончиться смертельным исходом. Согласитесь, совсем не то же самое, что наша сегодняшняя тоска по «старым добрым временам».

5. Военный невроз

Это расстройство, которое, в частности, испытывали солдаты в траншеях Первой мировой под постоянным артиллерийским обстрелом.

Как и некоторые другие эмоциональные переживания, военный невроз находится на стыке эмоций и физической болезни в том, что касается его восприятия и лечения.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Страдавшие военным неврозом солдаты иногда теряли зрение и слух без визимых причин

«Страдавшие от невроза испытывали странные спазмы и зачастую теряли слух и зрение, на вид без всяких внешних повреждений или травм, — объясняет Сара Чейни. — В начале войны считалось, что это следствие нахождения на передовой, слишком близко от разрывов снарядов, которые физически сотрясали мозг. Но позже было принято думать, что это следствие эмоциональных переживаний».

6. Ипохондрический синдром

К XIX веку ипохондрия тоже стала напрямую ассоциироваться с эмоциональным состоянием.

«В общих чертах ипохондрия была мужской версией того, что доктора Викторианской эпохи называли «истерией», — объясняет Чейни. — Считалось, что она вызывает усталость, боли и проблемы с пищеварением. В XVII и XVIII веке полагали, что ипохондрию вызывает больная селезенка, но потом стали считать, что в ней виноваты нервы».

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

К некоторым эмоциям относились как к болезням

Викторианские врачи считали, что эти симптомы вызывал ипохондрический синдром, то есть навязчивое беспокойство о состоянии собственного тела. Так что, хотя речь шла о физических симптомах, дух и эмоции тоже считались пострадавшими.

7. Нравственное помешательство

Сам термин был изобретен доктором Джеймсом Коулсом Причардом в 1835 году.

«Практически он означает «эмоциональное сумасшествие», — говорит Сара Чейни. — Дело в том, что долгое время термины «нравственный», «моральный» означали «психологический», «эмоциональный», и в то же время применялись в том же смысле, что и сейчас, что создавало определенную путаницу».

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

«Нравственным помешательством» назывался широкий список болезней и эмоциональных состояний

Пациенты, которых доктор Причард считал «нравственно помешанными», вели себя странно и хаотично в отсутствие ярких признаков психических отклонений.

«Причард считал, что значительное количество пациентов в принципе могли функционировать как обычные люди, но при этом не могли контролировать свои эмоции или неожиданно совершали преступления», — объясняет Чейни.

Например, клептомания среди образованных высокородных женщин считалась «нравственным помешательством», поскольку предполагалась, что этим женщинам незачем красть. «Это был собирательный термин для всех чрезмерно ярких эмоций, и зачастую применялся к неуправляемым детям», — добавляет Сара Чейни.

Ученые назвали шесть эмоций человека, передаваемых криком

https://ria.ru/20210413/krik-1728111700.html

Ученые назвали шесть эмоций человека, передаваемых криком

Ученые назвали шесть эмоций человека, передаваемых криком — РИА Новости, 21.04.2021

Ученые назвали шесть эмоций человека, передаваемых криком

Швейцарские ученые выявили шесть психоакустически различных типов криков, которые указывают на такие эмоции, как боль, гнев, страх, удовольствие, печаль и… РИА Новости, 21.04.2021

2021-04-13T21:00

2021-04-13T21:00

2021-04-21T10:26

наука

эмоции

нейрофизиология

биология

швейцария

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdn21.img.ria.ru/images/155857/59/1558575997_0:127:2001:1252_1920x0_80_0_0_7db33140d3a721ee86e2ad764f7c92a2. jpg

МОСКВА, 13 апр — РИА Новости. Швейцарские ученые выявили шесть психоакустически различных типов криков, которые указывают на такие эмоции, как боль, гнев, страх, удовольствие, печаль и радость. Результаты исследования опубликованы в журнале PLOS Biology.У приматов и других млекопитающих крики часто используются в качестве сигнала тревоги исключительно в негативных ситуациях, таких как социальные конфликты, присутствие хищников или другие угрозы. Но люди кричат не только тогда, когда они напуганы или агрессивны, но и когда испытывают, например, отчаяние или восторг.Ученые из Университета Цюриха выявили как минимум шесть разных эмоций, при которых человек кричит. В небольшом исследовании они попросили 12 человек кричать в соответствии с положительными или отрицательными чувствами, которые они испытывали в зависимости от ситуации. В это время другая группа людей слушала эти крики и классифицировала их по категориям в зависимости от возникающих у них эмоций. Мозг участников при этом сканировали методом функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ). Всего исследователи провели четыре психоакустических теста, а также эксперименты по принятию решений и нейровизуализации.Результаты показали, что люди способны различать шесть различных типов криков, связанных с болью, гневом, страхом, удовольствием, печалью и радостью. Также оказалось, что люди быстрее и точнее реагировали на «позитивные» крики, а не на тревожные. Эти «хорошие» крики стимулировали у них большую активность во многих слуховых и лобных областях мозга.»Результаты нашего исследования удивительны в том смысле, что ученые обычно предполагают, что когнитивная система приматов и человека настроена на обнаружение сигналов опасности и угрозы в окружающей среде, действуя как механизм выживания», — приводятся в пресс-релизе издательства слова руководителя исследования, доктора Саши Фрюхольца (Sascha Fruhholz). «Долгое время считалось, что это основная коммуникативная цель криков. Хотя это кажется верным для общения у приматов и других видов животных, функции крика, по-видимому, в значительной степени изменились у людей, и это представляет собой важный эволюционный шаг, — продолжает ученый. — Люди разделяют с другими видами способность сигнализировать об опасности криком, но похоже, что только люди кричат, чтобы сообщать также о положительных эмоциях, таких как крайняя радость и удовольствие. Сигналы и восприятие этих положительных эмоций в криках, возможно, были для людей более важными, чем сигналы тревоги».По словам авторов, эти результаты показывают, что крики у людей более разнообразны по своей сигнальной и коммуникативной природе, чем это предполагали до сих пор.

https://ria.ru/20210406/dofamin-1727063233.html

https://ria.ru/20210310/mozg-1600586063.html

швейцария

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

2021

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Новости

ru-RU

https://ria. ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

https://cdn22.img.ria.ru/images/155857/59/1558575997_81:0:1918:1378_1920x0_80_0_0_7c7c13d9ca5ac8f1c2415b4147d0eeb6.jpg

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

эмоции, нейрофизиология, биология, швейцария

МОСКВА, 13 апр — РИА Новости. Швейцарские ученые выявили шесть психоакустически различных типов криков, которые указывают на такие эмоции, как боль, гнев, страх, удовольствие, печаль и радость. Результаты исследования опубликованы в журнале PLOS Biology.

У приматов и других млекопитающих крики часто используются в качестве сигнала тревоги исключительно в негативных ситуациях, таких как социальные конфликты, присутствие хищников или другие угрозы. Но люди кричат не только тогда, когда они напуганы или агрессивны, но и когда испытывают, например, отчаяние или восторг.

Ученые из Университета Цюриха выявили как минимум шесть разных эмоций, при которых человек кричит. В небольшом исследовании они попросили 12 человек кричать в соответствии с положительными или отрицательными чувствами, которые они испытывали в зависимости от ситуации. В это время другая группа людей слушала эти крики и классифицировала их по категориям в зависимости от возникающих у них эмоций. Мозг участников при этом сканировали методом функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ).

Всего исследователи провели четыре психоакустических теста, а также эксперименты по принятию решений и нейровизуализации.

6 апреля, 18:00НаукаУченые выяснили, как клетки мозга выделяют гормон удовольствия

Результаты показали, что люди способны различать шесть различных типов криков, связанных с болью, гневом, страхом, удовольствием, печалью и радостью. Также оказалось, что люди быстрее и точнее реагировали на «позитивные» крики, а не на тревожные. Эти «хорошие» крики стимулировали у них большую активность во многих слуховых и лобных областях мозга.

«Результаты нашего исследования удивительны в том смысле, что ученые обычно предполагают, что когнитивная система приматов и человека настроена на обнаружение сигналов опасности и угрозы в окружающей среде, действуя как механизм выживания», — приводятся в пресс-релизе издательства слова руководителя исследования, доктора Саши Фрюхольца (Sascha Fruhholz).

«Долгое время считалось, что это основная коммуникативная цель криков. Хотя это кажется верным для общения у приматов и других видов животных, функции крика, по-видимому, в значительной степени изменились у людей, и это представляет собой важный эволюционный шаг, — продолжает ученый. — Люди разделяют с другими видами способность сигнализировать об опасности криком, но похоже, что только люди кричат, чтобы сообщать также о положительных эмоциях, таких как крайняя радость и удовольствие. Сигналы и восприятие этих положительных эмоций в криках, возможно, были для людей более важными, чем сигналы тревоги».

По словам авторов, эти результаты показывают, что крики у людей более разнообразны по своей сигнальной и коммуникативной природе, чем это предполагали до сих пор.

10 марта, 12:34НаукаОткрыт главный фактор старения мозга

История эмоций: три версии

Плампер Я. История эмоций / Пер. с англ. К. Левинсона.
М.: Новое литературное обозрение, 2018. — 568 с. — 1500 экз.

Boddice R. The History of Emotions.
Manchester: Manchester University Press, 2018. — IX, 248 p.

Rosenwein B., Cristiani R. What is the History of Emotions?

Cambridge: Polity, 2018. — 163 p.

Крупнейший специалист по истории эмоций Барбара Розенвейн в своей недавней книге отмечает: «В последние двадцать пять лет европейская культура буквально одержима эмоциями. Писатели, философы, социологи, психологи и нейропсихологи размышляют об эмоциях, каждый в своем ключе. Историки не исключение»[1]. В 2018 г. вышло сразу несколько книг по истории эмоций, и еще несколько готовятся к изданию[2]. Насколько отличаются концептуальные подходы их авторов? Не являются ли эти многочисленные истории эмоций лишь симптомом новой моды в историописании? И каковы перспективы развития этого направления исследований?

Идеальный вариант для первого знакомства с этим бурно развивающимся полем — вышедшая в русском переводе книга Яна Плампера «История и чувство: основы истории эмоций» (2012, англ. пер. 2015) — прекрасно написанная и в хорошем смысле междисциплинарная[3]. В центре внимания автора находится полемика между победившим в антропологии социальным конструктивизмом и универсализмом, связанным с ростом нейронаук. Как справедливо отмечает Плампер, популярность истории эмоций вызвана кризисом «постмодернизма» и выхолащиванием лингвистического поворота, на место которого претендуют «науки о жизни». Главная задача сторонников этого направления — преодоление оппозиции «природа vs.

культура», играющей в гуманитарных исследованиях ключевую роль начиная с Просвещения и позволяющей конструировать разного рода коллективные идентичности. Разграничение человека и животного, человека и человекоподобной машины противопоставляет сообщество (своих) — Другим. Первостепенное значение имеет при этом способность разделять эмоции окружающих людей: «Моя способность сочувствовать людям — а также человекоподобным объектам — превращается в мерило того, насколько я вообще являюсь чело-
веком» (с. 46). Именно эмоции, понимаемые в широком смысле — как комплекс аффектов, ощущений, телесных габитусов, ценностных установок и рационально осознанных интересов, становятся сегодня метакатегорией, объединяющей разные фрагменты истории культуры и стратегии их репрезентации. Подобная позиция предполагает единство когнитивно-эмоционально-телесной сферы: телесные сигналы носят универсальный характер, но получают специфическое эмоциональное или культурное наименование лишь после процедуры оценки (приписывания значения).

Исследование Плампера начинается с обзора исторических вех направления, включая книгу Н. Элиаса «Цивилизационный процесс» (1939), статью Л. Февра «Чувствительность и история» (1941)[4] и полемику У. Редди и Б. Розенвейн (2000-е гг.)[5]. Во второй и третьей главах анализируются изменения в трактовке эмоций в антропологии и истории науки. При этом целью автора оказывается не только описание истории эмоций, но и проблематизация существующих сегодня телесных, эмоциональных и когнитивных практик. Для этого Плампер использует концепцию эмотива У. Редди, которая (по аналогии с концепцией перформатива Дж. Остина) подразумевает развертывание эмоции в процесссе ее выражения и преобразование реальности в результате подобного высказывания. Плампер подчеркивает важность политических импликаций такого анализа: исследование эмотивов предполагает критику аффективного использования политики «сострадательного консерватизма» и продолжает борьбу за гражданские ценности и идеалы Просвещения, утраченные поколением постмодернистов (с. 366).

Перспективы развития истории эмоций автор связывает с инициативами (пока весьма разрозненными) сторонников «критических нейронаук» — «рыхлой коалиции» гуманитариев и нейроисследователей, которые выходят за рамки оппозиции социального конструктивизма и физикалистского универсализма (с. 394). Со стороны нейронаук это, например, изучение нейропластичности, анализ функциональной специализации зон мозга, социальные нейронауки (исследования эмпатии). В гуманитарном знании наряду с концепцией Редди его больше всего интересуют исследования «эмоциональных практик» М. Шеер, которая рассматривает тела как исторический и культурный феномен[6].

Однако не вполне понятным остается ответ автора на принципиальный вопрос, обозначенный в книге, хотя и в несколько завуалированном виде: как совместить диахронизм истории эмоций и синхронизм антропологии, а также нейронаук? Популярность антропологии, оказавшейся с 1970—1980-х гг. в авангарде гуманитарных исследований во многом благодаря своему презентизму и редукции диахронического измерения исторического анализа (с. 187—188), принципиально не сочета-
ется с жесткой демаркацией прошлого и настоящего, свойственной классическому историзму. Антропологические исследования эмоций имеют дело с ощущениями и современными практиками выражения эмоций. Прошлое служит лишь поставщиком бесконечных примеров и диковинных отличий — фоном, на котором европейское настоящее продолжает доминировать и определять границы человеческой природы через проведение границ внутреннего и внешнего, своего и другого.

Роб Боддис в своей «Истории эмоций» также доказывает, что рост популярности этого направления исследований связан с изменением понимания человеческой природы или гуманности в современной европейской культуре: «Эмоции оказываются в самом центре нашего понимания того, что значит быть человеком, и, соответственно, в центре исторического интереса. Будучи далеко не иррациональными, эмоции составляют основу процесса смыслообразования в человеческой жизни. Они являются неотъемлемой частью когнитивных процессов, связывая социальные отношения, дискурсивные аргументы, а также ощущения удовольствия и неудовольствия, приятного и неприятного, правильного и неправильного» (с. 192). Автор также отмечает, что история тела и эмоций оттеснила постмодернистское увлечение языком 1990-х гг. и постструктуралистскую социальную критику, — все чаще складывается впечатление, что именно «страсти творят историю тем или иным способом» (с. 13).

Как и Плампер, Боддис рассматривает генеалогию истории эмоций, актуальные дискуссии вокруг ключевых понятий, а также перспективы сотрудничества с нейронауками. Эти перспективы он оценивает более оптимистично[7] и связывает с теорией практик: «Эмоции (или аффект) и их выражение не существуют по отдельности, но составляют единый процесс. Практики, включая телесные жесты, являются симптомами этого процесса. <…> Теория практик, развиваемая М. Шеер, рассматривает нашу физическую активность в мире — практики — как часть формирования опыта человеческого бытия» (с. 121). «Мы всегда имеем дело с двусторонним движением эмоций. <…> И это ключевой принцип нейроистории: культурные практики вызывают глубокие нейропсихологические последствия» (с. 160).

Кроме того, существенную роль он отводит эстетике как пространству взаимодействия опыта, эмоций и суждений вкуса. Отталкиваясь от собственных ощущений в берлинском Музее Холокоста, в главе «Пространства, места и объекты» Боддис рассматривает конструирование и влияние пространства на психоэмоциональное состояние людей и их идеалы: «Эстетика превращает проектирование здания в часть социальной практики. Она в прямом смысле отсылает не к идеалам красоты, но к ощущениям. <…> Историчность эмоционального знания материально вписана в ландшафт. Она окружает нас» (с. 172—173).

Наиболее оригинальным и продуктивным вектором анализа в книге Боддиса представляется взаимосвязь моральной экономии и эмпатии, которым посвящены последняя глава («Мораль») и Заключение. Эмпатию он считает секуляризованной наследницей христианского сострадания, соединившейся со стремлением к социальной эмансипации эпохи «модерности». Результатом такого синтеза стало «нарастание чувства несправедливости» и изобретение практик исправления этой несправедливости: «Политические и социальные преобразования, связанные с изменениями морали и эмоций, были вызваны ощущением несправедливости, когда принимающие решения [политики] не выражали интересы и чувства населения» (с. 189). Речь здесь идет не просто об эмоциях, но об их взаимосвязи с социальными интересами, ценностями и идеями. Чтобы описать характер этой взаимосвязи, Боддис использует понятие моральной экономии.

Как известно, этот термин получил распространение благодаря работам британского историка Э.П. Томпсона и антрополога Д. Скотта. Томпсон в статье «Моральная экономия английской бедноты в XVIII в.» (1971) обращается к функции обычая, который воспринимался британскими бедняками XVIII в. совершенно иначе, чем сегодня. Тогда для членов общины важны были не культурные или национальные традиции (чаще всего «изобретенные» совсем недавно, как показал Э. Хобсбаум), но актуальное подтверждение своих прав и экономических гарантий от дальнейшего обнищания. Обычай вполне функционален. Его не стоит идеализировать, как это происходило в романтической культуре, принадлежащей другому (правящему) классу[8]. Томпсон подчеркивает важность устной и практической передачи обычая, противопоставляя его доминированию теории в письменной культуре. Однако обычай нельзя назвать консервативным: «Речь идет о бунтарской традиционной культуре. Низовая консервативная культура во имя обычая часто сопротивляется тем рациональным экономическим инновациям (таким, как огораживание, введение трудовой дисциплины, нерегулируемый “свободный” рынок зерна), которые правители, торговцы или работодатели стремятся ей навязать. <…> То есть низовая культура является бунтарской, но это бунт в защиту обычая»[9]. Например, обычай требовал не завышать фиксированную цену на зерно даже в случае неурожая. Стремление торговцев к получению прибыли было ограничено интересами выживания всех членов общины. Моральная экономия в данном контексте предполагает не просто критику пытающегося подчинить рынок зерна капитализма, а сохранение некапиталистических повседневных практик обмена и локальных социальных связей, опирающихся на совместный трудовой опыт. Подобное сочетание повседневных практик, нормативных структур и социальных отношений, по мнению Томпсона, и формировало основу common sense — одновременно здравого смысла и «общего чувства», во многом разделяемого даже представителями джентри, признававшими в определенных случаях право народа на восстание. «Здравый смысл возникает из совместного с другими рабочими и нищими соседями опыта, из лишений и репрессий, которые постоянно разоблачают патерналистский спектакль и ведут к его иронической критике, а зачастую и к восстанию»[10]. Именно эти прагматический здравый смысл и «общее чувство», а не экономическая рациональность или капиталистическая эффективность становятся ключевым фактором мотивации для британской бедноты. Ее действия нельзя описывать ни в терминах романтического словаря «национальных традиций», ни в рамках либеральной политэкономии А. Смита. Не прибыль или верность традиции, а выживание является ее главным мотивом. Более того, сводить ее поведение к экономической детерминанте — значит описывать ее в терминах победившей системы знания/власти, которой она ожесточенно сопротивлялась.

Промышленный переворот и установление гегемонии капиталистической экономики в Европе не означали полного забвения моральной экономии плебса и подчинения повседневной низовой культуры. Периодические восстания и войны XIX — первой половины ХХ в. питались их недовольством — не просто ностальгией, но активным стремлением сохранить прежние обычаи и некапиталистические повседневные практики взаимодействий и обменов. Развивая эту линию мысли в своей книге «Моральные экономии Р. Тоуни, К. Поланьи, Э.П. Томпсона и критика капитализма» (2017), Т. Роган доказывает, что часть интеллектуалов ХХ в. оказалась напрямую вовлечена в эти практики солидарности. Известный британский историк Р. Тоуни обнаружил их действенность, преподавая в Стаффордшире, где его студенты и соседи были заняты на керамическом производстве и в угольной промышленности; экономист К. Поланьи открыл их для себя в муниципальном социализме Вены 1920-х гг.; Э.П. Томпсон — будучи учителем в школе для взрослых (рабочих) в Йоркшире. В каждом случае солидарность позволяла жителям локальных сообществ поддерживать друг друга в повседневной жизни. Роган доказывает, что взгляды Тоуни, Поланьи и Томпсона сложились благодаря не только рациональному осмыслению, но и аффективному воздействию этой пролетарской/низовой культуры. При этом речь идет не просто о тактиках выживания, а (в конечном счете) об определенном понимании природы человека: «Неприятие прагматической концепции гуманности — идеи экономического человека — было распространено и в викторианской литературе. Но Тоуни, а затем Поланьи и Томпсон сделали следующий шаг, перейдя от критики утилитаристского понимания человека к альтернативному пониманию того, что значит быть человеком»[11].

Итак, именно эту линию мысли, попытку скорректировать современное понимание природы человека через поиск альтернатив прагматическому индивидуализму и (пост)структуралистскому растворению индивидуальности продолжает Боддис в своей «Истории эмоций». Он подчеркивает, что моральная экономия не относится ни к индивидуальному уровню, ни к уровню социальных структур: «Моральная экономия определенно не связана с индивидуальной психологией и вообще отрицает психологизм. Более того, моральная экономия оказывается множественной, ибо формируется конкурирующими между собой сообществами, аффективные практики которых никогда полностью не совпадают» (с. 195). Именно в этом контексте он вслед за Л. Дастон обращается к исследованию академических сообществ и их практик трансляции знания. По мнению Дастон и Боддиса, академические сообщества объединены не просто на институциональном, а на аффективном уровне: этос их деятельности исключает эмоциональную ангажированность, однако их члены глубоко преданы своему делу, служение которому требует от исследователей синтеза рациональных суждений, ценностей и неосознанных габитусов. Для Дастон моральная экономия — это «сеть аффективно-насыщенных ценностей, которые функционируют в четко определенном согласии друг с другом»[12]. Моральной она оказывается в смысле психологической нормативности — валоризации объектов и практик, придания им эмоциональной интенсивности. Экономия же предполагает систему регулирования, отличную от финансовой или трудовой. Такое регулирование находится на том же уровне, что и фукольдианская микрофизика власти, но принципиально отличается от политического контроля. Самодисциплина здесь неотделима от характера академических практик — она оказывается внутренней (личной) и внешней (поддерживаемой сообществом) одновременно.

Для Боддиса эти идеи Дастон важны в двух отношениях. Во-первых, ее трактовка понятия моральной экономии позволяет примирить между собой позиции Редди (с его «эмоциональными режимами») и Розенвейн (с ее концепцией «эмоциональных сообществ»). Разумеется, здесь важен не просто историографический компромисс, но указание на сосуществование и конкуренцию гетерогенной «низовой» активности эмоций и их централизации в рамках доминирующего режима знания/власти. Напряжение между этими полюсами создает силовое поле, в рамках которого и существуют сообщества аффекта. Во-вторых, такой теоретический заход позволяет Боддису обозначить перспективы изменений в академическом сообществе, этос которого одновременно нормативен и аффективен. Понятие моральной экономии позволяет прояснить конкретные конфигурации социальных норм, повседневных практик, рациональных суждений, эмоций и телесных габитусов. В этом смысле «исследование моральной экономии может стать метанарративом для историописания в эпоху постпостмодерна» (с. 201).

Анализируя истоки современной моральной экономии академического сообщества в другой своей книге — «Наука симпатии: мораль, эволюция и викторианская цивилизация» (2016), — Боддис отмечает, что дисциплинарное обособление естественных наук от гуманитарных во второй половине XIX в. сопровождалось возникновением разрыва между общими моральными установками (тезисом Ч. Дарвина о симпатии как основе морали) и связанными с насилием практиками исследования — вивисекцией, вакцинацией, евгеникой и т. д. Первое поколение дарвинистов пыталось снять эти разногласия благодаря специфической трактовке понятия «симпатия», целью которой выступало сокращение страдания и выживание сообщества (пусть даже ценой страданий отдельного индивида или животного)[13]. Возникшие в эпоху Просещения представления о природе человека и кантовский категорический императив здесь еще фигурировали в качестве горизонта ожиданий. Но разделение академических дисциплин, социальные катаклизмы и общее изменение эмоционального режима в ХХ в. все больше размывали общий профессиональный опыт и понимание связи своих действий с интересами общества в целом. Поэтому постепенно академическое сообщество разделилось на множество замкнутых коллективов, соприкасающихся друг с другом, но не имеющих единой мировоззренческой перспективы. Научное знание все чаще стало приобретать рецептурный характер и оцениваться с точки зрения прагматической эффективности. Соответственно, росло напряжение между прежним (общим) научным этосом и отдельными практиками исследования. Это напряжение, по мнению Боддиса, преодолевалось за счет эмоциональной работы внутри малых академических групп или лабораторий, а также аффекта, роль которого существенно возросла в академической сфере по сравнению с XIX в. Аффект связан с подавлением эмоций, вызванных рутинными, а также использующими насилие исследовательскими практиками (например, вивисекцией), недовольством бюрократизацией науки, а отчасти и кризисом общественных идеалов эпохи «модерности».

Однако только ли объяснительную функцию выполняет понятие аффекта у Боддиса? Почему оно столь важно для автора? И почему работа аффекта остается невидимой для самих представителей академических сообществ? Отвечая на эти вопросы, отметим важность дисциплинарных рамок: понятие аффекта позволяет напоминать «естественникам» о весьма специфической истории (причем недавней) их исследовательских практик и показать ограниченность современного «рецептурного» режима знания. Здесь важна не морализация или критика, а историческая проблематизация вопроса о вовлеченности исследователя. Анализ истории эмоций для Боддиса (как и для Плампера, Редди и многих других представителей этого направления) — не просто построение новых теорий, а проработка современных комплексов взаимосвязи аффектов — эмоций — суждений и трансформация существующих эмотивов, нормативных форм выражения, рамок их восприятия и механизмов трансляции[14]. Кроме того, вопрос об аффекте косвенно подталкивает нас к переосмыслению истории «модерности», в которой важны не только государственные институты и общественная мораль, но и борьба низов за выживание, а также распространенные в академической среде аффективные практики и повседневный опыт разных эмоциональных сообществ.

Касаясь проблемы эмоциональных сообществ, нельзя не обратить внимания на совместную работу Барбары Розенвейн и Рикардо Кристиани «Что такое история эмоций?», которая адресована прежде всего историкам и содержит в себе указание на непреодолимый дисциплинарный разрыв между ними и представителями нейронаук. Наиболее актуальной задачей истории эмоций авторы считают выстраивание диалога внутри академической историографии — между исследователями античности, медиевистами и историками Нового времени. Поэтому в центре внимания Розенвейн и Кристиани оказывается не генеалогия истории эмоций или обзор современных междисциплинарных исследований, как у Плампера или Боддиса, а методологическое различие существующих историографических подходов. Эта полемика накладывается во второй главе («Подходы») на предложенное С. Мэтт разграничение трех волн истории эмоций: конструктивистских исследований «эмоциональных идеалов» в духе П. Стернса, постструктуралистского анализа различий между индивидуальным эмоциональным опытом и социальными конвенциями «эмоциональных режимов» у сторонников Редди и, наконец, исследования сосуществования разных эмоциональных сообществ в работах самой Розенвейн и ее последователей (с. 33—34). Для Редди важны политический контроль эмоций и разграничение форм их публичного/приватного выражения. С его точки зрения, «старый режим» во Франции стремился абсолютно контролировать не только поведение, но и эмоции своих подданных, которые искали «эмоционального убежища» в светских салонах, сентименталистских театральных постановках, масонских ложах и кофейнях. Именно эти поиски «эмоциональной свободы» в конечном итоге спровоцировали социальную революцию во Франции[15]. Розенвейн категорически не согласна со столь линейной схемой объяснения и справедливо отмечает важность, с одной стороны, преемственности языка выражения эмоций между античными и средневековыми текстами, а с другой — различие эмоциональных практик между разными поколениями, а также перформативный характер эмоциональной речи в конкретной ситуации. С ее точки зрения, эмоциональные сообщества всегда сосуществуют, конкурируют, воздействуют друг на друга; их границы оказываются проницаемы для внешних культурных влияний.

При этом свою позицию Розенвейн и Кристиани прямо называют конструктивистской и когнитивистской (с. 40). Эмоции хотя и не полностью определяются социально-политическими рамками (или «режимами» Редди), но всегда зависят от культурного языка и устойчивых практик коммуникации. По мнению авторов, даже перформатив («действие при помощи слов» в формулировке Дж. Остина) предполагает не столько изменение этих рамок, сколько следование общепринятым кодам (с. 61). В третьей главе («Тела») значительное внимание авторы уделяют исследованиям аффекта. Но если сторонники «поворота к аффекту» чаще всего противопоставляют это понятие эмоциям как до-сознательную интенсивность, то в трактовке Розенвейн и Кристиани аффект скорее включается в эмоции. Их взаимосвязь конструируется через тела и объекты материальной культуры, повседневные практики, гендер, организацию социального пространства, а также пространство ментальное (сны, литературное воображение и т.д.). Аффект оказывается частью сложной социально-культурной системы интеграции тела в его окружение (с. 82), работающей по законам языка и репрезентации как системы производства культурных смыслов.

Трудно не согласиться с тезисом авторов о важности для истории эмоций диалога, не стирающего различия, но иногда стремящегося их заострить, чтобы в перспективе согласовать позиции либо разойтись по принципиальным вопросам. Как и с их указанием на важность публичного измерения исследования эмоций[16]. Однако для Розенвейн и Кристиани речь идет именно о популяризации академического знания — использовании интереса к видеоиграм и другим медиа как повода для обсуждения выработанных интеллектуалами концепций. Соответственно, вопросы о природе гуманности и актуальных макросоциальных проблемах для них оказываются за рамками научного анализа.

Таким образом, Боддис, Плампер и Розенвейн с Кристиани по-разному видят задачи истории эмоций и ее будущее. Первый с оптимизмом смотрит на перспективы междисциплинарного сотрудничества с нейробиологами, физиологами и особенно историками науки. Розенвейн и Кристиани крайне скептичны по отношению к подобным ожиданиям. Наиболее же продуктивной в этом отношении представляется позиция Плампера, который интересуется междисциплинарными проектами, но предостерегает от завышенных ожиданий на этом фронте. Однако не стоит и ограничиваться «программой-минимум», сведением истории эмоций к диалогу медиевистов и историков Нового времени, — это было бы интересно лишь узким специалистам. Обсуждаемое направление исследований, действительно, все еще находится на стадии определения ключевых понятий и только начинает обобщать результаты отдельных успешных проектов. И стремление ограничить дисциплинарные рамки вместо поиска путей их расширения в этом контексте не особенно продуктивно. Тела, эмоции, аффекты и повседневные тактики существования оказываются в этом случае абсолютно гетерогенными феноменами, не связанными между собой ничем, кроме выработанной еще в эпоху Просвещения достаточно отвлеченной идеи «гуманности». Поэтому предельно актуальной задачей для истории эмоций сегодня представляется поиск более внятных интеллектуальных рамок и жизнеспособных академических практик работы с ними, опирающихся не только на (капиталистический) этос эффективности, но и на повседневное измерение опыта разных социальных групп и эмоциональных сообществ.

---

[1] См. рецензируемую ниже книгу Б. Розенвейн и Р. Кристиани «Что такое история эмоций?» (с. 1—2).

[2] См., например: Boquet D., Nagy P. Medieval Sensibilities: A History of Emotions in the Middle Ages. Cambridge: Polity, 2018; Feeling Things: Objects and Emotions through Histo­ry / Eds. S. Downes, S. Holloway, S. Randles. Oxford: Oxford University Press, 2018; A Cultural History of the Emotions. Vols. 1—6 / Eds. A. Lynch, J.W. Davidson, S. Broomhall. L.: Bloomsbury Academic, 2019; Boddice R. A History of Feelings. L.: Reaktion Books, 2019.

[3] Яркость языка здесь сочетается с впечатляющей широтой сюжетов, привлекаемых в ходе анализа, — от использования В. Путиным свойственной А. Меркель боязни собак (с. 60—62) до отношения к страданию в буддийской культуре (с. 123—125), от антропологических описаний страха у маори (с. 10) до концепции физиологии страха Дж. Леду (с. 6—8, 343—345).

[4] Напомним лишь одну его известную цитату: «Подумать только — у нас нет истории Любви! Нет истории смерти. <…> До тех пор, пока они не осуществлены, не приходится говорить о подлинной истории вообще» (Февр Л. Чувствительность и история // Февр Л. Бои за историю. М.: Наука, 1991. С. 123).

[5] Розенвейн критикует «гидравлическую» теорию эмоций Н. Элиаса и Й. Хейзинги, согласно которой чувства «вскипают» и проявляют себя через тело, равно как и концепцию «эмоциональных режимов» У. Редди, прослеживающую контроль эмоций со стороны знания/власти. Сама Розенвейн использует термин «эмоциональное сообщество», предполагающий гибкость выражения чувств, а также сложные констелляции между несколькими эмоциями, а не центральную роль какой-то одной из них (см. об этом ниже).

[6] М. Шеер выделяет четыре типа эмоциональных практик: мобилизующие, именующие, сообщающие и регулирующие. Подробнее см.: Scheer M. Are Emotions a Kind of Practice (and Is That What Makes Them Have a History)? A Bourdieuan Approach to Understanding Emotion // History and Theory. 2012. Vol. 51. № 2. P. 193—220.

[7] Плампер то и дело критикует завышенные ожидания по поводу нейронаук, сравнивая увлечение ими с «попойками, за которыми наступит ужасное похмелье» (с. 15).

[8] «Само понятие “культура”, предполагающее некий мирный консенсус, может отвлекать внимание от социальных и культурных противоречий, от разрывов и антагонизмов внутри этого целого» (Thompson E.P. Customs in Common. L.: Penguin Books, 1991. P. 6).

[11] Rogan T. The Moral Economists: R.H. Tawney, Karl Polanyi, E.P. Thompson, and the Critique of Capitalism. Princeton: Princeton University Press, 2017. Р. 7.

[12] Daston L. The Moral Economy of Science // Osiris. 1995. Vol. 10. P. 6.

[13] При этом Боддис подчеркивает: «Это был не просто вопрос логики, но эмотивный процесс: выстраивание динамических отношений между мышлением и чувством, чувством и действием, действием и эмоциями. Новые предписания эмоционального выражения и моральные интенции были изначально инкорпорированы в эти новые практики…» (Boddice R. The Science of Sympathy: Morality, Evolution, and Victorian Civilization. Urbana; Chicago; Springfield: University of Illinois Press, 2016. Р. 141).

[14] «Я считаю, что абстрактный научный анализ природы эмоций требует определенной эмоциональной работы, способствующей физическому воплощению этих абст­ракций» (Ibid. Р. 17).

[15] См.: Reddy W. The Navigation of Feeling: A Framework for the History of Emotions. Cambridge, N.Y.: Cambridge University Press, 2004. Схожим образом Редди объясняет появ­ление романтической любви в поэзии раннего Возрождения поиском «эмоционального убежища» для аристократии после церковных реформ брака и ужесточения регламентации семейного поведения в XI—XII вв. См.: Reddy W. The Making of Romantic Love: Longing and Sexuality in Europe, South Asia, and Japan, 900—1200 ce. Chicago; L.: University of Chicago Press, 2012.

[16] В качестве примера авторы вспоминают успех знаменитой работы Натали Земон Дэвис «Возвращение Мартина Герра» (1983) и одноименный фильм с Жераром Депардье (1982): по их мнению, история эмоций остро нуждается в таких же популярных проектах.

Эмоции | Неомед М

Эмоции | Неомед М

Учёные пришли к выводу, что наиболее успешные люди обладают общей чертой — высоко развитым эмоциональным интеллектом или EQ. Успех твоей деятельности на 85%!!! зависит от EQ и только на 15% от IQ. В этом и состоит значение эмоционального интеллекта (EQ), который включает в себя такие способности и навыки, как:

1. Осознание и понимание своих эмоций и эмоций других людей.
2. Управление своими эмоциями.
3. Управление эмоциями других, с целью построения гармоничных отношений.

Научных исследований по поводу эмоций очень много и исследователи пока не пришли к единому мнению. Мы познакомим вас с азами одной теории, которая на наш взгляд самая понятная и эффективная из всех.

Всего базовых эмоций 6 штук. Это глубинные эмоции, которые лежат в основе наших инстинктов. Остальные эмоции — это производные от них. Базовые – потому что именно эти эмоции уже испытывает малыш в возрасте до одного года. И на основе них формируются все наши дальнейшие, более сложные эмоции, чувства и состояния. Оттенки каждой эмоции и чувства похожие на эту эмоцию мы указали в скобках.

1. Страх (ужас, тревога, напряжение, паника, переживание, боязливость, беспокойство, трепет, неуверенность, нервозность)
2. Отвращение (омерзение, неприязнь, отторжение, брезгливость, скука, недовольство, отрешённость, стыд, удивление, отстранение)
3. Гнев (ярость, злость, агрессия, досада, ненависть, презрение, бешенство, негодование, злорадство, раздражение)
4. Печаль (горе, грусть, страдание, апатия, безысходность, разочарование, фрустрация, тоска, скорбь)
5. Интерес (влечение, возбуждение, вожделение, вдохновение, воодушевление, жажда, волнение, ожидание)
6. Радость (восторг, принятие, удовольствие, нега, нежность, наслаждение, эйфория, счастье, тепло, лёгкость)

Различаем эмоции мы через ощущения, которые живут в нашем теле. Поэтому так важно заботится о своём теле и позволять ему «чувствовать». Когда тело напряжено — эмоции и чувства блокируются и мы испытываем дискомфорт. Если тело долго напряжено — мы учимся «не испытывать эмоции», замораживаем их. И таким образом постепенно лишаем себя эмоциональной чувствительности.

В наш медцентр приезжают лечиться из: Воскресенск, Белоозерский, Егорьевск , Коломна, Озеры, Раменское, Бронницы, Жуковский, Люберцы, Быково, Куровское, Шатура, Ступино, Москва, Луховицы, Ашитково, Городище, Конобеево, Малино, Михнево, Непецино, Пески, Радужный, Федино, Хорлово, Цюрупы, Чемодурово, а также жители других населенных пунктов районов: Воскресенский район, Раменский район, Люберецкий район, Егорьевский район, Коломенский район, Ступинский район.

Медведев рассказал об эмоциях после первого выхода в 1/8 финала Уимблдона :: Теннис :: РБК Спорт

В прошлом круге россиянину удалось отыграться со счета 0:2 по сетам, по его словам, это одна из самых сложных вещей в теннисе

Читайте нас в

Новости Новости

Фото: Global Look Press

Российский теннисист Даниил Медведев рассказал Eurosport об ощущениях от первого в карьере выхода в четвертый круг Уимблдона.

«Ощущения классные. Это одна из самых сложных вещей в теннисе — что может быть сложнее, чем отыграться с 0:2 по сетам?», — сказал Медведев.

Он также отметил, что ранее ему дважды не удавалось победить после двух проигранных сетов на старте поединка. «Очень рад, особенно учитывая, что до этого два раза на Уимблдоне проигрывал 0:2 по сетам, потом вел в пятом сете с брейком и не мог удержать преимущество. Помогло, что в пятом сете было целых три брейка. Один отдал, но смог завершить», — отметил он.

Россиянин также рассказал, что такие поединки делают его лучше, как спортсмена. «Ощущения крутые, это делает тебя лучше как спортсмена и как теннисиста. Это в любом случае опыт и может помочь потом», — добавил Медведев.

В матче третьего круга Уимблдона россиянин одержал победу над хорватом Марином Чиличем со счетом 6:7, 3:6, 6:3, 6:3, 6:2. В следующем матче ему предстоит играть против польского спортсмена Хуберта Хуркача. Встреча пройдет 5 июля.

Больше новостей о спорте вы найдете в нашем Telegram-канале.

Автор

Никита Арманд

6 эмоций, которые вам придется испытать перед свадьбой

Приближается день вашего бракосочетания. Все готово: декор подобран, платье куплено, гости приглашены, а медовый месяц спланирован. Все, что вам остается, это сказать «да» в присутствии любимого человека и ваших близких. Будьте готовы к тому, что вас охватит буря эмоций, гораздо более ярких, чем вы обычно испытываете . Мы расскажем о шести переживаниях, которые вас ожидают.

Сохранить

Julia Kaptelova Photography

Надежда

Вы приходите в восторг от мысли о том, что вскоре начнется новый этап вашей жизни. Вас особенно радует предстоящее приобретение нового жилища и приятных мелочей, которые будут его наполнять. Есть целый простор для фантазий — можно представлять, что вы будете носить во время медового месяца и чем сможете украсить свой досуг.

Сохранить

Свадебный фотограф Марина Назарова

Ностальгия

Выбирая один путь, вы отказываетесь от других. Даже если вы прекрасно знаете, что приняли правильное решение, вы будете грустить, потому что ваша жизнь никогда не будет прежней. Если вы жили с родителями, то будете чувствовать себя так, словно покинули родное гнездо. Теперь вы гораздо меньше времени сможете уделять друзьям. Отныне все решения вам придется согласовывать со своей второй половинкой, которая станет не просто любимым человеком, а неотъемлемой частью повседневной жизни.

Сохранить

Свадебный Фотограф Марина Константинова

Страх

Не столько перед вашей будущей семейной жизнью, а скорее перед днем свадьбы. Ведь вы хотите, чтобы все прошло идеально. Все же постарайтесь расслабиться и насладиться собственным праздником. Вам предстоит разделить с будущим супругом самые волнующие мгновения своей жизни, поэтому почаще обнимайте его и держите за руку. Небольшое количество вина поможет вам успокоиться. И, конечно, не обращайте внимания на негатив!

Сохранить

Свадебный фотограф Алина Ломовцева

Радость

Вы чувствуете себя самой счастливой девушкой на Земле. Возможно, вы будете очень гордиться предстоящим событием и не сможете говорить ни о чем другом. Ничто не доставит вам такое удовольствие, как осознание того, что в ваших руках целая жизнь, чтобы каждый день делать его счастливым.

Сохранить

Свадебный фотограф Анна Короткова

Уверенность

Вы больше никогда не будете одна. Теперь вам есть, с кем поделиться страхами и мечтами. Ваша пара будет жить общей жизнью, поддерживая и защищая друг друга.

Сохранить

Свадебный фотограф Артур Ищанов

Еще больше любви

Пусть предсвадебные волнения не помешают вам прислушаться к себе и понять, как сильно вы любите своего мужчину. Напоминайте себе, что важен не только цвет скатертей на свадебном торжестве, но и то, как вы счастливы, что станете его женой. Расскажите ему об этом прежде, чем пойдете к алтарю.

Сохранить

Свадебный фотограф Димм Кутлубаев

Теперь вы представляете, какие переживания испытывают люди, готовясь вступить в брак. А вы к этому готовы?

6 типов основных эмоций

Другие типы эмоций

Шесть основных эмоций, описанных Экманом, — это лишь часть множества различных типов эмоций, которые люди способны испытывать. Теория Экмана предполагает, что эти основные эмоции универсальны во всех культурах по всему миру.

Однако другие теории и новые исследования продолжают изучать множество различных типов эмоций и то, как они классифицируются. Позже Экман добавил к своему списку ряд других эмоций, но предположил, что, в отличие от шести его первоначальных эмоций, не все из них обязательно могут быть закодированы с помощью мимики.Некоторые из эмоций, которые он позже определил, включали:

• Развлечение
• Презрение
• Удовлетворенность
• Смущение
• Волнение
• Вина
• Гордость за достижение
• Рельеф
• Удовлетворение
• Позор

Другие теории эмоций

Как и в случае со многими концепциями в психологии, не все теоретики сходятся во мнении о том, как классифицировать эмоции или каковы на самом деле основные эмоции.Хотя теория Экмана является одной из самых известных, другие теоретики предложили свои собственные идеи о том, какие эмоции составляют основу человеческого опыта.

Например, некоторые исследователи предположили, что существует всего две или три основных эмоции. Другие предположили, что эмоции существуют в некоторой иерархии. Первичные эмоции, такие как любовь, радость, удивление, гнев и печаль, затем можно разделить на вторичные эмоции. Например, любовь состоит из вторичных эмоций, таких как привязанность и тоска.

Эти вторичные эмоции затем могут быть разбиты на так называемые третичные эмоции. Вторичная эмоция привязанности включает третичные эмоции, такие как симпатия, забота, сострадание и нежность.

Более недавнее исследование показывает, что существует как минимум 27 различных эмоций, все из которых тесно взаимосвязаны. Проанализировав ответы более 800 мужчин на более чем 2000 видеоклипов, исследователи создали интерактивную карту, чтобы продемонстрировать, как эти эмоции связаны друг с другом.

«Мы обнаружили, что 27 различных измерений, а не шесть, необходимы для объяснения того, как сотни людей достоверно сообщают о своих чувствах в ответ на каждое видео», — объяснил старший научный сотрудник Дахер Келтнер, директор факультета Greater Good Science Center.

Другими словами, эмоции — это не состояния, которые возникают изолированно. Вместо этого исследование предполагает, что существуют градиенты эмоций и что эти различные чувства глубоко взаимосвязаны.

Алан Коуэн, ведущий автор исследования и докторант в области нейробиологии в Калифорнийском университете в Беркли, предполагает, что более глубокое разъяснение природы наших эмоций может сыграть важную роль в том, чтобы помочь ученым, психологам и врачам больше узнать о том, как эмоции лежат в основе активности мозга, поведения и настроение.Он надеется, что научившись лучше понимать эти состояния, исследователи смогут разработать более эффективные методы лечения психических заболеваний.

Слово от Verywell

Эмоции играют решающую роль в том, как мы живем, от влияния на то, как мы взаимодействуем с другими в нашей повседневной жизни, до влияния на решения, которые мы принимаем. Понимая некоторые из различных типов эмоций, вы можете глубже понять, как эти эмоции выражаются и какое влияние они оказывают на ваше поведение.

Однако важно помнить, что никакие эмоции не являются островом. Напротив, многие эмоции, которые вы испытываете, имеют нюансы и сложны, работая вместе, чтобы создать богатую и разнообразную ткань вашей эмоциональной жизни.

Наша инфографика об основных эмоциях | Список человеческих эмоций

Вставить это изображение на свой сайт

Стенограмма инфографики

---

Когда вы видите, что люди улыбаются, вы знаете, что они счастливы. Когда они плачут, вы знаете, что им грустно. В разных культурах узнаваемые выражения лица и определенные реакции стали ассоциироваться с основными эмоциями. Вы улавливаете эти визуальные сигналы от человека к человеку, но знаете ли вы, что в них заложено?

Ниже мы исследуем теории основных эмоций, а также то, как они представлены и чем они отличаются от сложных эмоций.

Начните или продвигайте свою психологическую карьеру

Хотите узнать больше о теориях эмоций и их влияния на людей психологически и физически? Рассмотрим степень онлайн-психологии Университета Западной Алабамы.

Узнать больше

Шесть основных эмоций

Широко принятая теория основных эмоций и их выражений, разработанная Полом Экманом, предполагает, что у нас есть шесть основных эмоций. К ним относятся печаль, счастье, страх, гнев, удивление и отвращение. ^[1]

Печаль

Эмоциональное состояние, характеризующееся чувством разочарования, горя или безнадежности

Выражение: Хмурость, потеря внимания в глазах, слезы

Счастье

Приятное эмоциональное состояние, вызывающее чувство радости, удовлетворенности и удовлетворения

Выражение: Улыбка, смех

Страх

Первобытная эмоция, которая важна для выживания и вызывает реакцию борьбы или бегства

Выражение лица: Широкие глаза, напряженные губы

Гнев

Эмоциональное состояние, ведущее к чувству враждебности и разочарования

Выражение: Блики, брови сдвинуты вместе, губы плотные

Сюрприз

Кратковременное эмоциональное состояние, положительное или отрицательное, после чего-то неожиданного

Выражение: Поднятые брови, открытый рот, вздох

Отвращение

Сильная эмоция, которая приводит к чувству отвращения

Выражение лица: Морщинистый нос, рвота, отсутствие контакта с глазами

Другие теории основных эмоций

Существует множество других теорий основных эмоций.Они включают, но не ограничиваются:

• Колесо эмоций: Разработано Робертом Плутчиком, объединяет восемь основных эмоций в пары противоположностей ^[1]

Радость-Печаль

Гнев-страх

Доверие-недоверие

Сюрприз-ожидание

• Четыре основных эмоции: На основании исследования Института неврологии и психологии Университета Глазго предполагает, что существует только четыре основных эмоции ^[2]

Счастье

Печаль

Страх / неожиданность

Гнев / отвращение

Basic vs.Сложные эмоции

В отличие от основных эмоций, сложные эмоции могут проявляться по-разному в зависимости от людей и культур. Некоторые примеры сложных эмоций включают горе, ревность и сожаление.

Сложные эмоции состоят из двух или более основных эмоций. Например, страх, гнев и отвращение составляют сложную эмоцию ненависти. ^[3]

Базовые эмоции	Комплекс эмоций
Выражение лица узнаваемо повсеместно	Выражение лица разное, и его бывает трудно распознать
Производится автоматически	Требуется когнитивная обработка
Чистый, не подлежит деконструкции	Состоит из множества эмоций

Эмоции, как простые, так и сложные, играют огромную роль в нашей жизни, нашем физическом здоровье и наших межличностных отношениях.

«Эмоции меняют то, как мы видим мир и как мы интерпретируем действия других». — Пол Экман, «Выявленные эмоции: распознавание лиц и чувств для улучшения общения и эмоциональной жизни»

Изучение основных эмоций еще далеко от завершения. Хотите узнать больше о теориях эмоций и их влияния на людей психологически и физически? Рассмотрим степень онлайн-психологии Университета Западной Алабамы. Если у вас уже есть степень бакалавра психологии, рассмотрите возможность получения степени магистра экспериментальной психологии в Интернете.В UWA вы будете получать степень полностью онлайн в одном из самых доступных учебных заведений штата. Наше культурно и интеллектуально разнообразное учебное заведение и гибкая структура позволяют вам бросить вызов самому себе, при этом вписывая образование в свой напряженный образ жизни.

1. psychoologytoday.com
2. theatlantic.com
3. dictionary.apa.org

Что такое основные эмоции? | Психология сегодня

[Статья изменена 27 апреля 2020 г.]

Концепция «основных» или «первичных» эмоций восходит к Книге обрядов , китайской энциклопедии первого века, которая определяет семь «человеческих чувств»: радость, гнев, печаль, страх, любовь, неприязнь. , и нравится.

В 20 веке Пол Экман выделил шесть основных эмоций (гнев, отвращение, страх, счастье, печаль и удивление), а Роберт Плутчик восемь, которые он сгруппировал в четыре пары полярных противоположностей (радость-печаль, гнев-страх, доверие). -недоверие, неожиданность-предвкушение).

Говорят, что базовые эмоции возникли в ответ на экологические проблемы, с которыми столкнулись наши далекие предки, и настолько примитивны, что их можно «запрограммировать», причем каждой базовой эмоции соответствует отдельный и выделенный неврологический контур. Будучи запрограммированными, основные эмоции (или «программы воздействия») являются врожденными и универсальными, автоматическими и быстрыми и вызывают поведение, имеющее высокую ценность для выживания. Вряд ли можно много сказать о более сложных эмоциях, таких как смирение или ностальгия, которые, например, никогда не приписываются младенцам и животным.

На днях я открыл ящик для столовых приборов на большой ящерице, которую, конечно, не ожидал найти. Когда существо бросилось в темноту за ящиком, я бездумно отскочил назад и захлопнул ящик. Сделав это, я внезапно обнаружил, что чувствую себя горячим, настороженным и готовым к дальнейшим действиям. Эта базовая реакция страха настолько примитивна, что даже ящерица, казалось, разделяет ее, и настолько автоматична, что является «когнитивно непроницаемой», то есть бессознательной и неконтролируемой, и больше похожей на реакцию, чем на преднамеренное действие.

Одна из гипотез состоит в том, что базовые эмоции могут функционировать как строительные блоки, а более сложные эмоции представляют собой смесь базовых. Например, презрение может быть смесью гнева и отвращения. Однако многие сложные эмоции невозможно разложить на более простые, и теория не может адекватно объяснить, почему у младенцев и животных нет общих сложных эмоций.

В 1980 году Роберт Плутчик построил диаграмму эмоций в виде колеса, визуализирующую восемь основных эмоций плюс восемь производных эмоций, каждая из которых состоит из двух основных.

Источник: Wikicommons

Напротив, вполне возможно, что сложные эмоции представляют собой смесь основных эмоций и познаний, причем определенные комбинации достаточно распространены или важны, чтобы их можно было назвать на языке. Таким образом, разочарование может привести к гневу в сочетании с убеждением, что «ничего нельзя сделать». Опять же, многие сложные эмоции сопротивляются такому анализу. Более того, «базовые» эмоции сами по себе могут быть результатом довольно сложных познаний, например, паники Тима при осознании — или даже просто веры — что он проспал важный экзамен.

Хотя базовые эмоции сравнивают с программами, кажется, что их потенциальные объекты открыты для культурной обусловленности. Если бедный Тим боится пропустить экзамен, то это в значительной степени из-за того значения, которое его культура и микрокультура придают академическим успехам. В случае с более сложными эмоциями сама эмоция (а не ее потенциальный объект) формируется и конструируется культурно. Злорадство присуще не всем народам во все времена.

Как и романтическая любовь, которая, кажется, возникла в тандеме с романом.В романе «Мадам Бовари », который сам по себе является романом, Гюстав Флобер рассказывает, что Эмма Бовари узнала о романтической любви только через «отбросы старых библиотек». Эти книги, продолжает он,

… все были о любви и любовниках, девицах, упавших в обморок в одиноких хижинах, форейторах, убитых по дороге, лошадях, загнанных насмерть на каждой странице, мрачных лесах, сердечных проблемах, клятвах, рыданиях, слезах, поцелуях, гребные лодки в лунном свете, соловьи в роще, джентльмены храбрые, как львы, и кроткие, как ягнята, слишком добродетельные, чтобы быть правдой, неизменно хорошо одетые и плачущие, как фонтаны.

Нил Бертон — автор книги Небеса и ад: Психология эмоций и других книг.

Колесо чувств • Шесть секунд

Интерпретация Колеса эмоций Плутчика

Primary: Восемь секторов предназначены для обозначения восьми основных эмоций: гнева, ожидания, радости, доверия, страха, удивления, печали и отвращения.

Противоположности: У каждой первичной эмоции есть полярная противоположность.Они основаны на физиологической реакции, которую каждая эмоция вызывает у животных (включая людей… Плутчик изучал животных!):

• Радость противоположна грусти. Физиология: соединение против вывода
• Страх — это противоположность гнева. Физиология: станьте маленьким и прячьтесь против большого и громкого
• Ожидание — противоположность неожиданности. Физиология: внимательно изучить или отскочить назад
• Отвращение — противоположность доверия. Физиология: отвергать против объятия

Комбинации: Эмоции без цвета представляют собой эмоцию, которая представляет собой смесь двух основных эмоций.Например, ожидание и радость вместе дают оптимизм. Радость и доверие составляют любовь. Эмоции часто бывают сложными, и способность распознать, когда чувство на самом деле является комбинацией двух или более различных чувств, является полезным навыком.

Есть также третичные чувства, не показанные на колесе чувств, которые представляют собой комбинацию 3 (а, может быть, некоторые чувства состоят из 4 или более частей? Дайте нам знать, что вы думаете, в комментариях ниже),

Интенсивность: Вертикальное измерение конуса представляет интенсивность — эмоции усиливаются по мере движения от внешней стороны к центру колеса, что также обозначено цветом: чем темнее оттенок, тем сильнее эмоция.Например, гнев на самом низком уровне интенсивности — это раздражение. На самом высоком уровне интенсивности гнев становится яростью. Или же чувство скуки может перерасти в отвращение, если его не остановить, а это темно-фиолетовый цвет.

Это важное правило об эмоциях, о котором следует помнить в отношениях: Если его не остановить, эмоции могут усилиться. В этом заключается мудрость расширения вашего эмоционального словаря: это основа эффективного управления эмоциями.

Колесо эмоций Плутчика помогает нам взглянуть на грамотность через более широкий кругозор.Грамотность означает «знание человеком определенного предмета или области». Таким образом, повышение эмоциональной грамотности означает не только наличие слов для обозначения эмоций, но и понимание того, как разные эмоции связаны друг с другом и как они меняются с течением времени.

Вы можете прочитать объяснение Робертом Плутчиком своей модели эмоций в статье, которая была первоначально опубликована в American Scientist в 2001 году и может быть прочитана на Springer International Publishing AG.

Эмоции и переживания в критических и неотложных ситуациях: качественное исследование | BMC Nursing

Общее впечатление от результатов этого обширного материала было то, что медсестры были озабочены экзистенциальными мыслями о положительных и отрицательных моральных эмоциях, порожденных отношениями заботы, такими как эмоции.

Моральные эмоции связаны с благополучием: делать добро и избегать плохих поступков. Настоящие результаты показали, что медсестры, участвовавшие в исследовании, указали на аспекты, подтверждающие существование моральных эмоций, влияющих на процесс ухода, иногда положительно, а иногда отрицательно.

Медсестры, вероятно, будут испытывать осуждающие эмоции, такие как гнев, когда оценивают ситуацию, касающуюся пациента и его / ее семьи, которая противоречит их мнению о том, как следует действовать, и когда они считают, что действия, которые не нужны пациенту, могут избегали.

Чтобы делать добро с точки зрения медсестер, нужно принимать во внимание аспекты, включая отношения между пациентом и семьей. Эта точка зрения часто отличается от других наук, которые сосредоточены на биомедицинской перспективе [11].

С точки зрения осуждения эмоций гнев связан с интересами других, а не с самими собой. С этой точки зрения гнев — это мотивационная сила, которая побуждает человека защищаться от ситуаций, чтобы обеспечить лучший уход и избежать причинения вреда пациенту [10].

Мы обнаружили, что этот тип негативных чувств постоянно повторяется в отделениях неотложной помощи и является предметом консенсуса среди опрошенных медсестер. Медсестрам необходимо развивать свою роль в коллективе, а другие профессионалы должны включать их в этические решения. Другие исследования показали необходимость медсестринского подхода в подобных ситуациях [26, 27].

Эмоциональные реакции медсестер в таких ситуациях сильно различаются. Информанты утверждают, что морально негативные эмоции являются основным источником морального страдания.Моральный стресс возникает, когда по разным причинам невозможно следовать передовой практике и не зависит от конкретных условий, определенных контекстом: когда медсестры морально чувствительны к уязвимости пациентов, когда медсестры сталкиваются с внешними факторами, мешающими им делать то, что лучше всего подходит для них. пациенту и медсестрам кажется, что они не могут контролировать конкретную ситуацию [28].

Это дает профессионалам чувство беспомощности, разочарования, гнева, смирения и вины.Что еще хуже, это может спровоцировать депрессивные состояния, связанные с потерей профессиональной честности, чувства связаны с самосознанием моральных переживаний.

Медсестры страдают от самых распространенных причин: чрезмерно агрессивное лечение, неправильное использование ресурсов, отсутствие связи между профессионалами и пациентами, цели лечения, которые плохо определены и плохо понимаются всеми членами группы по уходу, отсутствие уважения воли пациента и потери непрерывности лечения из-за отсутствия сотрудничества и согласия; как чрезмерное вмешательство, так и терапевтическое пренебрежение к пациентам могут быть результатом последних действий [20].

Медсестры предположили, что существуют внешние ограничения, которые вызывают эти ситуации, такие как институциональная структура и ее бюрократизация, а также строгая иерархия, которая существует среди специалистов в больницах. Иерархия часто приводит к злоупотреблению властью, а затем к внутренним конфликтам, более или менее открытым, а в других случаях — невидимым [29].

Медсестры чувствуют себя защитниками пациентов и не могут просто подчиняться чувствам смирения и пессимизма.Им нужно сделать что-то большее. Медсестрам нужна поддержка, стратегии и решения со стороны организации, чтобы продемонстрировать свою роль защитников интересов пациентов [30]. Сотрудничество между медсестрами и врачами могло бы уменьшить чувство морального недовольства, если бы они чувствовали себя вовлеченными в процесс принятия решений [31]. Им необходимо участвовать в этих междисциплинарных командах. Однако опрошенные медсестры считают, что клиническая практика далека от достижения адекватного минимума взаимоотношений, и, по их мнению, это существует только в теоретическом дискурсе [32].

Положительные эмоции также присутствуют в клинической практике, даже если во многих случаях чрезвычайные ситуации могут быть драматичными. Эти ситуации могут, например, вызвать у профессионалов такие эмоции, как благодарность и удовлетворение. Эти эмоции возникают, когда медсестры видят, что уход соответствует прогнозируемым целям, и они смогли отреагировать на потребности. Положительные эмоции полезны для профессионального опыта [33].

Медсестры отмечают, что эти положительные чувства удовлетворяют и мотивируют их продолжать продвигаться и развивать успешную практику как для пациентов, так и для специалистов.Позитивные чувства предотвращают эмоциональное истощение и помогают избежать недоверия [34].

Выражение заботы возникает из уникальной ситуации, в которой медсестра и пациент ожидают результата. Это уникальная и специфическая ситуация, которую невозможно повторить. Чтобы понять эти отношения, необходимо контекстуализировать, а не обобщать, когда дело доходит до беспокойства о принципах, которыми руководствуются действия. Заботливые профессионалы заботятся о человеке, о котором они заботятся.Это создает чувства, которые придают значение опрошенным профессионалам в их повседневной практике. Если профессионалы осведомлены о положительных и отрицательных моральных эмоциях, это поможет им достичь уровня личного удовлетворения, самореализации и морального подкрепления [35].

С этой точки зрения моральный долг медицинских работников заключается не только в эффективном выполнении своей профессии, с технической точки зрения, это также этический и эстетический опыт, подразумевающий создание и / или оценку ситуаций заботы.

Эмоции похвалы живут так же, как положительное чувство, которое усиливается, когда их хвалят за их работу, и это приводит к эмоциональному благополучию, которое улучшает качество их жизни как с личной, так и с профессиональной точки зрения [36].

Ограничения

Качественные исследования не пытаются обобщить результаты и поэтому имеют некоторые ограничения. Настоящее исследование было ограничено небольшим размером выборки, что характерно для качественных методов. Целью использования процесса контент-анализа была интерпретация опыта на основе углубленного анализа отдельных случаев, а не обобщение на большое количество случаев.

Выполняя интерпретацию контент-анализа, мы не ожидаем найти единую универсальную истину, а вместо этого ищем возможные значения в непрерывном процессе. Всегда существует несколько способов анализа и интерпретации данных, и результаты этого исследования представляют собой одну из нескольких возможностей.

Настоящие результаты иллюстрируют опыт медсестер. Это исследование проводилось только с женщинами-медсестрами и могло быть предвзятым в его результатах, но оно могло стать основой для будущих интервенционных исследований и дальнейшего диалога в этических условиях в клинической практике, включая гендерную перспективу.

6 стратегических способов развития эмоционального мастерства

Разум и смысл

Изучение эмоционального мастерства позволяет вам контролировать свою жизнь Сообщение от:

Команда Тони Что такое эмоциональное мастерство? У всех нас были ситуации, когда наши эмоции брали верх. Часто это происходит потому, что мы не осознавали, что происходит, до тех пор, пока не зашли слишком далеко в «эмоциональном поезде», чтобы изменить это.Лучшее время для того, чтобы справиться с эмоцией, — это когда вы впервые начинаете чувствовать и испытывать ее полностью. Таким образом, он не будет появляться снова и снова. Выполнив эти шесть простых шагов, вы научитесь управлять своими эмоциями и контролировать свою жизнь.

Что такое эмоциональное мастерство? Ответ психолога

Как сообщает Psychology Today, психологический ответ на вопрос «Что такое эмоциональное мастерство?» эволюционировала за последнее столетие. Ранняя американская психология приняла «теорию Джеймса-Ланге», согласно которой эмоции являются строго продуктом физиологии (неврологической реакции на некоторые внешние раздражители).Эта точка зрения возникла, когда «теория Кэннон-Барда» утверждала, что таламус мозга является посредником между внешними стимулами и субъективными эмоциональными переживаниями.

Концепция эмоционального мастерства не вводилась до 1960-х годов, когда был проведен эксперимент Шехтера-Зингера, в котором исследователи давали участникам дозу плацебо-«витамина». Затем участники наблюдали, как коллеги заполняют анкеты. Когда коллеги гневно отвечали на анкеты, участники, в свою очередь, злились.Но когда коллеги ответили радостно, участники тоже почувствовали себя счастливыми. Результаты исследования предполагали связь между влиянием сверстников и переживаемыми эмоциями.

Идею о том, что на эмоции влияют как внешние, так и внутренние стимулы, поддержал психиатр Аллен Бек, который продемонстрировал, что мысли, влияние сверстников и обстоятельства формируют эмоции. Исследования Бека легли в основу современной когнитивно-поведенческой терапии, золотого стандарта эмоционального мастерства в его сегодняшнем понимании.

Роль эмоционального мастерства в жизни и обществе

Чувства и эмоциональное мастерство играют роль в нашем субъективном опыте и межличностных отношениях.

• Эмоции объединяют нас по культурным линиям . Есть шесть основных эмоций, универсальных во всех культурах: счастье, печаль, страх, гнев, удивление и отвращение. Мы все испытываем эти чувства, хотя существуют культурные различия в том, что является подходящим проявлением эмоций.

• Эмоции управляют нашим чувством благополучия . Поскольку эмоции являются продуктом нашего опыта и того, как мы воспринимаем этот опыт, мы можем развивать положительные эмоции, сосредотачиваясь на них. Есть 10 «эмоций силы», которые развивают эмоциональное мастерство, создавая основу для положительного аффекта. Когда мы включаем даже небольшие дозы благодарности, страсти, любви, голода, любопытства, уверенности, гибкости, бодрости, жизненной силы и чувства вклада, мы создаем почву для хорошего самочувствия.

• Эмоциональное мастерство поддерживает здоровые отношения . Когда вы можете продемонстрировать эмоции, соответствующие ситуации, вы сможете укрепить свои отношения. Когда вы не знаете, как справиться со своими эмоциями, происходит обратное: вы можете сорваться с мертвой точки при незначительном раздражении или реагировать гневом, когда грусть является более подходящей реакцией. Ваша эмоциональная реакция влияет на окружающих, что влияет на ваши отношения в лучшую или худшую сторону.

Как справиться со своими эмоциями за шесть шагов

Научиться управлять своими эмоциями — это навык, который каждый может развить за шесть простых шагов.

1. Определите, что вы действительно чувствуете

Первый шаг в изучении того, как управлять своими эмоциями, — это определить, что вы чувствуете. Чтобы сделать этот шаг к эмоциональному мастерству, спросите себя:

• Что я действительно чувствую сейчас?
• Я правда чувствую…?
• Это что-то еще?

2.Признавайте и цените свои эмоции, зная, что они поддерживают вас

Эмоциональное мастерство не означает прекращение или отрицание своих чувств. Вместо этого научиться управлять своими эмоциями означает ценить их как часть себя.

• Вы никогда не захотите испортить свои эмоции.
• Мысль о том, что все, что вы считаете «неправильным», — отличный способ разрушить честное общение как с самим собой, так и с другими.

3. Поинтересуйтесь, какое сообщение предлагает вам эта эмоция

Эмоциональное мастерство означает подходить к своим чувствам с любопытством.Ваши чувства многое расскажут вам о себе, если вы им позволите. Любопытство поможет вам:

• Прервите ваш текущий эмоциональный паттерн.
• Решите задачу.
• Предотвратить возникновение такой же проблемы в будущем.

4. Будьте уверены

Самый быстрый и действенный путь к эмоциональному овладению любым чувством — это вспомнить время, когда вы испытывали похожую эмоцию и успешно справились с ней. Поскольку в прошлом вы справлялись с эмоциями, вы наверняка справитесь с ними сегодня.

5. Будьте уверены, что справитесь с этим не только сегодня, но и в будущем.

Чтобы справиться со своими эмоциями, укрепляйте уверенность в себе, репетируя, как справляться с ситуациями, в которых эта эмоция может возникнуть в будущем. Увидеть, услышать и почувствовать, как вы справляетесь с ситуацией. Это эквивалент подъема эмоционального веса, так что вы нарастите «мускулы», необходимые для того, чтобы успешно справляться со своими чувствами.

6. Будьте в восторге и действуйте

Теперь, когда вы научились управлять своими эмоциями, пришло время поразиться тому факту, что вы можете:

• Легко справиться с этой эмоцией.
• Примите меры прямо сейчас.
• Докажите, что вы справились.

Изучение эмоционального мастерства — один из самых действенных шагов, которые вы можете предпринять для создания подлинной и полноценной жизни. Получите поддержку, необходимую вам, чтобы взять под контроль свои чувства, с Ultimate Edge Тони Роббинса, вашим ресурсом для построения своей лучшей жизни.

Команда Тони

Команда Тони культивирует, курирует и делится историями и основными принципами Тони Роббинса, чтобы помочь другим добиться выдающейся жизни.

Кремниевая долина считает, что все испытывают одни и те же шесть эмоций — Quartz

Мир наводнен технологиями, предназначенными для отслеживания наших эмоций. Amazon Alexa — один из многих виртуальных помощников, которые определяют тон и тембр голоса, чтобы лучше понимать команды. Камеры видеонаблюдения могут отслеживать лица в общественных местах и ​​якобы обнаруживать преступников до того, как они совершат преступления. Когда-нибудь беспилотные автомобили смогут определять, когда водители становятся агрессивными на дороге, и возьмут на себя управление рулем.

Но есть проблема. Хотя технология является передовой, в ней используется устаревшая научная концепция, согласно которой все люди повсюду испытывают шесть основных эмоций, и что каждый из нас выражает эти эмоции одинаково. Построив мир, наполненный гаджетами и системами наблюдения, которые принимают эту модель как евангелие, этот устаревший взгляд на эмоции может в конечном итоге стать самореализующимся пророчеством, поскольку широкий спектр человеческих выражений во всем мире вынужден ограничиваться узким набором поддающихся определению. , машиночитаемые коробки.

Наука, используемая для поддержки большинства современных технологий обнаружения эмоций, началась с горестного мальчика-подростка. Пол Экман родился в 1934 году в семье врача-педиатра и матери-поверенного. В юности он мечтал подражать своему герою Фердинанду Магеллану, надеясь когда-нибудь сделать открытия, которые изменят мир.

Пол Экман решил выяснить, испытывают ли люди набор общих эмоций.

Когда Экману было 14 лет, депрессия его матери привела к самоубийству.Во время выступления в 2008 году в музее Exploratorium в Сан-Франциско он рассказал о том, что даже в таком юном возрасте он чувствовал, что «должен что-то сделать, чтобы компенсировать тот факт, что [он] не смог спасти ее». Его мечта об открытии переместилась из географии в неизведанные области разума.

Всего через год, в 1948 году, он бросил школу — он был очень умным, но часто конфликтовал со своими учителями, — чтобы поступить в Чикагский университет. (В то время студентам требовалось всего два завершенных года средней школы, чтобы поступить в некоторые колледжи.Находясь под сильным влиянием Фрейда, Экман защитил докторскую диссертацию по психотерапии, изучая депрессию. Он был очарован невербальным общением, изучал язык тела пациентов и движения рук. Вскоре он понял, что его пациенты представляли собой предвзятую выборку: он изучал тех, кто переживал депрессию, а не тех, кто поддался наихудшей из своих болезней. Он размышлял о том, что «путь к пониманию человеческого поведения и возвращению к помощи таким людям, как [его мать], лежит не в рассмотрении ненормального поведения, а в нормальном поведении.

Депрессия была эмоциональным расстройством, поэтому человек, боготворивший Магеллана, наконец нашел свое собственное стремление: выяснить, испытывают ли все люди набор общих эмоций.

К тому времени, в 1960-е годы, Экман был не единственным, кто отправился на поиски. Известный антрополог Маргарет Мид уже много лет путешествовала по миру, демонстрируя, что культуры по-разному выражают эмоции. Самый известный из них — это то, что Мид жила в 1920-х годах на маленьком острове Тау в Американском Самоа, пытаясь выяснить, были ли эмоциональные потрясения, переживаемые американскими и европейскими подростками, универсальными.Она обнаружила, что у молодых самоанских женщин не было сильных моральных чувств, таких как тревога и отвращение, которые испытывали их сверстницы в Соединенных Штатах. Например, для самоанских женщин в позднем подростковом возрасте было вполне нормальным заниматься свободным от чувства вины случайным сексом, прежде чем выйти замуж и создать семью. В 1928 году, когда была опубликована книга Мид « Coming of Age in Samoa », ее результаты шокировали американских читателей и предоставили убедительные доказательства того, что фундаментальные человеческие переживания, включая эмоции, варьируются от культуры к культуре.

Работа Мид — поиск доказательств того, что эмоции и другие социальные явления были созданы культурой — оказала огромное влияние на феминистскую мысль и активизм 20-го века. Она продвигала идею о том, что свободная любовь — это способ освободиться от мужского доминирования, и что воспитание, а не генетика, играет центральную роль в поведении людей. После Достигнув совершеннолетия на Самоа Мид находила все больше и больше примеров того, как западный образ мыслей об эмоциях не соответствовал опыту незападных коренных народов.В ее книге 1932 года The Changing Culture of an Indian Tribe , например, задокументированы культурные конфликты, охватившие индейское «равнинное племя» (она не уточнила, какое именно), когда его члены отходили, часто с трудом, от традиционных практик. и к западному поведению и эмоциям.

К концу 1960-х взгляды Мида на Западе практически совпадали с научным консенсусом, а эмоции считались далеко не универсальными. Экман сомневался.

Чтобы понять, почему у Экмана возникли проблемы с исследованиями Мида, мы можем обратиться к Чарльзу Дарвину.В 1872 году он написал The Expression of the Emotions in Man and Animals , в котором указывалось, что некоторые инстинктивные действия — например, удивленное поднятие брови — характерны для животных и людей. Для Дарвина это было еще одним доказательством того, что у людей и других животных был какой-то общий эволюционный предок, а также что эмоции имели какой-то биологический, врожденный источник. Это также был способ избежать возмущения набожных викторианцев, утверждая, что они вели себя как животные; он подумал, что было бы гораздо убедительнее сделать обратное и указать на милое, похожее на человеческое поведение домашних животных.

В 1955 году Мид написала предисловие к переизданию эссе Дарвина, но раскритиковала его как историческую диковинку. По ее мнению, эта работа не выдерживала более современных исследований. Однако выражение Дарвина оказало огромное влияние на Экмана, и к тому времени, когда в 1998 году выражение Expression было переиздано, настала очередь Экмана написать предисловие. Он защищал первоначальную догадку Дарвина, потому что консенсус изменился. Врожденные эмоции снова проявились, и в этом виновато исследование Экмана.

Следует отметить, что Дарвин был далеко не первым, кто предположил, что эмоции являются врожденными. Более двух тысячелетий назад Аристотель писал о том, что «у некоторых людей, которые ни в коем случае не похожи друг на друга, одинаковая мимика». И Аристотель был не единственным древним философом, который так думал. Его мудрость была воспринята на протяжении всей древности и сохранялась до конца 17 века. Художник Шарль Лебрен, находящийся под влиянием книги Декарта «Страсти души », написал трактат, в котором утверждал, что высокое искусство должно больше использовать преувеличенные выражения лица, и включил зарисовки того, что он считал некоторыми из наиболее фундаментальных выражений.Он умер до того, как его эскизы Méthode Pour Apprendre à Dessiner les Passions были опубликованы в 1698 году, но его эскизы оказали огромное влияние на европейскую теорию искусства на столетия спустя.

Public Domain

Наброски эмоциональных выражений лица, Шарль Ле Брен, 1698.

Ле Брен опирался на практику физиогномики, в которой говорилось, что лица не только открывают путь страстям, но и являются способом доступа к душе человека. . Уродство выдавало грех, и если бы человек выглядел как животное, то этот человек имел бы атрибуты, подобные зверю.Физиогномика и ее ответвления, такие как френология, оставались популярными в ХХ веке и служили оправданием для многих популярных предрассудков. Например, на странице содержания книги «Сравнительная физиогномика » американского врача Джеймса У. Редфилда 1852 года приводится список того, что сейчас можно рассматривать как типично расистское сходство: «евреев с козами», «ацтекских детей с мышами» и даже «Из турок в индюков».

В то время как труды Дарвина и Экмана никогда не доходят до оправдания физиогномики, идея о том, что лицо может выдавать наши скрытые мысли, — это старая идея, которая на протяжении истории принимала множество форм.Он продолжает существовать и сегодня.

К 1964 году Экман был в затруднительном положении. Он не мог изучать эмоциональное поведение, не определив его заранее, но еще никто не мог этого сделать. Именно тогда психолог-теоретик Сильван Томкинс, который впоследствии стал одним из ближайших соратников Экмана, познакомил его с выражением Дарвина. Экман обнаружил, что теоретические аргументы Томкинса в пользу врожденных человеческих эмоций более убедительны, чем аргументы Маргарет Мид в пользу культурно относительных.Он пришел к убеждению, что, если он собирался проверить свою гипотезу, ему нужно сначала выяснить способ точной количественной оценки мельчайших выражений лица человека. Тогда он смог увидеть, есть ли связь между этими выражениями лица и внутренними универсальными эмоциями.

Экман провел следующие восемь лет вместе с Томкинсом и другим коллегой, Уоллесом Фризеном, разрабатывая свой метод. Экман и Фризен проверили свой подход, попросив студентов из США, Бразилии, Чили, Аргентины и Японии сопоставить фотографии выражений лиц со словами или историями, связанными с эмоциями.Быстро стало очевидно, что базовый набор из шести выражений лица был связан с одними и теми же шестью эмоциями во всех этих местах.

Этими эмоциями были счастье, гнев, печаль, отвращение, удивление и страх.

Случайно другой исследователь, австрийский этнолог Иренеус Эйбл-Эйбесфельдт, независимо опубликовал аналогичные результаты. Результаты, казалось, подтвердили уверенность Экмана в существовании набора основных универсальных человеческих эмоций и в том, что их можно идентифицировать по выражению лица.

Однако была лазейка: все испытуемые, изучаемые Экманом и Эйбл-Эйбесфельдтом, видели какие-то западные СМИ, будь то фотографии, фильмы или телевизионные программы. Экман понял, что для того, чтобы по-настоящему проверить свою гипотезу, ему «нужно изучать людей, которые не видели внешнего мира». Спустя почти 20 лет после смерти матери Экман наконец смог почувствовать себя Магелланом, летящим на старой «Цессне» в Папуа-Новую Гвинею в поисках изолированного племени.

Экман и Фризен вошли в серию горных хребтов на юго-восточном нагорье Папуа-Новой Гвинеи в поисках группы людей, еще не затронутых западными СМИ.В густом лесу долины Окапа их привели к людям форе, с которыми западные антропологи впервые столкнулись всего два десятилетия назад. Фор жили как на северной, так и на южной сторонах гор Ваневинти, сгруппировавшись в хижинах на склонах холмов и почти отрезанные от остального мира. Имея джип и немного терпения, вы могли бы ехать в этот регион по ухабистой дороге.

Добравшись до Fore, Экман и Фризен проверили своих потенциальных участников испытаний.Им нужны были люди, которые никогда не смотрели фильмов или других западных СМИ и, следовательно, не могли попасть под влияние западных эмоциональных реакций; кто не говорит по-английски; и кто никогда не жил рядом и не работал с посторонним. Они нашли 189 взрослых и 130 детей, которые соответствовали всем требованиям. Идея заключалась в том, чтобы использовать те же фотографии и рассказы, которые исследователи использовали повсюду. Зная, что фор говорят на трех диалектах, Экман и Фризен подвергли своих переводчиков строгому обучению, чтобы убедиться, что разные переводы рассказов не повлияют на эксперимент.

Несмотря на то, что они никогда раньше не видели фотографий, Фор, принимавший участие в эксперименте, быстро прижился. Взрослым были показаны три выражения лиц, а детям — два, а также рассказ из одного предложения, например: «Этот человек собирается драться». Если бы выражения были универсальными, рассказы следовало бы связать только с одной из картинок. Они были. Как правило, в 93% случаев Fore выбирал те же самые подходящие пары историй и выражений, что и предыдущие, менее изолированные объекты исследования.Экман и Фризен думали, что они это сделали, доказав, что все люди повсюду испытывали эти шесть основных эмоций: счастье, гнев, печаль, отвращение, удивление и страх. Пара опубликовала свои результаты в 1971 году. Маргарет Мид была ошеломлена.

Экман мог бы оставить его там, но любопытство не позволяло. Он хотел знать, как Мид и другие могли так ошибаться. Он задавался вопросом, не повлияло ли на эти выражения, будучи универсальными, то, как, по мнению каждой конкретной культуры, кто-то должен себя вести.Он провел еще один эксперимент. На этот раз он показал студентам в США и Токио серию обучающих медицинских фильмов ВМС США о тяжелых ожогах и ампутациях конечностей: «Худшее, что я мог найти», — сказал Экман. Одна группа осталась смотреть эти фильмы в одиночку; к другому присоединился авторитетный человек — ученый в белом халате. Экман тайно снимал выражения лиц испытуемых. Люди, к которым присоединился авторитетный деятель, отреагировали по-разному: японские участники маскировали свою реакцию и оставались стоическими и каменными, в то время как американцы преувеличивали свои выражения.Те люди, которые были одни, отреагировали одинаково, были ли они в Японии или США. Именно присутствие в комнате авторитетной фигуры — Маргарет Мид в белом халате — вызвало разногласия между группами. Экман предположил, что антропологи видят то, что хотят видеть их испытуемые.

Любопытно, что независимо от того, кто находился в комнате со студентами, если запись была замедлена, вы все равно могли видеть небольшие следы шести выражений лиц.Экман предположил, что, несмотря на культурные различия, эти универсальные выражения невозможно подавить полностью. Он дал им название: «микровыражения».

Успех Экмана привел к другим открытиям. Один из недавних примеров — в 2008 году, когда антропологи Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Грегори Брайант и Х. Кларк Барретт провели версию эксперимента Экмана и Фризена, в котором использовались голоса. Вместо фор, народ Шуар из Эквадора служил группой, с которой сравнивались подданные США. Обе группы попросили прослушать предложения, которые легко переводились между английским и шуарским, — простые фразы, такие как «Собака в доме» и «Она съела рыбу», которые не раскрывают никакой эмоциональной информации со стороны говорящего. .Изменился только тембр голоса. Затем участников попросили выбрать одно изображение выражения лица из пяти вариантов, чтобы наилучшим образом передать эмоцию, выражаемую голосом, который они слышали. Опять же, результаты между группами были схожими, что позволяет предположить, что, несмотря на усвоенные различия, универсальные базовые эмоции также можно обнаружить в речи.

Исследования Экмана и, в меньшей степени, работы Брайанта и Барретта, по-прежнему многими считаются окончательными. Каждую неделю публикуются десятки рецензируемых статей, основанных на категориях основных эмоций.Дисней даже снял фильм, используя пятерых из них в качестве персонажей: Inside Out . Понятно, что технологические компании так же доверяют работе исследователей.

Там, где встречаются основные эмоции Экмана и эпоха цифровых технологий, происходит развитие эмоциональных технологий. Без эмоций искусственному интеллекту не хватает значительной части того, что делает что-то разумным; а машина, которая не понимает эмоций, не может реагировать на команды по-человечески. Примеры этой науки в действии можно найти не только в университетах и ​​Кремниевой долине.

Reuters / Steve Marcus

Почти пятая часть взрослого населения США имеет Amazon Echo или аналогичный умный динамик, например Google Home.

Почти пятая часть взрослого населения США имеет Amazon Echo или аналогичный умный динамик, например Google Home. Amazon хочет, чтобы люди доверяли их виртуальному помощнику Алекса, поэтому они используют шепот, крик, различную высоту звука и скорость, чтобы обозначить эмоции и заставить ее звучать более человечно. Она также запрограммирована на так называемые «восторги»: рандомизированные, очеловечивающие реакции, такие как ужасные шутки, битбокс и глупые песни.Alexa также анализирует наши голоса, чтобы определить наше настроение. Когда вы раздражаетесь, Алекса успокаивает вас. Когда вы счастливы, она может присоединиться к вам в вашей радости. Все это работает. Фактически, это работает настолько хорошо, что многие из вас не сочли бы мое описание компьютерной программы как «она» или «она» необычным.

Команды Apple Siri, Microsoft Cortana и Google Assistant разрабатывают системы обнаружения эмоций, которые используют как голос, так и распознавание лиц — ту же технологию распознавания лиц, которую уже можно использовать для доступа к iPhone X.

Технология обнаружения эмоций и искусственные эмоции также используются для защиты. Affectiva хочет отслеживать водителей, выявляя эмоции в их голосах, языке тела и выражениях лиц. Если вы сильно разозлились на дороге или рухнули за руль, их автомобильный ИИ может взять под контроль машину, отвезти вас в ближайшее безопасное место и, при необходимости, вызвать службу быстрого реагирования.

Технология искусственных эмоций также используется в качестве инструмента борьбы с преступностью.С 1978 года Экман лично обучает людей обнаружению микровыражений. Он обучал оперативников и офицеров ЦРУ, Скотланд-Ярда, Министерства внутренней безопасности и многих других; он даже научил команды Pixar, как оживлять микровыражения на лицах персонажей. Его работа также вдохновила на создание сериала под названием Lie to Me , над которым он работал советником. Однако глянцевая продукция шоу вводит в заблуждение относительно того, насколько легко «читать» чьи-то микровыражения.В 2007 году TSA запустила программу под названием «Проверка пассажиров с помощью методов наблюдения или SPOT» — сотрудников службы безопасности аэропорта обучали читать микровыражения на лицах пассажиров, ожидающих самолетов, с целью выявления террористов. Это был полный провал. Стресс во время полета заставляет пассажиров выглядеть и действовать нетипично, а микровыражения, если они вообще существуют, не видны человеческому глазу. Результаты TSA обычно были хуже, чем предположения.

Разработка технологий обнаружения эмоций была бы намного труднее, если бы не открытие Экманом основных эмоций и микровыражений.

Там, где люди терпят поражение, их берут на себя технологии. Университет Рочестера в Нью-Йорке собрал фотографии более миллиона лиц для создания базы данных микровыражений. Это способ научить компьютеры определять, может ли кто-то из ожидающих в очереди в аэропорту быть террористом. Ушли в прошлое подверженный ошибкам человеческий мозг, его заменил ИИ, обнаруживающий эмоции, который наблюдает за людьми в аэропортах, через системы видеонаблюдения и в комнатах для допросов полиции. Это не научная фантастика — солнцезащитные очки некоторых китайских полицейских уже имеют встроенную технологию распознавания лиц.

Разработка технологий обнаружения эмоций была бы намного труднее, если бы не открытие Экманом основных эмоций и микровыражений. Программирование программного обеспечения становится проще, когда эмоции можно разделить на категории и измерить. Но вот проблема в том, что каждая из этих систем, кажется, сталкивается с какой-то проблемой, когда выходит за рамки небольших испытаний. Как только вы попытаетесь применить базовую модель эмоций в масштабе, а не в лаборатории, она начинает выглядеть менее безошибочно.

Это может быть потому, что эмоции не так просты, как думает Экман.

Есть три проблемы с представлением о шести основных эмоциях.

Во-первых, несмотря ни на что, до сих пор нет определения «эмоции», с которым все согласны. Почти каждая газета за последние 50 лет включала свою версию. Психолог Роберт Штернберг называет эмоцию «чувством, состоящим из физиологических и поведенческих (и, возможно, когнитивных) реакций на внутренние и внешние события»; нейробиолог Яак Панксепп определяет это как «интенсивное возбуждение систем мозга, которое сильно побуждает организм действовать импульсивно»; а социальный психолог Фиби Элсуорт говорит, что эмоции — это процесс, который «начинается, когда внимание человека захватывается каким-то несоответствием или изменением.(Даже этот неполный список различных определений показывает, насколько они разнообразны.)

Это может быть связано с тем, что понятие «эмоции» появилось сравнительно недавно. Историк Томас Диксон утверждает, что английское слово «эмоции» использовалось в нынешнем виде только с начала 19 века. До этого наши чувства подвергались более тонкой классификации. Были «страсти», сначала чувствовавшиеся в теле, затем в уме; «Воздействует» на тело, но начиная с мысли; и «сантименты», определяющие нравственный выбор и суждения о художественном вкусе.Мы не можем окончательно классифицировать что-либо, если его определение так долго менялось.

Вторая и большая проблема заключается в самом эксперименте Экмана и Фризена в Папуа-Новой Гвинее. В этом исследовании было три основных вопроса. Во-первых, они не были первыми, кто встретился и задокументировал обычаи Фор: антропологи Рональд и Кэтрин Берндт изучали Северный берег в 1953 году, а миссионеры и правительственные патрули уже посещали Южный берег раньше. К тому времени, когда Экман посетил их, Фор, когда-то известные своей агрессией по отношению к чужакам и ритуальным каннибализмом, выращивали кофе и использовали деньги.(Экман рассказал о просьбе своих спонсоров о квитанциях, шутя о том, что ему приходилось вести бухгалтерские записи о расходах, таких как «благословение местного знахаря».) Существует лишь малая вероятность того, что кто-либо из членов Fore к концу 1960-х годов оставалась полностью изолированной от остального мира.

Вторая проблема исследования связана с использованием перевода. На что в точности были переведены «рассказы», ​​состоящие из одного предложения? Любой переводчик скажет вам, что перевод — это не замена слов одного языка словами другого.Если вы это сделаете, вы получите результаты в стиле Google Translate. Даже слова на родственных языках могут быть трудными для сопоставления. Перевод на такой язык, как Fore, который очень далек от английского, усугубляет эту проблему, независимо от того, насколько хорошо подготовлены переводчики.

Третья проблема эксперимента — это лица на фотографиях. В реальной жизни выражения лица редко бывают такими явными или преувеличенными, как на фотографиях Экмана. Недавние исследования психолога Джеймса Рассела и его команды показали, что при использовании более реалистичных лиц дети могут не распознавать эмоции, пока им не исполнится восемь лет.Младшие дети не знают, должно ли выражение «отвращение» быть, например, отвращением или гневом. Совсем недавно группа под руководством психолога Лизы Фельдман Барретт обнаружила, что если вы предоставите широкий спектр выражений лица на фотографиях и позволите участникам сгруппировать их по категориям по своему выбору, эти категории не будут совпадать от одной культуры к другой. .

Это приводит к третьей из наших больших проблем — теперь существует больше, чем просто один список основных эмоций, в зависимости от того, кого вы спрашиваете.Более того, существуют способы понимания эмоций, которые не требуют, чтобы они были универсальными или упрощенными. Например, психологическое построение теории эмоций получает значительную поддержку в сообществе исследователей эмоций. Это предполагает, что, хотя все мы чувствуем похожие вещи, называемые «основными аффектами», множество факторов являются частью «конструкции» эмоции. К таким факторам относятся то, как мы были воспитаны для понимания этих чувств, язык, который мы используем для их описания, ситуации, в которых мы находимся, когда мы их чувствуем, наши воспоминания о других ситуациях, в которых мы испытывали эти чувства, и многие другие элементы.Эмоции нельзя сводить только к ощущению и лицу.

Сейчас вроде бы эмоции все-таки не универсальны. Даже если есть переживания, которые разделяют все люди, например чувство «фляги», которое удерживает нас от заплесневелой пищи, они выражаются в разных культурах по-разному и не всегда с одинаковыми выражениями лица или голосовыми сигналами. К сожалению, этот нюанс, похоже, не дошел до разработчиков и программистов.

Люди уже находятся под наблюдением в аэропортах; у многих американцев дома уже есть Алекса или ее друзья; беспилотные автомобили уже существуют (даже если вы еще не можете их купить).Все эти системы вышли из строя. Alexa транслировала частные разговоры ничего не подозревающим получателям, беспилотные автомобили врезались в пешеходов, и любой, кто пытался использовать якобы современные системы распознавания лиц для защиты паспортов, знает, каким разочарованием они могут быть.

Действительно ли мы хотим, чтобы эти устройства и системы успокаивали нас, оценивали нашу дорожную ярость или выявляли наши преступные наклонности? Сколько времени прошло до того, как кого-то ошибочно обвинят и осудят за то, что, как сообщает пара солнцезащитных очков, он собирался сделать?

Развивается новая псевдонаука физиогномики, в которой лица преступников обнаруживаются с помощью цифровых версий работ Шарля Лебрена.