ВОЛЮНТАРИЗМ – Краткий словарь по философии – Философия. Основные понятия о философии

(лат. voluntas — воля) — направление идеалистической философии, сторонники к-рого отрицают законы природы и общества, видят сущность действительности, а также деятельности человека в ничем не обусловленной воле.

ВОЛЮНТАРИЗМ (лат. voluntas — воля) — направление идеалистической философии, сторонники к-рого отрицают законы природы и общества, видят сущность действительности, а также деятельности человека в ничем не обусловленной воле. Одна из характерных особенностей В.— противопоставление и подчинение разума «свободной», «автономной» воле. Подобная идея встречается уже у средневекового философа Дунса Скота. Однако В. как развитое учение сформировался в новое время. Его типичный представитель — Шопенгауэр. Для него мир, в к-ром мы живем, «во всем существе своем насквозь воля», понимаемая как бессознательное, слепое влечение. Разум же — слуга воли, «простая случайность нашего существа».

Ницше, следуя за Шопенгауэром, пытался обосновать мысль о том, что «глубочайшая сущность бытия есть воля к власти». Иллюстрацией к этому тезису может служить ницшеанский образ сверхчеловека, жестоко попирающего нормы нравственности. Идеи Ницше послужили одним из источников самой бесчеловечной идеологии буржуазного общества — фашизма. В истории русской общественной мысли своеобразную форму В. развивали не-которые социологи народничества. В. свойствен и психологическим учениям. Здесь он выражается в признании воли основным психическим свойством личности, в то время как мышлению отводится второстепенная роль в жизнедеятельности человека (Вуидт, Паульсен и др.). Если говорить о современных идеалистических течениях, то полнее всего черты В. выражены в интуитивизме, прагматизме и экзистенциализме. С научно-материалистической точки зрения В. не выдерживает критики: он вырывает из естественной связи, абсолютизирует и превращает в нечто самодовлеющее одно свойство человеческой психики — волю, извращенно истолковывает соотношение теоретической и практической деятельности индивида.

Практику волюнтаристы отрывают от познания, фактически сводя ее к проявлениям инстинкта. В. в политике, как правило, приводит к отрицательным последствиям в развитии общества и сопровождается необоснованными потерями материальных и духовных ресурсов.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

ВОЛЮНТАРИЗМ — это… Что такое ВОЛЮНТАРИЗМ?

(от лат. voluntas – воля) – идеалистич. течение в философии и психологии, объявляющее волю высшим принципом бытия, противопоставляющее волевое начало объективным законам природы и общества и утверждающее независимость человеч. воли от окружающей действительности. При всех разновидностях В., все его сторонники враждебны материализму и детерминизму, ибо абсолютизируют психич. жизнь человека, отрицают причинную обусловленность явлений и возможность науч. познания действительности. Подавляющая часть волюнтаристов стоит на субъективно-идеалистич. позиции, понимая под «волей» человеч. волю, а следовательно, примат субъекта над объективным миром. Объективирование воли, проводимое в религ. системах, в к-рых бог наделяется волей, повелевающей людьми и событиями, приводит к объективному идеализму. В. как филос. направление возник в 19 в., хотя в конце 18 в. о самостоятельности воли писал Кант, к-рый заявлял, что существование свободной воли нельзя теоретически ни доказать, ни опровергнуть, оно доказывается практич. разумом; без свободы воли, утверждал Кант, нравств. закон потерял бы всякий смысл. В духе последовательного субъективного идеализма выступал Фихте, к-рый отождествлял волю с разумом и провозгласил человеческое «я» творцом действительности. Как теория В. оформляется в философии нем. идеалиста Шопенгауэра. В произведении «Мир как воля и представление» (Bd 1–2, 1819–44, рус. пер. 1900–01) Шопенгауэр утверждал, что в мире господствует слепая, неразумная, бесцельно действующая мировая воля. Познание воли средствами науки невозможно, она не поддается ни рациональному, ни эмпирич. постижению. У Шопенгауэра В. связан с пессимизмом, так же как и у другого крупного сторонника В. – Э. Гартмана. Ницше пошел еще дальше, объявив движущей силой истории «волю к власти», провозгласив «культ силы» и выступив против идеалов социальной справедливости, против социализма и демократии. Волюнтаризм Шопенгауэра и Ницше явился одним из идейных источников фашизма. В. является характерной чертой идеологии фашизма. В России характерным проявлением В. был развиваемый народниками субъективный метод в социологии (Лавров, Михайловский и др.), к-рый отрицал объективные законы истории и утверждал, что развитие общества зависит от воли отдельных «героев», ведущих за собой «толпу». В конце 19 – нач. 20 вв. В. проник и в психологию. Вундт, в частности, заявлял: «…нам прямо-таки неизвестна никакая иная деятельность, кроме деятельности нашей воли» («Система философии», СПБ, 1902, с. 253). В области психологии к В. примыкали Тённис и Паульсен (введшие в литературу сам термин «В.»), Гёффдинг, Липпс, Фрейд; из русских бурж.

психологов – Н. Лосский («Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма», 1903). Не свободны от В. неокантианцы Виндельбанд, Риккерт и др. В. получил распространение и в прагматизме. Критика волюнтаристич. идей содержалась в работах материалистов: Гоббса, Спинозы, Гольбаха, Ламеттри, Герцена, Чернышевского и др. Исчерпывающую критику В. дает марксизм-ленинизм, доказавший, что «необходимость природы есть первичное, а воля и сознание человека – вторичное. Последние должны, неизбежно и необходимо должны, приспособляться к первой» (Ленин В. И., Соч., 4 изд., т. 14, с. 176). Свобода воли означает не что иное, как способность принимать решение со знанием дела (см. также ст. Воля). Лит.: Энгельс Ф., Анти-Дюринг, М., 1957, с. 106–08; Ленин В. И., Что такое «друзья народа»…, Соч., 4 изд., т. 1, с. 142; его же, Материализм и эмпириокритицизм, там же, т. 14, гл. 3, § 6; Кант И., Критика практического разума, пер. с нем., 2 изд., СПБ, 1908; Фихте И., Избр. соч., т. 1. [M. ], 1916; его же, Назначение человека, пер. с нем., СПБ, 1913; Ницше Ф., Воля к власти, Полн. собр. соч., т. 9, пер. [с нем.], М., 1910; Виндельбанд В., О свободе воли, пер. с нем., М., 1905; Вундт В., Введение в философию, пер. с нем., М., 1902.

М. Баскин. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

Волюнтаризм — Психологос

Наполеон — человек, воля которого меняла мир, воплощение свободной воли.

Волюнтаризм (от лат. voluntas – воля) — направление в философии и психологии. Волюнтаризм утверждает, что в основе всего лежит человеческая воля. Воля сильнее мира — она может его менять, воля сильнее разума — разум только подтверждает то, что диктует еу воля.

Термин был введен немецким социологом Ф. Теннисом в конце XIX веке, хотя волюнтаристские идеи в этике (как и в философии) выдвигались и раньше. Особенно характерен принцип волюнтаризма для этического иррационализма, для Шопенгауэра и Ницше.

«В нас существует нечто более мудрое, нежели голова. Именно, в важные моменты, в главных шагах своей жизни мы руководствуемся не столько ясным пониманием того, что надо делать, сколько внутренним импульсом, который исходит из самой глубины нашего существа.» — писал Артур Шопенгауэр и делал отсюда вывод, что разум подчинен воле.

Волюнтаризм в психологии проявляется как утверждение воли в качестве первичной способности, обусловленной только субъектом и определяющей все другие психические процессы и явления (В. Вундт, У. Джемс, Н. Лосский).

Волюнтаризм в морали — это субъективистский принцип понимания нравственной деятельности, согласно которому человек должен совершать свой моральный выбор независимо от каких-либо социальных законов и общественных норм, свободно определять свою нравственность, руководствуясь лишь собственным произвольным усмотрением.

Попросту: «Как хочу, так и делаю». «Мое слово: хочу даю, хочу — беру обратно…»

Волюнтаризм — крайнее выражение этического релятивизма, в основе которого лежит понимание нравственной свободы человека, самодеятельности и творчества в морали. Поскольку релятивизм в этике утверждает, что общественная мораль крайне условна, гибка и изменчива, то волюнтаристы делают вывод, что их этические взгляды могут быть такими же свободными и меняться по произволу их владельца.

К примеру: «Что выгодно, то и этично…»

Как практический принцип поведения волюнтаризм смыкается с крайним индивидуализмом, нигилизмом и в конечном итоге ведет к аморализму.

Волюнтаризм — Краткий словарь по эстетике

ВОЛЮНТАРИЗМ (от лат. voluntas — воля) — крайне реакционное идеалистическое воззрение, мистифицирующее человеческую волю и приписывающее ей решающую роль в развитии мира. Волюнтаризм в корне враждебен научно-материалистическому миропониманию. «Мир есть воля»,— говорил Шопенгауэр. Махизм, как указал В. И. Ленин, это волюнтаристический идеализм, признающий мир волей. Волюнтаристами были также враги марксизма в России — народники, эсеры, анархисты, которые отрицали объективные исторические закономерности и оправдывали индивидуалистический произвол и авантюризм в политике. Особенное распространение и человеконенавистническую интерпретацию получил волюнтаризм в идеологии апологетов. «Воля к власти» — неотъемлемое свойство «высшей» арийской расы,— вещал Ницше. Современная империалистическая философия (прагматизм, неокантианство, экзистенциализм и т. п.), занимающаяся пропагандой агрессивной империалистической активности и отрицающая, вопреки фактам, объективные закономерности развития общества, сплошь пропитана волюнтаризмом. Широко использованный идеологами немецкого и итальянского фашизма волюнтаризм ныне пропагандируется англо-американскими поджигателями войны, безнадёжно пытающимися с его помощью оправдать грабительскую, авантюристическую внутреннюю и внешнюю политику правящих кругов США и Англии. Реакционная сущность волюнтаризма, поставившего бредни философского идеализма на службу империалистической реакции, до конца вскрыта и разоблачена в трудах лидеров бывшего СССР В. И. Ленина и др..
Волюнтаризм в психологии — одно из реакционных направлений буржуазной психологии, получившее широкое распространение с конца 19 в. Воля и особенно её низшие формы — влечения — признаются волюнтаризмом основой и наиболее полным выражением психических процессов, познание же и чувства рассматриваются лишь как особые продукты и проявления этих влечений. Характерно, что один из наиболее рьяных сторонников волюнтаризма Вундт утверждал, что воля полностью определяется «я», т. е. якобы не имеет никакой объективности. Представитель волюнтаризма в предреволюционной России идеалист-реакционер Лосский подчёркивал, что в действительности будто бы нет состояний сознания, а имеются только целеустремлённые акты, вызываемые «моими», чисто индивидуалистическими устремлениями. Представителями волюнтаризма, помимо Вундта и Лосского, был целый ряд буржуазных психологов: Геффдинг, Фрейд, Мак- Даугол и др. Широкое распространение волюнтаризм получил в современной реакционной англо-американской психологии, пытающейся выдвигать в качестве основных движущих сил поведения людей влечения биологического порядка, с целью оправдания капиталистических общественных отношений и империалистической агрессии, как якобы закономерно и неизбежно вытекающих из самой природы этих влечений. Советская психология, подчёркивая существенную роль сознания в активности личности, решительно отбрасывает волюнтаризм как идеалистически извращённое толкование этой активности, как в корне порочное понимание воли, её подлинной основы и её действительной роли в общественной и личной жизни людей.
Волюнтаризм в праве — идеалистическая реакционная буржуазная теория, рассматривающая волю как первооснову происхождения государства и права. Представителями волюнтаризма в праве были Фихте и др. (см. Иррационализм).

23. Волюнтаризм а. Шопенгауэра, ф. Ницше.

Волюнтаризм – направление идеалистической философии, признающее волю как первооснову всего сущего.

Различают два вида В. – как форму объективного идеализма (А. Шопенгауэр, Э. Гартман), и как форму субъективного идеализма (Штирнер, Ницше). 

Артур Шопенгауэр (1788-1860) Работы: «Мир как воля и представление». волюнтаризм – основной универсальный принцип философии Ш. Этика Ш. безотрадно пессимистична. Жизни неотвратимо присуще страдание. Счастье есть лишь временное освобождение от страдания. Мир – арена испуганных и измученных существ, которые живут за счет истребления других. Из признания доминирующей роли страдания следует сострадание в качестве важнейшего этического принципа. Разрешение трагедии человеческой жизни Ш. видел в умерщвлении плоти и в угасании рациональных исканий человека. Другой путь освобождения от страданий – искусство, художник созерцает саму сущность воли и ее адекватные вечные идеи, что позволяет умиротворить неистовство воли.Подвергая критике агностицизм Канта, считал, что лежащая в основе явлений «вещь в себе» есть первичная ничем не обусловленная «мировая воля». Движущей силой всех живых существ является «воля к жизни», носящая стихийный, инстинктивный характер, являющаяся основным движущим фактором развития и безусловным первоначалом мира. Сознательная воля производная по отношению к слепой, инстинктивной, индивидуальной воле.  Все явления есть разные ступени объективации воли. Воля, будучи темной и таинственной силой, крайне эгоцентрична, что означает для людей беспокойство, конфликты и тд. Ш. не просто уменьшил роль разума, он оспорил само понятие разума как области осознанной деятельности человека, введя в него бессознательно-иррациональные моменты. Интеллект по Ш. сам того не осознавая функционирует не по своему рациональному плану, а по указаниям воли. Воля не есть простой придаток разума, а специфический процесс, в значительной степени определяющий направленность и характер действий человека и результат этих действий. Воля для Ш. – абсолютное начало, корень всего сущего. Мир мыслится им как воля и представление

Ницше Фридрих (1844-1900).   Работы: «Так говорил Заратустра», «По ту сторону добра и зла», «Воля к власти».Вслед за Ш. Н. в основе мира мыслил волю, как основную движущую силу становления. Центральным понятием у Н. является идея жизни, сформировавшаяся в направление «философия жизни». В человеке он подчеркивал телесное, биологическое расслабляя волю человека. Н. гипертрофировал волю, особенно волю к власти. По Н. все критерии морали носят чисто произвольный характер, а все формы человеческого поведения маскируют «волю к власти».начало. Интеллект есть лишь высший слой необходимый для сохранения организменных образований и в первую очередь инстинктов. Интеллект не познает мир, а систематизирует его в той мере, в какой это необходимо для практической потребности. Каждый человек по-своему конструирует мир, исходя из своих индивидуальных особенностей. Н. отвергает идеи демократии, исторического прогресса, идеи равенства и справедливости «как разлагающие цельность человеческой природы». Он развивает концепцию абсолютного господства «высшей касты». Н. критикует мораль, считая, что она играет разлагающую роль, предполагая послушание, терпение, совестливость и расслабляя волю человека. Н. гипертрофировал волю, особенно волю к власти. По Н. все критерии морали носят чисто произвольный характер, а все формы человеческого поведения маскируют «волю к власти».

У слабых она проявляется как воля к свободе, у более сильных – как воля к большей власти или воля к «справедливости», у самых сильных – как любовь к человечеству, чем маскируется стремление к подавлению чужой воли. Кроме того, представление Н. об отсутствии в мире закономерного развития, его хаотичности означает бессмысленность морали. Н. не только характеризовал свою «волю к власти» как определяющий стимул поступков человека, а считал что необходимо в одинаковой мере отнести этот принцип как к дереву и растению, так и животному (все они борются друг с другом из за власти). 

Волюнтаризм А.

Шопенгауэра. Мир как воля и представление.

Подробности

Категория: Философия – ответы.

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

Волюнтаризм – направление философской мысли, преаеувеличивающее значимость волевых начал в деятельности людей, предполагающее возмождностьт строить и перестраивать общественные процессы в соответсвии с наиболее привлекательными проектами, моделями, идеологиями.

Иррационализм — нечто противоположное рационализму. В первой половине 19 века положение меняется. Два течения философской мысли: философия науки, второе течение — иррационализм. Артур Шопенгауэр(1788-1860) последователь Канта. Сторонник волюнтаризма. Шопенгауэр исходит из мысли о том, что идеализм и материализм неправомерны, уязвимы, ошибочны, так как мир объясняется на основе других вещей. Представление — исходная точка распадения на объект и субъект. Представление берется в развитом виде. В историческом плане появляется с появлением первого класса, хотя бы класса насекомых. “Нет объекта без субъекта также как и нет субъекта без объекта”. Развитие форм представлений происходит на уровне живой природы. Вторая составляющая мира — воля, некая иррациональная сила. Воля — порыв к жизни. Представление возникает на ответ движения организмов в поисках пищи. Шопенгауэр различает стадии активизации воли. Волевые начала: 1. притяжение, 2. магнетизм, 3. химизм (неорганические). На живом уровне высшая стадия – 4. мотивированная воля (у человека). Мотивы могут вступать в борьбу. Существует исходный резервуар волевого начала – абсолютная воля. Исходная мировая воля носит агрессивный, злой характер. Абсолютна слепая воля проявляется на уровне неорганической природы. Прорывается в органический мир в поисках пищи. Так как этот процесс объективный, то в таком же направлении развивается и мир. Все к худшему. Ресурсы ограничены. Со всем этим нельзя ничего поделать, так устроен мир. Философия глобального пессимизма. Говорил о буддизме (минимум деяний, чтобы не углублять страдания) как о основах своей философии. Крайне негативно относился к христианству. Осознав такое устройство мира человек может сознательно укротить свою волю. Самоубийство — уход из жизни, из-за того что жизнь не удовлетворяет его потребности. Общий потенциал злой воли в результате самоубийства не меняется. Нужно пытаться укрощать свои потребности. Этика: нужно укрощать волю, не увеличивать количество зла. Критика общества массового потребления. Одним из первых считает такой путь развития общества тупиковым. Провозглашает приоритет художника как гения по природе. Классификация родов и видов искусств (для Гегеля литература является высшим видом искусства, более всего духовного). Для Шопенгауэра наоборот, ближе к проявлению сил природы изначальный порыв воли — музыка. Слова затуманивают. Динамика человеческой воли, кристаллизирующаяся в музыке, отражает динамику культуры.

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

Волюнтаризм — что это такое, определение в философии

Некоторые понятия, которые рассматриваются в философии, могут иметь сразу по нескольку определений, в которой порой довольно трудно разобраться. Философия — наука, изучающая природу, общество, мышление. Столь обширная научная область, в которой трудилось очень много самых разных философов, которые формировали новые движения, учения, идеи. Многие философские термины нашли своё отражение в культуре, но далеко не каждый знает о том, что они означают.

В знаменитом фильме «Кавказская пленница» один из героев фильма, роль которого исполнил Юрий Никулин, в одной сцене произносит слово «волюнтаризм», чем вызывает шок у присутствующих в помещении. Над этой сценой смеялись все зрители, но в то же время не каждый находящийся у экрана полностью осознавал, что именно означает это слово.

В данной статье будет рассказано о том, что означает этот термин, будут раскрыты его основные определения, а также будет указано в каких областях может использоваться данное понятие.

Что такое волюнтаризм — определение

Следует сразу указать, что данная идеология имеет сразу несколько определений, каждое из которых относится к отдельной научной области. Именно поэтому определения понятия отличаются друг от друга.

Слово «волюнтаризм» в переводе с немецкого языка имеет следующее значение: «произвольные решения». О том, как было введено это понятие и кем, будет рассказано дальше в статье. Происхождение слова связано с латинскими словами «voluntas» и «vella» — «воля» и «желать, хотеть».

Далее будут рассмотрены разные определения волюнтаризма, которые используются в разных областях:

• Если рассматриваться идеалистическое направление в философии, именуемое волюнтаризмом, то его значение связано с признанием воли в качестве первоосновы всего сущего;
• Волюнтаристская идеология используется также и в психологии и означает первичность воли во всех происходящих психических процессах и явлениях;
• Теория и практика социально-политической деятельности использует этот термин для обозначения стремления индивида реализовать имеющиеся у него цели без учёта обусловленности всех последствий и общественных процессов определённым причинами;
• В экономике волюнтаризм обозначает пренебрежение всех существующих законов развития общества и природы для реализации своих определённых целей, подразумевающих постройку станция для вызова ненатуральных природных аномалий, изменение русел рек и так далее.

Далее будет рассмотрено определение волюнтаризма, относящееся к философии.

Определение волюнтаризма в философии

Отдельно следует рассмотреть определение волюнтаризма, используемое в философии. В данной области термин служит обозначением определённого направления в философии, которое приписывает основную роль в развитии природы и общества именно воле. Тут следует отметить, что воля может быть как человеческой, так и божественной. Принадлежность воли зависит от рассматриваемого автора.

Волюнтаристское направление в философии означает выдвижение на первый план духовного бытия воли. Это означает противопоставление волюнтаризма рационализму — идеалистической философской совокупности систем, провозглашающей основой именно разум, или интеллект.

Также может рассматриваться и аллегорический смысл волюнтаризма, выражающийся в определении этого термина, как борьбы личности против имеющихся обстоятельств.

История возникновения волюнтаризма

Можно отметить и историческое развитие волюнтаристских идей, который появился довольно рано, хоть и не являлся сформированным философским направлением, да и сам термин появился гораздо позже. Но предпосылки зарождения данного движения весьма важны.

Важными этапами в становлении волюнтаризма в философии стали следующие этапы:

• Аврелий Августин ещё в четвёртом-пятом веках изложил волюнтаристские идеи, провозгласив значимость божественной воли во всём происходящем. В его трудах были изложены соображения, подобные фаталистским. В его случае явлением, определяющим поступки была не судьба, а божественное предопределение, то есть божественная воля;
• К девятнадцатому веку волюнтаристские идеи уже смогли обрести свою собственную форму. Термин появился, благодаря немецкому социологу Фердинанду Теннису. Но ещё до 1883 идеи волюнтаризма были изложены в работах известного философа Артура Шопенгауэра;
• Артур Шопенгауэр был своеобразным новатором среди европейских философов. Этот гигант мысли впервые изложил идеи, согласно которым воля доминировала над разумом. Воля в этой ситуации называлась «вещью в себе», то есть некой силой изнутри, определявшей поступки;
• Фридрих Ницше нашёл в трудах Шопенгауэра нечто, что оказалось ему близко. Речь идёт о волюнтаристских идеях, которые Ницше развил в довольно абстрактную идею, заключавшуюся в биологическом волюнтаризме. Центральной идеей философии Ницше была проблема о трансформации «воли к жизни» в «волю к власти», а также были созданы положения о «сверхчеловеке».

Добровольчество — по ветвям / доктрине

Введение | Метафизический волюнтаризм | Эпистемологический волюнтаризм

Волюнтаризм — это метафизическая и эпистемологическая точка зрения, согласно которой будет выше интеллекта и эмоций , и эта воля является основным фактором как во вселенной , так и в поведении человека . Термин был введен немецким социологом Фердинандом Тниес (1855-1936), и его этимология происходит от латинского «voluntas» (что означает воля или желание).

Обычно противопоставляется интеллектуализму как в его метафизической, так и в эпистемологической формах. Он отличается от концепции волюнтаризма (доктрина Философии жизни , согласно которой объединение между людьми должно происходить только по взаимному согласию , и что все агрессивное и принудительное , включая правительство, является злом и от него следует отказаться).

В метафизике волюнтаризм — это теория, согласно которой Бог или окончательная природа реальности следует понимать как некую форму воли .

В своей самой ранней формулировке средневекового шотландского философа Джона Дунса Скота волюнтаризм — это философский акцент на божественной воле и человеческой свободе во всех философских вопросах. Согласно Скоту, именно воля определяет , какие объекты являются хорошими , а сама воля неопределенная (не определяется ничем другим). Средневековый волюнтаризм также защищал еврейский философ Ависеброн (1021 — 1058) и Вильгельм Оккам.

Волюнтаризм XIX века берет свое начало от Иммануила Канта, в частности его доктрины о «примате практического над чистого разума ». Он утверждает, что интеллектуально люди неспособны познать конечную реальность, но это не обязательно (и, как утверждает Кант, не должно) вмешиваться в обязанность , действующего , как если бы духовный характер этой реальности был определенным .

Следуя Канту, развились две отдельные линии волюнтаризма:

• Рациональный волюнтаризм был создан Готлибом Фихте, который утверждал, что мир и вся его деятельность должна пониматься только как материал для деятельности практического разума , который является средством, с помощью которого воля достигает полной свободы и полной моральной реализации .
• Иррациональный волюнтаризм был разработан Артуром Шопенгауэром, который считал, что воля — это иррациональное, бессознательное побуждение , по отношению к которому интеллект представляет вторичный феномен . Он утверждал, что вся деятельность — это слепых в том, что касается отдельного агента, хотя сила и существование воли постоянно утверждаются .

В эпистемологии волюнтаризм — это точка зрения, согласно которой убеждение является вопросом воли , а не просто регистрации когнитивной установки или степени психологической уверенности в отношении заявленного суждения. Таким образом, можно одновременно чувствовать очень уверенность в отношении конкретного предложения, и все же присвоить ему очень низкую субъективную вероятность .

Добровольчество

Андерсон Дуглас Р., (2005), «Кто такой прагматик? Ройс и Пирс на рубеже веков », Труды Общества Чарльза С. Пирса, 41 (3), 467-81.

Auxier Randall, (2013), Время, воля и цель: живые идеи из философии Джозии Ройса , Открытый суд.

Боден Х. Хит, (1904), «Что такое прагматизм?», Журнал философии, психологии и научных методов , 1 (16), 421-7.

Бикслер Джулиус Сили, (1936), «Джозайя Ройс: двадцать лет спустя», The Harvard Theological Review, 29 (3), 197-224.

Калкинс Мэри Уитон, (1901), Введение в психологию , Нью-Йорк, компания Macmillan.

Кантрелл Майкл А., (2013), «Трансцендентальный богословский волюнтаризм Уильяма Джеймса: чтение« Морального философа и нравственной жизни »», William James Studies, 10, 1-11.

Карлсон Чарльз Р., (2016), «Пессимизм Артура Шопенгауэра и лояльность Джозии Ройса: постоянный залог или шрам?», Труды Общества Чарльза С. Пирса , 52 (2), 148-65.

Кленденнинг Джон, (1999), Жизнь и мысли Джозайи Ройса, , Нэшвилл, издательство Vanderbilt University Press.

Колапьетро Винсент М., (1985), «Внутренность и автономия: забытый аспект подхода Пирса к разуму», Труды Чарльза С.Общество Пирса , 21 (4), 485-512.

Колапьетро Винсент М., (1992), «Цель, сила и действие», The Monist , 75 (4), 423-44.

Дьюи Джон, (1904), «Обзор Фердинанда Каннинга Скотта Шиллера, Гуманизм », Психологический бюллетень , 1, 335-50.

Дьюи Джон, (1910), Влияние Дарвина на философию и другие очерки современной мысли , Нью-Йорк, Генри Холт и компания.

Дьюи Джон, (1916), «Волюнтаризм в русской философии», The Philosophical Review , 25 (3), 245-54.

Данхэм Джереми, (2015), «Идеализм, прагматизм и воля верить: Чарльз Ренувье и Уильям Джеймс», Британский журнал истории философии , 23 (4), 756-78. DOI: 10.1080 / 09608788.2014.1002074.

Фламм Мэтью Калеб, (2000), «Американские и немецкие тенденции в мысли Джозайи Ройса», Подслушано в Севилье: Бюллетень Общества Сантаяны , 18, 24-30.

Фридман Робин, (2016), «Commemorating Royce — Revisiting the Royce Festschrift», Сделки Чарльза С.Общество Пирса , 52 (2), 201-219.

Гуд Джеймс А., (2006), «Постоянное гегелевское месторождение Джона Дьюи и необходимость войны», Journal of the History of Philosophy , 44 (2), 293-313.

Хорнле Р. Ф. Альфред, (1905), «Прагматизм против абсолютизма (I.)», Mind , New Series, 14 (55), 297-334.

Хорнле Р. Ф. Альфред, (1905b), «Прагматизм против абсолютизма (II.)», Mind , New Series, 15 (56), 441-78.

Джеймс Уильям, (1879), «Чувство рациональности», Mind , 4 (15), 317-46.

Джеймс Уильям, (1890), Принципы психологии , 2 тома, Нью-Йорк, Генри Холт.

Джарвис Эдвард А., (1975), Концепция Бога в позднем Ройсе , Гаага, Мартинус Нийхофф.

Лейтон Дж. А. (1904), «Прагматизм», Журнал философии, психологии и научных методов , 1 (6), 148-56.

Линдси Джеймс, (1918), «Рационализм и волюнтаризм», Монист, , 28 (3), 433-55.

Маховальд Мэри Б., (1972), Идеалистический прагматизм: развитие прагматического элемента в философии Джозайи Ройса , Гаага, Мартинус Нийхофф.

Мур А. У., (1904), «Гуманизм», Монист , 14 (5), 747-52.

Оппенгейм Франк М. (1997), «Отношения Пирс-Ройс, часть I», Журнал спекулятивной философии , Новая серия, 11 (4), 256-79.

Оппенгейм Франк М., (2001), «Дьюи на Ройсе: недавно обнаруженный РС и ответ», Транзакции Чарльза С.Общество Пирса , 37 (2), 207-21.

Оппенгейм Франк М., (2005), Почитание жизненных отношений: переосмысление прагматизма через взаимодействия Джозии Ройса с Пирсом, Джеймсом и Дьюи , Нотр-Дам, Индиана, University of Notre Dame Press.

Паркер Келли, (2008), «Джозия Ройс: идеализм, трансцендентализм, прагматизм», в Шерил Мисак (ред. ), Оксфордский справочник по американской философии , Оксфорд, Oxford University Press, 110-24.

Пирс Чарльз С., (1931-1958), Собрание статей Чарльза Сандерса Пирса , Чарльза Хартшорна, Пола Вайса и Артура Беркса, редакторы, Кембридж, Массачусетс, издательство Гарвардского университета. (Цитируется как параграф тома CP.)

Перович Энтони, (2016), «Этика и индивидуализация себя: Ройс« Даш Фихте »», Труды Общества Чарльза С. Пирса , 52 (2), 166-78.

Филп Джозеф Ховард, (1916), «Принцип индивидуации в философии Джозайи Ройса», Йельский университет, Диссертация.

Пратт Скотт Л., (2010), «Политика дизъюнкции», Транзакции Общества Чарльза С. Пирса, , 46 (2), 202-20.

Privitello Lucio A., (2016), «Джозия Ройс на кушетке Ницше», Труды Общества Чарльза С. Пирса , 52 (2), 179-200.

Рэндалл-младший, Джон Герман, (1966), «Джозайя Ройс и американский идеализм», The Journal of Philosophy , 63 (3), 57-83.

Райли И. Вудбридж, (1909), «Трансцендентализм и прагматизм: сравнительное исследование», Журнал философии, психологии и научных методов , 6 (10), 263-66.

Ройс Джозайя, (1881), «Связь Канта с современным философским прогрессом», The Journal of Speculative Philosophy , 15 (4), 360-81.

Ройс Джозайя, (1885), Религиозный аспект философии: критика основ поведения и веры , Бостон, Houghton Mifflin.

Ройс Джозиа, (1892), Дух современной философии: эссе в форме лекций , Бостон, Houghton Mifflin.

Ройс Джосайя, (1894), «Внешний мир и социальное сознание», The Philosophical Review , 3 (5), 513-45.

Ройс Джосайя, (1900), Мир и человек: первая серия «Четыре исторических концепции бытия» , Нью-Йорк, компания Macmillan.

Ройс Джозайя, (1901), Мир и личность: Вторая серия «Природа, человек и моральный порядок» , Нью-Йорк, компания «Макмиллан».

Ройс Джосайя, (1903), Очерки психологии: элементарный трактат с некоторыми практическими применениями , Нью-Йорк, компания Macmillan.

Ройс Джосайя, (1904), «Вечное и практическое», The Philosophical Review , 13 (2), 113-42.

Ройс Джозайя, (1908), Философия верности , Нью-Йорк, компания Macmillan.

Ройс Джозайя, (1911), Уильям Джеймс и другие очерки философии жизни , Нью-Йорк, компания Macmillan.

Ройс Джозайя, (1913), Проблема христианства , 2 тома, Нью-Йорк, компания Macmillan.

Ройс Джозиа, (1920), Беглецы , Кембридж, издательство Гарвардского университета.

Сантаяна Джордж, (1915), Эгоизм в немецкой философии , Лондон, Торонто, J.М. Дент.

Сантаяна Джордж, (1955), Характер и мнение в Соединенных Штатах, Нью-Йорк, Джордж Бразиллер.

Шиллер Фердинанд Каннинг Скотт, (1912), Гуманизм , 2-е издание, Лондон, Macmillan and Co., Limited.

Скотт Стэнли Дж., (1991), Границы сознания: междисциплинарные исследования в американской философии и поэзии , Нью-Йорк, издательство Fordham University Press.

Шок Джон Р., (2000), Эмпирическая теория знания и реальности Дьюи, , Нэшвилл, издательство Vanderbilt University Press.

Спиллер Густав, (1904), «Волюнтаризм и интеллектуализм: примирение», The Philosophical Review , 13 (4), 420-8.

Стеббинг Л. Сьюзан, (1914), Прагматизм и французский волюнтаризм: с особой ссылкой на понятие истины в развитии французской философии от штата Мэн-де-Биран до профессора Бергсона , Кембридж, издательство Кембриджского университета.

Strehle Stephen, (2011), «Нацисты и немецкая метафизическая традиция волюнтаризма», The Review of Metaphysics , 61 (1), 113-37.

Томпсон Сэмюэл М. (1956), «Идеализм и волюнтаризм в Ройсе», Обзор метафизики , 9 (3), 433-40.

Таунсенд Х. Г., (1928), «Прагматизм Пирса и Гегеля», The Philosophical Review , 37 (4), 297-303.

Тафтс Джеймс Хайден, (1901), «Волюнтаризм», в Джеймс Марк Болдуин (редактор), Словарь философии и психологии Болдуина , Нью-Йорк, The Macmillan Company.

Вайхингер Ханс, (2014 [1924]), Философия «как будто»: система теоретических, практических и религиозных фикций человечества , пер.К. К. Огден, Лондон, Рутледж.

Фон Хартманн Эдуард, (1884), Философия бессознательного: умозрительные результаты согласно индуктивному методу физических наук , 3 тт., Пер. Уильям Чаттертон Коупленд, Нью-Йорк, Macmillan and Co.

Уорд Джеймс, (1899), Натурализм и агностицизм: Лекции Гиффорда, прочитанные в Абердинском университете в 1896-1898 гг. , vol. 2, Нью-Йорк, компания Macmillan.

Райт Генри У., (1915), «Принципы волюнтаризма», The Philosophical Review, , 24 (3), 297-313.

Wundt Wilhelm, (1880-83), Logik: Eine Untersuchung der Prinzipien der Erkenntnis und der Methoden wissenenschaftlicher Forschung , 2 тома, Штутгарт, Энке. Ссылка и перевод Кима Алана, (2016), «Вильгельм Максимилиан Вундт», Стэнфордская энциклопедия Философия , Эдвард Н. Залта, изд. https://plato.stanford.edu/entries/wilhelm-wundt/. Дата обращения 21.05.2018.

Добровольчество, критическая ошибка нашего времени — католический стандарт

Отчасти причина того беспорядка, в котором мы находимся, — это философия, называемая волюнтаризмом.Некоторые ошибочно принимают это слово за добровольчество , что означает использование добровольцев или готовность быть волонтером, предлагая свои услуги в каком-либо качестве без компенсации. Волюнтаризм — это совсем другое, от тьмы.

Волюнтаризм — это точка зрения, согласно которой воля преобладает над интеллектом и что истина — это что-то утверждаемое или желаемое, а не обнаруженное интеллектом и предложенное воле к повиновению. Волюнтаризм считает, что что-то истинно, потому что так говорят.

Среди наиболее ярких примеров этого сегодня — трансгендеризм. Хотя пол человека легко определить, чаще всего визуально, некоторые могут отклонить эти доказательства и просто заявить, что это что-то другое. Если мужчина заявляет, что он на самом деле женщина (или одно из пятидесяти других обозначений), это считается правдой просто потому, что он это утверждает — и ожидается, что все не будут обращать внимания на очевидные доказательства обратного. Таким образом, что-то истинно простым утверждением воли; что-то истинно, потому что кто-то этого хочет или потому, что он так утверждает.

Другой менее радикальный, но более распространенный пример волюнтаризма показан в пренебрежительном комментарии «Ну, может быть, это верно для вас, но не для меня». Это субъективизм в том, что определение истины переходит от объекта к субъекту. Эта философия утверждает, что объективной истины не существует; вещи не истинны сами по себе, а скорее потому, что кто-то (субъект) так утверждает. Таким образом, субъективизм и волюнтаризм сильно связаны.

Волюнтаризм возник не на пустом месте.Подобно многим ересям и заблуждениям, это происходит из-за избирательного акцента на одной истине в ущерб другим. Цикл ошибочных действий, за которыми следует чрезмерная реакция, привел к сегодняшней ситуации, в которой некоторые люди живут изолированно в своем сознании, изолированные от сотворенного мира, который проявляет истину Божью. Заметки епископа Роберта Бэррона,

г.

Корни этой перспективы старые и запутанные, уходящие, по крайней мере, в средние века. В этот период появились некоторые философы, в первую очередь Джон Данс Скот и Уильям Оккам, которые выступали за максималистское понимание силы Бога.Они утверждали, что свободная воля Бога определяет природу реальности во всех ее измерениях … [Даже] этических принципа действительны, потому что так говорит Бог (Arguing Religion, стр. 38-39).

До этого богословы, вплоть до св. Фомы Аквинского, считали, что Бог повелевает чему-то , потому что это хорошо. Это хорошо не только потому, что это велит Бог. С этой точки зрения, есть вещи, которые Бог, даже будучи всемогущим, не может сделать: Он не может творить зло, не может лгать, не может грешить.Это потому, что зло любого рода — это лишения, отсутствие чего-то, что должно присутствовать. Бог не может грешить, потому что, поступая так, Он отвергнет самое себя; Он больше не будет совершенен и, следовательно, не всемогущ. Было бы своего рода лингвистической ошибкой утверждать, что, поскольку Бог всемогущ, Он может делать абсолютно все. Всесвятый не может желать или делать то, что нечестиво, и все же оставаться Всем Святым. Тот, кто есть Истина, не может лгать и все же оставаться Истиной. Совершенный не может хотеть или делать то, что несовершенно, и все же оставаться Совершенным.Таким образом, совершенная сила Бога (Его всемогущество) существует в том, что Он является совершенным Богом без каких-либо лишений.

Скот, Оккам и другие, стремясь подчеркнуть силу Бога, настолько преувеличили ее, что исказили саму Его природу. Они утверждали, что Бог может желать всего, что Он хочет, и простое желание этого делает это лучше, чем то, что это по своей сути хорошо. С этой точки зрения правильные действия правильны просто потому, что Бог одобряет их, а неправильные действия неправильны только потому, что Бог их не одобряет.Это теологический волюнтаризм. В нем разум Бога в значительной степени затмевается Его волей. По сути, Его воля произвольна, потому что Его разум и причины, по которым он что-то приказывает, не имеют значения; все, что имеет значение, это то, что Он этого пожелает. Это привлекательная идея, если вы хотите подчеркнуть силу Бога, но я бы сказал, что это затмевает Божью доброту и разумность. Что-то не хорошо, потому что это велит Бог; Он командует этим, потому что — это хорошо. Он командует разумно; Он повелевает тем, что действительно хорошо и что лучше для нас.

Теологический волюнтаризм долгое время господствовал среди мусульман, но в 16 веке он начал распространяться среди христиан, в основном протестантов. Он понравился тем, кто придерживался предпосылки sola scriptura ; их меньше интересовали аргументы, основанные на творении или естественном законе — достаточно того, что Бог что-то сказал и что это было в Библии. Кому нужно было продемонстрировать разумность и доброту того, что заповедал Бог? По крайней мере, так было мышление теологического волюнтаризма.

Как теологический волюнтаризм превратился в человеческий волюнтаризм, который мы знаем сегодня? Епископ Роберт Бэррон подробно описывает процесс:

Как это часто бывает в истории идей, сильная позиция имеет тенденцию пробуждать столь же сильную оппозицию, и это произошло, когда современные философы занимались своей работой. Бог, которого считали деспотичным и деспотичным в своей свободе, был … [на разных стадиях] истолкован … как враг человеческого процветания. Фейербах провозгласил свой атеизм криком: «Нет Богу — значит человеку да».«… Ницше превозносил Ubermensch (сверхчеловека), героя, в котором воля к власти настолько сильна, что разрушает любые моральные и интеллектуальные системы, которые могли бы его сдерживать. … Сартр утверждал, что существование предшествует сущности. Сначала приходит человеческая свобода, а затем, на своих собственных условиях, устанавливает значение ценности и цели (Arguing Religion, стр. 40-42).

Таким образом, поэтапно человеческий волюнтаризм пришел на смену богословскому волюнтаризму. Атеисты отвергли Бога, но не Бога древнего христианства.Они отвергли своенравного Бога, которого считали деспотичным, деспотичным и своенравным. Это был Бог силы, лишенный любви; это был не тот Бог, который желал в соответствии с тем, что было хорошо и что было лучше для нас, а тот, кто делал то, что Ему было угодно — это был этот Бог, который был введен к двери.

Человек торжественно занял место Бога, заявив: «Я буду делать то, что хочу, и Я, , решу, правильно это или неправильно». В этом человеческом волюнтаризме смелое утверждение часто отвергает даже самые очевидные реальности.В контрольном заключении Верховного суда Соединенных Штатов говорилось: В основе свободы лежит право определять собственную концепцию существования, смысла, вселенной и тайны человеческой жизни (Planned Parenthood v. Кейси, 1992). Теперь мужчина может «быть» женщиной просто потому, что он так говорит. Католический лидер или политик, бросающий вызов католическому учению, может сказать, что он «практикующий католик», и это так просто потому, что он так утверждает. Люди говорят о «боге внутри» или о «боге своего собственного понимания», заявляя о абсолютном праве создавать своего собственного бога (который просто так совпал с тем, что они думают) и поклоняться этому богу.Мы называли это идолопоклонством. Это человеческий волюнтаризм. Забудьте реальность, забудьте причину, забудьте доказательства, забудьте откровение. Вещи таковы, как о них говорят. Воля побеждает все. Истина должна уступить место силе, силе воли.

Проблема, конечно, в том, что разные люди хотят разного. Добро пожаловать в борьбу за власть, вызванную человеческим добровольчеством, тиранией релятивизма и субъективизма. Похоже, что будет только хуже, поскольку многие удвоят свою волю в отстаивании своей воли ко всему и каждому.Каждый человек становится Ubermensch , утверждая и навязывая свое значение , отказываясь открывать реальность творения Бога и смиренно извлекать уроки из него.

Мы, стремящиеся оставаться в здравом уме в такие времена, можем только бежать к истинному Богу, нашему Отцу, который любит нас. Он Господь, Который повелевает тому, что хорошо и что лучше для нас. Он не просто навязывает Свою волю. Он разумный лорд. Он — Любовь, и Он — Истина. Хотя Он всемогущ, Он не может лгать и не будет ненавидеть.Он желает нам только добра. Прилепляйтесь к Нему, как никогда раньше, и знайте, что все, что Он приказывает, хорошо и лучше для нас.

Добровольчество и основы этики *

Страница из

НАПЕЧАТАНО ИЗ ОНЛАЙН-СТИПЕНДИИ ОКСФОРДА (oxford.universitypressscholarship.com). (c) Авторские права Oxford University Press, 2021. Все права защищены. Отдельный пользователь может распечатать одну главу монографии в формате PDF в OSO для личного использования. дата: 22 июля 2021 г.

Глава:

(п.202) 11 Добровольчество и основы этики *

Источник:

Очерки истории моральной философии

Автор (ы):

Дж. Б. Шнеуинд

Издатель:

Oxford University Press

3 DO: 10.1093 acprof: oso / 9780199563012.003.0011

Теория божественного приказа, или волюнтаризм, в этике занимала важное место в дебатах раннего Нового времени в моральной философии. Выдвинутый возмутительным Гоббсом и широко известными работами Пуфендорфа по естественному праву, он вызвал ожесточенную оппозицию, а также широкую поддержку.Поскольку у Бога нет начальника, с точки зрения волюнтариста, у него не может быть никаких обязательств. Критики возражали, что это делает Бога тираном, которого невозможно любить. Чтобы победить волюнтаристскую моральную философию, критикам пришлось показать, что мораль может рассматриваться как основанная на самоочевидных и необходимых принципах, которые ни одно разумное существо, включая Бога, не могло отвергнуть. Принципы должны быть способны разрешить любой моральный вопрос — иначе безудержная воля Бога найдет выход. И каждый — включая Бога — должен быть мотивирован свободно соблюдать директивы морали.И рационалисты, и эмпирики в равной степени придумали теории, отвечающие этим требованиям: консеквенциалистские и интуиционистские теории возникли в результате споров о них. Кант соединил радикально свободную волю с рационально необходимыми моральными принципами, чтобы обеспечить основу для этики, которая взяла элементы как от волюнтаристов, так и от их оппонентов.

Ключевые слова: эмпирик, Бог, Гоббс, интуиционист, Кант, Пуфендорф, волюнтаризм

Oxford Scholarship Online требует подписки или покупки для доступа к полному тексту книг в рамках службы.Однако публичные пользователи могут свободно искать на сайте и просматривать аннотации и ключевые слова для каждой книги и главы.

Пожалуйста, подпишитесь или войдите для доступа к полному тексту.

Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этой книге, обратитесь к своему библиотекарю.

Для устранения неполадок, пожалуйста, проверьте наш FAQs , и если вы не можете найти там ответ, пожалуйста свяжитесь с нами .

Фантазия о волюнтаризме: журнал о демократии

Идеология — это не только понимание прошлого, но и формирование будущего. А консерваторы рассказывают себе историю, по правде говоря, сказку о прошлом, о том, каким мир был и может снова стать при республиканской политике. Эта история о том, как люди смогли застраховаться от рисков, присущих современной жизни. Еще до Великого общества, до Нового курса и даже до прогрессивной эры все было лучше.До того, как государство взяло на себя роль социального страхования, отдельные лица и частные благотворительные организации делали все необходимое, чтобы застраховать людей от жизненных невзгод; если бы у них был шанс, они могли бы сделать это снова.

Это видение всегда было неотъемлемой частью консервативного господства. Он существовал в 1980-х годах, когда президент Рейган объявил: «Размер федерального бюджета не является подходящим барометром общественного сознания или благотворительности», и призвал к добровольности, чтобы заполнить зияющие бреши в системе социальной защиты.Это было ясно выражено в 1990-х годах, в частности, в книге Марвина Оласки Трагедия американского сострадания , трактате, одобренном Ньютом Гингричем и Уильямом Беннеттом, который утверждал, что чисто частная система благотворительных и добровольных организаций девятнадцатого века действительно действовала. лучшая работа, обеспечивающая общее благо, чем государство всеобщего благосостояния двадцатого века. Эта идея также лежит в основе бюджета Пола Райана, который направлен на передачу и сокращение федерального правительства быстрыми темпами, чтобы сеть безопасности не превратилась «в гамак, убаюкивающий трудоспособных людей в жизни зависимости и самоуспокоенности, истощающий их. их воли и их побуждений максимально использовать свою жизнь.«Именно на это ссылается сенатор от штата Юта Майк Ли, когда говорит, что« альтернативой большому правительству является не маленькое правительство », а« добровольное гражданское общество ». Поскольку консерваторы сталкиваются с возможностью постоянного демократического большинства, подпитываемого изменением демографии, они понимают, что время уходит на их заветный проект по демонтажу федерального государства всеобщего благосостояния.

Но это консервативное видение социального страхования неверно. Это неверно с исторической точки зрения; он игнорирует сложное взаимодействие между государственным и частным социальным страхованием, которое всегда существовало в Соединенных Штатах.Он полностью упускает из виду, почему рухнула старая система и почему на ее место была поставлена ​​новая. Он не может понять, как Великая рецессия показала государство всеобщего благосостояния в его самом необходимом виде и что добровольная система потерпела бы неудачу при тех же обстоятельствах. Самое главное, это указывает нам неверное направление. За последние 30 лет были предприняты попытки отодвинуть политическую повестку дня от возможностей государства и перейти к частным механизмам снижения рисков, с которыми мы сталкиваемся в мире.Эти усилия исчерпаны, и будущие усилия потребуют большей, а не меньшей роли общественности.

Помимо необходимости выкачать воображаемый ландшафт современных правых, либералам также необходимо реформировать свой проект. Либералам нужно вернуть общественность. Либералам необходимо уметь сформулировать, что государство всеобщего благосостояния преуспело в точности так, как система частного страхования потерпела неудачу во время Великой депрессии. Каким бы неоднородным и неоднородным оно ни было, сегодняшнее государство всеобщего благосостояния поддерживало экономику во время Великой рецессии и по-прежнему способно обеспечить широкую безопасность для американского народа.

Это также требует, чтобы либералы отстаивали свое собственное определение благотворительности, основанное на равенстве, которое может процветать, когда общество управляет рисками, с которыми мы сталкиваемся, а не на неравенстве, порожденном частной формой зависимости. Как сказал президент Трумэн в своем обращении по радио в 1946 году, чтобы начать ежегодную кампанию по сбору средств Community Chest, предшественника сегодняшнего United Way:

Мне нравится слоган кампании этого года: «Все дают, все получают выгоду». Это знаменует собой существенное изменение в нашем понимании слова «благотворительность».«Сегодня наши пожертвования в общинный фонд — это не милостыня, которую немногие богатые раздают бедным. Это правительство посредством своей программы общественного благосостояния давно приняло на себя ответственность за то, чтобы ни один гражданин не столкнулся с голодом, безработицей или безнадежной старостью. Слово «милосердие» вновь обрело свое старое истинное значение — доброжелательность к ближнему; братства, взаимопомощи, любви.

Государство делает много вещей, но в этом эссе особое внимание будет уделено его роли в обеспечении социального страхования от рисков, с которыми мы сталкиваемся.В частности, мы рассмотрим то, что прогрессивный экономист и актуарий И.М.Рубинов описал в 1934 году как «Четыре всадника Апокалипсиса»: «несчастный случай, болезнь, старость, потеря работы. Это четыре всадника, грубо оседлавшие жизни и состояния миллионов наемных рабочих в каждом современном промышленном сообществе ». Это то же самое зло, которое Трумэн выделил в своей речи. И это те недуги, с которыми Социальное обеспечение, Медикэр, Медикейд, продовольственная помощь и другие наши государственные системы социального страхования решили бороться в рамках Нового курса и Великого общества.

За последние 30 лет роль государства в социальном страховании уступила место идее о том, что частные учреждения будут расширяться для покрытия этих рисков. Однако наша нынешняя система частного страхования на рабочем месте быстро разваливается. В результате нам придется сделать выбор между расширением роли государства или фантазией о добровольной защите. Мы должны понять, почему эта добровольная система вообще не сработала, чтобы доказать роль государства в борьбе с Четырьмя всадниками.

Социальное страхование до Великой депрессии

Одна из проблем консервативного взгляда на благотворительность заключается в том, что оно предполагает, что правительство не принимало участия в управлении рисками и социальном страховании с самого начала. Он воображает, что есть некий золотой период, к которому можно вернуться, свободный от какого-либо государственного вмешательства. Как сказал сенатор Ли: «С самого основания мы не только вели войну с бедностью — мы побеждали». Как мы это сделали? По словам Ли, это было с нашим «добровольным гражданским обществом».«Мы начали проигрывать только тогда, когда вмешалось правительство.

Этого никогда не было, и за последние несколько десятилетий было проведено значительное количество исследований, чтобы развенчать миф о безгражданстве девятнадцатого века и заново открыть для себя утраченную роль государства в мире до Нового курса.

След правительства всегда рос вместе с остальным обществом. Государственная почта помогла объединить национальное гражданское общество, которое Алексис де Токвиль нашел и прославил во время своих путешествий по Соединенным Штатам.От тарифных барьеров до континентальной системы железных дорог и образованной рабочей силы, выходящей из школ, предоставляющих землю, — растущая промышленная мощь Соединенных Штатов всегда сочеталась с ростом правительства. На протяжении девятнадцатого века правительство играло важную роль в оказании помощи при стихийных бедствиях после пожаров, наводнений, штормов, засух, голода и т. Д.

Управление бизнес-рисками с помощью закона имело решающее значение в построении капиталистической экономики девятнадцатого века.Корпорация с ограниченной ответственностью, например, позволила значительно расширить пассивные инвестиции, которые обеспечили необходимый оборотный капитал для бизнеса. Чарльз Уильям Элиот, президент Гарвардского университета, назвал это «самым эффективным юридическим изобретением для деловых целей, сделанным в девятнадцатом веке». Законы о банкротстве были приняты вслед за экономическим кризисом девятнадцатого века, чтобы распределить убытки и помочь экономике двигаться вперед.

Что касается конкретно социального страхования, историк Майкл Кац документально подтвердил, что на протяжении всей истории нашей страны всегда существовало смешанное государство всеобщего благосостояния, состоящее из частных и государственных организаций.Помощь на открытом воздухе, или денежная помощь вне учреждений, была ранней юридической обязанностью американских городов, округов и приходов с колониальных времен до начала девятнадцатого века. В этот период эти вопросы обычно решались через вопросы «урегулирования». Община несла ответственность за оказание помощи нуждающимся местным членам, определяемым как те, кто поселился там. В индустриальном обществе это становилось все труднее, поскольку люди перемещались туда и сюда в поисках работы и были вынуждены покинуть общины, когда не могли ее найти.

Следующей крупной инициативой было строительство домов для престарелых правительствами штатов, особенно в начале девятнадцатого века. Основная идея заключалась в том, что, заставляя людей, нуждающихся в помощи, жить в ночлежках, где бытовые условия были довольно суровыми, было бы меньше претендентов. В конечном итоге этого не произошло, поскольку трудоспособные люди все еще искали эти богадельни, особенно когда работа была вялой, а безработица высокой. Хуже того, эти учреждения стали по умолчанию опорой для сирот, психически больных и пожилых людей, не имеющих дохода или семьи, чтобы их содержать.

Как задокументировала политолог Теда Скочпол, до Нового курса было также множество примеров государственных программ социального страхования. После Гражданской войны Конгресс установил продуманную систему пенсий для ветеранов. На пике своего развития в 1910 году эта де-факто система пенсий по инвалидности и старости обеспечивала льготы более чем 25 процентам всех американских мужчин старше 65 лет, что составляло четверть расходов федерального правительства. В период с 1911 по 1920 год в 40 штатах были приняты законы, устанавливающие «материнские пенсии» для одиноких женщин с детьми.Эти программы предусматривали выплаты нуждающимся овдовевшим матерям, чтобы они могли обеспечивать своих детей.

Но на рубеже веков действительно существовала система добровольного социального страхования. В статье От взаимной помощи к государству всеобщего благосостояния историк Дэвид Бейто пишет, что в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков по всей Америке существовали тысячи братских обществ. Эти общества были организованы по религиозному, этническому и другим признакам.Они также были наиболее распространенными поставщиками страховки и помощи до Нового курса. Как правило, они покрывают расходы на похороны и выплачивают немного больничных. Они были особенно важны для низкооплачиваемых работников и играли большую роль в страховании, чем благотворительные или социальные учреждения. Политически и социально раздробленные, они не играли никакой роли в призывах к общественной роли в социальном страховании. Эти учреждения продолжают оставаться в центре внимания консерваторов.

Но у этих обществ было несколько серьезных проблем.Во-первых, они были изолированы и изолированы на региональном уровне. Эти формы страхования не существовали в местах, где не было плотных городов, промышленности или глубоких этнических и иммигрантских общин. Даже в штатах с крупными городами и процветающими отраслями промышленности, такими как Калифорния и Нью-Йорк, только 30 процентов работников имели какое-то медицинское страхование посредством братских методов. Более того, программы были фрагментированы и обеспечивали лишь частичное страхование.

Кроме того, это были программы, предназначенные для работающих мужчин — по большей части они не касались женщин.Например, в договорах медицинского страхования прямо не предусматривалось покрытие беременности, родов или ухода за детьми (в то время это считалось обязанностью женщин). Доктора, которых нанимали приюты, часто считали оказывающими некачественную помощь. И в большинстве этих обществ были возрастные ограничения. Лица старше 45 лет, как правило, исключались, а с тех, кто не входил, взимались более высокие ставки. Те, кто уже имел слабое здоровье, были исключены через медицинские осмотры. Существовали максимальные и минимальные ограничения на пособия, в результате чего долгосрочная нетрудоспособность не покрывалась.Еще в 1930 году пособия по старости составляли всего 2,3 процента социальных пособий, выплачиваемых братскими организациями. Таким образом, хотя они были широко распространены на протяжении всего этого периода времени, они никогда не обеспечивали более чем небольшую часть реального и надежного социального страхования. Как в то время заключил Фонд Рассела Сейджа, частные общества выступают «как осязаемое выражение остро ощущаемой потребности, слабый инструмент для выполнения долга, выходящего за рамки его собственных возможностей».

Эта потребность была частично тем, что привело к прогрессивному движению.У частной благотворительности просто не было достаточной широты и глубины, чтобы по-настоящему ответить Четырем всадникам в эту индустриальную эпоху, и прогрессисты видели большую роль правительства в решении этих проблем.

Одна из причин, по которой прогрессисты обратились к государству с просьбой о предоставлении социального страхования, заключалась в том, что оно считалось обязательно обязательным. Сделав его универсальным, можно было бы включить в него низкооплачиваемых рабочих. Кроме того, принуждение работодателей к участию было справедливым, потому что они напрямую выиграли бы от такого покрытия.Как утверждал Рубинов, американские рабочие «должны научиться видеть, что у них есть право навязать по крайней мере часть затрат и потерь, связанных с болезнью, на промышленность и общество в целом, и они могут сделать это только тогда, когда они потребуют, чтобы государство использовало свои средства». сила и авторитет, чтобы помочь им, по крайней мере косвенно, с такой же энергией, как и для поддержки интересов бизнеса ». Из-за всего этого страхование преследовало прямую общественную цель и, в свою очередь, должно предоставляться публично.

Первоначальный аргумент

Progressives в пользу социального страхования также не сводился к простому перераспределению.Вместо этого они рассматривали социальное страхование как общественный интерес. Страхование для защиты от бедности, болезней, безработицы и других рисков для жизни принесет пользу как отдельным людям, так и широкой общественности. Сторонники прогресса утверждали, что все стороны заинтересованы в эффективном страховании.

Прогрессивное движение сделало некоторые первые шаги, включая систему законов о компенсациях рабочим. Но социальному страхованию было трудно выйти за рамки этого. Попытки пройти государственное здравоохранение потерпели неудачу на уровне штата, особенно в Нью-Йорке, поскольку им противостояли некоторые трудовые интересы, деловые интересы и врачи.Историки спорят о том, что было причиной отсутствия движения по государственному страхованию, споря о том, какое сочетание индивидуалистической этики, слабости рабочего движения, власти корпоративных элит, недостатков государственной бюрократии и враждебности к политике покровительства было виновато. . Независимо от причины, Соединенным Штатам придется подождать до Великой депрессии, чтобы полностью сформироваться общественная роль.

Социальное страхование и новый курс

Если прогрессивное движение помогло уменьшить сложную систему добровольных братских обществ, Великая депрессия чуть не убила его.Великая депрессия нанесла удар один-два-три, что сделало ее уникальной способной разрушить эту частную инфраструктуру поддержки. Спрос на поддержку доходов резко вырос как раз в тот момент, когда Депрессия сократила предложение частной помощи. И обычный способ, которым рабочие справлялись с плохими временами — увеличение количества отработанных часов, — не подходил во время массовой безработицы.

Неформальные сети местной поддержки, от церквей до этнических групп, были захвачены во время Великой депрессии.Этнические благотворительные общества, строительные и ссудные ассоциации, братские страховые полисы, банковские счета и кредитные механизмы — все это имело серьезные недостатки. Все братские страховые общества, которые служили якорями своих сообществ в 1920-е годы, либо рухнули, либо вынуждены были отказаться от своих услуг из-за высокого спроса и истощающихся ресурсов. Помимо того факта, что страхование было недоступно, это имело серьезные последствия для расходов, поскольку были сокращены ростовщичество, а также пособия по болезни и травмам.

Первоначальный ответ администрации Гувера на Великую депрессию заключался в том, чтобы дополнить частную помощь без создания программ постоянного государственного социального страхования, которые возникнут в результате Нового курса. Целью Гувера было поддержать, по словам историка Эллиса Хоули, «нестатистскую альтернативу атомистическому индивидуализму, романтические образы волюнтаризма как более истинно демократичного, чем любые действия правительства, и оптимистические оценки способности частного сектора к благотворным действиям правительства. .Как сказал президент Гувер в 1931 году, как и консерваторы сегодня, любой ответ на экономический кризис должен «поддерживать дух благотворительности и взаимопомощи посредством добровольных пожертвований», чтобы он поддержал его.

Как ни благородна эта цель, она не удалась. Чем больше Гувер опирался на частные агентства, тем большее сопротивление он находил. Частные фирмы и промышленность не хотели играть роль, которую им поручило правительство, и даже те, которые действительно считали это трудным, если не невозможным, выполнять свои обязанности.Красный Крест, например, не хотел выходить за рамки оказания помощи при стихийных бедствиях. Другие группы, такие как Ассоциация общественных сундуков и советов, не были заинтересованы в попытках координировать финансирование на национальном, а не на местном уровне. Гувер понимал, что частная благотворительность не дойдет до сельских районов, но нельзя было убедить частные благотворительные организации удовлетворить эти потребности.

Позже он отступил, создав Корпорацию финансирования реконструкции, чтобы предоставлять чрезвычайные кредиты оказавшимся в затруднительном положении гуманитарным учреждениям, а также банкам и железным дорогам.Однако эти ссуды не были доступны до начала 1933 года. Гувер, по словам Хоули, допустил появление Нового курса из-за своего «нежелания признать, что частный сектор по своей природе неспособен самостоятельно удовлетворить спрос на социальные услуги. ”

Что наиболее важно отметить, так это то, что в конце концов и бенефициары братских обществ, и сами частные благотворительные организации приветствовали этот переход. Во время Великой депрессии граждане, особенно представители белых этнических общин в крупнейших городах, наблюдали, как массовая безработица разрушает институт за институтом.Сеть частных организаций, от братских обществ до банков и благотворительных организаций, не выдержала Великой депрессии.

Как описано в книге Лизабет Коэн Making a New Deal , эти белые этнические общины обратились к Новому курсу, чтобы обеспечить основу безопасности, которую их добровольные общества не смогли предложить во время глубокой рецессии. В результате распада добровольных обществ, от которых они зависели, семьи рабочего класса обратились к правительству и профсоюзам за защитой от неустойчивых банков и рисков, связанных с Четырьмя всадниками.

Этот переход также наблюдается в частных благотворительных организациях того времени. Возьмите трактат 1934 года Линтона Свифта, лидера Американской ассоциации семейного благосостояния (FWAA), объединяющей сотни добровольных социальных агентств. До Великой депрессии FWAA была также средством сопротивления общественным усилиям по борьбе с бедностью и оказанию помощи. FWAA и другие общественные группы выступили против общественной помощи бедным, опасаясь, что на ее основе могут быть построены машины политического покровительства.Они также были обеспокоены тем, что потеряют способность клеймить или защищать различные группы населения; играя роль в определении того, кто не заслуживает помощи, они могли защитить тех, кого они считали достойными своей поддержки. Они опасались, что государственная помощь заклеймит всех.

Но к 1934 году его взгляды кардинально изменились. Как писал Свифт в начале своей книги, «сейчас существует общее признание основной ответственности местного, государственного и национального правительства за сокращение безработицы и аналогичные типы потребностей.«Это не удивительно. Учреждения-члены FWAA обнаружили, что в период с января 1929 года по январь 1930 года количество их дел подскочило примерно на 200 процентов. Дело было не только в Swift; как писала в 1939 году Жозефина Браун, которая первоначально была социальным работником, но позже присоединилась к Администрации прогресса работ Нового курса, «в течение первых двух лет, с 1929 по 1931 год, частные семейные агентства предприняли отважную попытку нести ошеломляющую нагрузку и под величайшее давление, чтобы оправдать веру своих лидеров в превосходство их методов над методами государственной системы «пособий по безработице»… [но к 1931 году] стало настолько очевидно, что пособие по безработице должно быть публичным.”

Обратите внимание, что заявление Свифта — не то же самое, что сказать, что больше нет необходимости в частной благотворительности. Напротив, он утверждал, что добровольный частный сектор «удовлетворит человеческие потребности, еще не признанные большинством общественности как жизненно важные или заслуживающие поддержки общества». Теперь благотворительные организации будут рассчитывать на то, что государство всеобщего благосостояния позаботится об абсолютной бедности и общих условиях социального страхования, в то время как благотворительные организации могут заполнить целевые, узкие, но важные пробелы в этой широкой базовой линии покрытия.

Именно это они и сделали в течение десятилетий после Великой депрессии. Как историк Эндрю Моррис описывает в Пределы волюнтаризма , члены FWAA начали добавлять термин «услуга» к своим названиям, а также «благосостояние», оба из которых предполагали предприятия по формированию характера. Также были предприняты активные шаги по консультированию по вопросам брака и другим способам дополнить гражданскую жизнь, помимо предоставления самого необходимого. Государство всеобщего благосостояния не просто вытеснило частную благотворительность, а позволило ей развиваться и становиться более целевой.Между государственным и частным секторами возникнет новая договоренность, при которой государственный сектор возьмет на себя тяжелый вес, который частный сектор больше не может выдерживать.

Почему государственное страхование лучше

Имея эту историю в руках, стоит выдвинуть общую теорию, объясняющую, почему у добровольческого сектора есть ограничения в предоставлении социального страхования, которых нет у государства. Экономика как область широко теоретизирует концепцию сбоев рынка или моментов, когда рынки не распределяют ресурсы эффективно.В нем также описаны неудачи правительства, особенно в теории «общественного выбора» под влиянием либертарианцев. Такое внимание к рынкам и правительствам делает исследование добровольного сектора недостаточно теоретизированным. В свою очередь, это отсутствие критического внимания приводит к предположениям, что добровольческий сектор может решить проблемы, которые он не может.

Но Великая рецессия предлагает прекрасный пример того, почему добровольческий сектор не может решить эти проблемы. Если такие люди, как Майк Ли, правы, то начало Великой рецессии было бы именно тем моментом, когда частная благотворительность могла бы активизироваться.Но на самом деле, когда началась Великая рецессия, частные пожертвования упали. Общий объем пожертвований упал на 7 процентов в 2008 году, а в 2009 году — еще на 6,2 процента. В 2010 и 2011 годах наблюдался лишь небольшой рост, хотя безработица оставалась очень высокой. Доля пожертвований также снизилась в процентах от ВВП (даже при сокращении ВВП) с 2,1 процента в 2008 году до 2,0 процента в 2009–2011 годах (пиковый показатель составлял 2,3 процента в 2005 году).

Как показали исследования Роберта Райха и Кристофера Ваймера, спад произошел со всеми источниками и затронул почти все типы некоммерческих организаций.В 2008 году частные лица пожертвовали на 8 процентов меньше, чем в предыдущем году, а их пожертвования упали еще на 3,6 процента в 2009 году. В период с 2008 по 2010 год объем пожертвований на благотворительность упал на 21 процент. Взносы корпораций упали в 2008 году, а затем увеличились лишь медленно. Фонды также жертвовали меньше во время Великой рецессии, даже несмотря на то, что у них есть законные выплаты и операционные правила, которым нужно следовать, которые, по-видимому, ограничат это.

Появились яркие пятна — например, увеличились пожертвования в продуктовые банки.Но по мере того как экономика перешла от свободного падения в 2008 году к стагнации в 2010 году, частная благотворительность все еще оставалась в депрессивном состоянии. Хуже того, когда волна жесткой экономии обрушилась на правительства штатов и местные органы власти — со значительным сокращением расходов и увольнениями работников государственного сектора — государство усилило давление на частную благотворительность, чтобы восполнить пробелы в социальной работе.

Почему это ужалило не так сильно, как могло бы быть? Из-за роли, которую сыграло федеральное правительство. «Автоматические стабилизаторы», ключевое новшество в политике государства всеобщего благосостояния, должны были восполнить пробел.Автоматические стабилизаторы — это такие политики, как страхование по безработице и продовольственная помощь, которые поддерживают минимальный уровень доходов и безопасность людей, что позволяет увеличить расходы, когда экономика входит в рецессию. Эта способность автоматически повышать покупательную способность является важным и эффективным ответом на рецессию. Эти стабилизаторы, в свою очередь, также автоматически снижаются, когда экономика начинает восстанавливаться.

В 2009 году, когда прекратилась деятельность частных благотворительных организаций, автоматические стабилизаторы быстро расширились с 0.От 1 процента ВВП до 2,2 процента ВВП — или число, примерно соответствующее всем благотворительным пожертвованиям в Соединенных Штатах. Это было непосредственно нацелено на районы, наиболее пострадавшие от безработицы, и помогало наиболее нуждающимся — усилия, которые, как мы видели, частная благотворительность делает лишь частично. Как пришли к выводу экономисты Goldman Sachs, этот сдвиг имел решающее значение и, наряду с усилиями правительства по предотвращению краха банковского сектора и расширением денежно-кредитной политики Федеральной резервной системы, был основной причиной того, что Великая рецессия не стала второй Великой рецессией. Депрессия.

Имея это в виду, мы можем исследовать, почему добровольные усилия постоянно терпят неудачу. Несмотря на общую недостаточную теоретизацию добровольческого сектора, ученый Лестер Саламон в 1980-х годах действительно построил теорию «добровольных неудач», чтобы противопоставить им провалы рынка и правительства. Теория состоит из трех частей, которые особенно выделяются после Великой рецессии.

Первый — это то, что Саламон описывает как благотворительную недостаточность . Это происходит, когда добровольный сектор не может генерировать достаточно ресурсов для обеспечения социального страхования в достаточном масштабе, что, как уже отмечалось, именно так и произошло в 2008 году.Здесь также есть проблема географического охвата. Как обнаружил Гувер, в одних местах благотворительность будет существовать больше, чем в других; у правительства есть возможность предоставить более универсальный базовый уровень охвата.

Но дело не только в деловом цикле. Вторая проблема, которую определил Саламон, — это филантропический партикуляризм . Частная благотворительность имеет тенденцию сосредотачиваться только на определенных группах, особенно на группах, которые считаются либо «заслуживающими», либо подобными в группах.Действительно, в одном рассказе, в этом весь смысл частной благотворительности. Самая большая отдельная категория благотворительных пожертвований в Соединенных Штатах идет не на заботу о бедных, а на поддержание религиозных институтов (32 процента пожертвований). Используя очень щедрые предположения, Центр филантропии Университета Индианы обнаружил, что только треть благотворительных пожертвований на самом деле идет бедным. Практически по определению найдутся люди, нуждающиеся в доступе к социальному страхованию, которые останутся вне таких целевых пожертвований.

Третий элемент добровольного отказа, имеющий значение здесь, — это благотворительный патернализм . Вместо благотворительности, представляющей собой чисто спонтанную реакцию гражданского общества или сообщества равных, реагирующих на проблемы, связанные с общим достоянием, на практике непропорционально большая власть находится в руках тех, у кого больше всего ресурсов. Этот узкий контроль над благотворительными ресурсами, в свою очередь, направляет помощь на удовлетворение интересов и потребностей тех, кто уже обладает большой властью.Яркие примеры этой добровольной неудачи можно увидеть в количестве благотворительных пожертвований, которые идут на политическую защиту или в элитные колледжи, чтобы помочь обеспечить поступление для и без того привилегированных детей, даже когда потребности действительно отчаявшихся не удовлетворяются.

На базовом уровне большая часть наших элитных благотворительных пожертвований связана с сигнализацией статуса, особенно в виде пожертвований элитным культурным и образовательным учреждениям. И во многом это также касается политической мобилизации для достижения целей, благоприятных для богатых элит.Как однажды написал судья Ричард Познер, благотворительный фонд «является совершенно безответственным учреждением, никому не подотчетным», что очень напоминает наследственную монархию. Зачем нам отдавать способность всего нашего общества управлять смертельными рисками, с которыми мы сталкиваемся, в руки такого существа?

Все дают, все получают выгоду

Система социального страхования США всегда представляла собой гибрид государственного и частного секторов. За последние 30 лет возникло значительное политическое движение, стремящееся снизить роль общества в надежде, что его заменит чисто частный мир социального страхования.

Но этот частный мир социального страхования дает трещину после Великой рецессии и меняющейся экономики. По данным переписи, охват медицинским обслуживанием работодателей снизился с 64 процентов рабочей силы в 1997 году до 56 процентов в 2010 году. По всей видимости, средства частного сбережения не способны предотвратить бедность в пожилом возрасте, при этом типичный показатель 401 (k) менее 13 000 долларов в 2008 году. Вместо этого они кажутся скорее способом пролить налоговые льготы на и без того состоятельных людей, при этом 80 процентов налоговых льгот для 401 (k) s и IRA достаются 20 процентам самых богатых американцев и только 7 процентам. доходит до нижних 60 процентов.Более того, частные благотворительные пожертвования не справились с вызовом Великой рецессии.

Это возвращает нас к видению истинной благотворительности президентом Трумэном. Роль общества в борьбе с Четырьмя всадниками посредством социального страхования не убивает частную благотворительность. Это позволяет ему полностью развиваться. Это позволяет частной благотворительной организации предоставлять адресную и оперативную помощь отдельным лицам и сообществам, вместо того, чтобы брать на себя огромное и обременительное бремя снижения уровня незащищенности доходов в современную эпоху.Государство государственного социального страхования дает каждому человеку безопасность, необходимую для принятия рисков, что обогащает как нашу экономику, так и наше общество. И это также устанавливает основу равенства и солидарности между всеми гражданами, так что благотворительность улучшает жизнь менее удачливых, а не заставляет их полагаться на тех, у кого есть деньги и удача.

Политика будет вытекать из этих обязательств. Поскольку частные пенсии исчезают, а 401 (k) s и другие накопительные средства показывают, что они не справляются с задачей обеспечения нашей пенсии, расширение социального обеспечения для восполнения этого пробела станет необходимым шагом.Поскольку федеральное правительство лучше подходит для удовлетворения этих потребностей, чем государства, федерализация как Medicaid, так и страхования по безработице также должна рассматриваться как основа этой политической платформы. Федеральное правительство может лучше контролировать расходы с помощью своих рычагов, чем отдельные штаты; это послужило бы более надежной опорой в слабые экономические времена; и это освободило бы штаты от одной из их самых больших (и быстрорастущих) затрат. Если бы SNAP или пособия по безработице были бы заблокированы в программах исключительно на уровне штата, как того хотели консерваторы, они не смогли бы справиться с бременем Великой рецессии.

Но социальное страхование — это не просто набор программ. Это отражение того, кто мы есть и как мы намерены преодолевать риски современной эпохи. Вопреки идеализированным представлениям консерваторов, «Четыре всадника» от несчастных случаев, болезней, старости и безработицы не будут — и никогда не были — отражены сугубо частными средствами. Только энергичный общественный резонанс, основанный на видении Трумэна благотворительности, может обеспечить нам безопасный переход в процветающее будущее.

Добровольчество

Волюнтаризм — это классическое компатибилистское определение свободы как свободы от принуждения.Сегодня эта отрицательная свобода также включает свободу от внутренних ограничений, таких как зависимости или психические расстройства. Мортимер Адлер и Роберт Кейн называют это самореализацией , противопоставляя негативную свободу волюнтаризма либертарианской позитивной свободе самоопределения . Хондерих называет это добровольностью , противопоставляя его либертарианской свободе происхождения , без которой, по его словам, мы не являемся авторами наших собственных действий.У древних греков были идеи спонтанности и происхождения, но трудно идентифицировать конкретные греческие термины с этими идеями. Например, идея о том, что по крайней мере некоторые из наших действий «зависят от нас», что мы можем быть «авторами своих собственных действий» и что они не вызваны внешними событиями, является, пожалуй, самой древней концепцией ». свободная воля.» Хотя у римлян было такое же сложное сочетание свободы и воли в своем термине ( liberum arterrium или libera voluntas ), у греков такой комбинации не было.Для греков, и особенно для Аристотеля, термин, наиболее близкий к современной сложной идее свободы воли (которая сочетает свободу и решимость в очевидном внутреннем противоречии), был ἐφ ἡμῖν — «от нас» или «зависит от нас». Таким образом, первоначальная идея поддерживала подотчетность или моральную ответственность, что наши действия происходят «внутри нас» (ἐν ἡμῖν), что как «агенты» мы являемся «причинами», которые являются новыми отправными точками (ἀρχάι) новых причинных цепочек. . Несмотря на то, что свободную волю называют «псевдопроблемой», которая может быть решена (или «разрешена») тщательным вниманием к правильному использованию языка, ни один философ-аналитик, похоже, не разделил одну сложную идею на две противоположные, но дополняющие друг друга концепции. .Философы-аналитики должны отметить, что Джон Локк в семнадцатом веке был весьма обеспокоен тем, что за этой проблемой скрывается неправильное употребление языка. В эссе о человеческом понимании , книга II, глава XXI, о власти, мы находим в разделе 14, что Локк называет вопрос о свободе воли «непонятным» (как и Томас Гоббс до него). Но для Локка это происходит только потому, что прилагательное «свободный» применимо к действующему лицу, а не к воле, которая определяется разумом и определяет действие.Похоже, это тоже точка зрения Аристотеля. Вот как он выразился в Никомаховой этике, III, v, 6.

εἰ δὲ ταῦτα φαίνεται καὶ μὴ ἔχομεν εἰς ἄλλας ἀρχὰς ἀναγαγεῖν παρὰ τὰς ἐν ἡμῖν, ὧν καὶ αἱ ρχαὶ ἐν ἡανκι. Но если очевидно, что человек является автором своих собственных действий, и если мы не можем проследить свое поведение до каких-либо других источников, кроме тех, которые находятся внутри нас, тогда действия, истоки которых находятся внутри нас, сами по себе зависят от нас, и являются добровольными.(Перевод Леба.)

Соломенный человек теологического волюнтаризма

Недавно атеисты, гуманисты и агностики Стэнфорда (AHA) пригласили Грету Кристину в кампус, чтобы рассказать об атеизме и сексуальности. Хотя я не смог присутствовать, я слышал, как Кристина говорила на эту тему раньше, и, если она не изменит радикально свой доклад, он будет полон неверных описаний религиозных подходов к сексуальной этике. С Exotic Erotic на прошлых выходных и Genderfuk на прошлой неделе я не могу придумать лучшей возможности предложить несколько разъяснений с традиционной христианской точки зрения.

Во-первых, я должен подчеркнуть, что аргументы Кристины против религиозной этики ни в коем случае не являются уникальными для ее мышления. Напротив, я обнаружил, что те же самые неправильные характеристики — в основном из-за невежества, а не злого умысла — широко распространены в атеистическом сообществе в Стэнфорде и в других местах. Поэтому, хотя я буду опираться на версию выступления Кристины, которую слышал, я надеюсь, что мои комментарии будут актуальными, даже если ее недавний разговор с AHA был значительно изменен.

Большинство этих неверных характеристик проистекает из смешения определенного подмножества религиозной этики, называемого теологическим волюнтаризмом или теорией божественного повеления, с религиозной этикой в ​​целом.Другими словами, многие атеисты, кажется, верят, что все религиозные этические системы в силу своей религиозности обязательно являются вариантами теологического волюнтаризма.

Теологический волюнтаризм или Теория божественного приказа утверждает, что действие становится моральным не по его последствиям (утилитаристская или консеквенциалистская этика) или по своей природе (деонтологическая этика), а просто потому, что оно велено Богом. По словам Уильяма Оккама, вероятно, самого известного сторонника теории божественного повеления, убийство было бы моральным, если бы Бог повелел его; и, более того, гипотетически возможно, что Бог может «изменить свое мнение» и изменить моральный порядок, решив начать командовать убийством.

Отсоединяя мораль от рационального анализа природы действий и их последствий, Теория Божественного приказа подразумевает, что мы не можем познать моральную истину, кроме как через божественное откровение.

Для многих атеистов это сумма всей религиозной этики, особенно религиозной сексуальной этики: x правильно, а y ошибочно просто потому, что так говорит Бог. Кристина совершала эту ошибку на протяжении всей своей лекции, называя различные религиозные учения о сексуальности случайными наборами табу.Она объяснила, что в то время как атеисты могут обосновывать моральные суждения человеческим благополучием, специалисты по религиозной этике классифицируют поступки как правильные или неправильные в зависимости от того, говорит ли им их священный текст, что «Богу это нравится» или нет.

Возможно, это не такая уж неправильная характеристика теории божественного повеления, и, честно говоря, были выдающиеся богословы, которые приняли ту или иную версию теологического волюнтаризма — например, первоначальные протестантские реформаторы в значительной степени заимствовали философию Оккама.

Но объединять всю религиозную этику под покровом Теории Божественного приказа — это просто невежество — игнорирование теологии, философии и истории религии. Возьмем, к примеру, теорию естественного права, этическую систему, которая долгое время была основным продуктом католических философов от Фомы Аквинского до Папы Иоанна Павла II, завоевывает все большую поддержку в реформатском христианстве и преподавалась исламскими философами со времен Аверроэса, предшествовавшего и оказал влияние на Фомы Аквинского. Согласно теории естественного закона, Бог создал людей таким образом, чтобы определенные образы жизни приводили к их процветанию, а Его заповеди служат для того, чтобы напоминать или открывать нам правду о нашей природе.Когда мы действуем в соответствии с этой природой и той жизнью, которую она требует, мы действуем морально.

Для христиан глубочайшая истина о человеческой природе — это тот факт, что мы созданы по образу и подобию Божьему (Быт. 1:26). Эта истина является основой сексуальной этики христианского естественного права. Папа Иоанн Павел II опубликовал обширную работу о сексе и о том, как он устроен как проявление божественного образа в человечестве par excellence ; то есть самоотверженная любовь между Лицами Троицы, которая взаимно свободна, полна и плодотворна.Таким образом, любая попытка отрицать какой-либо аспект этого образа и при этом получать удовольствие от полового акта будет несовместима с истиной о человеческой природе и не может быть направлена ​​на интегральное процветание.

Мое намерение здесь не в том, чтобы начать защиту Богословия тела ; Я только хочу подчеркнуть, что сексуальные нравы религиозного естественного права основаны на заботе о человеческом благополучии. Необязательно соглашаться с иудео-христианским анализом человеческой природы, чтобы признать это.

И хотя христиане черпают свою философскую антропологию из откровения, оно не застраховано от поддержки или вызова науки, поскольку человеческая личность является как материальным, так и духовным существом. Христианские мыслители всегда должны очищать свою веру огнем разума. Из нейробиологии мы можем узнать значение характеристик рациональности и свободы, которые абстрактно, как мы полагаем, олицетворяют божественный образ, в то время как эволюционная биология может пролить свет на замысел и естественную телеологию человеческой сексуальности.

Все это свидетельствует о религиозной сексуальной этике, которая намного глубже, чем «случайный набор табу». Атеисты обманывают себя только тогда, когда они разрывают всю религиозную этику под соломой радикального теологического волюнтаризма — если бы они действительно искали ключ к человеческому процветанию, можно было бы предположить, что они нашли бы, если не идеологию, с которой они могут полностью согласиться.