Смысл — Гуманитарный портал

Смысл — это сущностное содержание того или иного выражения языка (знака, слова, предложения, текста). В логико-философской традиции понятие смысла чаще всего идентично понятию значения, однако вместе с тем эти понятия нередко употребляются как различные (см. Язык, Высказывание, Значение). Смысл в его различных аспектах — одно из фундаментальных понятий философской антропологии и гуманитарных наук. В качестве многоаспектного феномена смысл выступает предметом изучения различных теоретических дисциплин: философии, логики, лингвистики, семиотики, психологии, социологии и других. В философии категория смысла впервые [неявно] появляется у Аристотеля как доминирующая во всей его метафизике «мысль о целесообразности природы и всего мирового процесса» (Асмус В. Ф. Метафизика Аристотеля. — В книге: Аристотель. Сочинения, т. 1. — М., 1976, с. 32). Аристотель, по-видимому, одним из первых высказывает мысль о том, что слова связаны с человеческими представлениями, которые, в свою очередь, относятся к вещам или даже вызываются ими: «… то, что в звукосочетаниях — это знаки представлений в душе, а письмена — знаки того, что в звукосочетаниях. Подобно тому как письмена не одни и те же у всех [людей], так и звукосочетания не одни и те же. Однако представления в душе, непосредственные знаки которых суть то, что в звукосочетаниях, у всех [людей] одни и те же, точно так же одни и те же и предметы, подобия которых суть представления» (Аристотель. Сочинения. Т. 2. — М., 1978. С. 93). Телеология Аристотеля в значительной мере возникла на основе его учения о целесообразных функциях человеческой души и приобрела статус универсального космологического принципа — единства цели мирового процесса, исходная причина которой восходит к Богу. Логико-философские размышления стоиков содержали дальнейшее развитие проблематики смысла. Стоики различали помимо обозначающего (языкового выражения) и реальной вещи (объекта обозначения) ещё и обозначаемое в смысле мыслимого или подразумеваемого предмета (см., например: Секст Эмпирик. Сочинения. Т. 2. — М., 1976. С. 329). Он уподоблялся посреднику между вещью, вызывающей представление, и представлением как психической, или ментальной, структурой. Эти соображения стоиков, от которых отправлялся впоследствии и Августин, содержали в себе предвосхищение того, что Г. Фреге много позже назвал «смыслом языкового выражения». Спор об универсалиях в Средние века в основном разворачивался вокруг сформулированной уже в Античности триады «слово — предмет — смысл», последний элемент которой нашёл специальное обоснование в так называемом «концептуализме» П. Абеляра. Предложенное Ф. Шлейермахером обоснование герменевтики как универсальной теории истолкования смысла текстов получило дальнейшее развитие в методологическом проекте В. Дильтея, где понимание смысла стало основополагающим методом «наук о духе» в отличие от естественнонаучного «объяснения», характерного для «наук о природе». В русле такого подхода появляются понимающая психология (В. Дильтей, Э. Шпрангер) и понимающая социология (М. Вебер и другие). В философии эмпиризма (Ф. Бэкон, Дж. Беркли, Д. Юм и другие) смысл ассоциировался с содержанием чувственного опыта, в той или иной мере связанного с миром за пределами сознания. Поставленный рядом мыслителей XIX века вопрос о «смысле жизни» конкретного человека, реализующемся в процессе его личного выбора (С. Кьеркегор, Л. Н. Толстой и другие), стал в XX веке одним из центральных мотивов экзистенциальной философии. В феноменологии Э. Гуссерля исходный анализ смысловой данности предмета в направленных на него актах сознания, различных по своему типу, получил завершение в концепции мира как горизонта интерсубъективных смыслополаганий. Феноменология смысла в значительной мере восприняла программу нововременного рационализма в его немецком классическом варианте. Ранний Гуссерль, вслед за И. Г. Фихте, убеждён, что фундамент сознания состоит в конституировании смысла. Восприятие оказывается вторично по отношению к смыслополаганию, поскольку воспринимается только уже осмысленное целое (это положение немедленно использовали сторонники гештальт-психологии). В акте конституирования наряду со смыслом субъект полагает и всю совокупность своих смысловых связей, относящихся к его актуальному и потенциальному опыту, то есть полагает горизонт. По Гуссерлю, смысл, или ноэма, характеризуется идеальностью и объективностью, что отличает его от конкретного ментального события, то есть от акта означивания или осмысления, с одной стороны, и от трансцендентального способа полагания смысла, или ноэзиса, — с другой. Ещё до формирования гуссерлевского учения наиболее важной парадигмой гуманитарно-научного мышления становится герменевтика, в дальнейшем частично соединившаяся с феноменологическим движением и усвоившая его результаты. В её современных версиях два типа герменевтического метода различаются относительно смысла: разворачивание смысла и редукция смысла. Сторонником первого — общефилософского — является Х.-Г. Гадамер, опирающийся на Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, В. Дильтея и Ф. Шлейермахера. Второй — специально-научный — представлен литературоведами, правоведами, психологами, этнографами, которые исходят из семиотической и лингвистико-аналитической традиции. Так, Э. Бетти и Э. Хирш противопоставили философской герменевтике Гадамера специально-научный, или «традиционный» герменевтический подход. В то время как задача специальных герменевтических теорий формулируется как методологические правила реконструкции и понимания авторского смысла текста, целью философской герменевтики является анализ языкового опыта как особой формы человеческого отношения к миру (Луков В. А. Теория персональных моделей в истории литературы. — М., 2006; Hirsch E. D. The Aims of Interpretation. — Chicago, 1976; Betti E. Allgemeine Auslegungslehre als Methodik der Geisteswissenschaften. — Tübingen, 1967). Поэтому в философской (смыслоразвёртывающей) герменевтике смысл выступает как содержание сложных смысловых структур, которые, по Дильтею, могут быть отнесены к некоторым изначальным переживаниям. Понимание есть обратный перевод смысловой структуры в «духовную жизненность её истока», то есть в снятый ей исторический опыт. Как во всяком процессе перевода для понимания, помимо условия полноты смысла сообщения, справедлив принцип герменевтической отчётливости (Lauterkeit), предполагающий единство предпонимания у автора и читателя: реципиент должен исходить из истинности сказанного, если он хочет сформулировать гипотезу перевода или правило интерпретации. Лишь после их последующего индуктивного подтверждения становится возможно суждение по поводу представленного в тексте содержания, а также по поводу смыслового различия языка автора и читателя. Средством исключения ошибок понимания служит как анализ внутритекстового контекста (Х.-Г. Гадамер), так и реконструкция ситуационного контекста (К. Ясперс), позволяющая нам поставить себя на место предполагаемого адресата. Как ни странно, но для феноменологии, как и для позитивизма, смысл (ноэма) выступает как то общее, что объединяет разные языковые феномены — это характеристика синонимичных выражений, имеющих разное значение (денотат). Философия позитивизма унаследовала эмпиристскую постановку и решение проблемы смысла: смысл является общезначимым ментальным содержанием знаков языка, которые некоторым образом относятся к наблюдаемой реальности; напротив, не общезначимые и не связанные с чувственными данными психические содержания являются бессмысленными или неразрешимыми (логически или физически). Эту позицию достаточно ясно выражает, например, К. Айдукевич, говоря об аксиоматических и эмпирических «правилах смысла» (Ajdukevich К. Sprache und Sinn. — Erkenntnis IV. 1934. S. 100–138). В рационализме, в свою очередь, смысл связывался с трансцендентной или трансцендентальной реальностью, что, напротив, подчёркивало внеэмпирический характер смыслообразования, которое возводилось к верховной духовной субстанции (Богу) или к глубинам человеческого сознания. Аналитическая философия (см. Философия аналитическая) позволила провести различие между общефилософским подходом к смыслу и анализом смысл в таких частных контекстах, как «смысл текста», «смысл действия», «смысл жизни» и других. Это обусловило, с одной стороны, большую ясность рассуждений, но одновременно свело дискуссии о смысле к техническим вопросам и формализации понятий, во многом удалённым и от анализа реального научного знания, и от смысложизненных проблем. В современной логике (см. Логика формальная) разграничение смысла и значения восходит к теории Г.  Фреге, различавшего предметное значение (денотат) имени и его смысл — заключённое в имени мысленное содержание, понимание которого является условием адекватного восприятия данного имени (см. Имя, Теория именования). Исходя из общих положений об отношении тождества, Фреге устанавливает, что языковые знаки не только указывают на предметы, но одновременно включают в себя и «способ данности» обозначаемых предметов, или то, как они существуют (Frege G. Uber Sinn und Bedeutung. — Patzig G. (Hg.) Funktion, Begriff, Bedeutung. — Göttingen, 1980 (1892). S. 41). Он приходит к выводу, что помимо значения языковых знаков, то есть отнесённости к предмету, имеет место и смысловая отнесённость. Благодаря Г. Фреге, интенсиональность (более поздний термин Р. Карнапа) выражений в семантике была понята уже не как индивидуальная сущность, но как интерсубъективная абстрактная предметность, которая доступна ясной дефиниции. Было признано, что индивидуальное состояние играет некоторую роль лишь в процессе понимания интенсиональности выражений. Однако почти сразу возникли проблемы с интенсиональным содержанием единичных терминов (собственных имён и обозначений) — их смыслы являются, по Г. Фреге, индивидуальные понятия. Отсутствие таковых означает и отсутствие интенсионального содержания. Впрочем, то обстоятельство, что у имён порой отсутствует смысл и есть только значение, сегодня можно объяснить доминированием чисто логического взгляда на имя над эпистемологическим и культурологическим. На деле забвение смысла имени собственного представляет собой проблему культурной динамики. Изначально имена обладали смыслом в силу магических функций, выполняемых языком, а также слитности имени и предмета. Как только смысл имени был избавлен от предметности и обрёл полную прозрачность, он был заменён техническим «значением», стал рассматриваться как неизменное и общее и исчез за ненадобностью. На деле не только имена собственные, но и любые слова часто испытывают дефицит однозначного смысла, так как денотат всегда окружён облаком коннотаций, а эмпирический критерий демаркации денотата и коннотата невозможно окончательным образом обосновать. Так, широко известный аргумент У Куайна против однозначной определённости смысла вытекает из гипотезы лингвистической относительности и той недодетерминированности понятия эмпирическими индексными выражениями, которая обнаруживается при исследовании синонимии терминов и предложений (Куайн У. Слово и объект. — М., 2000). Лишь в совокупности предложений теории или языка каждое отдельное предложение приобретает смысл (Куайн У. Онтологическая относительность. // Современная философия науки. — М., 1994). Тезис Куайна о невозможности радикального перевода заострил до предела альтернативу «смысл или перевод». Таким образом, были поставлены границы «чисто научному», или натуралистическому, обсуждению проблемы смысла, принципиальная неразрешимость которой в очередной раз обнаружила её фундаментальный философский характер. Стремлением избавиться от указанных проблем вызвана иная крайность — отказ от различения смысла и значения в пользу реальности последнего. Ряд аналитических философов, развивая программу физикализма в философии сознания и языка, фактически отказываются от понятия «сознание» и, тем самым, от понятия «смысл». «Слова не значат ничего. Лишь когда мыслящий субъект использует их, они чего-либо стоят и имеют значение в определённом смысле. Они суть инструменты» (Ogden С. К., Richards J. A. Die Bedeutung der Bedeutung. — F/M., 1974. S. 17). Наряду с этим, многочисленные концепции смысла (ментализм, контекстуализм, экстернализм) фиксируют отдельные аспекты континуума, разворачивающегося между «значением» и «смысл», из чего вытекают и неоправданно расширительные, и радикально элиминативистские интерпретации. В семиотике (см. Семиотика), где смысл рассматривается как понятие, характеризующее содержание языковых выражений (см. Язык), принято различать смысл и значение знакового выражения, или знака (см. Знак). Значение — это тот предмет или явление, на которые указывает этот знак в конкретной знаковой ситуации (см. Значение). Один и тот же знак может указывать на разные вещи в зависимости от ситуации. Но знак не только указывает на нечто, он ещё и «высказывает» кое-что об этом нечто. Это «высказывание» и есть смысл знака, который вводит указываемые предмет или явление в общий порядок вещей и событий. Тем самым акт обозначения связывается с системой языковых смыслов, делает его семантически правомочным. В лингвистической семантике (см. Семантика) смысл рассматривается как особая сущность, отличная от выражающего этот смысл текста, но определяющая допустимые референции текста — его способность указывать на те или иные реалии. В логической семантике (см. Логическая семантика) вводятся формальные экспликации категории смысла (интенсионал, десигнат и другие). В психологии получивший широкое распространение в начале XX века психоанализ З. Фрейда вводит практику истолкования скрытого смысла содержаний сознания и поведенческих проявлений, тем самым открывая доступ к содержанию бессознательного, служащего источником смыслов. Понятие смысла составляет одну из ключевых категорий в индивидуальной психологии А. Адлера, исходившего из целенаправленности любых поведенческих актов и бессознательных проявлений. Ключом к пониманию личности для Адлера является смысл жизни, складывающийся у индивида уже в раннем детстве. В середине XX века распространение получила философско-психологическая концепция В. Франкла, считавшего стремление к смыслу главной потребностью человека и ведущей силой личностного развития. Согласно Франклу, смысл уникален, он находится в мире, в конкретных ситуациях, и каждый раз его нужно отыскивать заново, опираясь на совесть. Чувство утраты смысла — экзистенциальный вакуум — лежит в основе многих видов личностных нарушений и социальных патологий. Во второй половине XX века понятие смысла используется как объяснительное в ряде психологических теорий. В теории личности Дж. Ройса и А. Пауэлла личностный смысл, понимаемый как субъективная интерпретация жизни, составляет основу иерархической модели личности. В теории поведения Ж. Нюттена смысл коренится в отношениях между мотивацией и ситуацией, а поведение предстаёт как смысл, воплощённый в моторных реакциях. Смысл как результат индивидуальной интерпретации и категоризации ситуации рассматривается в информационном психоанализе Э. Петерфройнда, психоаналитической феноменологии Дж. Атвуда и Р. Столороу, теории личностных конструктов Дж. Келли и его школы, интеракционистской концепции личности Д. Магнуссона и его сотрудников. Феноменологический подход к анализу смыслов, извлекаемых из непосредственных переживаний, развит в психотерапии Ю. Джендлина. В теории самоорганизованного обучения Л. Томаса и Ш. Харри-Аугстейна говорится в частности о совместных смыслах, возникающих в пространстве диалога. Осмысление человеческих действий в широком социальном контексте характерно для этогенического подхода Р. Харре, «социальной экологии» Дж. Шоттера. С конца XX века расширяется поле эмпирических исследований, особенно в позитивной психологии (Р. Баумайстер, П. Вонг и другие), где наличие и выраженность смысла оказывается одним из главных факторов душевного и телесного здоровья, а также гармоничного развития. В российской психологии к понятию смысла одним из первых обратился Л. С. Выготский, поставивший проблему смыслового строения сознания. В работах А. Н. Леонтьева и его школы была разработана концепция смысла как специфически человеческого механизма регуляции процессов деятельности и сознания. Ф. В. Бассин рассматривает смысл как разновидность «значащих переживаний», являющихся, по его мнению, основным предметом психологии. В трансперсональной теории сознания В. В. Налимова смыслы предстают как бесконечный непроявленный континуум, определённые фрагменты которого отбираются и оформляются погружённой в этот континуум личностью.

СМЫСЛ — это… Что такое СМЫСЛ?

    СМЫСЛ — внеположенная сущность феномена, оправдывающая его существование, связывая его с более широким пластом реальности. Определяя место феномена в некоторой целостности, смысл превращает его осуществление в необходимость, соответствующую онтологическому порядку вещей. Бессмысленный набор знаков может случайно возникнуть, но он не остается как факт культуры. Существование такого набора эфемерно. Осмысленный текст хранится и воспроизводится в культуре и стимулирует порождение новых текстов, комментирующих, развивающих и даже опровергающих исходный.     Категория смысла неявно появляется у Аристотеля как господствующая во всей его метафизике “мысль о целесообразности природы и всего мирового процесса” (Асмус В. Ф. Метафизика Аристотеля.— В кн.: Аристотель. Соч., т. l. M., 1976, с. 32). Телеология Аристотеля в значительной мере возникла на основе его учения о целесообразных функциях человеческой души и приобрела статуе универсального космологического принципа — единства цели мирового процесса. Аристотель считал, что мир не является дурно написанной трагедией, но гармоничной целостностью, исходная причина и конечная цель которого восходит к Богу.     Пантеистическое представление отождествляет Бога с логосом — законами, имманентно присущими материальному миру и управляющими всем происходящим. Цели бытия определены этими законами, а, значит, принадлежат той же реальности, что и любой феномен этого мира. Тем самым смысл как нечто внеположенное феномену редуцируется к посюсторонним целям, определяющим развитие этого феномена. Смысл феномена не может быть сведен к его конкретной цели, ибо такая цель есть желательное состояние этого феномена и, тем самым, не является внеположенной к нему сущностью. Такая цель нуждается в осмыслении через более высокую цель, последняя через следующую и т. д. В результате мы приходим или к дурной бесконечности, или к трансцендентной цели, укорененной в Боге. В мире, устроенном так, как его представляет пантеизм (или его непоследовательная версия — материализм), мыслима лишь дурная бесконечность целей. В нем есть только один способ справиться с бессмыслицей — стать нечувствительным к страданиям. Учение стоиков рекомендует стремиться к полной бесчувственности — достигнуть состояния апатии, доступного только мудрецам. Более умеренный Спиноза предлагает через осознание неотвратимости происходящего минимизировать неизбежные дурные аффекты. Монотеизм предлагает путь обретения смысла собственного существования через внутреннее преображение на пути единения с Богом. В монотеизме проводится сущностное различие между тварным миром и Творцом. Монотеистические религии усматривают смысл человеческой жизни в восстановлении утраченного в акте грехопадения единения с Богом — как обретение вечной жизни в Боге или как теозис — обожение человека. А. Ф Лосев указывает на мир платоновских идей как на смысловое пространство, в котором происходит соприкосновение Божественного и тварного миров. Смысл феномена может нести идея этого феномена, так же как смысл имени может составлять выражаемая им идея.     В семиотике принято различать смысл и значение знакового выражения или знака. Значение — это тот предмет или то положение дел, на которые указывает этот знак в конкретной знаковой ситуации. Один и тот же знак может указывать на самые разные вещи в зависимости от ситуации. Но знак не только указывает на нечто, он еще и высказывает кое-что об этом нечто. делает этот акт семантически правомочным. В лингвистической семантике смысл рассматривается как особая сущность, отличная от выражающего этот смысл текста, но определяющая допустимые референции текста — его способность указывать на те или иные реалии. Наоборот, текст, обозначающий общезначимую культурную реалию, получает способность выражать культурные смыслы. В герменевтике понимание текста — это реконструкция намерений создателя этого текста. С точки зрения герменевтики, смысл существует не в самом знаке, но составляет интенцию автора, внеположенную самому тексту, но воплотившуюся в нем и давшую этому тексту онтологические основания существовать как факт культуры. В логической семантике вводятся формальные экспликации категории смысла (интенсионал, десигнат и др.). Д. А. Бочвар разработал логическое исчисление, позволяющее строго различать осмысленные суждения от не обладающих смыслом. Логико-семиотические исследования помогают понять, почему знак, обладающий смыслом, можно использовать в акте обозначения не как случайную “наклейку”, но как “этикетку”, целесообразно соотносящую обозначаемое с общим порядком вещей. Подобно этому, смысл феномена связывает последний с целесообразной организацией мира, предусматривая для него естественное (т. е. необходимое) место в мироздании.     Пантеизм и материализм провозглашают, что смысл жизни в ней самой. Тогда сохранение жизни и рост жизненной активности оказываются высшими ценностями. Эволюционная этика Г. Спенсера и его идейных продолжателей исходит из того, что высшие духовные способности и стремления человека — это эволюционно возникшие приспособления в борьбе за существование, за овладение жизненными ресурсами. Смысл жизни сводится к ее сохранению, воспроизводству и освобождению от страданий. Монотеизм исходит из того, что, как сформулировал Фома Аквинский: “Бог по своей сущности является счастьем, которое не принадлежит ничему иному”. Каждый может быть счастлив только в той мере, в какой он приближается к Богу, т. е. к Тому, Кто является самим счастьем.     Поиск смысла жизни направлен на открытие онтологических оснований собственного бытия. Этот поиск оказывается необходимым, когда рушатся все опоры и человек повисает в метафизической пустоте. Недаром экзистенциальные вопросы с особой остротой встают перед лицом смерти. Бессмысленность проживаемой жизни подчеркивает неприемлемость смерти как торжествующей победы хаоса. Эту тему многократно и многообразно выразила классическая русская литература—от Пушкина и Лермонтова до Толстого и Достоевского, Чехова и Бунина. Тоталитарные режимы 20 в. дали примеры таких запредельных ситуаций, в которых человек исчерпывает последние силы и уже не воспринимает непрерывные издевательства над собой, смерти и мучения ближних как события, когда уже нет сил для обдумывания жизни и приобретения экзистенциального опыта. Бессмыслица здесь выступает не просто как хаос страстей, а как закономерность уничтожения всего человеческого. Восстановление смысла жизни следует искать в христианской заповеди любви. Евангельский призыв к любви — не утопическое мечтание, но единственный реалистический путь отстоять смысл человеческого существования.

    Ю.Шреидер

    СМЫСЛ В АРАБО-МУСУЛЬМАНСКОЙ ФИЛОСОФИИ. Понятие “смысл” (ма’нан) является одним из фундаментальных для классической арабо-мусульманской философии и теоретической мысли в целом. Понимание отношения смысла к вещи, соотношение понятия “смысл” с понятиями “означаемое” (мадлул) и “знак” (‘алам) существенно отличаются от выработанного в западной традиции. В качестве фундаментального понятия смысл практически не получает определения у арабо-мусульманских мыслителей, однако его содержание вытекает из универсально признаваемой теории указания на смысл, согласно которой на смысл указывают (далала): “выговоренность” (лафз), “письмо” (хатг), “жест” (ишара, в т ч. мимика), “положение пальцев” (‘акд, развитое среди дописьменных арабов сложное искусство счета на пальцах) и “положение вещей” (насба). Поскольку все отношения указания центрированы на смысл, он сам ни на что не указывает, но, напротив, служит последним основанием всякого разъяснения. “Слово” (калима) понимается как единая структура, в которой “выговоренность” связана со смыслом отношением указания. Эта связь понимается не как случайная, но как “истинная” (хакйка), и этим “выговоренность” отличается от, с одной стороны, “бессмысленного звука” (савт), который не передает смысл, ас другой, от “знака” (‘алам), который может быть произвольно установлен для указания на какие-то вещи, как имя собственное указывает на человека произвольно, не передавая никаких его существенных признаков. С пониманием связи между выговоренностью и смыслом как неслучайной и передающей существенные признаки связаны и характерные черты трактовки истины, особенно в ранней арабо-мусульманской философии (см. Истина).     Как в философии, так и в филологии смысл понимается как номинально отличный от выговоренности, благодаря чему дает приращение знания в сравнении с выговоренностью. Переход от выговоренности к смыслу называется “пониманием” (фахм), в связи с чем термин “понимаемое” (мафхум) употребляется как синонимичный “смыслу”. Понимание наступает автоматически у всех носителей языка и дает им “истину” (хакйка), т. е. смысл сказанного. Такому истинному пониманию смысла противопоставляется “иносказание” (маджаз), когда выговоренность намеренно ставится в соответствие не своему, а другому смыслу. Типология иносказания, разрабатывавшаяся в арабо-мусульманской поэтике и риторике, отличалась от аристотелевской. Пара “выговоренностьсмысл” описывается с помощью другой фундаментальной пары терминов, “явное-скрытое” (захир-батин, см. Явное), поэтому “понимание” оказывается “выявлением” (изхар), т. е. превращением скрытого смысла в явленное. Трактовка процедур получения знания в философии в значительной мере зависит от этого представления о выявлении смысла. Разные варианты сочетания смысла с выговоренностью, в зависимости от объема и содержания смысла, дают основание для определения понятий “словарный состав” (килам), “речь” (калам), “речение” (кавл), “суждение” (кадиййа) и т. п., которые как понятия отличаются от нуле — “способности к речи”, служащей признаком разумности. Как правило, считается, что смысл каждого уровня языковой Общности (слова, словосочетания, фразы) един, причем смысл более высокого уровня не сводится к сочетанию смыслов низшего уровня, поскольку несколько осмысленных слов, даже если они составляют грамматически правильную фразу, останутся для воспринимающего “бессмысленным звуком” (савт), не передающим смысл, если не выполняется ряд условий понимания, главным из которых является известность субъекта высказывания, составляющая “опору” (санад) целостного смысла. Вместе с тем номинально смысл, как правило, множествен, поэтому можно говорить о “части смысла” (джуз’ ал-ма’на) даже на уровне слова. Теория в основном утверждает взаимно-однозначное соответствие выговоренности и смысла, без чего было бы невозможно “истинное” указание на смысл. Вместе с тем в лексикографии и риторике признается возможность наличия разных смыслов у одной и той же выговореиности и возможность указания на один и тот же смысл с помощью разной выговоренности, хотя понятие “одинаковости” смысла в таком случае полагается интуитивно ясным и не определяется.     Расширение роли понятия “смысл” в философии связано с пониманием его отношения к вещи, которое схоже с соотношением смысла и выговоренности. С данной точки зрения смысл понимается в качестве стоящего за вещью как явленностью и составляющего ее скрытое, при этом отношение между явным и скрытым понимается как истинное (явленное точно соответствует скрытому и наоборот), В связи с этим используется сочетание “понимаемое вещи” (мафхум аш-шай’), обозначающее ее смысл. Так понятый смысл выступает как фундаментальное основание вещи и происходящих с ней изменений, которое может служить разъяснению других понятий, но само не разъясняется через них. К понятию смысла вещи могут сводиться ее акциденции и атрибуты (калам, немаилизм, суфизм) или универсалии, получающие воплощение в вещи (арабоязычный перипатетизм, суфизм). Отношение указания вещи на свой смысл является замкнутым бинарным отношением, параллельным указанию выговоренности на смысл, причем смысл в двух случаях может оказываться номинально идентичным. Редким примером исключения из этого общего для философии понимания отношения вещи, слова и смысла является позиция Насйр ад-Дйна am-Jycu, который в духе аристотелизма считает смысл наличествующим в уме и прямо связанным с вещью “естественным” образом, тогда как звук или письменный знак произвольно связываются с этим смыслом в уме.

    А. В. Смирнов

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.

в чем философия предлагает поискать смысл жизни — Нож

Хотя смысл жизни — традиционный вопрос философии, исследовать его специально ученые стали только около полувека назад: тогда философия смысла жизни стала отдельным направлением. До этого философы пытались понять, что же такое счастье, нравственная жизнь, добро, справедливость и ответственность, искали определение понятиям «человек» и «бытие» и как бы между прочим отвечали на вопрос о смысле жизни. Почему этот вопрос всё время возникает снова и снова?

Люди — пока что единственные живые существа, способные на рефлексию и взгляд на самих себя со стороны. В отличие от котиков и хомячков мы в любой момент можем отвлечься от своих занятий и спросить себя, почему из множества дел мы выбрали именно это.

Такая способность не только может уберечь нас от выполнения ненужных дел, но и заставляет задумываться о глобальных вещах: почему мы вообще что-либо делаем, зачем живем? Рефлексия также помогает нам осознавать собственную смертность: понимание конечности жизни делает вопрос о ее смысле насущным. Особенно остро мы это чувствуем в кризисные моменты или, как сказали бы философы-экзистенциалисты, в «пограничных ситуациях»: например, когда переживаем смерть близких, узнаем про неизлечимую болезнь, попадаем в катастрофу или разводимся.

Как это обычно и бывает в философии, одного-единственного правильного ответа не существует, и разные философские школы предлагают свои варианты.

Учиться мудрости: жить как Сократ

Для древнегреческого философа Сократа (по крайней мере, если верить его ученику Платону) смыслом жизни является мудрость, познание и самопознание. Только они и способны сделать нас по-настоящему счастливыми, потому что учат нас не радоваться материальным вещам, а тому, как мы ими распоряжаемся. Какой смысл в деньгах, если они используются для войн и делают других несчастными? Какой смысл в золоте, если оно не приносит пользы ни нам, ни окружающим?

Сократ заметил, что даже самые хорошие вещи в руках глупого человека только сделают его более несчастным, ведь он не будет знать, как ими правильно распоряжаться.

Деньги он потеряет, здоровье разрушит, потому что не будет следить за собой, любовь упустит из-за придирок или завышенных ожиданий. Глупый человек обречен на несчастья, сколько бы он ни имел — так считал Сократ, а потому учил, что только в обретении мудрости и заключается наивысшая цель нашей жизни. Ведь умный, даже не имея ничего, найдет способы, как обернуть ситуацию в свою пользу.

«Поскольку мы все стремимся к счастью и, как оказалось, мы счастливы тогда, когда пользуемся вещами, причем пользуемся правильно, а правильность эту и благополучие дает нам знание, должно, по-видимому, всякому человеку изо всех сил стремиться стать как можно более мудрым».

— Сократ в диалоге Платона, «Евтидем»

Наслаждаться: жить моментом, как киренаики

С Сократом не соглашались его ученики, известные как школа киренаиков. Они считали, что познание субъективно — то есть истина у каждого своя, а потому мудрости учиться не надо, а лучше объявить различные радости (включая и простые телесные удовольствия вроде еды и секса) смыслом жизни.

Киренаики рассуждали так: раз будущее неизвестно, а одно и то же может разным людям (или одному человеку в разные времена) приносить и удовольствие, и страдание, нужно жить настоящим и пытаться каждый миг своей жизни сделать максимально счастливым: радоваться вкусной еде и вину, хорошей погоде и встречам с друзьями.

Неизвестно, каким окажется будущее, а жизнь происходит уже сейчас и складывается из вот таких вот отдельных моментов.

В этом и заключается смысл по-киренайски — наслаждаться жизнью и самому решать, что для тебя такое «наслаждение»: пиры и вино или интеллектуальные беседы и философия. Киренаики одобряли всё.

«Не нужно ни жалеть о прошлом, ни бояться будущего; но нужно довольствоваться только настоящим, да и то только каждым его моментом в отдельности.

Отдельное наслаждение само по себе достойно выбора. Но счастье возникает не само через себя, а через отдельные наслаждения».

— цитаты киренаиков по Лосеву, «Киренаики»

Духовно наслаждаться: жить по-эпикурейски

Взгляды киренаиков — это то, что обычно имеют ввиду, когда говорят о гедонизме: удовольствия и вседозволенность. Но не все философы готовы признать, что в простых наслаждениях и заключается смысл нашей жизни. Однако и от удовольствий отказываться они не всегда готовы. Как это совместить?

Древнегреческий философ Эпикур делил все удовольствия на «временные» и «постоянные». Первые — это те, что приходят и уходят, и после них обязательно следует страдание: например, мы были голодны, вкусно поели и получили наслаждение от еды, но спустя пару часов снова хотим есть, а значит, страдаем и опять находимся в поисках удовольствия. И так по кругу. Позже английский философ-утилитарист Джон Стюарт Милль назовет эти удовольствия «низшими» и подчеркнет, что эпикурейцы советовали воздерживаться от них.

Вместо этого Эпикур предлагал сделать смыслом своей жизни получение «постоянных» (или «высших») удовольствий — душевного покоя, благоразумия и умеренности.

Если мы достигаем душевного равновесия, оно никуда не уходит и поддерживает нас в сложные минуты, помогает видеть в жизни главное. Чтобы достичь такого состояния духа, Эпикур советовал заниматься самопознанием, изучать всё новое, не бояться богов и смерти, а также сосредоточиться на том, что в наших силах.

«Когда мы гово­рим, что наслаж­де­ние есть конеч­ная цель, то мы разу­ме­ем отнюдь не наслаж­де­ния распутства или чув­ст­вен­но­сти, как пола­га­ют те, кто не зна­ют, не разде­ля­ют или пло­хо пони­ма­ют наше учение, — нет, мы разу­ме­ем сво­бо­ду от стра­да­ний тела и от смя­те­ний души. Ибо не бес­ко­неч­ные попой­ки и празд­ни­ки, не наслаж­де­ние маль­чи­ка­ми и жен­щи­на­ми или рыб­ным сто­лом и про­чи­ми радо­стя­ми рос­кош­но­го пира дела­ют нашу жизнь слад­кою, а толь­ко трез­вое рас­суж­де­ние, иссле­ду­ю­щее при­чи­ны вся­ко­го наше­го пред­по­чте­ния и избе­га­ния и изго­ня­ю­щее мне­ния, посе­ля­ю­щие вели­кую тре­во­гу в душе».

— Эпикур, «Письмо к Менекею»

Преодолеть страдания: жить как стоики и Будда

Учение Эпикура во многом перекликается с тем, что советуют стоики и буддисты. И те и другие ищут смысл жизни в душевном покое — только он достигается не за счет поиска постоянных удовольствий, как думают эпикурейцы, а благодаря свободе от страданий. Итак, как же перестать страдать? Тут есть несколько рецептов.

Стоики считали, что мы способны преодолеть страдания, только достигнув особого состояния — апатии. И это не полное равнодушие и даже упадок сил, как принято сейчас думать, а специфическое состояние ума, которое достигается благодаря правильным суждениям и самоконтролю.

Когда мы поймем, что всё в мире делится на то, что мы можем контролировать, и на то, что не можем, а также начнем беспокоиться только о первых и не переживать о вторых, — тогда мы начнем жить стоически. Причем единственное, что мы полностью можем контролировать — это наше отношение к ситуации. Только мы сами вправе решать, переживать нам из-за плохой погоды, или вместо этого одеться теплее и сосредоточиться на своем душевном равновесии. И перестать страдать.

«Если ты огорчаешься по поводу чего-либо внешнего, то угнетает тебя не сама эта вещь, а твое суждение о ней. Но устранить последнее — в твоей власти. Если же тебя огорчает что-либо в твоем собственном настроении, то кто мешает тебе исправить свой образ мыслей? Точно так же, если ты огорчаешься по поводу того, что не делаешь чего-либо, представляющегося тебе правильным, то не лучше сделать это, нежели огорчаться?».

— Марк Аврелий, «Наедине с собою»

Философия буддизма тоже ставит свободу от страданий превыше всего. Чтобы добиться такой свободы, стоит помнить, что источник страданий — наши желания. Мы постоянно чего-то хотим и страдаем, когда этого у нас нет. Получив же, страдаем, потому что легко можем этого лишиться, а также потому, что начинаем хотеть большего (или чего-то другого). Только отказавшись от всех желаний, мы способны избавиться от страданий и достичь особого состояния — нирваны.

Впрочем, словосочетание «смысл жизни» в привычном нам значении не очень-то к буддизму применимо. Буддизм — это широкое направление философии. В нем столько разных школ и течений и такая сложная терминология, что некоторые западные философы напоминают нам: всё, что западному пониманию доступно, — это «адаптация» буддизма для нашей культуры. Конечно, это не означает, что его нужно бросить и вообще не исследовать, просто стоит всегда помнить об ограниченности нашего понимания.

Построить идеальное общество: жить по-конфуциански

Еще один любопытный вариант смысла жизни, доставшийся нам в наследие из восточной философии, — это стремление построить совершенное общество, в котором будет достигнута гармония между человеком и Небом.

Древнекитайский философ Конфуций учит, что идеальное общество можно построить, только если каждый человек будет хорошо исполнять свои обязанности и следовать своей судьбе.

Он рассматривал каждого человека как винтик в большом механизме, для слаженной работы которого важно, чтобы каждый старательно исполнял свои обязанности. Только работая сообща, исполняя свою предписанную роль и уважительно относясь друг к другу, люди способны жить в лучшем обществе. А потому и смыслом жизни Конфуций объявлял самосовершенствование и наилучшее исполнение той работы, которая тебе дана. Каждый человек, кем бы он ни был, способен учиться и совершенствовать то, что он делает: неважно, будто то уборка и готовка или управление страной.

Кроме того, Конфуций напоминает, что люди никогда не должны забывать и о других. Много внимание в конфуцианстве уделено отношениям: как быть хорошим сыном и родителем, как любить всех людей и как исполнять свой долг перед другими.

«Когда человек совершенствует то, что ему дано от природы, и использует это во благо других, он недалек от Истинного Пути. Не делайте то, что вам не нравится, по отношению к другим людям».

— Confucius, The Doctrine of the Mean

Исполнять свой долг: жить как Кант

Если идеи долга вам близки, но строить идеальный мир как-то не хочется, то спросите, в чем смысл жизни у немецкого философа XVIII века Иммануила Канта. Он посоветует добровольно следовать категорическому императиву или, проще говоря, моральному закону, который звучит так:

«Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства».

— Иммануил Кант, «Критика практического разума»

Кант предлагает еще несколько вариаций категорического императива, но его суть такова: наш долг в том, чтобы жить и относиться к другим людям так же, как мы хотели бы, чтобы жили другие и относились к нам самим.

Проще говоря, если унижаешь других, не жалуйся, когда унижают тебя. А если хочешь, чтобы тебя любили, в первую очередь люби и уважай других.

Впрочем, Кант не поощряет эгоизм и учит, что к другим ни в коем случае нельзя относиться как к средству для достижения собственных целей: например, любить других только для того, чтобы любили тебя. Наоборот, нужно ценить каждого человека и видеть в нем личность или, как сказал бы Кант, «конечную цель». Только жизнь в согласии с моралью и может быть осмысленной.

Делать счастливыми других и быть самому счастливым: жить как утилитаристы

Однако не все философы согласны, что мораль заключается только лишь в исполнении нравственного долга. Утилитаризм учит, что действие может быть названо моральным, только когда оно приносит как можно больше счастья и пользы всем вокруг. А значит, и смысл жизни состоит в том, чтобы это счастье максимизировать и быть, таким образом, полезным обществу.

Но как этого добиться? Можно, например, мысленно подсчитывать, как много счастья принесет то или иное действие, а затем делать то, что наиболее полезно обществу.

Иногда даже во вред себе: выбирая между счастьем одного или десятерых, утилитарист предпочтет количество. А потому жизнь, наполненная смыслом, будет та, в которой человек приносит наибольшую пользу обществу и делает как можно больше людей счастливыми.

Утилитаристов за это любят покритиковать: не всё в жизни можно так легко подсчитать и сравнить, да и люди вряд ли согласятся жертвовать собой в угоду остальным.

Английский философ XIX столетия Джон Стюарт Милль возражает на это: «Счастье остальных делает счастливым и меня самого», — потому мы и совершаем добрые альтруистические поступки. Чаще всего именно они и наполняет нашу жизнь смыслом: делая счастливыми других и видя на их лицах улыбки, мы и сами становимся чуточку счастливее.

Смысла нет: жить нигилистически

Впрочем, часть философов вообще сомневается в том, что в жизни есть какой-либо смысл. Например, немецкий философ XIX столетия Фридрих Ницше напоминает, что нет никакой объективной истины, всё зависит только от нас самих, точнее, от того, с какой стороны мы смотрим на вещи. У мира нет никакого смысла, как нет одной объективной истины, и нам нужно прекратить поиски.

С ним соглашается французский философ XX столетия Альбер Камю, который тоже говорит, что жизнь абсурдна и не имеет никакого смысла, как бы мы отчаянно ни пытались его найти. Все наши попытки — всего лишь разные точки зрения, ни одна из которых не может быть окончательной.

Он сравнивает вечные попытки человека найти всему объяснение с Сизифовым трудом: мы катим камень в гору, надеясь, что в этот раз удастся закатить его на вершину, смысл найдется и всё станет ясно, — вот только камень всегда скатывается вниз, мы остаемся ни с чем и начинаем всё по новой.

Жизнь бессмысленна, но это не значит, что следует сдаться и отказываться жить. Скорее, стоит прекратить попытки искать смысл и заявить, что отсутствие смысла дает человеку огромную свободу. Можно делать всё, что хочется, и не переживать за то, что твои действия бессмысленны.

Можно, наконец, честно сказать себе: «Жизнь — это абсурд, но я буду ею наслаждаться». Не жалеть о прошлом, не переживать за будущее, просто жить.

«Всё завершается признанием глубочайшей бесполезности индивидуальной жизни. Но именно это признание придает легкость, с какой они осуществляют свое творчество, поскольку принятие абсурдности жизни позволяет полностью в нее погрузиться».

— Альбер Камю, «Миф о Сизифе»

Искать собственный смысл жизни: жить, как учат современные философы

Одной статьи не хватит, чтобы описать все возможные варианты ответов на вопрос о смысле жизни. Да и жизни тоже не хватит, чтобы прочитать всех мыслителей и узнать, в чем они находили смысл.

А потому некоторые современные философы поступили хитрее: они считают, что каждый человек должен сам найти для себя свой смысл жизни.

Не стоит ждать, пока кто-то из мудрых ответит на этот самый главный вопрос, пора брать жизнь в свои руки и искать то, что вдохновляет и наполняет серые дни смыслом.

«Мне не кажется, что жизнь в общем имеет какую-либо цель. Она просто происходит. Но у каждого конкретного человека есть своя цель».

— Бертран Рассел, «Кто такой агностик?»

И вот эту самую свою цель и нужно найти, а затем жить так, чтобы ее достичь. Впрочем, философы предупреждают: зацикливаться на будущем так же опасно, как и надеяться на то, что ответ на вопрос о смысле жизни можно узнать, прочитав один лишь учебник.

«Привычка надеяться на будущее и думать, что оно придает смысл тому, что происходит сейчас, очень опасна. Не будет никакого смысла в целом, если нет смысла в его частях. Не нужно думать, что жизнь — это мелодрама, в которой главный герой или героиня мучаются и страдают, а потом обретают счастье. Я живу сейчас, и это мой день, потом у моего сына будет свой день, а затем его сын придет на его место».

— Бертран Рассел, The Conquest of Happiness

В конце концов, это правда: научиться жизни можно, только начав непосредственно жить. Это страшно. Непонятно, как это всё делается, но у нас нет другого пути. К жизни не прилагается никакой готовой и проверенной инструкции. А если бы она была, то жить было бы слишком скучно.

Зато можно придумать инструкцию по сбору своего смысла жизни — что мы и сделали.

Смысл философии как метафизики Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 111.1

Смысл философии как метафизики В.В. Миронов

Философский факультет МГУ, кафедра онтологии и теории познания

Аннотация. Спор о том, является ли философия наукой, — бесконечен. Автор статьи считает, что гораздо важнее описать проблемное смысловое пространство философии. Каждая философская концепция дополняет наше общее представление о мире, следовательно, сложно дать некое всем и вся подходящее определение философии, оно всегда будет временным и ограниченным. Более верно говорить о вариабельности предмета философии в рамках единой проблематики, определяемой единым смысловым пространством, границами которого выступают ключевые философские проблемы, которые можно обозначить как основные вопросы философии.

Abstract. The dispute about the scientific character of philosophy is endless. The author considers it more important to describe problematic semantic space of philosophy. Each philosophical conception expands the general idea about world, hence it is difficult to give the only appropriate definition of philosophy, it will always be temporary and restricted. It should be better to speak on variability of the object of philosophy in the frameworks of unified problematic.

1. Введение

Философия возникает в человеческой культуре как особое метафизическое усилие мысли человека, стремящегося заглянуть в глубины бытия и самого себя, осознавшего силу собственного разума как умения познавать, не выходя за рамки своего сознания. Это не означает отрицания того мира, который окружает человека, а, напротив, подчёркивает его особенность как мыслящего существа, претендующего, наряду с чувственным, на сверхчувственное понимание бытия. Природа, в которой существует человек, упорядочивается его внутренним сознанием и предстает таковой, каковой он её мыслит, а не только видит. Поэтому не случайно возникновение философии Карл Ясперс относит к такому событию в человеческой культуре, которое дает начало человеческому осмыслению бытия, она появляется вместе с человеком разумным.

2. Точки «пересечения» бытия и мышления в философии Античности

Философия является в античности как впервые осознанная мощь Разума, пока ещё не воплотившаяся в научные и технологические одежды, исходящая из Разума как такового. Несмотря на определённую случайность происхождения, понятие метафизики отразило ход мысли философов того периода, в основе которого лежало представление о том, что, кроме мира нас окружающего и познаваемого с помощью чувств, что позже оформляется в науке как предметное познание, существует надпредметное, сверхчувственное знание, которое является предпосылкой предметной сферы бытия. Метафизика в своих онтологических изысканиях направляет мысль на познание сущего, а не просто явленного для нас в этом мире, выступая поэтому как знание о предельных, фундаментальных структурах бытия.

Зарождающаяся философия античности, да и вся философия в целом всегда должна сама себя оправдывать, ибо претендует на тип познания, критерии истинности которого не могут быть сведены только к действительности. Поэтому, выстраиваемая в результате картина мира создаётся, хотя и при учёте естественнонаучных или иных способов постижения бытия (например, искусством или религией), но в основном является итогом чисто рационально-рефлексивного или, иначе говоря, метафизического размышления. «Поэтому решающим для самообоснования философии был вопрос о том, может ли мысль независимо от опыта открыть объективную общезначимую истину» (Доброхотов, 1986).

Поиски философами сущности истины как таковой, добра как такового неизбежно наталкивались на проблему выявления первоначала, которое выступает критерием истинности, моральности и т. д. Достоверность получаемого мыслительным путем знания не могла быть обоснована из самой себя, нужен был внешний, независимый критерий. И этим критерием могло выступать лишь само бытие, т.е. то, что есть на самом деле, в отличие от иллюзорных явлений и вещей.

Но здесь перед онтологической мыслью возникал главный вопрос: а что, собственно, понимать под бытием, какой смысл мы должны вкладывать в это наиболее абстрактное и универсальное среди всех понятий? В свою очередь, попытки ответа на данный вопрос поднимали еще два больших проблемных пласта.

Первый связан с поисками устойчивых структур бытия и тождественен, как отмечал Аристотель, поиску сущности (субстанции, в латинской терминологии1) вещей.

Второй вопрос связан с фундаментальным отношением: «вещь» — «мысль о вещи» или с соотношения «бытия» и «мышления». Что чему предшествует: физический огонь или мысль об огне? Как, наконец, мыслить существование огня (неважно в данном случае — физического или психического) без обращения к категории небытия, ведь огонь не есть воздух, земля, дрова и даже отдельные языки пламени?

Эти два глобальных вопроса пришлось решать античной мысли метафизическим образом, т.е. в условиях принципиальной невозможности эмпирического обоснования, и именно эта социокультурная недостаточность породила становление философии в культуре с собственным кругом проблем, от которых последняя уже не смогла и вряд ли сможет освободиться.

Ответ на первый вопрос, по существу, выступает как вопрос о том, какое реальное начало лежит в основе мира, и здесь нет нужды повторять ходы его решения. Важно лишь отметить, что часто повторяющееся утверждение, что именно это дало материалистическое решение данной проблемы, не очень точно, а может быть даже и совсем неточно. Действительно, внешне понятие субстанции сводится к вещественному субстрату или группе субстратов, что давало повод говорить о материалистической традиции. На самом деле всё было гораздо сложнее. Внешне бросающаяся в глаза материальность представляла собой особый вид философской «спекуляции», в которой конкретные вещественные элементы лишь дают смысловой импульс дальнейшим метафизическим рассуждениям, часто очень далеко отстоящим от реальной природы. Вода, огонь или другие стихии, которые рассматривались в качестве первоначал, конечно, не были физическими стихиями как таковыми, а лишь особыми философскими образами.

Вода Фалеса это вовсе не та вода, которую мы можем пить, а огонь Гераклита вовсе не тот огонь, который разгорается в нашем камине. Это — художественно-метафизические образы, отсылающие нас к первопричинам вещей в такой исторической ситуации, когда их рационально-метафизический, категориально-смысловой анализ еще в полной мере невозможен. Философия еще насквозь поэтична и мифологична. И именно такая мифологическая метафоричность позволила древним грекам создать концепции, целостно объясняющие устройство мироздания, без чего впоследствии не была бы возможна метафизика как таковая.

Развитая и последовательная онтология (и, соответственно, метафизика) обязательно включает в себя философию природы (или космологию в самом широком смысле) — таков поучительный теоретический урок ранней греческой натурфилософии, который могла бы извлечь для себя современная, антропоцентрированная онтологическая мысль, порой демонстративно пренебрегающая космологической проблематикой. Невозможно говорить о человеческом бытии вообще, абстрагируясь от законов бытия природы, поскольку хотя бы своим телом человек безусловно принадлежит природному миру и зависит от него.

Поэтому, например, Космос как чувственно-конкретное образование переосмыслялся мыслью человека, который рефлексивным образом строил интуитивные, часто далёкие от реальности модели. «Вода» Фалеса — это образ некоего первичного начала, который пронизывается божественной силой. Именно она приводит воду в движение, именно божественная энергия первична по отношению к пассивной материи2.

Материя стесняла метафизическую мысль, придавала ей слишком конкретные формы, в качестве каковых могли выступать лишь объекты природы. Это породило более абстрактный тип объяснений, не связанный непосредственным образом с чувственным восприятием («апейрон» Анаксимандра или «гомеомерии» Анаксагора). Это, в конечном счете, привело к становлению атомистической концепции Демокрита, которую лишь очень условно, вкладывая в понимание атома более поздние трактовки, можно именовать жестко материалистической. Признавая в основе всего материальные начала (атомы), атомизм Демокрита отходит от возможности их описания на основе чувственно-конкретных представлений. Именно это позволило трактовать категории бытия и небытия, в отличие от элеатов, не просто как идеальные конструкции, а давать им физическое (на том уровне физики) истолкование. Атом (буквально — «неделимое») понимается как мельчайшая, непроницаемая, плотная частица, которая не содержит в себе пустоты. Соответственно, бытие трактуется как совокупность бесконечного числа атомов, и допускается существование небытия как физической пустоты, пустого пространства. Пустота, в свою очередь, — это своеобразное условие всех процессов, некое вместилище, которое не оказывает влияния на

1 Латинское слово «субстанция» («sub stare» — буквально «подлежащее») очень точно фиксирует краеугольную онтологическую проблему, связанную с поиском первооснов бытия или такого вида бытия, который лежит в основании всех других видов бытия.

2 «Элементарную влагу пронизывает божественная сила, приводящая воду в движение», поэтому мир у Фалеса одушевлен и полон божественных энергий.

бытие и представляющие его атомы. Именно эта часть атомистики Демокрита уже значительно позже получит свою чисто материалистическую интерпретацию в физике Ньютона.

Другая линия ранней греческой философии связана не с натурфилософским поиском вещественных первооснов бытия, а с размышлением над соотношением бытия и мышления.

Вариантов точек «пересечения» бытия и мышления, как и воззрений, отрицающих данную взаимосвязь, было достаточно много3, но наиболее значительным из них было учение о бытии Парменида. Философия Парменида — это принципиальный переход от физичности рассуждений, пусть даже берущих их в свою концепцию из природы, к построению чистой метафизики, объясняющей мир из самой себя. Здесь впервые мысль делает саму себя предметом систематического исследования с введением соответствующего метафизического инструментария.

Парменид вводит в философский обиход саму категорию «бытие», переведя метафизические рассуждения из плоскости рассмотрения физической сущности вещей в плоскость исследования их идеальной сущности. Тем самым философии придается характер предельного знания, которое может быть лишь самопознанием и самообоснованием человеческого разума. Благодаря своим всеобщим категориям, среди которых, как блестяще показал Гегель, исторически и логически исходной является как раз категория бытия, метафизический разум способен познавать в вещах и в самом себе то, что недоступно никакому чувственному опыту и никакой системе научных абстракций. Бытие как раз и выступает точкой пересечения «двух непересекающихся рядов — ряда вещей и ряда мысли, точкой совпадения мышления и бытия» (Губин, 1998). Бытие всегда есть, всегда существует, оно неделимо и неподвижно, оно завершено. Это не Бог и не материя, и уж тем более не какой-нибудь конкретный физический субстрат. Это — нечто, становящееся доступным нашему мышлению лишь в результате умственных усилий, в результате собственно философствования. Именно с этого момента и начинает свой отсчет философия как спекулятивно4 познающее метафизическое мышление.

Таким образом, у Парменида с бытием связывается сам факт существования мира, которое есть одновременно и истинно сущее знание. Перед нами предстает первый вариант решения одной из кардинальных проблем всей последующей онтологии — соотношение бытия и мышления, а значит, и познаваемости мира. При этом Парменид рассуждает очень тонко, как бы отвергая аргументы его последующих критиков, которые приписывали философу упрощенную трактовку познания как простого совпадения бытия и мышления, когда познание можно трактовать как зеркальную копию предметов бытия. Он различает простую тождественность истинного знания и бытия, и «тождественность с различием», когда между ними нет полного совпадения. А это, в свою очередь, означает, что знание несет в себе и свойства познающего субъекта, отражающие специфику мышления последнего.

Так же не прост и вывод Парменида о неподвижности бытия, который так раздражал мыслителей, стоящих на позиции всеобщности развития бытия, мира и т. д. Неподвижность бытия — это следствие логического рассуждения, в котором не должно быть места противоречивым утверждениям. То есть признание бытия и факта его существования запрещает существование небытия. В свою очередь, любое изменение и разделение связано с исчезновением существующего. Если бытие способно к изменению, то оно должно исчезнуть в каком-то отношении. Причем исчезнуть во что-то, т.е. в небытие, так же, как и появиться изначально из небытия. Однако тогда это противоречит утверждениям о несуществовании небытия. Следовательно, бытие едино и неподвижно, в нем нет никакой внутренней различенности, в том числе и различенности прошлого и будущего.

И этот вывод свидетельствует вовсе не об антидиалектичности позиции Парменида. Полемизируя с Гераклитом, который абсолютизировал всеобщность движения в своем учении о вечной изменчивости Космоса, Парменид разводит реально существующее, данное, прежде всего в потоке чувственных ощущений, и мысль о существовании как таковом, т. е. о бытии. Космос как нечто реальное был, есть, но в будущем может как быть, так и исчезнуть. Понятие же истинного бытия неотделимо от истинного и доказательного мышления, поэтому оно несовместимо с представлениями о прошлом или будущем. Истинное содержание мысли не зависит от субъективных актов мышления, разворачивающихся во времени.

Блестяще развивает тезис о совпадении бытия и мышления Сократ (Доброхотов, 1986). Он переводит проблему в плоскость исследования сущности морали, полагая, что философы не должны заниматься исследованием природы. Он считает, что истина и добро должны совпадать. Поэтому если мы нечто познаем и в результате получаем о нем истинное знание, то необходимо должны измениться и

3 Пифагор усматривал такое совпадение в числе, Гераклит — в слове и др.рекиЫю» — буквально «высматривание», «выслеживание».

наши человеческие качества. То есть человек по отношению к себе становится качественно иным. Если мы познаем истину о добре, благе, справедливости, то мы сами становимся благими и добропорядочными. Возражения, которые выдвигались против данного тезиса, были связаны с тем, что существует масса примеров, когда полученные сведения о добре не делают человека добрым. Сократ отбрасывал эти контраргументы, доказывая, что в этом случае, полученные сведения были недостоверными, а значит и не приобретали характера истинного жизненного знания для личности.

Таким образом, добро может быть осуществлено лишь на сознательном основании, т. е. когда мы знаем соответствующие истины и можем с их помощью отличить, например, добро от зла. Конечно, мы можем осуществлять добрые поступки и без их истинного знания, но в таком случае они будут носить случайный, неосознанный характер, а следовательно, не иметь истинного морального смысла. Тем самым Сократ переводит всю моральную проблематику, которую люди всегда склонны относить к проблемам внутренним и психологическим, в сферу онтологии. Этические принципы заложены в самом устройстве бытия. Осознавая истинные моральные смыслы, мы обязаны следовать им в своем моральном поведении. Иначе наше человеческое бытие будет вдвойне порочным, как бы деонтологизированным. Мышление, таким образом, не противопоставляется бытию, но совпадает с ним даже при интерпретации внешне субъективных моральных проблем.

Происходит онтологическое совпадение истины и добра. А отсюда, в свою очередь, вытекает положение педагогического свойства о том, что навыки разумного мышления можно извне привнести в сознание людей, сделав их после этого не только умнее, но и добрее. Философия, опираясь на истинное, т. е. соответствующее устройству бытия знание, как раз и предназначена для выполнения этой функции. Таким образом, Сократ закладывает здесь антропологический вектор разработки онтологической проблематики, центрируясь на человеческом бытии5.

Наиболее крупный шаг в развитии метафизики осуществляет Платон. По Платону, бытие предстает перед нами как два различных, но определенным образом взаимосвязанных мира. Первый мир — это мир единичных предметов, которые познаются с помощью чувств. Однако к нему все богатство бытия не сводится. Есть еще второй мир — мир подлинного, истинного бытия, который представляет собой совокупность идей, т.е. умопостигаемых форм или сущностей, отражением которых является все многообразие вещественного мира. Таким образом, мир познаваем, хотя и относительно. Процесс познания, по Платону, это процесс интеллектуального восхождения к истинно сущим видам бытия, совпадающим с идеями различных уровней.

Платоновские идеи — это не просто субстанциализированные и неподвижные родовые понятия, противостоящие текучей чувственной действительности. Идея вещи — это ее своеобразный идеальный принцип строения, как бы невидимый телесному оку своеобразный «информационный каркас», познав который, можем сконструировать и саму вещь. Истинное бытие у Платона, как и у Парменида, совпадает с истинным знанием, но в отличие от последнего, представляет собой процесс непрерывного конструирования мира. Идея вещи есть некая смысловая модель, которая должна лечь в основу материально-вещественной конструкции. Но идея сама обладает при этом некоей энергией, своеобразной материальной оформляющей силой. Недаром в «Тимее» Платон разовьет тезис о том, что всеоживляющая Душа Космоса представляет собой «смесь тождественного и иного». В актах же индивидуального познания мы столь же приобщаемся к миру вечных идей и их конструктивно-оформляющему потенциалу, сколь и к невидимой телесному оку особой «умной материи», вне которой реализация этого идеального потенциала оказывается невозможной. Данный мотив с особой силой будет впоследствии развит у неоплатоников (Плотин, 1995).

Таким образом, противопоставление материи и идеи в античной культуре очень условно. Как утверждал А.Ф. Лосев (1979), характеризуя идеализм Платона: «Платон — объективный идеалист, но с весьма заметными материалистическими тенденциями». В центре платоновской системы (если не понимать его идеализм формально, исходя из наших сегодняшних интуиций) лежит, как это ни парадоксально, своеобразный монодуализм, если воспользоваться термином Н.Я. Грота, С. Л. Франка и С.Н. Булгакова.

В том же «Тимее», помимо темы Мировой Души, Платон развивает свое знаменитое учение о материи-Кормилице, которая у него существует изначально и независимо от Демиурга и мира идей и фактически совпадает с физическим пространством — своеобразным меонально-несущим «лоном» Космоса, воспринимающим упорядочивающее воздействие идеальных эйдосов и физически рождающим все чувственные вещи (Платон, 1971). Такой взгляд характерен для всей античности. Подобная

5 Его антропоцентристский и просветительский пафос во многом предугадывает будущую ключевую установку всей новоевропейской философии, и особенно ХХ века. Неслучайно, образ Сократа (наряду с декартовским «cogito») -один из излюбленных объектов философской рефлексии в антропологических онтологических моделях ХХ века, начиная с М. Хайдеггера и кончая Ж. Делезом.

диалектика материального и идеального, которую мы потом обнаружим у Аристотеля, неоплатоников и стоиков, позволяла избегать абсолютизации одной из сторон исследуемых процессов и явлений.

Платону принадлежит еще одна важная идея. Он обосновывает необходимость метафизики как беспредпосылочного знания. Анализируя особенности математики, философ приходит к идее о недостаточности метода дедукции, на который она опирается даже внутри себя самой. Оказывается, что исходные пункты математики, из которых далее дедуктивно разворачивается обоснование, сами недостаточно обоснованы или вообще не могут быть обоснованы. То есть, в основе точного знания нет обоснованных начал, а значит, это во многом лишь гипотезы, которые могут оказаться недостоверными. Должна существовать особая дисциплина, рассуждает далее Платон, которая может устанавливать истинность предпосылок, опираясь на знания, находящиеся за пределами дедуктивных методов рассуждения, в более широком современном смысле — за пределами наук. Этому соответствуют и различные познавательные способности по Платону. В основе математики лежит способность рассуждать — рассудок (дианойа), а в основе метафизики — диалектический разум (нус или ноэзис), как дар постижения первоначал.

Следовательно, философия как дисциплина и диалектика как метод выступают фундаментом, который предшествует любому знанию. Диалектика — это вершина знания, потому что, в отличие от любых иных наук, она не опирается на чувственные и сугубо рассудочные методы познания. Она исходит из умопостигаемых идей, которые могут существовать как истины, и к которым философия может привести с помощью размышлений. Следовательно, только она способна обосновать предпосылки любого знания, исследовав предварительно предпосылки знания как такового.

Обоснование же самой метафизики (что можно назвать метафилософией) должно было осуществляться через знаменитый платоновский анемнезис (припоминание) того, что некогда непосредственно видела и слышала душа в умопостигаемом мире истинных сущностей. Здесь мы сталкиваемся с внерациональным типом обоснования, целиком «завязанным» на личный опыт, недоступный для чужого сознания.

Что же касается структур диалектического разума и его спекулятивных рассуждений, то сама диалектика у Платона еще никак не обосновывалась, и представляла собой фактически лишь призыв к аргументации. Пожалуй, единственным способом рационального обоснования метафизических положений служит сама форма платоновского философствования, представляющая собою диалог, в рамках которого истинное знание не просто провозглашается, а напряженно, даже драматически, развертывается и конкретизируется через столкновение противоположных позиций и воззрений. Пусть здесь, внутри диалога господствует лишь одна сторона и активен только Сократ, но уже, несомненно, присутствует и то, что можно назвать диалектико-драматическим введением в метафизику.

Диалектическое самообоснование разума и попытка впервые эксплицировать его имманентную категориально-смысловую структуру представлены Платоном в двух его знаменитых диалогах — «Софист» и «Парменид». Отсюда, собственно, и начинается европейская диалектическая метафизика в собственном смысле.

Аристотель, полемизируя со своим учителем Платоном, говорит о том, что диалектика не может быть вершиной знания, так как она не дает ответов на вопросы, а лишь вопрошает. Но на каких основах строится такое вопрошание? И Аристотель приходит к выводу, что в основе беспредпосылочного знания о всеобщем и сущности может находиться лишь некая абсолютная предпосылка, абсолютная истина, в противном случае любое философствование может оказаться ложным. Диалектика здесь также должна занять свое место, выступая в качестве рационального средства, расчищающего место для знания. Именно диалектика, отражающая относительность знаний о конкретных вещах, вместе с дедуктивным методом гарантируют истинность выводимых на основе абсолюта положений.

В качестве изначального метафизического абсолюта, по Аристотелю, выступает бытие. Бытие -это особое понятие, которое не является родовым. Это означает, что его нельзя подвести под более общее так же, как и под него все остальные понятия. Поэтому, принимая тезис Парменида, отождествляющего бытие и мысль о бытии, он уточняет это положение, говоря о том, что бытие само по себе — это лишь абстракция, потенциальное, мыслимое бытие, а реально всегда существует бытие чего-то, т.е. бытие конкретных предметов. Следовательно, соотношение бытия и мышления есть соотношение конкретного предмета и мысли о данном предмете. Мир представляет собой реальное существование отдельных материальных и духовных предметов и явлений, бытие же — это абстракция, которая лежит в основе решения общих вопросов о мире. Бытие — это фундаментальный принцип объяснения. Оно -непреходяще, как непреходяща сама природа, а существование вещей и предметов в мире — преходяще. Бытие просто есть, существует. Всеобщность же бытия проявляется через единичное существование конкретных предметов. Это, по Аристотелю, — основной закон бытия, или «начало всех аксиом».

Из этого закона прямо вытекает знаменитое положение Аристотеля о несовместимости существования и несуществования предмета, а также о невозможности одновременного наличия и отсутствия у него каких-либо противоположных свойств. Обоснование данного положения носит логический характер, но поскольку оно применимо ко всем явлениям мира, то одновременно это и закон

онтологии или бытия. Именно здесь, а не у Гегеля, Маркса или Ленина, обосновывается тезис о том, что онтология и логика это две части одной науки — метафизики. Аристотель намечает линию сугубо рационалистического подхода к проблемам метафизики и интерпретации метафизических категорий, что получит завершенную форму в спекулятивном панлогизме Гегеля6.

Из этого же основного формально-логического закона Аристотель выводит принцип относительного существования небытия. Развивая тезис Парменида, утверждавшего, что небытие не существует, так как оно немыслимо, а если мы мыслим о нем, значит, оно существует, но уже как бытие, Аристотель утверждает, что ничто нам не мешает мыслить о небытии. Это, однако, не является обоснованием его существования, а лишь говорит об ином присущем ему качестве (не существовании). Именно в этом смысле оно может существовать в мысли. Аристотель отмечает, что Парменид трактует бытие слишком однозначно, а это понятие может иметь несколько смыслов, как впрочем, и любое понятие. Бытие, с одной стороны, может обозначать то, что есть, т.е. множество существующих вещей, а с другой — то, чему все причастно, т.е. существование как таковое (Гурин, 1998). Ошибка Парменида, приведшая его к метафизической трактовке бытия вне становления и развития, заключалась в том, что он свел бытие лишь к бытию как таковому, т.е. к существованию в чистом виде, не заметив возможности бытия вещей. Итак, делает вывод Аристотель, бытие многозначно. Но тогда как оно может быть предметом строгой науки? И чтобы спасти ситуацию, Аристотель вырабатывает систему некоторых характеристик, которые описывают бытие. Создается система категорий, каждая из которых является обобщающим предикатом по отношению к конкретным свойствам, а все вместе они конституируют общий многомерный смысл категории бытия: бытие в себе, которое описывается категориями и которым и должна заниматься онтология в её сегодняшнем понимании; бытие потенции и акта, позволяющее проводить различения мыслимого и реального существующего, например, потенциальной и актуальной бесконечности; случайные типы бытия; и бытие как истина, которое изучает логика. Главным вопросом для метафизики выступает первый смысл бытия, т.е. проблема сущности, которым занимается онтология.

Интерпретируя концепцию Платона о существовании мира идей (истинного мира), Аристотель говорит о наличии в бытии сверхчувственного уровня, но не в смысле особой реальности его существования в духе платоновского мира идей, а как сущности вещей, укорененной в них самих.

Формальной причиной бытия вещи выступает ее первосущность или форма («морфе»). Материя есть реальность чувственно воспринимаемая, но лишь потенциально. Стать чем-то она может, лишь приняв некую форму. Форма — это то минимально общее, что способно дать вещи самостоятельное существование. Логически форма находится между конкретным (отдельным) и родовым. Формы — это то, что не распадается далее на виды. Они вечны, неизменны и являются предметом исследования метафизики. Они могут быть внесены в материю, сотворив тем самым вещь.», т.е. буквально «субстанциональность», которая объединяет материальное и формальное начало. Таким образом, и у Аристотеля нет разрыва между идеальным и материальным, формой и субстратом, мыслью и предметом, нет того метафизического раскола между началами бытия, который впоследствии породит однобокий европейский идеализм теистического толка, равно как и воинствующий атеистический материализм. Этот же ложный онтологический раскол спровоцирует в ХХ веке и ложный стыд перед занятиями метафизикой в классическом смысле этого слова, который не изжит еще и по сию пору.

Итак, сущность, по Аристотелю, можно различить, по крайней мере, по трем родам. Это сущности, к которым сводимы конкретные чувственные вещи. Сущности, к которым сводимы абстракции математики. И, наконец, сущности, существующие вне чувственности и абстрактности. Это сущности божественного бытия или сверхчувственная субстанция. Все эти сущности должна исследовать философия.

Таким образом, абсолютное знание представляет собой, по Аристотелю, первоначало или систему первоначал, в качестве которых и выступает первая философия, или метафизика. Начала не могут быть доказаны или выведены из чего-либо, поэтому они и начала. В этом смысле, действительно, метафизика — это своеобразная метанаука, которая обосновывает начала не отдельных наук, а научное познания в целом, не отдельные знания, а знание как таковое, не истину физики или математики, но истину вообще.

Философия создает систему начал, наподобие математических аксиом. Кардинальное же отличие ее от математики — именно нацеленность на обоснование своих исходных аксиом, на систематическое

6 Недаром последний так любил не только Платона за его диалектику, но и Аристотеля за его онтологический подход к логике. Но если в случае с Аристотелем мы имеем дело с онтологизацией законов классической формальной логики, то у Гегеля мы встречаемся с онтологизацией принципов диалектического метода познания.

прояснение того всеобщего теоретического фундамента, который не способна концептуально прояснить никакая другая наука. Эту работу, как показало последующее развитие, философия не может завершить никогда. И в этом смысле рассуждения древнегреческого философа удивительно современны. Действительно, любая наука исследует лишь часть мира, в каком то смысле огрубляя этот мир рамками собственного предмета. Этому соответствуют и методы достижения данного предметного знания, и предметная истина, которая получается в результате. Позиция учёного, сомневающегося в познании мира, вряд ли будет полезной для решения познавательных задач, а философ этот вопрос вправе поставить, в том числе и в плоскости ограниченности научного познания мира в целом.

Таким образом, Аристотель формулирует классическую структуру философии, которая по своим принципам и ряду элементов остаётся непревзойдённой (Кунцман и др., 2002).

Логика или аналитика (как инструмент размышления)

Первая философия, или теология (метафизика): бытие, категории бытия, субстанция, сверхчувственная субстанция

Теоретическая философия Практическая философия

Физика (или онтология, или вторая философия) Этика

Космология Политика

Психология Риторика

Зоология Пойетика (Риторика + Поэтика)

Поэтика

Прокомментируем кратко данную схему.

Первая философия, или теология (метафизика), занимается миром надприродным. Предмет философии — сверхчувственные сущности, которые, неизменны, абсолютны. Это вечные сущности. Именно в этом смысле философия и выступает как первая философия, т. е. идущая впереди физики. Метафизика исследует первопричины или высшие начала, познавая бытие не как его проявления, но как бытие само по себе. Это необходимо связано с поиском первосущности, которая может носить как чувственный, так и сверхчувственный (в этом смысле божественный) характер. Именно в этом смысле метафизика — это учение о боге или теология, которое нельзя путать с более поздно возникшей теологией христианского типа. Дело в том, что если мы ищем первые причины и высшие начала, то неизбежно должны прийти к первоначалу и первосущности, которая носит сверхприродный характер. Бог Аристотеля — это, прежде всего, сверхчувственная и неподвижная сущность, и его нельзя смешивать с Богом религиозным. Бог — это своеобразный перводвигатель, первопричина. Без Божественного Ума-Перводвигателя Аристотель не может объяснить ни источника идеальных форм в природе, ни причин ее движения к определенным предзаданным целям на уровне живых организмов, ни, наконец, активной природы нашего ума, который способен сверхчувственно познавать бытие. Бог Аристотеля — это своеобразный философский Бог, очищенный от конкретных свойств Разум.

Физика (или вторая философия) занимается миром природным (но в рамках умозрительного исследования). Предмет физики — «чувственные сущности», которые изменчивы. Это не современное понимание физики, а именно философское исследование чувственной или природной субстанции, в отличие от неподвижной субстанции как объекта метафизики. В современном понимании — это скорее предмет онтологии. Физика в аристотелевские времена не имела конкретной научной почвы и достаточного эмпирического материала и строилась как философская умозрительная дисциплина, представляя собой систему спекуляций и гипотез по поводу природного бытия. Однако, целый ряд проблем, касающийся всеобщих природных закономерностей, и сегодня не является предметом только физики как науки, а представляет собой область собственно философских рассуждений, т. е. относится к сфере философии, а точнее — к философии природы. Это, например, проблема движения, форм движения, феномены пространства и времени, конечного и бесконечного, типы детерминации и т.д. Сюда же Аристотелем относится исследование природы математических объектов. В частности, Аристотель показывает, что математические объекты — это единицы Разума, связанные с нашей способностью к абстракции. Поэтому они актуальны лишь в нашем уме и лишь потенциально в вещах. Проблемы этики или эстетики также имеют онтологическое обоснование. То есть метафизика или философия исследует не только божественное бытие, но и природный мир, отвечая на вопрос: чем является бытие само по себе во всех фундаментальных формах своего обнаружения.

После работы аристотелевских учеников, верных духу своего учителя, термин «метафизика» зажил собственной жизнью, и понятие «после физики» наполнилось смыслом «стоящим над физикой», или «по ту сторону физики», т.е. над природой или даже вне ее. А это, в свою очередь, позже породило традицию противопоставления философии наукам — как теоретическим, так и практическим. Следует

отметить, что достижения Аристотеля в разработке проблем онтологии, были столь высоки, что в развитии данной проблематики после него образовался определенный вакуум и даже некоторая деградация уровня исследования, который возродился лишь в немецком идеализме, что не будет предметом нашего анализа в данной статье. Таким образом, можно сказать, что в античности формулируется классическое представление о метафизическом (беспредпосылочном) характере философии, в центре которого стоит онтология как учение о бытии.

Таким образом, метафизический подход к исследованию бытия проявляется в предельности философского знания. А одной из форм формулирования предельности выступают наиболее общие закономерности относительно самых разнообразных проявлений бытия и мира. Именно эта претензия на познание закономерностей провоцирует вывод о том, что философия может быть уподоблена частным наукам. Возникают варианты «научной» философии, что приводит к массе противоречий в трактовке самой философии, ее истории.

В этой ситуации всегда соблазнительно выставить некоторую отдельную систему в качестве единственно научной, а предшествующие концепции рассматривать лишь как этапы ее становления. Этому, в свою очередь, противостоят обратные попытки трактовать философию как форму духовного освоения бытия, которая никак не связана с его рациональным познанием. Тогда понимание философии персонализируется и представляет собой некое индивидуальное восприятие бытия.

Спор о том является ли философия наукой или нет, бесконечен, и представляется более верным говорить о вариабельности ее предмета в рамках единой проблематики, определяемой единым смысловым пространством, границами которого выступают ключевые философские проблемы, которые можно обозначать как основные вопросы философии. И в этом смысле каждая из философских концепций дополняет наше общее представление о мире, создавая из мозаики взглядов, настроений и переживаний общую картину мира. Поэтому затруднительно дать некое всем и вся подходящее определение философии — оно всегда будет временным и ограниченным. В методических целях это может быть использовано, но гораздо важнее описать проблемное смысловое пространство философии.

3. Понимание сущности и структуры философии у И. Канта

Один из первых, кто дал блестящее понимание сущности философии и структуры, вытекающей из этой сущности, был великий немецкий философ Иммануил Кант. Он не стал давать единого определения философии, а попытался описать ее как совокупность смысловых проблемных уровней, задающих при их решении единство ее предметных характеристик. Иначе говоря, единство философии задает не единый всеми признанный предмет, а характер решаемых проблем.

Прежде всего, он выделяет два самостоятельных уровня философии, выполняющих разные задачи в общественном сознании.

Первый он обозначает как «школярская» философия. Данная характеристика философии не является негативной, если она реализуется в соответствующих ей пределах. Это некоторая совокупность наиболее общих представлений о философии, философах, проблемах, которые стояли в ее истории и с которыми должен ознакомиться каждый культурный и образованный человек в рамках своего самовоспитания, так же, как он должен знакомиться с религией, искусством, правом, не становясь при этом обязательно верующим, художником или юристом. Знакомиться с такой философией следует на ранних стадиях обучения, в школах, гимназиях и лицеях, говоря современным языком, в рамках среднего школьного образования. Сами по себе эти знания не учат людей философии, а лишь учат тому, что понимали под философией другие люди. В результате такого обучения человек не научается философствовать, а лишь приобретает положительное знание о ней.

Однако кроме этого существует философия как особая наука о последних целях человеческого разума, которая придает ценность всем другим видам знания, выявляя их значение для человека. Именно в этом плане она выступает как философская мудрость. Философ, стремящийся к такой мудрости, должен постигать то, насколько знание может способствовать достижению высших целей Человека и Человечества. «Если существует наука, действительно нужная человеку, то это та, которой я учу, — а именно, подобающим образом занять указанное человеку место в мире — и из которой можно научиться тому, каким быть, чтобы быть человеком» (Кант, 1964).

Кант формулирует основные вопросы, на которые должна отвечать эта философия в ее всемирно-историческом значении: Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться? Что такое человек?

Ответы на эти вопросы, пишет Кант, позволяют философии определить: «1. источники человеческого знания, 2. объем возможного и полезного применения всякого знания и, наконец, 3. границы разума» (Кант, 1964). Попробуем проанализировать вопросы, поставленные философом, и дать им более широкую интерпретацию.

Что я могу знать? Ответ на данный вопрос связан с особым пониманием взаимоотношения Человека с Миром. Человек познает мир, но это познание — не просто слепок бытия, а результат сложного взаимоотношения между человеком и предметом познания. По Канту, часть знаний содержится в разуме в априорной форме, носит доопытный, надприродный характер. Исследование процесса познания и знания в целом является одной из важнейших сторон философского предмета, которая обозначается как гносеология, или учение о познании. Но это, в свою очередь, требует от философа выработки неких общих представлений об устройстве мира, сущности бытия в целом, что и входит в область онтологии — другой важнейшей стороны философского предмета.

Что я должен делать? Ответ на этот вопрос требует предварительно исследовать «объем и возможности применения наших знаний», но дополняет гносеологическую проблематику постановкой акцента в исследовании предельных взаимоотношений между Миром и Человеком на индивида. Здесь рассматриваются проблемы этического характера, связанные с взаимоотношениями между людьми, ставятся такие общие проблемы как: что есть нравственность вообще; существуют ли абсолютные критерии нравственности; может ли человек следовать этим критериям в жизни; что есть зло и добро и пр. Таким образом, можно очертить этико-праксеологическую сторону философии.

На что я могу надеяться? Здесь исследуется феномен веры, в том числе и религиозной, как одной из фундаментальных предпосылок человеческого существования. Причем сама вера также подвергается философскому, а следовательно, критическому анализу как особый феномен человеческого сознания, как важнейший элемент культуры. Анализируя данные проблемы, философ выделяет основные экзистенциалы человеческого существования, поэтому данную предметную область можно обозначить как экзистенциальная часть философии.

Что такое человек? Это, по Канту, — итог философствования, когда на основании решения предшествующих проблем выясняется действительная роль, место и предназначение Человека в мире. Это предмет того, что сегодня мы называем философской антропологией. И здесь мы переходим на следующий проблемный уровень философии, связанный с тем, что в центре философских исследований всегда стоит Человек, и одна из целей философского знания — выявление сущности и предназначения Человека, размышление о его месте в мире, отношений с миром, взаимоотношений с другими людьми и т. д.

Перечисленные вопросы философии, задающие границы ее проблемного поля, позволяют нам представить философию как особый культурный феномен, форма которого варьируется от эпохи к эпохи, зависит от конкретной социокультурной ситуации и в том числе от ее индивидуального переживания мыслителем. Именно это позволяет часто называть философию «самосознанием эпохи или культуры» (Маркс). А общим для такого рода самосознания всегда остается единая общая проблематика, которая базируется на исследовании фундаментальных, предельных основ бытия и человека, преломленных через сознание индивида.

Еще раз оговоримся, что мы даем здесь определенную интерпретацию кантовской философии, поэтому отдельные полученные результаты могут отличаться от канонических текстов немецкого философа. Однако мы делаем это сознательно, усматривая именно в этом смысл философствования. Мы пытаемся найти здесь новые смыслы, созвучные нашему времени и настроению.

Таким образом, несколько модифицируя мысли Канта, мы можем говорить, что предметом философии является бытие как особая сложная система, включающая такие его подсистемы, как Мир и Человек. Философия выступает как знание о предельных взаимоотношениях (закономерностях), которые существуют между миром и человеком на всех уровнях бытия.

Мир — это окружающая нас природа на всех ее уровнях, включая общество. Это то материально-всеобщее (вспомним чувственно-материальный Космос у древних греков), что противостоит Человеку, и частью чего он одновременно является в качестве одухотворенного существа.

Человек, с одной стороны, рассматривается в философии как творческий субъект познания и носитель сознания и мышления, а с другой стороны, как самостоятельный объект философского познания, объект самосознания. Человеческое «Я» — это и сознание, и мышление, и дух, и особая мыслящая структура бытия. Поэтому противопоставление мира и человека, духа и материи является условным, так как они слиты в едином бытии.

Выявление сущности человека есть фактически выявление различных сторон его взаимоотношений с миром, базирующихся на представлениях об истинном знании. «Истина есть отношение Человека к Миру, Действие есть действие Человека в Мире, Красота есть переживание Человеком Мира» (Алексеев, 1978).

С этих позиций философию можно определить как поиск ответов на вечные проблемы человеческого бытия. Исследуя фундаментальные проблемы бытия, философия обязательно намечает те или иные их решения, а значит, вырабатывает систему фундаментальных принципов и законов

философского отношения к бытию, Миру и Человеку, что, как мы показали выше, обозначалось термином «метафизика». Не раскрывая пока сути данного понятия, попробуем пояснить это на простом примере.

Любая наука, любое иное — нефилософское — постижение бытия неизбежно сталкивается с понятием истины. Однако в логике данное понятие может по существу означать правильность или корректность вывода, который очень далеко отстоит от реальности, реальных объектов. То есть речь идет о некой особой истине — логической истине. Понятие истины может значительно зависеть от ее индивидуального восприятия, что характерно, например, для искусства. Здесь часто говорят о художественной правде, т.е. некой символически-художественной форме истины, а сама истина отождествляется с красотой, с прекрасным. Истинными могут обозначаться системы нравственных ценностей, опосредованные верой человека. Говорят также о социальной, правовой истине и т.д. Казалось бы, наиболее полное понимание истины реализуется в науке. Однако и здесь дело обстоит не так просто. Здесь чаще всего берут такой признак истины, как соответствие действительности, но разнообразие форм последней порождает и разнообразные формы истинности, ее критериев, которые существенно различаются в зависимости от предметов разных наук. Так, эмпирические критерии истины не работают в математике или теоретической физике и, напротив, использование стандартов математической истинности значительно корректируется (если только вообще не отменяется) содержанием реально исследуемых объектов, например, социума или человека.

Итак, метафизика исследует истину как таковую, находя общее в разнообразнейших формах ее конкретного проявления. Поэтому в метафизическом смысле истина нередко трактуется как подлинное бытие, в отличие от бытия не подлинного, которое можно постигать и рациональным образом, и путем религиозного откровения. Метафизика не сводит понятие истины к какому-то одному аспекту. Человек здесь, например, исследуется не только как личность, находящаяся в определенных социальных обстоятельствах, зависимая от определенных ценностных и эстетических регулятивов, но и как определенный слой бытия, мира, Космоса. То есть, можно сказать, что метафизика — это предельный вид философского знания, связанный с наиболее абстрактной и глубокой формой рефлексии (размышления) человека над проблемами личного и мирового бытия.

С этих позиций человек является не неким абстрактным «среднестатистическим» образованием, но всегда индивидом, личностью. Поэтому наряду с проблемами постижения бытия как такового, совпадающего с миром в его целокупности, он исследует и самого себя, свое «Я» как части бытия, рассуждает о проблемах взаимоотношения между человеком и окружающим бытием, человеком и человеком. И в этом аспекте центральной проблемой метафизики и всей философии выступает вопрос о смысле индивидуального существования, ибо именно знание смысла собственной жизни делает человека мудрецом — хозяином собственной судьбы и разумным участником жизни мирового целого.

Философ прекрасно понимает, что вечные проблемы бытия — на то и вечные проблемы, что не имеют исчерпывающих, раз и навсегда данных решений. Чем глубже и тоньше данный ответ, тем больше новых вопросов ставит он перед свободной и творческой человеческой мыслью. Последовательно решая вечные проблемы, философ формирует то, что носит название «мировоззрение». Мировоззрение есть система взглядов на мир, на человека и, самое главное, на отношение человека к миру. Отсюда не будет ошибкой дать еще одно определение философии, которое было особенно популярно у русских философов (С. Л. Франк, П. А. Флоренский и т.д.): философия есть учение о цельном мировоззрении. Таким образом, мировоззрение принципиально онтологично, так как выявляет место человека в мире.

Проблемная рефлексия над бытием, иначе говоря, метафизическое размышление, позволяет человеку вырабатывать в себе особую культуру мышления. Это особое метафизическое отношение учит удивляться тайнам бытия и грамотно вопрошать это бытие, критически оценивать окружающих и самого себя. Занятия философией шлифуют интеллект и обостряют интуицию. Можно сказать, что философия есть прежде всего сам творческий процесс философствования, которым можно овладеть лишь в результате его систематического освоения. Поэтому неслучайно говорят, что философия есть школа мысли.

Термин «метафизика» отличается от понятия философии. Это как бы её теоретическая часть, или сердцевина — учение о первоосновах сущего. Неслучайно её иногда называют теоретической философией, противополагая ее практическим разделам. Мы попытаемся обосновать это классическое представление о метафизике как философской теории, исследующей предельные основания бытия или первоосновы всего сущего.

О составе философской метафизики, а следовательно, и о структуре теоретической философии до сих пор ведутся споры. Наиболее распространенной точкой зрения является трактовка метафизики как состоящей из трех тесно друг с другом связанных частей (уровней): онтологии (учения о бытии), гносеологии (учения о познании) и аксиологии (всеобщей теории ценностей).

На онтологическом уровне выкристаллизовывается система общебытийных отношений между миром и человеком. Человек как особая мыслящая структурная единица бытия и реального мира необходимо вступает с ним во взаимодействие. Это необходимо приводит человека к постановке

вопросов о сущности мира и его происхождении, о том, что лежит в основе мира (например, материальная или духовная субстанция). Человек пытается выявить основные формы проявления мира, ставит вопросы о том, един или множественен мир, в каком направлении он развивается и развивается ли вообще.

В чем специфика постановки такого рода вопросов, ее отличие от частных наук? Дело в том, что частные науки отвечают на эти вопросы, исходя из рамок собственного предмета, и получают соответствующие ответы. Поэтому здесь мы можем вполне согласиться, например, с пониманием человека как совокупности взаимосвязанных систем рычагов (механика), или как системы биохимических процессов, или как элемента социальной системы, выполняющего определенные функции. Все эти ответы будут правильными, но в рамках собственной предметной области исследования.

В отличие от этого, философия ставит данные вопросы в их предельной форме, говоря о наиболее общих предпосылках бытия, о наиболее общих взаимоотношениях между миром и человеком, о всеобщих закономерностей бытия как такового. При этом неважно, о какой конкретно разновидности бытия идет речь — природной, культурно-символической, духовной или личностно-экзистенциальной.

Это порождает разнообразие философских систем по их решению онтологических проблем. Например, философы, по-разному решающие вопрос о том, что лежит в основе мира: дух или материя, дают нам идеалистическое или материалистическое решения данного вопроса. Философы, которые кладут в основу мира одну или несколько субстанций (духовных или материальных), подразделяются на монистов или дуалистов и т.д. Философов объединяет их совместное проблемное поле, и разнообразие взглядов осуществляется в единых предметных рамках. Таким образом, онтология — это раздел метафизики, нацеленный на выявление всеобщих закономерностей бытия как такового, неважно о какой конкретно разновидности бытия идет речь — природной, культурно-символической, духовной или личностно-экзистенциальной. Любая онтология — признает ли она исходным материальное, идеальное или какое-то другое бытие — всегда пытается выявить всеобщие структуры и закономерности развития вещей и процессов как таковых (или самой по себе объектности любого рода), оставляя в стороне вопросы о закономерностях их познания и о ценностном отношении к ним со стороны познающего субъекта.

Являясь частью бытия, человек в то же время определенным образом противостоит ему и осознает это свое противостояние. Одна из реализаций такой ситуации позволяет рассматривать весь окружающий мир как объект познания. Причем в качестве объекта может выступать не только внешний мир, но и сам человек как часть мира, общество как организованная совокупность людей. Гносеология, или в общем виде — теория познания, есть философское учение о знании и закономерностях познавательной деятельности человека. Здесь на первый план выходит проблема взаимодействия между познающим субъектом и познаваемым объектом. В отличие от онтологии, которая ищет закономерности самого бытия, и общей аксиологии, которую интересует его ценностное человеческое измерение, гносеологию занимают следующие вопросы: «как приобретается знание о бытии любого объекта?» и «как оно с ним соотносится?»

Предельность гносеологической позиции философии связана с тем, что в отличие от конкретных наук, она затрагивает проблемы обоснования знания и познания как таковых. Представитель частных наук в рамках своего предмета никогда не ставит вопрос о познаваемости мира, ибо сам предмет науки строится на таком ограничении бытия, которое позволяет его принципиально познавать, пусть и в предметно ограниченном смысле.

Математик не ставит вопрос в общей форме о том, познаваем ли мир. Если он выделил относящуюся к миру систему количественных отношений, т. е. описал мир математически, то он тем самым познал некоторые его структуры. Если нет, то математика в данной области просто неприменима, что не является абсолютно никакой трагедией для нее, потому что она имеет возможность развиваться независимо от опыта и какой-либо привязанности к явлениям и процессам природы.

Если физик выявляет физические закономерности каких-то процессов, он их тем самым познает, но если он попытается таким образом исследовать нефизические процессы, например, биологические или социальные, методы его познания могут быть применены лишь ограниченно и познать он в них может лишь физические характеристики, не отражающие сущность данных объектов, а следовательно, его познание будет ограниченным.

Общая гносеологическая проблематика также дает нам самые разнообразные варианты ее решения в философии. Есть философские направления, представители которых не признают познаваемости мира. Есть философские концепции, исходящие из познаваемости мира, хотя и выводящие эту познаваемость из разных начал, как материалистических, так и идеалистических. Имеются философские системы, которые значительно огрубляют процесс познания, сводя его к воздействию объекта на субъект или отрицающие возможность познания части бытия, например, социального.

Однако все они затрагивают именно предельные характеристики и условия процесса познания, выявляя смысл познавательной деятельности как таковой. Для представителей частных наук такие вопросы могут показаться, с точки зрения предмета их наук, просто бессмысленными. Здесь вопрос о том, возможно познание или нет, не может даже ставиться, ибо тогда не будет науки. Наука всегда реализует познавательную установку, философ вправе сомневаться в ее реальности.

Человек, живя в мире, является существом одухотворенным. Он не только познает мир, но и живет в нем как его часть, эмоционально переживая свое существование, взаимоотношения с другими людьми, свои права и обязанности. Познавая и переживая мир, человек в некоторых ситуациях осознает целый ряд, если так можно выразиться, трагических компонентов своего существования: невозможность абсолютного познания, смертность, греховность, отсутствие абсолютных критериев добра, красоты, истины и пр. Человеку свойственно в ряде случаев ориентироваться на абсолютные мировоззренческие установки, на веру. Философия, опять же в предельной форме, исследует эти ценности человеческого существования, их обоснованность и необходимость. Таким образом, аксиология — это раздел метафизики, который направлен на выявление всеобщих ценностных оснований бытия человека (субъекта), его практической деятельности и поведения. Аксиологию интересует не бытие как таковое и не законы его познания (хотя и это ей может быть интересно), а прежде всего человеческое отношение к бытию и та система ценностных представлений (о красоте, благе, справедливости и т.д.), в соответствии с которыми это отношение формируется и развивается. Иначе говоря, аксиология — философское учение о бытии истинных ценностей, выступающих прочным основанием целеполагающей и оценочной деятельности человека и позволяющих ему вести творческое и гармоничное существование в мире.

Человек осуществляет свою деятельность в результате практического освоения бытия, предметного мира. В этом смысле практика является как бы активным связующим моментом между миром и человеком, между бытием и мышлением. Человек познает закономерности бытия, оценивает их значимость для своего развития и развития человечества в целом, имея возможность творчески использовать полученные знания. Он способен активно воздействовать на окружающую его действительность, используя познанные им закономерности, может направить течение каких-то событий в желаемое русло, практически осуществляя, например, свои собственные представления о желаемом устройстве мира и общества. Однако человек может осуществить и такие преобразования, которые становятся угрозой существованию самого человечества. Философия в этом плане исследует предельные основания практической деятельности человека, вырабатывая на основании познания истины и ее сочетания с общечеловеческими ценностями и интересами некую общую систему норм данной деятельности, ее параметры и ограничения.

4. Заключение

Таким образом, метафизика есть по существу фундаментальное основание философии в целом, философии в ее чистом виде, и дальнейшая дифференциация философских дисциплин реализуется лишь внутри общего метафизического пространства, ибо в той или иной степени любая конкретная философская дисциплина (от эстетики до философии религии) представляет собой ту или иную конкретизацию общих метафизических ракурсов исследования (онтологического, гносеологического и аксиологического), а также сложившихся в истории философии фундаментальных метафизических (или философско-теоретических) ходов мысли.-АНаБ. М., Юристъ, с.12, 2002.

Лосев А.Ф. Платоновский объективный идеализм и его трагическая судьба. В кн.: Платон и его эпоха.

М., Мысль, с.12, 1979. Платон. Сочинения в 3-х томах. М., Мысль, т.3, ч.1, с.489-495, 1971.

Плотин. Сочинения. В кн.: Плотин в русских переводах. СПб., «Изд-во Философского общества», с.363-366, 1995.

Статья о смысле жизни — Сноб

Это текст о смысле жизни. В нём вряд ли попадутся новые идеи и точно не будет эзотерических откровений. Моя цель — собрать в одном месте и на русском языке несколько очевидностей. Которые, к сожалению, становятся очевидными не сразу. Мне, например, понадобилось лет двадцать, чтобы заметить некоторые из них. И ещё лет десять — чтобы найти для них подходящие слова

Начну с самого очевидного: «В чём смысл жизни?» — стереотип философского вопроса. Он так затаскан, что его трудно воспринимать всерьёз.

Однажды я убедился в этом на практике. Неми Пелгром, с которой я познакомился на курсе по теории моделей, уговорила меня и Софи Мачавариани постоять в центре Уппсалы с табличкой FRÅGA EN FILOSOF/ASK A PHILOSOPHER. 

Фото: Nemi Pelgrom

Люди реально останавливались, задавали нам всякие разные вопросы. Увлечённо спорили. За два сеанса такого социологического представления не менее десятка прохожих спросили о смысле жизни. Но ни один человек не задал этот вопрос без ухмылки. Все поминали смысл жизни в шутку, не ожидая ответа.

Почему этот вопрос затаскан до такой степени? Отчасти потому, что его, в отличие от многих других вопросов, может задать кто угодно.

Некоторые философские проблемы относительно просты. «Просты» не в том смысле, что у них есть одно очевидное решение, с которым согласится любой разумный человек. Нет; разные люди могут решать их по-разному. Они просты в том смысле, что их не так уж трудно сформулировать. Задать вопрос — это же в философии половина дела. А иногда и всё дело. Иногда, если хорошо поставить вопрос, решение приходит само собой и потом кажется очевидным.

В этом значении слова «простой», вопрос о смысле жизни — один из самых простых философских вопросов. Чтобы спросить о смысле чего бы то ни было, надо всего ничего: взять это самое что-бы-то-ни-было и добавить к нему «зачем». Ходить на выборы — зачем? Учиться — зачем? Вылезать утром из кровати — зачем?

Жить — зачем?

Сравните это с каким-нибудь вопросом позаковыристей. Например: возможны ли априорные синтетические суждения? Или вот ещё вопрос, который Сократ задаёт афинянину Евтифрону в платоновском диалоге:

— Слушай, Евтифрон, — говорит Сократ в вольном переложении на современный русский. — А высшие силы любят всё хорошее, потому что оно хорошее? Или это всё хорошее — хорошее, потому что его любят высшие силы?

— Ты о чём вообще, Сократ? — отвечает Евтифрон. — Я не понимаю.

Вопрос «Зачем мы живём, Евтифрон?» вряд ли вызвал бы недоумение того же рода.

Так или иначе, взрослые люди редко говорят о смысле жизни всерьёз. Грузиться над смыслом жизни — это для подростков, слушающих музыку с большим количеством воплей, подвываний и минорных аккордов. Каждый уважающий себя взрослый уже нашёл себе очевидный ответ на вопрос «Зачем жить?». В свете этого ответа, простого и неизбежного, весь экзистенциальный сыр-бор, все пролитые слёзы, чернила и пикселы кажутся милой детской глупостью. 

Мне тоже обычно так кажется. У меня тоже есть свой очевидный-простой ответ на вопрос «В чём смысл жизни?». Но ещё мне кажется, что самое важное в вопросе «Зачем жить?» — это не ответы на него как таковые. Самое важное — зачем нам нужны эти ответы.

Об этом первая часть моего текста.

Первая часть. Смыслы смысла жизни

На каждый вопрос философии найдутся метавопросы. Метавопрос — это вопрос о вопросе. Попытка уточнить, о чём речь. Например, то, что выпытывает Сократ у Евтифрона в моём вольном пересказе, — это метавопрос по отношению к любой проблеме, в которой фигурирует понятие «хорошо» или «плохо».

Представьте, что мы взялись спорить на тему «Плохо ли бить детей». За этим вопросом неотвязно плетётся мета-спутник: «А что вообще значит «плохо»?» Ведь «плохо» может означать много чего. Например, «не угодно высшим силам». Или «противоречит Библии». Или «вызывает боль». «Наносит вред развитию личности». «Вызывает у меня отвращение», в конце концов.

Вытащишь на свет эти разные варианты, и сразу видно: спорить о физических наказаниях, не прояснив, какое «плохо» имеется в виду, — занятие сомнительное. Потому что да, одни виды «плохо» включают в себя насилие над детьми. Но другие, мягко говоря, не включают. 

У вопроса «В чём смысл жизни?» тоже есть мета-компания. Можно, например, уточнить, что имеется в виду под словом «жизнь». Биологическая жизнь, т. е. от рождения до смерти организма? Тогда речь идёт о том, зачем жить, пока не умрёшь. Со смертью проблема снимается. Или же имеется в виду биологическая жизнь плюс бесконечное посмертное существование, в которое многие верят? Тогда смерть не освобождает от экзистенциального сыр-бора. Речь уже не просто о том, зачем жить, а зачем жить вечно. Ответы должны быть соответствующие.

Но меня больше интересует другой мета-вопрос, связанный со смыслом жизни. Для ясности я задам этот вопрос в виде маленького диалога:

— Зачем жить?

— А зачем тебе знать, зачем жить?

Причины у желания знать смысл жизни могут быть разные. Например:

— Дочка спросила. Пообещал ей, что скажу, когда с продлёнки заберу.

Или:

— Да курсовую тут пишу по философии.

Или даже:

— Да так, любопытно просто.

Но иногда желание знать смысл жизни объясняют примерно так:

— Мне плохо. Всё кажется бессмысленным. Соберусь делать что-нибудь — и не могу. Вообще ничего не могу.

Эта причина кардинально отличается от прочих. Чтобы увидеть, чем она отличается, надо сделать то, что вообще очень любят делать философы: сделать явным какое-то неявное, но важное различие. Другими словами, надо заметить вот что: когда мы говорим о «смысле жизни», мы часто путаем две очень разные вещи.

Одну из них можно назвать словесным смыслом. Словесный смысл жизни — это какая-то цель, облечённая в слова. «Мы живём, чтобы рожать детей». «Мы живём, чтобы познавать мир». «Мы живём, чтобы помогать другим». «Мы живём, чтобы служить Богу и Отечеству». Всё это примеры словесного смысла жизни. Утверждение «Да нет у жизни никакого смысла» и все многословные вариации на эту тему относятся сюда же.

Иногда, чтобы не наговорить глупостей, этот словесный смысл жизни стоит отличать от бессловесного. Бессловесный смысл жизни — это состояние организма. Если угодно — состояние души, связанной с организмом. Так или иначе, это не набор слов, отвечающий на вопрос «зачем?». Это ощущение. Фоновое чувство оправданности, осмысленности того, что ты делаешь. Когда оно исчезает напрочь, его не вернёшь за пять минут одними словами. Даже самыми умными и верными словами.

Вот банальный пример из моей повседневности. Мне повезло: я из людей, эмоциональное состояние которых почти каждый день следует одной и той же стабильной кривой. Прожить день, будучи мной, — это как скатиться с горки с небольшим бугорком у конца.

Утром, примерно через полчаса после подъёма, чувство осмысленности сущего переполняет меня. За какое из моих дел ни возьмусь — всё кажется интересным или как минимум нужным. Начиная где-то с двух это чувство ослабевает. Смысл начинает выходить из мироздания, как воздух из дырявого воздушного шара. К вечеру почти всё, что утром казалось таким осмысленным, становится нелепым, никому не нужным. А если ещё не поел нормально днём, то даже самые рутинные действия начинают бесить своей абсурдностью.

Только за пару часов до отбоя мир снова наполняется тихим, усталым смыслом. Долгосрочные цели и большие амбиции по-прежнему кажутся пустыми и жалкими, как в начале вечера, но возвращается ощущение, что моя обыденная жизнь ценна безо всяких сверхзадач, сама по себе, — ценна тем, что принято называть «простыми радостями жизни».

И так изо дня в день. Разумеется, кривую можно сгладить. Например, как следует выспавшись. А также здоровым обедом, послеобеденной прогулкой, каким-нибудь особенно увлекательным делом. Иногда кривая даже превращается в прямую — скажем, если вечером встреча с новыми интересными людьми или с друзьями, которых сто лет не видел. 

Но пытаться выправить эту горку одними словами бесполезно. Я могу (я сто раз пробовал) напоминать себе в районе пяти-шести вечера, как много разных целей у меня есть. Всё впустую. Уровень бессловесного смысла от этих напоминалок не поднимается.

Верно и обратное: пока я на вершине горки, одними словами о бесцельности жизни меня оттуда не спихнёшь. Бессловесный смысл пропитывает всё. Даже рассуждения о том, что жизнь не имеет смысла, кажутся приятным и нужным занятием в длинном ряду приятных и нужных занятий.

Повторюсь: это пример из везучей жизни, в которой приливы и отливы смысла происходят по ежедневному графику. В разговоре с человеком вроде меня можно сколько угодно путать словесный смысл с бессловесным. Какой бы пустой ни казалась мне жизнь в данный момент и как бы ни раздражали меня ваши увещевания, пройдут считанные часы, и кривая всё равно поползет вверх.

Но в других случаях держать в уме разницу между словесным и бессловесным смыслом жизни намного важней. Скажем, женщина с послеродовой депрессией не почувствует никакого смысла от рассуждений о том, что дети — наше всё. Наоборот, ей от подобных нотаций станет только хуже. Смысл жизни, которого не хватает человеку, болеющему депрессией, — бессловесный. Эту нехватку не восполнить списками духоподьёмных целей и простых радостей. Разговоры на тему «Зачем жить?» если и помогают в таких случаях, то благодаря тому, с кем и как ведётся беседа, а не из-за каких-то конкретных тезисов.

Вернёмся к нашему маленькому диалогу:

— Зачем жить?

— А зачем тебе знать, зачем жить?

— Мне плохо. Всё кажется бессмысленным. Соберусь делать что-нибудь — и не могу. Вообще ничего не могу.

— … 

Я поставил многоточие, потому что не знаю, какая реакция здесь наиболее уместна. Что делать в случае хронической утраты чувства смысла — это знают авторы, у которых больше чуткости и несравнимо больше познаний в клинической психологии, а также соответствующего опыта.

Я могу лишь повторить, что рассуждения о смысле жизни, даже самые философские и тонкие, сами по себе здесь не помогут. Не поможет и самодовольное перечисление типовых смыслов жизни, которые известны всем. И тем более не поможет неискреннее, наигранное поддакивание в духе: «Я тоже давно понял, что нет ни в чём никакого смысла».

Итог первой части:

Серьёзный разговор о смысле жизни стоит начинать с разницы между словесным и бессловесным смыслом. Иначе говоря, с разницы между сформулированной целью и состоянием организма. Мы часто путаем эти очень разные вещи. Как следствие, иногда мы говорим и делаем глупости с печальными последствиями.

Но заканчивать разговор на этой разнице не обязательно. Есть у вопроса о смысле жизни и другие грани, о которых стоит поговорить даже очень взрослым, шибко занятым людям. Об одной из таких граней вторая часть моего текста.

Иллюстрация: Наталья Ямщикова

Вторая часть. Всё и так ясно

Задним числом я понимаю, что заразился философией тридцать лет назад, когда прочитал рассказ Лема «Собысчас» (т. е. «Созерцатель бытия счастливый»; в другом переводе — «Блаженный»). В этом рассказе конструктор Трурль пытается создать совершенное счастье. Начинает он с того, что строит машину, которая впадает в экстаз от любого взаимодействия с окружающим миром:

Присев на трёх металлических ногах, водил [Собысчас] вокруг телескопическими глазами, а когда падал его взгляд на доску заборную, на камень или старый башмак, то безмерно он восторгался, так что даже тихонько постанывал от великой радости, его распиравшей.

Вы бы хотели быть Собысчасом? Подозреваю, что не очень. Безмозглое всеядное блаженство плохо отвечает нашим представлениям о том, что такое подлинное счастье. Как только Трурль приделывает к Собысчасу «небольшую мыслящую приставку», тот бросает стонать от восторга. На вопрос Трурля, нравится ли ему всё как раньше, снабжённый мыслящей приставкой Собысчас отвечает:

Нравиться-то мне по-прежнему всё нравится, но сдерживаю я своё восхищение рассудком, ибо хочется мне сначала понять, почему же мне всё нравится, то есть откуда, а также для чего, то есть с какой целью.

Чувство смысла жизни — это, конечно, не экстаз, не восторг и даже не какая-нибудь умеренная радость. Это фоновое состояние организма, которое позволяет нам изо дня в день держаться на плаву. Однако требования к этому состоянию минимальной необходимой мотивации у нас примерно те же, что и к счастью. Подобно счастью, оно не должно быть всеядным.

Представьте, что уже создан безвредный нейростимулятор, приняв который можно заниматься чем угодно с одинаково крепким чувством осмысленности собственных действий. Вышивать можно крестиком. На бирже играть. Телемаркетингом заниматься. Целый сезон «Игры престолов» досмотреть до конца. Вы бы купили такое средство? Я бы купил. Небольшую дозу, максимум на неделю. Любопытно же.

Но вживлять себе чип с таким стимулятором я бы не стал. Жить в состоянии тотальной осмысленности всего происходящего — всё равно что превратиться в Собысчаса без мыслящей приставки. Нет, спасибо. Мне не нужна универсальная мотивация. Я не хочу тратить жизнь на всё подряд. Я, во-первых, хочу тратить её на что-нибудь достойное. А в промежутках между достойными делами я хочу заниматься безобидными пустяками и глупостями, которые нравятся именно мне — такому, какой есть, — больше, чем другие пустяки и глупости.

Иначе говоря: 

Если тебе повезло — если фоновое чувство смысла никогда не пропадает надолго из твоего организма, то вопрос о смысле жизни переходит-таки из клинической плоскости в философскую. Он становится вопросом о ценностях: о том, что такое хорошо и что такое плохо. Что значит «достойное»? Что значит «безобидное»? Какую пропорцию следует блюсти между достойными делами и безобидными удовольствиями? И почему её вообще следует блюсти?

Пресловутая сложность, «нерешаемость» проблемы словесного смысла жизни отчасти кроется именно здесь. Вопрос «Зачем жить?», если браться за него всерьёз, скоро оборачивается вопросом: «Если уж жить, то как?» А вопрос, как жить, в свою очередь, — это уже вообще вся этика, всё кантовское Was soll ich tun?, а заодно и вся метаэтика, то есть вопросы о сути этических вопросов (включая то, чем Сократ донимал Евтифрона).

Надо ли говорить, что этика с метаэтикой нас в повседневной жизни интересуют мало. У каждого взрослого есть набор стихийных представлений о том, как надо и не надо жить, — так называемая система ценностей. Лидия Гинзбург называла её «моральной рутиной»:

С детства воспитанные привычки, иррациональные остатки, потерявшие содержание и сохранившие форму реликты прошлых моральных систем, самолюбие, естественное стремление к среднему, принятому уровню, болезненное чувство, возникающее у многих при виде чужих страданий…

Наша моральная рутина строится на ходу и перекраивается по обстановке; она полна нестыковок и белых пятен. Но её обычно хватает, чтобы поддерживать статус-кво и отношения с окружающими.

Как следствие, мы склонны считать её адекватной и очевидной. Многие из нас охотно согласятся, что этические проблемы сложны в некоем «абстрактном», «философском» смысле. О них можно заумно спорить в специально отведённых для этого тепличных условиях. Однако и эта уступка — способ лишний раз заверить себя: «на практике», «в настоящей жизни» всё и так ясно.

Если спор о том, зачем жить, — это спор о ценностях, то наше снисходительное отношение к смыслу жизни растёт из того же места. Поэтому я и назвал его сложность «пресловутой». Мы рады признать, что у очкастых личностей на философских семинарах есть резон мусолить эту тему бесконечно. Но «в настоящей жизни» нас полностью устраивает свой стихийный хит-парад ценностей. Мы живы моральной рутиной, наложенный на бессловесный смысл жизни — на тот смысл, которого у людей, не болеющих депрессией, полно по умолчанию.

Наглядней всего это проявляется в таких образцах житейской мудрости:

— Да не парься ты. Нету в жизни никакого смысла. Живи себе, радуйся, пока жив.

В переводе с не совсем честного русского на честный эта реплика звучала бы так:

— Хочешь знать, как надо жить? Смотри на меня. Я уже в курсе.

При этом утверждение, что в жизни «нет никакого смысла», особенно показательно. За ним прячется одна популярная система ценностей, которая нередко роднит самых завзятых атеистов с самыми истовыми верующими. Поскольку эта система не только популярна, но и бесчеловечна, о ней тоже стоит поговорить.

В третьей части.

Третья часть. О Высшем Смысле

Был такой хороший советский философ — Эвальд Ильенков. У него в архиве нашли раннюю работу под названием «Космология духа. Попытка установить в общих чертах объективную роль мыслящей материи в системе мирового взаимодействия».

Впервые опубликовали её в 1991, через 12 лет после самоубийства Ильенкова. Жаль, что так поздно. Выйди она в пятидесятые, когда была написана, — возможно, стала бы одним из священных текстов оттепельной научно-технической интеллигенции. В любом случае, «Космология духа» — вероятно, один из лучших (и точно один из наиболее вменяемых) текстов жанра, который принято называть «русский космизм».

Основная идея такая. Ильенков предлагает допустить, что вселенная имеет циклическую природу. Каждый цикл длится многие миллиарды лет и кончается незадолго до тепловой смерти вселенной. 

(Тепловая смерть вселенной наступает, когда энтропия достигает однородного максимального уровня по всему космосу. Грубо говоря, везде в космосе делается одинаково холодно, темно, мертво и пусто. Те из нынешних космологов, которые считают такой исход возможным, ожидают его примерно через 10¹⁰⁰ лет.)

Допустим, продолжает Ильенков, что всякий раз некий механизм не даёт вселенной умереть тепловой смертью до конца. Этот механизм запускает в рассеянной, растраченной энергии космоса цепную реакцию. Он превращает «умирающие, замерзающие миры» «в огненно-раскалённый ураган» рождающейся заново вселенной. Как мы сказали бы сегодня, происходит новый Большой Взрыв. История космоса начинается с чистого листа.

Что же это за механизм? По мнению Ильенкова, от необратимого охлаждения вселенную каждый раз спасает «мыслящая материя». Законы природы, полагает Ильенков, делают возникновение разумной материи неизбежным. Ну, а возникнув, «мыслящий дух» рано или поздно отдаёт «долг перед матерью-природой»:

…в какой-то, очень высокой, точке своего развития мыслящие существа, исполняя свой космологический долг и жертвуя собой, производят сознательно космическую катастрофу — вызывая процесс, обратный «тепловому умиранию» космической материи…

Эта перспектива воодушевляет Ильенкова:

В сознании огромности своей роли в системе мироздания человек найдёт и высокое ощущение своего высшего предназначения — высших целей своего существования в мире. Его деятельность наполнится новым пафосом, перед которым померкнет жалкий пафос религий.

Ильенков, как видите, особо подчёркивает разницу между своим взглядом на космологическое призвание человека и религиозным мировоззрением. Это, с одной стороны, неудивительно: Ильенков был марксистом, причём думающим марксистом. Вряд ли из тех, которые до перестройки ритуально бубнили студентам диамат, а потом враз воцерковились.

С другой стороны, Ильенков не замечает (во всяком случае, не в «Космологии духа»), что изначально играет на чужом поле. Поиск «высшего предназначения» и «высшей цели» за пределами человеческой жизни — очень религиозный подход к проблеме, которую он пытается решить. Религиозная изнанка особенно бросается в глаза там, где Ильенков живописует судьбу разума без сверхзадачи, без «космологического долга»:

В этом случае мышление … оказывается пустоцветом — красивым, но абсолютно бесплодным цветком, распустившимся где-то на периферии всеобщего развития лишь затем, чтобы тотчас увянуть под ледяным или огненно-раскалённым дуновением урагана бесконечной Вселенной…

По сути, это вариация на тему «Если бога нет, то всё зря». Только вместо бога здесь могучее человечество будущего, которое самоотверженно взойдёт на космологический крест во имя спасения вселенной.

«Космология духа» Ильенкова хорошо иллюстрирует ту длинную тень, которую бросают на наш образ мыслей иудаизм, христианство и ислам. В религиозной системе координат есть понятие высшего смысла жизни — грубо говоря, бог. Этот Высший Смысл вынесен за пределы нашего мира и объявлен тайной. Постичь его до конца человеку не дано по определению. (Вот, кстати, и ещё одна причина, по которой вопрос о смысле жизни слывёт «нерешаемым».)

Эта потусторонняя непостижимость — одна из самых психологически привлекательных черт религиозной картины мира. Она гарантирует, во-первых, что смысл есть не только у каких-то отдельных действий, а у всей жизни сразу. Во-вторых, она обещает, что этот смысл превосходит наши самые смелые ожидания. Покуда мы живы, он будет светлой тайной, мерцающей высоко-высоко над нашей мышиной вознёй в сумерках.

Хорош этот смысл жизни и тем, что пытается быть словесным и бессловесным одновременно. Он стремится выйти через язык за пределы языка — в ту сияющую пустоту всех восточных и западных мистиков, которая как забором огорожена известной цитатой из Витгенштейна: Wovon man nicht sprechen kann, darüber muss man schweigen. 

«О чём невозможно говорить, про то надо молчать».

Этим предложением заканчивается единственная книжечка (она тоненькая), которую Витгенштейн, главный Страдающий Гений западной философии XX столетия, издал при жизни. Если вы всецело разделяете религиозную картину мира, считайте это занавесом и моего текста:

ВЫ НАШЛИ ВЫСШИЙ СМЫСЛ!

КОНЕЦ

Если же не разделяете или не всецело, то можно вспомнить другой вклад Витгенштейна в копилку мировой мысли. Поздний Витгенштейн склонялся к мнению (и убедил целое поколение британских философов), что философских проблем как таковых нет. А есть, говорил Витгенштейн, много языковой путаницы. Все так называемые философские вопросы — это туман в голове, возникающий, когда мы употребляем обычные слова необычным образом.

Как это бывает — можно показать на примере понятия «Ничто». Представление о Ничто с большой буквы восходит, надо думать, к банальным выражениям вроде «Там ничего нет», «Я ничего не ломаю», «Мне нечего вам сказать» и так далее. 

В повседневной речи, когда мы говорим «ничего», мы всегда имеем в виду отсутствие чего-то когда-то и где-то. В голове, затуманенной философией, однако, это скромное бытовое ничего превращается в Полное и Абсолютное Отсутствие чего бы то ни было, включая пространство, время, частицы, поля, струны, браны, логосы, эйдосы и законы природы. Как следствие, встают мучительные вопросы: «Как Что-то взялось из Ничего?» и «Почему вообще есть Нечто, а не Ничто?» При этом, стоит ли говорить, никакого Полного и Абсолютного Ничто никто никогда не видел — ни в глаза, ни в Большом адронном коллайдере.

Оговорюсь: Витгенштейн, наверное, погорячился, объявив всю философию языковой терапией для тех, кто запутался в словах. Но местами его подход работает как часы. В частности, он помогает разогнать немалую часть тумана, в котором мы блуждаем, разыскивая Высший Смысл жизни.

Высший Смысл жизни отличается от просто смысла примерно как Абсолютное Ничто от обычного ничего. Абсолютное Ничто добывается путём подставления слова «нет» ко всему, что придёт в голову: денег нет, кошек нет, Земли нет, космоса нет, времени нет — и так до «вообще ничего нет», то есть до упора. Высший Смысл получается при помощи такой же процедуры со словом «зачем». Мы начинаем с обыденных действий (зачем вставать, зачем мыться, зачем идти на работу, зачем пить с Таней после работы) и накручиваем себя до «Зачем человечество». Иными словами, до вопроса: «Зачем мы живём, если всё равно все умрём?»

Увидев это, проще разглядеть и один побочный эффект поисков Высшего Смысла. Вопросы в стиле «Зачем всё на свете?» не так безобидны, как иные упражнения в языковой комбинаторике. Когда мы вытаскиваем слово «зачем» из его естественной среды обитания — из одной человеческой жизни среди других жизней, мы неизбежно начинаем придумывать соответствующие ответы. Ответы, в которых нет ничего человеческого.

Один пример такого ответа — иудео-христиано-исламский бог — уже появлялся несколько абзацев назад. Почитание этой сверхценности служит образцом для культа многих других: Отечества, Нации, Революции или даже Народа (не путать с людьми). На первый взгляд, такие Высшие Смыслы живей и человечней бога. Они, в теории, ближе к источнику нашей тоски по внешним целям: к насущной потребности жить не только для себя, но и для других живых существ. На практике, однако, они сплошь и рядом оказываются такими же бесчеловечными, как и любой бог. Во всяком случае, и мучаются, и мучают, и умирают, и убивают ради них с той же лёгкостью.

Итог третьей части:

Уверенность, что «настоящий» смысл бытия непременно должен быть выше отдельных жизней отдельных людей, — плод игры со словом «зачем», помноженной на тысячи лет монотеизма. Эта уверенность кажется многим из нас естественной. Возможно, большинству из нас.

Показательно при этом даже не то, что её не ставили под сомнение марксисты середины прошлого века, вроде Ильенкова. Им, как говорится, сам Гегель велел верить в поступательный ход истории к великой цели. Нет, поразительней всего, что доктрину Высшего Смысла нередко исповедуют и те, кто не верит ни в бога, ни в чёрта, ни в Гегеля, ни в отечество с нацией. Именно такие люди, снисходительно усмехнувшись, предложат вам не париться, потому что «нету в жизни никакого смысла».

Заключение

В начале этого текста я вспоминал, как стоял с Неми, Софи и табличкой «Спроси философа» в центре Уппсалы. Прохожие регулярно спрашивали нас: «В чём смысл жизни?» Но спрашивали в шутку, в качестве ироничной преамбулы к другим, «солидным» философским вопросам.

Что бы я ответил, если бы хоть один человек задал этот вопрос всерьёз? 

Трудно сказать. У каждого разговора свои участники и своя динамика.

Возможно, я вспомнил бы слова Сьюзен Хаак. Хаак — одна из крупных англоязычных философов нашего времени. «“В чём смысл жизни?”, — посетовала она однажды, — это очень плохой вопрос». В лучшем случае, он предлагает валить в одну кучу достойное и приятное, общие этические ценности и личные удовольствия. В худшем — с порога подменяет жизнь человека судьбой человечества. Тащит за собой Высший Смысл в виде какого-нибудь бога или всеобщего счастья в светлом будущем.

Надеюсь, я бы сказал: вопрос плох уже тем, что слово «смысл» (meningen, the meaning, le sens, der Sinn, il senso и т. д.) вечно фигурирует в нём в единственном числе. Пытается свести тысячи разных дел, которые мы успеваем переделать даже за недлинную жизнь, к единому знаменателю.

Очень надеюсь, что вспомнил бы и фундаментальную разницу между словесным и бессловесным смыслом. Разницу между целями и тем состоянием организма, которое вообще позволяет выбирать и преследовать цели. Позволяет думать в категориях «важно/не важно», «интересно/неинтересно», «сделаю/не сделаю».

Возможно, договорился бы я и до своей любимой темы: до того, что поиски словесного смысла жизни — это, конечно же, роскошь, доступная далеко не всем. Чтобы выбирать цели и в муках «искать себя», нужны здоровье, образование, социальная защищённость, близкие люди и либеральное общество, которое не выбирает всё за тебя.

Впрочем, повторюсь: кто знает, что бы я сказал. И ещё неизвестней, что бы я услышал. Неизвестней и горадо интересней. Интересно поговорить с человеком, который готов на полном серьёзе обсуждать смысл жизни прямо на улице. «Плохой вопрос» ещё не значит «вопрос ни о чём». Иногда, если покопаться, плохой вопрос бывает вообще обо всём.

Может, стоит в следующий раз подкорректировать текст на нашей табличке. Добавить мелким шрифтом: Vi tar alla frågor på största allvar, inkl. meningen med livet.

Мы принимаем всерьёз все вопросы, вкл. смысл жизни.

Настоящее значение философских афоризмов • Arzamas

«Бог умер», «Я знаю, что ничего не знаю», «Бытие определяет сознание»: что на самом деле хотели сказать философы, когда изрекали эти и другие известные максимы

Подготовили Сергей Машуков, Петр Торкановский

1. «Религия — опиум для народа»

Автор 
Карл Маркс

Как на самом деле звучит

«Религия есть опиум народа».

Контекст

«Религия — это вздох угнетенной твари, серд­це бессердечного мира, подобно тому как она — дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа».  К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. 2-е изд. Т. 1. М., 1955. 

«К кри­тике гегелевской философии права» (1843)

Как принято понимать

Религия — средство для одурманива­ния народа, и в этом видится угроза с ее стороны.

Комсомольская пасха. Москва, 1920-е годыNo atheism

Что хотел сказать автор

По Марксу, религия — это то, что создано человеком в определенных общест­вах и куль­турах. У нее есть определенные функции в обществен­ном организ­ме. Маркс утвержда­ет: религия возникает в тех обществах, где есть угнетенные, нуждающиеся в иллюзиях. «Опиум» религии уменьшает непосредст­венные страдания людей и погружает их в мир приятных иллюзий, которые, в свою очередь, дают им силы для продолжения жизни. Отдельно следует отметить, что на момент написания текста Марксом опиум не принято было рассматри­вать как нарко­тик. Его считали в первую очередь лекар­ством (обезболиваю­щим).

В конечном счете, по Марксу, религия долж­на быть упразднена, поскольку она имеет значение лишь как способ производства иллюзий, а когда общество изменится, иллюзий уже не потребуется. Следует ли в таком случае просто запретить религию? Для Маркса это бессмысленно, поскольку невозможно полностью одержать победу над ней, не уничто­жив ее базис — капитали­стиче­ские социальные отношения, отчужде­ние от труда и в целом буржуазный уклад.

2. «Прав не дают, права берут»

Автор 
Петр Кропоткин; также фразу приписывают Горькому

Контекст

Афоризм часто приписывается Максиму Горькому, который вложил его в уста одного из персонажей пьесы «Мещане» (1901):

Петр. Кто дал… кто дал вам это право?
Нил. Прав — не дают, права — берут… Человек должен сам себе завоевать права, если не хочет быть раздавленным грудой обязанностей…

Но близкое по смыслу выражение впервые появляется в статье «Политические права» Петра Кропоткина, одного из круп­­­нейших теоретиков анархизма, опуб­ликован­ной в 1870–80-е годы на французском язы­ке: «Свобода — не именин­ный подарок. Ее нуж­но взять; даром она никому не дается». На рус­ском языке статья впервые вышла в 1906 году, и русско­языч­ная версия этого высказывания действительно могла быть навеяна слова­ми героя Горь­кого:

«Захотим ли мы свободы печати, свободы слова, собраний, союзов — мы не дол­жны просить их у парла­мента, не должны ждать от сената, как мило­стыни, издания соответ­ствующего закона. Станем организо­ванной силой, спо­собной показать зубы каждому, дерзнувшему посяг­нуть на наши права; будем сильны, и никто не посмеет тогда запретить нам говорить, писать и со­бирать­ся. В тот день, когда мы сумеем вселить единодушие в среду эксплуати­руемых, в эту молчаливую, но грозную армию, объединен­ную одним жела­ни­ем — при­обрести и защи­щать свои права, никто не дерзнет оспари­вать их у нас. Тогда и только тогда мы завою­ем себе эти права, которые мы тщет­но бы просили десятки лет у какого бы ни было конституционного прави­тельства; тогда они будут принадле­жать нам вернее, чем если бы их гаранти­ровали писаные законы. Прав не дают, их берут!»

«Политические права» (1906)

Как принято понимать

Чаще всего эту фразу понимают как призыв к борьбе за свои (в первую очередь полити­ческие) права и, шире, как призыв к борьбе за свободу, к революции.

Что хотел сказать автор

В своем эссе «Полити­ческие права» Кропоткин раз­би­­рает разные виды поли­тических прав: право на сво­боду собраний, свобо­ду печати, изби­ра­тельное право и так далее. Он опира­ется на историю европей­ских стран, в первую очередь Франции. 

Прериальское восстание в Париже. Гравюра Шарля Моне. 1796 год Bibliothèque nationale de France

Кропоткин приходит к неутешитель­ному выводу: да, политические права и свободы — это хорошо, но в совре­менном мире буржуа­зия научилась использовать их в своих инте­ресах. К примеру, свобода печати позицио­ниру­ется как лежащий в основе законов прин­цип только в тех странах, где печать продемонстри­ровала свою политиче­скую несостоя­тельность. В таких странах, как США, Швейцария, Англия, действитель­но существует свобода печати — но это именно те страны, в которых капитализм и эксплуа­тация особенно развиты.

Капиталисты готовы признавать различные права у народа до тех пор, пока законода­тельное обеспечение этих прав не угрожает их интересам. «Неотъем­лемы лишь те права, которые человек завоевал упорной борьбой и ради кото­рых готов каждую минуту снова взяться за ору­жие», — делает вывод Кропот­кин. Реальные политические права, по мне­нию Кропоткина, могут быть закреплены только через самоорганизацию и вооружение масс — а права, полу­ченные путем институ­ционализи­рованной политической борьбы, никогда не будут гарантом реальной свободы.

3. «Я мыслю, следовательно, я существую»

Автор 
Рене Декарт

Контекст

«Наконец, принимая во внимание, что любое представление, которое мы име­ем в бодр­ствую­щем состоя­нии, может явиться нам и во сне, не будучи действи­тельностью, я решился представить себе, что всё когда-либо приходив­шее мне на ум не более истинно, чем видения моих снов. Но я тотчас обратил внимание на то, что в это самое время, когда я склонялся к мысли об иллю­зор­но­сти всего на свете, было необходимо, чтобы я сам, таким образом рассуж­даю­­щий, дей­стви­тельно существовал. И, заметив, что истина «Я мыслю, следовательно, я суще­ствую» столь тверда и верна, что самые сума­сброд­ные предположения скептиков не мо­гут ее поколебать, я заключил, что могу без опасений принять ее за пер­вый принцип искомой мною философии».  Р. Декарт. Сочинения в 2 т. Т. 1. М., 1989.

«Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках» (1637)

Как принято понимать

Фразу сегодня чаще всего употреб­ляют, призывая собеседника к раз­мышле­нию. К сути высказывания относятся с юмо­ром: мало кто всерьез сомневается в соб­ственном существовании.

Что хотел сказать автор

Декарт считал сомнение в собствен­ном бытии отправной точкой для любых рассуждений. В своем труде «Рассуждение о методе…» философ предлагает новый универсальный способ добычи научного знания. Этот метод должен стать альтер­нативой существующему научному методу, применение которого привело к тому, что доводы наделенных авторитетом ученых стали цениться выше объективной истины, постичь которую способен даже человек без акаде­мического образования. Для этого при исследо­ва­нии мира он должен следовать ряду правил (например, двигаться от мень­шего к большему, разбивать слож­ные задачи на несколько более простых и так далее). 

Наиболее ярко смысл высказывания Декарта, впервые появившегося в публика­ции 1637 го­да, был раскрыт в работе «Разыскание исти­ны посредством естест­венного света» 1641 года. В лучших античных тради­циях Декарт проиллюстри­ровал свои рассуждения с помощью полилога между тремя мыслите­лями: Полианд­ром, Эпистемоном и Евдоксом.

Евдокс — альтер эго самого Декарта, «чело­века посредственного ума, суждение кото­рого, однако, не извра­щено никакими предубеждениями и чей разум сохра­­­няет всю свою первозданную чистоту», — принимает у себя в гостях чрезвычайно образо­ван­ного и начитанного Эпистемона и никогда ничему не учившегося Полиандра. В ходе беседы Евдокс обращается к Полиандру и до­казы­вает ему, что чувства, с помощью которых мы познаем окружающий мир и судим о нем, часто обманывают людей. У нас нет никакого инстру­мента, кото­рый позволил бы нам понять, например, что мир бодрство­вания более реален, чем мир снов. И доверчивый Полиандр, и скепти­чески настроенный Эпи­стемон вынуждены согласиться с Евдоксом, который предлагает ставить под сомнение все доступное человеку знание об окружаю­щем мире. Вскоре в своих размышлениях Полиандр доходит до сомнения в собствен­ном сущест­во­вании. Тут-то Декарт–Евдокс и указывает на парадокс, который должен убе­дить собеседни­ков в том, что они суще­ствуют: Полиандр сомневается во всем — но не может усомниться в собствен­ном сомнении. Он открыто и глу­боко переживает чувство сомнения, чего, конечно, не смог бы сделать, если бы его не существовало. Таким образом, для Декарта мышление и вытекаю­щее из него сомнение — неотъемлемые атрибуты человека.

Далее в работе Декарт предполагает, что не­которые могут подумать, что для то­го, чтобы быть уверенными в истинности фразы «Я мыслю, следо­вательно, я существую» или «Я сомне­ваюсь, следовательно, я суще­ствую», нам необхо­димо знать, что такое сомнение, мышление и суще­ствова­ние. По это­му поводу философ заме­чает: «…не воображай, что для позна­ния этих вещей необ­ходимо насило­вать свой ум… Такое занятие достойно того, кто желает высту­пать в роли классного наставника или вести диспу­ты в школах; тот же, кто хочет иссле­довать вещи сам, судя по тому, как он их воспринимает, не мо­жет обладать столь ничтожным умом, чтобы не понять, внима­тельно иссле­дуя вопрос, что такое сомнение, мышление и существование; для это­го у него доста­­точно разума, и ему нет нужды выучи­вать все эти различения». 

Таким образом, для Декарта вопрос о мы­шле­нии являлся основопола­гающим для любых дальнейших рассуждений о мире. Существование человека для фи­лософа было очевидно, поскольку он мыслит и не может усомниться в своем мышлении.

4. «Ад — это другие»

Автор 
Жан-Поль Сартр

Как на самом деле звучит

«Ад — это Другие».

Контекст

«Эти пожирающие взгляды… (Внезап­но оборачивается.) А! Вас только двое? Я думал, гораздо больше. (Смеется.) Так вот он какой, ад! Никогда бы не поду­мал… Помните: сера, решетки, жаровня… Чепуха все это. На кой черт жаровня: ад — это Другие».  Ж.-П. Сартр. За закрытыми дверями. Пер. Л. Ка­менской.

«За закрытыми дверями» (1943)

Как принято понимать

«Обычно полагают, что под этим я имел в виду то, что наши отношения с дру­гими людьми всегда отравлены, что они неиз­мен­но похожи на ад. Но на самом деле я имел в виду абсолютно другое», — признавался Сартр перед показом пьесы, где должна была прозвучать эта знаменитая реплика. Действи­тельно, эта цитата чаще всего продолжает интерпре­тирова­ться таким образом, что казалось самому Сартру неверным.

Что хотел сказать автор

Эту фразу произносит один из героев пьесы «Huis clos» (буквально «Нет выхо­да»; в рус­ском переводе — «За закрытыми дверями»). Первая версия пьесы, кстати, называлась «Другие». Пьеса переполнена характерным сартровским абсурдом и начи­нается с попадания публициста Гарсена в ад. Первое место в аду оказывается гостиной, оформленной в духе Второй империи, что сбивает Гарсена с толку: он ожидал увидеть колья и камеры пыток. Спустя какое-то время в гостиной оказыва­ются еще двое пер­сонажей — лесбиянка Инес Серра­но и убив­шая собственного ребенка Эстель Риго. Вскоре у троих завязы­вается нечто вроде интриги. Эстель и Гарсен хотят отношений, но им мешает присут­ствие Инес, которая, в свою очередь, не против сблизить­ся с Эстель. Их отно­­шения становятся напря­женными уже через пару часов обще­ния, хотя трое обречены провести в комнате весь свой срок пребыва­ния в аду. 

Сцена из спектакля по пьесе Жан-Поля Сартра «За закрытыми дверями» в Théâtre de la Potinière. Париж, 1946 год monipag.com

Перед показом пьесы Сартру при­шлось пояс­нить, что он имел в виду: «Если отношения с Другим запутанны и извращенны, то Другой превраща­ется в ад. Почему? Когда мы дума­ем о себе, когда мы пытаемся себя понять — мы ис­пользуем знание о нас, которое уже есть у Других. Мы судим о нас, используя сред­ства, которые другие люди дали нам. В каждое суждение, которое я делаю, уже вторгается чье-то еще. В том, что я чувствую, уже вторгается чье-то сужде­ние». Из этого, впрочем, не сле­дует, как поясняет Сартр, невозмож­ность отношений с другими людь­ми. Напротив: это подчеркивает их важ­ность. 

Таким образом, согласно философ­ской пози­ции Сартра, наше познание всегда опосредо­вано Другим. Мы бо­имся быть отрицательно оцененными Другими, и поэтому мы никогда полностью не контролируем себя в присут­ствии кого-то еще. Даже если Другой не присутствует, мы все равно остаемся как бы в присутствии Других.

5. «Женщиной не рождаются, ею становятся» 

Автор 
Симона де Бовуар

Контекст

«Женщиной не рождаются, ею стано­вятся. Ни биология, ни психика, ни эконо­мика не способны предопре­делить тот облик, который принимает в обществе самка чело­века. Существо, называемое женщиной, нечто среднее между сам­цом и кастратом, могло возникнуть только под воздействием всех сторон цивилизованной жизни».  С. де Бовуар. Второй пол. Т. 2. Жизнь женщи­ны. М., СПб., 1997. Пер. С. Айвазовой.

«Второй пол» (1949)

Как принято понимать

Иногда в отрыве от контекста эту фразу понимают как призыв к жен­ствен­ности, к тому, что женщина должна «сделать себя сама». Напри­мер, на попу­лярных сайтах цитата часто соседствует с фотографией улыбающейся жен­щины модельной внеш­ности — намек на то, что нужно приложить некоторые косметические усилия, чтобы стать «настоящей» женщиной. 

Что хотел сказать автор

Книга «Второй пол» — центральная работа второй волны феминизма в США  Периодом второй волны феминизма принято считать отрезок с 1960-х до начала 1990-х годов. Центральный круг проблем этого периода феминистского движения — нера­венство, положение женщины в семье, проблема абортов.. Когда Бовуар опубликовала ее в 1949 го­ду, она мгновенно стала бестсел­лером. Только в США в первый год было продано около миллиона копий. Сперва Бову­ар задумывала ее как исследование существую­щих мифов о жен­щине и жен­ской приро­де, но постепенно работа вобрала в себя все больше философ­ского и социологического материала. Бовуар в своем исследовании утвер­ждает, что женщина никогда не явля­ется в полной мере субъектом, она всегда Другой по отношению к настоящему субъ­екту — мужчине. Она — второй пол.

Симона де Бовуар на демонстрации в Париже, организованной Движением за осво­бождение женщин. 1971 год © Words of Women

То, что женщиной становятся, а не рожда­ются, значит для Бовуар, что жен­щина всегда ориентирована на то, чтобы соответ­ствовать мно­жеству раз­роз­ненных стандар­тов поведения, делающих из нее то, что в обществе принято называть женщи­ной. Бовуар, таким образом, разде­ляет биологиче­ский и со­циальный пол (гендер), подчер­ки­вая социаль­ную природу того, что принято называть «женским». Во французском оригинале Бовуар даже время от вре­ме­ни пишет о женщине (femme) без артикля, подчеркивая предопреде­лен­ность женской судьбы в обществе.

6. «Бог умер»

Автор 
Фридрих Ницше

Как на самом деле звучит

«Бог умер!»

Контекст

«Куда движемся мы? Прочь от всех солнц? Не падаем ли мы непрерывно? На­зад, в сторону, вперед, во всех направлениях? Есть ли еще верх и низ? Не блуж­даем ли мы словно в бесконечном Ничто? Не ды­шит ли на нас пустое про­стран­ство? Не ста­ло ли холоднее? Не наступает ли все сильнее и больше ночь? Не прихо­дится ли средь бела дня зажигать фонарь? Разве мы не слышим еще шума могильщиков, погребающих Бога? Разве не доносится до нас запах боже­ствен­ного тления? — и Боги истлевают! Бог умер! Бог не воскрес­нет! И мы его убили! Как уте­шимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могуще­ст­венное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами — кто смоет с нас эту кровь?»  Ф. Ницше. Соч. в 2 т. M., 1990. Пер. К. Свась­яна.

«Веселая наука» (1882)

Как принято понимать

Часто можно встретить буквальное понима­ние этой фразы — как если бы Бог физически существовал и одна­жды наступила его смерть. Такая буквальная интерпретация встреча­ется даже и у некоторых философов, например у Валь­тера Кауфмана. Проблема такого прочтения состоит в том, что оно предпола­гает отход от всех определений Бога, которые так или иначе предполагают его совершенство и всемогущество.

Что хотел сказать автор

Впервые появившись в работе «Веселая наука», впоследствии фраза в несколько измененном виде встречается и в романе «Так говорил Заратустра». У Ниц­ше труд­но найти разработанную философскую систе­му: стиль его пись­ма — это скорее комментарии разной длины. Многие из них довольно туманны и могут открывать очень широкий простор для интерпретации. 

Тезис о смерти Бога вписывается в линию критики иудеохристианской морали, кото­рой Ницше посвятил целый ряд работ. Он считал, что христианский тип морали основыва­ется на культе слабости и страха, и предлагает осуществить то, что он назы­вает «радикальной переоцен­кой ценностей», с целью обрести новую мораль, которая породит здоровые ценности: силу, храбрость, отсут­ствие сострадания.

У этого афоризма есть по крайней мере две распространенные фило­софские интерпрета­ции. Главный тезис первой состоит в том, что времена европейских ценностей без­возвратно ушли, поскольку они были скреп­лены верой в Бога. Бог умирает, поскольку люди больше не основы­вают свои ценности и свою судьбу на вере в его существование. Он мертв, поскольку больше ни на что не влияет. Концепт Бога перестает скреплять западную культуру. Такую трак­товку можно встретить, например, у Хайдеггера и Ясперса.

Другая трактовка основана на внима­тельном чтении самого Ницше. Для него Бог — это то, во что люди верят. Нет никакой истины за преде­лами интерпре­та­ции, поскольку истина — это и есть интерпретация. Полу­ча­ется, что смерть Бога — это смерть одной интерпретации, которая проигрывает в борь­бе с другой интерпретацией.

Таким образом, выражение «Бог умер» в фи­ло­софии имеет две доми­нирующие интер­претации. Во-пер­вых, это смерть Бога как историче­ского концепта, кото­рый много веков подряд был скрепляющим ядром западной культуры. Во-вто­рых, это трактов­ка, которая обращает наше внимание на то, что, согласно тео­рии истины Ницше, любое знание есть лишь интерпрета­ция. Бог был «жив» не потому, что он где-то существовал, а потому, что такого рода интерпрета­ция в мире преобладала и суще­ство­вание этой интерпретации конституировало реальность.

7. «Не надо множить сущности» или «Не следует множить сущее без необходимости»

Автор 
Наверняка неизвестно; вероятно, парафраз высказывания францис­канского монаха Уильяма Оккама (1285–1347)

Контекст

«В формулировке самого Оккама: «Что мо­жет быть сделано на основе мень­шего числа [предположений], не следует делать, исходя из большего».  Оккам, Уильям // Новая философская энци­клопедия. Институт философии РАН. М., 2010.

Филотеус Бёнер. «Оккам. Философские работы» (1957)

Как принято понимать

Эту фразу чаще всего понимают как реко­мендацию не усложнять объяснение, не пере­гружать его лишними допуще­ниями. В целом это достаточно близко к оригинальной трактовке, если считать, что ее источ­ник — Оккам.

Что хотел сказать автор

С именем средневекового монаха Оккама связано понятие бритва Оккама, прин­­цип которой выражает латинская фраза «Entia non sunt multiplicanda praeter necessitatem». Если мы допускаем, что афоризм принадле­жит Оккаму, его источник нахо­дится в кон­тексте спора о так называемых универса­лиях — общих понятиях, противопоставлен­ных единичным. Спор об универсалиях — это главным образом дискуссия о том, каков статус общих понятий: существу­ют ли они сами по себе или только в языке; является ли понятие «человек» столь же реальным, как и сам человек? Суще­ствует ли идея до вещи и вне вещи? Суще­ствование универсальных понятий предполагало и работу общих зако­нов — а значит, и необходимых связей между ними. Оккам возражал оппонен­там: мир устроен по воле Бога и зависит только от нее. В мире нет лишних, избы­точных элемен­тов в виде метафизи­ческих законов и универса­лий. Как след­ствие, устройство мира не мо­жет быть чрезмерно сложным и запутан­ным. Чем проще гипотеза, тем вероят­нее ее соот­­ветствие фактам. Не надо умножать сущ­ности, посколь­ку это противо­речит простому и логич­­ному устройству мира. Впоследствии это и было назва­но «бритвой Оккама» — то есть способом отсе­кать лишнее.

Философы трактуют бритву Оккама и как спо­соб познания: то, что может быть объяснено меньшим количе­ством допуще­ний, должно быть объяснено имен­но так. Чем меньше доказательство нуждается в каких-либо предпосыл­ках, тем оно лучше и эффективнее с точки зрения логики и силы. Можно ли у Оккама встретить обе версии бритвы — предмет дебатов историков филосо­фии. Про­тив метафизического аргу­мента Оккама, например, находится схоластиче­ское возражение: Бог может делать сколь угодно лишних элементов, если он так пожелает.

В практической жизни принцип лез­вия инту­итивно используется, когда мы пы­­­таемся определить причины явлений. Если мы наб­лю­даем в окне квар­тиры дым, то мы склон­ны думать о наличии возгорания и вряд ли будем пред­пола­гать, что это специ­альное вещество, имитирующее дым, которое исполь­­зуют в процессе съемки сериала про полицейских. Второе предполо­жение, в от­личие от пер­вого, требует изрядного коли­чества допущений: съемки фильма, исполь­зование специального веще­ства, запланиро­ванность эффекта. Иными словами, интуи­тивное исполь­зование бритвы в повседнев­ном обще­нии — это отбра­­сывание услож­ненных версий объясне­ния в пользу более простых. Дей­ствитель­но, ничто так не чуждо бритве Оккама, как кон­спиро­логи­ческие тео­рии: масонский заговор, еврейское лобби, невидимые кукло­воды и про­чие мани­пу­ляторы. В некотором смысле конспиро­логи­ческий ход прямо противо­положен бритве Оккама: умножайте сущности, даже если в этом нет необ­ходимости.

8. «Бытие определяет сознание»

Автор 
Карл Маркс

Как на самом деле звучит

«…Общественное бытие [людей] определяет их сознание».

Контекст

«Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не со­зна­ние людей определяет их бытие, а, наобо­рот, их общественное бытие определяет их сознание».  К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. 2-е изд. Т. 1. М., 1955.

«К критике политической экономии» (1859)

Как принято понимать

Чаще всего в СССР это высказывание исполь­зовали для указания на связь между условия­ми жизни конкретного человека и его пове­де­нием. Эта интер­­претация близка к ориги­наль­ному смыслу высказывания, однако не исчер­пывается им.

Что хотел сказать автор

На самом деле Карл Маркс исполь­зо­вал эту фразу для описания куда более масштабных процессов, чем жизнь отдельного инди­вида. Во-первых, Маркс говорит об «обще­ственном» бытии людей — то есть не только о мате­риальных условиях жизни, но и о со­циаль­ных. Марксисты пола­гали, что обще­ство фор­мирует лич­ность человека и оказы­вает значи­тельное влияние на его поведение. Принадлежность человека к обще­ствен­ному классу «эксплуатато­ров» или «эксплуатируе­мых» чрезвычайно существенна для Маркса, считав­шего, что «история всех до сих пор суще­ство­вавших обществ была историей борьбы классов».

Во-вторых, это высказывание явля­ется примером важного для марксист­ской теории различения базиса и надстройки. Маркс полагал, что базисом общества являются произ­вод­ственные отношения и их участ­ники — в первую очередь рабочие и кресть­яне, занимающиеся произ­водством мате­риальных благ. Над­стройка же — это сово­купность всех культурных институций, всех видов чело­веческой деятельности, связан­ной с умственным трудом и работой с нема­те­риальными объектами. Как следует из пред­ложения, предше­ствую­щего афо­ризму, Маркс считает, что изменения в производ­стве мате­риальных благ для об­щества наиболее значимы. Они первичны по отно­шению к транс­форма­ции надстройки: изме­нения в культуре, политике, обществен­ном устройстве всегда следуют за измене­ниями в процессах производства материаль­ных благ. В том числе и социальная революция, к которой, по мне­нию Маркса, неизбеж­но движется капиталисти­ческое общество, таким образом, возможна только после экономиче­ской трансформации, связанной с изме­нениями в производ­стве материальных благ.

Как и многие другие мыслители середины XIX века, Маркс возлагал большие надежды на бурно развиваю­щиеся технологии, которые должны были прийти на смену рабочим, занимающимся тяжелым и низко­оплачиваемым трудом. Он верил, что они позволят сократить продол­жи­тель­ность рабочего дня и дать возможность получить образование, заняться творчеством и духов­ным разви­тием даже представителям эксплуатируемых классов.

9. «Война всех против всех»

Автор 
Томас Гоббс

Контекст

«…Пока люди живут без общей вла­сти, дер­жащей всех их в страхе, они нахо­дятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех».  Т. Гоббс. Левиафан // Сочинения: В 2 т. Т. 2. М., 1991. Пер. А. Гутермана.

«Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и граждан­ского» (1651)

Как принято понимать

Чаще всего эту формулу английского фило­софа понимают как утверждение о том, что природа человека слишком плоха и не поро­ждает ничего, кроме войны и агрессии. Эта трактовка не так уж далека от логики самого Гоббса.

Что хотел сказать автор

Состояние, о котором пишет Гоббс, — это, конечно, не отсылка к какому-то истори­ческому обществу с его естественным состоянием. Скорее это некоторая модель человека и обще­ства, созданная для того, чтобы продемон­стрировать необходимость государства.

Согласно Гоббсу (автору теории обществен­ного договора), все люди от при­роды примерно равны. Это касается как физи­ческих, так и интел­лектуальных способ­ностей. Конечно, определенная разница может быть, но эта разница, как утверждает Гоббс, не настолько велика, чтобы один человек мог претендо­вать на большее благо, чем другой. А если, например, кто-то физи­чески силь­нее, то слабый может вступить в союз, чтобы одо­леть более сильного. Посколь­ку есть представление о равенстве способ­ностей, возникает и равенство надежд на достижение целей. Как только двое начи­нают претендо­вать на одну вещь, пишет Гоббс, они становятся врагами. Когда ни один не может быть уверен, что на него не нападут, люди прони­каются взаимным недоверием другу к другу.

Споря с современниками, уверенными в природной, естественной доброте че­ло­века, Гоббс возражал: тогда зачем мы запираем дверь на замок, когда ло­жим­ся спать? Почему берем с собой большую компанию и оружие, от­прав­­ля­ясь в путешествие? Эти дей­ствия просто и ясно, согласно Гоббсу, сигнализи­руют нам о том, какой уро­вень недоверия присутствует между нами даже в го­су­дар­стве, а не только в естественном состоянии.

Одним словом, для Гоббса природа человека естественным образом подталки­вала его к войне, среди причин которой он выделял сопер­ничество, недоверие и жажду славы. Из этого следует, что «пока люди живут без общей власти, дер­жащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется вой­ной, и именно в состоянии войны всех против всех».

Фронтиспис к книге Томаса Гоббса «Левиафан». Гравюра Абрахама Босса. Лондон, 1651 год Christie’s

В этой войне ничто не может быть неспра­ведливым, не может быть никакой соб­ствен­ности, подмечает Гоббс, поскольку справед­ли­вость и собственность появляются лишь в обществе, где есть закон и власть, способ­ные их защитить. Война всех против всех, таким образом, происте­кает не столько из психологии чело­века, сколько из право­вого состояния общества до государства, в котором нет никаких прав, кроме одного — права всех на всё.

Из теории естественного состояния выраста­ет общественный договор — дого­вор людей о передаче власти единому суверену. Люди отказыва­ются от есте­ствен­ных прав ради мира в государстве.

10. «Я знаю, что ничего не знаю»

Автор 
Вероятно, авторство фразы принадле­жит Сократу — до нас она дошла записан­ной со слов Сократа его уче­ни­­ком Платоном и упрощен­ной Диогеном Лаэртским.

Как на самом деле звучит

«Я знаю, что ничего не знаю, но дру­гие не знают и этого» (пересказ Диогена Лаэрт­ского в «О жизни, учениях и изрече­ниях знаме­нитых философов»).

Контекст

«Уходя оттуда, я рассуждал сам с со­бою, что этого-то человека я мудрее, пото­му что мы с ним, пожалуй, оба ничего в совершен­стве не знаем, но он, не зная, думает, что что-то знает, а я коли уж не знаю, то и не ду­маю, что знаю. На та­­кую-то малость, думается мне, я буду мудрее, чем он, раз я, не зная чего-то, и не вообра­жаю, что знаю эту вещь. Оттуда я пошел к другому, из тех, которые кажутся мудрее, чем тот, и увидал то же самое; и с тех пор возненави­дели меня и сам он, и многие другие».  Апология Сократа // Творения Платона. В 2 т. Т. 2. М., 1903. Пер. М. Соловьёва,

Платон. «Апология Сократа» (390 год до н. э.)

Как принято понимать

Чаще всего эту фразу используют в юмори­стическом ключе. Или в под­держку мнения о том, что истины никто не может знать и что не знать ее не стыдно — и даже в оправ­дание незнания и глупости.

Что хотел сказать автор

Сократ при жизни не написал ни од­ного труда; все, что мы знаем о его жизни, выска­зываниях и идеях, дошло до нас благодаря Платону и другим авторам. Вопрос о том, насколько справедливо приписывать это высказывание Сокра­ту, стоит особенно остро в контексте того, что, во-первых, многие фило­софы писа­ли свои собственные труды в форме диалогов Сократа (естественно, разде­ляв­шего в них точку зрения автора) с оппонентами (естественно, про­игрывав­шими в споре). Во-вторых, даже в «Апологии Сократа», написан­ной его самым изве­стным уче­ником — Платоном, невозможно обнару­жить прямую цитату из речи Сократа.

Сократ перед судьями. Гравюра Эдмунда Джозефа Салливана. До 1933 года Art.com Inc.

Так или иначе, у Платона этот афо­ризм встречается в следующем контексте: Сократ произносит речь в собственную защиту на суде  Суд был устроен афинскими демокра­тами и завершился смертным приговором. и вспоминает эпизод из жизни, после которого его возненавидели многие государственные мужи и мудрецы. Ученик Сократа Херефонт однажды спросил у Дель­фийского ора­кула: есть ли человек мудрее Сократа? По словам прорицатель­ницы, такого человека не существовало. Ни в коем случае не ставя под сомнение слова пи­фии (не станут же боги, говорящие с людьми через пифию, лгать!), Сократ все же задумался об этом эпизоде: сам он не считал себя мудрейшим челове­ком в мире. Он ре­шил обратиться за помощью к изве­стному мудрецу, надеясь, что после разговора с ним сможет объявить оракулу, что тот что-то перепутал.

Однако, поговорив с этим мудрецом, Сократ понимает только одну вещь: этот мудрец думает, что он много знает, однако на самом деле его знание не много­го стоит. Сократ же не сомневается в том, что он очень мало знает об окружаю­щем его мире — но, по край­­­­ней мере, хоть в этом знании он не оши­­бается. Та­ким образом оказы­вается, что Сократ все-таки немного мудрее: он допу­скает на одну ошибку меньше. 

Далее Сократ (согласно Платону) про­дол­жает: «Оттуда [от первого муд­реца] я по­шел к другому, из тех, кото­рые кажутся мудрее, чем тот, и увидал то же самое; и с тех пор вознена­видели меня и сам он, и многие дру­гие». Таким обра­зом, цитата в перво­на­­чальном виде скорее подтверждает мудрость, а не глу­пость говорящего.  

Что такое феноменология?

Что такое феноменология?

Феноменология — одно из основных направлений в философии XX в.; можно утверждать, что она останется таковым и в XXI в.

Ее предмет — фундаментальные феномены человеческого бытия: сознание и самосознание, любовь и ненависть, познание и художественное творчество, воля и желание, страх и совесть, свобода и смерть, история и историчность, личностное и ценностное бытие, бытие другого и собственное бытие и др.

В основе феноменологического метода лежит дескрипция, а не конструкция или воображение.

Феноменологическая стратегия состоит в том, чтобы отказаться редукционизма и описать вещи (в самом широком смысле) такими, какими они проявляют себя, не отсылая к чему-то другому, т.е. описать их как феномены.

Основной принцип феноменологии — «к самим вещам», что означает: преодолеть предрассудки и предвзятые мнения, освободиться от привычных установок и навязываемых предпосылок, отстраниться от методологических шаблонов и клише и обратиться к первичному, изначальному опыту сознания, в котором вещи предстают не как предметы уже имеющихся теорий, точек зрения, установок, не как нечто, на что мы смотрим глазами других, но как нечто, что само раскрывается перед нами в раскрывающемся в нас первичном опыте. Сами вещи раскрываются нам, когда мы сами раскрываемся им навстречу, когда мы не мешаем им предстать пред нами такими, каковы они суть — так же как другой человек раскрывает себя нам, когда мы внимаем ему, а не оцениваем его, когда мы лишены предвзятости и обретаем особую настроенность, меняя наши привычные, обыденные установки. «Сами вещи» — это не кантовские «вещи в себе», но это и не порождение нашего воображения. Ясно, что если мы хотим принять данность предмета такой, какой она к нам приходит, мы не должны что-либо добавлять в этот предмет «от себя», «вкладывать» в этот предмет определенные структуры нашего разума. Феноменология предлагает изучать субъективность для того, чтобы четко различить, что же принадлежит нашему сознанию, а что — предмету. Лишь описание предмета, или вещи (опять-таки в самом широком смысле) может нам дать «саму вещь».

В академическом плане возникновение феноменологии во второй половине XIX -начале ХХ века было связано с проблемами разделения

1. предметов и методов психологии и естествознания,
2. психологии и философии (в аспекте проблемы сознания)
3. психологии и логики.

Что такое философия? | Кафедра философии

Буквально термин «философия» означает «любовь к мудрости». В широком смысле философия — это деятельность, которой люди занимаются, когда стремятся понять фундаментальные истины о себе, мире, в котором они живут, и своих отношениях с миром и друг с другом. Как академическая дисциплина, философия во многом такая же. Те, кто изучает философию, постоянно задают вопросы, отвечают и аргументируют свои ответы на самые основные вопросы жизни.Чтобы сделать такое стремление более систематическим, академическая философия традиционно делится на основные области изучения.

Метафизика

По своей сути изучение метафизики — это изучение природы реальности, того, что существует в мире, на что он похож и как он устроен. В метафизике философы борются с такими вопросами, как:

• Есть ли Бог?
• Что есть правда?
• Что такое человек? Что делает человека неизменным во времени?
• Действительно ли мир состоит из материи?
• Есть ли у людей разум? Если да, то как разум связан с телом?
• Есть ли у людей свобода воли?
• Почему одно событие вызывает другое?

Эпистемология

Эпистемология — это изучение знания.В первую очередь это касается того, что мы можем знать о мире и как мы можем его узнать. Типичные вопросы, вызывающие озабоченность в эпистемологии:

• Что такое знания?
• Мы вообще что-нибудь знаем?
• Как мы узнаем то, что знаем?
• Можем ли мы иметь право заявлять, что знаем определенные вещи?

Этика

Изучение этики часто касается того, что мы должны делать и что лучше всего делать. В борьбе с этой проблемой возникают более серьезные вопросы о том, что хорошо и что правильно.Итак, специалист по этике пытается ответить на такие вопросы, как:

• Что хорошего? Что делает действия или людей хорошими?
• Что правильно? Что делает действия правильными?
• Мораль объективна или субъективна?
• Как мне относиться к другим?

Логика

Другой важный аспект изучения философии — это аргументы или доводы, приводимые для ответов людей на эти вопросы. С этой целью философы используют логику для изучения природы и структуры аргументов.Логики задают такие вопросы, как:

• Что составляет «хорошее» или «плохое» рассуждение?
• Как определить, хорошее или плохое рассуждение?

История философии

Изучение философии включает не только формирование собственных ответов на такие вопросы, но также стремление понять, как люди отвечали на такие вопросы в прошлом. Итак, значительная часть философии — это ее история, история ответов и споров именно на эти вопросы.При изучении истории философии исследуются идеи таких исторических личностей, как:

Платон	Локк	Маркс
Аристотель	Хьюм	Мельница
Фома Аквинский	Кант	Витгенштейн
Декарт	Ницше	Сартр

Изучение философии часто мотивирует не только сами ответы или аргументы, но и то, верны ли аргументы и верны ли ответы.Более того, многие вопросы и проблемы в различных областях философии пересекаются, а в некоторых случаях даже сходятся. Таким образом, философские вопросы возникают почти во всех дисциплинах. Вот почему философия также охватывает такие области, как:

Философия права	Философия феминизма
Философия религии	Философия науки
Философия разума	Философия литературы
Политическая философия	Философия искусств
Философия истории	Философия языка

Определение философии Merriam-Webster

фи · лос · о · фи | \ fə-ˈlä-s (ə-) fē \ 1а (1) : все обучение, исключая технические предписания и практические искусства. (2) : науки и гуманитарные науки, за исключением медицины, права и теологии доктор философии

(3) : четырехлетний курс колледжа основной семинарии

c : дисциплина, в основе которой лежат логика, эстетика, этика, метафизика и эпистемология.

2а : стремление к мудрости

б : поиск общего понимания ценностей и реальности в основном умозрительными, а не наблюдательными средствами.

c : анализ оснований и концепций, выражающих фундаментальные убеждения.

б : теория, лежащая в основе или относящаяся к сфере деятельности или мысли философия войны

4а : самые основные убеждения, концепции и отношения отдельного человека или группы

б : спокойствие и рассудительность, достойные философа

Определение и значение философии | Словарь английского языка Коллинза

Примеры «философии» в предложении

философия

Эти примеры были выбраны автоматически и могут содержать конфиденциальный контент.Читать далее… Это не учебник по истории или политической философии.

Times, Sunday Times (2016)

Вышел ли он за рамки антикризисного управления, чтобы претворить в жизнь свою политическую философию?

Times, Sunday Times (2016)

Моя жизненная философия — наслаждаться тем, что у вас есть, но всегда стремиться стать лучше.

Солнце (2017)

И он поклялся, что Сити не изменит их футбольную философию, несмотря на их плохую игру.

The Sun (2016)

Было очевидно, что, хотя часть персонала могла измениться, философия осталась прежней.

Times, Sunday Times (2016)

Я не думаю, что его основная философия изменилась.

Times, Sunday Times (2016)

Я очень люблю литературу и философию.

Times, Sunday Times (2016)

Они затрагивают все, от того, как вы едите, одеваете или живете, до вашей жизненной философии.

Times, Sunday Times (2017)

Это доказывает другую жизненную философию.

Кин, Молли и Фиппс, Салли Молли Кин, Ирландия (1993)

Во второй половине двадцатого века в эту философию практически не верили.

Койл, Эндрю и Стерн, Вивьен Тюрьмы, которых мы заслуживаем (1994)

Подробнее …

Какие усилия предпринимаются для изучения их философии?

Азимов, Исаак Полное собрание рассказов Том 2 (1995)

Вот как все работает в философии.

The Times Literary Supplement (2014)

Такова ирония марша политической философии.

Times, Sunday Times (2008)

Она изучала философию и искала академические должности в университетах.

Times, Sunday Times (2008)

Сменить менеджера — значит изменить всю философию.

Times, Sunday Times (2013)

Критическая криминология нуждается в критической социальной теории и философии.

де Хаан, Виллем Политика возмещения ущерба — преступление, наказание и отмена уголовных наказаний (1989)

У них другой образ жизни и другая жизненная философия.

Times, Sunday Times (2010)

Вся философия заключалась в том, чтобы упорно трудиться вместе, и вы убедились в этом у нас.

Times, Sunday Times (2009)

Она почти не выступала с речами о своей политической философии.

Times, Sunday Times (2016)

Их непостоянство в выездных матчах в этом сезоне не привело к изменению философии.

Times, Sunday Times (2014)

Вытеснение предметной теории из философии произошло давно.

The Times Literary Supplement (2013)

Подробно читая философию и литературу, он обнаружил, что глубоко исследует смысл.

Христианство сегодня (2000)

В целом моя философия в отношении еды заключается в том, что чем меньше процессов она проходит, тем лучше.

Times, Sunday Times (2014)

Это предмет философии, литературы и любви.

Times, Sunday Times (2014)

Как насчет преимуществ принятия другой культуры, языка и философии игры?

Times, Sunday Times (2014)

Когда мы сидим и едим салат из выбритой цветной капусты, она рассказывает мне о своей философии питания.

Times, Sunday Times (2016)

В конце концов Кембридж принял ее изучать философию, не дожидаясь результатов.

Times, Sunday Times (2014)

Это замечательная философия для академического декана.

Кимбалл, Роджер, занимавший должность радикалов: как политика испортила высшее образование (1990)

Широко признано, что он придумал базовую структуру и философию Жука.

Times, Sunday Times (2014)

Мы забились на маленькой кухне, пили чай и говорили о политике, философии и музыке.

Times, Sunday Times (2006)

Introduction_To_Philosophy_Dallas_M_Roark_ch_1

Что такое Философия?

Часть I. Определения

Определить философию так же сложно, как попытаться дать определение любви.Слово философия не сильно помогает. Философия — это сочетание двух греческих слов, philein sophia , что означает любящий мудрость. В давние времена любителем мудрость могла быть связана с любой областью, в которой был выражен разум. Этот может быть в бизнесе, политике, человеческих отношениях, плотницких работах и ​​других навыки и умения. Философия имела «целостный» подход к жизни в античности . В отличие от этого, некоторые современные определения ограничивают философию тем, что может быть познанным наукой или анализом языка.

В современном мире очень популярно слово «философия». Философия — это термин, применяемый практически к любой сфере жизни. Некоторые вопросы могут выразите это общее отношение: какова ваша философия бизнеса? банковское дело? водить машину? или ваша философия использования денег? Если это популярно злоупотребление этим словом должно было преобладать, можно признать, что любой, кто думает серьезно относится к любому предмету философ. Если мы это сделаем, мы проигнорируем академические дисциплины или изучение философии.Если это очень общее определение принято, каждый становится философом. Становится правдой, как ни парадоксально, но когда каждый является философом, никто не является философом. Это определение становится настолько расплывчатым, что философия становится бессмысленной как определение. Если бы это определение преобладало, это означало бы, что философ любой, кто говорит, что он философ. Из-за этой неадекватности становится очевидным, что мы должны искать определение философия.

Поскольку первоначальное значение слова «философия» не дает нам Для конкретного содержания обратимся к описательным определениям.А описательное определение философии состоит в том, что она стремится описать ее функции, цели и причины существования. На следующих страницах номер этих определений будут изложены и рассмотрены.

Слово предостережения предлагается начинающему студенту философии. В новичок может отчаяться из-за разнообразных определений. Студенты из научное обоснование часто ожидают краткого, ясного и универсального принятые определения. Это неверно в философии, и это не так. универсально верно в отношении всех вопросов любой науки или ненаучных учеба или дисциплина.Разнообразие мнений в философии становится источником смущения для новичка, когда его просят объяснить родителям или не знающие друзей, что такое курс философии. Может быть ожидал, что одна из старейших дисциплин или предметов в академических кругах должна достичь некоторого единообразия или мнения, но это не так.

И все же, несмотря на разнообразие, философия важна. Платон заявил, что философия — это дар, которым боги одарили смертных. ¹ Это май отражать способность человека рассуждать о мире, а также его жизнь внутри Это.Знаменитое утверждение Сократа «Познай самого себя» отражает эту цель философия. Платон также предостерег от пренебрежения философией. Он написал что «наземные животные произошли от людей, не имевших никакого отношения к философии …» ² В свете этого можно было бы напугать читателя предупреждением: если не относишься серьезно к философии, ты превратишься в тыкву! Но больше серьезно, мужчины живут философией. Какой это будет?

Теперь мы переходим к рассмотрению нескольких определений философии.Эти будут включать исторический подход, философию как критику, философию как анализ языка, философия как программа изменений, философия как совокупность вопросов и ответов, и философия как мировоззрение. По пути мы также проанализируем определения и попытаемся сделать некоторые выводы об этом анализе.

A. Исторический подход

Помните наш вопрос: что такое философия? Согласно такому подходу философия — это действительно изучение исторических личностей, которые считаются философы.Можно встретить имена Сократа, Платона, Аристотеля, Августин, Фалес, Филон, Плотин, Аквинский, Кант, Эригена, Юм, Маркс, Гегель, Рассел, Витгенштейн и многие другие. Все считаются философами. Что их объединяет, если они так разнятся во многих своих взглядах? Один ответ заключается в их общем наборе проблем и забот. Многие были интересуется проблемами Вселенной, ее происхождением, в чем она состоит природа, проблема существования человека, добро и зло, политика и др. темы.(Это может служить ссылкой на другое определение, которое следует учитывать позже.)

Аргументом в пользу исторического подхода является отсутствие реального понимания философия возможна, если человек не понимает прошлого. Философия была бы обеднеет, если потеряет одно из названий выше. Некоторые утверждают, что зная история философии необходима для положительной оценки философии, и необходимо, если человек хочет внести творческий вклад в продвижение философия.

У этого определения философии есть свои проблемы: (1) оно имеет тенденцию ограничивать философия великих умов прошлого и делает ее элитарным движением, (2) он ограничивает философию исследованием прошлых вопросов и ответов. только (3) это не сильно отличается от изучения истории идей.Это сделало бы философию подразделением истории. (4) Это определение могло бы не описывать работы тех философов (логических эмпириков), которые считают философия прошлого — это столько мусора, который нужно отвергнуть.

Ценность исторического подхода заключается в том, что он знакомит учащихся с великие умы прошлого и конфронтация с философскими проблемы, которые поднимают мыслящие люди любого возраста. Это желательно само по себе, хотя это не лучшее определение философии.

Б. Философия — это анализ языка

Это одно из наиболее крайних определений философии. Этот определение началось как акцент в философии примерно на рубеже век. Растущее восстание против метафизических систем в философия. Метафизические системы в философии объяснили все с точки зрения такой великой идеи, как «разум» или «дух». Реакция был прежде всего против философии идеализма, которая является высокоразвитой метафизическая философия.Больше об этом будет в пятом определение. Акцент на анализе языка отвергает метафизику и принял простой, но полезный современный стандарт научной проверки. Их центральный тезис состоит в том, что только истины логики и эмпирически проверяемые заявления имеют смысл. Что означает научная проверка в этом контекст? Если вы можете подтвердить или воспроизвести эксперимент или что-то еще, вы можете говорят, что это правда. Если нет возможности воспроизвести или подтвердить эксперимент в контексте науки тогда не было притязаний на истину.
Как проверка и язык работают вместе? Попробуйте этот пример. Как ты знаете, когда следует воспринимать утверждение как относящееся к факту? Мы можем использовать три предложения: (1) Бог есть любовь, (2) Диснейленд находится в Калифорнии, и (3) изнасилование неправильный. Эти предложения построены аналогичным образом. Но только один фактический, т.е. может быть научно подтвержден. Тысячи людей уходят ежегодно в Диснейленд, и любой, кто сомневается, может пойти посмотреть сам. Но ты не может научно подтвердить, что изнасилование — это неправильно и что Бог есть любовь.Я могу фактически сказать, что человек был изнасилован, и даже может стать свидетелем этого события как факт, но как я могу проверить слово «неправильно»? Бога не видно и любви нет рассматривается с научной точки зрения. Имеют ли смысл эти заявления?

Платон, круг. 428-348. Одно из величайших имен в философии, родился в Афинах, знал Сократа в юности и желал заниматься политикой до смерти Сократа. Платон основал Академию в Афины, которые можно назвать первым европейским университетом.Платоновские диалоги классические как образец простоты философского выражения.

Вывод, к которому пришли философы-аналитики, состоит в том, что ничто не проверяемый — это ерунда. Все системы прошлого, выходящие за рамки проверка должна быть отвергнута как вздор. Это означает, что царство ценности, религия, эстетика и многое в философии рассматриваются только как эмоциональные высказывания. Эмоциональное высказывание отражает только то, что человек «чувствует». по теме. Заявление о том, что изнасилование является неправильным, означает только заявить, что я чувствую это неверно.Я могу попросить вашего согласия по этому вопросу, но, опять же, это не объективная правда, но два «чувства» вместе взятые.

Другие философы-аналитики вышли за рамки ограничений принцип проверки на понимание самого языка. Вместо говорят о мире и о том, существуют ли в мире вещи, они говорят о словах, которые используются для описания мира. Это упражнение в «семантический подъем» можно увидеть в противопоставлении разговоров о милях, расстояниях, баллы и т. д., поговорим о слове «миля» и о том, как оно используется. Язык философы, такие как Куайн, проводят целые трактаты о природе языка, синтаксис, синонимические термины, понятия абстракций, перевод терминов, нечеткость и другие особенности языка. Это философия о язык, а не интерес к серьезным вопросам, которые часто беспокоили более широкие традиции философов.

Анализ языка как определение философии изменяет философию быть предметом вопрос в инструмент для работы с другими предметы.Это становится методом без содержания.

Это определение столь же односторонне, как и отклоненное. В анализ языка был важной частью философии с того времени Сократа и других до настоящего времени. Но язык, связанный с проверка и ограничивается этим принципом, накладывает большие ограничения на области, которые философия часто считала важными. Это ограничение особенно заметно в области морали и этики. Морали не может быть проверено научным путем.Но кажется очевидным, что мы можем обсудить действия и использовать некоторые средства объективной оценки с точки зрения разума. Более того, не кажется очевидным, что некоторые моральные различия просто «эмоциональные чувства». Это кажется вполне разумным и приемлемым для большинства люди, что есть большая разница между греблей ребенка обеспокоенный родитель и родитель, который жестоко обращается с детьми, чья дисциплина убивает беспомощный ребенок. Если для выписки требуется проверка — это неверно убить ребенка — тогда всем моральным нормам пришел конец, а философия превратилась в глупость.

C. Философия — это программа изменений

Карл Маркс заявил, что роль философии — не думать о world, но на поменять его. Философия не должна быть башней из слоновой кости предприятие, не имеющее отношения к миру человеческих условий. А современный марксист спросил:

Какой смысл в тонком гносеологическое исследование, когда наука и техника, а не беспокоясь об основах своих знаний, ежедневно увеличивайте свои господство над природой и человеком? В чем смысл лингвистического анализа, который избегает превращения языка (обычного языка!) в инструмент политического контроля? В чем смысл философских размышления о значении добра и зла, когда Освенцим, индонезийский резня, и война во Вьетнаме дает определение, которое душит всех обсуждение этики? И какой смысл в дальнейших философских занятие Разумом и Свободой, когда ресурсы и особенности рациональное общество и необходимость освобождения слишком очевидны, и проблема не в их концепции, а в политической практике их реализация. ³

Критика Маркузе язвительна. Но вопрос изменения не относится к философии как таковой . Философия нет встроенного требования, чтобы изменение было конечным продуктом мышления. Это кажется естественным, что тот, кто серьезно думает о проблемах человека тот, кто ищет хорошие решения. Кажется естественным и то, что тот, у кого есть хорошие решения должны стремиться к их выполнению. Но также возможно, что один находите хорошие решения и только обдумывайте их, не предпринимая никаких действий.Там есть в философии отсутствует неотъемлемый мандат для программы действий, хотя он может молчаливо предполагать, что произойдет какое-то хорошее действие.

Философия в целом контрастирует с движением, подобным христианству, которое имеет встроенную мотивацию изменять мир путем обращения людей его причине. Традиционная философия больше интересовалась академическими вопросов. Но есть основополагающее предположение: если вы знаете, что правильно и хорошо, вы продолжите это делать.

Другой взгляд на философию с упором на действие или изменение состоит в том, что Алана Уоттса. Уоттс описывает философию с точки зрения созерцание и медитация. Он начинает с заключения языка философы: все слова о философии бессмысленны. Если это правда, тогда философия должна молчать и научиться практиковать восточный мистицизм которое характеризуется как «безидеальное созерцание». ⁴ Цель медитация — это добраться до Основы Бытия.Что есть основа бытия? В простым способом его можно описать как всепроникающий Дух, только основная реальность мира. Все являются частью Великого Духа. В цель философии — не думать, а достичь единения с Великим Дух.

Идея перемен у Маркузе и Уоттса разная. Марксист Идея перемен состоит в том, чтобы изменить материальный мир, и человек станет лучше. Взгляд Ватта на изменения заключается в отказе от социальных изменений, поскольку все изменения бесполезны.Настоящая перемена заключается в достижении единства с безличной мировой душой. В материальный мир преходящ, а видимый мир не является реальным Мир. Даже Основа Бытия или Великий Всепроникающий Дух меняется и проявляется в различных формах. Есть тонкое противоречие в Философия Ватта. Основа Бытия продолжает производить людей, которые должны постоянно отрицать свое собственное существо, чтобы иметь возможность вернуться на Землю Существование. Это отрицание собственного бытия отражает тот факт, что Основание Бытие постоянно порождает плохие вещи.

Еще одна вариация на тему мистического созерцания — попытка достичь единства с Богом — это видно в мыслях таких людей, как Экхарт или Плотин. Их философия поощряет созерцательную роль. Пока Экхарт или Плотин мотивирован религиозными или квазирелигиозными мотивами, такими как Уоттса, они не способствуют революционным социальным изменениям, за которые выступает марксисты.

D. Философия — это набор вопросов и ответов

Философия имеет длинный список тем, которые ее интересуют.Некоторые из они более интересны и актуальны, чем другие. Это мир одного или больше веществ? Это имеет значение, разум или что-то другое? Человек только тело? Он, или у него есть душа? Бог существует? Многие другие вопросы могут быть включены здесь. Для некоторых вопросов есть несколько предложенных решений. Это верно в попытке ответить, какова природа человека. Другие вопросы не могут получить решительный ответ. Бог существует? можно ответить только с точки зрения вероятностная ситуация. Никакие научные доказательства не могут решить этот вопрос. способ.На некоторые вопросы были даны ответы к удовлетворению многих. философы на долгое время только для того, чтобы воскреснуть. Один пример это старый вопрос времен Сократа о человеке, рождающемся с знание, называемое врожденным знанием. На протяжении веков это было принято разнообразие людей. Но Джон Локк, похоже, решил проблему для многих. философы, что человеку не даны врожденные идеи при рождении. Следовательно, он должен получить свои знания через опыт.

В современной мысли Ноам Хомский снова поднял вопрос. предлагая то, что он называет «порождающей грамматикой».»Он отвергает точку зрения Локк, что язык изучается эмпирически. Когда мы изучаем язык, мы способны понимать и формулировать все типы предложений, которых у нас никогда не было слышал раньше. Эта способность иметь дело с языком рассматривается Хомским как врожденное, то, что мы унаследовали генетически. Итак, проблема возникает заново. ⁵

Но другие вопросы не имели такого успеха в течение столь долгого времени. промежуток времени. Подводя итог, можно сказать, что определение философии как набора вопросов и ответов не является уникальным.Другие дисциплины или исследования также можно определить по вопросам, на которые они стремятся ответить. Если это определение принято как единственное определение, необходимо указать особые виды вопросов, которые ограничиваются философией. Очевидно ответы на проблему загрязнения — это не те вопросы, которые можно занимается философией. Но отношение тела человека к его разуму одно вопросов, которые философы считали своими собственными.

E.Философия — это мировоззрение (Weltanschaung)

Ранние философы пытались описать мир в его простом виде. Фалес утверждал, что вода, а Анаксимен утверждал, что воздух были важные материалы вселенной. Многие другие предложения поступили от другие философы. Но главный вопрос касается природы Вселенной. Мировоззрение, или Weltanschaung , как его называют немцы, включает больше, чем вопросы вселенной. Мировоззрение — это попытка прийти к общему взгляду на вселенную в том, что касается структуры материи, человека, Бог, право, природа политики, ценностей, эстетики и прочего элемент в космосе, что важно.

Такого определения придерживался Уильям Джеймс, который сказал:

Принципы объяснения лежащие в основе всего без исключения элементы, общие для богов и люди, животные и камень, первые , откуда и последние , откуда всего космического шествия, условий всезнающего и самого общие правила человеческих действий — они создают проблемы, которые обычно возникают философский по преимуществу; а философ — это человек, который находит больше всего о них сказать. ⁶

Несмотря на это определение, Джеймс не является одним из лучшие примеры философа, который продолжил развитие систематическое мировоззрение.

Если мы принимаем это определение философии, мы не стремимся ни к какому заранее подготовленные выводы. Есть много мировоззрений, противоречащих друг друга. Взгляните на следующие краткие примеры: (1) Лукреций в его очерк о природе, разработал мировоззрение, основанное на атомарной природе всего вещи. ⁷ Все, что есть, атомарно. Даже души людей и боги состоят из атомов. Когда атомы распадаются, вещи, души и боги также распадаются. Только атомы постоянны. Лукреций имел дело со многими другими факты существования, но все они связаны с атомарной природой вещей. (2) В отличие от простого атомизма Лукреция философия Гегель, рассматривающий всю реальность с точки зрения разума, или Абсолюта. Дух. ⁸ Дух — единственная реальность.Что похоже на материю действительно подразделение Духа. Гегель интерпретировал политику, мир и человека с единственной точки зрения Духа или Разума. (3) Средняя точка зрения или гибридным примером может быть философия реализма, которая утверждает, что разум и материя одинаково реальны. Материя — это не разум, и не просто разум. дело в ином виде. Книга Сэмюэля Александра, Пространство, время и Deity, дает пример этой третьей точки зрения. ⁹

Три приведенных выше примера — попытки взглянуть на мир.Ни один из примеров не совместим с другим. Ни один из мыслителей не принял бы взглядов другого. Но все ищут объяснения человеческого существования, которые приводят к мировоззрения.

Современная эпоха философии — начиная с рубежа веков — увидела значительный отказ от мировоззренческого определения философии. Несмотря За этим отказом стоит давняя традиция. Аристотель предложение, которое широко цитируется по поводу этого акцента:

Есть наука, которая исследует бытие как бытие и атрибуты, которые ему принадлежат, в добродетель своей собственной природы.Теперь это не то же самое, что и любой из так называемых специальные науки, поскольку ни одна из них не рассматривает бытие как бытие повсеместно. Они отсекают часть бытия и исследуют атрибут этой части. ¹⁰

Взгляд на Вселенную в целом включает вопросы что нельзя игнорировать. Вопросы не следует изолировать от одного другой, но должны быть собраны вместе, чтобы образовать единое целое или общую взгляд на мир. Именно эта интеграция делает это определение философия лучше, чем предыдущая или вопросы и ответы.

Это определение философии понравится студенту, который стремится за последовательность и последовательность в подходе к мышлению. Роль образование неявно приводит к такому выводу. Если кто-то верит в социальные планирования, как это предлагается в Walden Two , эта вера потребует соответствующее снижение притязаний на человеческую свободу и ответственность. Точно так же, если человек верит в Бога и серьезно относится к Богу, он должно быть заботой о правах человека, равенстве, справедливости и заботе о целостность человека как телом, так и духом.Что-то не так, когда человек утверждает, что верит в Бога как Творца, а затем рассматривает определенные категории людей как недочеловеков.

Мировоззрение будет включать взгляды на человека, социальную ответственность и политика совместима с воззрениями человека. Любая дисциплина или обучение, имеющее отношение к значению человека будет иметь отношение к мировоззрению. Этот будет включать биологию, антропологию, психологию, социологию, теологию и другие смежные дисциплины. Мировоззрение — это попытка связно мыслить о мире в его полноте.

Определение философии как мировоззрения звучит хорошо, но у него тоже есть проблемы. Одна из основных критических замечаний заключается в том, что системы философов — Лукреция, Гегеля, и другие — были ограничены основным мотивом или руководящим принципом, который принимается. Принцип слишком ограничен, и когда его применяют, он делает издевательство над некоторыми сферами человеческого существования. Например, Лукреций материализм или атомизм в какой-то мере верны, но он делает насмешку над разум и несовместим со свободой или отрицает ее.Существуют и другие ограничения в других мировоззрениях. Положительно говоря, мировоззрение должно основываться на наилучшие возможные модели, принципы или мотивы. Они должны быть изложены ориентировочно, а не догматично.

F. Философия — это критика

Идея философии как «критики» требует объяснения. An понимания можно достичь, взглянув на одного из философов, который воплотил это определение. Сократ — один из первых, кто начал философская критика.Для Сократа критика относилась к критическому мышлению. с участием диалектики в разговоре. Диалектика, надо держать в виду, это текущая дискуссия с претензиями, встречными претензиями, оговорками, исправления и компромиссы в искренней надежде понять концепция. Это можно вкратце увидеть в произведении Платона Республика (кн. I). Сократ спросил Кефала, каково было его величайшее благословение в виде богатства. Кефал ответил, что от этого пришло чувство справедливости.Тогда Сократ спросил: что такое справедливость? Затем в разговоре участвовали несколько человек. включая Фрасимаха, который утверждал, что правосудие было всего лишь уловкой сильный, чтобы держать слабых в подчинении. Сократ отверг теорию тирана как иррационально, и диалектика продолжала искать вопрос: что есть справедливость?

Критика — это попытка избавиться от убогого мышления и установить концепции с большей точностью и смыслом. В этом смысле Джон Дьюи отметил что

философия по своей сути критика, занимающая свое особое место среди различных видов критики в его общности; критика критики как бы.Критика разборчивое суждение, тщательная оценка и суждение надлежащим образом называется критикой везде, где предмет дискриминации касается товары или ценности. ¹¹

Другой пример критики — философская движение, связанное с именем Эдмунда Гуссерля, отца феноменология. Феноменология — это метод критики, направленный на исследование суть ни в чем. Сущность любви, справедливости, отваги и любого к другой идее можно отнестись критически и сделать предварительный вывод.Такая критика жизненно важна как для философии, так и для других дисциплин.

Не следует путать критику со скептицизмом. Критика продолжается для стремления к более чистому или лучшему знанию. Иногда скептицизм может быть рассматривается как ступенька к знаниям. К сожалению, скептицизм часто перерождается в безответственный негативизм. Когда это произойдет, скептицизм превращается в преднамеренную, корыстную игру, а не в погоню за знание.

Критика как деятельность философии была довольно популярна в современная сцена.Роберт Пол Вольф описывает философию как деятельность тщательного рассуждения с ясностью и логической строгостью, контролирующей его. Такой деятельность имеет твердую веру в силу разума, и это деятельность в какая причина ведет к истине. ¹²

Точно так же Шерер, Фасион, Аттиг и Миллер в их введении к Философии , описывают философию как начало с позиции удивляться. Философское чудо «приводит к серьезным размышлениям о более фундаментальные или более общие вопросы, которые возникают во множестве частных случаи.» ¹³ Это чувство удивления приводит к занятиям, в которых вызывает вопросы относительно значения терминов, попытки думать вещи систематически и всесторонне, чтобы иметь веские аргументы в процессе обдумывания, а затем оцените различные варианты.

Джозеф Марголис предполагает, что заниматься философией — это искусство и философы занимаются творчеством по-разному. Изучение мастерских умов прошлое делается с целью анализа способов, которыми они пытались справиться с философские проблемы.Следовательно, нет преобладающего способа работы, которой более или менее привержены профессионалы во всем мире. ¹⁴

Милтон К. Муниц предполагает, что «философия — это поиски взглядов на мира и места в нем человека, которое достигается и поддерживается в критический и логичный путь ». ¹⁵

Последний пример этого определения находится в следующем:

. . . философия радикальный критическое исследование фундаментальных предположений любой области исследования, включая себя.Мы можем не только иметь философию религии, но и также философия образования, философия искусства (эстетики), психология, математика, язык и так далее. Мы также можем применить критическая направленность философии на любую человеческую заботу. Может быть философия власти, сексуальности, свободы, сообщества, революции — даже философии виды спорта. Наконец, философия может размышлять над собой; то есть мы можем сделать философия философии. Таким образом, философия может исследовать свои собственные предпосылки, собственные обязательства. ¹⁶

Критика как определение философии также может быть критиковали. Философия должна быть критической, но она, кажется, меняет философию. в метод размышлений, а не в содержание предмета. Критика поможет усвоить жизненную философию, но критика — это не сама философия. Обычно, когда спрашивают о философия намерение относится к предмету, а не к методу подход. Это сделало бы возможным для всех критических мыслителей в любой критическая тема, чтобы считать себя занимающимися философией.

Часть II. Заключительные наблюдения

Вдумчивый читатель, вероятно, пришел к выводу: определение философии невозможно. Другой может сказать: почему не все они используются для определения? Идея объединить лучшие элементы каждого определение, известное как эклектика, имеет определенную привлекательность для новичков, но не особо обращаются к философам. Однако есть доля правды в эклектический подход к определению философии. Философия не будет прежней без критики.Ни один достойный философ не стал бы рассматривать важный обсуждение, не прибегая к анализу языка. Это тоже не так странно видеть философа, пытающегося претворить свои убеждения в жизнь либо в классе, либо за его пределами. Что не чувствует философ хорош с несколькими новообращенными на его платформу? Хотя мировоззрение определение было отвергнуто некоторыми философами, третьи стремятся понять всю вселенную.

Часть III. Разделы философии
Философия охватывает множество предметов и акцентов.Следующие подразделения важно в обзоре предмета философии.

А. Эпистемология . Эпистемология — это греческое слово, переводимое как теория познания. Эпистемология — фундаментальная область для других областей философия. Эпистемология включает три основных области: (1) источник или способы к знаниям. Как мы узнаем то, что заявляем? Откуда мы знаем наверняка какие вещи? (2) Природа знания. Что мы имеем в виду, когда говорим, что мы знать что-то? Если я заявляю, что знаю сосновый дуб, знаю ли я это напрямую? или косвенно? (3) Достоверность знания.В этом вопросе истины или ложность считается. Как я могу утверждать, что знаю, что что-то правда? Почему одно утверждение считается верным или ложным? Эти три вопроса будут рассматривается в следующих четырех главах.

Б. Метафизика . Метафизика — еще одно греческое слово, обозначающее попытка описать природу реальности. Это связано с множеством вопросов такие как природа и состав вселенной, является ли мир целенаправленно или нет, свободен ли человек, вечен ли мир или созданы и многие другие вопросы.Мы рассмотрим некоторые из этих вопросов в главы 6-8. Другие метафизические проблемы будут изложены в главах, посвященных различные типы философии (главы 9–15).

С. Логика . Логика — это термин, используемый для описания различных типов структуры рассуждений, взаимосвязь идей, дедукция и умозаключение, и в наше время. символическая логика, которая становится вполне математической. Логика слишком технический, чтобы рассматривать его в рамках общего введения в философия.Есть много отличных текстов, к которым можно обратиться для вообще посмотрите на логику.

Д. Аксиология . Axios , греческое слово «ценность», связано с две разные области ценности. Во-первых, моральная ценность или этика. Этика — это дисциплина, касающаяся нравственного поведения человека, которая повышает вопросы о добре или зле. Этика обычно была наукой или дисциплина того, каким человеческое поведение должно быть в отличие от такая дисциплина, как социология, изучающая человеческое поведение , .Вторая область, эстетика, связана с прекрасным. Что такое красивое произведение искусства? Музыка? скульптура? Что делает женщину красивой? а красавчик? уродливый? Эстетика пытается дать ответы на эти вопросов. Этика будет рассмотрена в главе 16. Общая область ценностей. также будет частично рассмотрено в главах 9–15.

E. «Философия» . Другая категория философии называется «философии» из-за того, что этот термин связан с различными другими предметы или дисциплины.Например:

философия искусства
философия биологии
философия истории
философия права
философия философии
философия физики
философия естественных наук
философия религии
философия социологии
философия науки

«Философия» — это в основном применение метафизических и гносеологические вопросы к определенной предметной области. Это связано с основные структуры дисциплины и предпосылки, необходимые для учеба.Если философия дисциплины меняется, это меняет результат дисциплины. Например, как писать историю? Если он написан вокруг темы конфликта, делается определенный акцент; если он написан на тему «великий человек», в нем будет другой акцент. и интерпретация. Если история написана с марксистской точки зрения, она придет иначе, чем с капиталистической точки зрения. Посмотрите на науку как на другое пример. Биологическая наука сегодня основана на идее униформизм — идея о том, что изменения были медленными и постепенными по своей природе.Раньше основной философией науки был катастрофизм. Катастрофизм означает, что изменения в природе произошли внезапно и связаны с Творением и массивное наводнение. Униформизм приводит к выводу, что космос очень старый. Катастрофизм может привести к выводу, что мир очень молодой. Дело в следующем: если вы измените философию или структуру дисциплины вы можете изменить результат, но в обоих случаях вы используете одно и то же факты.

Эти два примера, история и биология, указывают на важность философия дисциплины.Возникает вопрос: как следует ли заниматься психологией или социологией? Это косвенные вопросы для любого исследования. Если студент знает философию дисциплины, т. Е. как это работает, его метод и предпосылки, он в лучшем положении, чтобы оценивать и критиковать дисциплину. Очевидно, что «философия» «каждая дисциплина слишком техническая для включения в общую вступление. Тем не менее, эти идеи будут частично задействованы в глава пятая, «Знания и методы в науке, философии и религии».

Мы рассмотрели шесть предложенных определений вместе с некоторыми их оценки. Кроме того, мы кратко рассмотрели разделы философии. Теперь мы можем перейти к первому вопросу в эпистемология.

Сноски

¹ Пер. H.D.P. Ли, Тимей , Балтимор: Penguin Books, 1965, стр. 64.

² Там же ., Стр. 121.

³ Герберт Маркузе, «Актуальность реальности», в Сова Минервы , под редакцией Чарльза Дж.Бонтемпт и С. Джек Оделл, Нью-Йорк: книга Макгроу-Хилла. Co., 1975.

⁴ Алан Уоттс, «Философия за пределами слов», в The Owl of Minerva , p. 197.

⁵ См. Ноам Хомский, Язык и ответственность , пер. от Джона Фиртель, Нью-Йорк: Книги Пантеона, 1979.

⁶ Некоторые проблемы философии , New Йорк: Longman, Green, and Co., 1911, стр. 5.

⁷ Лукреций, Природа Вселенной , Балтимор: Penguin Books, 1951 г.

⁸ Ср. Гегель, Феноменология разума , Нью-Йорк: Harper Torchbook, 1967.

⁹ Ср. Нью-Йорк: Dover Publications, 1966, 2 тома.

¹⁰ Аристотель, Метафизика , 1003a 18-25.

¹¹ Джон Дьюи, Опыт и природа , стр. 398.

¹² Введение в философию , Энглвуд Клиффс, Нью-Джерси: Прентис-Холл, 1979.

¹³ Дональд Шерер, Питер А.Фасионе, Томас Аттиг и Фред Д. Миллер, Введение в философию , Englewood Cliffs: Prentice-Hall, 1979, p. 8.

¹⁴ Джозеф Марголис, An Введение в Philosophical Inquiry , Нью-Йорк: Альфред А. Кнопф, 1968, п. 8.

¹⁵ Пути философии , Новый Йорк: MacMillan, 1979, стр. 10.

¹⁶ Паула Штруль и Карстен Штруль, Philosophy Now , New York: Random Дом, 1972, с.5.

Что такое философия? | Философия в гуманитарных науках

Введение: что такое философия? Что такое рациональность?

Философия , происходящая от греческих слов «филон» (любовь) и «софия» (мудрость), буквально определяется как «любовь к мудрости». В более широком понимании это изучение самых основных и глубоких вопросов человеческого существования. ⁽²⁾ Философия на Западе зародилась в греческой колонии Милет. ⁽³⁾

Кто мы? Как мы можем быть счастливы? Есть ли у вселенной цель? ⁽³⁾ Что такое знания? Что на самом деле реально? Имеет ли искусство ценность? Сознательны ли животные? ⁽¹⁾ Древнегреческие философы подходили к большим вопросам жизни иногда действительно научным способом, иногда мистическим, но всегда рациональным и образным образом. Они осмелились подвергнуть сомнению традиционные условности и бросить вызов предрассудкам своего времени; иногда ставят на карту собственную жизнь.

Возникнув в Милете, но получив широкое распространение в трудах последующих мыслителей и писателей, греческая философия должна была достичь своих высот в трудах Платона и его ученика Аристотеля . Но если традиция верна, мы можем поблагодарить математика и мистика Пифагора (известного своей теоремой Пифагора) за то, что он первым назвал себя не мудрецом, а скорее любителем мудрости; то есть философ. ^(1/2/3)

Чем занимаются философы?

Многие области можно изучать и изучать, даже не работая с инструментами в этой области.Философия, однако, в большей степени связана с методологией получения ответов, чем с самими ответами. ^(4/1) Таким образом, студенты, изучающие философию, должны использовать методологию философии в отношении философии, которую они изучают, когда они изучают ее. Занятия философией включают в себя постановку правильных вопросов, критическое рассмотрение работ предыдущих философов, истинное понимание работ и обоснование этих работ и, возможно, опору на работы предыдущих философов, расширяя или проверяя эту методологию. ⁽⁴⁾

Рациональность в философии

Может быть более одного правильного ответа? Как мы судим, откуда мы знаем или что оценивать?

Размышление о том, как мы принимаем решения, — еще один аспект философии, который следует учитывать; существуют способы, с помощью которых мы оцениваем доказательства, ставим под сомнение предположения и устанавливаем рамки для оценки знаний с помощью методов вопрошания и критического осмысления. Эти действия являются аспектами рациональности.

Фундационализм

Фундаментализм считает, что существуют базовые убеждения, которые оправдываются без ссылки на другие убеждения, и что неосновные убеждения в конечном итоге должны быть оправданы базовыми убеждениями, которые в случае классического фундаментализма являются самоочевидными.Психические состояния и непосредственный опыт могут быть примерами основных убеждений. ⁽⁵⁾

Закон непротиворечия

Закон непротиворечия гласит, что противоречащие друг другу утверждения не могут одновременно быть истинными в одном и том же смысле, например два предложения « A равно B » и « A не является B » являются взаимоисключающими. ⁽⁶⁾

Конструктивизм

Конструктивизм происходит из ряда философий. Конструктивистская эпистемология — это раздел философии науки, утверждающий, что научное знание конструируется научным сообществом, которое стремится измерять и конструировать модели мира природы. Одна из версий социального конструктивизма утверждает, что категории знания и реальности активно создаются социальными отношениями и взаимодействиями. Эти взаимодействия также изменяют способ организации научной эпистемы. ⁽⁷⁾

Отрасли философии

Теоретическая философия

Метафизика

Исследование существования (названо в честь работы Аристотеля по этому вопросу).Слово «метафизика» не было окончательным термином во времена Аристотеля, оно было дано книге его редактором, который поместил его после своей работы «Физика». По-гречески «мета» просто означает «после», и название изначально отражало это. оно появилось после книги «Физика». ⁽²⁾ Метафизика обращается к вопросам, связанным с реальностью и явлением; он пытается ответить на такие вопросы, как: Что на самом деле реально? Что я? Кто я? Мы свободны или решительны? Есть ли у компьютеров сознание? ⁽¹⁾

Эпистемология

Исследование знаний (от греческого «эпистема», означающего «знание», и «логос», означающего «слово»).Эпистемология спрашивает, как мы узнаем то, что знаем, что такое «знание» и почему оно у нас есть. Платон в своем диалоге о Меноне и других местах пытается ответить на эти вопросы, утверждая, что мы не «учимся», а, скорее, «помним» то, что было изучено в предыдущем существовании. Эпистемология занимается вопросами, связанными со знанием и простым мнением; он пытается ответить на следующие вопросы: Что такое знания? ⁽²⁾ Какие условия делают знание возможным? Откуда вы знаете, что знаете? Возможно ли вообще знание? ⁽¹⁾

Практическая философия

Аксиология (теория ценностей)

В целом, исследования этики, политической философии и эстетики подпадают под область аксиологии: изучение человеческих ценностей. ⁽¹⁾

Этика

Исследование поведения / действия (от греческого «та этика», означающего «характер», которое было популяризировано Аристотелем в его никомаховой этике, которую он написал для своего сына Нихомаха, как руководство к хорошей жизни). Этика связана с моралью, с тем, как следует жить и на каком основании принимать решения. ⁽²⁾ Что такое хорошая жизнь? Как лучше всего вести свою жизнь? ⁽¹⁾

Политика

Исследование управления (от греческого «Полис», что означает «город»).«Политикос» по-гречески означало «то, что связано с городом». Однако «Политикос» занимается не только управлением правительством, но и тем, как быть хорошим гражданином и соседом, и что человек должен вносить в свое сообщество. . Эта ветвь, как и все другие, была впервые окончательно исследована и популяризирована в трудах Аристотеля. ⁽²⁾ Как узнать, что правильно? Что такое справедливость? Возможна ли справедливость для всех? Может ли быть справедливость, которая несправедлива для некоторых? ⁽¹⁾

Эстетика

«Изучение искусства» (от греческого «aisthetikos», что означает «чувство / разум», или «aisthanomai», что означает «воспринимать или чувствовать»).Эстетика занимается изучением красоты, восприятием красоты, культурой и даже природой, задавая фундаментальный вопрос: «Что делает красивое или значимое« красивым »или« значимым? »» И Платон, и Аристотель дают ответы. на этот вопрос, пытаясь объективно стандартизировать то, что «красиво», в то время как знаменитый софист Протагор утверждал, что если кто-то считает что-то «красивым», то это прекрасно, и что все суждения полностью субъективны. ⁽²⁾ Есть ли ценность в прекрасном? Что есть красота? Что такое эстетическая ценность? Можно ли объективно измерить эстетическую ценность? ⁽¹⁾

Что такое философия? — История, философия и обществознание Образование

Слово «философия» происходит от греческого philos (любящий) + sophos (мудрый), что буквально означает любовь к мудрости.Но это мало что нам говорит. (И что такое мудрость?) Лучший способ понять природу философии — это спросить, с чем она связана (предметом обсуждения) и чем занимаются философы (или кто-либо другой), когда они занимаются философией ( метод).

Тема сообщения

Предмет философии тесно связан с вопросами, которые преобладали в философских исследованиях.

Метафизика — это систематическая попытка ответить на вопрос: Что такое реальность? Древнегреческие философы очень интересовались этим вопросом и выдвинули ряд теорий, чтобы попытаться ответить на него.

Некоторые философы (материалисты) думали, что реальность материальна по своей природе. Другие (идеалисты) утверждали, что реальность по своей сути ментальна или духовна. Для тех, кто придерживается здравого смысла, согласно которому и разум, и материя являются основными видами материи, составляющими реальность, какова связь между ними? Взаимодействуют ли они, и если да, то как? Или разум действительно такой же, как (материальный) мозг? Могут ли машины (компьютеры) быть сознательными? Есть ли жизнь после смерти?

Метафизика также порождает космический вопрос: как возникла Вселенная и почему есть что-то, а не ничто? И с вопросом о природе реальности тесно связан вопрос о существовании Бога.Есть ли в реальности такое существо, т.е. есть ли Бог? На что похож Бог? И каково отношение Бога к остальной реальности? И если есть Бог, то есть существо всесильное, всезнающее и всеблагое, — мы сталкиваемся с проблемой зла: как может быть, что зло существует? Эти вопросы касаются философии религии .

Эпистемология — это область философии, которая пытается ответить на такие вопросы, как: Что такое знания? У нас правда есть? А как нам сказать?

Некоторые философы (скептики) настаивают на том, что у нас на самом деле вообще нет знания.Некоторые утверждали, что мы, очевидно, знаем, и источником этого знания является наш эмпирический опыт мира, то есть то, что открывается через чувственный опыт. Эти философы известны как эмпирики. Другие (рационалисты) думали, что чувственный опыт может дать нам просто мнение, а не знание. Знания — как в математике и логике — достижимы, но они приходят через разум, а не через чувственный опыт.

Этика — это раздел философии, связанный в первую очередь с ценностями и обязанностями, и задает такие вопросы, как: Какие действия морально правильны? Что хорошо? Какими людьми нам нужно стремиться? Были моральные скептики, т.е. те, кто отрицают существование каких-либо объективных моральных истин или таких вещей, как этические знания. Или, возможно, существуют моральные истины, но они относятся к общественным практикам и убеждениям. Так что то, что правильно в одном обществе, может быть неправильным в другом. Таких взглядов придерживаются некоторые моральные релятивисты. Некоторые философы, допускающие существование морального знания, утверждают, что правильность и неправильность действий строго зависят от ценности последствий действия. Но многие философы думают, что последствия действия, хотя и важны, они вторичны по отношению к другим факторам при определении правильного и неправильного, таким факторам, как то, управляется ли действие Богом или соответствует ли действие определенным основным моральным принципам.И, конечно же, возникает непонятный вопрос: почему мы должны быть нравственными?

Важной областью, тесно связанной с этикой, является политическая философия . Вот основные вопросы: какова природа государства и источник его власти? Каковы его пределы? Есть ли права человека? Должно ли быть мировое правительство?

Логика — это в основном попытка ответить на вопрос: Что такое правильное рассуждение? Логика — это не столько отдельная ветвь философии, сколько, как сказал Аристотель, предпосылка любой философии или даже любого исследования, которое включает рассуждение.Ищем ли мы истину в метафизике или в физике, в этике или в экономике, важность хороших рассуждений имеет первостепенное значение, а логика, которая пытается разъяснить принципы хорошего рассуждения, ценится повсюду.

Философский метод

Что делают философы, когда занимаются философией? Здесь можно сказать многое, но на ум приходят по крайней мере два вида деятельности, типичные для методов философов. Философы с давних времен занимались спекуляциями, а философы почти столько же времени занимались анализом.

Спекуляции — это просто использование воображения и логики, чтобы предложить новые возможности о вещах, особенно о вещах, еще не понятых наукой. Самые первые древнегреческие философы были спекулянтами о природе реальности. Они хотели осмыслить богатый, но запутанный мир чувственного опыта, и они думали, что должен существовать какой-то основополагающий принцип или принципы реальности, которые могли бы все это объяснить. Фалес (600 г. до н. Э.) Считал, что в основе лежит вода.У других были другие умозрительные представления о реальности, некоторые надуманные, но некоторые весьма примечательные своим ожиданием более поздних научных открытий. Анаксимандр (550 г. до н. Э.) Считал, что реальность, включая планеты и жизнь на Земле, произошла от изначальной бесконечной и вечной субстанции. Пожалуй, наиболее убедительной была теория Демокрита (450 г. до н.э.), который утверждал, что реальность состоит из крошечных невидимых неделимых частиц, называемых атомами. Эти примеры показывают связь между наукой и умозрительной философией: философия предлагает некоторые возможности, которые наука не может доказать или опровергнуть в то время.Но когда эти возможности получили научное подтверждение, то, что было философией, перестает быть и становится частью науки. Действительно, большая часть того, что сейчас является наукой, когда-то было частью умозрительной философии . До зарождения современной науки в 17 веке физика была официально известна как «натурфилософия». В последнее время то, что начиналось как философские рассуждения о природе и происхождении Вселенной, привело к появлению научной космологии и подтверждению теорий, подобных Большому взрыву.

Философские рассуждения оказались полезными и в ненаучных областях. Когда Томас Джефферсон и американские отцы-основатели предприняли «американский опыт», они в значительной степени заимствовали у политических философов прошлого века, особенно у Джона Локка ( Трактат о правительстве , 1690), который выдвинул революционные идеи о достоинствах представленного правительства. разделение властей и права человека, включая право на революцию.

Анализ обычно включает в себя проверку и определение понятий, чтобы получить более четкое понимание вещей, особенно вещей, которые философ считает загадочными.Философы постоянно задают такие вопросы, как «Что такое справедливость?». Что такое знания? Что такое сознание? Что есть на самом деле? И эти вопросы требуют анализа задействованных концепций, а именно. понятие справедливости и понятие знания.

В качестве примера философского анализа (хотя и несколько упрощенного) рассмотрим проблему дерева, которое падает в лесу, и никто (даже птица или бурундук) вокруг него не слышит. Необходимо ответить на вопрос: издает ли падающее дерево при падении на землю какой-нибудь звук? Возможно, вы слышали об этой проблеме.Иногда это используется (ошибочно) как пример философского вопроса, на который нет ответа, или (опять же ошибочно) бессмысленности философского исследования. Но на этот вопрос есть однозначный ответ, и этот пример прекрасно иллюстрирует (даже если чрезмерно упрощен) полезность философского анализа.

С первого дубля некоторые хотят ответить, что, очевидно, дерево издаст звук. В конце концов, звук — это что-то объективно реальное, для возникновения которого не требуется присутствие воспринимающего, даже если это правда, что мы никогда не слышали звука, которого не слышали.Даже звук, который мы не слышали, мог быть засвидетельствован (скажем) магнитофоном, установленным поблизости. Так что да, он издает звук, по крайней мере, так кажется. Но, напротив, кажется, что звук — это субъективное явление, нечто похожее на сладкий вкус или чувство боли — вещи, которые, кажется, требуют воспринимающего. И поэтому можно сомневаться, действительно ли дерево издает какой-нибудь звук. Здесь должно быть очевидно, что «звук» имеет несколько значений. То есть существует более чем одно понятие звука.В самом деле, рассмотрим два определения звука, одно из которых мы могли бы назвать концепцией физики, а другое — концепцией звука в психологии.

звук _физ = колебания в среде (например, в воздухе)

звук _psy = ощущение; слуховой опыт

Оба эти определения допустимы. Первый (физика) отражает интерес к звуку как к физическому явлению. Второй (психология) отражает интерес к звуку как к некоему опыту. Обратите внимание, что эти два вида звука, хотя и связаны, различны и могут возникать независимо друг от друга.Обычно звук как вибрация вызывает звук как ощущение. Но они могут происходить независимо друг от друга, т.е. одно без другого. Например, звук как вибрация не обязательно должен вызывать звук как переживание (воспринимающие могут отсутствовать или их уши / мозг могут быть повреждены). И звук как переживание может возникать, не будучи вызванным вибрациями в воздухе (воспринимающий может подвергаться каким-то внутренним галлюциногенным стимулам от химических веществ в мозгу). Как только мы увидим различие между этими двумя концепциями, мы увидим, что исходный вопрос неоднозначен; он имеет более одного значения.Вопрос (Будет ли дерево издавать звук?) На самом деле является одним из двух вопросов:

(1) Будет ли дерево издавать звук _Phys ?

(2) Будет ли дерево издавать какие-либо звуки _psy ?

Ответ на исходный вопрос зависит от звука, о котором спрашивает спрашивающий. Ответ на (1): Да, звук в физическом смысле будет (звук _Phys , т.е. вибрации). Ответ на (2): Нет, звука в психологическом смысле не будет (звук _psy i.е. слуховой опыт). Итак, вопрос, однажды проясненный, имеет однозначный ответ.

Этот пример (хотя и нетипично простой) иллюстрирует не только технику философского анализа, но также показывает его важность. Анализ напоминает нам, что слова имеют более одного значения, и вещи, называемые одним и тем же именем, на самом деле могут быть разными понятиями. Разъяснение концепций часто является предпосылкой для правильного понимания проблемы, что, в свою очередь, является предпосылкой для рассеивания путаницы и предоставления удовлетворительного ответа на некоторые основные вопросы философии.

Философия

— Всемирная историческая энциклопедия

Слово философия происходит от греческого philo (любовь) и sophia (мудрость) и поэтому буквально определяется как «любовь к мудрости». В более широком понимании это изучение самых основных и глубоких вопросов человеческого существования. Философские школы часто развиваются в ответ на некоторую предполагаемую неспособность религии дать ответы на фундаментальные вопросы.

Вопрос о том, когда и где именно начала развиваться философия, все еще обсуждается, но самый простой ответ состоит в том, что это началось бы — в любом месте в далеком прошлом — когда кто-нибудь впервые спросил бы, почему они родились, какова их цель. , и как они должны были понимать свою жизнь.Термин «философия» может применяться к формализованной светской или религиозной системе мышления, личному построению или общему пониманию правильного отношения и поведения, но в каждом случае цель системы состоит в том, чтобы ответить на такие вопросы.

Считается, что философские системы были сначала разработаны на Востоке, и рабочий план продолжается от Месопотамии до Рима и далее до наших дней:

Философские системы будут существовать в Европе в средние века (ок. 476-1500 гг. Н. Э.), В первую очередь ориентированные на христианские учения, и будут развиваться дальше в эпоху Возрождения на Западе.На Востоке исламские ученые после VII века н.э., а также представители других конфессий продолжали развивать свои собственные системы. Философские школы продолжают двигаться по этой же траектории и в наши дни, поскольку люди продолжают задавать те же фундаментальные вопросы, что и их древние предки, и работают над развитием систем мышления, чтобы ответить на них.

Исторический обзор

Когда религия не может полностью ответить на вопросы людей или удовлетворить их потребности, люди обращаются к философии.

Философская система может развиваться независимо, но обычно является реакцией на религию; когда религия не может полностью ответить на вопросы людей или удовлетворить их потребности, люди обращаются к философии. На экзистенциальные вопросы людей традиционно отвечало развитие религиозных систем, которые гарантировали им существование сверхъестественных существ (богов, божественных духов, умерших предков), которые создали их, заботились о них и присматривали за ними. Эти структуры убеждений, институционализированные как часть культуры, работают над формированием целостного культурного понимания своего места в мире и философии, которая развивалась в ответ на это понимание, либо стремились объяснить его более ясно, либо заменить его новой парадигмой.

Хотя это невозможно определить, кажется вероятным, что философия уже была основана в Египте ок. 4000 г. до н.э., даты богов и загробной жизни Тростникового Поля впервые появляются на стенах гробниц. Он возник в Месопотамии в какой-то момент до г. Эпос о Гильгамеше был написан между c. 2150-1400 гг. До н. Э. В Индии философия развивается в ведический период между ок. 1500 — ок. 500 г. до н.э. с Упанишадами .Примерно в то же время Зороастр (около 1500–1000 гг. До н. Э.) Развивал свое философское видение в древней Персии, в то время как в Китае философия впервые была написана во времена династии Чжоу (1046–256 до н. Э.), А позже была развита. в период Весны и Осени (ок. 772-476 до н. э.) и Периода Сражающихся царств (ок. 481-221 до н. э.), во времена, связанные с Сотней школ мысли.

История любви?

Подпишитесь на нашу бесплатную еженедельную рассылку новостей по электронной почте!

Конфуций, Будда и Лао-цзы

Лукас (CC BY)

Философия на Западе начинается в ионических греческих колониях в Малой Азии с Фалеса Милетского (l.c. 585 г. до н.э.), который вдохновил более поздних писателей, известных как философы-досократы, идеи которых затем повлияли на культовые произведения Платона (l. 428 / 427-348 / 347 до н. Э.) И его ученика Аристотеля из Стагиры (l. 384- 322 г. до н.э.), которые составляют основу западной философской мысли. Римская философия произошла от греческой после прибытия в город Вавилона Диогена (l. Ок. 230 — ок. 140 до н. Э.) В 155 г. до н. Э., Философ-стоик афинской школы, основанный Зеноном Китийским (l. Ок.336-265 гг. До н.э.), чья система была вдохновлена ​​Сократом. Впоследствии стоицизм стал самой популярной философской системой в Риме и определил аспекты христианских философских систем, появившихся позже.

Философия в Египте и Месопотамии

Самая ранняя философская система, по-видимому, возникла в Египте как ответ на религиозное видение рая после смерти, известное как Тростниковое Поле, зеркальное отражение жизни человека на земле, где души оправданных умерших будут жить вечно.Вопрос, который, кажется, вдохновил египетскую философию, заключается в том, как следует жить, чтобы обеспечить себе место в этом раю. Свидетельство развития ответа на этот вопрос исходит из рисунков на гробницах c. 4000 г. до н.э., рассказывая людям, откуда они пришли, почему они существуют, и как жить хорошо и достичь рая.

Египетская философия разработала концепцию маат (гармония и равновесие) как центральную ценность, с помощью которой можно прожить лучшую жизнь и быть уверенным в рае, но затем обратилась к аспектам души, концепции бессмертия, возможность реинкарнации и природа божественного.

Приношение Маат

Терри Фейерборн (CC BY-NC-SA)

В Месопотамии люди считали себя сотрудниками богов. Как и в Египте, боги создали человечество, и люди были в долгу перед ними в благодарности, которая оплачивалась поклонением и надлежащим поведением. В соответствии с другими древними религиозными системами, месопотамцы считали своих богов действующими на основе quid pro quo («это за это»), которая работала хорошо, пока человек чувствовал, что соглашение соблюдается, но когда это казалось чтобы потерпеть неудачу, естественно подвергнуть сомнению ее обоснованность, и этот вид экзистенциального кризиса вдохновляет философские исследования.

Эта ситуация проиллюстрирована в The Epic of Gilgamesh , в котором Гильгамеш, король Урука, теряет своего лучшего друга Энкиду и отправляется на поиски спасения от неминуемой смерти. Его история была интерпретирована как притча философского развития, поскольку нет никаких доказательств того, что Гильгамеш подвергает сомнению свои отношения с богами до смерти Энкиду, что требует ответов, которые не могут дать его религиозные убеждения.

Индийская философия

В Индии философия развивалась в ответ на Веды, священные писания индуизма (известные как Санатана Дхарма , «Вечный Порядок», для приверженцев) в форме Упанишад (самые ранние из написанных ок.800-500 г. до н.э.). Веды понимались как эманации Вселенной, буквальные слова Бога, и Упанишад были составлены, чтобы прояснить и объяснить аспекты этого послания.

Кена Упанишад

Г-жа Сара Уэлч (CC BY-SA)

Около 600 г. до н. Э. Движение за социальные и религиозные реформы в регионе привело к развитию других философских систем, отвергавших ортодоксальный индуизм. К ним относятся материалистическая школа Чарваки (ок.600 г. до н. Э.), Система джайнизма (сформулированная Махавирой / Вардхаманом, 1 ок. 599-527 до н. Э.) И буддизм (основанная Сиддхартхой Гаутамой, Буддой, 1 ок. 563 — ок. 483 до н. Э.). Хотя джайнизм и буддизм позже приобрели религиозное измерение, изначально они были философскими школами мысли, хотя следует отметить, что в Азии в то время не было различия между «религиозной» и «философской» мыслью, как и в настоящее время.

Персидская философия

Персидская философия почти наверняка была развита до ок.1500 г. до н.э., о чем свидетельствует Авеста (зороастрийские писания), которая основана на концепциях политеистической раннеиранской религии. Зороастр задумал новую религиозную парадигму единого бога, Ахура Мазды, создателя и хранителя вселенной, сверхъестественным противником которого был Ангра Майнью (также известный как Ариман), властелин тьмы и хаоса.

Символ Фаравахара в Храме Огня

нинара (CC BY-NC-SA)

Вопрос, на который конструкт Зороастра не дал ответа, был источником зла и страданий в мире, поскольку Ариман понимался как созданное существо, а Ахура Мазда, в котором не было зла, как источник всего творения.Эта проблема стимулировала развитие философской школы зорванизма, когда-то в поздней империи Ахеменидов (ок. 550-330 до н. Э.), Которая утверждала, что Зорван, бог бесконечного времени, создал Ахура Мазду и Ахримана, и эти два брата-божества были заблокированы вечная борьба, в которой у людей не было другого выбора, кроме как принять чью-то сторону. Целью жизни было проявление свободы воли в принятии решения посвятить себя делу добра или зла.

Китайская философия

Китайская философия изначально была ответом на социальный беспорядок, а также на неспособность религиозной веры объяснить мир и убедить людей в божественном плане.

Период весны и осени и период враждующих царств в Китае были временами хаоса, поскольку династия Чжоу приходила в упадок, и китайская философия развивалась в ответ на этот беспорядок. Считается, что ранние тексты конфуцианства были составлены во времена династии Чжоу, а затем развиты мудрецом Конфуцием (l. 551-479 до н. Э.). Конфуцианство было только одной структурой верований из многих, которые развились в это время и назывались Сотней школ мысли и включали многие другие, включая даосизм (основанный Лао-цзы ок.500 г. до н. Э.) И легализм (основанный Хань Фейзи, l. Ок. 280–233 до н. Э.).

Эти и многие другие школы значительно отличались друг от друга, но все они были попыткой установить порядок во времена хаоса. Традиционное понимание Tian (небес) как поддержания порядка посредством мандата, узаконивающего правление монарха, больше не могло поддерживаться, поскольку монархи разных государств боролись друг с другом за превосходство. Таким образом, китайская философия изначально была ответом на социальный беспорядок, а также на неспособность религиозной веры объяснить мир и убедить людей в божественном плане.

Греческая философия

Греческая философия началась в VI веке до нашей эры с Фалеса Милетского, который начал ее с вопроса «Что является основным« веществом »вселенной?» ( Древняя философия , 8). Исследование Фалеса кажется аномалией из-за религиозных верований его времени, которые, по-видимому, удовлетворяли потребности людей. Древнегреческая религия считала, что боги создали мир и людей, и, как и в случае с другими мировыми религиями того времени, ставить под сомнение эту основную предпосылку не ценилось и не поощрялось.Фалес, кажется, избегал проблем с религиозными авторитетами, никогда не отрицая существования богов, но это не объясняет его первоначальный импульс. Ученые предполагают, что, поскольку он учился в Вавилоне, он, скорее всего, опирался на месопотамскую и египетскую философии при формулировании своей собственной.

Фалес Милетский

Питер Пауль Рубенс (Авторское право)

Фалес основал милетскую школу, считавшуюся первой философской школой на Западе, за ней последовал Анаксимандр (l.c. 610 — ок. 546 г. до н. Э.) И Анаксимен (I. ок. 546 г. до н. Э.), Которые отвергли утверждение Фалеса о том, что Первопричиной была вода, и предложили свои собственные. Затем философская мысль развивалась усилиями других философов-досократов, достигнув высшей точки в трудах Платона, а затем Аристотеля. Более поздние мыслители, особенно Плотин (l. Ок. 202–274 н. Э.), Развили эти концепции дальше, создав основу западной философии.

Филиалы философии

Области интересов современной философии в равной степени применимы к Востоку и Западу, но названия, под которыми они известны, были разработаны греками.Хотя в различных школах некоторые из них могут быть разбиты на подразделы, это следующие направления обучения:

Метафизика — Исследование существования, названное так в честь работы Аристотеля по этому вопросу. Термин «метафизика» далек от того, чтобы быть окончательным термином во времена Аристотеля для обозначения изучения философии или религии, он дал книге Аристотеля по этому вопросу его редактор, который поместил его после своей работы «Физика». По-гречески мета просто означает «после», а название изначально предназначалось только для того, чтобы прояснить, что одна часть идет после первой.Как бы то ни было, с тех пор этот термин применялся для изучения первопричин, лежащих в основе форм существования и определений, касающихся значения времени и даже значения «значения».

Бюст Аристотеля, Палаццо Альтемпс

SquinchPix.com (Авторское право)

Эпистемология — Исследование знаний (от греческого episteme , знание и логотипов , слово). Эпистемология спрашивает, как узнать то, что он знает, что такое «знание», как его определить и как можно узнать, что значение, по которому определяется слово, будет значением, которое поймет другой человек.Эпистемологические вопросы, кажется, не волновали древних до тех пор, пока к этому вопросу не обратились досократические философы Греции и Платон после них.

Этика — Изучение поведения / действия (от греческого ta ethika , по характеру), термин, популяризированный Аристотелем в его Nichomachean Ethics, , который он написал для своего сына, Никомаха, в качестве руководства по жить хорошо. Этика связана с моралью, с тем, как нужно жить и на каких основаниях принимать решения.Этика была центральным вопросом всех древних философий, начиная с Месопотамии и далее, пытаясь определить наилучший образ жизни людей, не только ради их собственных интересов, но и интересов более широкого сообщества и, наконец, в соответствии с волей народа. боги.

Вопросы о том, как лучше всего жить с соседями и что им причитается перед обществом, насчитывают тысячи лет.

Политика — Исследование управления (от греческого polis город и politikos , что означает «то, что имеет отношение к городу»).Тем не менее, политикос занимается не только управлением правительством, но и тем, как быть хорошим гражданином и соседом, а также о том, что нужно делать для своего сообщества. Эта ветвь, как и все другие, была впервые окончательно исследована и популяризирована в трудах Аристотеля на Западе, но вопросы о том, как лучше всего жить со своими соседями и чем обязаны общине, восходят на тысячи лет назад к месопотамским, египетским и т. Персидские и индийские тексты.

Эстетика — Изучение искусства (от греческого aisthetikos , чувство / чувствительность или aisthanomai , воспринимать или чувствовать). Эстетика занимается изучением красоты, восприятием красоты, культурой и даже природой, задавая фундаментальный вопрос: «Что делает красивое или значимое« красивым »или« значимым »?» И Платон, и Аристотель дают ответы на этот вопрос, пытаясь объективно стандартизировать то, что есть «прекрасное», в то время как знаменитый греческий софист Протагор (л.c. 485–415 г. до н.э.) утверждал, что если кто-то считает что-то «красивым», то оно прекрасно и что все суждения являются и должны быть субъективными, потому что любой опыт относится к тому, кто его переживает.

Эти ветви не определялись таким образом до времен греков, но вопросы, которые они задают и стремятся решить, были озвучены народами Ближнего Востока, Южной Азии и всего древнего мира.

Заключение

Платон приписал видение своей философии своему учителю Сократу, который сам ничего не написал.Почти все, что известно о жизни и учении Сократа, исходит от Платона и другого ученика Сократа, Ксенофонта (l. 430 — ок. 354 г. до н. Э.). Точно ли работа Платона отражает учение Сократа, неизвестно и никогда не будет известно, но ученые обычно верят, что это так, более или менее, и что Сократ является основополагающей фигурой западной философии. После его мученической смерти в 399 г. до н. Э. Его последователи основали свои собственные школы, а работы Платона и Ксенофонта были скопированы и распространены по всему Средиземноморью.Один экземпляр памятных вещей Ксенофонта был приобретен Зеноном из Цития, который впоследствии основал стоическую школу в Афинах, основываясь на видении Сократа.

Стоицизм отправился в Рим через философа Диогена Вавилонского и повлиял на мысли Эпиктета (lc 50 — c. 130 CE), самого известного философа-стоика, чьи труды сделали стоицизм самой популярной философией Древнего Рима, даже вплоть до сведения о правлении Марка Аврелия (161–180 гг. н. э.).Утверждение стоицизма о том, что существует естественная сила (логотип , логотип ), которая была Первопричиной и поддерживала вселенную, внесет свой вклад в философские концепции апостола Павла (lc 5-64 CE) в формулировании его видения христианства, которое информирует послания и евангелия христианского Нового Завета.

Философия продолжала развиваться рука об руку с религией в средние века и до наших дней. Средневековая философия стремилась объяснить мир на Западе в соответствии с еврейской и христианской системами верований, а на Востоке — в соответствии с индуистскими, буддийскими и исламскими взглядами.

No related posts.