Изумляемся вместе с Юрием Архиповым
№ 2009 / 17, 23.02.2015
«Узлами и закрутами памяти» Алексей Ремизов называл свои мемуарные сочинения. В чудесно изданной пермским фондом «Юрятин» книге под одной обложкой собраны сразу несколько приметных современников Ремизова
Узлы и закруты культурной памяти
Всеволодо-Вильва
На перекрёстке русской культуры: Книга очерков. СПб, изд-во «Маматов», 2008.
«Узлами и закрутами памяти» Алексей Ремизов называл свои мемуарные сочинения. В чудесно изданной пермским фондом «Юрятин» книге под одной обложкой собраны сразу несколько приметных современников Ремизова, коих «закрутило» на заре двадцатого века на одном перекрёстке – в живописном урочище, затерянном в предгорьях Урала.
Местечко и по сию пору носит название Всеволодо-Вильва.
Властным мановением руки царь Пётр двигал не только полки и флотилии на юг и на север. Но и рати промышленников – на восток, к Уралу. Повинуясь этому долгому импульсу, князь Всеволод Всеволожский в начале «железного» девятнадцатого века основал здесь, на реке Вильве, железоделательный завод. А в конце века выстроил свои заводы и знаменитый предприниматель и меценат Савва Морозов. В 1902 году он наведался сюда, в своё красивое имение, вместе со своим полуприятелем Чеховым. Одним из заводов вездесущего Саввы управлял в десятые годы молодой выдающийся биохимик Борис Збарский (тот самый, что забальзамировал нам на нашу голову потом Ленина). У того свой был приятель – тёзка Борис Пастернак. Так и случилось, что гостивший у приятеля философ и музыкант именно здесь ощутил пробуждение в себе поэтического сознания, здесь создал своё «начало начал» – стихотворение «Марбург», здешние места описал сорок лет спустя в романе «Доктор Живаго», здешнему городку дал романное имя Юрятин, унаследованное теперь местным культурным фондом..JPG)
В «узлах» этой книги – бездна интереснейших материалов, и многие из них публикуются впервые. Как почти всегда бывает, зафиксированные документальным пером сценки из жизни великих сами становятся перлами художественности. Взять хотя бы полные незлобивой иронии препирательства Чехова и Морозова, записанные юным конторщиком Тихоновым (в дальнейшем – литератором Серебровым):
Морозов в присутствии Чехова был изысканно любезным хозяином. Чехов в присутствии Морозова был изысканно признательным гостем.
– Возвращайтесь скорее, я без Вас не могу жить! – провожая Морозова, сказал Чехов, мечтавший втайне о рыбной ловле и одиночестве.
– К вечеру непременно вернусь! – ответил Морозов и пропал из дома на двое суток.
– Суетится перед революцией, как бес перед заутреней, – сказал мне Чехов про Морозова.
– И умный он, и талантливый, а в политике – уездный лекарь! – сказал мне Морозов про Чехова.
– От богатых купцов всегда пахнет парикмахерской! – сказал Чехов.
– Опоздал прославиться, оттого и пессимист! – сказал Морозов.
– Дай им волю, они купят всю интеллигенцию поштучно! – сказал Чехов.
– При его таланте, да ему бы направление! – сказал Морозов.
Чудо прозы, кто понимает, – вполне сопоставимое с лучшими страницами Чехова.
Книга сделана с отменным полиграфическим вкусом: бумага, люфты полей с примечаниями, иллюстративный ряд и дизайн – всё безупречно. Цветные фотографии живописнейших мест нанизаны на подробную карту – и манят, манят. На вклейках «во весь рост» (а книга немалого размера) – множество фотографий юного Пастернака, здесь и факсимиле правленой машинописи «Марбурга», исполненной на конторской бумаге с грифом заводского управления. Полностью приводится переписка Пастернака – того полугода в разгар первой мировой войны, который начинающий писатель, жадно накапливая впечатления, провёл в своём «Юрятине».
Словом, книга-сюрприз. Нежданный подарок не только для литературных гурманов, но и для всех истинных патриотов отечества.
Твёрдость и высота духа
Валентин Никитин.
Патриарх Алексий II. Жизнь и деяния. – М.: Астрель, 2009.
Себя извне не увидишь, собственная душа представляется неизменной монадой. Куда легче измерить общие сроки чужой жизнью, прошедшей на твоих глазах.
…Пасха 1967 года. Праздничная литургия в Успенском соборе Троице-Сергиевой лавры. Моё литераторское, то есть более любопытствующее, чем благочестивое внимание привлёк молодой красавец-архимандрит. Богатырская стать, по-шаляпински посаженная голова в обрамлении густых темно-русых волос, но главное – глаза. Глубокие, пронзительные, без тени какой-либо неотмирности, полные жизни.
Будущему патриарху тогда было тридцать восемь лет. И вот он уже – накануне своего восьмидесятилетия – завершил земной путь. Страна по достоинству оценила истекшее с тех пор сорокалетие его трудов и, благодарная, проводила его как самого родного и близкого человека. Даже далёкие от церкви люди почувствовали, что осиротели – как и всегда бывает, когда уходит великий, повлиявший на ход истории человек.
Не прошло и сорока дней с похорон Святейшего, как в печать была сдана капитальная книга о нём. Очевидно, что Валентин Никитин, известный православный автор – историк, богослов, культуролог и даже поэт, – готовил её долгие годы, и ему оставалось только нанести на готовое полотно последний, печальный мазок.
Счастливо сложившаяся оперативность не исчерпывает достоинств этой книги. Она выполнена как древний хронограф – в неукоснительном следовании основным вехам описываемой жизни с должным упованием на то, что свой смысл имеет и любая её подробность.
А если автору кажется уместным оживить повествование какой-либо яркой метафорой, он прибегает к цитатам. Вот характерный пример:
«Религиозную ситуацию в СССР в начале 90-х годов проф. А.Пригорин сравнил с некоей местностью, где в течение 70 лет за любую попытку приблизиться к водоёму стреляли без предупреждения, а затем вдруг объявили чемпионат по плаванию… Стало позволительным то, что было строго запрещено. И отношение к Русской Церкви у самых разных политических сил поначалу выявилось крайне однобоко-утилитарное: видя в ней влиятельную общественно-политическую силу, все пожелали иметь с ней дело не как с равноправным партнёром, а как с выгодным «субподрядчиком» в тех «перестройках», которые казались желательными.
В этих условиях главной задачей церковного священноначалия во взаимоотношениях с государством, естественно, стала борьба Церкви за свою независимость».
Вот из этой незримой, но тяжкой борьбы и вышел победителем патриарх. Его мудрая оглядчивость в вопросах и канонизации новых святых, и признания останков царственной семьи, и смущающего многих разномыслия в осуществлении отдельных положений традиционного обряда, и в осуществлённом им, невзирая на все препятствия, воссоединении двух ветвей нашей церкви, болезненно расколотой в итоге гражданской войны, – всё это не просто заслуга великого деятеля, но и фундамент будущего устройства.
Многих мирян ныне смущает, что среди новобранцев клира не видно людей такой же твёрдости и высоты духа. Это естественно: прежде, в советские годы, в церковь приходили люди вопреки мощному давлению, они проходили суровый отбор посредством чётко обозначенных богоборческой властью лишений. По сравнению с этим нынешние условия служения выглядят чуть ли не тепличными.
Так что пример почившего патриарха ещё долго будет востребован жизнью. Точнее, он будет востребован всегда.
Омская сенсация
Серия акварелей Бёзана Хирасавы «Жизнь и обычаи айнов»
Из собрания Омского областного музея изобразительных искусств имени М.А. Врубеля.
Издательская программа «Интерроса», 2008.
| Работа Бёзана Хиросавы |
В нашей печати – хор сетований на отсутствие меценатов в новой России. Между тем они уже, как видно, есть и свершения их порой изумляют.
Вдохновляющий авангардный пример – великолепная издательская программа могучей компании «Интеррос».
Если она будет выполнена на уровне ныне изданной «Омской сенсации», нас ждёт давно нечаянная радость изысканного культурного пополнения.
Название изящно тиснутого (у Бертельсмана – в одной из лучших типографий Германии) тома вполне оправданно. Мир не ведал доселе о наличии в сибирском музее целой серии акварельных работ выдающегося японца первой половины девятнадцатого века Хирасавы, посвящённых обычаям и нравам айнов. Эти работы поступили в музей в 1984 году вместе с другими тысячами графических листов из коллекции питерского академика Лавренко и вряд ли были бы столь представительно обнародованы, если бы не «Интеррос».
Древнейшее племя айнов ещё десять тысяч лет назад обитало на севере Хоккайдо и на Курилах. Его остатки сохранились в виде крошечных поселений на севере Японии, напоминающих резервации индейцев в Америке. Фотографии поселенцев, их домов, одежды, утвари даются с комментариями в виде приложения к книге, что обеспечивает ей и научно-этнографическую ценность.
Сенсация получилась двойная или даже тройная.
Прежде всего сохранилось чрезвычайно мало живописных запечатлений жизни исчезающей народности со своей самобытной культурой. Немного сохранилось акварелей и самого Хирасавы, а за рубежом их и вовсе крохи. Наконец, они такого качества, что в исторической панораме японского искусства их отныне нельзя обойти.
Столп японской акварельной графики Хокусаи давно признан классиком мирового искусства. Андрей Белый сто лет назад даже выводил из него весь модный в его время «модерн» с его пристрастием к напевности, реализующей себя в волнах вечных повторений. Хирасава работает в традиции великого предшественника, но тяготеет и к более наивному, «пейзанскому» лубку – такое вот любопытное соединение. В иных работах («Казнь», «Поклонение богам») он подчёркнуто «красиво», в музыкальном порядке расставляет своих многочисленных персонажей, формируя из них отдельные (социальные?) группы. Другие листы похожи скорее на торопливые наброски, стремящиеся поточнее, понатуральнее запечатлеть те или иные групповые деяния, – сцены охоты, например, или рыбной ловли.
Пейзажи в основном условны, но и типичны: сколько-нибудь намётанный глаз любителя уж непременно поместит изображаемое на японские острова.
Персонажи – то есть те самые айны – выглядят здесь (да и в жизни, судя по фотографиям) презабавно: эдакие бородатые и кудлатые гномы с выбритыми лбами и с выпученными, нередко свирепыми, глазами; ведь охота на зверя или рыбу – это та же война. Чем-то они, эти полуавстролоиды, неожиданным образом напоминают лесовичков да полевичков Конёнкова или Эрьзи – дух земли прорабатывает людские черты, очевидно, сходным образом в разных краях не такой уж большой планеты.
Есть у любителей книжного искусства повод порадоваться и повожделеть: сколько ещё хранится мало кому ведомых сокровищ и в провинциальных русских музеях от Хабаровска до Таганрога, и в зарубежных дворцах и замках, не имеющих ныне средств и возможностей нам эти сокровища явить. Дело за «Интерросом»!
Юрий АРХИПОВ
Словарь.
Буква Ю страница 1.ЮБИЛЯРКА и ЮБИЛЯРША, юбилярки (разг. фам.). Женск. к юбиляр.
ЮЖАНИН южанина, м. Уроженец юга, человек, живущий на юге.
ЮГОЗАПАДНЫЙ югозападная, югозападное. Прил. к юго-запад. Югозападноенаправление.
ЮНКОР юнкора, м. (нов.). Юноша, подросток, корреспондирующий в какую-н.газету. (Составлено из сокращения слов: юный и корреспондент.)
ЮРОДСТВОВАТЬ юродствую, юродствуешь, несов. Быть юродивым. || Совершатьюродства. — С одной стороны, гениальный художник, давший не тольконесравненные картины русской жизни, но и первоклассные произведениямировой литературы. С другой стороны — помещик, юродствующий во Христе.Ленин (о Л. Толстом). Коли ты холостой человек, на тебя и суда нет,юродствуй, как знаешь. А. Островский.
ЮРИСКОНСУЛЬТСКИЙ юрисконсультская, юрисконсультское. Прил. кюрисконсульт. Юрисконсультские обязанности.
ЮБОЧКА юбочки, ж. Уменьш.
-ласкат. к юбка. || очень короткая юбка.Детская юбочка. Шотландская юбочка (одежда шотландских горцев,напоминающая очень короткую женскую юбку).
ЮРСКИЙ юрская, юрское (геол.). Прил., по знач. связанное с вторымпериодом мезозойской эры. Юрский период. Юрский известняк. (По названиюгорного хребта Юра во Франции и Швейцарии, примыкающего к Альпам.)
ЮННАТ юнната, м. (нов.). Юноша, подросток, участник кружка по изучениюприроды, естественных наук. (Составлено из сокращения слов: юный инатуралист.)
ЮЛИТЬ юлю, юлишь, несов. (разг.). 1. Суетиться, вертеться (как юла).По земле между цветами юлили проворные жужелицы. Пришвин. (Муха) то подносом юлит у коренной, то лоб укусит пристяжной. Крылов. 2. перен.,перед кем-чем, около кого-чего. Лебезить, заискивать, вертясь, суетясьоколо кого-н. — Бурмистр… перед помещиком, как бес перед заутреней,юлил: «Так точно! Слушаю-с!» Некрасов.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20Ответы на кроссворд АиФ 44 2018
Ответы на кроссворд АиФ 44 2018 (31 10 2018)
- 1 С чем связан главный цветочный фестиваль Японии? (загаданное слово из 10 букв).
- 5 Князь, участвовавший в убийстве Григория Распутина (загаданное слово из 6 букв).
- 9 Вклад «вдовы Клико» в производство шампанского (загаданное слово из 6 букв).
- 10 «Раскладушка от дождя» (загаданное слово из 6 букв).
- 11 Специалист по «отношениям в обществе» (загаданное слово из 8 букв).
- 14 Какую княжну русский император Александр II намерен был короновать? (загаданное слово из 11 букв).
- 16 Какая коралловая рыбка попала на почтовые марки Гонконга? (загаданное слово из 4 букв).
- 18 «Хорошее … для парковки всегда на другой стороне улицы» (загаданное слово из 5 букв).
- 19 Пискля, жаждущий крови (загаданное слово из 5 букв).
- 20 Где родился Альберт Эйнштейн? (загаданное слово из 4 букв).
- 23 Отжатая лузга (загаданное слово из 4 букв).
- 28 «Игра в наслаждение праздностью» для Агаты Кристи (загаданное слово из 8 букв).
- 29 Любимый фасон меховой шапки у Михаила Горбачева (загаданное слово из 10 букв).
- 30 Капитан с лицом Дастина Хоффмана (загаданное слово из 4 букв).
- 31 Где построили первый в России завод по производству сгущенки? (загаданное слово из 8 букв).
- 32 Похмельный синдром снимает (загаданное слово из 6 букв).
- 33 Аналог нашего КГБ в ГДР (загаданное слово из 5 букв).
- 34 Чем пахал оратай когда-то? (загаданное слово из 4 букв).
- 40 «Просветитель переломов» (загаданное слово из 7 букв).
- 42 Бабушка, воспитавшая Михаила Лермонтова (загаданное слово из 9 букв).
- 43 «Аура святого» (загаданное слово из 4 букв).
- 44 Игрок на гуслях для морского царя (загаданное слово из 5 букв).
- 45 Бани древнеримского звучания (загаданное слово из 5 букв).
- 46 Из чего Янко Марнавич в пушкинских «Песнях западных славян» застрелил брата Кирилу? (загаданное слово из 7 букв).
- 47 «Отбойник бейсболиста» (загаданное слово из 4 букв).
- 48 «Холодная красавица» из рассказа «Столетник» Александра Куприна (загаданное слово из 7 букв).
- 49 «Красна девица, а сердце каменное» (русская загадка) (загаданное слово из 5 букв).
- 50 Секс-символ, ставший носить высокие каблуки с подачи Гая Ричи (загаданное слово из 5 букв).
- 51 Чей Дом моды в 50-х годах был самым большим в Париже? (загаданное слово из 5 букв).
- 52 Одна спальня на всех воспитанников (загаданное слово из 7 букв).
- 1 Работа секундомера (загаданное слово из 11 букв).
- 2 Ради чего приезжает на дачу Митя из фильма «Утомленные солнцем»? (загаданное слово из 5 букв).
- 3 Волнительное отношение (загаданное слово из 15 букв).
- 4 «Трудотерапия для уголовников» (загаданное слово из 7 букв).
- 6 Туман смерти (загаданное слово из 4 букв).
- 7 Русский император, чью историю написал Вольтер (загаданное слово из 4 букв).
- 8 Предохранитель глаза (загаданное слово из 4 букв).
- 10 Кто вечно скачет на Торнадо туда, где надо защитить обиженных и угнетенных? (загаданное слово из 5 букв).
- 12 «Тубус» из кондитер ской (загаданное слово из 5 букв).
- 13 Чеховская экранизация «… запоздалые» (загаданное слово из 5 букв).
- 15 Языческий идол (загаданное слово из 7 букв).
- 17 Летающий изумруд (загаданное слово из 7 букв).
- 18 Первая оскароносная актриса из Италии (загаданное слово из 7 букв).
- 21 «Сосновая шишка» в евклидовом простран стве (загаданное слово из 5 букв).
- 22 Пчелиный корм (загаданное слово из 5 букв).
- 24 У какой звезды в 16 лет случился бурный роман с режиссером Анд жеем Жулавским? (загаданное слово из 5 букв).
- 25 «Лучевое оружие» Вишну (загаданное слово из 5 букв).
- 26 Материальное … (загаданное слово из 11 букв).
- 27 Весь спектр товаров (загаданное слово из 11 букв).
- 31 «Колыбель Несси» (загаданное слово из 5 букв).
- 34 О каком мореходе нам Шахерезада поведала? (загаданное слово из 7 букв).
- 35 Агрессивность мещанства (загаданное слово из 7 букв).
- 36 «Суетится, как … перед заутреней» (загаданное слово из 3 букв).
- 37 Пассия Майка из мультфильма «Корпорация монстров» (загаданное слово из 5 букв).
- 38 В какой азиатской стране загар полагают уделом плебеев, а потому люди модные и зажиточные тщательно скрывают свою кожу от палящего солнца? (загаданное слово из 7 букв).
- 39 Кто оттоптал ноги всем своим партнершам по танцам? (загаданное слово из 7 букв).
- 41 Олимпийская столица на острове Хонсю (загаданное слово из 6 букв).
- 42 «Иностранная примесь» в речи (загаданное слово из 6 букв).
- 46 Оружие для корриды (загаданное слово из 4 букв).
Ответы на кроссворд из Аргументы и Факты 44 2018 (31 10 2018):
5 Князь, участвовавший в убийстве Григория Распутина (загаданное слово из 6 букв).
9 Вклад «вдовы Клико» в производство шампанского (загаданное слово из 6 букв).
10 «Раскладушка от дождя» (загаданное слово из…admin
AdministratorКроссворды, СканвордыСценарий спектакля «Ночь перед Рождеством»
Государственное общеобразовательное бюджетное учреждение «Московская областная общеобразовательная школа-интернат естественно-математической направленности» имени П.Л. Капицы
(ГОБУ «Физтех-лицей» им. П.Л. Капицы)
Сценарий спектакля
«Ночь перед Рождеством»
по одноименной повести Н.В.Гоголя
Автор: Медведева Оксана Викторовна,
педагог-организатор, режиссер,
первая квалификационная категория.
г. Долгопрудный, МО
Ночь перед Рождеством
Действующие лица:
Вакула — Артемий Зайцев
Оксана – Вера Томилова
Черт — Митя Кудряшов
Солоха — Анна Лапина
Чуб — Даниил Баринов
Кум Панас, Пацюк — Леонид Накаряков
Дьяк – Данила Науменко
Голова — Игорь Чекин
Императрица Екатерина II — Дарья Руднева
Жена Панаса, Кума— Таисия Ионова
Трындычиха — Екатерина Касьянова
Одарка, подруга Оксаны – Арина Бобкова
Подруги Оксаны, придворные дамы:
Алла Зайцева
Анна Чвырь
Полина Дорожкина
Действие 1
Картина 1
ЗАНАВЕС ЗАКРЫТ!
(С левой стороны сцены появляется Ведьма с метлой, она собирает звезды в мешок (ведро)..JPG)
Справа появляется Черт, он тоже собирает звезды.
Черт:Здорово, вдовушка!
Солоха: Здорово, кум!
Чёрт: Вот твой сын Вакула, кузнец и живописец, ох, не люблю его! Намедни намалевал в притворе, будто чёрта поленьями и прутьями гоняют! Я крепко насолить ему поклялся и вот что я задумал:(Шепчет Солохе на ухо, она смеется и шепчет ему в ответ)
Настанет темень, Чуб не уйдёт из дома, Вакула до Оксаны не дойдёт… Эх, одна лишь ночь осталась по свету шататься мне, уча людей грехам!
Солоха: Послушай-ка, скажу тебе по правде, всех казаков мне Чуб милей… А если женится Вакула на Оксане, то Чубова добра мне не видать… Согласна, чёртушка, тебе я помогать!
(расходятся в стороны и уходят через зал)
Картина 2
Слайд: Зима. Украинская деревня.
Дивчины и парубки поют колядки, собирают сладости у зрителей, проходят через зал и поднимаются на сцену.
ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ!
Танцуют. Играют в снежки.
После веселья выходят на авансцену.
Вера: Последний день перед Рождеством прошел.
Катя: Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды.
Леня: Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа .
Аня:Морозило сильнее, чем с утра;
Никита:Но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты.
Вера:Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и пошел тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле.
Полина:Если бы в это время проезжал сорочинский заседатель на тройке лошадей, то он бы, верно, приметил ее, потому что от сорочинского заседателя ни одна ведьма на свете не ускользнет.
Игорь:Но сорочинский заседатель не проезжал, да и какое ему дело до чужих, у него своя волость.
Вера:А ведьма между тем поднялась так высоко, что одним только черным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалось пятнышко, там звезды, одна за другою, пропадали на небе. Скоро ведьма набрала их полный рукав.
Полина:Глядите, там показалось другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться, и уже было не пятнышко!
Леня выскакивает на сцену в образе черта!
Леня:Спереди совершенно немец : узенькая, беспрестанно вертевшаяся и нюхавшая все, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, как и у наших свиней, кругленьким пятачком, ноги были так тонки…
Тася:Но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост
Катя:Только разве по козлиной бороде под мордой, по небольшим рожкам, торчавшим на голове, можно было догадаться, что он не немец
Алла:И не губернский стряпчий,
Игорь:А просто черт,
Катя:Которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей.
Аня:Завтра же, с первыми колоколами к заутрене, побежит он без оглядки, поджавши хвост, в свою берлогу.
Алла:Между тем черт крался потихоньку к месяцу и уже протянул было руку схватить его, но вдруг отдернул ее назад, как бы обжегшись.
Полина:Подбежавши, вдруг схватил он обеими руками месяц, кривляясь и дуя, перекидывал его из одной руки в другую, наконец поспешно спрятал в карман и, как будто ни в чем не бывал, побежал далее.
Мальчики:И стало вдруг ТЕМНО!!!
Девчата визжат и разбегаются в сторону!!!
Гаснет свет.
ЗАНАВЕСНЕ ЗАКРЫВАЕТСЯ!!!
ВЫСТАВЛЯЮТСЯ ДЕРЕВЬЯ
Картина 3
На сцену выходит, пошатываясь, Чуб. С другой стороны, появляется, озирающийся по сторонам, Панас – кум Чуба.
Чуб:Здоров був, Панас!
Панас:Здоров, Кум!
Чуб: Як кума?
Панас: Следит за мной! Тильки я за ворота, а вона за мною.
Чуб: Так ты шо кум, еще не был у дьяка в новой хате? Там теперь будет добрая гулянка! Как бы нам только не опоздать.
Чуб: Что за дьявол! Смотри! Смотри, Панас!
Панас:Шо? (Смотрит вверх)
Чуб: Как шо? Месяца нет!
Панас: Что за пропасть! В самом деле нет месяца!
Чуб:Право, как будто на смех… Нарочно сидел в хате, глядел в окно: ночь – чудо! Светло, снег блещет при месяце! Всё было видно, как днём! Не успел выйти за дверь – и вот, хоть глаз выколи!
Панас: Так, пожалуй, останемся дома? Ты же знаешь мою жинку. Если шо не по ней, сразу скалкой огреет…
Чуб: Нет, кум! Пойдём! Нельзя, нужно идти! А с кумой я договорюсь!
ДЫМ-МАШИНА (2 РАЗА)
(на ЗВУК ВЬЮГИ сцене появляется Черт)
Черт: Миль пардон, панове.
Панас: Шо за немец?
Черт: Извините, что потревожил.
Я так понимаю, что вы местные жители? Диканька, да?
Чуб: Диканька, да!
Черт: А что вы такие печальные. Сегодня ж ночь перед праздником! Осталась одна ночь, а нужно столько всего сделать. Говорите, что вам надо, я все принесу вам на блюде!
Панас: О чем ты говоришь?
Черт: Любые желания ваши исполню!
Чуб: АААА! Хочу, чтоб у меня поросенок был такой большой, шоб в хлев не влезал.
Панас: А я хочу озерцо с галушками, чтоб от того леса и прямо сюда!
Чуб: А что ты, мил человек за это хочешь?
Черт: Сущий пустячок, души мне свои завещаете, а больше мне ничего не надо.
Чуб: Бесовщиной тянет!
Панас: Мы пойдем….
Черт: Идите, идите…
ДЫМ-МАШИНА (2 РАЗА)
(Черт навевает метель, вьюгу)
Чуб:Стой Кум, мы кажется не туда идем.
Панас: Я не вижу не одной хаты.
Эх, какая метель!
Чуб: Свороти-ка ты, Кум немного в сторону, не найдешь ли дороги; а я тем временем поищу здесь. Дернет же нечистая сила, потаскаться по такой вьюге! (расходятся)
Панас: Не забудь закричать, когда найдешь дорогу. Эк, какую кучу снега, напустило! (уходят со сцены)
ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ!!!
ДЕРЕВЬЯ УБИРАЮТСЯ!!!
Картина 4
СТАВИМ КУБ, ДВЕ ЛАВКИ!
ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ!
Перед сценой стоит стол, на нём сундучки, шкатулки с украшениями… Оксана прихорашивается перед зеркалом.
Оксана: Что людям вздумалось расславлять, что я хороша? Лгут люди, я совсем не хороша… Разве чёрные брови и очи мои так хороши, что уж равных им нет и на свете? Что тут хорошего в этом вздёрнутом кверху носе? И в щеках? И в губах? Будто хороши мои чёрные косы? Я вижу теперь, что совсем не хороша!(Плачет, потом достает новый платок, любуется собой)
Нет! Хороша я! Какую радость принесу я тому, кому буду женою!
Оксана: Да, парубки, вам ли чета я? Вы поглядите, как я плавно выступаю! У меня сорочка шита красным шёлком! А какие ленты на голове! Вам век не видать богаче галуна! Всё это накупил мой отец для того, чтобы на мне женился самый лучший молодец на свете! ( Усмехается, поворачивается, видит кузнеца, вскрикивает!)
Зачем ты пришёл сюда! Вы все мастера подъезжать к нам! Вмиг узнаете, когда отцов нет дома… Что, сундук мой готов?
Вакула: Будет готов, моё серденько! После праздника будет готов! Я две ночи возился с ним, не выходил из кузницы, зато ни у одной пановны не будет такого сундука! Не сердись же на меня! Позволь хоть поговорить, хоть поглядеть на тебя!
Оксана: Кто же тебе запрещает: говори и гляди!
Вакула: Позволь и мне сесть возле тебя!
Оксана: Садись.
Вакула: Ненаглядная Оксана, позволь поцеловать тебя! (Оксана смеется и отталкивает его)
Вакула: Не любишь ты меня! Тебе всё игрушки, а я стою как дурак и очей не свожу. И век бы не сводил с тебя очей! Но нет, ты любуешься сама собою, мучишь меня, бедного…А я тебя так люблю, как ни один человек на свете не любил и не будет никогда любить!
Оксана: Правда ли, что твоя мать – ведьма? (Смеётся)
Вакула: Что мне до матери? Ты у меня и мать, и отец, и всё, что ни есть дорогого на свете.
Оксана: Мне становится скучно! Давно пора колядовать! Однако ж девчата не приходят… С ними, верно, придут парубки, наговорят смешных историй!
Вакула: Так тебе весело с ними!
Оксана: Да уж веселей, чем с тобою! (Стук) А! Кто-то стукнул! Верно, девчата с парубками!
Вакула: (В сторону) Чего мне больше ждать, она издевается надо мною! Ей я столько же дорог, как проржавевшая подкова! (Оксане)
Трек:
Входят подружки Оксаны, поют колядки: Щедрик, ведрик! Дайте вареник, Грудочку кашки, Кильце ковбаски!
Оксана: Ой, Одарка! У тебя новые черевички! Ах, какие хорошие! Хорошо, Одарка, у тебя есть такой человек, который всё тебе покупает… А мне некому достать такие славные черевички…
Вакула: Не тужи, моя ненаглядная Оксана! Я тебе достану такие черевики, какие редкая панночка носит.
Оксана: Ты?! Посмотрю я, где ты достанешь такие черевики, которые я могла бы надеть на свою ногу. Разве принесёшь те самые, которые носит царица?!
Одарка: Видишь, какие захотела!
Оксана: Да! Будьте все вы свидетельницы! Если кузнец Вакула принесёт те самые черевики, которые носит царица, вот моё слово: сей же час выйду за него замуж!(Смеётся) Девочки убегают в зал.
Трек:
Вакула: (САДИТСЯ НА СТУПЕНИ) (Глядя вслед убегающим) Смейся, смейся! Я сам смеюсь над собою! меня не любит… Ну Бог с ней! Будто только на всём свете одна Оксана! Слава Богу, девчат много хороших и без неё на селе… Да что Оксана? С неё никогда не будет доброй хозяйки: она только мастерица рядиться. Нет, полно, пора перестать дурачиться.
ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ!!!!!
(Махнув рукой, уходит)
Действие 2
Картина 1
МЕНЯЕМ КУБ!
ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ!!!!!
На сцене Солоха и Чёрт.
Черт выбегает, пугает Солоху. Зарисовка с месяцем.
Черт: Смотри, вот месяц! Я его украл!
(Вытаскивает месяц из мешка, поднимает над головой. Он улетает.)
Солоха: Лохматенький мой! Хвостатенький мой! Намаялся, небось! Притомился!
Чёрт грустит.
Черт: Досадно, право! Ну что ж, хотя бы у печи погреюсь! Ну что ж, красавица, одни мы здесь, ну, посидим мы здесь вдвоём с тобою! Иззябся, право!
Танец с метлой!
Раздается стук.
Солоха: Кто б это был? Напасть какая!
Чёрт: Постой, Солоха! Я пока в мешок!
Солоха: Влезай скорей, да тише будь воды! Сейчас, сейчас!
Солоха суетится, прячет в мешок Черта. После этого Солоха садится на скамейку и вытирает пот. Снова стук в дверь.Трек:
Входит пан Голова
Голова: Досточтимая Солоха, такая метель разгулялась, ни неба, ни земли не видать стало разом! Звезды на небе исчезли и месяц пропал! Чертовщина какая-то! Тут точно без нечистой не обошлось.
Черт в мешке начинает ворочаться, Солоха подпинывает его ногой.
Голова:Я ж до Дьяка шел, да с пути сбился. А может и лучше, что метель началась. Часок-другой в обществе Вас, обворожительная Солоха, куда приятнее, чем в компании Дьяка.
Солоха (кокетничает): Уж, право, скажете тоже, пан Голова. А я-то как рада вас видеть!
Проходите, уважаемый пан Голова. Присаживайтесь, вот туточки, на скамеечку, да к печи поближе. Погрейтесь, пан Голова. Так что Вы говорите, метель?… (говорит, выглядывая в окно) Ой, право так метёт! Так метёт!
Голова садится на скамейку возле Солохи. Пересаживается все ближе и ближе.
Вновь раздается стук в дверь.Трек:
Солоха вскрикивает! Соскочила со скамейки.
Голова: Спрячьте меня дорогая Солоха. Негоже меня у Вас видеть… Всякое удумают. А уж наговорят-то?!
Солоха достает мешок и прячет в него гостя.
Стук.
Входит Дьяк.
Дьякон (кланяется хозяйке): Дражайшая Солоха! Так метет…так метет… Не мудрено доброму путнику и с пути сбиться. Уж не чаял, что доберусь к Вам, разлюбезная моя Солоха. Да уж как подумаю о Вас, моя прелесть, ноги сами идут, а хоть и не видать сегодня пути. Небо, прости меня Господи (крестится), словно с землей перемешалось!
Потирает руки, словно от холода. Между тем потихоньку приближается к Солохе.
Дьяк (поглаживая руку Солохе):А что это у Вас такое, дрожайшая моя Солоха?
Солоха (с ужимками, смеясь, притворно и игриво):Да известно, что — рука
Дьяк (дотрагиваясь до шеи Солохи):А это что же такое, разлюбезная моя Солоха?
Солоха:То бусики, уважаемый дьяк.Красные бусики. В прошлогоде на ярмарке купила.
Дьякон:А это что у Вас такое, прелестнейшая?Такое .
.. такое…
Солоха (продолжая кокетничать, смеется):То шея, уважаемый дьяк.
Вновь раздается стук в дверь.Трек:
Испуганный дьякон суетится, крестится, умоляет Солоху спрятать его куда-нибудь. Она прячет его в третий мешок. Поправляется и идет открывать дверь.
Входит Чуб с мороза. Снимает шапку. Отряхивает снег с себя и сбивает с шапки.
Чуб:Доброго здоровья Вам, уважаемая Солоха! Я ж до Дьяка решил прогуляться. Вышел я из хаты, а небо в раз потемнело, и звёзды пропали! Даже месяца, как небывало – исчез! Тут во всякую чертовщину поверить можно, а метель, думаю, удалась на славу. В такой чудный вечерок подумалось о тебе, о прекрасная Солоха (пытается обнять ее.)
Солоха отстраняется.
Солоха: И Вам доброго здоровьишка, пан Чуб! Ой, глянь, и впрямь метель — таки! Впору доброму человеку дома сидеть. Ну, присаживайтесь, коль пришли.
Вот на скамеечку и присаживайтесь, да к печи поближе.
Чуб:Ты, может быть, не ожидала меня, а? Ну, Солоха, дай теперь выпить чаю! (Солоха подходит к столу, наливает чай из самовара в чашку) Я думаю, у меня горло замёрзло от проклятого мороза. Послал же Бог такую ночь перед Рождеством!
Вакула: Отвори, мамо!
Чуб: Это кузнец! Слышишь, Солоха! Куда хочешь девай меня! Я ни за что на свете не захочу показаться этому дьявольскому сыну, чтоб ему набежало под обоими глазами по пузырю в копну величиною!
(Прячется в мешок)
Вакула: Мамо!
На сцену поднимается сын Солохи, Вакула.
Солоха: Это ты, сынок!?Чу! Наробился, устал. Мой руки, да садись вечерять.
Вакула молча снимает шапку, кладет на скамью и садится за стол. Все его мысли об Оксане. Солоха в это время суетится, накрывая на стол.
Солоха:Кушай, сынок, кушай! Опять об Оксане маешься? Ну, ничего, мы тебе другую жинку подыщем!
Стук.
Солоха (сердито): Кого это еще нелегкая принесла?
Солоха выходит.Оставшись один, кузнец грустит об Оксане. Он увидел мешки и решает их убрать.
Вакула: Завтра праздник, а в хате мусору накопилось. Надобно бы вынести.
Пытается потянуть мешки, но ничего не получается. Садится на ступени.
Вакула: А все она, Оксана из ума не идет.
Вакула опускает голову. В это время все мешки начинают двигаться по сцене , кроме того, в котором черт, уходят со сцены. Вакула поднимает голову и видит только один мешок.
Вакула: Не уж-то померещилось. Так и рассудка лишиться можно. Утопиться впору. Все одно к проруби идти…
ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ!!!!!
Картина 2
ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ, КАК ТОЛЬКО МЕШКИ СЯДУТ НА СЦЕНЕ!!!
СТАВИМ ДЕРЕВЬЯ!
Слайд: Зима. Украинская деревня.
Перед сценой появляются смеющиеся девчата.
На сцене грустный Вакула с мешками.
Одарка: Ой! Гляньте, то ж Вакула.
Полина:Вакула один наколяловал!? Смотрите, смотрите! Мешков-то!
Алла:Открой, Вакула! Дай посмотреть!
Аня:Эй, Вакула, попляши! Что в мешке нам покажи!
Одарка:Смурной какой-то сегодня Вакула.
Оксана: А, Вакула? Много наколядовал? А черевички, которые носит царица, достал?
Вакула: Прощай, Оксана! Дурачь кого хочешь, а меня не увидишь больше на этом свете! (Убегает с мешком за кулисы)
Аня: Смотрите, Вакула позабыл свои мешки. Он не по-нашему колядовал, я думаю сюда по целой четвертине барана кидали; а колбасам и хлебам, верно счету нет.
Одарка: Роскошь! Целые праздники можно объедаться.
Оксана: Утащим их скорее ко мне в хату и разделим их хорошенько. Надо привезти сани, пошли за ними. Убегают. Выходит, кум Панас.
Картина 3
Панас: Какие мешки кто-то бросил на дороге! (осматриваясь по сторонам) – Должно быть тут и свинина есть. Повезло ведь кому-то всякой всячины наколядовать. Отнесу в мою хату, пока, жинки нет дома.
(появляется жена Панаса)
Кума: Вот это хорошо! Это хорошо, что столько наколядовали столько…Покажи мне сейчас! Слышишь, покажи сей же час мешок!
Панас: Лысый черт тебе покажет, а не я! Я наколядовал, а не ты.
Кума: Нет, ты мне покажешь, негодник! (достает скалку) Э, да тут целый кабан!
Панас: Пошла прочь! Пошла! Это мой кабан! Ступай, ступай, чертова баба! Это не твое добро!
(в это время ЧУБ вылез из мешка)
Панас(пятясь назад, выпучив глаза): Что, ж она говорит: кабан! Это не кабан! Это Чуб!
Чуб: Что славную я выкинул с вами шутку? А вы, наверное, хотели съесть меня вместо свинины? А я вас порадую, в тех мешках лежит еще что-то, вон там кабан, а там поросенок точно.
(Панас и жена снова к мешку и пытаются достать, вылезает дьяк, поправляет костюм)
Чуб: Это дьяк! Вот те на! Ай да Солоха! Посадить в мешок… Вот те и Солоха!
Кума ругается на Панаса, уходят, Чуб за ними. На сцене появляются девушки с санками.
Оксана: Кто-то все мешки растащил, один остался. Посмотрим. (в мешке сидит ГОЛОВА, он начинает кашлять)
Все: Ах, тут сидит кто-то! (все закричали и от мешка в разные стороны)( тут снова выходит Чуб)
Чуб: Куда вы мечетесь как угорелые?
Оксана: Ах, батько! В мешке сидит кто- то…
Чуб: Еше кто-то? Посмотрим А ну- ка, чоловиче, вылезай из мешка! (Голова вылез)
Девушки: Ах! (вскрикнули и убежали)
Голова (смущенно обращаясь к Чубу): Должно быть на дворе холодно…
Чуб: Морозец есть, а позволь спросить тебя, чем ты смазываешь свои сапоги, смальцем или дегтем?
Голова: Дегтем лучше!
Чуб: Прощай, пан Голова (уходя) Для чего я спросил с дуру, чем он мажет сапоги? Ай да Солоха, эдакого человека засадить в мешок!
Голова: Ну прощай Чуб!
Из зала споря выбегают Трындычиха и Кума
Трек:
Трындычиха: Утонул! Ей Богу утонул! Вот что бы я не сошла с этого места, если не утонул.
Что ж, разве я лгунья какая? Разве я у кого-нибудь корову украла? Разве я сглазила кого, что ко мне не имеют веры?
Кума: Вот чтобы мне воды не захотелось пить, если я — Переперчиха не видела собственными глазами, как повесился кузнец!
Голова: Кузнец повесился? Вот те на!
Трындычиха: Нужно быть такой сумашедшей, как вы, что бы повеситься! Он утонул! Он утонул! Утонул в прорубе!! Это я так знаю, как то, что ты была сейчас у шинарки!
Кума: Молчала бы негодница!
Голова: Так кузнец утонул! Боже ты мой, а какой важный живописец был,
Какие ножи крепкие, серпы, плуги, УМЕЛ ВЫКОВАТЬ. Что за сила была! Кузнец был, а теперь и нет! Да, (задумавшись) таких людей мало на селе.
ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ!!!!!
ДЕРЕВЬЯ УБИРАЮТСЯ!
Картина 4СТАВИТСЯ КУБ И РАМКА С ЧЕРНОЙ ЗАНАВЕСКОЙ. ЛОЖКИ
ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ!!!!!
Слайд № 7 – Хата ( комната) Пацюка.
На сцене сидит на кубе Пацюк, ест галушки.
Вакула: К тебе пришёл, Пацюк! (Кланяется в пояс. Пацюк не реагирует, продолжает есть галушки) Дай Боже тебе всего: добра всякого в довольствии, хлеба в пропорции! (Со вздохом говорит в сторону) Пропадать приходится мне, грешному! Ничто не помогает на свете! Что будет, то будет! Что ж, Пацюк? Как мне быть?
Пацюк: Когда нужно чёрта, то и ступай к чёрту!
Вакула:Для того-то и пришёл к тебе: кроме тебя, думаю, никто на свете не знает к нему дороги!
Пацюк: Тому не нужно далеко ходить, у кого чёрт за плечами.
Кузнец озадаченный отходит в сторону. Пацюк так же отрешённо ест галушки.
Вакула:Вишь, какое диво… Поклонюсь ему ещё, пусть растолкует хорошенько… Однако, что за чёрт! Что я в самом деле за дурак: стою тут и греха набираюсь!
ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ!!!!!
УБИРАЕТСЯ КУБ И РАМКА С ЧЕРНОЙ ЗАНАВЕСКОЙ.
Картина 5
ДЫМ-МАШИНА (2 РАЗА)
ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ
Слайд № 8 – Зимний пейзаж. (В это время из мешка выбирается чёрт)
Чёрт: Не горюй, кузнец! Это я, твой друг! Всё сделаю для друга! Оксана сегодня же будет наша!
Вакула: Изволь, за такую цену я готов быть твоим.
Чёрт: (Ласково Вакуле) Ну, Вакула, ты знаешь, что без контракта ничего не делают…
Вакула: Я готов! У вас, я слышал, расписываются кровью, постой же, я достану в кармане гвоздь…(Хватает чёрта за хвост).
Чёрт: Вишь, какой шутник! Ну полно, довольно уже!
Вакула: Постой, голубчик! Будешь ты у меня знать, как подучивать на грехи добрых людей и честных христиан!(Осеняет себя крестом)
Чёрт: Помилуй, Вакула! Всё для тебя сделаю, не клади только на меня страшного креста!
Вакула: А, вот каким голосом запел, немец проклятый! Вези меня сей же час в Петембург! Прямо к царице!
Действие 3
Картина 1Слайд:Дворец.
На сцену вывозят рамку, выходит Екатерина II в окружении придворных дам. Царица становится «в рамку», приветствует народ, меняет позы. Дамы приседают, кланяются. Вбегает Вакула и падает перед царицей на колени.
Вакула:Помилуй, мамо, помилуй!
Екатерина II:Встань!
Вакула: не встану, мамо, умру, а не встану!
Екатерина II:Светлейший обещал познакомить меня с моим народом, которого я до сих пор не видела. (К Вакуле) Чего же вы хотите?
Вакула: Ваше царское величество, не прикажите казнить, прикажите миловать! Из чего, не во гнев будь сказано Вашей царской милости, сделаны черевички, что на ногах Ваших? Вот бы моей Оксане такие…
Екатерина II:Встань!Если так тебе хочется иметь такие башмаки, то это нетрудно сделать. (Обращается к придворной даме) Принесите ему сей же час башмаки, самые дорогие! Право, мне очень нравится это простодушие!
Приносят башмачки Вакуле.
Вакула: Боже ты мой! Что за украшение!
Целует руку императрице, любуется башмачками. Придворные и Екатерина IIпокидают сцену.
Чёрт:Ну что, Вакула, ты доволен?
Вакула: Домой! К Оксане!
Картина 2
Слайд:Зима. Утро. Украинская деревня.
Трек:
Собирается народ.
Кума: Утонул кузнец! Утонул! Вот чтобы я не сошла с этого места, если не утонул!
Трындычиха: А я тебе говорю — повесился!
Кума: Утопился!
Трындычиха: Удавился!
Чуб: Кузнец повесился?! Вот те на!
Оксана (плачет): Что ж я, батько, наделала?! Неужто и впрямь Вакула утонул? Так люди говорят. Хороший хлопчик …
Чуб: И то верно, доченька… Жаль кузнеца… Справный хозяин получился бы. Плохо на хуторе без кузнеца-то…
Оксана:Да люб он мне.
..
На сцену поднимается кузнец. В руках у него черевички.
Вакула кланяется низко Чубу.
Вакула: Помилуй, батько! Не гневись!
Чуб: Ну, будет с тебя! Забудем все что было между нами! Ну, теперь говори, чего тебе хочется?
Вакула: Отдай, батько, за меня Оксану!
Чуб: Добре! Засылай сватов!
Вакула: Оксана, погляди, какие я тебе принёс черевички! Те самые, которые носит царица! (Достаёт черечивки из мешка, протягивает Оксане)
Оксана: Вакула! Мне не нужно черевичков! Я и без черевиков…
Берутся за руки.Обнимаются. Финальный танец
Стихи о войне | МУК «Городская Централизованная Библиотека»
Л. Воробьев
АтакаА он на бруствере окопа
Ловил кузнечика в ладонь…
Не представляла вся Европа,
Как мог выдерживать огонь
И выносить снега со стужей
Простой советский паренек?..
Его в окопе танк утюжил,
Он уцелел и… танк поджег!
Казалось — все! Остался пепел…
Жар пепла выдержать нельзя.
Из пепла встал! Врагам ответил,
За ним в атаку шли друзья.
Пощады подлым нет фашистам
За слезы братьев и сестер,
За то, что дом у речки чистой
Был ими превращен в костер.
За то, что нагло, сапогами
Враг землю русскую топтал…
Мстил паренек, а меж боями
Ромашку каской прикрывал.
Тогда вокруг алели маки,
Где он кузнечиков ловил…
……………………………
Возле Днепра, погиб в атаке,
За то, что Родину любил!..
28.04.10г.
Ветеран
Летним вечером, в тихой беседе,
Опираясь на старый костыль,
Ветеран о войне, о Победе
Своим внукам рассказывал быль:
«Первый бой…
На всю жизнь мне запомнился…
Бомбы, мины, снаряды как град…
От контузии ротный опомнился:
«Братцы, нет нам дороги назад!»
Отовсюду огонь, тут до страха ли.
В тыл нам бросили немцы десант.
…
Пушки наши недолго поахали,
Но сдаваться — не наш вариант!
Пепел облаком вверх поднимался,
На зубах пыль скрипела во рту
После боя, кто жив оставался,
В ночь покинули высоту…
Дымом черным окуталось зарево,
За пригорком горело село…
Грязным потом всем лица залило,
Скулы гневом и болью свело.
Молча шли и… пробиться сумели.
Двое суток без капли воды…
Позабыли, когда что поели,
И меняли на ранах бинты.
«Эх! Кусочек бы хлебной корочки,-
На привале вздыхает боец, —
«Да курнуть бы, браточки, махорочки,
Чтоб прибавилось сил, наконец!»
Год за годом бои да пожарища,
Год за годом потеря друзей…
Вера светлая в помощь товарища,
Помогала в бою всех верней.
Выручает она и поныне,
Чтоб святое и честь отстоять…
Помнят нашу Победу в Берлине.
И грешно про нее забывать!
В День Победы бойцам — ветеранам,
Кто не дрогнул в смертельном бою.
За их мужество, стойкость и раны,
Свою голову низко склоню.
2.05. 2008г.
Под Курском
Памяти братьев моей матери, погибших в годы
Великой Отечественной войны, посвящается
Не слышно соловьиных трелей,
Лишь листья с ветром говорят…
Шальные пули в ночь летели,
Кому пробьют сукно шинели,
Те с пулей в сердце вечно спят.
От них в звенящем рикошете
Щебенка сыплет со стены…
Бойцам плевать на все на свете,
Спиной к спине они, как дети,
Устало спят под гул войны.
А в небе звезды- часовые,
Сияньем трепетным своим,
Им посылают сны земные,
Пускай усталым, но живым…
Не слышно соловьиной трели,
Там, где развалины дымят.
Стволы орудий в ночь смотрели,
Как будто приказать хотели:
«Молчи, война, СОЛДАТЫ СПЯТ!»
24.04.2010 г
Курган Победы
Взвилась с шипением ракета,
Струною лопнул чуткий сон.
Загрохотали пушки где-то,
В огне разрывов крики, стон…
В кровавой жатве смерть косою
Лишает жизни всех подряд.
Там кровь становится землею,
Где грудью к ней припал солдат.
Штыки в атаке — ключ к задаче:
Взять высоту и удержать.
Фашисты думали иначе:
«Кургана русским — не видать!»
Но ворвались бойцы в траншею:
Кто бьет прикладом, кто штыком,
А тот, врага схватив за шею,
В лицо, наотмашь, кулаком…
В ход шла саперная лопата:
Боец фашистов ею бил…
Сержант строчил из автомата,
И, что есть мочи, матом крыл.
Застыло солнце над курганом:
«Что вы творите, мужики?!»
Скорбели тучи в небе рваном
И кровью плакали штыки!
***
Взметнулась к небу на кургане
Трехгранной стелою война…
Чтут свято все однополчане
Друзей погибших имена.
Вновь кружка старого солдата
Передается по рукам…
За тех, кто пал в боях когда-то,
Пьют ветераны по сто грамм.
Склоняя головы седые,
Не прячут слезы старики…
Их внуки, близкие, родные
Кладут к подножию венки.
Спасибо Вам, отцы и деды,
За мир, за жизнь, за День Победы!
12.
04.10г.
С. Феоктистов
СынЕсть за Полтавой в чистом поле
Могила павшего бойца.
Кругом — пшеничное раздолье,
Душистый запах чебреца.
И каждый вечер на закате
Сюда, в степную благодать,
В поношенном старинном платье
Приходит седенькая мать.
Придёт, украсит васильками
Могилу ратника она,
И долго над замшелом камнем
Сидит, в печаль погружена.
И думает прошедший мимо:
Под этой каменной плитой
Лежит сынок её родимый,
Её соколик дорогой,
Которого она, бывало,
Ждала с работы у крыльца…
А мать ни разу не видала
В лицо погибшего бойца.
Он с раскалённым автоматом
Пришёл сюда издалека:
Оттуда, где волной крылатой
Шумит в тайге Амур — река.
На этом васильковом поле
Настиг он вражескую рать.
Освободил здесь из неволи
Вот эту старенькую мать.
Вернул Ей счастье Украины,
Зажёг Зарю над нею вновь…
Он стал Ей — наречённым сыном,
Он заслужил её любовь.
1944 г.
Бессмертие. Посвящение генералу И. Панфилову
Посмотри и навеки запомни
Этот холм на земле родной:
Здесь погиб наш герой полковник,
Здесь кипел беспощадный бой…
Шло на нас пятьдесят чудовищ,
Извергая свинцовый шквал.
И, нахмурив суровые брови,
Наш полковник тогда сказал:
— За спиною Москва, гвардейцы,
Ею дышит, живёт земля.
Все умрём, но не пустим немца
К лучезарным звездам Кремля!
И не дрогнули мы, не сдали,
Ни на шаг не ушли назад.
Крепче всякой немецкой стали
Воля храбрых русских солдат…
И бойцы — рубаки не верят,
Что погиб командир, замолк…
Он и мёртвый ведёт к Победе
Свой железный гвардейский полк.
(1942. -23 февраля).
Стихи о матери
Те дни растрепали бури,
Когда в сенокос с гумна
Отец возвратился хмурый
И глухо сказал: — «Война»…
Ушёл он, забрав с собою
Дырявый армяк и суму.
Мы долго тогда с сестрою
Смотрели в ночную тьму…
Мать вскрикнула и упала,
Как клён, сраженный грозой…
Те дни растрепали шквалы,
Унёс ураган с собой
1938 г.
Мститель
Мне гнев покоя не даёт:
Я не забыл, пруссак,
Как ты спокойно самолёт
Навёл на мой очаг…
В дыму, у рухнувшей стены
Я постарел с лица,
Когда увидел труп жены
И сына — мертвеца…
Мне сила праведной руки
Отчизною дана:
Я за тебя пойду в штыки,
Любимая жена!
Я под землёю разыщу
Убийцу твоего.
Я втрое немцу отомщу
За сына своего.
Он никуда, кровавый гад,
От смерти не уйдёт…
— В штыки! — кричит лихой комбат.
И я бегу вперёд…
1941, ноябрь
Маленькой дочери
Когда за окном наступает ночь
И к людям приходят сны
Я вижу тебя, несмышлёнка – дочь
Рождённая в день войны.
Я даже проститься не мог с тобой
В тот ранний июньский час:
Война налетела на нас грозой,
Война разлучила нас.
..
Ты выросла, сделала первый шаг. –
Он дался тебе с трудом.
Ты скоро поймёшь, что жестокий враг
Тебя разлучил с отцом…
МЫ выдержим адский буран огня,
МЫ сломим врага в борьбе.
И я на заре молодого дня
С Победой вернусь к тебе.
Приду, отряхну с полушубка снег
И крикну, раскрывши дверь: —
Дочурка, родная! Твой звонкий смех
Никто не прервёт теперь!
1942 г., апрель
Детский плач
Под гневным напором советских частей
Фашисты в безумстве зверином
Оставили в доме голодных детей,
А стены облили бензином…
Мордатый фельдфебель — отпетый палач
Спокойно поджег эту хату…
И вот необычный надрывистый плач
В бою услыхали ребята…
А вечером двух белокурых мальцов
Кормили и грели солдаты…
Рискуя собою, боец Воронцов
Их вынес из рухнувшей хаты…
1942 г.
Людмила Миланич
* * *В классе очень холодно,
На перо дышу,
Опускаю голову
И пишу, пишу.
Первое склонение —
Женский род на «а»,
Сразу, без сомнения,
Вывожу — «война».
Что всего существенней
Нынче для страны?
В падеже родительном:
Нет — чего?— «войны».
А за словом воющим —
Мама умерла…
И далекий бой еще,
Чтобы я жила.
Шлю «войне» проклятия,
Помню лишь «войну»…
Может, для примера мне
Выбрать «тишину»?
Но «войною» меряем
Нынче жизнь и смерть,
Получу «отлично» я —
Это тоже месть…
О «войне» тот горестный,
Гордый тот урок,
И его запомнила
Я на вечный срок.
* * *
Много разных примет у Победы…
Помню — ветер афиши полощет,
Наши вопли счастливые: «Едут!» —
Цирк вернулся на старую площадь.
«Вот теперь-то уж мы поиграем!» —
Так сказал нам трубач дядя Петя.
И, пустым рукавом вытирая
Слезы, что-то добавил про ветер…
Виктор Суходольский
Утро 9-го маяВстряхнулся сад от нежной дремы,
Медовый осыпая цвет,
И стоголосый птичий гомон
Разлился в праздничный концерт.
Неслись в село — рассвет весенний,
И свист, и щелканье, и трель.
И от шального их веселья
Качалась в небе акварель.
В листве плескался ветер резвый,
Алел над сопками восход.
А в сад входил, скрипя протезом,
Прошедший всю войну пилот.
Отважный ас был сбит над Эльбой,
Но выжил всем смертям назло.
Не оттого ль он смотрит в небо,
Как сокол, зорко и светло?
И верно, видится солдату
Та долгожданная весна,
Когда победно — в сорок пятом —
Мир оглушила тишина.
Вошел в палату Час Победы
Прохладным жемчугом росы,
Цветущей яблоневой веткой
В руках у юной медсестры.
С ним разделила недотрога
И грусть, и радость, и судьбу.
Вот она рядом — у порога
С седою прядкою на лбу!
…А в ночь привычно спать мешала
Кулътяшки затяжная боль,
И яростным рывком штурвала
Вновь «ястребок» бросал он в бой.
Привычно покурить он вышел
В мерцающую полутьму,
И душами друзей погибших
Тянулись яблони к нему.
Встал садовод опять до света —
И за дела! И так теплы
Глаза жены, и утро это,
И яблонь молодых стволы!
Смахнул солдат слезу святую,
И засветился добрый взгляд.
Жизнь утверждая молодую,
Шумит его весенний сад!
Простился с домом на рассвете
Простился с домом на рассвете,
Обнял детишек и жену —
И прямо в ад, навстречу смерти,
Ушел на долгую войну.
Не привыкать к работе жаркой
До пота, на пределе сил,
Война была кровавой жатвой,
А он — всю жизнь хлеба растил.
В свинцовой лютой круговерти
Шагал сквозь дымные поля,
Его ни ангелы, ни черти
Оборонить могли от смерти —
Шинель да мать — сыра земля.
А небо «мессершмитты» рвали,
И «тигры» заползали в тыл,
А он, бессмертный, на привале
Курил махорку и шутил.
«Хоть тяжела солдата лямка,
Заговорен я и живуч.
Видать, меня, родивши, мамка
В волшебный окунала ключ.
А в том ключе — такая сила:
В огне горел — и не сгорел,
Шальная пуля — не скосила,
И в рукопашной — уцелел!»
А у горящего Рейхстага,
Смахнув пилоткой пот со лба,
Сказал, пустив по кругу флягу:
— Хана войне! Дошли, братва!
И в том победном мае синем,
С медалькой воротясь домой,
Он гимнастерку отдал сыну,
А флягу — в поле взял с собой!
И о своих друзьях тужил он,
И лиха нахлебался всласть,
Но на плечах его двужильных
До звезд Россия поднялась!
У вечного огня
Пришла к заутрене в церквушку,
Поклоны била до земли:
Храни, Господь, безвинных души!
Мои печали утоли.
Земле дай мира,
Людям — счастья.
Глаза на истину открой!
Пять свечек у иконостаса
Зажгла дрожащею рукой.
Храм божий не дал утешенья,
Душа покой не обрела…
Мать в горький день Поминовенья
На площадь Славы побрела.
Воскресный город озабочен:
Одна — в толпе большого дня —
Старуха в беленьком платочке
Стоит у Вечного огня.
Лицо крестьянское в морщинах,
Из-под платочка — снеговей…
Эскортом свадебным машины
Притормозили рядом с ней.
И вспыхнул праздник быстротечный
В улыбках, лентах и цветах!
Невесту в платье подвенечном
Жених выносит на руках…
Прицелился фотограф бравый
Запечатлеть прекрасный миг.
Легла на каменную раму
Охапка пламенных гвоздик.
Верша обряд, не замечали,
Беспечно, шумно суетясь,
Ее лица,
Ее печали,
Ее пронзенных болью глаз.
— Сыны мои!.. мои кровинки!..
За что же — Господи прости! —
Не довелось вам в дом родимый
Невест желанных привести?.
.
Под старость — некому утешить,
Внучат — не встретить у дверей…
А в синеве очей поблекших
Скорбь всех российских матерей.
…Сама детей благословила,
Осиротев с тех давних пор, —
Во имя матери-России
Взойти на жертвенный костер.
Припав к безвестным их могилкам,
Шумят раскрылия берез…
Она, светлея строгим ликом,
Смахнула бисеринки слез.
Ведь если б снова злая сила
Бедою свет заволокла,
Она бы так же поступила,
Она иначе не могла!
И положив просвиру пресную
На ту гранитную плиту,
Знаменьем осенила крестным
Пятиконечную звезду!
Алексей Краснов, комсомольчанин, поэт, писатель, публицист.
Полевая почта«Дорогая мама!» —
вывел паренёк…
Рядышком с окопом —
полевой цветок,
Белая ромашка
как из мирных дней,
Золотая пчёлка
копошится в ней.
Что нас ожидает?
Что нам суждено?
Завтра бой смертельный,
первый, не в кино.
«За меня не бойся!» —
пишет паренёк…
Полевая почта,
Полевой цветок…
Вечер у мемориала
Вечер. Я пришёл к мемориалу.
Три пилона, языки огня,
Пламя и трепещущее, и ало…
Я стою, молчание храня.
Солнце на закате постояло,
К сопке бок палящий прислоняя.
И – как будто Вечных два огня.
Вижу Вечный огонь, пламя плещется ало…
Замедляется шаг, не звучат голоса…
Три пилона – три паруса мемориала,
И над ними ещё облаков паруса.
Слава! Память вам вечная, наши герои!
Город Юности помнит своих сыновей.
Мы, спасённые вами, и любим и строим,
Присягаем на верность Отчизне своей.
Юрий Белинский – комсомольчанин, поэт, член Союза писателей России.
ПамятьЯ не горел в огне.
И нет во мне свинца,
но помню о войне
я памятью отца.
Она мне застит свет —
отец меня поймёт.
На нём жестокий след
Оставил огнемёт.
И, не сумев убить,
его пронзил свинец…
Мне то не позабыть,
что помнит мой отец.
Я помню, что везде
Себе он верен был,
И как в своей судьбе
Он Родину любил;
как целовал он шёлк,
колено преклоняя.
И как вперёд он шёл,
любовь свою храня…
И я пойду вперёд,
за памятью его…
И лютый враг умрёт
От взгляда моего!
Алексей Самарин — поэт — комсомольчанин.
Война войнеМир дрогнул от подлости гнусной,
Враг в ночь вероломно напал,
И мерзости выше подобной
Народ никогда не видал!
Забились сердца в возмущеньи,
Рука за винтовку взялась.
Наполнившись жаждой отмщенья,
Вся родина вмиг поднялась.
За солнце родное, за Сталина,
За родину, труд, коммунизм!
От дальней Камчатки до Таллина
Восстал весь народ на фашизм.
Страна зашумела – громадина,
Могучий удар занесён,
С дороги, фашистская гадина!
Даст бой Тимошенко Семён.
Герои танкисты, пилоты
И конники ринутся в бой,
И танки, суда, самолёты
Они поведут за собой.
Могуче разносится клич
В едином порыве народа:
«Война – войне» — завещал Ильич,
За мир во всём мире, вперёд!
Николай Поварёнкин – первый поэт Комсомольска-на-Амуре
Самураи в нашем городеИх были тысячи в колоннах
От реки
Прошли они медленно и робко,
Косясь на город наш из-под руки,
Шагая по асфальту неторопко.
Они мечтали горд покорить —
Вошли в него пленёнными…
Шагали
Без автоматов, сумок и регалий,
Не смея даже громко говорить.
Кто любит мир, свободу —
Никогда
Не сдаст врагу родные города
Пётр Комаров
Бойцам на фронт!И жизни не щадя, и отдыха не зная,
Идут бойцы в атаку на врага.
Зима их ждёт в окопах фронтовая —
Мороз, и снег, и ветер, и пурга.
Но — что зима, когда своей заботой,
Своей любовью, нежностью своей
Семья великая советских патриотов
Родных обогревает сыновей!
Мы им пошлём и валенки и шубы
И шапки и фуфайки отдадим.
Пускай метель во все завоет трубы —
Зима придёт союзницею к ним.
Пускай буран в лесах сосновых злится.
Товарищ твой, уверенный в борьбе,
Наденет шерстяные рукавицы
И на привале вспомнит о тебе.
Нас победить фашисты захотели.
Но будут гибелью суровой для врага
И наши белорусские метели,
И наши ленинградские снега!
На сопках Маньчжурии
Снова мы здесь,
На сопках Маньчжурии снова,
И так же вокруг непогода шумит,
Бойцов провожая сурово.
По тем же местам,
Где шли гренадёры лихие,
Сегодня проходят и наши полки –
Великая слава России.
Один погрустит
Над старой солдатской могилой
И в дальний поход заторопится вновь
С наказом от Родины милой.
Другой на кресте
Забытую надпись читает,
Горячей рукой проведёт по лицу:
Знать, дымом глаза застилает…
А ветер шумит,
Сгибая дубки молодые,
И прежние песни над ними поёт —
Да мы-то уже не такие!
Мы только вчера
Прошли всю Европу с тобою,
На Дальний Восток из Берлина пришли,
Готовясь к последнему бою.
Сегодня жена
Из радиосводки узнает,
Что бой отгремел и московский салют
Победу уже возвещает.
Пусть ветер шумит
И тучи проносятся хмуро, —
Мы славно закончили дальний поход,
Пришли к городам Порт-Артура.
Сердцем — к сердцу
Куда сейчас ни загляните
В любую хату, в каждый дом —
Сердец невидимые нити
Единым связаны узлом.
Чью жизнь сегодня ни затроньте
От старика и до юнца —
С красноармейцами на фронте
Все наши мысли и сердца.
И далеко от нас иль рядом
Сейчас клубится дым войны,
Но выстрелы под Ленинградом
Нам и в Хабаровске слышны.
Шахтер идет в земные недра,
Моряк плывет в глухую ночь
С одним желаньем,
Чтобы щедро
Желанным,
Близким
Стал человеку человек!
И сердце к сердцу стало ближе,
Плечо — к плечу,
Рука — к руке,
И вырастают силы трижды
И в молодом, и в старике.
Сергей Орлов
* * *Когда это будет, не знаю:
В краю белоногих берез
Победу Девятого мая
Отпразднуют люди без слез.
Поднимут старинные марши
Армейские трубы страны,
И выедет к армии маршал,
Не видевший этой войны.
И мне не додуматься даже,
Какой там ударит салют,
Какие там сказки расскажут
И песни какие споют.
Но мы-то доподлинно знаем,
Нам знать довелось на роду, —
Что было Девятого мая
Весной в сорок пятом году.
Степан Смоляков
Солдатской материВ ранний час, когда полны дороги
Чуткой предрассветной тишиной,
Образ твой, задумчивый и строгий,
Неотступно следует за мной.
Ты меня под сердцем не носила,
Не качала, к зыбке наклонясь.
Но твоя испытанная сила
В кровь мою горячую влилась.
Где теперь ты? Под седым туманом
Черной степью на восток идешь
Или в горы смелым партизанам
Ленты пулеметные несешь?
Ветер мне донес твою молитву.
Ты меня родимым назови
И, как сына верного, на битву,
На кровавый бой благослови.
Я за все врагам твоим отвечу,
И вернется в дом твоя семья.
Сквозь огонь, сквозь яростную сечу,
Сквозь бои — идут к тебе навстречу
Все твои родные сыновья
С. И. Аксенов
* * *Они вернулись всем смертям назло,
Хотя контужен каждый
был иль ранен.
И лишь совсем немногим повезло,
Как говорится, даже без царапин.
Они пришли с победою назад.
Казалось, есть для отдыха причина.
Но разве может отдохнуть солдат,
Коль полстраны истерзано, в руинах?
Кругом разруха, горе и нужда.
Во всех делах лишь женщины да дети.
И хоть устал от ратных дел солдат,
Он, как в бою, вновь за страну
в ответе.
И шли в поля, к станкам фронтовики,
В науку шли, на фермы,
стройплощадки.
И пусть задачи были нелегки.
Все покорялось их бойцовской хватке.
Страна мужала, празднуя успех,
И, как солдат, залечивала раны.
Как велика заслуга в этом тех,
Кого теперь зовем мы — ветераны!
Они, свой долг исполнив до конца,
Добыв Победу, возродив Отчизну,
Не берегли ни силы, ни сердца.
Им всем бы ставить
памятник при жизни!
Они вернулись. Только навсегда
В них острой болью память остается
О тех, кто с ними рядом бил врага
И никогда сюда уж не вернется:
К полям, лугам, знакомым и родне,
Ко всем, ко всем – и близким,
и не близким
Но среди нас они и в Вечном том огне,
И в знаках памятных,
И в скромных обелисках
Сергей Тельканов, поэт-дальневосточник, участник Великой Отечественной войны
ИюньКакое слово страшное — «война»!
Оно пришло оттуда, от границы.
И ты стоишь безмолвно у окна.
Лицо — как мел, опущены ресницы.
И я молчу. Июньский светлый день
Вдруг помрачнел, закрылся дымкой темной,
Как будто в небе самолета тень
Повисла черной свастикой огромной.
Как будто рядом слышен детский крик,
И тут же рядом пламя крыши лижет.
И наш сынишка сжался и притих,
Малыш стремится быть ко мне поближе.
Стою, молчу, не нагляжусь на вас,
И все яснее слышу грохот боя,
И тихий свет родных печальных глаз
Туда, на фронт, я уношу с собою.
…Гармонь грустит о чем-то дорогом.
Дымят бойцы махоркою в вагоне.
А женщина осталась на перроне.
И мальчик с ней.
И ночь лежит кругом.
Андрей Пассар — поэт-дальневосточник, участник Великой Отечественной войны
Монолог убитого солдатаВкус неведом мне поцелуя,
Лишь у жизни всей на краю
Поцелуем смертельным пуля
«Обласкала» меня в бою.
Но таежным законам верен,
Бил врага я, как белку, в глаз,
И за молодость полной мерой
Отомстил я врагам в свой час.
Вот у ног своей Родины-Матери
Я лежу в окончанье пути…
На гранитной плите
Внимательно
Ты, земляк, мое имя прочти.
Я хотел бы услышать песни
На нанайском родном языке
И с тобой оказаться вместе
На Амуре, в родном далеке.
Но теперь, безвозвратно канувших,
Бережет нас Мамаев курган.
Ты принес мне с Амура камушки
Точно волны плеснули к ногам!
Как нам волны о счастье пели!..
Так чекань же, поэт, строку,
Ту, что Родине мы не успели
Досказать на своем веку.
Нина Стручкова
* * *Нет, мы не пострадали от войны,
Мы родились спустя десятилетье.
Но, без отцов воспитанные дети,
Не ищем в том родительской вины.
А вот солдат, упавший вниз лицом,
Он мог в живых, наверное, остаться,
И матери моей в мужья достаться,
И был бы замечательным отцом.
Душевным ранам долго не зажить,
Болеть неутихающею болью.
Неразделенной, горькою любовью
Вскормленные, мы долго будем жить.
Мы, может быть, и были рождены
Из ненависти к тем, кто убивает.
Война — такое зло, что не бывает
Совсем не пострадавших от войны.
Михаил Асламов
* * *Какие мне, бывало, снились сны
Военною зимой перед рассветом!
В них таяли на языке конфеты
И мучило предчувствие весны.
Я в них парил над бездной, невесом.
Когда вдруг, сотрясая мироздание
Гудок врывался в мир без опозданья —
И чашкой об пол разбивался сон.
«Вставай, сынок», —
зовет чуть слышно мать.
«Пора, работник!» —
слышу бас отцовский.
И в полусне тяну к себе спецовку
И покидаю теплую кровать.
И, окунаясь в новую беду,
Я правлю фронт на карте из картонки.
Лепешки из мороженой картошки
Сует мне мама в руки на ходу.
Метель метет — ни тропок, ни дорог!
К людской цепочке я бреду
сквозь темень…
Обрадуюсь, идя в ряду со всеми,
И успокоюсь, запустив станок.
Мы точим мины — фронтовой заказ.
И про себя я начинаю думать:
Прикидываю, сколько может «сдунуть»
Фашистов мой один такой фугас.
Подсчет меня ужасно веселит!
Насвистываю что-то вдохновенно.
..
Но — как длинна ты, фронтовая смена!
И гнет она, и плакать не велит.
Но плачу я. В том нет моей вины,
Что щи пусты, а сам я — не двужильный!..
Вот так они, мне помнится, и жили,
Твои, Россия, малые сыны.
* * *
Он ранен был в трудных боях
За город Великие Луки,
А после в родные края
Вернулся уже одноруким.
И вот умывается он —
И машет, и машет култышкой…
Не веря, что это не сон,
За ним наблюдает мальчишка.
Сказал он:
-Раненько ж ты встал!
Дела-то поди умотали…
-Ах, папа! Ты так воевал!..
Чего ж тебе орден не дали?
И горестно стало ему
В сочувствии детской печали,
И вспомнилось поле в дыму…
— Ну как же! Ну как же! Вручали…
И вспомнил о бывшей руке,
Которой так недоставало…
-Его я держал в кулаке,
А руку-то, вишь, оторвало…
И мальчик взглянул веселей
И тут же сконфузился очень.
-Ты, папа, о нем не жалей!
-А я не жалею, сыночек.
..
Арсений Семенов
* * *Время года такое: война.
И пейзаж ее сплошь одинаков:
Роща взрывов багрова стоит и черна
В окружении огненных злаков.
Гарь и копоть с рассвета скользят по лицу.
Гарь и копоть весь день до заката.
Горизонт задымлен. Мы решаем: к свинцу,
Как решили б: к дождю или к снегу — когда-то..
Я травинку зеленую встретил в золе,
И мне странное душу свело напряженье.
Я спросил ее: кто ты на этой земле —
Чей-то бред? иль далеких миров отраженье?..
Детали
О ночь сорок первого, полною чашей
Тебя зачерпнул я. Ребенком меня
Траншеи кормили крапивною кашей,
«Катюши» баюкали в зыбке огня.
Игрушки мои! Я приклад деревянный
Винтовки немецкой в игрушках держал.
А возле окопа солдат оловянный,
Раскрывши стеклянные очи, лежал.
И все это только детали той дали,
Которая многим уснуть не дает.
Темнело в глазах, когда эти детали
Еще на детали дробил артналет.
..
Сергей Феоктистов
За Родину!Дни мужества и подвигов настали:
В опасности родные берега…
Всю силу гнева, ярости и стали
Обрушим беспощадно на врага!
За кровь детей враг головой заплатит,
Он от священной кары не уйдёт!
В атаку, воины! Бойцы великой рати!
За Родину! За Сталина! Вперёд!
Мы в бой идём за праведное дело,
Мы будем бить фашистов до конца,
Как лётчик Здоровцев, как капитан Гастелло,
Исполним долг советского бойца.
Наш русский штык и мелкая граната
Наводят страх на озверелый сброд.
В атаку, воины! Бойцы великой рати!
За Родину! За Сталина! Вперёд!
(1941, 17 августа).
Источник: Феоктистов С. За Родину! За Сталина! // Тихоокеанская звезда, — 1941. — 17 августа. //За Родину! Сб. стихов дальневосточных поэтов об Отечественной войне. — Хабаровск, 1941. — С.39 — 40.
Отрубим голову змее
В родные светлые края, в наш солнечный простор
Вползла гремучая змея, забрался подлый вор.
Он оставляет на траве след кованых сапог.
Паучий знак на рукаве от свежей крови взмок…
…Средневековый изувер, обезумевший гад
Он тянет щупальцы к Москве, он лезет в Ленинград.
Грозу и тучи над страной мы видели не раз.
Но силы нет ещё такой, чтоб одолела нас…
В броню оденем каждый дом. И в этот грозный час
Костями ляжем под свинцом, а выполним приказ.
Отрубим голову змее! И никогда вовек
Не будет в рабстве и ярме Советский человек!
( 1941. — 23 августа).
Источник: Феоктистов С. Отрубим голову змее (» В родные светлые края…») // Тревога. — 1941. — 23 августа. // Красноармеец. — 1941. — №21. — С.8.
Клятва амурцев
Мы тебя отстоим, дорогая Москва!
И разделим заботы и боль, и тревоги!
И фашист не дождётся японской подмоги:
Наш амурский рубеж неприступен, Москва!
От тайги и Амура спешат эшелоны.
И, прощаясь, клянутся войска на перронах:
-Вечны звёзды Кремля, Русь сынами жива,
Мы тебя отстоим, дорогая Москва!
(1941.
— 20 октября).
Источник: Феоктистов С. Клятва амурцев // Листовка ДВФронта. -1941. — 20 октября.
Мы победим!
… Земля горит, земля взывает к мести!
Народный гнев и страшен, и суров.
Отныне мы считаем честью –
сплошное истребление врагов!
Отныне мы даём святое слово:
Ни жалости, ни милости к врагу!
Сражаться, как защитники Ростова,
Равняться по гвардейскому штыку!
(» Мы победим!» 1941. 05 декабря).
Источник: Феоктистов С. Мы победим! // Тревога. — 1941. — 05 декабря.
Город Ленина
Под жестокий грохот канонады,
В зареве огня и кумача
Мы его назвали Ленинградом,
Городом родного Ильича.
Как маяк, он высится над миром
Город — песни, Город — исполин.
В нём работал наш любимый Киров,
Пламенный Трибун и Гражданин.
Не сожгут ни «юнкерсы», ни пушки
Смольный, отвоёванный в борьбе,
Улицы, где жил великий Пушкин,
Где Некрасов пел о голытьбе.
Недоступна русская твердыня!
Питерская гвардия жива!
Разве может сделаться рабыней
Гордая красавица Нева?!
Город Добролюбова и Блока,
Город славы, чести и дворцов
Разобьют сурово и жестоко
банду обнаглевших подлецов.
На врага встают дома и камни,
Не смолкает грозное «ура»!
В пекло боя скачет Медный Всадник!
И сверкает меч в руках Петра!
И стоят полки надёжней стали,
И гремит призыв с броневика:
На колени Ленинград не станет!
Город нашим будет на века!
(10.Х.1941).
Товарищ воин!
Кровавый изверг — под Москвой,
Суров и грозен час!
Товарищ воин!
За тобой весь мир следит сейчас!
Тебе доверила, боец, свою судьбу страна.
Тебя благословил отец,
С победой ждёт жена.
В твоём безжалостном штыке –
Их сила и любовь.
В твоём отточенном клинке –
Их ненависть и кровь.
Они зовут тебя на бой,
Они дают наказ:
Умри в сраженьях, как герой,
Но выполни приказ:
Закрой дорогу на Москву,
Останови врагов,
Как мразь, как сорную траву,
Дави поганых псов.
..
За чистый воздух над Москвой,
За гордый Ленинград!
Товарищ воин!
За тобой — народы все следят!
(1941. — 10ноября).
Источник: Феоктистов С. Товарищ воин! («Кровавый изверг под Москвой…») // Тревога. — 1941. — 10 ноября.
ХРОНИКИ АРРАСА-11: gunter_spb — LiveJournal
Как всегда, как всегда — на запятые и очепятки внимания не обращаем ибо будет еще стопицот редактур, смотрим фактологию. Что было раньше.
—————————————-
— Я никогда, никогда раньше не видел подобной жестокости, — глухо сказал мэтр Ознар. — Невообразимое что-то. Нечеловеческое. Человек не может так поступить…
— Хотелось бы в это верить, мессир, но мне по роду службы приходилось сталкиваться с проявлениями исключительного зверства, — проворчал в ответ Михаил Овернский. — Секта люцифериан в Альби, Лаворе и Кастре. На их капище меня, простите, вырвало прямиком на брата Ксавьера д’Абарка… Тогда зрелище крови и разъятой плоти впервые в жизни заставило меня блевать.
Не хочу повторять этот опыт на ваших глазах. Выйдем на воздух, отдышимся.
— Вы не похожи на человека впечатлительного, преподобный.
— Привыкнуть можно ко всему, но требуется время. Я — привык. Почти.
Прошли к галерее на западной стене замка, откуда можно было разглядеть темную черточку беффруа городка Бетюн, расположенного всего в трех с половиной римских милях дальше по дороге на Кале. Долго молчали, наблюдая, как во дворе суетятся сержанты аррасского прево Летгарда.
Новости из родового владения шевалье Одилона де Вермеля, того самого угрюмого господина, портившего настроение дамам на quodlibet у архидиакона, пришли вчера вечером, с гонцом. Письмо запоздало приблизительно на сутки — 7 марта, на святую Фелициату, крестьяне привезли в замок битую птицу и молоко, ворота были открыты. Увидев, что произошло, мужланы опрометью бросились в город, рассказали бетюнским магистратам. Те отправили в Вермель легиста со полудесятком стражи, и уже представитель королевского правосудия немедленно принял решение сообщить в Аррас, сенешалю графа Филиппа, прево, церковным прелатам и, конечно же, Священному Трибуналу.
Ибо дело столь отчетливо попахивало самым чудовищным бесовством, что сомнений о прямом вмешательстве нечистого и его присных не оставалось.
Рауля подняли среди ночи — посланный за мэтром Танкред ди Джессо не куртуазничал, молотя в дверь кулачищами и носками сапог. Грохот поднял на весь квартал, но своего добился: всегда отличавшегося крепким сном мэтра с постели как ветром сдуло.
Брат Михаил тем временем провел стремительную мобилизацию всех доступных сил — запрягают в провинции долго, служба прево раскачалась бы только к середине грядущего дня, время и так упущено. Оттого Саварику Летгарду, его судейской милости Иммону де Пернуа, графским сержантам и всем до единого представителям Sanctum Officium вместе с преподобным приехавшим в Артуа из Авиньона был отдан строжайший приказ не терпящий двойных толкований: перед заутреней собраться у ворот Льевен, конными.
Ослушание чревато большими неприятностями — формально инквизиция не имеет права командовать властью светской, а может лишь «смиренно просить о вспомоществовании», но Михаил Овернский смирение и кротость не раздумывая отринул и пригрозил, что любой отказ и любые проволочки будут расценены как противодействие Трибуналу со всеми вытекающими.
Никто не сделал вид, что заболел и никто не опоздал. Двадцать два всадника и три повозки с доминиканскими монахами покинули Аррас через башню Льевен когда зашла начавшая убывать луна и на востоке появились первые отблески зари.
Случай прецедентов не имеющий: что такого могло случиться в Вермеле, если инквизитор поднял на уши всю судебную и королевскую власть, за исключением сенешаля Готье де Рувра — толку от него никакого, лишь путаться под ногами будет?
Преподобный дал понять, что история вышла до крайности скверная, а обстоятельства требуют незамедлительного вмешательства как духовенства, так и представителей короны.
— Помните я рассказывал о прошлогодних убийствах, во многом похожих на ритуальные? — понизив голос сказал брат Михаил Раулю, едва мэтр появился в конюшне монастыря. — Кажется, снова. Причем жертв несколько, в депеше точное число не указано — тамошний легист запаниковал, видно по стилистике и сумбурному изложению. Боюсь, нас ожидает крайне неприятное зрелище.
— Самому Одилону де Вермелю сообщили? Насколько я знаю, он доселе живет в Аррасе, а не в своем замке.
— Это еще зачем? Мессира Одилона известят днем, успеет приехать когда мы осмотримся и проведем начальное расследование. Незачем лишние люди…
Расстояние в семнадцать миль преодолели быстро — к терции оказались под стенами Вермеля, небольшого замка отчасти напоминавшего комтурию госпитальеров: две башни, неровный пятиугольник стен обводит внутренний двор, к подножию холма с северной стороны жмется деревенька на полтора десятка домов.
… — Никто не встречает, — недовольно сказал преподобный. Исподлобья воззрился на распахнутую створку ворот. — Если олухи из Бетюна не оставили охрану, всех на галеры отправлю! Но сначала покаяние сроком лет на пять, хлеб, вода и триста отченашей за день в полный голос. Эй! Есть живые?!.
Живых объявилась целая троица, королевские сержанты в синем с лилиями. Вывалились из крытой дранкой будки за воротами. Вином от них разило за сотню туазов, но пьяным блюстители не выглядели, наоборот — настороженные и испуганные, глаза шалые.
Пили, видать для храбрости. Депутацию из Арраса приветствовали с заметным облегчением.
— Господин легист с помощниками в деревне ночевать изволили, — доложил старший. — Жеан, беги к его милости, сообщи… Боязно ночью было, жуть. Благословите, отче.
— Показывайте, — сказал брат Михаил, скороговоркой произнеся чаемое «Benedictus sis tu, Deus, qui cum Maria virgine». — Когда это случилось? Позапрошлой ночью? В полнолуние?
— Точно так, ваше преосвященство.
— Преподобие… Обращаться — ваше преподобие. Ведите.
* * *
Убитых было двенадцать, полная дюжина; в замках подобных Вермелю много людей не живет. Хозяева да прислуга, способная в случае опасности взяться за оружие. Так и здесь: двое детей рано овдовевшего мессира Одилона шести и восьми лет от роду, их няня и одновременно домоправительница, конюх со скотником, две женщины трудившихся в кухне и четверо деревенских для разных работ — строение древнее, еще норманнских времен, необходим постоянный мелкий ремонт.
Охоту на дьявола брат Михаил развернул по всем правилам, Рауль и предположить не мог, что инквизиция пользуется столь высоконаучными средствами, не ограничиваясь одними молитвами, святой водой и экзорцизмом. Надо, однако, помнить, что приходится иметь дело не с обычным Sanctum Officium, занимающимся разбором дел о еретичестве и отходе от доктрины веры, а с venatores monstris, предназначенных Апостольским престолом и курией для борьбы с осязаемыми проявлениями зла.
Преподобный категорически запретил всем, кроме членов Трибунала шляться по замку, пока Вермель не будет самым внимательным образом осмотрен от подвалов до конька крыши. Сержантов мессира Летгарда выставил на стражу по стенам и у входов, господ чиновников попросил временно разместиться в главной комнате под бергфридом, предварительно изучив зальчик и убедившись, что явных следов преступления там нет.
После чего разделил инквизиторов-доминиканцев на три пятерки, — одну возглавил сам, две других отдал под руководство брата Ксавьера и брата Валерия из Орийака, — распределив обязанности: вы занимаетесь кухней и хозяйственными пристройками, вы дворянскими покоями вместе с чердаком, на мне — двор, подвал, галереи и осмотр с внешней стороны стены.
Мэтр Ознар, останьтесь, надеюсь на вашу наблюдательность и советы.
За дело!
Неизменный Жак вместе с мессирами Ролло и Энцо д’Ортале приволокли к замковым воротам найденные возле сеновала деревянные козлы с уложенными поверх досками. Так будет удобнее писарю и можно поставить сундучки со снаряжением.
— Не станем мудрствовать и начнем прямо отсюда, — сказал преподобный указав на домик привратника, за которым валялся наспех прикрытый рогожкой труп. — Испуг бетюнских легистов обратился в нашу пользу: натоптать они успели немного. Рауль, давайте взглянем… Прежде всего, как нападавшие отперли ворота? На ночь створки обычно закрываются, не думаю, что в Вермеле поступали иначе!
— Засов окован железом, не поврежден. Свежих царапин и сколов на досках нет. Изнутри? Забросили кошку на зубец стены, спустились по веревке?
— Жак, проверь!.. Второй вариант: злоумышленников пустили во двор, не подозревая об их намерениях. Это мог быть кто-то знакомый.
— Знакомый? — Рауль поднял непонимающий взгляд на брата Михаила.
— Конечно, трудно поверить. Будь у меня такие, с позволения сказать, «знакомые», я бы наглухо заперся в римском замке Святого Ангела под охраной в тысячу швейцарцев и то не был бы уверен в собственной безопасности. Давайте осмотрим тело.
От привратника, крестьянина в возрасте, лет за сорок, осталось немного. Создавалось впечатление, что изрубили его в десять рук. Череп расколот, части свода валяются на залитых замерзшей кровью камнях. На лице можно с уверенностью опознать только правую скулу, внешний обвод глазницы и бровь, всё прочее — смесь из темно-багровых кровавых сгустков, острых осколков косточек и сероватых комочков мозга. Кисть руки отсечена, предплечье перебито, ребра переломаны. Будто в мельничные жернова попал.
— Вы участвовали в войнах, мэтр? — спросил преподобный. — В больших битвах?
— Не довелось. Участвовал в нескольких стычках с маврами в Кастилии и Арагоне, но «большими битвами» это никак нельзя назвать. Вы к чему?
— К тому, что я был свидетелем сражения при Фессалониках в 1343 году, когда Иоанн Кантакузин воевал против своего нынешнего соправителя, базилевса Иоанна Палеолога и императрицы-матери Анны Савойской. Входил в состав посольства Авиньона, после сражения помогал монахам искать раненых на поле, христианский долг… Превратить живого человека в эдакий farcio можно только на поле боя, в свалке, когда удары сыплются со всех сторон. Для обычного убийства вполне достаточно один раз ткнуть клинком или ударить топором по голове, но зачем глумиться над трупом?
— Желание что-то скрыть?
— Рациональное объяснение, — кивнул инквизитор. Оглянулся на помощников: — Брат Тейтберт, подайте мою сумку…
— Смотрите внимательно, — преподобный срезал ножом остатки холщевой ткани с бедра погибшего и протер кожу тряпицей смоченной в уксусе, убирая полоски крови. — Два следа от заточенного лезвия, плоть рассечена от подвздошья до колена. А это что? По внутренней стороне и до паха?
— Укус, — ахнул Рауль. — Кто-то сначала схватил его зубами, вырвал лоскут кожи и потом вцепился в…
— В мечта причинные, — дополнил Брат Михаил, извлекая из сундучка на ремне полоску серебра с нанесенными делениями.
Измерил. — Расстояние между клыками три парижских дюйма и четыре линии. Помельче оборотня из Виварэ, но тоже внушительно. Мессир фон Тергенау!
— Слушаю.
— В замке есть собаки?
— Проверено, ваше преподобие. Были. Все убиты.
— Даже так? — выпрямился Михаил Овернский. — Каким способом?
— Дворового пса словно хищник загрыз. Господские охотничьи собаки зарезаны, скорее всего мизерикордии, били в загривок и в сердце.
— Другие животные?
— Овцы разбежались, овчарня пуста. Курятник нетронут. Две лошади мертвы, внешних повреждений мы не углядели.
— Лошади и собаки, — задумчиво сказал брат Михаил. — Впервые в жизни с таким сталкиваюсь. Ролло, Жак, берите остальных и съездите в соседние деревни. Потрясите мужланов. Хоть кто-то должен был что-нибудь заметить или услышать! Пообещайте вознаграждение за достоверные сведения, предупредив, что лжесвидетельство — смертный грех, который будет караться не только на том свете, но и на этом.
— Как прикажете, ваше преподобие.
..
В разных углах двора и в хлеву нашли еще три тела. Больше всех повезло скотнику, нападавшие лишь отмахнули клинком по шее так, что голова повисла на кожном лоскуте — скорее всего, ночевавший в теплом овине крестьянский парень выскочил на шум, рядом валялась рогатина прихваченная с собой. Брызги крови, струями вырвавшееся из толстых шейных жил, видны и на соломенной крыше сушильни для снопов.
Михаил Овернский работал сосредоточенно, с каменным лицом, не проявляя эмоций. Снимал размеры ран кронциркулем, капал из пипетки щелочью или ацидумом на подозрительные пятна, диктовал выводы писарю. Изредка звал Рауля, посовещаться.
— Вы другим взглядом смотрите, не отвлекайтесь, — сказал преподобный. — Не верю я, что здесь обошлось без чародейства…
— И правильно не верите. След ауры есть, однако он теряется из-за… Того, что вы носите с собой.
Преподобный взглянул на Рауля недовольно. Вздохнул. Плеснул на руки уксусом, смыл грязь. Сунул пальцы за ворот рясы.
— Это?
Керикон, крылатый жезл Гермеса, обвитый двумя лентами.
Амулет сделан из беспримесного золота, цвет насыщенно-желтый, с бронзовинкой, без оттенков. В центре — крупный неограненый изумруд. Источник незримой энергии, силу впитывающий, и силу отдающий.
— Эту штуковину создал Аполлоний Тианский, — вполголоса сказал Михаил. — Да-да, тот самый пифагореец постигший тайну «Скрижали измарагда». Немудрено, что вы почувствовали талисман. Предлагаете остановить его действие?.. Я умею это делать. Знаю Sermo Perfectus, Совершенное Слово…
— Папский инквизитор пользуется герметическими науками? — так же тихо ответил Рауль. — И волшебством язычников?
— Исключительно ad majorem Dei gloriam. Что ж, если вы просите… — преподобный провел над кериконом правой ладонью, что-то неслышно прошептал. — Довольны?
Мир для Рауля вспыхнул новыми красками — оказывается, апотропей Трисмегиста или полностью блокировал, или во много раз снижал воздействие любой магии. Вот почему находясь рядом с Михаилом Овернским чародейские эманации становятся почти незаметными, а то и вовсе исчезают! Инквизитор отлично защищен от магической атаки со стороны, большинство направленных на него заклятий потеряют силу, рассыплются, или не окажут надлежащего действия!
Зато теперь многое стало куда яснее — двор Вермеля расцветился сине-голубыми, шафрановыми и пепельно-серыми линиями.
Появились нехорошие черные отметины, будто угольная крошка рассыпана, запах… Псиной, что ли несет?
Последующие действия мэтра вызвали у доминиканцев если не озадачили, то вызвали тихий интерес. Рауль едва не бегом кинулся к сторожке, затем сразу к овину, опустился на колени возле трупа скотника, погладил ладонью камни и рогатину, после чего выскочил за ворота замка, пробираясь через снежный завал к подошве холма.
— Сюда! Быстрее! Брат Михаил!
— Что? — выдохнул преподобный, спустившись. — Нашли что-нибудь?
— Еще как…
Мэтр указал на тело, лежащее у ног.
— Значит, все-таки магия?
— Назвать ликантропию «магией» в строгом понимании нельзя. Это, скорее проклятие. Перед вами последствия неполного превращения. Жуть берет.
Михаило Овернский против ожиданий остался невозмутим, в глазах проскользнула тень понимания и узнавания. Еще бы, победитель чудовища из Виварэ!
Omnio , оно выглядело как человек. Почти, да не совсем.
Совершенно обнаженный мужчина, отлично сложенный, роста изрядного, но не такой великан как трактирщик Гозлен.
Русоволосый, как и большинство жителей Па де Кале, Артуа и поморской Фландрии. Только ни у единого из потомков Адама и Евы невозможно найти вместо ступней и ладоней волчью пясть, с пятью темными подушечками и когтями. Голени и предплечья деформированы, искривлены и тоже напоминают оконечье звериной лапы.
— Не успел удрать, — усмехнулся преподобный. С трудом оттянул пальцем нижнюю губу оборотня, на холоде труп закоченел. — Клыки втянулись не до конца, видите? Рана смертельная, за упокой души скотника я ослужу отдельную messa in suffragio. Когда ликантроп напал на привратника и тот наверняка поднял крик, — не станешь же молчать, когда тебя режут на кусочки или рвут клыками? — он схватил вилы-рогатину, ткнул в первого попавшегося противника и только затем получил удар мечом… Ткнул исключительно удачно, в область сердца. Второе острие проткнуло печень. Оборотень умер быстро…
— Ликантропов обычно убивают серебром, — заметил Рауль. — Серебряный наконечник стрелы или арбалетного болта, посеребренный клинок.
..
— Далеко не всегда, мэтр! Вы должны это знать! Argentum незаменим в противоборстве с нечистью, однако следует помнить, что ликантропия вызывается не только чарами и проклятием, но и врожденными способностями Древних… Подозреваю, тот самый случай. Будь здесь черная магия, вы бы сразу сказали мэтр. Верно?
— Представления не имею, разочарую я вас или обнадежу, — проговорил Рауль хмуро поглядывая на оборотня. — Шлейф черной магии в Вермеле прекрасно различим. Necromamtia et maleficia. В воздухе будто рой мошкары висит, вы увидеть не можете, а я могу…
— Очень хорошо, — сказал брат Михаил. — Для расследования.
— Преподобный! — воззвали со стороны ворот замка. Монах в бело-черном, размахивает руками. — Брат Ксавьер просит вас немедля подняться! Быстрее!
* * *
…— Вы не похожи на человека впечатлительного, преподобный.
— Привыкнуть можно ко всему, но требуется время. Я — привык. Почти.
Рауль Ознар и Михаил Овернский стояли на западной стене Вермеля, не обращая внимания на порывы ветра — со стороны Ла Манша наползали тучи, значит погода опять испортится, жди мокрого снега и наледи.
В Лангедоке уже яблони цвести начинают…
— Не хотелось бы сейчас в Лангедок, — буркнул инквизитор.
— Я вслух сказал?
— Вслух подумали. Выбор у нас небогатый: уехать на юг к цветущим яблоням и чуме, или остаться здесь, наедине с незнаемой бесовщиной. Чума? А что чума? Рано или поздно дождемся, недаром Моровая Дева бродила окрест.
— Думаете, всё настолько плохо? Брат… Мессир де Го?
— Вспомнили мое мирское имя? Отчего вдруг?
— Сами предлагали так обращаться. Как к другу.
— Неожиданно быстро колдун, алхимик и последователь Нарбоннской школы, к которой давненько и небеспочвенно приглядывается Священный Трибунал, счел другом инквизитора, — процедил брат Михаил. Засопел яростно. — Будь моя воля, всю вашу братию… Без жалости и сострадания… Как говаривал легат Арнольд-Амальрик «Господь на небе разберет, где свои, где чужие»!
— Я вас не понимаю, — осторожно сказал мэтр. — Я думал, что…
— Думали! — взорвался доминиканец, перейдя почти на крик.
— Не понимаете, да? Понимаете, еще как, куда лучше других! Магия — это власть и сила, которые опьяняют, заставляют забыть об установленных раз и навсегда законах! Не убивай — кто это сказал? Да, барон может убить холопа, но и сиволапый смерд защищаясь возьмется за кол или рогатину! С чародейством иначе, оружие тут не спасет, и не будь нас — беспредельная власть избранных единиц на тысячами и десятками тысяч стала бы реальностью! Извращенная, злобная, не сдерживаемая никакими узами и запретами, никакой моралью! Вы знанием обладаете, другие — нет!
Михаил перевел дух и рявкнул:
— Видели, что там творится? Видели? И после этого спрашиваете, почему вдруг жестокосердная инквизиция отправляет колдунов и ведьм на костер? Причем, к моему вящему сожалению, лишь одного из десяти?
Мэтр не ответил. Он видел.
Сомнений не оставалось: в замке Вермель провели некий жуткий обряд. О чем-то подобном брат Михаил встречал упоминания в известиях от братьев-рыцарей ордена Девы Марии Тевтонской, докладывавших в курию о диких обычаях язычников Ливонии, Пруссии, Жемайтии и Литвы, варварских земель доселе не принявших крест.
Достаточно вспомнить святого Адальберта Пражского, три с половиной столетия назад явившегося с миссией к пруссам, ими убитого и, как свидетельствуют хроники, пожранного.
Но ритуальный каннибализм в католичнейшей Франции? В просвещенном XIV веке от Рождества? Причем сопровождаемый ритуалом, о каком не то что мэтр Ознар, а даже искушенный папский инквизитор не слыхивал?
Обычная спальня, — большая, с двумя постелями, очагом, чуть выцветшими аррасскими ткаными коврами по стенам. Подстилки с пола убраны — выброшены в коридор. На голых досках перекрытия выведен круг. Посреди круга две отрезанные головы и оплывшие свечи. Углем начерчены руны.
О прочих деталях Рауль предпочел бы поскорее забыть. Печень уложенная на веточки омелы у северного края окружности. Отсеченные ступни поставленные косым крестом. Глазные яблоки… Ох.
Нет, лучше было бы этого никогда не видеть. И останки детей шевалье де Вермеля возле кроватей. То, что для обряда не пригодилось.
— Простите меня бога ради, мэтр, — сказал брат Михаил, нарушая долгую паузу.
— Сорвался, накричал, оскорбил… Знаю, инквизиция не имеет права на слабость. Согласны на сатисфакцию?
— Вы духовное лицо и рукоположенный священник. Это решительно невозможно по всем канонам.
— Возможно. Помогите мне найти этих мразей. И тогда я вселюдно покаюсь в грехе злословия в ваш адрес. Хотите в авиньонском Нотр-Дам-де-Дом, в присутствии самого Папы и коллегии кардиналов? В Риме, у святого Петра?
— Хочу, — фыркнул Рауль. — Представляю себе рожу кардинала Перуджийского. Его удар хватит.
— А вы злопамятны, мессир Ознар. Поверьте, его высокопреосвященство я могу довести до трясучки и другими, более невинными методами… Поглядите-ка, дым, — Михаил вытянул руку, указывая в сторону Бетюна. — Густой, черный. Пожар?
— Нам-то какое дело, ваше преподобие? Пожар опасен летом, в засуху, при такой сырости и холодрыге мигом потушат.
— Верно. Идемте, труды скорбные еще не закончены. Жак с братьями-мирянами наверняка скоро вернется, прево и королевскому легисту дозволено заняться прямым своим делом — расследованием по линии светской власти.
Сержанты перенесут тела в подвал, на ледник, будем ждать приходского священника и самого господина де Вермель, ради опознания. Долгий и неприятный день впереди…
Брат Михаил даже предположить не мог, насколько долгий. И насколько неприятный.
* * *
Толстой Алексей Николаевич
Толстой Алексей Николаевич
ДЕТСТВО НИКИТЫ
Моему сыну — Никите Алексеевичу Толстому
с глубоким уважением посвящаю
Автор
СОЛНЕЧНОЕ УТРО
Никита вздохнул, просыпаясь, и открыл глаза. Сквозь морозные узоры на
окнах, сквозь чудесно расписанные серебром звезды и лапчатые листья светило солнце. Свет в комнате был снежно-белый. С умывальной чашки скользнул зайчик и дрожал на стене.
Открыв глаза, Никита вспомнил, что вчера вечером плотник Пахом сказал ему:
— Вот я ее смажу да полью хорошенько, а ты утром встанешь — садись и
поезжай.
Вчера к вечеру Пахом, кривой и рябой мужик, смастерил Никите, по
особенной его просьбе, скамейку.
Делалась она так:
В каретнике, на верстаке, среди кольцом закрученных, пахучих стружек,
Пахом выстрогал две доски и четыре ножки; нижняя доска с переднего края – с носа — срезанная, чтобы не заедалась в снег; ножки точеные; в верхней доске сделаны два выреза для ног, чтобы ловчее сидеть. Нижняя доска обмазывалась коровьим навозом и три раза поливалась водой на морозе, — после этого она делалась как зеркало, к верхней доске привязывалась веревочка – возить скамейку и когда едешь с горы, то править.
Сейчас скамейка, конечно, уже готова и стоит у крыльца. Пахом такой
человек: «Если, говорит, что я сказал — закон, сделаю».
Никита сел на край кровати и прислушался — в доме было тихо, никто
еще, должно быть, не встал. Если одеться в минуту, безо всякого, конечно,
мытья и тащения зубов, то через черный ход можно удрать на двор. А со двора — на речку. Там на крутых берегах намело сугробы, — садись и лети…
Никита вылез из кровати и на цыпочках прошелся по горячим солнечным квадратам на полу.
..
В это время дверь приотворилась, и в комнату просунулась голова в
очках, с торчащими рыжими бровями, с ярко-рыжей бородкой. Голова подмигнула и сказала:
— Встаешь, разбойник?
АРКАДИЙ ИВАНОВИЧ
Человек с рыжей бородкой — Никитин учитель, Аркадий Иванович, все
пронюхал еще с вечера и нарочно встал пораньше. Удивительно расторопный и хитрый был человек этот Аркадий Иванович. Он вошел к Никите в комнату, посмеиваясь, остановился у окна, подышал на стекло и, когда оно стало прозрачное, — поправил очки и поглядел на двор.
— У крыльца стоит, — сказал он, — замечательная скамейка.
Никита промолчал и насупился. Пришлось одеться и вычистить зубы, и
вымыть не только лицо, но и уши и даже шею. После этого Аркадий Иванович обнял Никиту за плечи и повел в столовую. У стола за самоваром сидела матушка в сером теплом платье. Она взяла Никиту за лицо, ясными глазами взглянула в глаза его и поцеловала.
— Хорошо спал, Никита?
Затем она протянула руку Аркадию Ивановичу и спросила ласково:
— А вы как спали, Аркадий Иванович?
— Спать-то я спал хорошо, — ответил он, улыбаясь непонятно чему, в
рыжие усы, сел к столу, налил сливок в чай, бросил в рот кусочек сахару,
схватил его белыми зубами и подмигнул Никите через очки.
Аркадий Иванович был невыносимый человек: всегда веселился, всегда
подмигивал, не говорил никогда прямо, а так, что сердце екало. Например,
кажется, ясно спросила мама: «Как вы спали?» Он ответил: «Спать-то я спал
хорошо», — аначит, это нужно понимать: «А вот Никита хотел на речку удрать от чая и занятий; а вот Никита вчера вместо немецкого перевода просидел два часа на верстаке у Пахома».
Аркадий Иванович не жаловался никогда, это правда, но зато Никите все
время приходилось держать ухо востро.
За чаем матушка сказала, что ночью был большой мороз, в сенях замерзла
вода в кадке, и когда пойдут гулять, то Никите нужно одеть башлык.
— Мама, честное слово, страшная жара, — сказал Никита.
— Прошу тебя надеть башлык.
— Щеки колет и душит, я, мама, хуже простужусь в башлыке.
Матушка молча взглянула на Аркадия Ивановича, на Никиту, голос у нее дрогнул:
— Я не знаю, в кого ты стал неслухом.
— Идем заниматься, — сказал Аркадий Иванович, встал решительно и
быстро потер руки, будто бы на свете не было большего удовольствия, как
решать арифметические задачи и диктовать пословицы и поговорки, от которых глаза слипаются.
В большой пустой и белой комнате, где на стене висела карта двух
полушарий, Никита сел за стол, весь в чернильных пятнах и нарисованных рожицах. Аркадий Иванович раскрыл задачник.
— Ну-с, — сказал он бодро, — на чем остановились? — И отточенным
карандашиком подчеркнул номер задачи.
«Купец продал несколько аршин синего сукна по 3 рубля 64 копейки за
аршин и черного сукна…» — прочел Никита. И сейчас же, как и всегда,
представился ему этот купец из задачника. Он был в длинном пыльном сюртуке, с желтым унылым лицом, весь скучный и плоский, высохший. Лавочка его была темная, как щель; на пыльной плоской полке лежали два куска сукна; купец протягивал к ним тощие руки, снимал куски с полки и глядел тусклыми неживыми глазами на Никиту.
— Ну, что же ты думаешь, Никита? — спросил Аркадий Иванович. — Всего
купец продал восемнадцать аршин. Сколько было продано синего сукна и сколько черного?
Никита сморщился, купец совсем расплющился, оба куска сукна вошли в стену, завернулись пылью.
..
Аркадий Иванович сказал: «Ай-ай!» — и начал объяснять, быстро писал
карандашом цифры, помножал их и делил, повторяя: «Одна в уме, две в уме». Никите казалось, что во время умножения — «одна в уме» или «две в уме» быстро прыгали с бумаги в голову и там щекотали, чтобы их не забыли. Это было очень неприятно. А солнце искрилось в двух морозных окошках классной, выманивало: «Пойдем на речку».
Наконец с арифметикой было покончено, начался диктант. Аркадий
Иванович заходил вдоль стены и особым, сонным голосом, каким никогда не говорят люди, начал диктовать:
— «…Все животные, какие есть на земле, постоянно трудятся, работают.
Ученик был послушен и прилежен…»
Высунув кончик языка, Никита писал, перо скрипело и брызгало.
Вдруг в доме хлопнула дверь и послышалось, как по коридору идут в
мерзлых валенках. Аркадий Иванович опустил книжку, прислушиваясь. Радостный голос матушки воскликнул неподалеку:
— Что, почту привезли?
Никита совсем опустил голову в тетрадку, — так и подмывало засмеяться.
— Послушен и прилежен, — повторил он нараспев, — «прилежен» я написал.
Аркадий Иванович поправил очки.
— Итак, все животные, какие есть на земле, послушны и прилежны… Чего
ты смеешься?.. Кляксу посадил?.. Впрочем, мы сейчас сделаем небольшой перерыв.
Аркадий Иванович, поджав губы, погрозил длинным, как карандаш, пальцем и быстро вышел из классной. В коридоре он спросил у матушки:
— Александра Леонтьевна, что — письмеца мне нет?
Никита догадался, от кого он ждет письмецо. Но терять времени было
нельзя. Никита надел короткий полушубок, валенки, шапку, засунул башлык под комод, чтобы не нашли, и выбежал на крыльцо.
СУГРОБЫ
Широкий двор был весь покрыт сияющим, белым, мягким снегом. Синели на нем глубокие человечьи и частые собачьи следы. Воздух, морозный и тонкий, защипал в носу, иголочками уколол щеки. Каретник, сараи и скотные дворы стояли приземистые, покрытые белыми шапками, будто вросли в снег. Как стеклянные, бежали следы полозьев от дома через весь двор.
Никита сбежал с крыльца по хрустящим ступеням. Внизу стояла новенькая
сосновая скамейка с мочальной витой веревкой. Никита осмотрел — сделано
прочно, попробовал — скользит хорошо, взвалил скамейку на плечо, захватил
лопатку, думая, что понадобится, и побежал по дороге вдоль сада к плотине.
Там стояли огромные, чуть не до неба, широкие ветлы, покрытые инеем, —
каждая веточка была точно из снега.
Никита повернул направо, к речке, и старался идти по дороге, по чужим
следам, в тех же местах, где снег был нетронутый, чистый, — Никита шел
задом наперед, чтобы отвести глаза Аркадию Ивановичу.
На крутых берегах реки Чагры намело за эти дни большие пушистые
сугробы. В иных местах они свешивались мысами над речкой. Только стань на
такой мыс — и он ухнет, сядет, и гора снега покатится вниз в облаке снежной
пыли.
Направо речка вилась синеватой тенью между белых и пустынных полей.
Налево, над самой кручей, чернели избы, торчали журавли деревни Сосновки.
Синие высокие дымки поднимались над крышами и таяли. На снежном обрыве, где
желтели пятна и полосы от золы, которую сегодня утром выгребли из печек,
двигались маленькие фигурки. Это были Никитины приятели — мальчишки с
«нашего конца» деревни. А дальше, где речка загибалась, едва виднелись
другие мальчишки, «кончанские», очень опасные. Никита бросил лопату,
опустил скамейку на снег, сел на нее верхом, крепко взялся за веревку,
оттолкнулся ногами раза два, и скамейка сама пошла с горы. Ветер засвистал
в ушах, поднялась с двух сторон снежная пыль. Вниз, все вниз, как стрела. И
вдруг, там, где снег обрывался над кручей, скамейка пронеслась по воздуху и
скользнула на лед. Пошла тише, тише и стала.
Никита засмеялся, слез со скамейки и потащил ее в гору, увязая по
колено. Когда же он взобрался на берег, то невдалеке, на снежном поле,
увидел черную, выше человеческого роста, как показалось, фигуру Аркадия
Ивановича.
Никита схватил лопату, бросился на скамейку, слетел вниз и
побежал по льду к тому месту, где сугробы нависали мысом над речкой.
Взобравшись под самый мыс, Никита начал копать пещеру. Работа была
легкая, — снег так и резался лопатой. Вырыв пещерку, Никита влез в нее,
втащил скамейку и изнутри стал закладываться комьями. Когда стенка была
заложена, в пещерке разлился голубой полусвет, — было уютно и приятно.
Никита сидел и думал, что ни у кого из мальчишек нет такой чудесной
скамейки. Он вынул перочинный ножик и стал вырезывать на верхней доске имя
— «Ве-вит».
— Никита! Куда ты провалился? — услышал он голос Аркадия Ивановича.
Никита сунул ножик в карман и посмотрел в щель между комьями. Внизу,
на льду, стоял, задрав голову, Аркадий Иванович.
— Где ты, разбойник?
Аркадий Иванович поправил очки и полез к пещерке, но сейчас та увяз по
пояс.
— Вылезай, все равно я тебя оттуда вытащу.
/Christmasstress-bef352a7094f4be88b41028b306d371d.jpg)
Никита молчал, АркадийИванович попробовал лезть
выше, но опять увяз, сунул руки в карманы и сказал:
— Не хочешь, не надо. Оставайся. Дело в том, что мама получила письмо
из Самары… Впрочем, прощай, я ухожу…
— Какое письмо? — спросил Никита.
— Ага! Значит, ты все-таки здесь.
— Скажите, от кого письмо?
— Письмо насчет приезда одних людей на праздники.
Сверху сейчас же полетели комья снега. Из пещерки высунулась голова
Никиты. Аркадий Иванович весело засмеялся.
ТАИНСТВЕННОЕ ПИСЬМО
За обедом матушка прочла наконец это письмо. Оно было от отца.
— «Милая Саша, я купил то, что мы с тобой решили подарить одному
мальчику, который, по-моему, вряд ли заслуживает того, чтобы эту прекрасную
вещь ему подарили. — При этих словах Аркадий Иванович страшно начал
подмигивать. — Вещь эта довольно большая, поэтому пришли за ней лишнюю
подводу. А вот и еще новость, — на праздники к нам собирается Анна
Аполлосовна Бабкина с детьми.
..»
— Дальше не интересно, — сказала матушка и на все вопросы Никиты
только закрывала глаза и качала головой:
— Ничего не знаю.
Аркадий Иванович тоже молчал, разводил руками: «Ничего не знаю». Да и
вообще весь этот день Аркадий Иванович был чрезмерно весел, отвечал
невпопад и нет-нет да и вытаскивал из кармана какое-то письмецо, прочитывал
строчки две из него и морщил губы. Очевидно, и у него была своя тайна.
В сумерки Никита побежал через двор к людской, откуда на лиловый снег
падал свет двух замерзших окошек. В людской ужинали. Никита свистнул три
раза. Через минуту появился его главный приятель, Мишка Коряшонок, в
огромных валенках, без шапки, в накинутом полушубке. Здесь же, за углом
людской, Никита шепотом рассказал ему про письмо и спрашивал, какую такую
вещь должны привезти из города.
Мишка Коряшонок, постукивая зубами от холода, сказал:
— Непременно что-нибудь громадное, лопни мои глаза.
Я побегу, холодно.
Слушай-ка, — завтра на де-. ревне кончанских ребят бить хотим. Пойдешь, а?
— Ладно.
Никита вернулся домой и сел читать «Всадника без головы».
За круглым столом под большой лампой сидели с книгами матушка и
Аркадий Иванович. За большою печью — тр-тр, тр-тр — пилил деревяшечку
сверчок. Потрескивала в соседней темной комнате половица.
Всадник без головы мчался по прерии, хлестала высокая трава, всходил
красный месяц над озером. Никита чувствовал, как волосы у него шевелятся на
затылке. Он осторожно обернулся — за черными окнами пронеслась какая-то
сероватая тень. Честное слово, он ее видел. Матушка сказала, подняв голову
от книги:
— Ветер поднялся к ночи, будет буран.
СОН
Никита увидел сон, — он снился ему уже несколько раз, все один и тот
же.
Легко, неслышно отворяется дверь в зал. На паркете лежат голубоватые
отражения окон. За черными окнами висит луна — большим светлым шаром.
Никита влез на ломберный столик в простенке между окнами и видит:
Вот напротив, у белой, как мел, стены, качается круглый маятник в
высоком футляре часов, качается, отсвечивает лунным светом. Над часами, на
стене, в раме висит строгий старичок с трубкой, сбоку от него — старушка, в
чепце и шали, и смотрит, поджав губы. От часов до угла, вдоль стены,
вытянули руки, присели, на четырех ногах каждое, широкие полосатые кресла.
В углу расселся раскорякой низкий диван. Сидят они без лица, без глаз,
выпучились на луну, не шевелятся.
Из-под дивана, из-под бахромы, вылезает кот. Потянулся, прыгнул на
диван и пошел, черный и длинный. Идет, опустил хвост. С дивана прыгнул на
кресла, пошел по креслам вдоль стены, пригибается, пролезает под ручками.
Дошел до конца, спрыгнул на паркет и сел перед часами, спиной к окошкам.
Маятник качается, старичок и старушка строго смотрят на кота. Тогда кот
поднялся, одной лапой оперся о футляр и другой лапой старается остановить
маятник.
А стекла-то в футляре нет. Вот-вот достанет лапой.
Ох, закричать бы! Но Никита пальцем не может пошевельнуть, — не
шевелится, — и страшно, страшно, — вот-вот будет беда…
Лунный свет неподвижно лежит длинными квадратами на полу. Все в зале
затихло, присело на ножках. А кот вытянулся, нагнул голову, прижал уши и
достает лапой маятник. И Никита знает, — если тронет он лапой — маятник
остановится, и в ту же секунду все треснет, расколется, зазвенит и, как
пыль, исчезнет, не станет ни зала, ни лунного света.
От страха у Никиты звенят в голове острые стекля-шечки, сыплется песок
мурашками по всему телу… Собрав всю силу, с отчаянным криком Никита
кинулся на пол! И пол вдруг ушел вниз. Никита сел. Оглядывается. В комнате
— два морозных окна, сквозь стекла . видна странная, больше обыкновенной,
луна. На полустоит горшок, валяются сапоги.
«Господи, слава тебе, господи!» — Никита наспех перекрестился и сунул
голову под подушку.
Подушка эта была теплая, мягкая, битком набита снами.
Но не успел он зажмурить глаза, видит — опять стоит на столе в том же
зале. В лунном свете качается маятник, строго смотрят старичок со
старушкой. И опять из-под дивана вылезает голова кота. Но Никита уже
протянул руки, оттолкнулся от стола и прыгнул и, быстро-быстро перебирая
ногами, не то полетел, не то поплыл над полом. Необыкновенно приятно лететь
по комнате. Когда же йоги стали касаться пола, он взмахнул руками и
медленно поднялся к потолку и летел теперь неровным полетом вдоль стены..
Близко у самого носа был виден лепной карниз, на нем лежала пыль,
серень-кая и славная, и пахло уютно. Потом он увидел знакомую трещину в
стене, похожую на Волгу на карте, потом — старинный и очень странный гвоздь
с обрывочком веревочки, обсаженный мертвыми мухами.
Никита толкнулся ногой в стену и медленно полетел через комнату к
часам. На верху футляра стояла бронзовая вазочка, и в вазочке, на дне,
лежало что-то — не рассмотреть.
И вдруг Никите точно сказали на ухо:
«Возьми то, что там лежит»,
Никита подлетел к часам и сунул было руку в вазочку. Но сейчас же
из-за стены, из картины жиг.о высунулась злая старушка и худыми руками
схватила Никиту за голову. Он вырвался, а сзади из другой картины высунулся
старичок, замахал длинной трубкой и так ловко ударил Никиту по спине, что
тот полетел на пол, ахнул и открыл глаза.
Сквозь морозные узоры сияло, искрилось солнце. Около кровати стоял
Аркадий Иванович, тряс Никиту за плечо и говорил:
— Вставай, вставай, девять часов.
Когда Никита, протирая глаза, сел на постели, Аркадий Иванович
подмигнул несколько раз и шибко потер руки.
— Сегодня, братец ты мой, заниматься не будем… — Почему?
— Потому, что потому оканчивается на у. Две недели можешь бегать,
высуня язык. Вставай.
Никита вскочил из постели и заплясал на теплом полу:
— Рождественские каникулы! — Он совсем забыл, что с сегодняшнего дня
начинаются счастливые и долгие две недели.
Приплясывая перед Аркадием
Ивановичем, Никита забыл и другое: именно — свой сон, вазочку на часах и
голос, шепнувший на ухо: «Возьми то, что там лежит».
СТАРЫЙ ДОМ
На Никиту свалилось четырнадцать его собственных дней, — делай, что
хочешь. Стало даже скучно немного.
За утренним чаем он устроил из чая, молока, хлеба и варенья тюрю и так
наелся, что пришлось некоторое время посидеть молча. Глядя на свое
отражение в самоваре, он долго удивлялся, какое у него длинное, во весь
самовар, уродское лицо. Потом он стал думать, что если взять чайную ложку и
сломать, то из одной части выйдет лодочка, а из другой можно сделать
ковырялку — что-нибудь ковырять.
Матушка наконец сказала: «Пошел бы ты гулять, Никита, в самом деле».
Никита не спеша оделся и, ведя вдоль штукатуренной стены пальцем,
пошел по длинному коридору, где тепло и уютно пахло печами. Налево от этого
коридора, на южной стороне дома, были расположены зимние комнаты,
натопленные и жилые.
Направо, с северной стороны, было пять летних,
наполовину пустых комнат, с залом посредине. Здесь огромные изразцовые печи
протапливались только раз в неделю, хрустальные люстры висели окутанные
марлей, на полу в зале лежала куча яблок, — гниловатый сладкий запах их
наполнял всю летнюю половину.
Никита с трудом приоткрыл дубовую двустворчатую дверь и на цыпочках
пошел по пустым комнатам. Сквозь полукруглые окна был виден сад, заваленный
снегом. Деревья стояли неподвижно, опустив белые ветви, заросли сирени с
двух сторон балконной лестницы пригнулись под снегом. На поляне синели
заячьи следы. У самого окна на ветке сидела черная головастая ворона,
похожая на черта. Никита постучал пальцем в стекло, ворона шарахнулась
боком и полетела, сбивая крыльями снег с ветвей.
Никита дошел до крайней угловой комнаты. Удесь вдоль стен стояли
покрытые пылью шкафы, сквозь их стекла поблескивали переплеты старинных
книг. Над изразцовым очагом висел портрет дамы удивительной красоты. Она
была в черной бархатной амазонке и рукою в перчатке с раструбом держала
хлыст. Казалось, она шла и обернулась и глядит на Никиту с лукавой улыбкой
пристальными длинными глазами.
Никита сел на диван и, подперев кулаками подбородок, рассматривал
даму. Он мог так сидеть и глядеть на нее подолгу. Из-за нее — он не раз
слышал это от матери — с его прадедом произошли большие беды. Портрет
несчастного прадеда висел здесь же над книжным шкафом, — тощий востроносый
старичок с запавшими глазами; рукою в перстнях он придерживал на груди
халат; сбоку лежали полуразвернутый папирус и гусиное перо. По всему видно,
что очень несчастный старичок.
Матушка рассказывала, что прадед обыкновенно днем спал, а ночью читал
и писал, — гулять ходил только в сумерки. По ночам вокруг дома бродили
караульщики и трещали в трещотки, чтобы ночные птицы .
не летали под
окнами, не пугали прадедушку. Сад в то время, говорят, зарос высокой густой
травой. Дом, кроме этой комнаты, стоял заколоченный, необитаемый. Дворовые
мужики разбежались. Дела прадеда были совсем плачевны.
Однажды его не нашли ни в кабинете, ни в доме, ни в саду, — искали
целую неделю, так он и пропал. А спустя лет пять его наследник получил от
него из Сибири загадочное письмо: «Искал покоя в мудрости, нашел забвение
среди природы».
Причиною всех этих странных явлений была дама в амазонке. Никита
глядел на нее с любопытством и волнением.
За окном опять появилась ворона, осыпая снег, села на ветку и
принялась нырять головой, разевать клюв, каркала. Никите стало жутковато.
Он выбрался из пустых комнат и побежал на двор.
У КОЛОДЦА
Посредине двора, у колодца, где снег вокруг был желтый, обледенелый и
истоптанный, Никита нашел Мишку Коряшонка. Мишка сидел на краю колодца и
макал в воду кончик голицы — кожаной рукавицы, надетой на руку.
Никита спросил, зачем он это делает. Мишка Коряшонок ответил:
— Все кончанские голицы макают, и мы теперь будем макать. Она зажохнет
— страсть ловко драться. Пойдешь на деревню-то?
— А когда?
— Вот пообедаем и пойдем. Матери ничего не говори.
— Мама отпустила, только не велела драться.
— Как не велела драться? А если на тебя наскочат? Знаешь, кто на тебя
наскочит, — Степка Карнауш-кин. Он тебе даст, ты — брык.
— Ну, со Степкой-то я справлюсь, — сказал Никита, — я его на один
мизинец пущу. — И он показал Мишке палец.
Коряшонок посмотрел, сплюнул и сказал грубым голосом:
— У Степки Карнаушкина кулак заговоренный. На прошлой неделе он в
село, в Утевку, ездил с отцом за солью, за рыбой, там ему кулак
заговаривали, лопни глаза — не вру.
Никита задумался, — конечно, лучше бы совсем не ходить на деревню, но
Мишка скажет — трус.
— А как же ему кулак заговаривали? — спросил он.
Мишка опять сплюнул:
— Пустое дело. Перво-наперво возьми сажи и руки вымажи и три раза
скажи: «Танибани, что под нами под железными столбами?» Вот тебе и все…
Никита с большим уважением смотрел на Коряшонка. На дворе в это время
со скрипом отворились ворота, и оттуда плотной серой кучей выбежали овцы, —
стучали копытцами, как костяшками, трясли хвостами, роняли орешки. У
колодца овечье стадо сгрудилось. Блея и теснясь, овцы лезли к колоде,
проламывали мордочками тонкий ледок, пили и кашляли. Баран, грязный и
длинношерстый, уставился на Мишку белыми, пегими глазами, топнул ножкой.
Мишка сказал ему: «Бездельник», — и баран бросился иа него, но Мишка успел
перескочить через колоду.
Никита и Мишка побежали по двору, смеясь и дразнясь. Баран погнался за
ними, но подумал и заблеял:
— Саааами безде-е-е-елъники.
Когда Никиту с черного крыльца стали кричать — идти обедать, Мишка
Коряшонок сказал:
— Смотри не обмани, пойдем на деревню-то.
БИТВА
Никита и Мишка Коряшонок пошли на деревню через сад и пруд короткой
Достарыңызбен бөлісу:
божественного офиса | Определение, часы и факты
Божественный офис , также называемый канонических часов , часов литургии или литургических часов , в различных христианских церквях общественная служба хвалы и поклонения, состоящая из псалмов, гимнов , молитвы, чтения отцов ранней церкви и другие писания. Повторяясь в разное время в течение дня и ночи, он призван освятить жизнь христианской общины.
вечернямонахи-бенедиктинцы, поющие вечерню в Великую субботу в церкви св.Аббатство Марии в Морристауне, Нью-Джерси.
Джон Стивен ДуайерПодробнее по этой теме
Римский католицизм: Божественное служение
Божественная служба была достоянием духовенства от монахов.
Издревле монахи собирались по несколько раз в день для молитвы в …
Историю офиса и его различных форм трудно проследить из-за его древности и изменений, внесенных в ходе многочисленных попыток его реформирования.Практика общественной утренней и вечерней молитвы очень древняя, и ранние писания свидетельствуют о традиции молитвы в третий, шестой и девятый часы дня (9:00, 12:00 и 15:00). . Практика полуночной молитвы, особенно перед большим праздником, также была обычным явлением. Двумя учреждениями, в значительной степени ответственными за эволюцию форм офиса как в восточном, так и в западном христианстве, были монастыри и хоры, связанные сначала с церквями, известными как базилики, а затем с соборами.
В Римско-католической церкви семь канонических часов. Утреня, самая продолжительная, первоначально произносимая в ночное время, теперь уместно произносится в любое время дня. Хвала и вечерня — это торжественные утренние и вечерние молитвы церкви. Terce, sext и none соответствуют полуденным, полуденным и полуденным часам.
Повечерие, ночная молитва, имеет монашеское происхождение, как и было главным, читалось рано утром, прежде чем было запрещено в 1964 году. На протяжении веков ответственность за это служение в первую очередь возлагалась на монахов, которые пели его хором, и священников, которые часто читали это в частном порядке.Второй Ватиканский собор поощрял празднование хвалебных церемоний и вечерни в приходских церквях и инициировал значительные изменения в структуре и текстах, чтобы облегчить чтение канцелярии теми, кто участвует в активной деятельности.
В литургической традиции Восточной Православной Церкви считается, что день начинается на закате с вечерни. Повечерие читается после ужина. Полуночная служба, не имеющая точного эквивалента на Западе, на практике обычно читается перед утреней, которая в принципе должна заканчиваться восходом солнца.Меньшие часы отмечаются в первый, третий, шестой и девятый часы. Отдельного кабинета наград нет. Дневной цикл в полной мере отмечается только в крупных монастырях.
Однако утрени и вечерня совершаются во многих приходских церквях. Поскольку это рассматривается как корпоративная деятельность, частное прочтение служебных слов на Востоке не было обычным явлением.
В англиканской церкви есть утренняя молитва, содержащая элементы утрени, похвалы и расцвета средневековой церкви, и вечерняя молитва с элементами вечерни и повечери.Обе службы имеют одинаковую структуру. В лютеранских церквях есть бланки для утрени и вечерни, предназначенные для совместного празднования, в основном по воскресеньям. Хотя Мартин Лютер поощрял эту практику, она не соблюдалась постоянно. Однако в последние годы наблюдается возрождение интереса. См. Также требник .
Утреня — Orthros
Утреня (также пишется Mattins , от латинского matutinae , «утро»), также называется Orthros (от греческого, что означает «утро», «рассвет» или «день») перерыв »), является самой продолжительной и сложной услугой суточного цикла.
Утренняя утреня празднуется утром, если она не отмечается в рамках вечернего бдения.
Общий порядок воскресной утрени
В то время как некоторые части Утрени следуют циклу из восьми тонов, другие следуют циклу из одиннадцати частей Воскресенских Евангелий (еотина).
- Воскресная утреня, совершаемая отдельно от бдения, открывается возгласом священника «Благословен Бог наш …»
- Хор отвечает: «Аминь». и священник читает «Слава Тебе… »и молитва« Царь Небесный … »
- Чтец читает Трисайонные молитвы.
- Священник восклицает: «Ибо Твое есть» …
- Читатель двенадцать раз читает «Господи, помилуй», «Слава. Оба сейчас». и Псалмы 19 и 20.
- Священник ругает весь Храм во время чтения Псалмов 19 и 20.
- После 19 и 20 псалмов Чтец читает молитвы Трехвравия.
- Священник восклицает: «Ибо Твое есть …»
- Чтец читает Королевские Тропарии.
- Священник восклицает первые три прошения Горячей мольбы (Помилуй нас, Боже . .. «, а затем восклицает» Ибо Ты Бог добрый … «Хор отвечает:» Аминь. Во имя Господа, Отец благослови ». Священник восклицает:« Слава Святому … »
- Чтец со страхом Божиим восклицает: «Слава Богу в высочайшем …» (трижды), «Господи, открой уста мои …» (дважды), а затем читает Шесть Псалмов (Три, Тридцать семь, Шестьдесят два, восемьдесят семь, сто два и сто сорок два.) Избранные стихи из каждого псалма читаются в конце каждого псалма. «Слава. Оба сейчас». «Аллилуиа, Аллилуиа, Аллилуия, слава Тебе, Боже», «Господи помилуй. Господи помилуй. Господи помилуй». «Слава. Оба сейчас». читается в середине Шести Псалмов.
- Диакон произносит Великую ектению, в конце которой священник восклицает: «Ибо Тебе …»
- Хор в Тоне недели поет «Бог есть Господь» с назначенными ему стихами. Воскресенский Аполитикион следует (всегда дважды) «Славе» святого, «Оба ныне» Богородице в Тон Аполикиона святого.
- Диакон произносит Малую ектению, в конце которой священник восклицает: «Ибо владычество Твое . ..»
- Хор поет Кафизму Тона недели после 1-го и 2-го чтений Псалтири (чтение Псалтири в обычной практике не читается).
- Хор сразу после пения Кафизматы поет Евлогитарию.
- Диакон произносит Малую ектению, в конце которой священник восклицает: «Ибо благословенно имя Твое… «
- Чтец читает Ыпакой Тона недели.
- Хор поет «Песни восхождения на тон недели», за которыми следует «Прокименон» и его стих.
- Порядок Евангелия соблюдается: диакон произносит «Господу помолимся …», хор отвечает: «Господи, помилуй». Священник восклицает: «Ибо Свят Ты, Бог наш …» Хор отвечает «Аминь», а затем поет: «Да все, что имеет дыхание …» (thcie). Дьякон восклицает: «Чтобы мы удостоились послушания… »Хор отвечает:« Господи, помилуй »(трижды). Затем диакон восклицает« Мудрость. Встань, послушаем … «И священник восклицает:» Мир всем «. Священник восклицает:» Из Евангелия по … «Хор отвечает:» Слава Тебе, Господи … «, и диакон восклицает:» Посещаем! »Священник теперь читает назначенное Воскресенье Евангелие (Эотинон) на воскресенье. Он читает его с правой стороны Священного Алтаря. После чтения Евангелия хор поет« Слава Тебе, Господи …«
- Читатель читает «Увидев Воскресение Христово …»
- Петь 50-й псалом, всегда вторым тоном.
- Далее обычно поют следующие гимны:
.. «, а затем восклицает» Ибо Ты Бог добрый … «Хор отвечает:» Аминь. Во имя Господа, Отец благослови ». Священник восклицает:« Слава Святому … »
..»
Он читает его с правой стороны Священного Алтаря. После чтения Евангелия хор поет« Слава Тебе, Господи …««Слава …» «По заступничеству апостолов …» «И ныне ..» «По заступничеству Богородицы …» «Помилуй» меня, Боже … «» Иисус воскрес … »
- По воскресеньям Триодиона (кроме Вербного воскресенья или воскресенья, на которое может выпадать Благовещение) поются следующие гимны:
«Слава… »« Двери покаяния … »« Оба сейчас … »« Направь меня путями спасения … »« Помилуй меня, Боже … »« Когда я думаю о множестве зла я сделал … »
- Священник восклицает: «О Боже, спаси народ Твой и благослови наследие Твое …»
- Канон теперь читается в следующем порядке: Хор поет 1-ю Оду Воскресительного Канона (Тон недели), Канон Богородице (Тон недели) и Канон Святого дня. Затем они поют сезонную Катавасию 1-й Оды. Точно так же поется 3-я Ода.
- После Катавсии 3-ей Оды диакон произносит Малую ектению, в конце которой священник восклицает: «Ибо Ты Бог наш …»
- Читатель читает Кондак и Ойкос святого, если он есть. Затем Хор поет Кафизму «После 3-й Оды».
- Читатель читает следующие оды Канона следующим образом: Ода 4 к Оде 8 (Воскресенская, Богородица, Святой дня).
- Хор немедленно начинает петь сезонную Катавасию из Од 4-6.
- Диакон произносит Малую ектению, в конце которой священник восклицает: «Ты — Царь мира …»
- Чтец читает Воскресенский Кондак и Ойкос Тона недели, за которым следует Синаксарион Дня из Минеи (см. После 6-й Оды канона Святого).
- Хор поет катавасы 7-й и 8-й од.
- Диакон восклицает: «Богородица и Мать Света… «
- Хор поет «Выше херувимов …» со своими стихами. Сразу же следует 9-я Ода Канона, точно так же, как пели 1-я Ода. Во время Девятой Оды диакон ругает Храм.
- Диакон произносит Малую ектению, в конце которой Священник восклицает: «Все хоры ангельские благословляют Тебя, и Тебе славу возносим …»
- Хор поет «Свят Господь Бог наш». После этого они поют соответствующий экзапостейларион Евангелию утрени.
- Хор поет хвалу тоном недели: «Да все, что дышит» и «Хвалите Его все ангелы Его …»
- Чтец читает остальные стихи Псалма до стиха «Делать в них …»
- Хор поет Стихеру хвалы.
- Хор поет «Слава» и соответствующий доксастикон Евангелию заутрени.
- Хор поет «И ныне … Блаженнейшая Ты, Богородица …»
- Хор поет Великое славословие в тональности недели.
- Хор поет, если тоны 1 — 4 «Сегодня спасение …» и если тоны Pl. 1-й — пл. 4-й «Встав …»
- Диакон произносит горячую молитву, в конце которой священник восклицает «За милосердное …».
- Диакон произносит Завершающую ектению, в конце которой священник восклицает: «Ибо Ты Бог добрый .. .»
- Священник восклицает: «Мир всем …», а диакон нараспев произносит: «Склоним наши головы …»
- Священник молча читает «Молитву при преклонении голов»… «, а затем восклицает:» Твое есть помиловать … «
- Диакон произносит «Мудрость», Хор «Благослови», Священник «Благословен существующий …»
- Читатель читает молитву «Утвердите Господа Бога …»
- Священник восклицает: «Пресвятая Богородица, спаси нас!»
- Читатель читает «Благороднее …» и «Слава. Теперь оба», «Господи, помилуй» (трижды) «Святой Отец, благослови!»
- Священник читает Проповедь «Слава Тебе, Богу нашему … Да воскресший из мертвых, Христос, Бог наш истинный»… «
- Читатель читает «Придите поклониться …» и 1-й час.
- Отслужена Божественная литургия.
Затем они поют сезонную Катавасию 1-й Оды. Точно так же поется 3-я Ода.
.»Утреня служба
Есть семь видов утрени:
Основные формы
- Воскресная утреня: самая длинная из обычных утренних служб. Если эта служба проводится полностью, она может длиться до трех часов. Обычно он содержит комбинацию канонов, взятых из Octoechos, Menaion, Triodion и / или Pentecostarion.В результате в приходах часто делают сокращения. Часто эта утреня является частью бдения (особенно в славянской практике).
Если эта служба проводится полностью, она может длиться до трех часов. Обычно он содержит комбинацию канонов, взятых из Octoechos, Menaion, Triodion и / или Pentecostarion.В результате в приходах часто делают сокращения. Часто эта утреня является частью бдения (особенно в славянской практике).- Ежедневная утреня: Евангелия нет.
- Праздничная утреня с Евангелием.
Особые формы
- Постная утреня: Добавлены покаянные материалы (гимны и молитвы).
Утренние службы, связанные с пасхальным праздником:
- Утреня Великой пятницы и Великой пятницы: есть двенадцать уроков Евангелия; Используются антифоны (исходящие из другого офиса).Тропарь воспетый на 15-м антифоне: Сегодня на кресте повешен … (Simeron krematai).
- Утреня Великой и Великой Субботы . Здесь есть некоторые элементы старого кафедрального собора: шествие с эпитафиями, чтение трех перикопов (Ветхий Завет, послание, Евангелие) в конце.
- Пасхальная утреня . Это празднуется с Пасхального воскресенья до Фомы. Шесть псалмов и хвалы не являются частью этого служения.
Источники
- Раздаточный материал для семинаристов, участвовавших в алтарных группах 2004-2005 гг. В Греческой православной богословской школе Святого Креста
- Ортрос для воскресенья: воскресные гимны на греческом оригинале, с новым английским переводом Спенсера Т. Кезиоса, Протопресвитера, опубликовано Narthex Press, 2-е издание, 1998 г.
Внешние ссылки
«Восьмое июля», «Последний обряд» и «Урок истории графства Йорк» | Выпуск 31 Валери Литтл
Восьмое июля
Я знала, что в твой день рождения
вы бы проснулись в объятиях непревзойденной преданности
и я проснулся бы лицом вниз в
подушка болота
коса кислая
и
насыщающих шторма Грозового перевала.
Разложение
праздника
г.
г.
пустошь
хотя я бросил нас, corpusractum saeva vale
в галактику, присыпанную грязью
девять месяцев жизни назад.
Упадок тоски сохраняет непостоянный темп
Adagio affettuoso colla voce
Presto agitato, e deciso
Рассечение сущности, прободение сердца,
эти арии исполняются на пьесе
с поразительной легкостью диссонанса, разрывая мою уязвимую грудную клетку,
легкие без дыхания, биение сосудистого органа с музыкальной неопределенностью.
Вы хорошо вылечились, да?
Ты, мастер с шовной иглой,
Никакого торфяного отблеска на твоей коже,
росистый отпечаток пальца, свидетельствующий о причастии
, которых мы скармливали друг другу в прошлом году как фанатики.
Безмолвно изучаю меню, мои дары глупой благодати
и выберите понравившийся.
Обмен книг
Прошу подержать меня за руку под ночным небом
Поиск вашего незаконно припаркованного автомобиля
Просмотр антиутопических картин
и я раздеваемся при уличном фонаре
Мой знакомый жар на тебе, пока мы спали
или нет.
Нежное дыхание воскресения
верный консультант при реконструкции
эта изысканная архитектура, в которой мне никогда не жить.
Когда она целует тебя, спокойной ночи
запомнить
запомнить
, что наши губы впервые встретились незадолго до полуночи, значит, это был твой день рождения.
София — Страница 9 — Келли Хаус
Проходят недели. Скоро тоскливое время закончится.Тем временем больница медленно опустошалась, а новых случаев все еще не было. Ночь за ночью я сижу за экранами и слушаю сигналы и случайное бормотание пациентов. Один мужчина хочет выпить то и дело, и это все, что нужно сделать. Так что я должен тратить свое время на работу, и я сделал халат для Майкла, пальто и платье для Доротеи Джулианы, и я делаю очень выбор платья с первым покрытием для ожидаемого …
На Дарданеллах произошло продвижение, но с ужасными человеческими жертвами.Константинополь так же далек от взятия, как и раньше, и подумать только о том, что когда-то мы думали, что его падение было вопросом нескольких дней.
В настоящее время необходимо приложить большие усилия для производства боеприпасов, и должен быть зарегистрирован каждый мужчина, женщина и ребенок старше 15 лет, чтобы увидеть, какая рабочая сила имеется для изготовления боеприпасов. А пока моя больничная жизнь продолжается, за исключением …
Вчера свежие раненые, которые прибыли из Дарданелл и, естественно, все выздоравливали, так что по-прежнему ничего не остается, кроме как сидеть часами вместе, читать, работать и бороться со сном.Один или два дня на этой неделе мне не повезло, и я не спал. Эта работа действует мне на нервы и вызывает у меня сильную депрессию. Если бы только было чем заняться. Тем не менее, это испытание терпения. Лемберг взят австрийцами, но линия русских не прорвана. Реджинальд ночевал здесь на прошлой неделе …
Эта неделя пролетела очень быстро, и вот уже месяц этой ночной работы прошел. Если бы только было больше дел, время не было бы таким утомительным.На 2 ночи меня снова перевели в медицинское отделение, но я попросил медсестру Скиннер сказать слово ночи, сестра, и теперь я снова в палате 3.
В этой больнице мы, медсестры, кажется, можем сами договориться о многом. относительно того, куда мы идем. Надзирательница очень спокойная и позволяет нам делать то, что нам нравится. В некоторых …
Этим утром сестра Кер Грей пришла ко мне, пока я застилала постель, и сказала, что у меня есть выходной. Очень любезно с ее стороны, и особенно я был этому рад, так как отец и Доротея приехали провести выходные.Также я очень мало спал на этой неделе в течение дня, ни разу ни разу не подмигнул. Итак, я бросился и после завтрака в клубе с Маркер лег спать и проспал до 2.30. Пили чай с Уортингтонами в их саду, а потом пошли на вокзал, встретили старого Д …
Ходят слухи, что проход через Дарданеллы был вынужден, но это остается загадкой. Г-н Черчилль в своей речи в Данди сделал заявление в субботу, что через короткое время там будет великая победа.Это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой.
Жизнь протекает так однообразно, что особо не о чем беспокоиться. Я иду в больницу в 20.
30, мы едим, а затем идем в свои палаты в 9. & За исключением тех случаев, когда мы ходим ночью на другой прием пищи, мы не покидаем их. Я нахожусь в палате 3, которая очень хорошая, так как она переходит в палату 2, и я могу пойти и поговорить с другой медсестрой. На вторую ночь мы были ранены. В мою палату попали 2 очень тяжелых случая, и на ночь или две они удерживали меня…
В субботу вечером я вышел и в большом волнении отправился домой, где провел самые великолепные и абсолютно идеальные выходные. В понедельник я отправил мисс Уолш к Келли отдохнуть, ей, кажется, это очень понравилось, и она выглядела иначе. Вчера была большая путаница с упаковкой Фрэнка и его семьи в Буд, благодаря Эллису, дети были готовы вовремя, но Майкл был одет прямо на пороге. Отец по обыкновению уехал на собрание Девонской гильдии Рингера, а затем в Лондон на Центральное собрание…
Вчера у нас было 17 свежих дел. 14 детская кроватка следовательно я не выходила весь день, а была включена с 20 до 20:30.
Один мальчик был доставлен в палату № 7 с ранением прямо в живот, а также с пневмонией и бронхитом, так что ему пришлось много работать. Некоторые больные были ранены только в полночь воскресенья. Сегодняшний день тоже был очень тяжелым, но я сошел на корме. Произошел политический кризис. Лорд Фишер ушел с поста 1-го лорда Адмиралтейства, и создается коалиционное правительство…
Прошлая неделя была ужасной с точки зрения войны, в том числе с потерей Лузитании и ужасными боями в Бельгии. Огромный длинный список жертв, вчерашний список — самый длинный из появившихся. 400 офицеров. Однажды на прошлой неделе имя Леонарда Морсхеда было среди раненых, но я слышал из дома, что это всего лишь легкое ранение в руку. Вчера получил письмо от Агнес, в котором говорилось, что Руфь все еще очень больна. Бедняжка, прошло уже 3 недели с тех пор, как пришло первое письмо Агнес, в котором говорилось, что она больна.В воскресенье в доме …
скончался мужчина. Действительно прекрасный и прекрасный день.
У меня выходной, и я был на службе в Сент-Глэйвсе. В пятницу вечером мы узнали, что «Лузитания» торпедировалась и затонула в 2.30, но дальнейшие подробности стали известны только утром в субботу. Она упала недалеко от Корка, и опасаются больших человеческих жертв. Бесполезное и злое преступление, не имеющее военного значения. Я говорил, что если немцы и дальше будут использовать эти удушающие газы, которые строго противоречат Гаагской конвенции, французы их введут…
Вчера я увидел в списке убитых имя Джона Филдера, 2-го лейтенанта Сифортских горцев. Он принимал участие в театрализованном представлении Сиденхэма в июле прошлого года и был другом Гая Ньюмана. Только 19 и единственный сын. Наши войска добились определенных успехов в Дарданеллах. Там будут тяжелые бои. К врачам обратились с призывом выехать на восток. Роб Уортингтон и еще один или еще двое обсуждают, следует ли им ехать, и все же, что делать в Англии, если лучше уехать.Даже в …
У одного из мужчин в палате была плохая операция в пятницу, и, поскольку он хотел следить за тем, чтобы наши выходные в воскресенье были изменены.
Мне дали 10-2. Погода стояла жаркая, и я почувствовал себя довольно уставшим, поэтому был рад выйти тогда. Пошел в St Glaves на Fore St., очень хорошее служение, заутрени, за которой следовала евхаристия. Церковь очень старая и маленькая, и хотя она находится на улице, в ней чувствуется что-то вроде деревенского. Не было проповеди, которая могла бы утешить. В кормовой части.сб …
Да, у нас была свежая партия раненых, некоторые из них очень тяжелые, но в моей палате — легкие, ни один серьезно не больной. Дела пошли намного более гладко, и сегодня все шло хорошо, но все утро была спешка. Я был в 2 часа и поехал с девушкой по имени Лавбэнд покататься в трамвае. Погода была прекрасная, довольно жаркая, и сегодня очень теплый вечер, с красивой полной луной. Почти все наши новые случаи были связаны с боем Hill 60, они говорят, что это был ужасный бизнес….
Прекрасное утро с ярким голубым небом. Утро в свободное от работы время. Завтрак в 9.30, затем мы отправляемся в собор на парад, на который нам велели идти.
Неф был полон солдат. Мэри и я присоединились к компании из нашей больницы и, по счастливой случайности, заняли самые прекрасные места сразу за стойками хора в нефе. Сама служба была скучной и безжизненной. Огромное собрание, более половины которого находилось там по принуждению, а остальное — для осмотра достопримечательностей, не очень вдохновляет и не способствует поклонению.После службы мы были …
И вчера, и сегодня были очень плохие дни. Я сделал несколько глупых ошибок, и в ответ мне сказали, что я не интересуюсь своей работой. Сестра Чилтерн в последнее время ужасно привередлива. Довольно обидно, когда стараешься изо всех сил, но моя жалкая память играет со мной такие шутки. Во Франции было больше боев с большими потерями с обеих сторон. Высота 60 возле Ипра была взята союзниками. Мы также высадили большие силы на Дарданеллах.Падение Константинополя кажется еще далеким. Накануне …
Просто вернитесь на встречу в Басенфилд-холле, на которой говорили доктор Мейбл Рамзи и мисс Берк, все о Сербии и больничных отделениях, которые принадлежат N.
U.W.S. отправил в это место, а также в Бельгию. На самом деле, это вызывает у человека отвращение к тому, что малыш делает здесь, когда там так много желаний. Здесь мы суетимся из-за мужчин, которые вряд ли даже бедны, а там у мужчин нет даже кроватей, на которых можно было бы лечь, и очень мало медсестер, которые бы за ними ухаживали.Мисс Берк красиво говорила и описывала работу …
Еще на корме я встретил Боба у Поплса, и мы провели день вместе, пытаясь найти Мэри, что, наконец, нам удалось, и вместе пили чай у Шепли. В Ипре или Вайперсе, как говорят люди, были более жестокие бои, но информации о них скудно.
Прекрасное утро. Получил письмо от Урсулы, которая болеет корью, но поправляется. К счастью, с ней тетя Элла, поэтому за ней должным образом ухаживают.В 2 года мне сказали, что у меня будет полдня. Когда я шел по Хай-стрит, кого я должен был увидеть, как только Гоффри Колриджа в форме сержанта. Это был сюрприз, поэтому я пошел с ним по улице. Он принадлежит к ОТС и пытается получить комиссию в Девонсе.