Что такое графомания? / Михаил Эм

Знакомясь с постами, особенно с комментариями к ним, часто вижу, как оппонента упрекают в графомании. Хочу поделиться мнением. 

Для меня графомания – термин весьма неточный. 

Ну кто такой графоман, в самом деле? Человек, имеющий патологическую страсть к сочинительству? Любой настоящий писатель имеет патологическую страсть к сочинительству. Ну так это настоящий! А чем настоящий писатель отличается от ненастоящего? Тем, что ненастоящий писатель графоман. Логический круг замкнулся: в такой трактовке термин «графомания» не имеет смысла, ввиду неопределенности значения.

Поищем другую трактовку. Настоящие писатель, в отличие от ненастоящего, имеет удачные работы. Допустим. Вполне подходящее воззрение (в данном случае я исхожу из того, что ценность сочинения может быть достоверно установлена). Но имеется одно «но». Любой писатель (из настоящих, речь сейчас о них) в какую-то пору своей жизни не имеет удачных произведений, а потом неожиданно обретает, в смысле – сочиняет.

В соответствии с принятой логикой, приходится признать: сначала он был графоманом, а потом стал настоящим писателем. Ненастоящий писатель – еще туда-сюда, а вот графоман – это определение в отношении настоящих писателей совсем не катит. Этак придется признать, что Пушкин в юные годы был графоманом, а потом стал гением! Хотя, по смыслу данной трактовки, именно так: сначала у Пушкина не было удачных произведений, а потом появились. 

Строго говоря, любое лицо, берущееся за перо впервые, сочиняет неудачное произведение. Это отсутствие опыта, ничего боле. И потому сочинитель – графоман? Все же данным термином принято именовать кого-то другого. Но кого? 

Поищем следующую пригодную трактовку. Графоман – это человек в возрасте, имеющий патологическую страсть к сочинительству и не имеющий удачных произведений. Вроде бы все понятно: пишет человек, пишет – давно уже пишет, а ничего путного не выходит. Графоман, вестимо. Но, как во всех случаях с темпоральной шкалой, возникает вопрос: в какой именно момент времени дите, сочиняющее неудачные вирши, превращается в матерого графомана? Точный возраст указать можете? Если не можете, трактовку следует отбросить ввиду того, что она не отвечает критериям научности. Тем более что известны случаи, когда немолодые уже люди развивались в блистательных авторов. 

Нет, возраст роли не играет. Любой человек, пока он жив, способен сочинить что-то стоящее. Только у одних шансы на это побольше, а у других поменьше. Такая же шкала, хотя не времени, но способностей. При этом абсолютный ноль отсутствует: любой человек способен изменить себя к лучшему.

Я мог бы предложить такое определение: графоман – это человек, занимающийся сочинительством, при этом не имеющий к сочинительству патологической страсти. Однако, и это определение неудачно. Во-первых, таких людей мало. Как правило, это люди, которые вынуждены заниматься сочинительством в силу каких-то меркантильных обстоятельств. Такие типы существуют сейчас и существовали всегда. Помнится, у Войновича в рассказе «Шапка» описан один из них. В топе АТ копнуть – тоже наверняка обнаружатся. Но вряд ли справедливо называть их графоманами. Термином принято подчеркивать именно патологическую страсть к сочинительству, а в данной ситуации она отсутствует больше, чем полностью.

 

В поисках трактовки можно взять за основу определение «патологический». Тогда настоящий писатель имеет непатологическую тягу к сочинительству, а графоман – патологическую. Но опять же, где критерий? Сомневаюсь, что у докторов имеется волшебный градусник, с помощью которого можно установить патологию в сочинительстве. Все-таки медицина не про сочинительство, а совсем про другое. 

Теоретически, графоманом можно называть человека, не имеющего по-настоящему удачных публикаций, но для этого нужно быть знакомым с наиболее удачными произведениями данного автора. А графоманом зачастую обзывают людей без должного знакомства с их произведениями (опять-таки лучшими, потому что неудачные произведения имеются даже у признанных гениев).

В этой связи можно признать, что графоман – это человек, имевший патологическую страсть к сочинительству, но не сочинивший удачных произведений. Все в прошедшем времени. Если принять, что со смертью человека его литературная карьера прекращается, тогда мы действительно можем назвать человека, отвечающего названным выше критериям, графоманом.

Но умершего! Некорректно называть графоманом живого – термин оказывается если не бессмысленным, то бесполезным.

Вот и получается, что термин «графомания» не имеет точного значения. Мутный термин, а потому необидный. 

Графоман

Толстой был тоже графоманом
У графа мания была —
Он целый день писал романы,
Забросив прочие дела.

Юрий Смирнов

Однажды меня спросили, как я отношусь к словам Николая Доризо: «Графоман — это гений, лишённый таланта». Этот вопрос застал меня врасплох и даже озадачил. Я начал думать.

Во-первых, это была неточная цитата. Когда имеешь дело с расхожей фразой, нужно посмотреть, как она выглядела в первоисточнике — и часто оказывается, что в действительности всё выглядит иначе, чем на самом деле. Слова оказались частью стихотворения Доризо, и в оригинале звучали так: «Графоман — это труженик, это титан, это гений, лишённый таланта» .

Это не такое уж короткое стихотворение 1963 года, и всё оно про то, что у графоманов нет свободных минут, они тратят деньги не на девушек, а на машинисток (тогда, до изобретения принтеров и текстового редактора Word — важная статья расходов автора), страдают и, в общем, «мостят свои строки тернисто» .

Заканчивалось стихотворение ровно теми словами, что я уже привёл. Надо сказать, что на любителя поэзии Николая Доризо в моём тогдашнем кругу посмотрели бы не то, что как на сумасшедшего, а как на диковину, как на говорящего зайца, к примеру. Собственно, для нас Николай Доризо и был образцом того самого графомана, а слова о гении, лишённом таланта, какой-то дурной абстракцией.

…графоман может быть автором одной-двух компактных книг и множества томов

Во-вторых, нет общего определения графомана. В последней редакции словаря Даля о нём говорится как о человеке, «помешанном на многописании, бездарный писатель, предающийся беспрестанному сочинительству, бумагомарака» . Но только всё равно эти определения — частные, и графоман теперь не зависит от признания обществом и от количества написанного: графоман может быть автором одной-двух компактных книг и множества томов. Может быть писателем сертифицированным и подпольным. Более того, слово «графоман» — будто слово «литература».

И всякий часто слышал, когда в разговоре с ощутимым оттенком снобизма говорят: «Это — не литература», подразумевая, что вот есть где-то настоящая, очевидная всем в своей ценности, литература, а вот предмет разговора — «не это». То есть «литература» — это были тексты, которые нравятся говорящему, а «графоман» был человек, который нам не нравится.

При этом в клинической психиатрии графомания всегда была вполне самостоятельным термином, рассматривалась безо всяких эмоций, изучалась и описывалась.

Но в мире литераторов графоман оказывался писателем, который считал себя достойным прочтения, но не считаемый нами достойным этого чтения.

Личным порядком или корпоративным образом писатели или критики назначали кого-то графоманом, воруя слово у психиатров: собрались несколько человек за столом и решили считать какого-нибудь Синдерюшкина графоманом без кандидатского стажа и учётной карточки.

Более того, слепые тесты, наподобие дегустации вина, показывают страшное — в графоманы попадают и Александр Блок, и Николай Олейников, границы размыты, ничего не понятно, и страшно опозориться, не угадав.

Это даёт право кокетничать словом «графоман» — оно как остывшее железо, вынутое из горна. Так можно назвать журнал, магазин или телевизионную передачу, а одна успешная женщина, автор десятков детективов, радостно признавалась, что она, дескать, графоман, потому что не может не писать. Слог и сюжет у неё действительно были неважные, но имелось в виду именно прямое толкование.

Кокетливый писатель как бы говорит: такая со мной случилась беда — вроде синдрома Туретта или там диареи: не могу сдержаться, пишу и пишу. И как бы приглашает согласиться с тем, что этот недуг не простой, докучливый для окружающих (или средство для чистого циничного заработка), а вот такое, посланное от Бога, сладкое несчастье, которому нужно сочувствовать. Ну, или просто дать денег.

Есть такое знаменитое выражение Толстого (повторенное им несколько раз): «Думаю, что писать надо, во-первых, только тогда, когда мысль, которую хочется выразить, так неотвязчива, что она до тех пор, пока, как умеешь, не выразишь её, не отстанет от тебя.

Всякие же другие побуждения для писательства, тщеславные и, главное, отвратительные денежные, хотя и присоединяющиеся к главному, потребности выражения, только могут мешать искренности и достоинству писания» . Есть у него и запись в дневнике за 19 октября 1909 года на ту же тему: «Если уж писать, то только тогда, когда не можешь не писать» .

Графоманов проредило то, что всех писателей стали хуже кормить

То есть кокетливый графоман норовит пролезть в эту щёлочку — не мне, не мне, а имени Твоему, не сам я, а только волею пославшей меня жены-страны-весны.

В своём стихотворении Доризо пытался реабилитировать хтоническое начало, которое заставляло обывателя написать историю себя, семьи, фенологические наблюдения и ленивые мысли после обеда. Но это было давно, в те времена, когда некоторым поэтам приходилось доказывать своё звание в суде или оправдывать своё желание создавать текст, потому что в обществе считалось необходимым читать тексты.

Теперь всё наоборот, и оправдывать писателя не нужно. Обществу уже не нужно его содержать, да и читать не обязательно. Графоманов проредило то, что всех писателей стали хуже кормить.

В-третьих, как я сказал, слова Доризо, которым уже больше полувека, оказываются какой-то абстракцией — а с абстракцией спорить, равно как соглашаться, бессмысленно. Споры об абстрактных (и при этом по-разному понимаемых словах) всегда ведутся по одним лекалам. Диалог происходит, будто в давнем анекдоте про молодых учёных. Один из них со значением спрашивает:

— Саша, прибор?!

— 39!

— Что «39»!?

— А что — «прибор»?

Так и с понятием «графоман».

Потом разговор зашёл о том, сколько графоманов на свете, и больше ли графоманов сейчас, нежели в Советское время — я отвечал, что это никому не известно. Потому как, с одной стороны, их должно стать больше, потому что людей просто становится больше. Одновременно, стать графоманом гораздо проще — экономя леса (заменив машинописную страницу на электронный экран), тиражированием своих текстов можно заняться в Сети. С другой стороны, часть психической энергии «канализируется», как говорят психиатры, другим способом — ну там, политической активностью, люди помоложе норовят что-то сплясать или спеть, а некоторые стремятся всё же написать что-то ради денег. Тогда писали для журналов и газет, которых уж точно расплодилось немерено по сравнению с временами Советской власти, потом начали писать в Интернет и, наконец, в социальные сети.

Можно судить и рядить о том, станет ли графоман известным писателем. Я думаю, что, разумеется, может. Потому что в давно погубленной жадными издателями книжной индустрии всё смешалось. Кто писатель, а кто нет — решает не арбитр изящного, а телевизионный редактор, безвестная девушка, которая вбивает маленькие буквы после фамилии, которые будут показаны внизу, под говорящей головой.

Вот Брежнев — не писатель, хоть книги издавал и даже получил за них Ленинскую премию, а имярек — писатель. Быть по сему. Популярность и коммерческий эффект — явление многофакторное, зависит оно от рекламы, от маркетинговых ходов, от позиционирования писателя на рынке, от его внешних данных и особенностей биографии. А, совсем забыл, — ещё от интересности текста. И что ж, на графомана может возникнуть отчаянный спрос.

Бороться с графоманами всё равно, как с порнографией. Натужно и противно, а главное — без толку. Нужно лишь отвести резервацию для графоманов. То есть лишить графоманов возможности заставлять насильственно обывателя читать их, графоманов, творения. Ну, и не давать возможности графоманам удовлетворять свои прихоти за счёт тех, кто этого не хочет.

Ну, там отправила жена мужика в город за швейной машиной, а он все деньги семейные вложил в печать своей стихотворной книжки. Ну, натурально, его тогда скалкой — и поделом.

Потому как сэкономь денежку на личном пиве и печатай что хочешь.

Я долго встречался с графоманами, но в особом качестве. Они приходили ко мне в редакцию и несли свои книжки. Книжки были уже изданы, и графоманы просили, чтобы об этих книгах было рассказано городу и миру. Но газетная жизнь похожа на сгущённое молоко, в ней вязнет всякая бедная графоманская муха. Богатый же графоман просто покупал кусок газетной полосы, и там про него писали приятное и радостное. Те графоманы, что были менее искушены, покупали себе какую-нибудь медаль с профилем великого русского писателя, затем другую — и ходили потом по улицам, похожие на ряженых казаков. Некоторые покупали себе ордена и премии со странными и вычурными названиями.

Я-то, признаться, не ригорист и человек корыстный. Я готов был получать деньги от графоманов. Например, графоман звонил бы мне и говорил:

— Знаешь, Владимир Сергеевич, я написал рассказ — сейчас я его тебе вышлю, а завтра приду в гости, чтобы обсудить.

И вот он приходит ко мне, бренча бутылками, с окороком подмышкой. Прочитав всё написанное, я говорю ему, что думаю (а сам на всякий случай держу тяжёлый газовый ключ под столом). Мы выпиваем, а потом я провожаю его, пригорюнившегося, до дверей.

Но до сих пор обедаю я с друзьями, к счастью, далёкими от литературы.

Почему я не люблю слово «графоман» | Записки литературного редактора

Сразу оговорюсь, правильнее будет сказать: почему я не люблю, когда кого-то называют графоманом. Более того, я просто теряю уважение к человеку, который навешивает этот ярлык каким-то авторам. И сейчас я поясню, почему.

Графомания как психическое расстройство

Графоман – это больной человек с психическим расстройством, которое выражается в болезненной и непреодолимой тяге (мании) к написанию текстов. Причём тексты, даже не безграмотные, некачественные или коряво написанные, они бессмысленные. Это поток сознания, часто совершенно бредовый. Сам графоман этого не замечает, как больной шизофренией не замечает, что живёт не в реальном мире.

Как многие люди с психическими расстройствами, графоманы неадекватны, они агрессивно реагируют на критику, и часто графомания дополняется манией величия и манией преследования – паническим страхом, что «гениальное» творение обязательно украдут.

То есть это психически нездоровые люди, их болезнь часто связана с последствиями сильных стрессов, с вынужденным одиночеством или патологическим погружением в себя. Человек, оказавшийся в замкнутом мире (внутреннем или внешнем) не имеет возможности поделиться с другими людьми своими мыслями (тоже не совсем здоровыми), поэтому изливает их на бумагу.

Итак, графомания – это психическое расстройство, и определить его может только профессиональный врач-психиатр, поэтому разбрасываться такими диагнозами не стоит. Так же как пытаться на уровне блогера Васи Пупкина определить признаки графомании.

Киска Ириска посчитала тему слишком серьезной и утомилась.

Киска Ириска посчитала тему слишком серьезной и утомилась.

А если не болезнь?

Мне могут возразить, что термин «графомания» давно употребляется в очень широком смысле этого слова. Графоманами называют всех много, но плохо пишущих. Да? В психиатрии действительно есть термины, которые вышли за ее рамки и употребляются вне связи с конкретным диагнозом. Например, «дебил», «идиот», «даун», даже «шизофреник». Но все эти термины используются как оскорбления. А я очень не люблю, когда оскорбляют людей, не только писателей или художников. Хотя эти две категории мне наиболее близки.

Получается, что, не имея права ставить медицинский диагноз, вы считаете себя вправе оскорблять тех авторов, которые вам не нравятся? Кстати, чаще всего тот, кто оскорбляет, не является ни литературным критиком, ни профессиональным филологом. Поэтому их представление о качестве текста – это чисто субъективная вкусовщина. Более того, именно непризнанные гении и грешат стремлением оскорбить более удачливых коллег по цеху. Наличие или отсутствие таланта здесь ни при чём. Злоба, ненависть, агрессия требуют большой траты психической энергии, проявляя их, даже самый талантливый человек очень быстро выгорает. Он расходует свой творческий потенциал не на то. И ведь, что интересно, часто такие люди читают то, что им противно, лишь затем, чтобы потом оплевать автора.

Один из признаков графомана по «любительской версии» — бездарность и убогость текста. Но это лишь свидетельство неразвитости способностей или воображения, а не признак болезни. Другой особенностью графомании считают плодовитость, то есть объём написанного. Ну, тогда к графоманам можно отнести и Л. Толстого, и Солженицына, и А. Дюма-отца, произведения которого, кстати, современники критиковали за низкопробность и некачественность. И еще очень многих известных писателей.

Фотонатюрморт с книгой Фотограф Mikel Arrizabalaga

Фотонатюрморт с книгой Фотограф Mikel Arrizabalaga

И ещё один момент. Есть среди женщин такие, кто всё свободное время тратят на вязание и вышивку. Они буквально упиваются этим и дарят свои изделия всем знакомым. Их кто-то оскорбляет, называя обидными словами? Нет. Я знаю мужчин, кто всеми вечерами пропадает в гараже, потому что обожает возиться с железяками. К ним тоже относятся с пониманием. Тогда откуда такой негатив к людям, увлеченным писательством? Они свои произведения выкладывают для прочтения? Так на то и интернет. Раньше писали в стол. Возможностями интернета охотно пользуются и художники, и вышивальщицы, и вязальщицы, и другие творческие личности. Любое увлечение – это хороший отдых, самореализация, снятие напряжение. А литературное творчество особенно, так как вынесенные на бумагу переживания, мысли, тревоги уже не давят на сердце и мозги.

Давайте будем добрее, и не станем стремиться пнуть другого, чтобы повысить собственную самооценку. До скорой встречи. Не скучайте, занимайтесь творчеством.

Литературная тусовка | Основы писательского ремесла — Как понять, что вы — графоман

                                          
В литературной тусовке среди писателей, авторов, журналистов и просто людей, хоть как-то связанных с текстами и буквами, блуждает один пугающий страх. Каждый надеется, что это обойдёт его, и он не окажется тем самым, кем боятся стать люди, связанные с литературой. А именно — графоманом.  
                          
О, графомания, нет ничего хуже, чем верить, что у тебя есть место в литературе, но на деле оказаться простым графоманом. Если вы доселе не встречали подобного термина, то спешу познакомить вас с ним с небольшой предысторией. После чего, вы, скорее всего, оставшуюся жизнь станете гадать: «Быть может, я все же бездарный графоман, и мне лишь кажется, что я чего-то стою?».  Обратимся к уже сформированными тезисам: 
                          
ГРАФОМА́НИЯ (Женский род, НЕОДОБРИТЕЛЬНОЕ) — это болезненное пристрастие к сочинительству бездарного в литературном отношении человека.
                          
То есть, подробнее говоря, графоман — человек, который уверен в наличие таланта у себя, способностей, который много пишет (и чаще совершенно не любит это перечитывать), но при этом качество его работ очень низкое и не несет никакой культурной ценности, и, что самое худшее —  он выставляет все это дело на публику, уверенный в своей одарённости. 
                          
Понять ту тонкую разницу между писателем и графоманом может не каждый, да и точных определений на этот счёт нет. Термин этот обладал разными значениями в разное время. Если в 19-ом веке «графоман» определением было неодобрительным, то в 20-ом веке это слово приобрело неожиданную популярность.  Было модным нарекать себя графоманом, потому что раньше предполагалось, что значение немного другое. Считали, что графоман — это человек, который крепко привязан к писательству, не может без творчества и созидания, но при этом обладает какими-то способностями и талантом, эдакий недопонятый гений и творец. Сейчас же смысл этого слова крайне противоположный, и если услышать такое в свой адрес, это будет скорее оскорблением, нежели чем-то положительным. 
                          
И всё-таки, как понять, что вы — не начинающий писатель, постигающий тайны и сложности литературы, а этот самый графоман, который вызывает у остальных одни лишь пренебрежение и неприязнь? Есть пункты, наличие которых вам стоит проверить у себя. 
                          
1. Полное отсутствие аналитических способностей 
                          
Вы когда-нибудь читали извержения 13-14-летних девочек, атакованных гормонами и желанием состояться в чём-то? Уверена, что да, и такое читать смешно и одновременно страшно.  Не подумайте, я не хочу унизить или посмеяться над подростками, ведь я тоже писала в этом возрасте, и, поверьте, ничего хорошего в моей писанине не было. Я лишь провожу параллель между неопытными детьми и графоманами, которые зачастую пишут так же. Их тексты полны эмоций и бессвязных событий, у историй нет чёткой структуры и логики, то, что там происходит, сложно назвать книгой или рассказом. Картину дополняет плохое знание пунктуации и орфографии, или изобилие восклицательных и вопросительных знаков, многоточий и всего прочего. 
                                  

Мой ребенок — графоман?! — Ксения Молдавская — Родительское собрание — Эхо Москвы, 13.10.2019

Алексей Кузнецов― 13 часов 11 минут в Москве. В эфире программа «Родительское собрание». У микрофона Алексей Кузнецов. За звукорежиссерским пультом Марина Лелякова. Вы можете смотреть нас на YouTube-канале «Эхо Общество». Телефон для ваших смс + 7 970 45… + 7 985 970 45 45. Как обычно у нас в начале новости российского и московского образования.

Рособрнадзор планирует апробировать концепцию и методические материалы мониторинга качества дошкольного образования осенью этого года.

Новая концепция базируется на изучении российского и зарубежного опыта исследований качества дошкольного образования, государственных систем его мониторинга и оценки, а также результатов апробации в России наиболее авторитетного международного инструментария комплексной оценки качества дошкольного образования Ecers-R.

Предполагается, что разработанные концепция и инструментарий помогут создать единую основу для федеральных, региональных и муниципальных систем мониторинга, а также систем внутренней оценки качества работы детсадов.

Обновленные федеральные государственные образовательные стандарты, принятие которых ожидается до конца текущего года, позволят улучшить позиции России в мировом рейтинге. Их конкретизация сделает работу школьных педагогов более понятной с точки зрения достижения предметных результатов, а родители смогут понять, чему их ребенка учат в том или ином классе, сообщили ТАСС в пресс-службе Минпросвещения РФ.

Комитет гражданских инициатив и эксперты в области образования ранее опубликовали заявление, в котором предложили наложить мораторий на внедрение новых ФГОС. Как сообщил ТАСС академик Российской академии образования, заслуженный учитель РФ Евгений Ямбург, подписавшийся под документом, изложенные в новых стандартах предложения носят, в частности имитационный характер, снижают конкурентоспособность учебных материалов.

«Единая Россия» предлагает создать единую федеральную систему записи детей в первые классы.

Соответствующие поправки партия планирует подготовить ко второму чтению законопроекта о внесении изменений в закон «Об образовании», рассказала член президиума генсовета фракции Алена Аршинова. Она отметила, что «Единая Россия» уже не раз поднимала вопрос о введении соответствующей системы.

В Тюменской области создали петицию в поддержку уволенного за избиение учащихся педагога. Почти семь тысяч человек подписали петицию против увольнения учителя ОБЖ из школы поселка Боровский, который нецензурно выражался в адрес учащихся и бил их.

Прошение вернуть педагогу прежнюю работу, опубликованное в «ВКонтакте», адресовано губернатору Тюменской области и руководителю местного департамента образования. В нем, в частности, говорится: «Как следует из отзывов о работе, учитель зарекомендовал себя как ответственный работник, ранее не допускавший грубых проступков. Большая часть учеников и их родителей относится к учителю с уважением, считая его достойным преподавателем и наставником».

Это были новости российского образования за прошедшую неделю. Ну, а мы сегодня отвлекаемся от сиюминутного. Воспаряем. Поскольку тема у нас сегодня касается изящной словесности. И вовсе не в разрезе ФГОСа, не к ночи будет помянут, а в таком вечном. Да? Мы ее сформулировали со знаком вопроса в конце: «Мой ребёнок – графоман?» И в гостях у нас два видных эксперта по детской графомания… Вы слышите их смех. А также по взрослой графомании, адресованной детям, с почти одинаковыми титулами. Ирина Лукьянова у нас обозначена как писатель, журналист и учитель литературы. Здравствуйте, Ира!

Ирина Лукьянова― Здравствуйте!

А. Кузнецов― А Ксения Молдавская как литературный критик, журналист и учитель литературы. Здравствуйте, Ксения!

Ксения Молдавская― Здравствуйте! Я не литературы. Литературу я преподавать боюсь. ФГОСы, вот это вот всё не надо. У меня допобр.

А. Кузнецов― Допобр. На него ФГОСы ещё пока…

К. Молдавская― Пока ещё нет.

А. Кузнецов― Сейчас вот они детский сад добьют. Да?

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― И тогда появится ФГОС на допобр, и что Вы будете преподавать, я не знаю. Хорошо. Собственно постановка проблемы. Проблема такая: значит, очень многие родители, особенно в так называемых интеллигентных семьях не в первом поколении рано или поздно сталкиваются с тем, что они видят своего ребёнка в процессе литературного творчества за компьютером ли, или по классике, так сказать, свечка, гусиное перо и лист бумаги, но в любом случае деточка пишет короткие рассказы, стихи, поэмы, романы, циклы романов. Да? Моя дочь в свое время лет в 12, старшая дочь, начала прямо сразу с большых форм и написала роман. Да? Скажите, пожалуйста, во-первых, что это такое? Это то же самое, что графомания взрослых? То есть неодолимое стремление…

К. Молдавская― Нет. Нет. Нет.

А. Кузнецов― … что-нибудь на бумаге написать. Вот на Ваш взгляд, когда ребёнок начинает творить, литературное творчество имеем в виду, да? Что это?

К. Молдавская― Это попытка рефлексии. У ребёнка очень мало возможности вербализовать то, что у него творится в голове так, чтобы не получить за это по шее, потому что сочинение, которое он пишет в школе, на них распространяются ФГОСы, потому что хочется что-то такое вот сделать, что-то… какой-то мир придумать, потому что впечатлений очень много, и вот как-то систематизировать эти впечатления, уложить. Выйдет ли из этого литература? Ну, чаще всего нет.

А. Кузнецов― Это сейчас мы об этом отдельно…

К. Молдавская― Но это неважно.

А. Кузнецов― … поговорим.

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― То есть иными словами слишком большой, слишком разнообразный мир. Ребёнку надо куда-то свои впечатления выплеснуть…

К. Молдавская― Конечно. Клапан такой…

А. Кузнецов― А вот выплеснуть их, так сказать, в школе или в семье, – да? – так сказать, часто затруднительно. Пожалуйста.

И. Лукьянова― Ну, вообще попытка творчества… Творчество – это то, что собственно свойственно человеку. Да?

А. Кузнецов― И отличает его от не человека.

И. Лукьянова― Ну, в том числе. Да? И экспериментировать со словами, раз уж мы человеки и люди вербальные, – да? – это очень нормально и очень достойное человеческое занятие. Пытаться из слов как из кирпичиков строить… Да? Вот когда ребёнок строит что-то из «Лего», это ни у кого не вызывает вопросов. Когда ребёнок пытается рисовать, ну, все дети рисуют. Да? Когда ребёнок пытается строить словесные здания из слов-кирпичиков, это сразу вызывает вопросы. Да?

А. Кузнецов― То есть если я Вас правильно понял, волноваться нужно не в том случае, если вы увидели, что ребёнок пытается писать, – да? – а в том, если он не пытается этого делать?

И. Лукьянова― В общем-то, это надо.

К. Молдавская― Если он не только писать не пытается, но ещё и не рисует, не поет и вот как-то…

А. Кузнецов― То есть совсем никак не творит.

К. Молдавская― … вот совсем никак не творит.

И. Лукьянова― Да.

К. Молдавская― Да.

И. Лукьянова― То есть творить скорее нормально, чем не нормально. Нет, я бы не сказала, что надо волноваться, если ребёнок не пишет роман. Да? То есть как бы, ну, не у всех есть природная склонность писать роман. У некоторых там есть природная склонность проращивать ростки фасоли или…

К. Молдавская― Да, или…

И. Лукьянова― … колупаться с отверточкой в старом телевизоре.

А. Кузнецов― Понятно. Да.

К. Молдавская― Даже петь, танцевать – это, в общем, тоже такая возможность творить.

А. Кузнецов― Ну, то есть это один из таких вполне нормальных способов детской самореализации.

К. Молдавская― Конечно.

И. Лукьянова― Конечно.

К. Молдавская― Конечно.

А. Кузнецов― Что обычно становится, сейчас вошло в русский язык старинное русское слово «trigger», спусковым крючком для этого? Вот обычно что толкает ребенка сесть за…

И. Лукьянова― Ой! А что угодно. Да? Обилие впечатлений, которые просятся на бумагу. Я однажды разговаривала с совершенно чудесной девочкой, которая принципиально не хотела ничего читать, зато хотела писать. Она…

А. Кузнецов― А какой ей был годик на тот момент?

И. Лукьянова― Ей было лет 10.

А. Кузнецов― А! Ну, все…

И. Лукьянова― Она сказала, что я не хочу читать про чужой опыт, я хочу рассказывать про свой. Почему мой опыт менее ценен, чем опыт других людей?

А. Кузнецов― Понятно. Так.

И. Лукьянова― Вот. То есть это вполне себе уважаемая причина на самом деле. Это может быть попытка пробовать себя в стилизации. А получится ли у меня былина, например. Да? А смогу ли я писать под «Евгения Онегина»…

А. Кузнецов― То есть здесь, видимо, всё-таки что-то прочитанное должно разбередить, да?

И. Лукьянова― Прочитанное…

К. Молдавская― Прочитанное…

И. Лукьянова― Прочитанное безусловно.

К. Молдавская― Безусловно.

И. Лукьянова― Да? То есть вообще очень… Ну, то, что пишут дети, – это по большей части содержание их головы, которое сформулировано… сформировано не только их личным опытом, но при этом ещё и прочитанным, и посмотренным.

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― Вы, кстати, сказали про Онегина, я задумался над тем, что я знаю несколько по меньшей мере случаев, когда вот эта изумительная легкость, кажущаяся, конечно, онегинской строфы побуждала… А я тоже так могу. Да? Подумаешь, что тут?

К. Молдавская― ДА.

И. Лукьянова― Ну…

А. Кузнецов― Мой дядя самых честных правил…

И. Лукьянова― … в принципе очень большое количество детей в школе проходит через попытку писать «Кому на Руси жить хорошо» – да? – и писать свою онегинская строфа. Это хорошее упражнение для пишущего человека.

А. Кузнецов― Современная школа скорее отбивает или поддерживает?

К. Молдавская― Ну, это зависит всё-таки от каждой конкретной школы, потому что несмотря на ФГОСы и на улучшение, улучшение и улучшение образования…

А. Кузнецов― В школе еще остаются хорошие учителя.

К. Молдавская― Да, в школе ещё остаются хорошие учителя. В школе ещё остаются традиции. В школе ещё остаются какие-то возможности. Или тот самый допобр.

И. ЛУКЬЯНОВА Ну, и наконец никто не отменял прямого воздействия текста на человека. Когда ты сидишь на уроке, в пол-уха слушаешь какую-нибудь там вот как…

К. МОЛДАВСКАЯ Князь Андрей думал, что Наполеон – это о! А у него такие толстые ляжки.

И. Лукьянова― Вот! Или, например, я помню, когда мы сидели там на уроках литературы, писали что-то там… Запишите про Ионыча там. План показа гибели личности. Вот ты сидишь с этим планом показа и читаешь Чехова. Просто Чехова. Да? И он с тобой разговаривает. А учитель разговаривает с кем-то другим.

А. Кузнецов― Наиль пишет нам из Москвы: «Младший сын пытается писать фантастические рассказы, иногда просит помочь переписывать на чистовик. Надо ли поддерживать? И как правильно поддержать?»

И. Лукьянова― Ну…

К. Молдавская― Ну…

И. Лукьянова― … переписать на чистовик – это в принципе хорошая штука, потому что детям бывает очень нужна помощь просто с оформлением их работы. Это много чисто механической возни с перепиской или с перепечатыванием. Ребёнку можно помочь с оформлением, с запятыми. Да? Потому, что…

К. Молдавская― Можно обсудить что-то.

И. Лукьянова― Да. Можно…

К. Молдавская― Раз он доверяет вот этот текст…

И. Лукьянова― Да.

А. Кузнецов― Вот. Вот это и был мой следующий вопрос.

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― А вот в процессе стоит ли обращать внимание на то, что здесь вот сказано там безграмотно, а вот здесь брошен интересный там на полпути сюжетный какой-то ход?

И. Лукьянова― Очень осторожно. здесь можно задавать вопросы. Да? Можно говорить, вот здесь я бы уточнил правописание. Да? То есть как бы не исправь, у тебя здесь не так. Да? Посмотри, подумай, как здесь сказать лучше. Да? Например. Вообще очень важно не отбить действительно какое-то желание. Вот есть такая прекрасная история, по-моему, про Макса Волошина, который маме принёс стихи. Маленький Макс. И Елена Оттобальдовна так его раскритиковала, что на лет 10 ему отбила желание писать и показывать маме то, что он написал.

А. Кузнецов― А, может быть, за это время сублимировалось как раз и отстаивалось то, что потом прорвалось во взрослом Волошине.

И. Лукьянова― А…

А. Кузнецов― Ну, да.

И. Лукьянова― Мы не знаем.

А. Кузнецов― Мы не знаем…

И. Лукьянова― У нас нет контрольного экземпляра Волошина.

К. Молдавская― Но мой ребеночек, тоже раскритикованный после очень странного графоманского текста, многократно повторенного, не показывает… Ну, вот сейчас ребеночку 23 года. Он последние 15 лет мне не показывает свои тексты, при этом я знаю, что он занимается переводами, он публикуется. Но он мне не показывает ничего. И перевод деточкин я могу увидеть только, если я сама куплю журнал. Он не покажет. Потому, что была неправа.

А. Кузнецов― Пока нас никто не слышит. Вы переживаете по этому поводу? Вы бы хотели, чтобы он с Вами советовался сейчас?

К. Молдавская― Сейчас нет. Сейчас нет.

А. Кузнецов― То есть Вы пережили, да? В свое время, видимо, я так понимаю.

К. Молдавская― Ну, да. Я попереживала, попереживала, поняла, что вот этого творческого ребенка я уже не прихлопну ничем, ну, и успокоилась.

А. Кузнецов― Вообще вот кем должен быть родитель по отношению к пишущему ребёнку? Меценатом? Соавтором? Редактором? Цензором? Николаем I при Пушкине?

И. Лукьянова― Ну, я бы сказала заинтересованным читателем.

А. Кузнецов― Заинтересованным читателем. Вот это, как я понимаю, довольно непростая работа быть заинтересованным читателем.

И. Лукьянова― Да.

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― Давайте попробуем набросать какие-то советы, рекомендации, правила. Вот как должен выглядеть и вести себя заинтересованный читатель?

К. Молдавская― Ох! Ну…

А. Кузнецов― Чего нельзя делать? Что нужно…

К. Молдавская― … Вы сразу смотрите на меня после того, как я призналась в своей категорической…

И. Лукьянова― Ну, давай…

К. Молдавская― … материнской ошибке.

И. Лукьянова― Давайте… Давайте я попробую. Да? У меня есть некоторый опыт работы с пишущими детьми. Когда мне надо на них… на их текст написать рецензию, но при этом написать так, чтобы ёё, его не обидеть. Да? Поэтому я всегда говорю о том, что мне понравилось, что мне в этом тексте показалось ценным. Иногда это ценное очень трудно выковырить. Но даже если меня что-то безумно раздражает, – да? – даже если я вижу, что в этом… в этот текст, во-первых, что человек не проверил орфографию, пунктуацию и так далее и вывалил на меня текст, который я просто не могу прочитать, потому что мне сначала надо в нём расставить пробелы, запятые, исправить все ошибки, привести его в читаемый вид. Да? Мне кажется, что он надо мной издевается. Да? А потом в нём после этого обнаруживаются данные, выше следующий и…

К. Молдавская― Нижеизложенный. Да, да.

И. Лукьянова― Да. Нижеизложенный. Я всё равно буду искать, что в этом тексте хорошо.

К. Молдавская― Это…

И. Лукьянова― И…

К. Молдавская― Я, извини, перебью. Это действительно иногда бывает невероятно трудно, потому что мы это делаем с Ириной в одном проекте с разными детьми, но ошибки у детей примерно одинаковы.

А. Кузнецов― А что за проект?

И. Лукьянова― Ну, это собственно несколько разных проектов. Это проект в «Creative Writing School», мастерская Анны Старобинец. И, кстати, и…

А. Кузнецов― А как перевести creative writing? Творческая…

И. Лукьянова― Творческое письмо.

К. Молдавская― Школа творческого письма.

А. Кузнецов― Школа творческого письма.

И. Лукьянова― Школа творческого письма. Да.

А. Кузнецов― Можно перевести как литературный кружок?

И. Лукьянова― Ну, вполне.

К. Молдавская― Ну, он для детей и для взрослых.

И. Лукьянова― Да. Да. Вполне. Вот.

А. Кузнецов― Тогда литературная студия.

И. Лукьянова― Да. Так вот…

К. Молдавская― Ну, скорее да.

И. Лукьянова― Да. Так вот про грамотного читателя. Дальше грамотный читатель может задавать вопросы. А вот здесь мне показалось, – да? – что вот я бы хотела больше узнать про этого персонажа. А здесь вот я думаю, что здесь вот немножечко провисает. Как ты думаешь, не стоит ли здесь вот чуть-чуть побыстрее это сделать. А расскажи мне, что было дальше? А если мы видим какие-то проблемы с этим текстом, мы можем тоже мягко сказать, что вот смотри, вот здесь вот такие ты такие-то выражения, – да? – например, слово «данный» многим людям кажется, что оно звучит очень красиво. Да? Что она делает речь строже, взрослее, достойнее. Да? Но вместе с тем слово «данный» — это… пришло к нам из официально-делового языка.

А. Кузнецов― Канцелярит, конечно.

И. Лукьянова― Это канцеляризм. Очень мягко рассказать про канцеляризмы. Да? Можно Корнея Чуковского сунуть, потому что вот это, конечно, страшная болезнь у детей, которые начинают подрожать взрослому языку, а взрослый…

К. Молдавская― Они себе кажутся умнее, когда они используют…

А. Кузнецов― Естественно.

К. Молдавская― … это слова…

А. Кузнецов― Конечно.

К. Молдавская― И это ужасно.

И. Лукьянова― Да. А взрослый язык наполовину состоит из канцелярита, потому что взрослые тоже кажутся себе умнее и солиднее, когда они используют…

А. Кузнецов― Ну, и так проще.

И. Лукьнова― … эти слова.

А. Кузнецов― Вот ты овладел этим канцеляритом и гонишь на нём. Да?

И. Лукьянова― Вот!

К. Молдавская― Ну, да.

А. Кузнецов― Не задерживаясь.

И. Лукьянова― Да. А дети ещё не умеют различать, где официально-деловой текст, где художественный текст. Им кажется, что вот так и надо писать. Да? Когда дети ориентируются на штампы, когда дети, ну, собственно говоря, излагают содержимое своей головы, а в голове несколько плохих переводов и такого среднего качества фантастических книжек, например, то, в общем, и подражают-то плохим образцам. И вот здесь, конечно, ещё тоже что делать с пишущими детьми? Окружать их хорошими образцами.

А. Кузнецов― Хорошими книгами. Водить их в театр. Потому, что после хорошего посещения театра хочется самому либо поставить пьесу, либо сыграть в пьесе, либо написать пьесу.

И. Лукьянова― Конечно.

А. Кузнецов― Последнее самое доступное. Да? Вот тебе бумага, вот тебе ручка…

К. Молдавская― Ну, да.

А. Кузнецов― Вот, кстати говоря, наш слушатель Дмитрий из Екатеринбурга пишет: «Я раньше писал пьесы, а потом скатился на писание дневника». Я знаю Дмитрия. Он человек нашего с Вами поколения. Вот действительно раньше был жанр дневника. Да? Это было коленкоровая тетрадь, 48 копеек. Да? Так сказать, она тщательно от всех скрывалась. Она пряталась от родителей. Она показывалась только самым…

И. Лукьянова― А потом публиковали посмертно.

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― Вот! Значит, сегодня, насколько я знаю, вот такой классический дневник мало, кто пишет. Ну, это понятно. Соцсети ведь тоже дневник своего рода…

И. Лукьянова― Да. Только другой.

К. Молдавская― Конечно. Только другой немножко.

А. Кузнецов― Только другой. Да? Вот почему жанр дневника действительно раньше воспринимался как низкий? «Я скатился», — пишет Дмитрий. Он выражает на самом деле отношение целого поколения. «Я скатился на писание дневника».

И. Лукьянова― Мне кажется, что здесь это какое-то индивидуальное восприятие.

К. Молдавская― Конечно.

И. Лукьянова― Потому, что…

А. Кузнецов― Ой, нет! Я Вас уверяю.

И. Лукьянова― Потому, что это разные жанры. Может быть, имеется в виду, что раньше я писал для публики. Да? В расчете на публикацию…

К. Молдавская― Да… Я делал литературу.

И. Лукьянова― Да, я занимался литературой…

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― Ну, да. А потом пришёл на подёнщину.

И. Лукьянова― Да. Это не подёнщина скорее…

К. Молдавская― Да. Это не подёнщина.

А. Кузнецов― Игра слов: дневник – подёнщина.

И. Лукьянова― Да. Дневник – это, собственно говоря, рефлексия. Да? Это разговор с самим собой. Я раньше разговаривал с людьми. Я пас народы. А теперь я разговариваю только сам с собой. Может быть…

А. Кузнецов― Ну, да.

И. Лукьянова― Но кто сказал, что разговаривать с самим с собой… Да?

К. Молдавская― Ну, про литературу, я думаю, что через 2 минуты я просто хочу с этого начать.

А. Кузнецов― Хорошо. Начало за Вами, правда, не через 2, а через 4 минуты, потому что…

К. Молдавская― Как скажите.

А. Кузнецов― … кроме новостей у нас еще короткая реклама. Но через 2 минуты у нас с вами будет эксклюзив для зрителей «Ютьюба». Готовьтесь.

**********

А. Кузнецов― Вновь в эфире «Родительское собрание». Последние две минуты мы очень хорошо поработали для «Ютьюба». Тем, кто слушает по-настоящему радио, но кому любопытно, о чём мы говорили, вы потом сможете на нашем сайте пересмотреть. Там всё это есть. Так, Ксения, Вы зарезервировали за собой перед перерывом…

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― … выступление. Пожалуйста.

К. Молдавская― Выступление. Что наши люди очень делят всё написанное или прочитанное на литературу и не литературу.

А. Кузнецов― Ну, нас так учили, как говорил…

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― … Генрих в известной пьесе. Да?

К. Молдавская― Да. Но зачем же мы все стали первыми учениками, скотины?

А. Кузнецов― Это правда. Стали. Да.

К. Молдавская― Потому, что это на самом деле совершенно ужасно. Вот даже мы собеседуем девочку, чтобы принять ее в профильный класс у себя в школе, просим список того, что девочка прочитала за последнее время. Она нам выдаёт аккуратно переписанный список произведений школьной программы. Мы говорим, тьфу, ну, мы же знаем школьную программу. Нам интересно, что Вы сами по себе читаете. Она мнётся и потом, очень так стесняясь, краснея, опуская глазки, говорит: «Ну, вот я люблю фантастику». «Почему Вы этого не написали?» — «А что? Можно?» Потому, что читать фантастику – это не литература.

А. Кузнецов― Низкие жанры.

К. Молдавская― Низкие жанры. Да.

А. Кузнецов― Да. Детектив, приключения, большая часть приключений, фантастика.

К. Молдавская― Да. И поэтому писать драматургию и писать дневник – это же переходить от высокого к низкому. Да, действительно. А надо сказать, что у нас в школе есть ещё один педагог допобразования Владимир Сергеевич Березин, писатель-фантаст, литературный критик…

А. Кузнецов― Да.

К. Молдавская― … журналист.

А. Кузнецов― Понятно.

К. Молдавская― Так вот у него просто проект по дневникам. Он со старшеклассниками делает проект именно по дневниковому жанру, по тому, как писать дневники.

А. Кузнецов― Из Челябинской области нам пишут: «Добрый день! Моя дочь, когда училась в начальной школе любила читать казахские и японские сказки. Я ей читала. А потом исписывала целые тетрадки своих сказок и рассказов, да еще и с картинками. А выросла, ничего не пишет», — Юля пишет. А почему дети перестают писать?

И. Лукьянова― Ну, может быть, это было возрастной этап. Да? Когда интересно освоить именно это. Ребенку приходится осваивать очень много всего, много интересного. Да? То, что ребёнок в какой-то момент пишет свои книжки, это для него этап его роста. Он осваивает какие-то умения. Да? А что он с ними будет делать…

А. Кузнецов― Ну, то есть наигрался, грубо говоря.

И. Лукьянова― Да. Необязательно…

К. Молдавская― Необязательно наигрался, но…

И. Лукьянова― … наигрался. Да?

К. Молдавская― Но научился чему-то. Он чему-то научился.

И. Лукьянова― И пошел дальше. Это осталось в его опыте. Он пошел дальше. Может быть, ну, вот знаете, я, например, в том, что касается моих хобби, – да? – я их люблю менять. То есть говорят, вот занялся одним делом, так вот достигни в нем совершенства. Да? Вот ты занимаешься танцами, стань чемпионом мира по танцам. Ты пошёл на каратэ, пусть у тебя будет чёрный пояс.

А. Кузнецов― Да, понятно.

И. Лукьянова― Да? А я люблю, например, научится… там сходить на два мастер-классы по батику, покрутить это всё, сделать бантик, посмотреть, как это работает, и больше этим не заниматься, потому что я не хочу становиться профессионалом в этой области. Мне интересно попробовать что-то ещё.

К. Молдавская― Ну, вот и у меня то же самое.

И. Лукьянова― Вот. А потом мы никогда не знаем, где и когда это выстрелит, вот эта склонность к творчеству, эта склонность к сказкам. Может быть, ещё ребёнок вырастет и начнет рассказывать сказки своим детям. Это ведь тоже замечательное творчество – мама, которая рассказывает сказки.

А. Кузнецов― Да. И, к сожалению, очень часто пропадающее бесследно. Дети потом этих сказок не помнят или помнят там одну-две. Мамы тоже уже не очень помнят, что они плели в полусне – да? – зачастую, и получается, что маленькие шедевры вот так вот…

К. Молдавская― Ну, это тоже…

А. Кузнецов― … оказались одноразовыми.

К. Молдавская― В этом тоже есть такая прелесть мимолетности.

И. Лукьянова― Да, да, да. То есть не обязательно произведение искусства должно существовать в вечности.

А. Кузнецов― Хорошо…

И. Лукьянова― Вот на литературные конкурсы очень часто присылают тексты, которые созданы для семейного употребления. И если бы они оставались внутри семьи, цены бы им не было. Да?

А. Кузнецов― Давайте поговорим… Очень хорошо, что Вы заговорили, я хотел чуть позже. Ну, неважно. Раз уж пришлось к слову. Литературные конкурсы, их сейчас довольно много.

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― На самые разные вкусы, цвета там – да? – и всё прочее. Вот Ваши рекомендации профессиональные родителям, если ребенок чувствуется или прямо говорит, что он бы хотел попробовать посоревноваться, он бы хотел некой независимой экспертной оценки, стоит ли пробовать вот выходить на такие конкурсы?

К. Молдавская― Стоит в любом случае. Но сначала прежде, чем выходить на конкурсы, это касается и детских конкурсов, и взрослых, и вообще всех, надо внимательно изучить, кто организует этот конкурс, кто входит в экспертный совет, кто входит в жюри, насколько вы доверяете тем, кто входит в экспертный совет и в жюри, и кто победил в предыдущих сезонах.

И. Лукьянова― Да. И еще…

А. Кузнецов― Хорошо…

И. Лукьянова― … предполагается ли обратная связь. Очень часто…

К. Молдавская― Да, предполагается ли обратная связь.

И. Лукьянова― Очень часто конкур… организаторы не имеют возможности ни лицензировать…

А. Кузнецов― То есть все как в песок уходит, да?

К. Молдавская― Да.

И. Лукьянова― Да. Все уходит куда-то. А потом ты только узнаешь при объявлении призёров, что ты не победил. Да?

А. Кузнецов― И мучаешься, почему.

И. Лукьянова― И всё. Да. И мучаешься, почему не победил.

А. Кузнецов― Хорошо. Ксения, Вы описали ситуацию понятную, когда люди, видимо, интересуются там литературой, я про взрослых сейчас, и более или менее в курсе того, кто такой там, грубо говоря, Березин. А вот как быть людям, скажем, которые сами, ну, вот не в курсе, им ничего не говорят ни этот набор фамилий, ни другой. Какие-то лайфхаки? Как всё-таки потом…

К. Молдавская― Ну, Google в помощь, потому что он помнит всё. Он знает тексты. И можно почитать тексты, и понять близок тебе этот… автор этого текста или не близок.

И. Лукьянова― Вот ещё я бы сказала, что очень хорошо бы, чтобы взрослые не вмешивались в то, что пишет ребёнок. Если он просит помочь там исправить ошибки или перепечатать, – да? – то это одно. А если родители начинают править стилистику так… так, как им кажется правильным, или еще более того учителя начинают вставлять идеологически правильные концепты, то мы получаем какие-то такие чудовищные тексты. Ну, вот я недавно читала одно пособие как писать сочинение, и там было написано, что все… что сочинение надо заканчивать вопросом или призывом. Например…

К. Молдавская― Да.

И. Лукьянова― … так давайте же все…

А. Кузнецов― Возьмёмся за руки, друзья.

И. Лукьянова― Да.

К. Молдавская― Возьмемся за руки – это ещё не…

И. Лукьянова― Берегите природу…

К. Молдавская― Берегите природу…

И. Лукьянова― … мать вашу. Да?

А. Кузнецов― Да, да, да.

И. Лукьянова― И вот когда приходит очередное сочинение, значит, там или очередной рассказ на конкурс, – да? – который…

К. Молдавская― На конкурс литературного мастерства.

И. Лукьянова― Да.

К. Молдавская― Конкурс «Класс!». Да.

И. Лукьянова― Хорош летний день…

А. Кузнецов― Чуден Днепр при тихой погоде.

И. Лукьянова― Да. Да, да, да. И… и так давайте же будем добрее друг к другу. Ну, понятно, что с этим текстом уже или с этим ребёнком уже поработали взрослые так, что дальше… дальше уже надо разучивать его тому, чему его успели научить.

А. Кузнецов― Какая ситуация сейчас, ну, хотя бы в Москве, а если знаете, то и не в Москве тоже с литературными студиями для детей и подростков?

К. Молдавская― Их много.

А. Кузнецов― И вот есть места, куда Вы бы своих реальных или гипотетических, можно тоже, детей хотели отдать?

К. Молдавская― Ну, к себе. К себе, конечно.

И. Лукьянова― Ну, во-пер…

К. Молдавская― Да.

И. Лукьянова― Да. Во-первых, если говорить о том, что не себе.

К. Молдавская― Не к себе.

И. Лукьянова― Значит, если не к себе, то при Литературном музее Брюсова есть симпатичная студия. Как она называется? «Арка». «Арка?»

К. Молдавская― «Арка Марка». Да.

И. Лукьянова― «Арка Марка». Там замечательные детские писатели очень хорошо работают с детьми. Да? Там другие…

А. Кузнецов― Причем именно работают. Да?

К. Молдавская― Именно работают.

А. Кузнецов― То есть они объясняют…

И. Лукьянова― Да. В их числе, например, Алексей Олейников, который учит детей создавать фантастические миры, в их числе Наталья Волкова, Дарья Доцук, насколько я помню. Да? Значит, там Юлия Кузнецова…

К. Молдавская― Юлия Кузнецова…

И. Лукьянова― … если мне не изменяет память. То есть это действительно вот хорошие такие… Есть очень много литературных студии при библиотеках, например. Да? Есть…

К. Молдавская― При библиотеке Погодина, где работает Наталья Волкова очень симпатичная студия. Есть писатели, которые просто занимаются с детьми, создают студии там на базе школ-библиотек или занимаются частным образом. Вот, например, занимаются с детьми… Лариса Романовская занимается. И у неё очень хорошо это получается.

И. Лукьянова― Ольга Лишина занимается с детьми.

К. Молдавская― Ольга Лишина занимается детьми.

И. Лукьянова― Да.

К. Молдавская― Прекрасная совершенно. Татьяна Рик занимается с детьми.

И. Лукьянова― Вот есть при детско-юношеском дворце творчества «Пресня», по-моему, литературная студия. Да? Есть конкурс «Волшебное слово», в котором можно участвовать и в принципе… Каплан же ведёт сейчас студию, да?

К. Молдавская― Каплан ведет студию, насколько я помню.

И. Лукьянова― Да, да, да. Виталий Каплан. Да? Значит…

К. Молдавская― Есть студия, которую ведет Лев Яковлев. «Лаборатория творческая» Льва Яковлева при Центральной городской детской библиотеке Гайдара.

И. Лукьянова― Вот. То есть в принципе их все перечислить очень трудно. Есть…

А. Кузнецов― То есть как бы…

И. Лукьянова― Есть… Есть платные. Есть бесплатные. Да? Есть индивидуальные. Есть групповые. То есть найти…

А. Кузнецов― То есть в Москве этого по крайней мере много.

И. Лукьянова― Да.

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― Вы, я так понимаю, принимаете регулярное участие в жюри различных вот литературных конкурсов.

И. Лукьянова― Ну, бывает.

К. Молдавская― Бывает.

А. Кузнецов― Много приходят не из Москвы интересных работ.

И. Лукьянова― Много.

К. Молдавская― Много.

И. Лукьянова― Много.

К. Молдавская― Много.

И. Лукьянова― Ну, естественно их сейчас уже делить… Ну, Москва – примерно половина или три четверти. Да, конечно. Вот. Но вне Москвы – да, много. И я бы не сказала, что здесь есть существенная разница по качеству.

К. Молдавская― Потому, что интернет, он всё-таки дает огромные, очень хорошие возможности, потому что часто есть онлайновая возможность обучаться на тех самых курсах.

И. Лукьянова― Да.

К. Молдавская― Потому, что вот то, где мы с Ириной работаем, в школе креативного письма там есть и офлайновые занятия, а есть и онлайновые. Вот.

И. Лукьянова― Вот есть ещё…

К. Молдавская― С рецензированием.

И. Лукьянова― Не сказала ещё, да? Среди тех писателей, которые занимаются с детьми, есть студия Анна Старобинец. У неё как раз занятия в онлайновом формате с рецензированием. Я там тоже один из рецензентов. Вот. Есть в «Creative Writing School» её курс онлайновый. Да? Есть…

К. Молдавская― Онлайновый. Да.

И. Лукьянова― Есть педагоги, которые с детьми занимаются онлайн именно там по «Скайпу», там по «Facetime». Да? Значит, там… То есть очень, очень разные возможности есть для тех, кто живет не в Москве.

А. Кузнецов― Ну, то есть, товарищи родители, – да? – не ссылайтесь на то, что у вас самих была «тройка» по русскому в школе. Да? Сейчас полно возаможностей направить ребёнка к человеку, который умеет этим…

К. Молдавская― Да. В общем, на самом деле обратная связь – это самое важное, самое главное, что можно получить.

А. Кузнецов― Ну, конечно. Конечно. И для взрослого писателя, что еще важнее…

К. Молдавская― Да.

И. Лукьянова― Вот поэтому в принципе…

А. Кузнецов― … обратной связи, тем более что гонорары платят маленькие.

К. Молдавская― Да. Про школу креативного письма я хочу ещё два слова сказать. Там поскольку легко… Это дело платное и, скажу честно, не очень дешёвое. Там есть конкурс на бесплатные места. И можно послать свою работу…

И. Лукьянова― То есть практически всегда в любую… в любую группу есть, по-моему, два бесплатных места. Да? И есть места со скидкой, которые предлагают. Вот. И там я бы сказала, что вот сейчас как раз осенне-зимний сезон, сейчас ещё идёт набор в детские мастерские к нам…

А. Кузнецов― Можно успеть.

К. Молдавская― К нам. Да.

И. Лукьянова― Да. Причём есть мастерские очень коротенькие. Мастерская выходного дня. Это суббота-воскресенье.

А. Кузнецов― Сейчас нас наверняка начнут спрашивать, где поискать информацию.

И. Лукьянова― Значит, litschool…

И. ЛУКЬЯНОВА и К. МОЛДАВСКАЯ: Точка pro.

И. Лукьянова― Вот так.

А. Кузнецов― Litschool.pro и там собственно…

И. Лукьянова― Да.

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― … всё… все подробности.

И. Лукьянова― Да. CWS можно погуглить. Да? Или litschool.pro. Там все подробности. Там в этом сезоне мастерская Натальи Волковой, Нины Дашевской, замечательной…

К. Молдавская― У Дарьи Герасимовой потрясающая совершенно…

И. Лукьянова― Дарьи Герасимовой… Они будут вместе с детьми делать свои книжки. То есть и рисовать, и книжку делать, и писать. Мастерская Марины Москвиной, в общем, совершенно бесценный опыт может быть для…

К. Молдавская― Да.

И. Лукьянова― … ребёнка. Наша с Ксенией мастерская «Суп из… Каша…»

К. Молдавская― «Каша из топора».

И. Лукьянова― «Каша из топора». Будем сказку делать…

К. Молдавская― Да.

И. Лукьянова― … из всего, что под руку подвернется.

А. Кузнецов― А я думал, «Каша из топора» — это литературные особенности Вашей мастерской. А Вы о сюжете.

И. Лукьянова― Особенности тоже.

А. Кузнецов― Понятно.

К. Молдавская― Топор – это такая штука, ей же можно воспользоваться по-разному.

А. Кузнецов― Это правда.

И. Лукьянова― Да.

А. Кузнецов― Это правда. Да. И в школьной программе в том числе тоже есть примеры. Александр из Москвы пишет: «Добрый день! Сын писал стихи, журналистские заметки, пока учился в физмат школе. Когда перешёл в девятом классе в хороший гуманитарный класс, то перестал писать. Непонятно почему. Возможно, из-за того, что в гуманитарном классе понял, что его стихи недостаточно высокого уровня». Не мешает ли вот такая писательская подготовка, образования экспертные, собственные, так сказать, какие-то знания писательскому творчеству?

И. Лукьянова― Вы знаете, вот буквально вчера готовилась я писать текст про братьев Жемчужниковых и прочитала…

А. Кузнецов― Без Толстого.

И. Лукьянова― Значит… Да, без Толстого. И прочитала, как поэт Алексей Жемчужников говорил, что он был хорошим поэтом. Да? Он любил писать стихи. Но как раз в это время писал Некрасов. Сам Алексей Жемчужников очень хотел высказываться на гражданские темы, но когда рядом звучит Некрасов, ты понимаешь, что на его фоне ты не поэт. И поэтому Алексей Жемчужников занял свое место в русской литературе, может быть, не такое как некрасовское, может быть, другое. Но когда ты умеешь здраво оценивать себя и… То есть важно, чтобы это не превращалось в самобичевание, но очень важно собственно профилактика графомании – это хорошее понимание, собственно говоря, литературного процесса и своего собственного места в нем.

А. Кузнецов― Вот Вы говорите профила…

И. Лукьянова― Без недооценки и без переоценки.

А. Кузнецов― Вы говорите профилактика графомании. Раз профилактика, значит, в чём-то есть какой-то вред. В чём?

К. Молдавская― В отсутствии критичности.

А. Кузнецов― Ага.

И. Лукьянова― То есть критичность – это нормальное свойство автора. Да? Есть другая проблема – внутренний критик, который человеку слово не даёт сказать, а водит его бесконечно носом…

А. Кузнецов― Да. Это зажа… зажатость такая писательская.

И. Лукьянова― Да, да, да. То есть ой, да что я? Да куда я? Я хуже всех. Я ничего не могу и не буду писать ничего. А с другой стороны очень хочется. А вот, к сожалению, хороший такой графоман – да? – это человек, который абсолютно уверен, что он сеет разумное, доброе, вечное, что он это делает значительно лучше других, что он достоин всех возможных призов и наград. А если ему эти призы и награды не дали, то это, видимо, потому что или жури подкуплено…

К. Молдавская― Да. Да, да.

А. Кузнецов― Ну, конечно.

К. Молдавская― Все куплены.

А. Кузнецов― Все куплены.

К. Молдавская― Все, все, все.

А. Кузнецов― Да. Женщины спят с режиссерами.

И. Лукьянова― Да.

А. Кузнецов― Это понятное дело.

И. Лукьянова― Какое-то недоразумение естественно. Да? Он очень старается получать все возможные призы. Да? И вот как только ты видишь, что это член там пяти творческих объединений, лауреат…

А. Кузнецов― Районной премии.

И. Лукьянова― Да, районной премии.

К. Молдавская― Да, районной премии «Перо в…» там, «в корону».

И. Лукьянова― Районной премии «Береза белая» третьей степени. Да? Дипломант международного конкурса «Рога и копыта». Да? То сразу начинаешь побаиваться. Да? Потому, что ещё Пастернак говорил: «Быть знаменитым некрасиво».

А. Кузнецов― Ну, может быть, зато он выбрал самый безопасный из вариантов реализации своего, видимо, немаленького эго.

К. Молдавская― Нет, понимаете, эти люди, которые реализуют свое, видимо, не маленькое эго через литературу, они издаются чаще всего на платных платформах или создают специально под себя издательство, и потом со своими книжками они ходят во все школы, детские сады, дома детского творчества, всюду и они всюхивают, втюхивают, втюхивают эти книжки. Книжки, как правило, ещё и чудовищно иллюстрированы, хотя некоторые ищут художников так, чтобы компенсировать безусловную неудачу текста. И вот то что они себя двигают, ну, как говорил покойной Олег Кургузов, есть люди, у которых существует такой пуф, и они этим пуфом предлагают себя всюду. Я, говорил Олег, очень боюсь людей с этим пуфом.

И. Лукьянова― Вот. И они ходят, действительно навязывают себя школам, детсадам. Они проникают в органы образования. Значит, там те спускают в школы какие-то там написанные ими безумные методички…

А. Кузнецов― Рекомендации…

И. Лукьянова― Да. Учиться…

К. Молдавская― Иногда они прикрываются тем, что они обращаются в какие-то очень уважаемые библиотеки и просят на свои творческие вечера позвать ещё кого-нибудь. То есть они не говорят «позвать ещё кого-нибудь на мой творческий вечер», они говорят: «А вот кто бы из хороших поэтов мог выступить перед детками?» И вот ровно сегодня я узнала про такую историю, когда одного очень хорошего поэта вообще и многогранного прекрасного писателя втянули в такую историю, потому что он не задавал библиотеке вопросов. Он же знает, что библиотека ему плохого не посоветует. А там просто были люди с пуфом.

А. Кузнецов― Его использовали как ледокол такой своеобразный…

И. Лукьянова― Ну, да! Да, да! Получается, что да, здравствуйте, у нас сегодня, значит, «Машина времени» поёт на разогреве у ансамбля «Поющие сердца».

А. Кузнецов― Кузьма из Москвы спрашивает, что Вы думаете о фанфиках.

К. Молдавская― Это ж прекрасно.

И. Лукьянова― Ну, хорошо думаем, конечно.

А. Кузнецов― Давайте для части нашей аудитории поясним, что это. Что такое фанфик?

И. Лукьянова― Это…

К. Молдавская― Фанатское творчество.

И. Лукьянова― … фанатское творчество. Это продолжение известных текстов…

К. Молдавская― … текстов…

И. Лукьянова― Или приквелы, сиквелы. Да? Или какие-то альтернативные истории, написанные…

А. Кузнецов― Это то, о чем говорила в перерыве исключительно для «Ютьюба» Ксения Молдавская, как я пониманию.

К. Молдавская― Ну, да.

И. Лукьянова― В общем, да. Ну, это нормальный этап развития творчества. Да?

А. Кузнецов― То есть ребенок, прочитав интересную книжку, мир которой его увлек и вовлек в себя, ему хочется…

К. Молдавская― Да, он не хочет расставаться…

А. Кузнецов― Конечно.

К. Молдавская― … с этим миром. Он продолжает выстраивать с ним отношения.

И. Лукьянова― Кстати, я как-то прочитала парочку очень интересных фанфиков по Гарри Поттеру, особенно вот когда все ждали…

А. Кузнецов― Детских Вы имеете в виду?

И. Лукьянова― Взрослых.

К. Молдавская― Взрослых. Да.

И. Лукьянова― С нетерпением ждали седьмую книгу, и некоторые люди предлагали свои варианты 7-й книги…

А. Кузнецов― Ну, слушайте…

И. Лукьянова― И мне парочка очень любопытных вариантов попалась.

А. Кузнецов― … миры братьев Стругацких какое мощное по… породили…

К. Молдавская― Конечно. Конечно.

А. Кузнецов― … и очень интересно, кстати говоря, во многом очень талантливое движение.

И. Лукьянова― Другой вопрос, – да? – что возникает стремление сделать из этого самостоятельные литературные проекты. Вот здесь уже у меня возникают вопросы, когда откровенный фан-арт присылается, например, в качестве самостоятельного произведения на литературный конкурс. Да? Как его судить? По каким законам?

А. Кузнецов― У нас сегодня смски просто вот величайшие мои помощники. Самое главное они ещё идут в том порядке, в котором вот просто как будто я их заказал и оплатил неделю назад. Дмитрий спрашивает, как отличить графоманию от таланта у ребёнка. Есть какие-то градусники?

И. Лукьянова― Ой, до определенного времени никаких.

К. Молдавская― Да, до определенного времени никаких, и даже и не надо пробовать это сделать.

И. Лукьянова― Более… Более того скажу, вот когда мы посмотрим на творчество великих писателей, которые впоследствии стали великими. Почитайте у Гоголя «Ганц Кюхельгартен». Почитайте у Некрасова «Мечты и звуки». Отыщите юношеские стихи Корнея Чуковского. Да?

К. Молдавская― Да и Пушкина, в общем, тоже.

И. Лукьянова― Ну, собственно у… Пушкин был… У Пушкина было виртуозная форма все-таки. Да?

К. Молдавская― Да.

И. Лукьянова― Значит, а «Ганц Кюхельгартен» — это такая чистейшей воды графомания…

А. Кузнецов― Да.

И. Лукьянова― Да? Вот такое…

А. Кузнецов― Казалось бы не оставлявшее автору никакой надежды.

И. Лукьянова― Да. Такое… Такое подражательное, конечно, творчество. Да? Вот с такими романтическими штампами, ну, просто… ну, образец просто.

А. Кузнецов― Ну, от робости, наверное, в случае Николая Васильевича. Это вот от боязни своим голосом запеть. Нет?

И. Лукьянова― Не знаю. Но… что было в его случае не могу сказать. Это было ученичество в любом случае. Всё это – это ученическая пора, через которую человек должен пройти. Талант не диагностируется, значит, там ни по анализам крови, ни по каким-то другим вещам. И более того очень часто вундеркинды, которые начинают очень мощно и с хорошим стартом, потом, в общем ,ничего исключительного во взрослом возрасте из себя не представляют.

А. Кузнецов― Родителям, которым кажется, что их ребенок совершенный литературный гений, что бы Вы посоветовали?

К. Молдавская― Не публиковать книги своего ребёнка на платных платформах.

И. Лукьянова― Не…

А. Кузнецов― И тем более не издавать ему в подарок. Да?

И. Лукьянова― Да.

К. Молдавская― Да.

А. Кузнецов― Сейчас ведь и таких предложений немало.

И. Лукьянова― Не делать из своего ребёнка суперзвезду, конечно. Вот если хотите, – да? – найдите ему хорошую литературную среду, литературный кружок, литературные курсы. Там, где он сможет соотнести себя с другими, получить какие… какую-то обратную связь, выйти за пределы своего мира и поглядеть вокруг. Да? Обеспечить ему хороший круг чтения. Да? Потому, что, ну, стандартный совет, который во все времена дают взрослые литераторы молодым литераторам, во-первых, не торопитесь печататься. Во-вторых, если вы печатаете, снимите свою фамилию, как сказал Жуковский Некрасову, а то вы потом будете писать лучше, вам будет стыдно. Да? В-третьих, читай…

А. Кузнецов― Псевдоним…

К. Молдавская― Читайте…

И. Лукьянова― Читайте, как можно больше.

К. Молдавская― Никакого писателя не получится без читателя. И, кстати, иногда из… Ну, вот ко мне там приходят взрослые с запросом, я хочу стать детским писателем. А дальше мы уже с ними работаем, смотрим, выясняем, где у них провалы именно в читательском опыте. И было несколько случаев, когда люди переформулировали свой запрос. Они понимали как круто быть читателем. И они могут рассказывать о том, как они стали читателем и создавали какие-то вот такие блог… блоговые проекты.

И. Лукьянова― Вот. В общем, даже если не удастся вырастить профессионального писателя, то вырастить квалифицированного читателя – это уже само по себе очень благородное дело. Да? И как бы если квалифицированным читателем можно быть, не будучи профессиональным писателем, то профессиональным писателем стать, не будучи квалифицированным читателем, – это уже почти вот невозможно.

А. Кузнецов― То есть в любом случае если ребенок с удовольствием ходит в литературный, ну, назовем старым словом, – да? – кружок, это в любом случае не пропадет. Это…

И. Лукьянова― Конечно.

К. Молдавская― Конечно.

А. Кузнецов― Так или иначе, свои…

И. Лукьянова― Конечно, это…

А. Кузнецов― Свои инвестиции своеобразные в будущее.

И. Лукьянова― Это так или иначе инвестиции в его будущее. Кроме того здесь у творчества есть еще одна важная черта, про которую мы не сказали. Это черта психотерапевтическая. Иногда дети пишут для того, чтобы отрефлексировать опыт с… о котором они ни с кем не могут поговорить. То, что рвется наружу из их человеческой души и требует внимания именно человеческого какого-то и человеческого участия. И когда их начинают критиковать за литературные недостатки – да? – их, я не знаю, кровоточащий души, то здесь, в общем, человеческие последствия будут… могут быть намного хуже, чем последствия литературные действительно. Да?

К. Молдавская― И поэтому я хочу сказать, что всегда если вы хотите как-то разобраться с детским творчеством, надо иметь второе, третье, пятое мнение. Показывать разным людям. Потому…

А. Кузнецов― Не бояться.

К. Молдавская― Не бояться.

А. Кузнецов― И надеяться, что эти люди отреагируют адекватно. Да?

К. Молдавская― Ну, хотя бы кто-нибудь из них.

А. Кузнецов― Хотя бы кто-нибудь из них. Большое спасибо. Я надеюсь, что… Судя по смскам, наш сегодняшний разговор был очень многим интересен. И, к сожалению, мы даже не на все успели ответить. Спасибо Вам большое. Я Вам желаю, чтобы Вам и как членам жюри литературных конкурсов, и как специалистам по преподаванию литературы, и просто как квалифицированным читателям попадалось, как можно больше интересных детских работ. Это всё всегда оправдывает любую нашу деятельность. Спасибо всем большое. До следующего воскресенья!

Графоман — это человек, который каждый свой «выперл» принимает за перл.

Графоман — это человек, который в графе «пол» пишет «man»

…хорошо, хоть не пишет «кафельный»…))))

Vanch

1 год назад

и, как правило, то и дело наливает из графина ))

…и никак не чистый спирт! ;))))))))))

киряет по-немногу )))

Был в своё время широко известный в узких кругах графоман граф Хвостов-высочайший полёт графоманской мысли.

Как сказал один мой коллега: «Графомания простительна только графу Толстому.» ;))))
Привет, Жемчужная!)

Привет, Янтарная) можно простить , но не понять. И не читать, потому как читать его невозможно.

Джу,….как-то грубовато…

Быть может ты хотела сказать резковато? Это быть может, ну… зато же в десяточку!!! ;)))))

выдает за перл)

Это уже следствие…;)) Приветствую, Оля!)

Привет, Джулиана) Рада Вам и спасибо за поддержку.

Каждый человек живёт в том мире, который он сам себе выстроил

В эксклюзивном интервью Радио «Комсомольская правда» писатель Людмила Улицкая рассказала, почему называет себя графоманом, тяжело ли творческому человеку в пандемию, запрём ли мы себя добровольно в цифровом концлагере, теряют ли знания и образование свою ценность и могут ли писатели оставаться вне политики

С. Мардан:

— Здравствуйте. Я – Сергей Мардан. А со мной (к сожалению, не в студии, а по скайпу) писатель Людмила Улицкая.

Л. Улицкая:

— Здравствуйте.

С. Мардан:

— Людмила Евгеньевна, пересматривал ваши интервью, которые вы дали за последний месяц, после нашей с вами встречи. Вы совершенно бесстрашно называли себя графоманом. Меня это невероятно резануло. Вы один из крупнейших современных русских писателей, и вот такое самоуничижение. Это зачем было?

Л. Улицкая:

— Нет, никакого самоуничижения в этом нет. Для того чтобы быть писателем, надо прежде всего любить писать. А вот графомания это ровно то самое – любовь к письму как занятию, которое свойственно очень многим людям. И без этого качества, графомании, никакого писателя не бывает. Потому что есть множество очень одаренных и ярких собеседников и даже мыслителей, с которыми чрезвычайно интересно общаться, но они ничего не пишут, потому что не любят писать, а могли бы быть прекрасными писателями, рассказчиками. То есть они остаются в устной зоне. Поэтому ничего обидного в слове «графомания» на самом деле нет. Оно приобрело в последнее столетие такой оттенок пренебрежительный. Графомания – это просто любовь к письму. И слава тебе, господи, что это качество у человека есть, потому что, если бы его не было, для нас бы не сохранились никакие древние тексты. Поэтому прекрасно, когда человек любит писать. Пишите. Это я все говорю: пишите, пожалуйста.

С. Мардан:

— Скажите, а вы работаете каждый день?

Л. Улицкая:

— Знаете, я на самом деле каждый день пишу. Работаю, может быть, никогда. Потому что для меня сам процесс питания, он такой естественный, и даже если я не пишу рассказ, или сценарий, или текст, который предназначен для публичного прочтения, то все равно я пишу, как прошел мой день, с кем я общалась, какие были радости и горести в течение этого дня.

С. Мардан:

— Вы пишете, как Пушкин, дневник, в таком патриархальном, непредставимом сейчас виде?

Л. Улицкая:

— Знаете, на самом деле я пушкинские дневники обожаю. Но есть и дневники очень тяжелые и мрачные, которые трудно читать, такие, скажем, как дневник Достоевского. Но я постоянно призываю всех людей писать. Может быть, это потому, что у меня у самой довольно плохая память, и я очень многие вещи забываю. И по той причине, что я дневники веду (у меня сохранились) с середины 70-х годов, иногда открываешь какой-нибудь за давние годы дневник, и прожитая жизнь делается вдруг не вполне ускользнувшей, а что-то такое от нее остается именно в записанном виде. Я вообще с большим почтением и с большим уважением отношусь к тому, что называется текст (во всех его смыслах).

С. Мардан:

— Месяцев 8 весь мир (и мы в том числе) сидели – кто в самоизоляции, кто как минимум сильно ограничив свое общение. Ваш образ жизни изменился хоть как-нибудь заметно для вас?

Л. Улицкая:

— Знаете, мой образ жизни вообще не очень изменился. Дело в том, что в принципе я довольно сильная домоседка, я вообще люблю сидеть дома, и бывают дни, что я не выхожу. Единственное, что изменилось, что я никогда так долго не сидела в Москве. Потому что вот уже пятый месяц пошел, как я из Москвы никуда не выезжала. И вот это не похоже на мою жизнь. Потому что обычно раза два в месяц меня куда-то срывает, я куда-то уезжаю. Пожалуй, мне уже хотелось бы куда-нибудь съездить, но пока невозможно.

С. Мардан:

— Не хватало впечатлений каких-то или просто другой ритм?

Л. Улицкая:

— Просто глаз, наверное, хочет какого-то разнообразия. В этот сезон у меня были долгие взаимоотношения с кленом, который у меня под окном. Я его наблюдала с самых первых дней, когда почки раскрылись у него, и такие колючие шарики, которых я прежде не замечала. Оказывается, что первые листики сначала вылезают в виде маленьких колючих шариков. Потом эти колючие шарики делаются побольше. И только потом лист распрямляется, раскрывается, и вот эта ручка, лапка начинает быть заметной. Обычно это 6-7 или 8 таких пальчиков. И это все, может быть, я бы не заметила, если бы не была вынуждена сидеть дома. Наоборот, вдруг стала видеть то, чего не видела, как с этим кленом.

С. Мардан:

— Вы в 2020 году опубликовали, насколько я понимаю, первое свое литературное произведение – сценарий «Чума». И он оказался поразительно созвучен этому совершенно невероятному моменту, который никто и предугадать не мог. И вот мы в этой чуме живем почти что год.

Л. Улицкая:

— Знаете, это действительно такое совпадение поразительное. Написана эта вещь была 42 года назад. Мне было 35 лет, и я собиралась поступать на курсы сценаристов, которые вели при Доме кино. В качестве экзамена я должна была продемонстрировать свое мастерство, условно говоря. И я принесла этот сценарий. Он был написан не по этому поводу, а несколько раньше, по другому поводу на самом деле. Но, тем не менее, как жизнь нам предлагает такие повторы. Потому что то, что меня занимало 40 лет назад, вдруг оказалось частью нашей общей жизни сегодняшней. А событие, которое там описывается, оно имело место в Москве в 1939 году, когда начиналась эпидемия чумы. В этой эпидемии погибли 3 человека, то есть эпидемия не развернулась, это была не эпидемия, а скорее опасность эпидемии. Ее тогда удалось остановить. То есть то, чего не удалось в этот раз сделать – остановить эпидемию. Поэтому я, собственно, и вытащила этот сценарий, потому что он показался необычайно актуальным. И, что самое существенное, ведь это на самом деле история не про медицина, это история про то, как себя ведут люди в таких ситуациях. И страх, и отчаяние, и трусость, и мужество – все эти проявления человеческого характера, они в таких обстоятельствах делаются особенно острыми и особенно заметными. Почему, собственно говоря, и написан был этот сценарий. Как мы себя ведем, как мы принимаем такие бедствия – вот о чем речь идет.

С. Мардан:

— А вы в этой нашей настоящей жизни, такой чуме лайт, заметили как писатель какие-то изменения в поведении людей, в их мировоззрении, какие-нибудь такие незаметные черточки, которые мы сами в себе не замечаем?

Л. Улицкая:

— Нет. Я думаю, что все это нам предстоит пронаблюдать в течение ближайшего года, двух лет. Ну, одни люди более боязливые, и их страх сразу сковывает, другие – менее. Кроме того, я все-таки общаюсь еще с моими друзьями-врачами, и это совершенно отдельная песня, это люди, которые стоят на передовой позиции, которые с этим реально борются. И это всё совершенно разное типологическое поведение. Здесь есть место и для мужества, и для трусости, и для невероятного величия, характеров, и проявляются какие-то качества и довольно неприятные. Это всё мы пронаблюдаем, а анализ этих событий мы будем делать немножко погодя, когда этот цикл завершится, и мы сможем об этом подумать. Я вообще думаю медленно, поэтому все мои открытия интеллектуального и художественного характера всегда несколько запоздалые. В этом моя большая профессиональная проблема. Подождем. Нас ждут большие открытия, когда мы сможем это трезво проанализировать.

С. Мардан:

— Людмила Евгеньевна, вы как биолог скажите, оно правда закончится через год-два или это некая новая реальность, которую мы просто еще не успели осознать?

Л. Улицкая:

— Как биолог, получивший свое генетическое образование 50 лет назад… Вы же понимаете, что за эти 50 лет биология продвинулась невероятно. Так вот, исходя из тех базовых моих знаний, которые сегодня принадлежат знанию 8-классника, я могу сказать следующее. Обычно происходящие мутации ослабляют микроорганизм, крайне редко они его усиливают. Поэтому будем надеяться на то, что природа по этому пути пойдет. Но буквально на днях где-то я услышала в СМИ, что новые штаммы этого вируса гораздо более заразные, чем первые, с которыми мы познакомились, и что COVID–20 гораздо более опасный, чем COVID–19, с точки зрения распространения. Мне самой, честно говоря, это непонятно. Потому что по логике такого мутагенеза, в принципе мутации обычно ослабляют микроорганизмы. Разберемся. В этом не то что обыватели вроде меня, в этом еще и ученые не разобрались.

С. Мардан:

— Мы коснулись вроде бы как близкой вам биологической темы пандемии. Но я бы хотел обсудить ее в таком экзистенциальном контексте, как Камю чуму описывал. Переживая эти бесконечные, часто, казалось, дурацкие ограничения, мы вдруг осознали несколько вещей. Мы стали переосмысливать образование. Оно вдруг стало удаленным. И фигура учителя на глазах стала приобретать исходный античный характер. Некоторые оценили, что такое личная свобода. Когда вроде бы и охранника у тебя под дверью нет, а ты заперт в четырех стенах.

Цифровой концлагерь существует или нет? Он нам грозит или нет?

Л. Улицкая:

— Как бы мы к этому ни относились, но мы все к этому двигаемся. По-видимому, это какой-то цивилизационный момент, общий для всех стран. Причем чем более страна развита, тем ближе она к тому, что вы условно называете цифровым концлагерем. В принципе, это система слежения за гражданами. Причем, что самое забавное, это самое слежение имеет в большой степени экономический смысл, а далеко не идеологический или политический.

Я думаю, что гораздо больше интересует сегодня тех, кто наши данные просматривает, что мы хотим купить, чего мы не хотим купить, куда мы хотим поехать, на что мы хотим потратить деньги, на что не хотим потратить деньги. Время, когда идеология диктовала главные законы существования, по-моему, от нас отдалилось. Сегодня мы немножко из этого выходим. По крайней мере, мне так кажется.

С. Мардан:

— Вы думаете, мир идеологии уже не вернется?

Л. Улицкая:

— К вашему второму вопросу. Чем будет фундаментальнее образование, чем будут лучше учителя, чем будет самостоятельней молодежь, тем труднее будет охомутать всех. Охомутать во всех отношениях. И в отношении интеллектуальном – тоже. Все-таки я прожила значительную часть жизни в советской стране, в советское время, с собраниями. Правда, партсобрания меня не касались, но были профсоюзные собрания. Это смехотворная, унизительная, кошмарная пародия на демократию, мы ее все прошли и очень хорошо знаем. И очень бы не хотелось к этому возвращаться. И я надеюсь, что именно образование и знание истории будут гарантией того, что мы к этому не вернемся. Так хотелось бы.

С. Мардан:

— Посмотрите, Соединенные Штаты к этому возвращаются просто на глазах. Они сносят памятники, они буквально переписывают историю, они отвергают имена людей, на которых эта страна и вообще западная демократия была построена. Я не то чтобы даже полемизирую с вами, а просто я вижу там реальную угрозу, которая буквально стоит на пороге. Но она у нас своя, а у нас просто опыт немножко другой. Вот эта левая идеология может в Россию проникнуть?

Л. Улицкая:

— Дело в том, что я-то считаю, что вот сама эта пара, эти термины – левая, правая, — они сегодня дико устарели. Сегодня какие должны быть измерения? По части сноса памятников мы сто очков можем дать любой Америке. И это, прежде всего, торжество малообразованных людей. Это неуважение к истории. Это незнание истории. Поэтому я думаю, что это, скорее, свидетельство цивилизационного некоторого падения.

Думаю, что сто лет тому назад государства были пообразованнее. И государственные машины были покультурнее. Потому что то, что сегодня мы видим во власти, те, кто ее реализуют, те, кто ее выстраивают, те, кто придумывают законы, это на самом деле люди очень низкого образовательного и интеллектуального уровня. И это, надо сказать, во всем мире так. Это не исключительно российская ситуация. Это какой-то общемировой тренд. Почему – не знаю.

Но такое впечатление, что и итальянское правительство несоизмеримо с предшествующими руководителями страны. И во многих странах я отмечаю какое-то падение культурного уровня руководителей.

С. Мардан:

— А в чем может быть причина? Может быть, общая демократизация, исчезновение аристократии духа как таковой?

Л. Улицкая:

— Да, да. Я тоже об этом думаю. Это отрицательные стороны демократии. Потому что демократия, конечно, хороша, но у нее есть свои болезни. И главная болезнь демократии в том, что она легко превращается в то, что называлось в античном мире – охлократия, то есть власть толпы. Не граждан, потому что все-таки изначально демократия – это была довольно узкая структура. Потому что граждан в стране было гораздо меньше, чем жителей. Далеко не все жители страны имели статус гражданина. Надо было этот статус еще получить. Об этом часто забывают. Потому что греческая демократия – это совсем не то, что стали понимать под демократией в начале ХХ века.

С. Мардан:

— У вас, в отличие от абсолютного большинства ваших коллег по писательскому цеху, блистательное настоящее образование. Вы закончили биологический факультет. Вы биолог-генетик. Я хорошо знаю ваши биографию. Большинство наших слушателей знает, что вы работали по профессии, потом у вас был перерыв. И потом вы ушли в писательство. Тем не менее, и диплом, и знания у вас есть, они никуда не денутся.

А молодежь сейчас не стремится к знаниям. Знания девальвированы. По-моему, от этой пресловутой удаленки мало кто страдает. Знания остаются ценностью? Или это тоже осталось в ХХ веке?

Л. Улицкая:

— Это безумно важный, сложный, интересный вопрос. Дело в том, что удаленка – это наше будущее. Потому что я думаю, что вот этот опыт, который сейчас проходит все человечество, обучение через компьютер, через посредничество техническое, он никуда не уйдет. Это делает образование гораздо более доступным и гораздо более дешевым. Потому что одно дело, когда человек поступает в институт, родители его готовят, он ходит на курсы подготовки, он платит иногда репетиторам. Это грандиозная история. И совершенно другое дело, когда человек просто нажимает клик на компьютере и в принципе может получить прекрасное образование.

Я сегодня слушала лекцию искусствоведа Доронченкова. Просто блестяще. Это абсолютно открытый океан знаний. И это мы не можем забывать. Это – великое достижение нашего времени.

Теперь возвращаясь к теме учительства, которое безумно важно. Эта платоновская академия, эти размышления и беседы с учителем – это огромное счастье. К счастью, в моей жизни было несколько таких изумительных учителей, которых я помню, которым я благодарна по сей день. Генетику человека в университете, когда я там училась, это был первый год, когда лысенковская кафедра сменилась классической генетикой, и генетику человека преподавал Владимир Павлович Эфроимсон. Большой настоящий ученый. Это была генетика человека, совершенно основанная не на лысенковских принципах, а на подлинной генетике. И это было потрясающе интересно.

И вот эта фигура учителя бесконечно важна. И вот эта ситуация обучения через компьютер, с одной стороны, конечно, не хороша, а с другой стороны, ты можешь включить и послушать лекцию первоклассного учителя, до которого живьем не добежишь. Он может быть в другой стране, в другом пространстве. Более того, его может уже не быть не свете.

Поэтому очень меняется система образования. То образование, к которому мы привыкли, которое мы получали, это образец немецкого образования конца XVIII – начала XIX века. Это хваленые первые немецкие университеты, где училась вся русская элита культурная. Это был Геттинген и несколько классических университетов. Сегодня это меняется. И меняется по той причине, что сегодня широко образованных людей очень мало. Они не очень нужны. Сегодня нужны специалисты, которые для того, чтобы достичь успеха в своей профессии, должны десять лет грызть узкую маленькую отдельную науку.

С. Мардан:

— Людмила Евгеньевна, мы начали говорить о дистанционном образовании, что это будущее, но вы тут же вспомнили о своем учителе университетском. Представьте себе, что вы с ним общаетесь по скайпу, через экран. Это было бы то же самое или нет?

Л. Улицкая:

— Знаете, думаю, что все-таки нет. Очень хорошо, когда такая возможность есть. Потому что по скайпу он может общаться с сотнями людей, а персонально – с единицами. Поэтому такая ситуация имеет и свои плюсы, и свои минусы. Личное общение с древних времен это чрезвычайно важная вещь. Дело в том, что познание есть некоторая такая, я бы сказала, магическая сила. Потому что так, как жрец передает свои знания и силы через прикосновение, через передачу, точно так же и хороший педагог своим обликом, своим дарованием, вот этим личным общением тоже дает что-то, что совершенно ускользает, когда ты читаешь книжку этого же автора. Это очень большое значение имеет – личное общение.

С. Мардан:

— А вас не пугает, что мы можем вернуться опять к этому древнему жречеству, когда крайне ограниченный круг людей получит возможность получать образование вот так, в физическом контакте, в маленьких 2-3-10 университетах, а всем остальным будет предложена именно цифровая удаленка? Такое будущее может быть?

Л. Улицкая:

— Здесь есть о чем подумать. Я думаю, что скорее будет некая такая иерархическая лестница. На начальных стадиях будет такое более технизированное обучение, а те, которые удачно, успешно проходят эти стадии, наиболее из них одаренные и талантливые, в конце концов, выйдут на тот уровень, при котором их примет в своей лаборатории замечательный, удающийся ученый и возьмет их в число своих непосредственных учеников. Думаю, что это один из вариантов, одна из версий, причем, вполне уже реализующаяся.

С. Мардан:

— То есть классический диплом о высшем образовании, этот советский фетиш, он может окончательно утратить свое значение?

Л. Улицкая:

— Я не думаю, что он окончательно утратит свое значение, но будут какие-то вещи, кроме этого. Вот диплом – это как входной билет, как трамвайный билет в эту самую ситуацию, когда человек занимается профессией. Профессией не служебной, не водопроводчик, который тоже нам нужен в мире, и электрик, и все те люди, которые работают в сфере обслуживания, и которых делается все больше и больше. Я сейчас говорю о тех людях, которые находятся на острие науки, техники, которые изобретают и меняют жизнь завтрашнего дня. Вот там все-таки, согласитесь, образование этих людей и образование человека, который обеспечивает нам повседневность, это все-таки разное образование.

С. Мардан:

— Вы упомянули сантехника. Мне пришел в голову такой образ. То есть люди интеллектуального труда в большой части могут оказаться именно на удаленке, общаясь посредством интернета, компьютеров, а вот эти сантехники, у них и останется роскошь живого человеческого общения. То есть они окажутся в более привилегированном положении, чем мы с вами, например.

Л. Улицкая:

— Знаете, поскольку я нахожусь в большой дружбе с обслугой того дома, скажем, в котором я сама живу, поэтому сантехник, который ко мне приходит, получает ту же часть печенья, которую получают мои друзья. Я с ними дружу, и среди этих людей есть люди яркие, талантливые, интересные. И это их выбор отчасти, а отчасти движение судьбы. Понимаете, мы все начинаем с разных начальных точек. Один человек родился в семье образованных папы и мамы, докторов наук, и ему гораздо проще проделать этот путь к науке, к технике, к самым передовым рубежам. А другой человек родился в деревне, в маленьком городе, родители его – рабочие на заводе, и ему гораздо труднее совершить этот путь. Но таких людей я тоже знаю. Когда я училась в университете, то там была пара потрясающе талантливых мальчиков, которые были именно из глубинки, из провинции. Просто талант был большой. Один из них, кстати говоря, стал потом директором института.

С. Мардан:

— Вы писатель не просто в XXI веке, а в XXI веке, который пережил годовую самоизоляцию. Писатель – это профессия, это призвание, это общественная функция? Какое место писатель должен занять в этом новом страшном цифровом мире?

Л. Улицкая:

— Знаете, этот вопрос для меня очень сложный и немножко смешной. Дело в том, что когда меня называли писателем первые 20 лет, я ухмылялась. Потом я уже привыкла. Когда я была совсем молодой, то я думала: вот сейчас я побуду генетиком, потом я побуду писателем, а потом будет еще что-то третье. Мне хотелось еще выйти из этого. Просто каждый человек проходит разные стадии своей жизни. Я не уверена в сегодняшнем дне, что выбор профессии – это нечто окончательное, что на всю жизнь определяет занятие человека. Я думаю, что это было бы прекрасно, и есть такие счастливые люди, которые в своей жизни успели позаниматься разным. Это очень хорошая тема для размышления – а чем бы еще я мог позаниматься.

С. Мардан:

— А вот чем бы вы еще хотели позаниматься?

Л. Улицкая:

— Знаете, я вам должна признаться, что я рисую. Муж надо мной смеется, очень меня поощряет. У меня муж очень хороший художник. Может быть, я от зависти немножко начала… Десятилетиями преодолевая робость, сейчас я немножечко порисовываю. С большим удовольствием.

С. Мардан:

— А вы уроки в YouTube смотрите по живописи или нет?

Л. Улицкая:

— Нет, не смотрю. У меня дома такой учитель. У меня на стенке висят такие работы, что достаточно посмотреть просто. Вообще круг моих друзей это в основном художники, не писатели. Поэтому я довольно пристально и внимательно смотрела всегда на то, что делают мои друзья, и, конечно, я не совсем необразованный человек в этой области. Что делает более страшным это занятие, а не более легким.

С. Мардан:

— Я надеюсь, что через несколько лет, когда мы будем снова у вас брать интервью, у меня будет возможность сказать, что с нами (надеюсь, не по скайпу, а физически) Людмила Улицкая, художник (и дальше, через запятую), писатель.

Л. Улицкая:

— Хорошо бы. Я бы приветствовала.

С. Мардан:

— Людмила Евгеньевна, хорошо, писатель, художник, общественный деятель, политик. Писатель должен подобную роль играть в обществе или нет?

Л. Улицкая:

— Думаю, что писатель это чрезвычайно разнообразное явление. Есть писатели, которые определяли интеллектуальное направление целых поколений. Есть писатели изысканные, которые имели огромное значение, но для отдельно взятых людей, для отдельно взятых областей культуры. Здесь довольно разнообразно. Мы же не можем сравнивать, допустим, Льва Толстого и писателя Лажечникова. Тем не менее, и тот и другой были очень известны в свое время и влияли очень сильно на культурный баланс поколения. Надсон был на слуху, один из самых знаменитых поэтов. Кто сейчас знает Надсона? Это такие вещи, которые меняются во времени. И бывает чрезвычайно интересно, когда писатель, которого два века не читали, вдруг оказывается чрезвычайно важным, его открывают заново. Такие случаи мы тоже знаем. Ну, живая жизнь, она нам много чего предлагает разнообразного, и это большое счастье на самом деле.

С. Мардан:

— А у вас внутри хотя бы маленький революционер есть, который хочет изменить действительность, настоящее и будущее? Вы ведь довольно часто и много комментируете какие-то происходящие политические события, не стесняетесь своего взгляда.

Л. Улицкая:

— Когда мне задают прямые вопросы, я на них честно отвечаю, безусловно, я никогда не вру. Есть многие вопросы, на которые я не могу ответить. Тогда я так же честно говорю: «Я не знаю». Я думаю, что те наиболее острые вопросы, которые связаны с политикой, с социальной жизнью, на самом деле честно и искренне – не самое для меня важное. Я все-таки человек локального пространства. И я предполагаю, что каждый человек живет в том мире, который он сам себе выстроил. Мы все живем в разных мирах. Бабушка, которая выходит каждый день у меня под окном кормить кошек, ее мир очень мало похож на мой мир, но, тем не менее, он абсолютно достоин уважения. Потому что я вижу, как она уже еле-еле ходит и, тем не менее, каждый день со своей этой мисочкой для кошек выходит. Это пространство каждого человека. Каждый человек имеет право выстраивать себе тот мир, который ему нравится. Из моего мира кое-что вычеркнуто. Есть вещи, которыми я не занимаюсь, не интересуюсь. Один какой-то очень проницательный критик мне как-то сказал: «А у вас нет отрицательных героев, у вас все люди хорошие». Я должна вам сказать, что меня отрицательные герои, в общем-то, не интересуют, я злодеев, во-первых, мало встречала, а может быть, вообще не встречала…

С. Мардан:

— Людмила Евгеньевна, сейчас будет несколько вопросов. Хочу, чтобы вы успели на все ответить. 2020 год – хороший был год?

Л. Улицкая:

— Трудный. Для меня он был чрезвычайно трудным. Я думаю, что он был для многих людей трудным. И кроме того, он еще в некотором смысле оказался годом подготовки. Потому что то, что нас ждет, мы не знаем. Собственно, мы никогда не знаем нашего будущего, но именно в 2020 году мы все дружно поняли, что мы ничего не знаем о нашем будущем. Что непонятного и неизвестного гораздо больше, чем хотелось бы.

С. Мардан:

— В вашей личной жизни какое главное событие в этом году произошло? Или, может быть, еще не произошло?

Л. Улицкая:

— Вы знаете, в минувшем году мой внук поступил в очень хороший университет. И я очень рада за него. Это такое приятнейшее событие семейное.

С. Мардан:

— Надеюсь, он учится не на удаленке?

Л. Улицкая:

— Он учится на удаленке.

С. Мардан:

— Как литератор, скажите, какое главное слово в этом году, которое могло бы его описать? За исключением «коронавируса».

Л. Улицкая:

— К сожалению, оно и есть главное слово. С этим бороться нельзя и бессмысленно с этим бороться. Но я думаю, что, поскольку, действительно, это главное слово, то я думаю, что мы все должны подтянуться под тот уровень задач, которые перед нами стоят. Побольше об этом узнать. Понять, что это за заболевание, что такое иммунитет. Еак себя правильно вести. Как защитить себя и окружающих. Я думаю, что нам не надо уходить от этого неприятного слова, неприятного события. Относиться к нему сознательно, осознанно – я люблю очень это слово. Понимая все опасности, которые нам грозят, и пытаясь выйти достойно из такой общемировой ситуации. Думаю, что это главная задача всех.

С. Мардан:

— «Человек года» — это номинация, которую всякие журналы любят придумывать. Есть ли такой человек, который лично вас, писателя Улицкую, восхитил, напугал, взбесил? То, что заняло ваше сознание и не отпускало?

Л. Улицкая:

— Боюсь, что это вопрос, который потребовал бы от меня больше чем одной минуты размышления. Но есть одно качество моей жизни. Дело в том, что я живу с замечательным художником. Мой муж – человек, который меня не перестает радовать и удивлять. И поэтому мне не надо далеко ходить. Потому что я, может быть, больше завишу от него, чем от какого бы то ни было иного человека на свете. И нет человека, который бы мне больше давал, чем он. Поэтому мне далеко бегать не надо.

С. Мардан:

— Это очень патриархально, просто великолепно прозвучало.

Л. Улицкая:

— Что поделаешь. Андрей Красулин – он, действительно, тот человек, который не перестает меня удивлять, восхищать и очень много мне дает.

С. Мардан:

— Назовите книги, которые вы бы советовали прочесть? То, что вы прочитали в этом году.

Л. Улицкая:

— У меня такое чтение своеобразное. Дело в том, что я читаю довольно много литературы научно-популярной. Несколько книг в этом году хороших я прочитала научпоповских. Сейчас вылетела фамилия автора, женщины, которая эту книжку писала. Под рукой нет сейчас. Кроме того, я в этом году с большим удовольствием, то есть не с удовольствием, а с большим напряжением и с интересом перечитывала довольно долго «Фауста», который оказался гораздо объемнее, чем тот элементарный сюжет, который всем нам известен в сокращенном варианте. Надо сказать, что возвращаюсь потихонечку к классике. Современную литературу почти не читаю.

С. Мардан:

— А за литературными премиями следите из любопытства?

Л. Улицкая:

— В этом году, я знаю, по-моему, Иличевский получил.

С. Мардан:

— Там был скандал. Дали Иличевскому.

Л. Улицкая:

— Я читала его книжку, она мне очень понравилась. Так что я в скандале этом не участвую.

С. Мардан:

— Напишем, что Людмила Улицкая рекомендует книжку Иличевского.

Л. Улицкая:

— Я эту прочитала. И не одну его книжку. Он мне очень нравится.

С. Мардан:

— А кино смотрите?

Л. Улицкая:

— Позавчера посмотрела фильм «Человек из Подольска». Режиссер Серзин. Один из учеников Сокурова. Александр Николаевич Сокуров уже несколько лет преподает молодым режиссерам. Это уже второй фильм этих ребят, который я видела. Фильм замечательный. Мне показался он очень интересным. И по языку, и по мысли, и по уверенности руки. Потому что этот фильм очень трудно назвать дебютным, настолько он профессионально сделан. Просто безошибочно. И потом, он про нашу жизнь. Это не вымыслы и не про то, как красиво живут богатые люди. Совсем про другое. Вот это буквально последний фильм, который мы посмотрели. Конечно, по интернету.

С. Мардан:

— Когда откроют границы, куда поедете?

Л. Улицкая:

— Точно совершенно могу вам сообщить: город Генуя, деревня в Лигурии. Только не знаю, когда это будет.

С. Мардан:

— Может быть, это будет уже в мае?

Л. Улицкая:

— Хотелось бы. Это будет деревня в Лигурии. Очень мечтаю туда попасть.

С. Мардан:

— Краткое пожелание слушателям и читателям сделайте, пожалуйста. Для многих будет очень важно услышать эти слова именно от вас.

Л. Улицкая:

— Я думаю, что от всех нас в этом году требуется большое внимание и большое сочувствие к окружающим. Потому что это год больших испытаний будет для всех. И эти испытания уже начались. В моем кругу несколько человек тяжело переболело, я знаю семью, где человек умер. И единственное, что мы можем делать, это быть друг к другу добры, полезны и не забывать про то, что мы все нуждаемся во внимании и любви.

С. Мардан:

— Спасибо!

Что такое графомания?

Графомания — это состояние, при котором человек чувствует навязчивый импульс или принуждение к письму. При описании заболевания этот импульс настолько серьезен, что больной может даже не писать понятным или грамматическим языком или проявлять большой интерес к тому, что он или она пишет. В других контекстах этот термин может использоваться для словесного обесценивания работы писателя или для описания отношения большой группы.При таком использовании этот термин носит несколько образный характер и описывает отношение к письму, а не фактическое принуждение к письму.

Графомания не имеет какой-либо особой причины.Субъективное переживание принуждения к письму также может быть довольно личным. Страдает ли человек графоманией или просто сильно увлечен писательской деятельностью, как правило, зависит от результатов и условий жизни этого человека. Человек, который компульсивно пишет, но чье письмо приводит к долгой карьере успешного романиста, может страдать от этого состояния, но это не имеет значения, поскольку болезнь диагностируется только в тех случаях, когда она вмешивается в жизнь человека.

Технически это состояние не то же самое, что графорея, которая представляет собой совершенно бессмысленное излияние слов в письменной форме.Принято считать, что в основе графомании лежит разумное общение, ценность которого может быть предметом споров. Составление относительно связных предложений на любом языке — определяющая разница между этими двумя условиями. Другое связанное с этим заболевание, называемое типоманией, включает одержимость видением своего имени напечатанным. Это состояние существенно отличается тем, что имеет социальный аспект.

Когда человек, который явно не страдает психическим расстройством, описывается как страдающий графоманией, предполагаемый эффект обычно носит уничижительный характер.Этот любительский диагноз часто используется для людей, которые пишут, но не являются профессиональными писателями и никогда ими не станут, а также для людей, которые публикуются, но не обладают квалификацией. Единственная цель использования термина «графомания» — обесценить творчество писателя. По сути, обвинение человека в графомании — это то же самое, что утверждение, что способность видеть ценность в письме этого человека является симптомом психического заболевания.

К сожалению, определение этого термина сильно зависит от контекста.Это всегда связано с большим объемом письма, но в некоторых случаях оно даже не применяется к одному человеку. Например, можно сказать, что культура страдает графоманией, если она, как группа, позволяет создавать и публиковать большое количество фривольных письменных работ. Подобные употребления, возможно, встречаются чаще, чем любой медицинский диагноз, и их следует интерпретировать с учетом отношения говорящего.

определение графомании от The Free Dictionary

Вариант Денди Уокера и биполярное расстройство I типа с графоманией.Психиатрическое исследование 2014; 11: 336-339. Художник Стэнли Спенсер страдал от доброкачественной графомании: он писал, писал и писал. Это сравнение, каким бы благонамеренным оно ни было, перекликается с усталой клеветой на женское письмо как безудержную каракулью или подпитываемую эмоциями графоманию. всего несколько десятилетий назад клевета использовалась для принижения прозы русских женщин. Также будет проведена сессия художественного творчества с участием Совета по делам искусств Совета графства Денбишир и художницы Лизы Картер, которая вела художественные классы для людей, живущих с деменцией. и был партнером по искусству в большом исследовании деменции и воображения.Если «болезненная» графомания Саймондса и Суинберна была достаточно плохой в качестве критической модели, еще более разрушительным был дилетантизм Эдмунда Госсе, бывшего друга Коллинза, которого теперь презирают как литературного светского человека. Травма вызвала у Калли навязчивое желание писать известная как графомания. Ее мать зарезала отца, прежде чем он пропал без вести, и в настоящее время она находится в психиатрической больнице, куда он ее поместил. Он поделился талантом Телемана к читаемой дидактической прозе (его руководство 1828 года, Комплексное теоретическое и практическое руководство по игре на фортепиано, достигло статуса бестселлера) и что-то от чистой музыкальной графомании Телемана.Хотя он прожил всего на два года дольше, чем Бетховен, он сочинил вдвое больше, чем Бетховен, и его пронумерованные произведения составляют лишь около половины его творчества. Вместо этого они воплощают в жизнь рисованную графоманию, знакомую любому, кто рисовал эти же произведения. Его герои иногда путешествовали в Мексику и Европу, в северную часть штата Нью-Йорк и в западную пустыню, но Чикаго и Нью-Йорк были его Парижем и его Лондоном, его городами, где жизнь зародилась на руинах жизнь, где неудавшиеся интриганы плачут на похоронах незнакомцев, а разъяренные мужчины бьют бейсбольными битами по кузовам красивых машин, необычные женщины носят ботинки, созданные для ходьбы, а мужчины, страдающие — или одаренные — графоманией, пишут письмо за письмом в своих умы людей, которые, по их мнению, могут исправить положение, когда только они могут взять на себя ответственность за свою жизнь.

определение. Кто такой графоман

Graphomania — это термин в психиатрии, который подразумевает патологическое желание, болезненное влечение или страсть к бесплодным писаниям, к написанию текстов, не представляющих культурной ценности, бесполезному письму.

Практики по психологии — это не поддается написанию трактовки, результатом которой обычно является полная чушь. Поэтому работы графоманов часто не представляют интереса для критиков и читателей.Графомания, как и любое подобное заболевание, может иметь более тяжелые проявления и формы. Как и другие диагнозы в таком регионе, мания к бесполезному и никому ненужному написанию не появляется на пустом месте.

Графомания в психологии — это патологическое желание, непреодолимая страсть человека к письму при отсутствии соответствующих способностей.

Количество причин

Причинами графомании могут быть неуверенность, стремление к мудрости, отчуждение, изоляция, отстраненность и т. Д.Так, например, одинокий асоциальный индивид с заниженной самооценкой не может найти никого общего языка и изливает свои переживания, мысли на листок бумаги.

Графомания — это своего рода попытка излить душу на бумагу. Создание графомана — часть его одинокого и мучительного мира. Психологи выявили следующую закономерность: чем больше человек, страдающий графоманией, сочиняет, тем меньше он перестает нуждаться в реальном, живом общении. Он просто перестает бороться за него.

Graphoman с помощью написания текстов компенсирует свою потребность в общении.Однако работы индивидуума, склонного к грапомании, чаще вызывают недоумение, а сам человек вызывает чувство жалости. Только для самого украшения его творения гениальны. Он искренне верит в свой гений. Из-за нарушения психики человек не может дать адекватную оценку своему состоянию и поэтому довольно болезненно реагирует на критические высказывания в ваш адрес.

Самые талантливые писатели учитывают мнение читателей, и это для них своеобразный положительный стимул к дальнейшему профессиональному росту.А графика этого лишена, поэтому профессионально улучшать и развиваться не может. Поэтому их сочинение не имеет литературной и духовной ценности. Их сочинения однообразны и неоригинальны. Спустя какое-то время все реальное общение сводится только к демонстрации своих работ.

Внешний мир из-за навязывания его творений начинает избегать и избегать графомана, однако он находится в более суровых проявлениях. В более легком проявлении появление графомании может быть связано с наступлением каких-то временных обстоятельств, например, любимый мужчина уехал ненадолго, а письмо — лучшая возможность отвлечься от переживаний, связанных с этими обстоятельствами.Когда любимый человек возвращается, письмо прекращается, и «Graphoman» становится прежним.

Также к причинам грапомании можно отнести: излишне живой темперамент, патологическое усиление половых инстинктов, наследственность, безнравственность, праздность и лень.

Знаки графомании

К основным особенностям графики можно отнести случайность, невозможность работать над собой, невозможность идти прогрессивно. Также приметы графики учитывают навязчивое повторение изображений, нарушение синтаксиса, стилистики, лексики, связанного с текстом текста, страстность, нетерпимость к критике своих сочинений, неприязнь к печатным авторам.Все коллекции столбцов довольно шаблонны и скучны.

Графики обычно нравятся абсолютно всему, что он пишет. Они просто в восторге от своих работ. Они также получают удовольствие от процесса написания текстов. Так что эти писатели могут себя вести, но у них состояние редкости, а у графоманов — обычное состояние.

Люди, страдающие этой манией, много пишут. Они постоянно находятся в процессе написания. Графики очень навязчивы, предлагая другим оценить их творческие способности.Они могут отправлять свои опусы как знакомым людям, так и незнакомым людям.

Графики характеризуются постоянным желанием публиковаться. Чаще всего люди, страдающие графоманией, пишут о себе. Так что, чтобы писать о другом, им просто не хватает опыта и знаний. При этом, изображая себя, они подсознательно описывают себя так, как, по их мнению, должны восприниматься окружающими.

Все граффы серьезно относятся к своей деятельности.У них совершенно отсутствует чувство юмора. А шуточные высказывания в сторону их творчества просто недопустимы. У них нет самоиронии. Также люди, страдающие болезненной меткой при написании, часто берут себе звуковой и громкий псевдоним.

Часто не обязательно, чтобы все перечисленные функции присутствовали в комплексе. Однако есть один классический признак графомании — очень серьезное отношение к своему писателю.

Лечение графомании

Лечение мании зависит от тяжести проявлений болезни.Итак, началу графомана может помочь какое-то новое увлечение, появление новых интересов. Те. Если граманиология у индивида выражена в слабой форме, то его нужно просто отвлечь от бесполезной бумаги, поинтересоваться чем-то другим. Но человеку с тяжелым заболеванием требуется специализированное психотерапевтическое и медикаментозное лечение. Медикаментозная терапия заключается в приеме психотропных или нейролептических средств.

Среди терапевтических методов неплохо зарекомендовали себя: семейная психотерапия и когнитивно-поведенческая терапия.

Когнитивно-поведенческая терапия направлена ​​на избавление от робости, неуверенности, отчужденности, повышение самооценки, развитие смелости у пациента. Особенно важна в обращении с графизмом поддержка близких и общение с ними. Близкие люди должны окружать граффы для заботы и тепла. Им поможет тактичное, ненавязчивое общение с графоманом. Склонный к графомании мужчина должен понимать, что есть люди, которым он искренне интересен, потому что он для них значимая личность.Только совместные нацеленные на лечение усилия врача и родных людей помогут Graphoman отойти от бессмысленного письма.

В некоторых источниках лоботомия упоминается как успешный метод лечения графомании, то есть иссечения лобных долей мозга. Однако не все граффы соглашаются на эту операцию.

2. Писатель и график. почувствуй разницу

Википедия дает нам следующее определение «Графомания»: «Графомания» (от греч. Γράφω — писать, рисовать, изображать и греч.μανία — страсть, безумие, влечение) — патологическое стремление к составлению произведений, претендующих на публикацию в литературных изданиях, псевдонаучных трактатах и ​​т. д. Графоманические тенденции Часто проявляются у сухих психопатов. «
» Графомания — это психиатрический термин, который подразумевает болезненную страсть к написанию текстов, чаще всего не представляющих никакой культурной ценности. Обычно работы такого шаблона авторов необъяснимы и не представляют интереса для читателей или критиков.Как и любое подобное заболевание, графомания может иметь более или менее тяжелую форму.
Как и другие диагнозы в этой области, графомания не возникает на пустом месте и, в принципе, поддается лечению, в том числе лекарствами.
Как стать графоманом? На бумаге мы выражаем наши чувства, эмоции и переживания, иногда мы приносим дневники, в которых они делились, в стихах выражают восторг или печаль, любовь или ненависть. Однако в большинстве случаев собеседников у человека много и кроме листа бумаги.А в графомане — нет. Изначально одинокий, может быть, страдающий заниженной самооценкой или неспособностью поговорить с кем-то с душой, он начинает писать. Его творения — часть его болезненного и одинокого мира. Чем больше он их создает, тем меньше сознательно стремится к живому общению. Однако, ограничивая себя в контактах, Графоман должен реализовать естественную тягу к общению, она заложена в личности на подсознательном уровне. И снова его рука тянется к листу бумаги.

О таком человеке можно только пожалеть.Его работы кажутся ему гениальными, более того, он совершенно искренне верит. Как и любой психиатрический больной, он не видит признаков болезни, не может объективно оценить свой образ жизни. Именно поэтому граффы крайне болезненно воспринимают критические высказывания относительно своего творчества.

Для большинства авторов аудитория является стимулом для развития, а также основным источником информации о недостатках их работ. Люди, страдающие болезненной меткой на письме, этого лишены, а значит, они не могут развиваться и совершенствоваться.Как результат — произведения, лишенные какой-либо литературной и духовной ценности, однообразные и неоригинальные. Со временем все контакты с внешним миром сводятся к Графоману для демонстрации его творений. И внешний мир, по этой причине, начинает его избегать.

Однако это тяжелый случай заболевания. В легкой форме графомания может быть связана с определенными временными состояниями. Например, любимый человек находится в отъезде, и писать в этом случае — лучший способ отвлечься от переживаний, связанных с этим.После возвращения объекта похоти все приходит в норму, и симптомы графики проходят сами собой.

Помочь графоману можно. Если отвлечь его от ручки и листа бумаги, предложить другие развлечения и интересы, не исключено, что при регулярных контактах с кем-то со временем он откажется от мысли о творчестве. Однако в случае тяжелой формы заболевания потребуется вмешательство специалиста, иначе, как и при любом другом подобном заболевании, последствия неквалифицированного воздействия могут быть фатальными.»

Обращаться к издателям, редакторам, литературным агентам, граффикам тяжело и мучительно беспокоить даже поломка мебели. И они пытаются обидеть человека, который отказался публиковать как можно больше. Иногда они пишут оскорбительные письма годами, правда редко найдено.

Графоман не умеет воспринимать критику и требует, чтобы его работы печатались буквально, без редактирования.При издании за свой счет (небольшие типографии охотно выполняют такие заказы) книги выходят, а вот графомана ждут следующего Удар: аналогичный план фолиантов или буклетов книжных магазинов А в книготорговцы практически не берутся.Выхода на широкий рынок, славы, славы, почета и денег по-прежнему нет. Если писателю задают вопрос «Разве я не графоман?», Значит, не все потеряно, и шанс на рекламный результат очень велик.
Литературный институт, например, хорош тем, что учит критиковать других и принимать критику по отношению к себе, редактировать произведения, шлифовать, переделывать иногда много-много раз.

Грань между писателем и графоманом очень тонкая, поскольку оба могут быть умственно незнакомыми.Вот только это нарушено разного характера и этиологии.
И если настоящий художник (повторяю), просыпаясь от моего забытого творчества, иногда не может поверить, что это его слова, мысли, чувства, мазки кисти запечатлены на этом листе бумаги или холсте, то графоман понимает, что эти чудесные Слова, сложенные во фразе, написали именно ее и никто другой. Ничего трансцендентного.
Если художнику свойственна постоянная потребность превзойти самого себя, сделать его лучше, написать лучше, осмыслить определенные события, персонажи, действия, чтобы осознать всю грань своей личности, все, что манит в зародыше. , он поврежден в душе, генах и т. д., умение учиться по-новому осмысливать жизнь, события, постоянно открывать что-то новое, не отрицать голого в некоторых вещах, не изучив их, умение временно имитировать, менять взгляды и установки, умение Трепетно ​​работаю И познавай необходимый материал С разных сторон, потом графом к этим империям, простите за хамство — к лампочке. Для него нет возможности научиться какому-либо желанию превзойти себя. Напротив, Graphoman изначально уверен в гениальности своих текстов, в том, что он зажат, а все призы выдаются исключительно в виде блатмента и за большие деньги (кровать).Завидуя не музе, а благам и чести, графоман мучительно стремится заполучить и то, и другое, несмотря на то, что его текст может замедлять не только клише, но и огромное количество орфографических ошибок.
Если вы начинающий писатель, не поленитесь, выучите правила правописания, возьмите Rosental Collection («Свидетельство о правописании и литературное редактирование») Или на худой конец отдайте текстовому редактору, корректору, учителю русского в школе. Правильное слово, эти услуги не такие уж и дорогие, но вполне возможно, что именно этот шаг будет первым на пути к публикации вашего текста.

С детства человека учат основным занятиям, которые станут пригодными в зрелом возрасте. В их число входит умение писать. Все пишут, оставляют заметки, кто-то становится писателем. Однако существует психическое заболевание под названием графомания, признаки которого приписывают людям, плохо пишущим. О причинах страстного желания писать и о методах лечения расскажем на сайте сайта психиатрической помощи.

Что такое графика?

Психиатрия рассматривает графоманию, потому что мы говорим о ментальном отклонении.Что такое графика? Это азарт, тяга, неудержимое желание что-то написать, сочинить. В то же время культурную ценность это творение не представляет. Работы могут быть абсолютно бессмысленными для нормальных людей и значимыми только для терпеливого пациента.

Психология рассматривает графоманию как тягу к письму при отсутствии каких-либо задатков и талантов в этой области. Человек испытывает неконтролируемое желание писать, которое выражается в создании полной чуши.Критикам и читателям подобные скульптуры не представляют ценности. Иногда такие сочинения сами по себе совершенно бессмысленны.

Графомания — результат умственного отклонения в форме мании, возникающей не на пустом месте. Как и любое заболевание, он проявляется в различных формах.

Графоманом называют человека, который плохо пишет. Это также относится к людям, страстно пишущим. Они заражены, их композиции становятся пустыми и бессмысленными, бессвязными. Для литературоведов эти произведения не представляют интереса.Единственные, кто обращает на них внимание, — это психиатры, которые пытаются через выражения человека установить причины развития его болезни, цели, которые он преследует, а также понять саму болезнь.

Графомания проявляется в том, что человек начинает много писать на тему, в которой его можно вообще не понять. Например, графоман начнет писать научные работы, абсолютно не занимаясь писательской областью. Он может сочинять стихи, не соблюдая рифму.Может создавать произведения искусства, не обладая соответствующими талантами.

Разновидность графизма — это эротографическая технология — это написание любовных писем. Он может проявляться у психически больных людей, которые таким образом достигают сексуального возбуждения или удовлетворения.

Признаки графомании

Основными признаками грапомании являются различные ошибки, которые проявляются в письменной форме:

• Неспособность работать над собой.
• Навязчивое повторение образов.
• Unemption.
• Нарушение текста, лексики, стилистики, синтаксиса.
• Отсутствие прогрессивной траектории.
• Нетерпимость к критике ваших творений.
• Очарование типичными образами.
• Плагиат.
• Ненавижу авторов, чьи творения печатаются.
• Монотонность и однотонность текста.

В отличие от обычных писателей, которые также могут испытать некоторые перечисленные опыты, у графоманов такие явления становятся привычными. Им нравится абсолютно все, что они создают.У них есть желание писать как можно больше. От процесса написания получают огромное удовольствие.

Графики пишут много. Их практически не остановить. Более того, они навязчиво предлагают другим людям оценить свои творения. Они могут отправлять свои произведения как знакомым, так и незнакомым людям.

Люди, страдающие психическим состоянием, жаждущие публикации. Более того, все их творения говорят о них лично. Чтобы писать о других персонажах, у них просто нет ни знаний, ни опыта.Поэтому граффы пишут исключительно о себе, представляя себя в этом образе, в котором их должны принять другие люди.

Графики не воспринимают критику. Они даже шуточные высказывания воспринимают очень болезненно. Им не присущи ни самоиронии, ни чувства юмора. Если их творения не воспринимаются и не печатаются, они еще больше разрушаются до своего болезненного состояния. Псевдоним графов берут громко и звонко.

Graphoman всегда носит с собой свои творения, чтобы люди могли оценить их в любое время.В то же время создание самих здоровых людей вызывает улыбку, которая раздражает больного человека.

Самая главная черта, которая выделяет граффити на фоне всех остальных писателей — серьезное отношение к его деятельности. Остальные признаки могут присутствовать, но не полностью.

Причины графомании

Графомания может быть связана с одиночеством человека в обществе, так как его появление называют основными причинами:

1. Отчуждение.
2. Низкая самооценка.
3. Отсутствие друзей, с которыми можно найти общий язык.
4. Стремление к мудрости.
5. Выход.
6. Комплекс гиперкомпенсации неполноценности.
7. Суперпространственная и бредовая идея отождествить себя с выдающимся писателем.
8. Снятие и др.

Когда человек остается один, он хочет выразить себя. Это можно сделать через письмо, когда он пишет о себе и раскрывает свои мысли, образы, тайные желания.Больной изливает душу через письмо, что еще больше усугубляет его состояние. Дело в том, что психиатры заметили закономерность: чем больше Графоман пишет, тем меньше ему нужно живого, реального общения. Он все больше погружается в свой мир, где есть только он и его творения. При этом С. с реальными людьми больше не сталкивался.

Поскольку посредством написания творений человек компенсирует свою потребность в общении, Графоман очень серьезно относится к своей деятельности.Его творения не уникальны и не особенные. Сам графоман восхищается его творениями. Другие испытывают только смех и жалость к тем, кто хотел их ударить. Если кто-то высказывает негативную критику в адрес художника и его творения, очень болезненно воспринимается то, о чем человек в его произведениях рассказывает.

Писатели заинтересованы в мнении своих читателей для роста и развития их творческих способностей. Критика — это стимул для развития писать лучше в будущем.Графики этого качества лишены. Они не развиваются, потому что защищены от критики в свой адрес.

Все их общение с людьми сводится к предложению прочитать новое творение. Из-за нежелания совершенствоваться творения остаются скучными и неоригинальными. Причина тому — все более осторожный иллюзорный мир, в котором Graphoman не желает контактировать с реальными людьми.

Более легкие формы грапомании не являются психологическими отклонениями, если человек может быстро бросить свое увлечение после исправления ситуации:

• Временные трудности, когда человек может говорить только на бумаге.
• Наследственность.
• Сексуальная патология и увлечения.
• Живой темперамент.
• Лень.
• Безделье.
• Никакой морали.

Графомания может возникать при различных расстройствах (шизофрения, гипоманиакальное состояние, паранойя, маниакальное состояние, параноидальное расстройство личности и т. Д.). Психический автоматизм может проявиться тогда, когда пациент уверяет, что какие-то силы заставляют его много писать.

Лечение графомании

Лечение графизма полностью зависит от тяжести заболевания.Если граманиология проявляется в незначительной форме, то ее можно исправить, переключив внимание человека на другие интересные хобби и увлечения. Тяжелая форма графомании лечится совместно со специалистами (психотерапевтами и психиатрами). Здесь назначают психотерапевтическую работу и медикаментозное лечение, которое включает прием психотропных и нейролептических препаратов.

Проблема с живым общением с реальными людьми должна быть устранена. График можно остановить, если человек наладит контакты с внешним миром.Здесь также проводится психотерапевтическая работа по:

1. Устранение внутренних проблем, мешающих общению с людьми.
2. Тренировочные навыки.

Все упирается в возможность общаться с людьми, слушать и слышать их, а также правильно выражать свои мысли, чтобы их услышали. Все это происходит не за один день, поэтому терапевтическая работа долгая.

В обработке графики часто используется когнитивно-поведенческая и семейная терапия.

• Когнитивно-поведенческая терапия направлена ​​на устранение отчужденности, робости, заниженной самооценки, неуверенности, страха.
• Семейная терапия направлена ​​на получение поддержки от близкого и стабильного общения с ними. К графоману нужно проявить больше терпения и интереса. Он должен чувствовать, что им интересно, и заботиться о том, что это такое. Его внимание следует переключить на доверенное лицо.

Радикальным методом лечения графизма является лоботомия — иссечение лобных фракций мозга, с которым согласны не все графы.

Прогноз

Graphomania дает неоднозначные прогнозы, которые зависят от тяжести заболевания. Легкая форма отклонения быстро устраняется, когда человек осознает контакты со значимыми для него людьми и начинает ощущать их поддержку. Тяжелая форма графомании может навсегда остаться с человеком, который будет считать свою деятельность единственным существующим миром.

На время жизни графизма не влияет. Однако речь идет о психическом расстройстве, когда у человека начинают восполняться какие-то потребности.Следует понимать, что забота о письме — это компенсация. Что именно компенсирует графоман, становится понятно только после диагностики его болезни.

Оставьте график и наедине со своей бедой. Сам по себе человек помочь не сможет. Нам нужны специалисты, которые диагностируют состояние и помогут определить необходимость лечения.

Graphoman II называют непреодолимой тягой, страстью к бесплодному письму, бесконтрольным написанием текстов, не представляющих ценности.Одним из проявлений Graphoman AI в современном мире является активность многочисленных блогеров: они по несколько раз в день публикуют новые статьи, не имеющие абсолютно никакого значения. Однако авторы уверены в своей уникальности и популярности.

Graphomania — тяга к написанию бессмысленных текстов

Примеры отклонений

В толковом словаре Graphoman Ja объясняется как болезненное пристрастие к письму. Убрав кто такой графоман, Можно определить примеры графомана AI.

1. Человек, который пишет для самого процесса, а не для конечного результата. При этом не думает о необходимости для общества его творчества. Не видит своей жизни без письма, считает это смыслом жизни.
2. Отклонение критики. Любая критика, даже конструктивная, графоман Ом агрессивно воспринимает. Такой человек рвет все связи с человеком, «оскорбившим» его детище.
3. Ожидание не для них. Есть графика, на которую не обращают должного внимания на работе.Они буквально штампуют произведения, руководствуясь принципом «чем больше, тем лучше». Они не любят томиться над долгим процессом создания качественной книги.
4. Отсутствие структуры. Мысли льются бесконечным потоком, поэтому автор горя не утруждает себя созданием структуры текста, придавая мыслям смысл и связность.
5. Не хочу развиваться. Такие типы не читают произведения других авторов, не учатся письму. Они считают, что все знают и знают, насколько лучше мировой классики.

Что такое графомания

Причины возникновения

Причины Graphoman AI имеют личный и психологический принцип. Среди наиболее частых причин стоит выделить:

• одиночество: одинокие люди — несчастны, им некому тратить время, нет никому, чтобы посвятить свою любовь, поэтому, чтобы забыть, они прибегают к написанию текстов — эти тексты могут быть как личные дневники о внутренних переживаниях и попытках написать шедевр;
• отсутствие общения: написанием текстов графоман компенсирует потребность в общении — в результате такого «общения» реальный разговор вызывает страх, панику;
• эгоизм, нарциссизм: люди эгоистичны и самоуверенны, они верят, что их текст — шедевр, требующий всеобщего признания, при отсутствии должного признания графоман решает, что общество слишком глупо, чтобы оценивать непревзойденный шедевр.

Одиночество может подтолкнуть человека к грапомании

Отличия писателя от графомана ОМ

Важно отличать писателя от графомана, чтобы не оскорбить лаку опытного, талантливого писателя, распознать болезнь и помочь ей с ней справиться.

1. Graphoman будет рассказывать о своей работе на каждом шагу. Объявят ваши стихи днем ​​и ночью. Писатели не любят хвалить свое творчество, привлекать к нему повышенное внимание.
2. Писатель всегда видит возможность роста, развития. Графоман отрицает наличие ошибок, промахов в своих творениях.
3. Чародеи избегают громких, пафосных слов, в то время как работа графомана А наполнена ими.
4. В работе этого таланта формируются собственные мысли и убеждения, которые они пытаются донести до людей. Люди с Graphoman: У нас нет уникальности, они озвучивали мысли известных людей.
5. Писатели не хотят сотрудничать с дешевыми массовыми изданиями или продвигать чьи-то идеи.Они с уважением, честь искусству, чего нельзя сказать о Graphoman ах.
6. Писатели стремятся помочь новичкам. На графиках каждый считает своих конкурентов, а помогать кому-то не считает нужным.
7. Опытные писатели будут многократно читать свои работы, пока не убедятся, что нет разных ошибок. Графики не позаботятся о проверке текста на наличие ошибок.
8. В редакции Graphoman OV знают в лицо, и совершенно не потому, что они создают непревзойденные Работы.Они носят редакторы бесконечного письма и приходят в ярость, когда не хотят публиковать. Этих писателей знают качественные редакторы и приглашают к сотрудничеству.
9. Истинные ценители искусства всегда одеты со вкусом и аккуратно. Графоманы отличаются отсутствием вкуса, одеваются максимально ярко, чтобы привлечь всеобщее внимание.

Лечение

Многие считают, что это заболевание не требует лечения. Человек просто пишет и никому не мешает.Это неправда! Запущенный Graphoman может привести к депрессии, маниакально-депрессивному психозу и другим отклонениям психики.

Лечение проблем происходит в прямой зависимости от скорости заболевания. Людям, у которых мания к письму заметна на ранних стадиях, рекомендуется найти новое хобби, которое полностью вовлечено в процесс. То есть, если Графоман был обнаружен на начальных этапах, необходимо плавно сместить центр внимания человека.

Мужчине с запущенным графоманом необходимо психиатрическое и наркологическое лечение.Медикаментозное лечение включает прием психотропных веществ и нейролептиков.

Психиатрический состоит из сеансов семейного психолога, гипноза, когнитивно-поведенческой терапии:

1. Общение с родственниками очень важно. На подсознательном уровне человек больше всего доверяет семье, поэтому слаженная работа психолога и членов семьи поможет пациенту осознать наличие проблемы и преодолеть ее.
2. Гипнотерапия — погружение в глубокий гипнотический сон, в процессе которого необходимые мысли и цели закладываются в подсознание человека.
3. Когнитивно-поведенческая терапия основана на совместной работе пациента и специалиста. Терапевт определяет, что это мешает человеку адекватно мыслить, и перенаправляет его мысли в правильное русло.

Несмотря на то, что многие считают грапоманию легкомысленным расстройством, она требует внимания специалиста. Любая мания, навязчивая идея, которая беспочвенна, должна быть устранена при первых же проявлениях.

Для начала — о смысле вопроса.Существует устойчивое мнение, что графомания — это болезнь, а болезнь — в плохом смысле этого слова. Не — болеть за Зенит. А именно — в результате чего-то получить то, от чего избавиться (вылечить) — а не просто чихнуть.
Как с гриппом — насморк нельзя положить в шкаф и пойти гулять, а в графике — схитрить нужно. Нигде нет.
И второе устойчивое мнение, что графомания — это не болезнь, а порыв душ, самореализация.
Оба эти мнения естественно имеют право на жизнь. Постараемся разобраться — возможно, есть другое, третье определение этого понятия.

Возьмите несколько интеллектуальных словарей, и мы оттолкнемся от сути термина, в движении к понятию и явлению — графизму. Разобравшись в сути явления — узнайте, кто такой графоман.
Итак. Графомания — пристрастие к Священному Писанию, к многословному бесполезному письму. А писательство — низкокачественное литературное творчество.
Ожегов.

Это означает еще творчество, а не просто болезнь. Мучительное творчество. Его можно отнести ко всем великим писателям. Никто из них не написал — безболезненно и равнодушно.
Творчество — это создание новых культурных или материальных ценностей по замыслу. Опять оххегов.
Непонятно, что такое «культурный». Эпизодическое клеймение в стихах — это культурная ценность или нет? А «Черный квадрат» Малевича?
Попробуем: — Культурный …
Это …
Ну вот — он культурный человек.Еще есть телеканал. Там — театр, выставки, художники, работы. Искусство — это культура.
Да и нет. Спрашиваю Ожегова. Культура — взращивание души. Культурное улучшение, забота о душе. Телеканал заботится о душе — это и культура, и искусство.

Что случилось? Графомания — пристрастие к Священному Писанию, к многословному бесполезному созданию некачественных, новых, литературных ценностей, культивирующих душу. Три слова, слегка выпадающие из общей стройной картинки.«Зависимость», «Бесполезность» и «Ценности». А так в общем уже вроде смысл.

Зависимость не может быть здоровой, это все от той же мании — некоего душевного расстройства, навязчивого желания открыть себя миру. В контексте. «Рост из одиночества, неуравновешенности, невозможности реализовать некоторый имеющийся« потенциал »в других вещах и т. Д.» Что-то от психоза и от душевных болезней. Но талант и гений также не являются нормой человеческого поведения.Поэтому оставим это слово как допустимое в существующем определении.

Бесполезно — для кого или для чего? Для себя — или для других? Сложная и довольно неоднозначная концепция. В направлении определения «графомания», полезности или бесполезности некачественных значений, можно определить полезность для создателя и бесполезность для всех остальных (качество низкое). Следовательно — бесполезность, становится полезной только тогда, когда создатель ценности создает ее для себя. Самоудовлетворение.Теперь ясно.

Стоимость — всегда определяется на основании любых критериев. И это самый сложный момент для ответа на наш вопрос. Ценности всего два вида — культурные для души и не культурные — для остальных. Но…
Золотая диадема, украшенная бриллиантами, исключительной красоты и не менее исключительной стоимостью — ценна для души или для отдыха? Так мы зашли в тупик. Следовательно, вам придется объезжать маршрут.
Хотя можно пойти по тонкому льду и попробовать сказать, что ценность работы определяет читатель.
По сути читатель ничего не определяет. Он выражает эмоции — и только те, совокупность которых в принципе может дать оценку, — эмоциональные. Только тогда, когда критики, филологи и другие специалисты, а также сотрудники формирования общественного мнения могут появиться вместе с эмоциональной оценкой и реальной ценностью. Но будет ли это культурным или не культурным — никому не известно. Поэтому хрупкого много …

Итак.
Истинную ценность произведения определяет автор, даже до того момента, когда он сядет за свое сочинение.Он берет на себя ответственность за то, что созданное им будет влиять на души читателей, взращивая их. А если он ошибается — его ждет страшная машина, в виде болезни графомании, или чего-то более страшного — тщеславия, погони и жажды обогащения. Отправляя читателю свое творение, не ценное для души читателя — он получает эквивалентную толерантность собственной души.
Вот так.

Значит, графомания — это не болезнь, а наказание за незрелость собственной души или за «самоотдачу» стремлений.
И, Графоман — это человек, отбывающий наказание. Зек.

По отношению к — «Души — прекрасные порывы». Все души стремятся творить, но …
Продемонстрируйте свое творение, его собственное отражение в зеркале. Если это подтвердит культурную ценность имеющегося шедевра, то смело поставьте все в могилу.
Наказание — вам не грозит.
Хотя, кто знает?

Георгий Стенкин
декабрь 2006г.

графомания в предложении — графомания приговор

SentencesMobile

• Но его собственный рисунок принял странное направление, и вскоре он обратился к бессмысленной графомании.
• Сураавтоматизм включает кубоманию, энтопическую графоманию и различные типы того, что румынские сюрреалисты называли «неразборчивым письмом».
• Она сделала это, используя признанные методы, такие как декалькомания, окуривание, энтоптическая графомания, написав о них в своей статье «Пятно мантики».
• Помимо психиатрических определений графомании и родственных состояний, это слово используется в более широком смысле для обозначения побуждения и потребности писать чрезмерно, независимо от того, профессионально это или нет.
• Макс Нордау в своей атаке на то, что он считал вырожденным искусством, часто использовал термин «графомания» для обозначения произведений художников, которых он осуждал (особенно Рихарда Вагнера или французских поэтов-символистов). , кажется очень проблематичным, что мы лично атакуем создателя сайта, который, кажется, страдает своего рода графоманией как таковой (действительно, за этим сайтом стоит только один человек).
• Существует также множество методов рисования, таких как рисование линий, штриховка, штриховка, сюрреалистический метод энтопической графомании (в котором точки наносятся на участки примесей на чистом листе бумаги, а затем между точками делаются линии. ) и начертание (рисование на полупрозрачной бумаге, такой как «калька», вокруг контура ранее существовавших форм, которые видны сквозь бумагу).
• Избранные произведения Найджела Томма (2006/2007) (ремикс сонетов Шекспира 2006 / Гамлет Шекспира ремикс 2007 / Ромео и Джульетта Шекспира ремикс 2007 / Включая ранее неопубликованный ремикс Элвиса Пресли Love Me Tender Remix 2007). Премия клуба 2006 года за лучший анонимный писатель / Премия за деконструированную поэзию 2006 года за инновации и командную работу в поэзии / Приз декаданса 2007 года за стиль жизни / яркое рококо-кокосовое вознаграждение 2006 года за яркие мысли / Премия бэби-бумеров 2006 года за лучший маркетинг / Приз анонимных художников 2007 года за Лучший анонимный художник / Премия Академии жизни 2006 года за незнание некоторых аспектов жизни / Премия Graphomania 2007 года за письмо / Премия Formal English Institute 2006 за улучшения грамматики английского языка / Премия House of Original Remixes 2006 за творчество / Премия WordKillers 2006 за иногда убивая некоторые слова в Some Books / iStyle Award 2006 за звание безымянной иконы стиля / библиотекарей моложе шестидесяти Премия 2007 года за «Оставаться молодым» / Премия Comedy Association за 2007 год за лучшую драму / Премия «Счастливые драматурги» за 2006 год за самое настоящее реалити-шоу / Премия за новые формы 2006 года за «Открытие чего-то старого» / «Лучшее из лучших» Награда 2007 года за «Лучшее из лучших / Жизнь на Аляске» Премия 2006 года за «Принесение солнца в Канаду» / Премия «Flaming Unisex» в 2007 году за получение награды «Flaming Unisex Awards» / Премия «Случайные книги» 2006 года за случайные слова, которые иногда продают / Премия «Счастливые домработницы» 2007 года за образец для подражания / Премия «Дикие лесники» в 2006 году за спасение деревьев из премии Book Lovers / Writing Bodybuilders Award 2007 за сохранение красивых форм / Life Coaching Without Words Award 2006 за привнесение новой жизни в некоторые слова / Writing for Writing Foundation Award 2007 за переписывание некоторых текстов / Премию Speaking Parrots 2007 за некоторые свежие фразы / премия CopyPasters 2007 за повторное копирование Шекспира / Премию «Безмолвные люди» 2006 г. за «Разговоры о тишине» / Премию «Странные книги» 2006 г. за лучший текст на задней обложке / Премия «Мне все равно» 2006 г. за то, что нам всем наплевать / Премия «Счастливые клоуны» 2006 г. за Самую грустную улыбку / Премию несуществования 2007 г. за попытку поверить в существование / Премия MTV eBooks 2007 в категории «Лучший читатель-мужчина / Премия велосипедных фанатов» 2006 г. за то, что не писал о велосипедах / Премия Cool Firemen 2006 за «Новое пламя в литературе» / Премия Penguin Lovers 2007 за вегетарианство / Премия «Зеленая трава» 2006 г. за разочарование в экологии в «Гамлете» / Премия «Винтажная любовь» 2006 г. за сочинение о любви старой школы / Премия «Новые письма» 2006 г. за некоторые бесполезные инновации / Премия пенсионеров-энциклопедистов 2007 г. за универсальность в переписывании / Премия Nice Web Developers Award 2007 за свежий взгляд / Премия любителей космоса 2006 г. за исследование литературного космоса / Премия «Монотонность» 2006 г. за лучшее исполнение / Премия «Домашнее видео 2007» за лучший дом Премия Комитета по внутреннему / иллюзорному зоопарку 2007 года за лучший персонаж-животное / Премия дегенеративных политиков 2006 года за веру в моральные нормы / Премия F * * * ing для подростков 200 7 в категории Лучший поцелуй / Премия Tomorrow Morning’s Fragrances Association в 2006 году за запах слов / Премия London Punks Foundation в 2007 году за Ультра классную книгу с модным концом / Премия пессимистичных банкиров 2007 года за свежие идеи о пессимизме / Премия Soft-Hardcore Erotica в 2006 году за ремиксы чувств / медленное Премия Talking Runners 2007 за несколько сладких разговоров ни о чем / Премия Honest Jet-Setters 2006 за честность по отношению к честным людям / Награда хорошо выглядящих поп-звезд 2006 за лучший акт интервью / Премия дезориентированных литературных агентов 2006 года за доверие никому / Премия в стиле архаического викторианского барокко 2007 «Преодоление границ между границами» / Премия «Мультикультурный контекст» 2006 г. за мультикультурализм в книгах / Премия «Два счастливых человека» 2007 г. за «Смешанную палитру счастья» / Премия «Хрупкие машины» 2007 г. за лучший текст по роботизированной психологии / Премия «Страстные красные вишни» 2006 г. за динамичное использование слова » Cool ‘/ Премия конца 1950-х годов 2007 года за нейтралитет в отношении некоторых ремикшированных вопросов / Премия классической контркультуры 2006 года для компании Devel комментарий Remix Cult
• Трудно увидеть графоманию в предложении.

Эхо-камера: Признания графомана

Здравствуйте. Меня зовут Линда и я графоман. Это состояние — неконтролируемое побуждение писать — впервые заметил французский психиатр XIX века Жан-Этьен Доминик Эскироль. Он назвал это «графомания», от греческих слов «письмо» и «безумие».Это близкий родственник типомании, навязчивой идеи увидеть свое имя в печати или опубликовать свои сочинения.

Впервые я наткнулся на это слово в романе Милана Кундеры «« Книга смеха и забвения »» 1978 года, который я прочитал в середине 80-х годов. Роман поразил меня в то время своей актуальностью для Китая, где все, кто когда-то был телохранителем Мао, жертвой, врачом или даже секретарем жены его ближайшего соратника, спешили опубликовать свои мемуары. (У меня все еще есть письмо, написанное секретарем.)

Непреодолимое распространение графомании среди политиков, таксистов, рожениц, любовников, убийц, воров, проституток, чиновников, врачей и пациентов показывает мне, что каждый без исключения несет в себе потенциального писателя, так что весь У человеческого вида есть веские основания идти по улицам и кричать: «Мы все писатели!»

Но эти строки из конца 70-х годов могли быть написаны вчера и где угодно.Учитывая, как Интернет сократил разрыв между вдохновением и распространением, технически говоря, они могли быть написаны пять минут назад. Но слова Кундеры имеют прекрасную форму, даже в переводе с чешского, и достаточно остроумия и проницательности, чтобы спустя десятилетия они казались более свежими, чем когда-либо. Интересно, сколько твитов можно будет цитировать через 34 года.

Кундера поясняет: написание потока любовных писем не является признаком мании. Изготовление копий для будущей публикации есть. Он признает, что писатель-любитель и Гете «разделяют одну страсть».Разница в том, что «результат страсти, а не сама страсть». Графомания, продолжает он, становится массовой эпидемией в обществах, в которых люди достаточно обеспечены, чтобы «тратить свою энергию на бесполезную деятельность», и есть «продвинутое состояние социальной атомизации», и на пути радикальных социальных преобразований мало что происходит. .

Если общая изоляция вызывает графоманию, сама массовая графомания усиливает и усугубляет чувство общей изоляции.Изобретение книгопечатания изначально способствовало взаимопониманию. В эпоху графомании написание книг имеет противоположный эффект: каждый окружает себя своими сочинениями, как стену зеркал, отсекающих все голоса извне.

Некоторые вещи изменились с тех пор, как Кундера написал свой роман. Во-первых, некоторые из самых активных графоманов, даже типоманов, теперь сочли бы книги причудливыми культурными артефактами. Во-вторых, в то время, когда Кундера писал, самые серьезные графо находились во власти издателей.Если они не использовали «пресс для тщеславия», чтобы напечатать свои каракули, графоманы были замкнуты в цикле подчинения, ударов, подчинения, ударов в надежде, что однажды может наступить подчинение, а затем радость — процесс, похожий на мой понимание, сюжет Пятьдесят оттенков серого .

Сегодня, однако, Интернет обеспечивает мгновенное графоманиакальное удовлетворение каждому политику, водителю такси, роженице ребенка, проститутке и всем остальным. Это идеальный зеркальный зал, потому что — чудо современной технологии — он позволяет нам смотреть на других, как они смотрят на нас.Сколько у меня подписчиков? Что они говорят обо мне? Сколько хитов? Я в тренде? Уже погуглите меня!

В « Метаморфозах » Овидия красивый Нарцисс отвергает, а затем игнорирует Эхо, «шумную нимфу», в переводе Брукса Мора, «которая никогда не молчала, когда говорили другие, которая никогда не говорила, пока другие не начали». Эхо уходит в глухой лес, где живет в «одиноких пещерах в холмах». Там ее физическое тело тает, но голос остается.

Что касается Нарцисса, он пьет из лужи, спокойной и гладкой, как стекло, в которой он видит свое собственное отражение:

Все прекрасное в себе он любит и своим безмозглым образом хочет себя: тот, кто одобряет равно одобрено; он ищет, его ищут, он горит и горит.

Нарцисс тает, восхищаясь собой, и впоследствии превращается в цветок.

Сегодня пара наконец-то объединилась с помощью технологий. Эхо вышло из леса, чтобы поднять зеркало из-за тех плеч, которые она когда-то пыталась обнять. Нарцисс смотрит в пруд, который отражает зеркало, отражающее пруд, пока он и Эхо не стали одновременно бесконечным и единым целым, ведя блог и комментируя, оставляя лайки и твиты в Твиттере и ретвитируя в бесконечной петле самовосприятия.

Вокруг пруда, колено к колену, плечом к плечу — братья и сестры Нарцисса в сопровождении своих личных Эхо, затерявшихся в солипсистских разрозненных бункерах в блогосфере и Twitterverse. Только эти другие, более мерзкие существа, тролли, портят картину, выходя из леса через равные промежутки времени, чтобы плюнуть в пруд или гадить на зеркала. И каждый Нарцисс, Эхо и тролль одинаково называет себя писателем.

В своем эссе «Почему я пишу» Джордж Оруэлл перечисляет четыре «великих мотива» для написания.Он ставит «чистый эгоизм» на первое место, а не эстетический энтузиазм, исторический импульс и политическую цель. Тем не менее, в своей работе автор одной из самых ярких, остроумных и острых политических фантастик на планете — Animal Farm и Nineteen Eighty-four — предоставляет гораздо больше свидетельств последних трех. В конце концов, Оруэлл держит зеркало наружу, чтобы общество могло лучше рассмотреть себя.

Социальные сети держат зеркало наружу только для того, чтобы при каждом удобном случае повернуть его назад и повернуть лицом в другую сторону.Да, социальные сети могут быть источником ценной информации, комментариев и развлечений. Писателям, издателям и читателям есть за что их поблагодарить, равно как и тем, кто изолирован по географическому признаку, темпераменту или инвалидности. В таких местах, как Китай, социальные сети — это то место, где происходят утечки новостей и разговоры. Во время «арабской весны» в социальных сетях были боевые барабаны и дымовые шашки, а также места скопления войск. Хорошо для всех, кто благодаря Facebook, Instagram, Grindr или Blendr нашел своих кузенов в Румынии, поделился своим ужином со всем миром или переспал в субботу вечером.Но несвязанная графомания также превратила этот разнообразный сад в пристанище для летучих мышей, которые наполняют воздух оглушительным визгом и летающими гуано.

«Харриет Хэштег» сообщает о тенденциях в Твиттере, посвященных завтраку Red Symons на 774 ABC в Мельбурне. В тот день, когда я слушал ее отрывок, Сирия была в огне. Эквадор и Великобритания столкнулись из-за Джулиана Ассанжа. Китай и Япония столкнулись из-за скал в океане. Австралия решала, какой еще камень может сделать просителей убежища настолько несчастными, что остаться дома и столкнуться с пламенем было бы лучшим вариантом.Харриет Хэштег рассказала нам, как в Твиттере много шутили об австралийской актрисе, которая сделала прыжок из рекламного ролика по страхованию автомобилей на роль в телешоу.

В книге Нила Постмана 1985 Развлекаемся до смерти описывается, как на протяжении предыдущего столетия средства массовой информации развивались вместе с технологиями, которые ускоряли передачу информации, от газет до радио и телевидения. Как на религиозной, так и на политической аренах люди начали требовать, чтобы дискурс ускорился и был развлекательным.В конце девятнадцатого века американская общественность ожидала, что их политики будут излагать свою политику, курс за курсом, в лекциях и эссе, и слушала длинные проповеди в церкви. К середине 1980-х годов казалось, что все, что нужно, — это звуковой отрывок из голосований и усиленное «Аллилуйя» от телеевангелистов.

Сравнивая антиутопии, описанные Оруэллом в Nineteen Eighty-four и Олдосом Хаксли в Дивный новый мир , Почтальон заметил:

Оруэлл опасался тех, кто лишит нас информации.Хаксли боялся тех, кто даст нам так много, что мы опустимся до пассивности и эгоизма. Оруэлл опасался, что правда будет скрыта от нас. Хаксли боялся, что правда утонет в море неуместности.

Как мы оказались в этом дивном новом мире? Книга Сьюзан Кейн « Quiet » развивает тезис историка Уоррена Сусмана о том, что за двадцатый век США перешли от культуры, ценившей характер, к культуре, одержимой личностью.От признательных черт, которые отличали поведение человека в его личной жизни — честь, дисциплина, манеры и т. Д. — общество начало вознаграждать людей, которые были «смелыми и интересными» — людей, которые могли выйти и что-то продать, не в последнюю очередь самих себя. Книги и письменность не исключение. Среди всего этого пинга и щебетания, среди всех этих лент обновлений, уведомлений TweetDeck, карнавального лай и рекламных сообщений, как кто-то может слышать свое мнение? И разве не истинная радость быть писателем, если не считать простого зуда графомании, время, чтобы подумать, использовать перо для решения задачи написания чего-то, что, помимо простого эгоизма, выражает эстетику человека? энтузиазм, исторический импульс и, может быть, даже политическая цель? Что-то с основой и утком, текстурой и узором, что-то, что могло бы продолжать развлекать, двигать, провоцировать и увлекать читателей не через 30 секунд, а через 30 или 300?

Флобер якобы сказал, что написание книги требует «долгой энергии, которая проходит от начала до конца, не ослабевая».Эту энергию было намного легче вызвать за несколько дней до нынешнего цунами электронного отвлечения. В своей новой книге Shrinking the World , «4000-летняя история того, как электронная почта стала управлять нашей жизнью», Джон Фриман пишет:

Скорость — бог двадцать первого века — не является нейтральным божество […] Посмотрите в окно поезда, движущегося на полной скорости […] Взгляд постоянно устремляется к горизонту, но его затмевает новая точка горизонта, которая мчится вперед, за ней следуют еще и еще.Глаз быстро утомляется. Пейзаж размыт.

Писатель, который хочет использовать эту «долгую энергию», который хочет поощрять расцвет творческих идей и сложного мышления, должен сойти с поезда. Одиночество сильно отличается от «изоляции» Кундеры. Это готовность побыть в одиночестве, внимательно читать — ибо каждый великий писатель — великий читатель — глубоко мыслить, находить место для интуитивной прозорливости и писать настолько медленно, насколько это необходимо.Вы не поймете, почему люди говорят о какой-то звезде австралийского телевидения, но будьте уверены, через десять минут они тоже.

Что важно, так это избавление от того, что я называю «мышлением бабочки»: «О, этот цветок выглядит хорошо, о, этот цветок выглядит хорошо, о, эта лужа выглядит хорошо, о, эта лужа выглядит хорошо». Две недели из этого, потом бабочка мертва. Отказник в соцсетях Джонатан Франзен в книге How to Be Alone говорит об опасности для писателя стать одержимым стремлением быть в курсе последних событий: «тирания буквального».Вот почему я, как Ник Хорнби, Франзен, Зэди Смит и бесчисленное множество других писателей, теперь использую программы для блокировки Интернета, когда пишу.

Лесли Кэннольд однажды написал в журнале Australian Author о том, что писателям необходимо признать тот факт, что 90% работы в наши дни было саморекламой и только 10% писательством, и чтобы попасть в Twitter. Я не могу ее точно процитировать. Этот предмет меня так встревожил, что я выбросил его в мусорное ведро. Я не узнал в нем ничего, что мне нравилось в писательской деятельности.

Дж. Д. Сэлинджер счел общественное внимание и личный контроль, которые последовали за публикацией «Над пропастью во ржи » в 1951 году, настолько болезненным, что он стал отшельником и стал публиковать все меньше и меньше. Написал бы Сэлинджер вообще, если бы его заставили понять, что 90% работы заключаются в крике «Посмотри на меня!»?

Если правление джунглей превратится в выживание самых шумных, ожидайте, что салингеры отступят от битвы, что нанесет нашему неисчислимому культурному ущербу. Над пропастью во ржи до сих пор волнует и удивляет читателей.Будут ли люди читать Fifty Shades of Whatevs через 60 лет? К 2015 году прогнозируется, что только самоиздаваться будет 600 000 наименований. Ожидайте, что небо будет так ярко пылать кометами или, возможно, просто космическим мусором, каждая из которых имеет свой мерцающий след в Твиттере, что мы едва сможем различить звезды.

Когда-нибудь слышали о Typee ? Это был бестселлер, первая книга писателя Германа Мелвилла. Его второй, Omee , тоже преуспел. Но последующие романы Мелвилла изо всех сил пытались найти читателя. Moby-Dick , его шестой, при жизни даже не распродал свой первоначальный тираж в 3000 экземпляров. Книга, синонимом которой теперь стало имя Мелвилла, принесла ему огромную сумму в 556,37 долларов США.

Получил бы Мелвилл пользу от социальных сетей? Может быть. Или он мог быть настолько измотан требованиями своих поклонников («Любите свои ранние работы!»), Что, возможно, никогда не нашел времени, энергии, концентрации и уверенности, чтобы придумать левиафана, которым является Moby-Dick .

Кроме того, запрыгивай на колесо хомяка, и тебе лучше держать эти маленькие ножки в движении. Процитируем другой, несвязанный, но уместный отрывок из «Книга смеха и забвения» : «О возлюбленные! Будьте осторожны в эти опасные первые дни! Как только ты принесешь завтрак в постель, тебе придется приносить его навсегда, если только ты не хочешь, чтобы тебя обвинили в нелюбви и предательстве! »

Что касается самой графомании, решения и лекарства нет. Но есть программа из 12 шагов: 1) читайте хорошие книги; 2) жить полноценно; 3) размышлять; 4–12) повторить.Тогда напишите как можно лучше. Все остальное — твиттер.

Линда Джайвин

Линда Джайвин — автор и переводчик китайского языка. Ее книги включают Eat Me , The Infernal Optimist и A Most Ammoral Woman . Ее последние работы — роман Императрица-любовница и Ежеквартальное эссе «Найдено в переводе».

Что такое графоман: определение

В произведениях, без ограничений,
Путь безденежья и страданий
Ее следы в песках пустыни
Поэты все еще ищут…

Графомания как болезнь

Широко известное мнение — графомания, с одной стороны, как болезнь, определенное психическое расстройство, вызванное пристрастием к письму. Он усугубляется невостребованностью, одиночеством и невозможностью реализовать свои амбиции. Кто такой графоман? Определение относится к автору, произведения которого не принимаются обществом и с которым он сам категорически не согласен.

Но некоторые талантливые писатели тоже не признают достаточно длительного периода.А некоторые не получают признания в жизни. Гений и талант не укладываются в рамки универсальных норм. Поэтому рассматривать, что такое графоман с этой точки зрения, бесполезно.

Бесполезность произведений

Созданная, по мнению автора, ценность полезна ему и совершенно не нужна обществу.

Осенью золотого цвета
Муза плела сонеты.
Отличается только словом
Графоманьяк от поэта.

Таким образом, он создает продукт низкого уровня, в основном, для собственной выгоды.Уровень работы оценивает только читатель. Его оценка — критерий, кто такой графоман, а кто настоящий писатель. Еще есть критики, филологи и другие профессионалы, которые профессионально определяют качество работы. Некоторые критики доходят до абсурда, как, например, статья в Интернете «Графики и графоманы», в которой автор искал грубые ошибки Льва Толстого.

Самую важную оценку дает автор произведения, взяв на себя ответственность за то, что то, что он создал, затронет души читателей.Для этого он должен вложить свои силы и душу. Если работа не окажет такого воздействия, то будет жестоким разочарованием. Получается, что графомания — это наказание человека за низкое качество работы.

И здесь всю ночь не сплю,
Мука встает передо мной.
Blazing Blade Border
Между блеском и бедностью.

Признаки графомании

1. Болезненное пристрастие к написанию текстов, не представляющих культурной ценности.
2. Повышенная самооценка.Бездарный графоман никогда не признается в своих ошибках.
3. Невозможность развития и улучшения.
4. Отсутствие гармоничного, логичного построения текста.

5. Копирование изображений, плагиат.
6. Нарушения стиля и синтаксиса.
7. Шаблон и невыразительный текст.
8. Многословие.
9. Навязчивость.
10. Отсутствие чувства юмора.

Среди слов пустыни,
среди боевых фраз,
где ветер перемен
не оставит следа,
нас не раз ищут истину,
уводит в лабиринт бреда.

Три группы графоманов

1. Первая ни о чем не пишет, но очень красиво, пытается создавать художественные образы. Но это отражает только хорошее образование.
2. Языковой язык, но запутанная история, которую все еще можно редактировать.
3. Имитация произведений или словесный хлам. Здесь более ярко проявляется, что такое графоман.

Жажда признания

Признания нужны всем. Графоманы нападают на издателей, настаивая на публикации своих «нетленок», или чаще всего публикуются за свой счет.У них другое представление о своей работе, в отличие от публики.

Графомания существует во многих разновидностях, но мы считаем литературной.

Как правило, у графоманов нет аудитории. Собирать его в принципе не могут, так как никому это не интересно. Поэтому они остаются одни, усугубляя свое болезненное состояние.

Пылает день красной осени минувшего.
Сегодня долго думал об этом, потом об этом.
Может, даже во мне не было,
Если просто тараканов в голове гулять?

Графоман не чувствует предмета.Может, он правильно рифмуется, но между словами нет смысла. Скорее всего, это похоже на прорисовку линий, которые невозможно провести, что придает некоторое сходство с портретом. Необходимо направить взрыв эмоций и найти свой правильный путь. Но если тема и чтение захватывают читателя, то это не графомания.

Количественные критерии оценки работы назвать сложно. Подсовывает информацию о том, что оценка работы должна быть оплачена. Если тебе не платят, то это графомания.Так бывает не всегда, но думающий и талантливый человек всегда найдет выход, чтобы получить вознаграждение за творчество. Даже если это будут небольшие деньги.

Кто такой графоман? Положительное определение

Писатели-неудачники изображаются неудачниками и бездарностями, не отягощенными особым интеллектом. Скорее всего это крайность. Человек может быть вполне порядочным и образованным. Ему не нужно зарабатывать писательским трудом. Он пишет для себя, и это так же сложно. Непрофессиональный текст и куча недостатков не означают отсутствия способностей.Им нужны определенные знания и опыт, как и для любой другой деятельности. Период графомании переживает все, пока не появится что-то хорошее. Просто некоторым людям требуется пара лет обучения, а другим — много лет. Это хорошо видно по обучению художественному ремеслу, среди которого тоже может быть не один графоман. Мастер слова не имеет права ставить презрительное клеймо на человека только потому, что он не успел получить необходимое образование и пытается что-то написать самостоятельно.

Роль Интернета в развитии творчества

Что такое графоман в современном обществе? Теперь он исчез в Интернете среди других писателей. Вы можете создавать прямо в отдельных блогах и порталах. Кто-то постепенно овладевает мастерством, а для читателей выбор расширяется. При этом за свободно публикуемые тексты платить нечем. Если раньше между писателями и читателями была непреодолимая пропасть, то теперь они пишут все. Очень хорошо, что в этот процесс вовлечены миллионы людей, и многие совершенно равнодушны, наклеят на них ярлык или наложат на кого-то графомана или нет.Русский язык (и другие языки) может восторжествовать и гордиться своей актуальностью.

Распечатать, друзья, много лет,
Нет причин останавливаться на дороге.
Когда умрет вирус интернета,
Мы будем живы в изношенных страницах.

Следующий плюс графомании — спасение от одиночества и праздности. Для детей и молодежи это, безусловно, полезно, потому что помогает ликвидировать неграмотность и развить мышление. Это значительно расширяет круг знакомств.Для старшего поколения графомания — средство борьбы со стрессом и одиночеством. Таким образом излечивается психическая травма, которую нельзя сделать другими способами. Кроме того, в сети обязательно найдутся сочувствующие, готовые поддержать в трудную минуту.

Из всего вышесказанного следует, что такой графоман — это человек, который предоставляет полезную информацию широкому кругу людей, который сам справляется со своими внутренними проблемами.

p>

Когда письмо берет на себя писатель

Луизу Фитцхью, автора романа Гарриет, шпиона , и Джеймса Меррилла, поэта, объединили дружба, искусство и графомания: принуждение к письму.

Гарриет Шпион , культовый роман Луизы Фитцхью 1964 года, кажется, представляет собой книгу, главным героем которой является начинающий писатель, но писатель — это средство передвижения настоящего главного героя: ее записная книжка. Записная книжка Харриет действует как метла в басне Гете «Ученик чародея» (ставшей известной благодаря Микки Маусу в романе Уолта Диснея Fantasia ). Ученик оживляет свою метлу, чтобы сделать свою грязную работу, но затем он не может выключить заклинание. Подобно метле ученика, тетрадь изначально кажется помощницей Гарриет, послушным произведением магии под контролем автора, которое помогает писателю узнать много щекотливых секретов, но вскоре книга доминирует, сам процесс становится историей, а инструмент настигает ее. владелец.Таким образом, по сути, классика Фитцхью — это не роман о начинающем писателе, а о самом писательском процессе. А писательство для Харриет выходит далеко за рамки простого акта записи или выражения своих чувств. Более того: Harriet the Spy — убедительный пример графомании.

Графомания, или принуждение писать, может показаться благом для начинающего автора. Невероятно плодовитые писатели, такие как Джойс Кэрол Оутс (сама по себе твиттер-продюсер ошеломляет, не говоря уже о том, что она также публикует названия под псевдонимами Розамонд Смит и Лорен Келли) и Уолтер Мосли (десятки названий которого включают The Graphomaniac’s Primer: A Semi-Surrealist Memoir ) используют свои гиперграфические тенденции для повышения производительности.Однако чаще графомания переходит в логорею и бессвязную чепуху. Записная книжка Харриет идет по этой тонкой грани. Это одновременно и ее доверенное лицо, и ее предатель: самое то, что она любит больше всего, также становится ее падением. Графомания Харриет неразрывно связана с секретностью: секреты оживают только на странице, и именно здесь они должны оставаться в безопасности.

Иногда приходится лгать , прекрасная новая биография Фитцхью Лесли Броуди, раскрывает гениальность своего предмета не только как писатель детской литературы, но и как художник.Фицхью в первую очередь помнят как создателя Гарриет, (по словам Фитцхью) «противной маленькой девочки» из романов Шпионка о Гарриет , но, как утверждает Броуди, работа Фитцхью — это гораздо больше. В более поздних романах о Гарриет речь идет о расовом неравенстве и социальной справедливости: Nobody’s Family Is Going to Change посвящен семье чернокожих в районе Харриет Верхний Ист-Сайд.

Несмотря на то, что Харриет откровенна, и хотя работа Фитцхью раздвигает границы, при жизни Фитцхью она держала свою личную жизнь в секрете.Хотя Гарриет Шпион стал феноменом, а Гарриет — одним из самых знаковых и любимых персонажей детской литературы, ее автор оставался глубоко неуловимым для читающей публики.

Большая часть секретности была связана с ее сексуальностью; как отмечает Броуди, разоблачение писательницы детских книг как лесбиянки все еще было публично неприемлемо еще долгое время после Стоунволла. И все же Фитцхью, как показывает Броуди, был в центре яркого литературного и художественного круга. Одно из наиболее удивительных открытий в Иногда вам приходится лгать — это отношения между Фитцхью и ее первым советником факультета в Барде, поэтом Джеймсом Мерриллом.В самом деле, именно Меррилл был тем человеком, которому Фитцхью первоначально описал Харриет как «противную маленькую девочку, которая ведет блокнот на всех своих друзей».

Меррилл и Фитцхью также связаны своей графоманией и ключевым объектом — записной книжкой Харриет, доской для спиритических сеансов Меррилла — что позволяет им как открывать секреты, так и хранить их в безопасности.

Фитцхью родилась в Мемфисе и выросла в особняке своих бабушек и дедушек-миллионеров. Ее отец, бабушка и дедушка расточали внимание, деньги и слуг своей не по годам развитой, изящной на вид девочке (Фитцхью был взрослым на четыре фута одиннадцать дюймов).Они сказали ей, что ее мать умерла, но это была ложь. На самом деле у ее родителей был скандальный развод, когда Фитцхью был младенцем, и ее мать потеряла всю опеку. В конце концов Фитцхью понял, что странная женщина, которая время от времени пряталась в особняке, была ее матерью. Так Фитцхью узнал, что взрослые лгут, а чрезмерному вниманию нельзя доверять.

Записи в записной книжке Харриет, всегда написанные заглавными печатными буквами, входят в роман, как голоса извне. Сначала Харриет находится в центре каждого писательского акта, и, прежде чем мы получим прямую цитату из книги, мы видим Харриет в действии: «Харриет писала в своей записной книжке»; «Она села на какие-то ступеньки и достала книгу»; «Когда она пришла в себя, она схватила свой блокнот.Наблюдения переходят от резких фотографических записей повседневной жизни к внутреннему монологу. Харриет наблюдает за самодовольной богатой парой, которая, кажется, сидит без дела весь день, ухмыляясь и заявляя в самодовольном, если даже слишком-то протестуемом, тонах, как они рады, что у них нет детей. «Если бы у них был ребенок, он все время смеялся бы над ними в голове, — пишет она, — так это хорошо, чего они не делают. Я рад, что я НЕ СОВЕРШЕН — мне надоело до смерти ».

Детское сочинение взрослых авторов часто кажется подавленным: то ли оно тонет в нежно-милой прихоти, то ли в шутливой роботизированной автонастройке Дика и Джейн.Ноутбук Харриет оживает по мере того, как его сила растет. Наблюдения колеблются от дико обыденных («НОГИ Мисс Уайтхед выглядят больше в этом году») до странно ассоциативных («Я слышал, что голуби заставляют людей заболеть раком») до просто означающих («ЕСЛИ МАРИОН ХОУТХОРН НЕ ПРОДОЛЖАЕТ СМОТРЕТЬ. ВЫРАСТИТЕ В ЛЕДИ ГИТЛЕР »). Но всех их объединяет одна черта: у них чистый, резкий голос, отличный от голоса Харриет и рассказчика.

Чтобы действительно овладеть читателем, иногда нужно быть одержимым до потери контроля.

В первой половине романа читатель может прочитать только записную книжку, отфильтрованную с точки зрения Харриет: то есть мы можем увидеть ее слова только тогда, когда Харриет их записывает. Но все меняется, когда Харриет теряет записную книжку, и Фитцхью раскрывает ее. У Гарриет нет записной книжки: записная книжка владеет ею. В кульминационной постановке романа Харриет и ее одноклассники разыгрывают вариант тега, в котором человек, который «это», должен выбить все учебники из других.Как только ее отметили, Харриет понимает, что ее блокнот пропал. Она впадает в панику и с визгом бежит обратно, чтобы присоединиться к группе, но, конечно, они уже нашли проклятый дневник. Как только тетрадь выходит из рук Харриет, Фитцхью внезапно уносит Харриет домой и ложится спать, хотя сейчас середина дня. Харриет — марионетка, и без записной книжки, которая дергает ее за ниточки, она превращается в неподвижную связку конечностей и суставов. Отправив Харриет, Фитцхью направляет все внимание на студентов, читающих тетрадь.Студенты хотят читать только о себе, и тетрадь их обеспечивает, легко добывая золотые самородки. Впервые мы читаем то, что записано в записной книжке, даже не увидев Харриет in scribende flagrante .

В этот момент ноутбук вступает во владение. Она графоманиакально записывает каждую деталь, как будто ее не будет, пока она не запишет. «ОНИ ИДЕТСЯ ПОЛУЧИТЬ МЕНЯ», — читаем мы в записной книжке. «ВСЯ КОМНАТА ЗАПОЛНЕНА СРЕДНИМИ ГЛАЗАМИ». Гарриет все больше и больше погружается в блокнот, и блокнот поглощает ее.«На уроках математики она все время писала», — сообщает Фитцхью. «На следующий день было еще хуже. Она даже не притворялась, что выполняет свою работу. Она просто все время писала ». Взволнованные родители Харриет отправляют ее к терапевту — и так же, как игра в метки — идеальный предлог для того, чтобы вытащить тетрадь из рук Харриет, сеанс терапии создан с учетом ее страстного желания. Когда терапевт достает свой блокнот, каждый синапс в теле Харриет начинает дергаться. Он дает ей блокнот, и она загорается, проводя остаток сеанса за каракулями.

В записной книжке

Харриет также видны предупреждающие признаки типомании, желание увидеть свое имя напечатанным: «Я СОЗДАЮ ЭТИ ВОСПОМИНАНИЯ И ПРОДАЮ ИХ КНИГУ МЕСЯЧНОГО ВЫБОРА, ТОГДА МОЯ МАТЬ ПОЛУЧИТ КНИГУ ПО ПОЧТЕ В КАЧЕСТВЕ СЮРПРИЗ. ТОГДА Я БУДУ НАСТОЛЬКО БОГАТЫМ И ИЗВЕСТНЫМ, ЧТО ЛЮДИ БУДУТ СЛЫШАТЬ НА УЛИЦАХ И СКАЗАТЬ, ИДЕТ ХАРРИЕТ М. ВЕЛЬШ — ОНА ОЧЕНЬ ИЗВЕСТНА, КАК ВЫ ЗНАЕТЕ. РЕЙЧЕЛ ХЕННЕССИ БУДЕТ ПЛОТЦ ».

В финале романа одноклассник проливает синие чернила на Гарриет.Леди Харриет Макбет скраб и скраб, окрашивая ванну в синий цвет, пытаясь смыть грехи. Единственное, что может полностью изменить мощность ноутбука, — это письмо. Харриет публикует опровержение в студенческой газете, которое написано заглавными буквами в тетради, называя записи в тетради «НЕПРАВИЛЬНЫЕ ЗАЯВЛЕНИЯ» и «ЛОЖЬ» и предлагая классу «ОБЩИЕ ИЗВИНЕНИЯ». Опровержение работает: друзья Харриет возвращаются к ней, и она может снова присоединиться к обществу шестиклассников.

Но правда — не конечная цель: само письмо.В записной книжке Харриет последнее слово: «ИНОГДА ВЫ ПРИДЕТЕ ЛЖИ», — говорится в записной книжке. Чтобы продолжать писать — чтобы история продолжалась, — Харриет пришлось притвориться, что ее исправили. «ТЕПЕРЬ, КОГДА ВСЕ ОБЫЧНО, — пишет она, — Я МОГУ ПОЛУЧИТЬ НЕКОТОРЫЕ РЕАЛЬНЫЕ РАБОТЫ»

Harriet the Spy также любят как роман, воспевающий квирность, начиная с унисекс-униформы Харриет — синие джинсы, худи, пояс с инструментами — до ее отвращения к стереотипным гендерным ролям.В большинстве книг для молодых взрослых поворот романа заключался бы в том, чтобы отвернуться от записной книжки, а главный герой откажется от детских вещей, когда вырастет. Преследуя друг друга в теге, Спорт и Харриет упали бы на какой-нибудь травяной участок вдали от банды, задыхаясь, и их руки соприкоснулись бы, когда они внезапно пошатнулись для поцелуя. Но Harriet the Spy не о гормонах препубертатного периода, и, в любом случае, ни Спорт, ни Харриет не проявляли сексуального интереса ни к кому, не говоря уже друг о друге.

Отказ Фитцхью объединить Спорт и Харриет в качестве пары имеет резкий аналог в ее собственной жизни: ее отношения с поэтом Джеймсом Мерриллом. «Яркий, веселый, крохотный сорванец из Мемфиса», как описал ее Меррилл в своих мемуарах, Другой человек, , сразу поразил его своими идеальными вилланеллами. Они сблизились через уроки, пошли танцевать и однажды ночью упали в кровать Меррилла. «Она начала раздевать меня», — написал Меррилл, но Фитцхью быстро остановился и убежал.Меррилл, который был геем, надеялся, что Фитцхью может быть его «лекарством», и преследовал ее. В книге «Другой человек, » Меррилл писал, что он «сунул письма с просьбами в ее почтовый ящик в кампусе, принес средства профилактики, попытался подстеречь ее на пути между общежитием и классом» — но безрезультатно. (Мерриллу в то время было всего 22 года, что не делает его действия менее жуткими.) Фитцхью сменила специализацию с литературы на психологию и очень ясно дала ему понять, что она не собиралась спать с ним.Она показалась лесбиянкой и определенно не интересовалась никакими «лекарствами». Вскоре Меррилл принял свою сексуальность и перестал преследовать Фитцхью. Хотя они воссоединились и «даже легли спать в один солнечный, пьяный закат», как выразился Меррилл, ничего не произошло — они оба были настроены по-своему и «жили дружбой на всю жизнь».

На этой странице дружба проявляется в глубокой художественной связи между этой странной парой: записной книжкой Гарриет и доской для спиритических сеансов Меррилла.И для Фитцхью, и для Меррилла письмо также позволяет мастеру овладеть инструментом, обращая магию вспять и восстанавливая власть. В The Long Secret , продолжении Фитцхью Harriet the Spy , у Харриет есть две записные книжки: одна для шпионажа, а другая для написания рассказов и стихов. Записные книжки описывают не только то, как она воспринимает мир, но и то, как она воспринимает себя. Они также обеспечивают баланс: блокноты — это то, что позволяет ей просеивать мир и создавать свой собственный порядок из хаоса. The Long Secret содержит красивое отступление о том, как Харриет сочиняет стихотворения, обыскивая алфавит в поисках рифмующихся слов. Она владеет письмом, творит из слов; пока она прокручивает алфавит, заклинание снова в ее руках. Точно так же Меррилл пишет несколько томов стихов рядом с The Changing Light at Sandover , которые не имеют ничего общего с доской для спиритических сеансов: хотя голоса извне могут вдохновлять его, он управляет вдохновением.

Маловероятная дружба между Фитцхью и Меррилом сыграла относительно незначительную роль в их жизни, но обнаруживает главную связь в их работе: стиль письма «ученик чародея».Даже для этих двух мастеров, чтобы действительно овладеть читателем, иногда нужно быть одержимым до такой степени, что вы теряете контроль.

Эта статья была заказана Лией Прайс.

Featured image: Деталь обложки книги Harriet the Spy (Yearling, 2001).