графоман — Викисловарь

Содержание

• 1 Русский
  • 1.1 Морфологические и синтаксические свойства
  • 1.2 Произношение
  • 1.3 Семантические свойства
    • 1.3.1 Значение
    • 1.3.2 Синонимы
    • 1.3.3 Антонимы
    • 1.3.4 Гиперонимы
    • 1.3.5 Гипонимы
  • 1.4 Родственные слова
  • 1.5 Этимология
  • 1.6 Фразеологизмы и устойчивые сочетания
  • 1.7 Перевод
  • 1.8 Библиография

В Викиданных есть лексема графоман (L102718).

Морфологические и синтаксические свойства[править]

падеж	ед. ч.	мн. ч.
Им.	графома́н	графома́ны
Р.	графома́на	графома́нов
Д.	графома́ну	графома́нам
В.	графома́на	графома́нов
Тв.	графома́ном	графома́нами
Пр.	графома́не	графома́нах

гра-фо-ма́н

Существительное, одушевлённое, мужской род, 2-е склонение (тип склонения 1a по классификации А. А. Зализняка).

Корень: -граф-; интерфикс: -о-; корень: -ман- ^{[Тихонов, 1996]}.

Произношение[править]

• МФА: [ɡrəfɐˈman]

Семантические свойства[править]

Значение[править]

1. книжн. тот, кто страдает графоманией, патологически стремится писать, не обладая соответствующими способностями, талантом ◆ Отсутствует пример употребления (см. рекомендации).

Синонимы[править]

Антонимы[править]

Гиперонимы[править]

Гипонимы[править]

Родственные слова[править]

Ближайшее родство
существительные: графомания, графоманка прилагательные: графоманский

Этимология[править]

Происходит от ??

Фразеологизмы и устойчивые сочетания[править]

Перевод[править]

Список переводов
Английскийen: scribbler, untalented writer Белорусскийbe: графаман м. Болгарскийbg: графоман м. Испанскийes: grafómano м., grafomaníaco м. Украинскийuk: графоман м. Французскийfr: graphomane м.

Библиография[править]

Для улучшения этой статьи желательно: Добавить пример словоупотребления для значения с помощью {{пример}} Добавить синонимы в секцию «Семантические свойства» Добавить гиперонимы в секцию «Семантические свойства» Добавить сведения об этимологии в секцию «Этимология»

Кто такой графоман

Виктор Ерофеев: Наши гости: литературный критик Наталья Иванова, писатель Арсен Ревазов и поэт, издатель, телеведущий Александр Шаталов. Тема нашей передачи – кто такой графоман. О графоманах очень много говорят и одновременно графоман, как масон, его очень трудно выделить как бы из литературы, из общества, почему такие возникают споры. В общем-то хорошо: человек пишет, он не занимается убийствами, он не пьет, редко курит. Или если пьет, одновременно его энергия уходит в писательство, а не в какие-то насильственные действия. Никому не мешает кроме тех, кто занимается журналами, потому что туда носит свои произведения. Поэтому, Наташа, я начинаю с тебя, поскольку ты у нас человек опытный в смысле издательского журнального дела. Скажи, какой процент рукописей, которые идут в журналы, называются графоманскими рукописями?

Наталья Иванова: Мы, конечно, их не называем графоманскими. Но на самом деле колоссальный поток. Я думала, что люди займутся делом, начнут какой-то мелкий, средний бизнес открывать, работать на разных работах, совершенно не останется времени не только на то, чтобы писать, но и чтобы какие-то рифмы в голову приходили. И думала, что этот поток схлынет. Я скажу, в 80 годы перед перестройкой были страшные дела. Поэтические графоманы одолевали. Я помню стихи, я запомнила на всю жизнь, поэму принес, поэма называлась «Ленин», и там были такие строчки: «Встал Ильич, развел руками (имеется в виду в мавзолее), что же делать с мудаками?». Вот эти строчки я запомнила навсегда. Такие люди, они приходили в редакцию, они и сейчас приходят, они стремятся все это прочитать вслух обязательно. Говоришь: «Нет, я только глазами воспринимаю». «Нет, давайте я вам почитаю». Человек думает, что этим убедит.

Виктор Ерофеев: Это такие агрессивные.

Наталья Иванова: А есть еще гораздо более агрессивные. Однажды меня такой графоман просто запер в редакции. Уже время было позднее, он пришел, долго вокруг меня ходил, мучил меня. А есть много способов избавиться от графомана, я клянусь, я использовала все. Тогда он мне сказал: «Ну что ж, тогда до свидания, а ключ будет в цветах». Он ушел. Я обнаружила, что редакция заперта, что выйти я не могу, ключей никаких нет, и вот я замурованная. Звонила, звонила. А потом, когда меня наконец вызволили, я поняла, что такое «ключ в цветах»: он бросил ключ в цветочный горшок. Вот такой графоман. А бывают еще более злобные. Один в суд подал, например, за ответ редакции, что ваша рукопись нам не подходит потому-то и потому-то. Я ходила в Пресненский суд, объяснялась и чувствовала себя абсолютной идиоткой, потому что объяснить, что человек пишет какие-то буковки, перепечатывает, ты имеешь полное право это не принять, в советские времена это было очень трудно, действительно доходило до суда. Сейчас никто никому не обязан на самом деле, но психика некоторых графоманов не выдерживает. Вообще я считаю, несмотря на то, что 97% обращений из так называемого самотека, кстати, это бывает не только в редакциях журналов, то же самое и в издательствах. Издательство ЭКСМО, другие, их просто атакуют такого рода люди. Очень трудно бывает убедить человека, что лучше заберите и уходите от нас тихо и спокойно. Рукопись вернуть и автора обласкать, чтобы не было никаких последствий.

Виктор Ерофеев: Давайте перейдем к слову, которое звучит страшно – дефиниция, определение. Саша, кто такой графоман, точное название нашей передачи – кто такой графоман?

Александр Шаталов: Вообще слово носит негативный характер, но на протяжении десяти лет я привык говорить с экранов телевидения, поскольку моя передача называлась «Графоман», я говорил, что графоман — не ругательство, а всего лишь определение. Так называют людей, одержимых болезненной манией писательства. Это практически тавтологическое каноническое определение слова графоман. И на самом деле, почему я это говорю, потому что я не хочу обижать людей, которые воспринимали это слово негативно. Лев Толстой себя считал и, по-моему, даже письменно себя называл графоманом.

Виктор Ерофеев: Может иронически?

Александр Шаталов: Не иронически. Если ты пишешь, это конкретно письмо, человек, который любит писать. Это негативный оттенок мы придаем этому слову. Нормальный писатель не может не быть графоманом. Вот мы перед тем, как вышли в эфире, говорили об известном популярном ведущем прозаике Дмитрии Быкове. Действительно, это типичный образец графомана, хорошего или плохого – не знаю. Но пишет он, как отметил Арсен, сколько-то — три тысячи страниц в год. Огромное количество статей, рецензий, стихов, прозы.

Виктор Ерофеев: Если строить определение, во-первых, это человек, который пишет много. Теперь по отношению к качеству текста. Те стихи, которые Наташа прочитала, они мне нравятся.

Наталья Иванова: В период постмодернизма Дмитрий Александрович Пригов из этого вырос. Просто для этого нужно придумать определенный персонаж, что было сделано и Хармсом, и Оленниковым, и обереутами и что сейчас делается концептуалистами. А это просто искреннее выражение души.

Виктор Ерофеев: Это больные люди?

Наталья Иванова:

Я думаю, что на самом деле это заболевание, через которое должны все пройти, как проходят через детство, все люди пишущие, как проходят через детство, как проходят через подростковый период. Потому что если мы вспомним Пастернака, собственно говоря, у него этот период быстро кончился, и он перешел к настоящим стихам, но раннюю прозу я его рассматриваю немножко как графоманскую. Или у него был период, когда он писал как заведенный стихи, лежа в беседке из сплетенных ветвей березы, и тоже писал по-настоящему запоем, как он говорил.

Александр Шаталов: То есть Болдинская осень и все прочее – это признак графоманства?

Наталья Иванова: Нет, это признак графоманства в хорошем смысле слова.

Виктор Ерофеев: Значит есть хороший смысл?

Наталья Иванова: Есть.

Виктор Ерофеев: Арсен выдвинул перед передачей хорошее определение, только я не получил развернутый ответ — графоман в законе. А что это такое?

Арсен Ревазов: Я сам не знаю, что такое, только что в голову пришло. Но я бы сравнил графоманию с некоторыми родственными состояниями, например, с болезненной любовью петь, когда петь не умеешь. Особенно караоке. Все мы присутствовали в компании людей, которые начинают петь караоке, петь не умеют, петь хотят, петь любят. По-моему, это очень похоже. Единственное, это обычно не доходит до страсти.

Наталья Иванова: Они не хотят выступать на площадках эстрадных, а эти писатели хотят напечататься.

Арсен Ревазов: Может хотят, репетируют. Вот, по-моему, графоман — это человек, который очень хочет писать, но не очень умеет писать.

Наталья Иванова: Уметь – это другое.

Виктор Ерофеев: Уметь или нет таланта?

Арсен Ревазов: Это очень похоже. Умеешь ты играть на пианино или у тебя талант играть на пианино? Черт его знает. Пограничное состояние души.

Виктор Ерофеев: Вы знаете, что касается караоке, я вам расскажу такую историю. Я не большой любитель ходить в такие клубы. Но однажды несколько лет назад мы были в таком клубе, там были караоке и было модно, все были в прекрасном настроении. Среди нас был Андрей Макаревич. А там как меню, книга. Выбрали: Андрей, иди и спой караоке. Ладно. Хорошее настроение, все уже поддатые слегка. Он встал спел и получил 60% — это был низший балл. Спел свою песню от души. Пойдите теперь, узнайте. А если бы было 90 не графоман, а если 60 – попался. Спел хорошо.

Арсен Ревазов: Система оценок караоке, насколько я знаю, связано, совпадаешь ты с ритмом песни или не совпадаешь. Он пел от души, ускорялся, у него были синкопы наверняка.

Виктор Ерофеев: И это не прощается?

Арсен Ревазов: Глупая машина ставит глупые баллы.

Наталья Иванова: Бывает так, когда в редакцию приходит рукопись с неизвестным именем, почти под номером, то редактор оценивает, первый который читает, оценивает текст. Когда приносит человек с именем, но а на самом деле если судить по-честному, человек не может писать ровно или на взлете, бывают и провалы, бывает, что человек пишет хуже, чем раньше, страдает страшно от того, что не может не писать, но на самом деле вещь может проваленной. И тут возникают проблемы, что делать с этой рукописью и что происходит с человеком.

Александр Шаталов: Это оценка качества.

Наталья Иванова: А он не писать не может. У него та самая болезнь в процессе принимает профессиональный характер. То есть профессиональное заболевание. И может быть надо различать два вида графомании: графомания допрофессиональная и графомания та, о которой говорил Саша, которая является составной частью писательской профессии, графомания профессиональная.

Виктор Ерофеев: Можете вы назвать фамилии. Графоман — положительный тип.

Наталья Иванова: Он бывает и очень отрицательный.

Александр Шаталов: На протяжении нескольких лет ко мне приходили известные писатели, поскольку передача называлась на телевидении «Графоман», это носило негативный оттенок, понятно, что в нем слышалась нота иронии. Но писатели должны были подумать, как они применяли слово к себе. Я, конечно, их спрашивал. Поэтому, безусловно, как ни странно, большинство писателей, включая Василия Аксенова, включая Владимира Войновича, включая всех писателей, они все себя позитивно оценивали с этой точки зрения, они считают, что они графоманы, потому что они пишут, они не могут не писать, они пишут много. С другой стороны, я приглашал…

Виктор Ерофеев: Среди этих писателей и поэтов мог бы ты назвать кого-нибудь, кто иногда писал графоманские тексты?

Александр Шаталов: Ты знаешь, я бы сказал, что есть неудачные тексты.

Виктор Ерофеев: Неудачные – это не графоманские?

Александр Шаталов: Неудачные – это не графоманские.

Виктор Ерофеев: Мы значит пашем по целине, нет определения графомании.

Пожалуй, «Полтава» не самая удачная поэма Пушкина, но она же не графоманская ни с какой стороны.

Наталья Иванова: Если бы «Полтаву» написал кто-нибудь из здесь присутствующих, неплохо бы было.

Александр Шаталов: Зато я все время хотел снять Егора Исаева в передаче, потому что он живет как раз рядом с вами в Переделкино и он разводит кур.

Наталья Иванова: Он не только кур разводит, он еще ведь в «Литературной газете» печатается.

Александр Шаталов: На самом деле единственный на сегодняшний день поэт лауреат Ленинской премии.

Виктор Ерофеев: Ты имеешь в виду поэт?

Александр Шаталов: Он обиделся. Он сказал: «Почему это в «Графоман» передачу?». Для него было чувство болезненное. Поэтому у нас в стране это слово имеет контекст негативный и на самом деле, говоря об этом контексте, мы волей-неволей вынуждены перейти к оценке.

Виктор Ерофеев: У нас, кстати говоря, все слова окрашены определенной эмоциональной аурой. Французу скажи «графоман», все посмеялись и пошли дальше. А здесь все слова немножко напряжены.

Александр Шаталов: Наш сегодня собеседник Арсен, его книжка «Одиночество 12», я очень люблю эту книжку, считаю, что она одна из самых успешных за минувший календарный год.

Арсен Ревазов: Я краснею.

Виктор Ерофеев: Я могу всем слушателям сказать, что действительно Арсен краснеет.

Александр Шаталов: Напомню, что книжка называется «Одиночество 12», роман вышел в издательстве «Ад Маргинум», он уже перетерпел три переиздания. То есть успешная хорошая книга.

Наталья Иванова: Правда? А я дочитать не смогла.

Александр Шаталов: Судьба этой книги заключается в том, что автор принес рукопись, автор поначалу выступал самоучкой, непрофессиональным писателем. Можно его назвать графоманом или нельзя? Результат работы — это работа автора вместе с редактором, с издательством, получилась книжка, которая стала на сегодняшний день бестселлером.

Наталья Иванова: Саша, мы в какое время живем? Что у нас становится бестселлером?

Виктор Ерофеев: Так что же, отбивайтесь. Наталья сказала, что не дочитала и, кроме того, как-то не очень на вас смотрит с большой симпатией.

Арсен Ревазов: Хорошо, так и должно быть. Совершенно нормальная история, я к этому привык. Бог с ними, с тремя или с пятью переизданиями — это в конце концов ерунда. А семь или восемь переводов, на которые контракты заключены на практически все ведущие европейские языки и экзотические языки, типа литовского – это меня на самом деле больше радует, чем относительный успех книги в России. В России у нас на самом деле успех такой — 50 тысяч было продано. Много передавалось из рук в руки, аудитория читательская побольше, потому что не все бежали, покупали в магазинах, многие брали у друзей. Плевать на это, я нисколько этим не хвастаюсь и не горжусь. Почему я не графоман? Я не люблю писать и ненавижу писать. Книжку эту писал три года и вымучил, и мучился, вымучивал последние полгода.

Виктор Ерофеев: А графоман пишет легко?

Арсен Ревазов: Думаю, что графоман не может не писать. Сейчас прошел год, от меня требуют не то продолжения, не то новой книги, я не знаю, что. Я опять не то, что вымучил, я написал три с половиной главы за год и, как вы понимаете, уверен, что я не графоман.

Наталья Иванова: А потому бывает, что автор одной книги. Если человек должен.

Виктор Ерофеев: Самое большое количество самоубийств происходит с писателями, которые напишут одну книгу успешную и потом ничего. В Германии есть целый департамент самоубийц.

Наталья Иванова: Потом вот еще что бывает, когда между книгами должно пройти несколько лет. Вы вспомните, у Михаила Шишкина между романом «Взятие Измаила» и последним романом — пять лет. Графоман закончил одну вещь, немедленно садится за другую, у него один стих пришел в голову…

Виктор Ерофеев: Ему обязательно нужно показать. То есть он литературный эксбиционист, он должен показать.

Наталья Иванова: Лучше даже прочитать и показать, каким-то образом попытаться распространить.

Виктор Ерофеев: Я помню, что в «Вопросах литературы» были люди, которые писали, не буду называть фамилии, в общем-то они, наверное, широкому слушателю неважны, но были люди, которые писали в ящик. Я жутко боялся, что они когда-нибудь мне покажут, потому что они были очень уважаемые люди. Прошла вся жизнь и так ящик никогда не открылся.

Наталья Иванова: Виктор, я тебе скажу еще одну вещь, как отчасти своему коллеге. Очень многие литературные критики и литературоведы пишут таким образом в стол или пишут уже не в стол, а наоборот, стараются напечатать. И как правило, получается очень плохо.

Виктор Ерофеев: Это что — разные полушария?

Наталья Иванова: Я думаю, что разные. Потому что одно полушарие аналитическое, а другое воображение, которое должно присутствовать при создании художественного текста.

Виктор Ерофеев: Лучше в литературе стартовать из проституток и бандитов, нежели из литературных критиков и журналистов?

Наталья Иванова: А уж про журналистов я вообще не говорю — это совершенно другой тип письма. Кстати, у нас получилось, поговорим о тележурналистах, например, у нас тележурналисты, нам казалось, что фигура писателя упала, что функции литературы исчезли, что произошла делитературизация России. Что русские перестали быть сумасшедшими по отношению к литературе. У нас самым главным для наших зрителей и не только зрителей является телевидение, Доренко пишет книгу, Соловьев выпустил одну книгу за другой. Кого мы ни вспомним, все пишут книги.

Александр Шаталов: Андрюша Малахов пишет книгу о своем романе с бизнесвумэн.

Наталья Иванова: Больные люди. Им надо доказать.

Виктор Ерофеев: Главный человек в стране по духовности – это писатель и поэт.

Наталья Иванова: На самом деле, несмотря на то, как его ни гнобят обстоятельства, на самом деле получается, что занюханный Вася, который написал три стихотворения, которые, тем не менее, помнятся строчками или даже отдельным четверостишьем, давно помер, но тем не менее, присутствует в составе крови русской литературы, для них важнее, чем эта очень важная позиция. Саша по-другому, сначала был поэт, у него другой путь.

Александр Шаталов: Я разговаривал на эту тему.

Виктор Ерофеев: Можно ли совместить тележурналист и поэзию? Рубинштейн у меня на «Апокрифе» сказал, что очень трудно ему дается.

Александр Шаталов: Очень интересная тема, которую ты затронула, я разговаривал с Соловьевым, с Барщевским известным юристом, адвокатом и разговаривал с Гришковцом. И мы как раз говорили на эту тему: почему успешный бизнесмен и в том числе наш сегодняшний гость вдруг в какой-то период начинают писать прозу.

Виктор Ерофеев: Арсен, почему вы — бизнесмен — стали писать прозу?

Арсен Ревазов: Совершенно идиотская история, абсолютно. Это очень простая и очень смешная. Я проснулся 1 мая 2002 года в тяжелейшем похмелье от того, что менты в моей собственной квартире будили меня, тыча мне автоматом в живот. Это такая была история. Предыстория была тоже смешная: была какая-то пьянка, гулянка, один из знакомых, оставшийся ночевать, сел на измену решил, что его взяли в заложники, вызвал милицию. Милиция приехала, выяснила, что нет никаких заложников. Походила по квартире, проверила документы, разбудили меня. Но в принципе сам факт, когда ты просыпаешься в квартире своей собственной, а то, что менты тебя будут автоматом, причем в бронежилетах, естественно, на меня впечатление произвело. Причем, подчеркиваю, глубочайшее, тяжелейшее похмелье.

Виктор Ерофеев: Это не приснилось, это не было видением?

Арсен Ревазов: Все было действительно так. Я подумал, что неплохо бы эту историю записать просто, потому что она действительно такая вся из себя была. Я ее записал. Дальше я подумал, что надо еще пару-тройку историй из жизни, которые происходили записать. Понял, что в этих историях нет ничего абсолютно интересного, в них нет градуса, они неинтересны моим знакомым, уже тем более неинтересны никому. И тогда я добавил им градуса. Не просто пришли менты, а я пьяный лежу, а обнаружили там тело с отрезанной головой и еще истории про олигархов, которые я знаю, добавил градуса дополнительного, какой-то жесткости и так далее. А уже получилось что-то похожее на прозу, получилось четыре-пять набросков по пять страниц каждый. Смешных, забавных, с серьезным художественным градусом. А дальше в течение двух лет происходило.

Виктор Ерофеев: У вас проза начинается с определенного градуса. Если 11 градусов, как сухое вино, то это журналистика, а уже такое винцо по 18 градусов 0 начинается проза.

Арсен Ревазов: Как-то состыковал, как-то склеил, получилось шесть глав, все это записано за три недели.

Виктор Ерофеев: Наташа, ты такого писателя не ценишь, у которого градус начинается с сорока?

Наталья Иванова: Я на самом деле понимаю, что массовая литература должна существовать.

Виктор Ерофеев: А это массовая литература?

Наталья Иванова: Конечно.

Виктор Ерофеев: А чем отличается массовая от графомании?

Наталья Иванова: За массовую литературу человек деньги получает. А за графоманию человек денег не получает. Бывает грань, очень тонкая. Бывает издатель, который понимает, что перед ним графоман в хорошем смысле этого слова, который без конца пишет. Вот Дарья Донцова — типичный графоман, она получает деньги. Бывает графоман такой, который производит на самом деле массовую литературу одноразового потребления, не имеющую никакого послевкусия, никакой истории. Но это все равно бумажные салфетки, что-то. Люди это любят, потому что это легко.

Александр Шаталов: Легко писать или легко читать?

Наталья Иванова: Один графоман мне говорил: стихи у меня текут легко, как слюни.

Арсен Ревазов: У вас, что ни цитата, то прелесть.

Виктор Ерофеев: А помнишь, как Набоков говорил в одном из романов: «Удивляюсь, почему рабочий класс так часто плюется». Это такое наблюдение было любопытное.

Наталья Иванова: Сейчас есть читатель, и есть читатель. Есть читатель потребитель, которому самому главное забыться. В электричке таких читателей большинство, если ехать во время, когда кончается в семь часов вечера, каждый из них упирается в книгу, как правило, это Донцова, было время Марининой, теперь Донцовой. Почему? Потому что это дает возможность выключиться из определенной ситуации, когда кругом очень много людей, заключить с контракт с этим текстом, которое ты оплатил, для того, чтобы получить небольшой, но комфорт.

Александр Шаталов: У меня есть маленькое замечание. Ты знаешь, Даша Донцова говорит постоянно, на самом деле с этим нельзя не согласиться, что она пишет тексты, рассчитанные на тех людей, которые больны. Это мнение Донцовой. И она убеждена, и действительно это так: в больнице эти тексты легко читать и в больнице эти тексты отвлекают от болезненного состояния. Если народ читает такие книжки, значит общество находится в больном состоянии.

Наталья Иванова: Общество находится в том состоянии, когда ему нужно в определенный момент выключиться от окружающих.

Виктор Ерофеев: Ни один русский разговор не пройдет мимо темы, что общество находится в больном состоянии. А до этого еще хуже находился.

Наталья Иванова: Я считаю, что на самом деле высокая литература может быть пишется людьми в странном состоянии и читается людьми тоже не совсем может быть нормальными, с точки зрения обыкновенного человека. Но у нас сейчас пришло дело к тому, что такое количество писателей все увеличивающихся, оно должно быть рассчитано на определенную аудиторию, которая должна тоже все время увеличиваться. Но если мы возьмем цифры последние самые о читающих в России, то получится, что мы имеем молодых людей до 18 лет в два раза меньше читающих книги, чем в Великобритании. Или мы имеем более половины населения, которая вообще никогда не покупает и не читает книг. И это все время сокращается. Одна линия все время идет вниз – это линия читателя, а другая все время вверх – это количество увеличивающихся писателей. Скоро они пересекутся, и после этого будет нехорошо. Они уже на самом деле пересеклись. Кстати говоря, графомания в блогах. Меня спрашивали — почему?

Александр Шаталов: Наташа не пользуется интернетом.

Наталья Иванова: Нет, я пользуюсь постоянно интернетом, я не пишу в блоги. Как я могу не пользоваться интернетом? У меня журнал стоит в интернете. Я веду две колонки в интернете.

Виктор Ерофеев: Надо слушателям сказать, что ты первый зам главного редактора журнала «Знамя».

Наталья Иванова: Кроме того я веду колонку в «Полит.ру».

Виктор Ерофеев: Как у вас со «Знаменем», нормально?

Наталья Иванова: У нас со «Знаменем» нормально. У нас в интернете несколько десятков тысяч посещений в месяц.

Виктор Ерофеев: А вы когда-нибудь печатали графоманские тексты?

Наталья Иванова: Конечно. Если уж сказать честно — конечно. Я думаю, что в каждом номере так или иначе какой-то графоманский текст проникает. Сейчас какое интересное время, говоришь человеку: слушай, у тебя глава совершенно графоманская. Он говорит: «Да? Ты заметила? А я так и задумал». Ты увидела, ты мне польстила. Как ты это поняла?

Виктор Ерофеев: Саша, надо бороться с графоманией?

Александр Шаталов: Я считаю, что не надо. Я считаю, что Наташа не права в этих двух пересекающихся прямых, которая одна идет вверх, другая вниз. На самом деле пишут гораздо меньше народу, чем раньше. Я все время, как и многие, был внутренним рецензентом, мне пришлось написать полторы тысячи внутренних рецензий в издательствах на тексты самодеятельных авторов. Среди этих самодеятельных авторов были и Парщиков, и Кедров, и многие другие, которые потом стали уже известными литераторами.

Виктор Ерофеев: Среди них не было графоманов?

Наталья Иванова: Между прочим, образ графомана создал Николай Глазков, он его создал, из последних людей, которые создали маску графомана, это был совершенно потрясающий поэт.

Виктор Ерофеев: Как он создал?

Наталья Иванова: Во-первых, они писал короткие странные, это был поэт-примитивист, он создавал примитивные стихи, в которых отражалось небо из-под столика, такое. Почти наивное восприятие жизни, которое, конечно, человеку неискушенному, а человеку обычному с псевдовкусом могло показаться графоманией. Но на самом деле это был поэт, который показывал, чего стоит та поэзия официальная, которая его окружала.

Виктор Ерофеев: А Асадов?

Наталья Иванова: Асадов — типичный графоман.

Александр Шаталов: Асадов сейчас воспринимается как абсолютный постмодернист. Его текст воспринимается сегодня абсолютно отстраненно.

Наталья Иванова: У него как раз никакой концепции, никакого концепта не было.

Арсен Ревазов: Графоманские стихи должны быть вторичными. Если вы говорите про какого-то автора, да еще которого люди помнить через 50 лет, очевидно, что в них какое-то зерно.

Виктор Ерофеев: В России в 19 веке в пушкинскую пору был граф Хвостов, который сам издавал, мы его помним, он был дивный графоман.

Наталья Иванова: Но он издавал сам за свой счет, никакого не мучил.

Арсен Ревазов: Но есть исключения, которые правила подтверждают. Если Герострата помнят, то и помнят. Мне кажется, что элемент качества, понятно, что субъективно, но некоторое объективное ощущение от качества текста тоже существует.

Наталья Иванова: Критерии существуют, но очень размытые.

Арсен Ревазов: Сумма этих критериев дает некоторое ощущение качества текста. Мне кажется, что графоман это человек, у которого по некоторому общепризнанному консенсусу существующему качество ниже среднего, а точнее ниже низшего, а точнее они вторичны и неинтересны. Бывает народное творчество, и мы знаем много анекдотов и много всего.

Наталья Иванова: Народное творчество — это вещь совершенно поразительная.

Виктор Ерофеев: А эти частушки.

Наталья Иванова: Я ездила несколько лет подряд в фольклорные экспедиции, записывала — это фантастическое.

Арсен Ревазов: Я хочу сказать, что даже у графомана может появиться две-три строчки. Как кошка ходит по пишущей машинке и там у нее получается часть «Евгения Онегина».

Виктор Ерофеев: Молодые размывают границу. Ты, Саша, уже человек в возрасте, потому что ты защищаешь.

Наталья Иванова: Я вам скажу главную вещь. Главная вещь заключается в том, что у каждой группы есть свои критерии и есть много литератур. И сегодня каждый выбирает литературу для себя. И совершенно замечательно сказал Дмитрий Пригов по поводу литературных премий: он сказал, что у каждого должна быть своя номинация. Грубо говоря, у графомана должна быть своя номинация. То есть нельзя, чтобы соревновались разные виды спорта, и инвалиды соревновались со здоровыми.

Александр Шаталов: Дмитрий Александрович по какому должен разряду проходить — по разряду графоманов или по разряду художников или по разряду поэтов или по разряду прозаиков? Конечно, он художник. Поэтому с точки зрения литературной, конечно, он графоман стопроцентный.

Наталья Иванова: Он замечательно придумал невероятное количество персонажей и с ними работает. Мы напечатали в этом году его повесть и сейчас будем печатать рассказы.

Виктор Ерофеев: Тебя не настораживает?

Наталья Иванова: Мне так интересно, потому что рассказы совершенно другие.

Александр Шаталов: Оценка графоман или не графоман – это интересно. Если интересно, значит не графоман, если неинтересно — значит графоман?

Виктор Ерофеев: Он пишет романы.

Наталья Иванова: Ты читал?

Виктор Ерофеев: Читал и хочу спросить, при огромной моей любви к Пригову, не кажется тебе, что это слабее, чем его стихи?

Наталья Иванова: Мне кажется, что на самом деле он распространяет определенный концепт на эту прозу и тогда интересно, а когда не распространяет, то этого нет.

Виктор Ерофеев: Получается, что если мы под колпаком концептов, то тогда что-то творится.

Наталья Иванова: Там все разваливается, там нет персонажа, там нет игры. Нет того самого, что делает литературу.

Арсен Ревазов: Должна быть болезненная страсть.

Наталья Иванова: Я к графомании отношусь плохо.

Виктор Ерофеев: Потому что ты издатель и редактор.

Наталья Иванова: Человек пусть пишет, лучше, чем водку пить.

Александр Шаталов: Пусть плохо пишет, чем громко плохо поет.

Виктор Ерофеев: Или насильником становится, маньяком.

Наталья Иванова: А знаете, сколько художников псевдо-художников. Они ходят или сами рисуют или ходят в кружки.

Арсен Ревазов: А существует графомания у художников?

Наталья Иванова: Не графомания, а артомания. Конечно, существует. Они же не мучают никого, что давайте выставку делать в «Манеже».

Виктор Ерофеев: Кстати говоря, это было единственный раз, когда мы вместе сидели с Венечкой Ерофеевым, вместе именно на скамейке и смотрели на поэтов, которые выходили, это был завод «Дукат», помню и там все запрещенные поэты, это было начало 97 года. И те самые, которые вместе сидели, они хлопали нас по плечу, мы все были единомышленники, мы все не любили определенную власть, и они все писали про Сталина, а некоторые писали порнографию крутую такую. То есть делились на тех и на этих. Они выходили, и это было страшное зрелище: они читали стихи и их аплодисментами сгоняли со сцены. Это люди, которые по 20-25 писали про Сталина яростные стихи. Это была настоящая графомания. Дело в том, что тогда они эти стихи не читали, говорили, что это опасно. А рукопись порнографии считалось тоже опасно, тоже мало показывали. И вдруг они выходили и взрывались такими. Я думаю, я сегодня ехал на передачу и думал: ведь это страшная судьба, они 20 лет думали, что они поэты, что они борются с властью этими методами. И вдруг пришла маленькая свобода, еще неизвестно, куда завернет, они лопнули, и я их никогда не встречал нигде. Я никогда не видел ни одного текста написанного. Я знаю, что некоторые ребята как-то были ближе к Жене Поповичу, чем ко мне, из этих ребят провинциальных, он народный такой, их тянуло. Я знаю, что кто-то спился, кто-то умер. Страшное дело.

Наталья Иванова: Я вообще езжу по провинции и вижу, что люди при каких-то Союзах писателей собираются и вот они приносят тексты, начинаешь их смотреть и понимаешь, что сказать всю правду не можешь, потому что что-то человека есть, за что он держится. Это очень страшно.

Виктор Ерофеев: Я уже много раз говорил о том, что ты самый любимый критик моей мамы. И я так думаю, кто-то сидит в провинции и думает – надо показать Ивановой.

Наталья Иванова: И всегда стараюсь находить, я понимаю, что печатать не буду, но когда я буду с человеком говорить.

Виктор Ерофеев: Кроме того, не только не будешь печатать, но если скажешь, что хорошо, ты себя продала тоже.

Наталья Иванова: Очень опасная вещь — выращивание молодых.

Александр Шаталов: Наташа авторитет, ты авторитет, авторитетов становится все меньше и меньше, поэтому вот те молодые люди, они создают собственный критерий оценок. Поэтому мы наблюдаем, как в каких-то кругах появляются гениальные поэты, гениальные прозаики, они сами пишут, сами себя оценивают.

Наталья Иванова: Саша, знаешь, какой у меня критерий?

Александр Шаталов: Я думаю, хороший.

Наталья Иванова: Я не привыкла писать туда, где мне деньги не платят, я с этого живу, я профессионал. Вот если человек, такой критерий существует или нет?

Александр Шаталов: Главный редактор пишет в ЖЖ, главный редактор не получает деньги за каждое свое слово.

Наталья Иванова: Зато Сергей Чупринин выпустил словарь новой литературы, в котором подсчитал количество, у него огромные два тома, подсчитал количество людей, которые за 90 годы выпустили книги. Это примерно авторов, у которых вышли книги в свободное время, в 90-х начало 2000-х — 30 тысяч. А помните справочник Союза писателей, там было всего 11 тысяч. И все гадали у нас была такая игра: открыть — знает этого человека как литератора, тот проиграл.

Александр Шаталов: Когда исчезла материальная база. Если раньше графоманы пытались доказать, что они не графоманы, а писатели, вступать в Союз писателей и получать себе возможности каких-то льгот, каких-то книжки выпускать, гонорары. То есть для них это была цель- профессионализация. То сейчас этой цели нет.

Наталья Иванова: Он сейчас готовы заплатить. Еще 15 лет назад ко мне пришел молодой человек и сказал: вы знаете, я могу заплатить за рецензию. И сколько? — сказала я кошачьим голосом, — вы можете мне заплатить?

Виктор Ерофеев: Ты сказала: ты пишешь тогда, когда тебе платят.

Наталья Иванова: Нет, мне платят издательство, журнал, интернет, я должна быть абсолютно чистая.

Виктор Ерофеев: Я совсем недавно попал в непростое положение. Меня пригласили в Лондон, и в Лондоне собрались писатели, поэты, которые пишут на русском языке и не живут в России, из разных стран, начиная с Канады и кончая Израилем. Все приехали. Представляете — концерт. Но одновременно это действо, которое французы поддержали бы в любом случае. Конечно, там было мучительно раздавать награды — это было непростое, мы с Бунимовичем переживали за нашу внутреннюю репутацию. Спрашивают: как вам это? Я и мне подмигивают. Если французы хотят распространять свой язык… В конце 80 года, когда стали выпускать, все жаловались эмигранты: дети стесняются на улице говорить по-русски в Нью-Йорке, в Лондоне и так далее. И чем жертвовать? Или говорить, что все графоманы и дураки, или говорить, что поднимаете статус русского языка. Я, конечно, запел о том, что русский язык — шаманский язык и что вообще, слава богу, на нем говорят, он становится языком первого сорта и прочее. Меньше про стихи говорил. Но тем менее, мне показалось, что можно использовать энергию в мирных целях.

Наталья Иванова: В Нью-Йорке издается «Новый журнал», 65 лет будет в декабре этого года. Там есть и то, и то. Но чаще всего там бывает графомания.

Виктор Ерофеев: «Графоман в законе» — расшифруйте.

Арсен Ревазов: Все понимают, что такое графоман в литературе, консенсус у нас и слушателей плюс-минус возник. Графоманы в живописи, только сейчас начал думать об этом, уверен, что графоманов архитекторов или графоманов композиторов мы не найдем почти.

Наталья Иванова: Композиторов найдем. Что касается архитекторов, то конечно, зодчих нет, но бумажная архитектура есть.

Арсен Ревазов: Даже графомана скульптора не найдем.

Наталья Иванова: Я знаю имя этого графомана скульптора, но я его вам не скажу. Все знают, я думаю.

Арсен Ревазов: Хорошо, есть исключение. Но все равно количество графоманов поэтов и писателей бесконечно велико и измеряется десятками тысяч.

Наталья Иванова: Потому что надо карандаш и бумажку, а можно без этого.

Арсен Ревазов: Совершенно справедливо. Так давайте попробуем графоманов в законе называть тех, чьи тексты нам по каким-то причинам не нравятся, но являются признанными обществом, востребованными в обществе и так далее.

Виктор Ерофеев: Детективщик — графоман в законе.

Наталья Иванова: Во-первых, я никому не отдам детектив, потому что я как… Это позиция спорная. Потому что если кому-то что-то не нравится, это может свидетельствовать об испорченности самого индивида, кому это не нравится, о неправильности его критериев. Здесь мы с вами не договоримся, кому нравится свиной хрящик, а кому попадья. Просто я хочу сказать, что графоман — это та неуловимая субстанция, по поводу которой даже люди, обладающие абсолютно разными критериями, но присутствующие в литературы профессионалы, всегда понимают – графоман пришел. Несмотря на то, что мы бываем абсолютно разными.

Виктор Ерофеев: Действительно, когда сидел в Лондоне, я думал, как я это определю. Действительно можно было по концептуализму. Там было стихотворение: человек уехал за границу давным-давно, и живет в Канаде и вдруг встречает вьетнамца и тот ему говорит: спасибо за то, что когда-то в Советском Союзе… И написано было так трогательно. А кто-то встал и сказал: это настоящая гражданская лирика.

Наталья Иванова: Я вообще против гетто. Получается, они бедные в гетто выступали. Гетто нельзя.

Арсен Ревазов: Я знаю общее для всех графоманских текстов – они наивные, они все наивные. Я не могу себе представить умный графоманский текст.

Виктор Ерофеев: Графоманы всегда пафосны.

Наталья Иванова: Я бы сказала, что необязательно пафос в тексте, но в человеке точно.

Виктор Ерофеев: На самом деле мы никому не запрещаем быть графоманом. Я могу признаться радиослушателям, что я очень люблю разговаривать с литературными людьми, как-то сразу другая атмосфера и другой градус программы.

Убей в себе графомана — Справочник писателя

Кто такой графоман?

Графоманские произведения обладают своеобразным вкусом. Как синтетическая клубника, вроде и клубникой пахнет, а все равно ненастоящая. Только начинаешь читать, только начинаешь погружаться в мир произведения, как тут же, буквально на первой странице, понимаешь – графоман писал. Причем подчас графоман в самом худшем значении этого слова.

Рискну предположить, наверное, по этому самому “синтетическому вкусу” редакторы сходу распознают графоманов и отправляют их рукописи в корзину. Не уверен, что так оно и есть, но очень вероятно.

В этой статье я покажу наиболее типичные графоманские приемы и методы. Профессиональные авторы или просто продвинутые любители словесности редко скатываются до подобных глупостей. Ну, а тем, кто только-только взялся за перо, будет нелишне узнать «как не нужно писать».

Личные комплексы

От хорошей жизни никто за перо не берется. Это аксиома, даже догма. Все без исключения писатели в той или иной мере реализуют собственные комплексы. Если внимательно и вдумчиво прочитать любую книгу, то при желании можно найти в шкафу любимый скелет автора.

В принципе, в реализации личных комплексов нет ничего постыдного. В наше время литературным трудом кормятся избранные единицы, и почти все издающиеся авторы проводят большую часть дня на основной работе. Если уж не деньги, то реализация личных комплексов является отличным стимулом для творчества. Главное, знать меру и не смущать читателя, но как раз этого настоящие графоманы не понимают.

На «Самиздате» я много раз сталкивался с великолепными произведениями. Ну, вроде все на месте! Качественный текст, оригинальный сюжет, но… любимый комплекс автора торчит как… На каждой странице торчит. Не нужно быть дипломированным психологом, чтобы сходу определить, по какому поводу страдает графоман.

Мужчин, особенно помоложе, часто клинит на крутость и секс. Ну, очень хочется автору быть крутым! Если не в реальной жизни, так хотя бы на страницах собственных романов. Чтоб карманы от бабла ломились! Чтоб братва по стойке смирно перед ним стояла! Чтобы каждая встречная красотка тут же падала в его постель, немая от счастья!

Как-то раз нашел на «Самиздате» великолепную трилогию. Автор мыслит здраво и нестандартно, а также обладает редкой способностью прогнозировать будущее. Все три книги я прочитал влет! До сих пор обидно, что перепутал последовательность и тем самым смазал общее восприятие. Но… Автора клинит на сексе! Клинит капитально и все тут. Подробности, уж извините, приводить не буду.

В тексте полно фривольных сцен, причем самого дурного толка, и от них не получаешь никого удовольствия, пусть даже низкого, — только одно отвращение. Наверное, по этой причине автору отказали в публикации.

Там же, на «Самиздате», я нашел огромную серию: автор написал шестнадцать книг и торжественно поклялся довести серию до тридцати двух. Нужно признать: пишет изумительно! Ярко, красочно — читаешь влет! Сюжет, правда, с дырочкой, но сейчас речь не об этом.

Автору до дрожи в коленках, до икоты, до изжоги хочется быть крутым космическим торговцем, которому удача не просто улыбается — она сожительствует с ним самым похабным образом. У главного героя получается все: денег немерено, бабы обожают, а главное, космический купец благороден до невозможности! Эдакий рыцарь в белом звездолете, защитник обездоленных и угнетенных.

С удачей, бабами и благородством автор переборщил, пересолил и переперчил. Ну, не бывает в жизни такого! Хоть тресни, а все равно не бывает. Ни за что не поверю, что богатый торговец расставался с большими суммами по первому же зову сердца. Однако главный герой проворачивает подобные фокусы легко и свободно.

Женщин очень часто клинит на любовь. Доходит до анекдота! Произведение может быть заявлено как угодно: фантастика, фэнтези, даже боевик с элементами хоррора, но любовная линия не просто доминирует — она забивает все.

Любовный роман вполне может быть качественным произведением. Беда в том, что недолюбившие в реальной жизни графоманки часто наделяют главных героев такими нереальными чертами… такими… Ну, не бывает в жизни таких мужиков! Хоть режьте меня на куски, а все равно не бывает!

Хотя нет, вру, бывают – но они либо голубые, либо альфонсы высшей категории. Ибо только геи могут быть чересчур чуткими и внимательными мужчинами, большими ценителями прекрасного с очень тонким душевным миром. И только альфонсы самый высшей категории умеют создавать для клиенток видимость внеземной, космической, по-настоящему книжной и прекрасной любви. От подобных романов женщины, может быть, и млеют, а вот мужики плюются.

Личные комплексы нужно беречь и лелеять. Для подавляющего большинства писателей они являются главными и единственными стимулами к творчеству. Другое дело, что держать их нужно под строгим контролем.

В первую очередь, познайте собственные слабости и навязчивые желания и не сыпьте их щедрой рукой на страницы собственных произведений. Понимаю: сделать это трудно и тяжело, но надо. А иначе приговор вам будет суров и краток: “Ваша рукопись нам не подходит”.

Иди туда, не зная куда

Сюжет произведения можно представить в виде цепочки событий. Само собой разумеется, что у этой цепочки должны быть начало, середина и конец. Повествование целиком и полностью должно работать на финал, на последнюю схватку добра со злом, на победу над злобными пришельцами, на спасение любимой из лап богатого и отвратительного жениха — ну, или о чем там ваша книга.

Я лично никогда не берусь за текст, пока не смоделирую сюжетную линию от начала и до конца. Однако истинный графоман запросто может взяться за очередной “шедевр”, не имея ни малейшего понятия, а чем он, собственно, закончится. Настоящий графоман свято верит в принцип: раз есть мыслишка, то концовка обязательно будет!

Ну, а если сюжетной линии как таковой нет, то повествование шарахается из стороны в сторону, словно пьяный мужик по проезжей части. От произведения буквально веет неуверенностью. Автор ведь и сам не знает, какой монстр выскочит из-за очередного поворота, стоит ли доверять хитроватому торговцу, и как именно главный герой попадет в замок главного злодея. А ведь неуверенные колебания сюжета можно легко заметить, как следы на свежевыпавшем снегу.

Истины ради нужно отметить, что хватает весьма успешных авторов, которые именно таким образом и пишут. Да, да, именно так: берутся за очередную книгу, не имея ни малейшего представления, чем она закончится. Но то, что позволено Юпитеру, то не позволено быку.

Чтобы писать таким образом, нужно быть мастером слова, обладать огромным литературным опытом, и — пусть не на бумаге, так в голове — смоделировать сюжет от начала и до конца. Если у вас нет хотя бы пяти изданных на бумаге книг, даже не пытайтесь. Таким образом особенно проблематично реализовать сложный детективный сюжет или достоверно описать вымышленный мир.

Чтобы по дороге к финалу не тащить читателя через буреломы и болота, лучше заранее смоделировать сюжет с первой и до последней сцены. В идеале — написать подробный пошаговый план. Совет особенно актуален для начинающих: пока нет опыта, мастерства или, в конце концов, признания, ни в коем случае не беритесь за создание произведения, если вы понятия не имеете, чем оно закончится.

Фантазия без тормозов

Настоящий графоман уверен: в фантастике, а особенно в фэнтези, возможно все! Сойдет любая глупость, любая несуразица. Главное, чтоб выглядело красиво! Вот и цветет фантазия на страницах графоманских произведений огромными внеземными цветами.

Сама по себе буйная фантазия — это очень даже хорошо. Только она способна породить оригинальные идеи. Но все эти оригинальные сюжеты, мысли и подробности не должны противоречить друг другу, иначе читатель покрутит пальцем у виска и захлопнет вашу книгу.

Пример фантазии без тормозов вполне можно было бы взять из книг, благо «Самиздат» давно стал самым настоящим “полем дураков в стране чудес”, но я пойду по пути наименьшего сопротивления и расскажу об улетном голливудском фильме. Жаль, названия не помню. Итак…

Башковитые ученые изобрели способ перемещать разум из тела в тело, да еще на огромном расстоянии. Бравые американцы не придумали ничего лучше, как… путешествовать по стране. Почти телепортация, моментально и дешево. Самый крутой  способ обмена телами могли придумать только американцы: групповой секс — чтобы не на словах, а на деле поменяться с партнером телами и оказаться в теле женщины и наоборот. Каково, а?

Действия фильма разворачивает вокруг кражи у главного героя его тела, и не более того. Может кому из зрителей было интересно, я же плевался.

Создатели фильма напрочь упустили одну мелочь: технология перемещения разума из тела в тело есть ни что иное, как осуществление давней мечты человечества – бессмертие! Что может быть круче, чем через каждый десяток лет менять изношенное от бурной жизни тело на молодое, здоровое и красивое? Господи, это же… это же совершенно можно не думать о здоровье! Океан удовольствия! В прямом смысле — делай что хочешь! Пьянки, гулянки, наркота, тусовки!

Если технологию перемещения разума из тела в тело однажды придумают, то за ней последует крах существующей политической системы. Привычные нам мораль, обычаи, законы улетят к чертовой матери. Начнется такое, о чем детям на ночь лучше не рассказывать.

Второй пример также из голивудских “шедевров”. Жаль, как и в первом случае, не помню названия.

Фильм так себе — смесь мистики, фэнтези и альтернативной истории. Технический прогресс пошел по иному пути развития, двигатель внутреннего сгорания так и не изобрели, зато довели до совершенства паровой. И вот на экране, не поверите, — летающий паровоз! Причем не с крыльями и пропеллером. Круче! На реактивной тяге!

У летающего агрегата все атрибуты паровоза: на крыше две трубы, из которых валит черных дым; две широкие топки и потный кочегар, который широкой лопатой закидывает в ревущее пламя уголь. Меня буквально убила сцена, в которой пилот со словами “Поехали!” повернул рычаг, и паролет взмыл в небо на паровом столбе на манер вертолета! Точнее, ракеты.

Было такое, не вру. Но и это еще не все! Со слов персонажей этого же эпохального фильма, паролет может долететь до… Марса! Главное, чтоб угля хватило.

В этих двух голливудских «шедеврах» ярко, красочно и за счет большого бюджета показаны возможности «фантазии без тормозов». Режиссеры думали только о зрелищности и своей цели они добились: летающий паровоз разве что в кошмарных снах не преследовал меня.

Но то, что еще может прокатить в кино, напрочь загубит книгу. Фантазировать можно и нужно, но с умом! А то ведь и в самом деле угля не хватит, чтобы долететь до Марса.

Стремительный домкрат

Для начала цитата из классического произведения Ильфа и Петрова “Двенадцать стульев”:

– Вы писали этот очерк в “Капитанском мостике”?

– Я писал.

– Это, кажется, ваш первый опыт в прозе? Поздравляю вас! “Волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом”… Ну, и удружили же вы “Капитанскому мостику”. Мостик теперь долго вас не забудет, Ляпис!

Наша страна до сих пор пожинает плоды СССР, в котором, между прочим, была лучшая в мире система образования. Современные российские графоманы худо-бедно знают, что такое «домкрат» и почему он не может стремительно падать. Но проблема “домкратов” все равно осталась.

Настоящий писатель, прежде чем приступить к новой книге, не поленится собрать как можно больше необходимой информации. Не важно, о чем идет речь и в каком жанре он пишет. Если роман на историческую тему, то придется попотеть над книгами по истории, покопаться в Интернете или спросить знающих людей на форуме. Даже когда пишешь фэнтези — казалось бы самый надуманный жанр! — и то приходится постоянно пополнять собственный багаж знаний.

Но настоящий графоман довольствуется только тем, что осталось в его голове со школьных времен. Его несколько выручает телевизор. Благо, в научно-популярных передачах можно легко и быстро почерпнуть массу интересного. Жаль только, что полученные знания так же легко и быстро испаряются из головы.

Нехватка знаний снижает достоверность и порождает примитивный текст. О каком качестве может идти речь, если на пиратском корабле матрос-подросток залезает на самую высокую мачту в деревянную бочку по плетеным канатам, похожим на сеть? Если капитан этого же пиратского судна обнаруживает в десяти километрах на юг купеческий корабль с двумя мачтами и высоким задом? Это еще цветочки.

Хуже, если графоман берется описывать то, о чем имеет весьма смутное представление. Так на «Самиздате» я нашел чудное произведение о приключениях первобытного охотника, который был вынужден покинуть родные леса и податься в цивилизацию. Благо, он еще в детстве научился читать и писать. А в дальнюю дорогу он прихватил кошелек с золотыми, серебряными и медными монетами.

Если кто не знает, то поясню. Сам уклад жизни первобытного охотника не подразумевает грамотность. Дикарю совершенно незачем писать и читать. Ни книг, ни газет, ни тетрадей, ни ученых журналов у него просто нет.

Как дикари относятся к деньгами, можно судить по многочисленным фильмам. До сих пор вспоминаю сцену из какого-то фильма, где ушлый торговец пытался всучить североамериканским индейцам бумажные доллары. Вождь племени упорно не мог понять, зачем ему эти зеленые бумажки?

Нежелание самосовершенствоваться

Пусть нечасто, но на «Самиздате» можно столкнуться с грустной, но очень любопытной ситуацией. На странице автора может быть выложено несколько крупных произведений — действительно больших, не меньше 12 авторских листов каждое. Качество первой книги обычно оставляет желать лучшего. В принципе, ситуация стандартная: гениями не рождаются, гениями становятся. Но начинаешь читать дальше и выясняешь, что и пятое, шестое, а то и десятое по счету продолжение написано на точно таком же уровне: автор повторяет одни и те же ошибки и наступает на одни и те же грабли.

Учиться, учиться и еще раз учиться! Это не просто красивый лозунг, а суровая необходимость.

Однако истинный графоман так не делает и может годами оставаться на одном и том же уровне. Он самодостаточен, он и так все знает. Советы кого бы то ни было ему по барабану.

Проверить, растете вы над собой или нет, очень просто. Возьмите собственное произведение одно-, двухлетней давности. Если при чтении вам становится стыдно, возникает жгучее желание исправить, переделать, а то и сразу выбросить, значит, уровень вашего мастерства повышается. Может быть, не так быстро, как хотелось бы, но все же повышается.

Ну, а если вы в восторге от собственной гениальности и не замечаете ни одного изъяна, значит, самое время задуматься. Настоящий мастер тем и отличается от дилетанта, что относится к собственным достижениям весьма критично.

Повышать собственный уровень литературного мастерства нужно постоянно, даже если у вас над столом висит диплом о присуждении Нобелевской премии по литературе. Благо, материалов в бездонном Интернете масса. Нужно только не лениться читать их.

Но не нужно впадать в другую крайность – постоянно редактировать и полировать уже написанное. На мой взгляд, лучше всего тренироваться, шагая дальше: писать новые рассказы, романы и повести, а не переделывать по сто раз уже написанное.

Раздутое самомнение

К нежеланию самосовершенствоваться вплотную примыкает раздутое самомнение. Бывает, между ними много общего, но разница все равно очень существенная.

Большинство писателей, вне зависимости от степени мастерства и признания, вполне адекватные люди. Но не все. Причем, как я давно заметил, раздутым самомнением чаще всего страдают именно графоманы.

Признаки раздутого самомнения очень просты: автор считает собственные творения гениальными и любое критическое замечание, даже вполне объективное и по делу, он встречает в штыки.

Прямое следствие раздутого самомнения – страх перед плагиатом. Автор уверен, что его произведение обязательно сопрут и издадут под чужим именем. Ведь оно такое гениальное! Скромные замечания, что времена грубого плагиата давно прошли, в расчет не принимаются.

Так на «Самиздате» один товарищ дошел до того, что не стал выкладывать на собственной страничке произведение, ограничившись небольшими анонсами и комментариями. Мне «повезло», наверное, я ему приглянулся, и он прислал мне файл с его романом. Общее впечатление сложилось через пару страниц: «Было бы что красть». Ну, это клинический случай.

Раздутое самомнение — верный признак того, что автор уже достиг своего потолка и самосовершенствоваться дальше просто не сможет. Да, согласен, по себе знаю: читать критику горько и противно, но нужно. Хорошее критическое замечание очень часто является прямым указанием на какой-либо недостаток, а то и на серьезную проблему.

Так моим “любимым” недостатком является низкая грамотность текста. Стоит мне только возгордиться собой и ослабить бдительность, как я сразу получаю от независимых читателей ушат холодной воды. Отрезвляет. Еще раньше критические замечания помогли мне разобраться и решить проблему несовпадения времен глаголов. Со стороны подсказали — сам я эту проблему в глаза не видел.

Лечение от раздутого самомнения одновременно простое и очень сложное. Главное, понять простую истину: идеальных писателей, как и идеальных людей, не бывает. Ошибаются даже самые маститые авторы. Ну, а что касается критики, то ей нужно радоваться — любой, даже самое грязной. А если критическое замечание объективное и по делу, тогда еще нужно поблагодарить критика. Ведь он нашел время, чтобы почитать ваше произведение, а потом еще написать комментарий.

Как гласит русская пословица: «В чужом глазу соринку видим, а в своем бревна не замечаем». Очень часто только взгляд со стороны способен заметить соринки и бревна в нашем любимом произведении. Осознанная проблема — уже наполовину решенная проблема.

Вредные мелочи

Четыре последних графоманских особенности не тянут на гордое звание “прием”. Они действительно «мелочи», но опять же — грешат ими чаще всего графоманы.

Задний план

Как-то на «Самиздате» я нашел несколько исторических романов о Древнем Египте. Автор великолепно владеет темой и разбирается в истории Древнего Египта, его книги написаны на богатом историческом материале, и читать их было бы очень интересно, если бы не одна досадная мелочь – в этих произведениях начисто отсутствует задний план.

Так, если действие разворачивается во дворце, то он так и проходит через весь эпизод как «дворец фараона». А как именно этот самый дворец выглядит? Какие у него особенности, отличия? В тексте ни слова.

В другом эпизоде действие происходит на торговом судне финикийцев. И опять совершенно непонятно, как это самое судно выглядит, сколько у него мачт, парусов, членов команды. Отсутствие точек опоры для воображения полностью испортило удовольствие от чтения.

У этого автора на «Самиздате» выложено немало книг: целые серии, каждая книга нужного объема. И… ни одного изданного произведения. Неудивительно: каким бы хорошим ни был сюжет, но без полноценного описания заднего плана у книги нет шансов на публикацию в бумажном виде.

Чем дальше время и место действия книги от нашего времени и нашей реальности, тем подробней нужно расписывать задний план. Для современного романа вполне достаточно обозначить место действия — “Москва”, и перед глазами читателя тут же поплывут Кремль, Красная площадь, забитые машинами проспекты и тихая улочка в спальном районе, где дворник из Средней Азии смиренно метет тротуар.

А если речь идет о Древнем Египте и его столице Мемфисе? Что “увидит” современный читатель? Ничего. Ладно, если ему довелось посмотреть документальные фильмы о Древнем Египте, и он имеет о нем хоть какое-то представление. А если нет?

Бороться с этим недостатком относительно легко. В пособиях по литературному творчеству можно найти рекомендации и советы о том, как и в какой степени описывать окружающую обстановку.

Кривые пропорции

Если вы носите ботинки 43-го размера, то вряд ли вам придет в голову надеть на левую ногу ботинок 41-го размера, а на правую 45-го, хотя в среднем они дадут нужный 43-й. Точно так же повествование должно быть равномерно насыщено событиями. Специально уточняю: речь идет не о внутреннем времени произведения, а о количестве событий.

В мировой литературе полно произведений, в которых внутреннее время течет неравномерно. Так, в первой главе может пройти всего один день, а во второй — целый год. И ничего. Главное, чтобы в обоих главах количество событий было примерно одинаковое.

На «Самиздате» я прочитал роман, где это равновесие было нарушено. Первые две трети книги автор описывает феерическую свадьбу главного героя. Очень хорошо описывает, с кучей ярких подробностей. А в последней части этот самый герой с молодой женой спасает целую планету от ядерной войны. Невольно напрашивается вывод: свадьба в два раза важнее спасения целой планеты? Ведь про нее столько всего написано, а планета спасена как бы походя.

Обидно даже. Ну кто запрещал автору разделить один роман на две книги? И тогда диспропорция исчезла бы. Пусть описание свадьбы слишком длинное, зато читать ее очень даже интересно. Пусть спасение целой планеты слишком короткое, зато оно не менее интересно, чем свадьба. А в итоге две хорошие по отдельности книги, слитые вместе, испортили друг друга.

Соблюдать математическую точность в пропорциях не нужно, но диспропорция не должна бросаться в глаза. По возможности насыщайте текст событиями равномерно.

Торопыги

Для меня литературное произведение является единым целым от первой до последней строчки. Пока не напишу целиком и полностью, пока не отредактирую положенное количество раз, я не выставлю его на всеобщее обозрение. Редкое исключение делается только для знакомых писателей, которые владеют литературным ремеслом и которым можно показать даже сырой материал.

Но на «Самиздате» авторы частенько выкладывают собственные произведения по мере написания. Первая глава, вторая, третья и так далее. К подобным торопыгам я лично отношусь отрицательно.

Предвижу возражения: никто не запрещает автору после окончания последней главы пройтись по тексту еще разок, почистить, подредактировать и выложить полностью готовое произведение еще раз. Чего же тут плохого?

Внешне – ничего. Печалит отношение авторов к собственному труду. Понимаю – до жути хочется порадовать мир шедевром собственного сочинения. Но, опять-таки, шедевром, а не россыпью полуфабрикатов! Читатель знакомится с тем, что есть, и тогда же, в момент первого чтения, формирует мнение о написанном и о самом авторе. По второму разу он читать книгу не будет — пусть даже скомпонованную, отредактированную и вычищенную.

Без амбиций

Среднестатистическое качество выложенных на «Самиздате» произведений колеблется между двумя оценками – отстой и полный отстой. Да, на нем можно найти золотые зерна, но для этого придется перебрать не маленькую кучку навоза на заднем дворе, а горный хребет размером с Урал.

На форуме издательского дома “Лениздат” постоянно действует конкурс “Черным по белому”. Главный приз – публикация на бумаге. Просматривая выложенные работы, я давно заметил интересную особенность: там качество представленных произведений заметно выше, чем на «Самиздате». Да, временами попадается откровенная графомань, но золотых зернышек, пусть недозрелых и колотых, заметно больше.

Почему так происходит? Ведь подавляющая часть участников конкурса одновременно являются авторами «Самиздата». С чего такая разница в качестве? Ответ прост – амбиции.

Если автор выкладывает на конкурсе свою рукопись, значит, он хочет, чтобы она была издана. А чтобы рукопись взяли, она должна соответствовать неким критериям и правилам. Раз так, значит, эти самые критерии и правила нужно соблюдать.

Крайне низкое качество выложенных на «Самиздате» произведений — это результат того, что большинство авторов даже не пытаются пробиться на “бумагу”. Если нет амбиций, то на критерии и правила можно наплевать и писать так, как бог на душу положит.

В качестве примера приведу забавный случай. В повести одного самиздатовца я нашел парочку чудных абзацев:

Но как назло, поганая свинья помчалась на восток. Граница между племенем Черного Ворона, к которому принадлежал Рей, и племенем Северного Оленя не была четко обозначена. Все сводилось к тому, что племя Черного Ворона охотилось на западе, ближе к торговому тракту, а племя Северного Оленя — на востоке, около холодного моря.

Рей был так увлечен погоней, что даже не обратил внимания на пограничные знаки. Когда же он догнал животное, его ждал сюрприз. Около мертвой свиньи стоял Бородатый Сэм.

Я написал этому товарищу и указал на глупейший ляп. И что, думаете, он мне ответил? “Мне легче написать что-нибудь новое, нежели отредактировать уже написанное”.

Прошли годы. Время от времени я заглядываю на страничку этого самиздатовца, а главный герой все так же бегает мимо пограничных знаков. Этого автора когда-нибудь опубликуют? Вряд ли.

В заключение

Никто не рождается великим писателем. Даже Пушкин и Булгаков когда-то осваивали азы литературного ремесла. Даже Лермонтову и Ефремову пришлось пройти через период, который можно смело назвать графоманским.Не нужно бояться прослыть графоманом. Гораздо важнее пройти через этот этап как можно быстрее. Для чего, в первую очередь, нужно писать, писать и еще раз писать. Набираться опыта и мастерства.

Надеюсь, моя статья поможет вам осознать собственные недостатки и тем самым избавиться от них.

Удачи вам в творчестве.

Что такое графомания? / Михаил Эм

Знакомясь с постами, особенно с комментариями к ним, часто вижу, как оппонента упрекают в графомании. Хочу поделиться мнением. 

Для меня графомания – термин весьма неточный. 

Ну кто такой графоман, в самом деле? Человек, имеющий патологическую страсть к сочинительству? Любой настоящий писатель имеет патологическую страсть к сочинительству. Ну так это настоящий! А чем настоящий писатель отличается от ненастоящего? Тем, что ненастоящий писатель графоман. Логический круг замкнулся: в такой трактовке термин «графомания» не имеет смысла, ввиду неопределенности значения.

Поищем другую трактовку. Настоящие писатель, в отличие от ненастоящего, имеет удачные работы. Допустим. Вполне подходящее воззрение (в данном случае я исхожу из того, что ценность сочинения может быть достоверно установлена). Но имеется одно «но». Любой писатель (из настоящих, речь сейчас о них) в какую-то пору своей жизни не имеет удачных произведений, а потом неожиданно обретает, в смысле – сочиняет. В соответствии с принятой логикой, приходится признать: сначала он был графоманом, а потом стал настоящим писателем. Ненастоящий писатель – еще туда-сюда, а вот графоман – это определение в отношении настоящих писателей совсем не катит. Этак придется признать, что Пушкин в юные годы был графоманом, а потом стал гением! Хотя, по смыслу данной трактовки, именно так: сначала у Пушкина не было удачных произведений, а потом появились. 

Строго говоря, любое лицо, берущееся за перо впервые, сочиняет неудачное произведение. Это отсутствие опыта, ничего боле. И потому сочинитель – графоман? Все же данным термином принято именовать кого-то другого. Но кого? 

Поищем следующую пригодную трактовку. Графоман – это человек в возрасте, имеющий патологическую страсть к сочинительству и не имеющий удачных произведений. Вроде бы все понятно: пишет человек, пишет – давно уже пишет, а ничего путного не выходит. Графоман, вестимо. Но, как во всех случаях с темпоральной шкалой, возникает вопрос: в какой именно момент времени дите, сочиняющее неудачные вирши, превращается в матерого графомана? Точный возраст указать можете? Если не можете, трактовку следует отбросить ввиду того, что она не отвечает критериям научности. Тем более что известны случаи, когда немолодые уже люди развивались в блистательных авторов. 

Нет, возраст роли не играет. Любой человек, пока он жив, способен сочинить что-то стоящее. Только у одних шансы на это побольше, а у других поменьше. Такая же шкала, хотя не времени, но способностей. При этом абсолютный ноль отсутствует: любой человек способен изменить себя к лучшему.

Я мог бы предложить такое определение: графоман – это человек, занимающийся сочинительством, при этом не имеющий к сочинительству патологической страсти. Однако, и это определение неудачно. Во-первых, таких людей мало. Как правило, это люди, которые вынуждены заниматься сочинительством в силу каких-то меркантильных обстоятельств. Такие типы существуют сейчас и существовали всегда. Помнится, у Войновича в рассказе «Шапка» описан один из них. В топе АТ копнуть – тоже наверняка обнаружатся. Но вряд ли справедливо называть их графоманами. Термином принято подчеркивать именно патологическую страсть к сочинительству, а в данной ситуации она отсутствует больше, чем полностью. 

В поисках трактовки можно взять за основу определение «патологический». Тогда настоящий писатель имеет непатологическую тягу к сочинительству, а графоман – патологическую. Но опять же, где критерий? Сомневаюсь, что у докторов имеется волшебный градусник, с помощью которого можно установить патологию в сочинительстве. Все-таки медицина не про сочинительство, а совсем про другое. 

Теоретически, графоманом можно называть человека, не имеющего по-настоящему удачных публикаций, но для этого нужно быть знакомым с наиболее удачными произведениями данного автора. А графоманом зачастую обзывают людей без должного знакомства с их произведениями (опять-таки лучшими, потому что неудачные произведения имеются даже у признанных гениев).

В этой связи можно признать, что графоман – это человек, имевший патологическую страсть к сочинительству, но не сочинивший удачных произведений. Все в прошедшем времени. Если принять, что со смертью человека его литературная карьера прекращается, тогда мы действительно можем назвать человека, отвечающего названным выше критериям, графоманом. Но умершего! Некорректно называть графоманом живого – термин оказывается если не бессмысленным, то бесполезным.

Вот и получается, что термин «графомания» не имеет точного значения. Мутный термин, а потому необидный. 

Графомания — Абсурдопедия

Смотри не обломай перо
Об это каменное сердце
Суки подколодной

~ Дарт Херохито. «Напутствия молодому поэту»

Графомания — половая девиация, при которой человек за неимением возможности к нормальному межполовому общению начинает писать (выделять тексты) о любви. Благодаря деятельности Союза писателей на некоторых планетах признана «вариантом нормы», а также легализован институт профессиональных читателей.

Чаще всего проходит вместе с юношеской гиперсексуальностью, но иногда перерастает в тяжёлую форму, когда автор требует читателя, а также продолжает писать и при удовлетворённости в личной жизни.

Поскольку методы лечения реабилитации малоэффективны по сравнению с плацебо, их сложно отличить от действий, совершаемых графоманами самостоятельно под действием недуга. В частности, многие группы реабилитации были организованы самими графоманами, причём в социально опасной стадии.

Газеты и журналы[править]

Наиболее известная процедура после приступа графомании — собрать с поверхности тела литературные выделения, используя в качестве салфетки журнал или в крайнем случае газету. Процедура оказывается эффективной далеко не для всех, так как структура бумаги и состав выделений сильно различаются. Не каждый графоман может похвастаться тем, что его выделения способны пропитать толстый литературный журнал.

Писание в стол[править]

За неимением подходящей газеты или журнала берётся обыкновенная тетрадь (или писчая бумага), и пропитанная литературными выделениями кладётся в стол. (Некоторые извращенцы предпочитают сжигать бумагу, но это только подогревает дальнейший интерес к писательству).

Этот способ самоудовлетворения графомана осуждается в большинстве культур, так как сродни онанизму.

Самиздат[править]

Промежуточная форма между двумя предыдущими. В своё время была популярна, но малопродуктивна: если произведение публикуется в журнале, его читают, а потом ищут автора, чтобы отблагодарить; в случае самиздата читатель производит только одно из этих действий, правда, гораздо активнее.

Инфернет[править]

Поглощение Инфернетом постепенно становится основным путём течения графомании. Иногда графоманы организуют в Инфернете виртуальный самиздат, журналы, газеты и прочее. Прогноз при таком событии малоблагоприятный, так как срабатывает механизм электрической стимуляции и засасывания; с другой стороны, возможна замещающая терапия с помощью онлайн-игр и прочего, Также Кровавая Гебня иногда социализирует инфернет-графоманов, проплачивая им публикации (но это слишком дорогой путь).

Блоггерство[править]

Относительно недавно возникший вид графомании. Больной одержим идеей написать что-либо, что прочтут тысячи и миллионы людей. Но нормальному течению болезни препятствует отсутствие доступа в СМИ, писательская импотенция (слабо изученная психическая девиация). Человек пишет свой «дневник» в инфернете. Некоторые больные пишут сразу два или более, чтобы повысить количество воображаемых людей, прочитавших его творения.

КСП[править]

КСП — относительно мягкая и весёлая форма реабилитации графоманов. Она не требует писания длинных текстов, а также, вопреки распространённому мнению, музыкальных способностей. В классическом КСП человека постепенно раздавливают авторитетом других авторов, чтобы он переходил от написания своих текстов к распеванию чужих.

Рок-клубы[править]

Рок-клубы возникли в 1960-х годах в попытке направить в нужное русло энергию не только графомании, но и предпринимательства (которое свелось к покупке оборудования и перепродаже пластинок), а позже и политического бунтарства. Некая психоделичность рока внесла свой отпечаток, и рок-клубы породили массу необычных явлений, например, культ Åквариума.

КВН[править]

Тоже удобный вариант, тем более, есть сформировавшаяся система лиг.

Википедия[править]

Википедия, из-за своих жёстких правил, привлекает только любителей извращённых литературных игр вроде буриме и бескрылок. Распространено мнение, что писание статей становится куда более тяжёлой аддикцией.

Программизм[править]

Ещё более извращённая форма графомании, когда больной пишет на странных языках, понятных только компьютерам. Мечта графомана-программиста — пробудить в компьютере чувства, которые писатели пробуждают в людях. Поскольку это невозможно, программисты довольствуются демонстрацией изящества своего кода другим программистам.

Переводы[править]

Перевод — извращённая литературная игра, в которой участвуют два графомана: активный участник пишет текст, пассивный — некое подобие этого текста на другом языке. Пропагандисты переводов утверждают, что переводы помогают налаживать контакт между графоманами разных стран и перемешивать генетический код мировой культуры, не давая ей вырождаться. Отдельные разновидностии переводов решают проблему с возможным нечётным числом желающих поучаствовать. К примеру, это может быть поэтический перевод через подстрочник, в котором участвуют три человека. Некоторые же графоманы выдают обычные тексты за переводы своих воображаемых коллег (как Борис Виан), а те, кому не помогла эмиграция (см. ниже), переводят собственные тексты (как Владимир Набоков). Активного и сильного автора могут переводить сразу два или более переводчиков, и тогда между ними и их читателями часто разгораются сцены ревности.

Плагиат[править]

Плагиат — ложная графомания, распространённая в гламурных обществах, когда в них графомания бывает модной. Желающий быть в тренде выдаёт чужие тексты за свои, а незамеченность за писанием текстов объясняет стеснительностью.

Граффити[править]

Графомания, принявшая вид экстремального спорта. Для того, чтобы графитчики испытывали не меньшее удовольствие от постоянной опасности получить тяжёлые травмы, чем любители паркура, скейтборда и бейс-джампов, были созданы специальные отряды милиции.

Абсурдопедия[править]

Вот что никогда не делают страдающие графоманией, так это не пишут в Абсурдопедию. Если Вам так кажется, перечитайте ещё раз статью Краткость и убедитесь.

Меры государственной графофобской политики[править]

Для борьбы с графоманией на государственном уровне проводятся такие мероприятия, как:

• массовое угнетение выделительных органов в раннем детстве путём снижения учебных нагрузок по русскому языку с переходом на албанский и язык глухонемых спецназовцев
• сокращение финансирования культуры. В отличие от прошлых лет, сейчас редко встретишь графомана, читающего свои выделения вслух, и даже толстый литературный журнал.
• парадоксальные методы воздействия: легализация самиздата
• трудотерапия — массовая высылка графоманов в трудовые лагеря. Активно применялась вплоть до середины 1950-х
• госпитализация в психиатрические лечебницы. Применялась в 1970х-80х годах
• изоляция графомана в загранице — применялась тогда же
• шоковая терапия — создание журналов, впитывающих только наиболее ужасно выглядящие выделения и массовое их распространение

Знаете ли вы, что[править]

Как распознать графомана? Заметки читателя | Психология

Как всегда, начнем со словарей.

Графомания [греч. grapho — пишу, mania — безумие, страсть, влечение] — непреодолимая страсть к сочинительству у человека, лишенного необходимых для этого способностей (Малая советская энциклопедия).

Графомания (от греч. графо — писать и греч. мания — безумие, исступление) — болезненное влечение и пристрастие к усиленному и бесплодному писанию, к многословному и пустому, бесполезному сочинительству. Графоманы стремятся опубликовать свои произведения. Так, не имея литературных способностей, они пытаются (иногда успешно) издать свои художественные произведения, а графоманы, не имеющие научных знаний, стремятся опубликовать свои псевдонаучные трактаты. Графоманские тенденции нередки у сутяжных психопатов и шизофреников (Словарь иностранных слов).

Толковый словарь Д. Н. Ушакова:
* Графоман, графомана, м. Страдающий графоманией (мед.). || Бездарный, но плодовитый писатель (ирон.).
* Графомания (от графо … и мания), патологическая страсть к сочинительству.

Толковый словарь С. Ю. Ожегова:
* Графомания, графомании, мн. нет, ж. (от греч. grapho — пишу и mania — сумасшествие) (мед.). Психическое заболевание, выражающееся в пристрастии к писательству, у лица, лишенного литературных способностей.

Тут все больше уклон именно в медицинскую сторону. Только Ушаков дает бездарного писателя как второе значение — уже производное от первого, ироническое. Но нас не интересуют реально больные люди, их надо лечить, а обсуждать там нечего. Нас-то, как правило, интересуют именно «бездарные, но плодовитые писатели (ирон.)» — а именно: где грань? Любой ли бездарный писатель — графоман?

Некоторые делают упор на количестве написанного. Мол, много пишет — графоман. Но легко подобрать контрпримеры: много (очень много) написал Лев Толстой, например. Нравится он нам или нет (мне нет), но он, безусловно, все же писатель. Где-то даже классик. Много писал Дюма-отец. Опять же, нравится он нам или нет (мне нравится), можно считать его легкомысленным, неглубоким, он «искажал историю» и т. д., но то, что он писатель — несомненно.

Если же человек написал мало, он все равно может быть графоманом: если он жив, то еще напишет, а если помер — просто не успел…

Таким образом, критерий количества написанного отпадает. Слаб.

Второй очевидный критерий — качество. Все же от диалектики никуда не денешься, переход количества в качество и т. д., кто помнит. Так вот, о качестве.

Есть куча паршивых бездарных писак — абсолютно не графоманов. Это дельцы, приспособившиеся и чутко уловившие сиюминутные запросы общества, поэтому их бездарная писанина имеет официальный или коммерческий успех.

Если на дворе советская власть — он кропает книжки о сусально-плакатных пионерах, героях, или о пионерах-героях, о передовиках производства, западных шпионах и т. д. Если власть переменилась и нужно другое — он валяет романы про борьбу мафий, жизнь гламурных красоток и все такое. Требуется диссидентская литература — пожалуйста, готов роман о притеснениях инакомыслящих в годы советской власти.

Качество всего этого не просто ниже плинтуса, оно уже где-то приближается к «привет шахтерам», но это не графомания, а ловкачество. Такие люди как раз здоровее нас всех. И никакой страсти к этому занятию у них нет, им нравится результат: деньги, звания, слава.

Вот где однозначно была решена проблема графомании, так это в СССР. Если ты член Союза писателей — значит, ты инженер человеческих душ. Если нет — имя тебе графоман, и можешь писать для собственного удовольствия, публиковаться в стенгазетах, если, конечно, не будешь отклоняться от генеральной линии партии. А не то — и подправить можно.

Ажаев, Семен Бабаевский, Иван Шевцов, Кочетов, известные своей вопиющей бездарностью — это писатели-соцреалисты, перед которыми редакторы литературных журналов делали ку и платили им фантастические гонорары. А Булгаков, Зощенко, Ахматова, Пастернак, Мандельштам, Платонов, Даниэль, Синявский — модернисты-графоманы, подозрительные субъекты. А Бродский так и вовсе тунеядец, чуть ли не уголовник.

Во все времена были гениальные писатели, которых общество оценило уже после их смерти. А при жизни домочадцы считали их именно что графоманами, жены кидали в них недорогую посуду, а лавочники не отпускали в долг. Таким образом, признание литературными организациями, величина гонорара — тоже никакая не гарантия, что перед нами не графоман, равно как и отсутствие признания и гонораров — не признак графомании.

Есть еще одна категория людей — пишущие для своего удовольствия. Они не претендуют на признание, не огорчаются от непризнания и не считают себя супергениями. Так, пописывают себе в охотку. Иногда из них получаются Агаты Кристи, чаще не получаются, но это тоже не графоманы…

Иногда встречается мнение, что графоман — это тот, кто не может не писать. Но это уж вовсе ни в какие ворота не лезет — этак мы всех хороших и гениальных писателей в графоманы запишем…

Что же остается? Как нам реорганизовать Рабкрин… то есть отличить графомана? Кажется, уже все критерии перебрали — и везде расплывчатость. Неопределенность. И никакого правила Лопиталя, чтобы ее раскрыть путем взятия производных.

Но мне кажется, что я таки нашла критерий. Дело в том, что у меня под присмотром долгое время был немаленький поэтический сайт и приходилось много общаться с поэтами. Закачивать туда их стихи, разруливать ситуации в форумах, где разгоралось обсуждение. И я обнаружила, что чем талантливее стихи — тем внимательнее и спокойнее человек относится к критике. Талантливый поэт может не согласиться с критикой и сказать, что он хотел написать именно так. Может согласиться и исправить. Но в любом случае он критику выслушает, обдумает и поблагодарит за внимание. Может и огорчиться, но огорчение будет направлено на себя: не сумел, не донес, недовыразил мысль, не отточил слог. Потому что настоящие поэты ужасно скромны, самоедливы и требовательны к себе.

А вот бездарные — наоборот. Они всюду растыкивают свои тексты, выкладывают их на всех возможных сайтах, посылают в редакции, зачитывают знакомым… При этом любую критику они воспринимают как нападки, придирки и видят в ней вражеские происки. Обвиняют оппонента в зависти или непонимании его величия. Быстро переходят на личности и либо начинают агрессивно браниться, либо сворачиваются, забирают все творчество и уходят, гневно хлопнув дверью.

Они никогда не правят свои тексты, не переделывают и не отшлифовывают. Для правки и шлифовки нужно же понимать, что твой текст несовершенен. А у графоманов этот момент начисто отсутствует. Почему? Да потому, что ему безумно нравится все, что он написал, до единого слова. Отсюда и поиск врагов, завистников и интриганов — ну не понимают они, что написали плохо. Им-то кажется, что хорошо? А эти люди ворчат, критикуют и указывают на погрешности, следовательно, все они — враги.

Яркие примеры изумительной графомании чистой воды:

• Царская дама  — читать не на работе, и если у вас в руках чашка кофе — поставьте ее. Не держите. Зальете клавиатурку.

Значит, так и решим.

Графоман — это тот, кому безусловно нравится все, им написанное, и как следствие этого он:
а) не правит свои тексты;
б) не переносит никакой критики (даже доброжелательной и по делу).

Кстати, это и к статьям на ШколеЖизни.ру относится.

О графомании, Литинституте и мастере Владимире Орлове

Графомания ― такая штука, какую можно поставить в один ряд с алкогольным опьянением или психическим отклонением (не тем, которое болезнь, а тем, которое «просто дурак»). Ведь сильно пьяный человек, как и сильно неумный, никогда не признает себя таковым. То же и с графоманами.
    Графомания ― диагноз, каковой можно поставить лишь интуитивно. Трактовки, даваемые этому термину в словарях, размыты и обтекаемы, но намётанный глаз видит графомана сразу, ибо интуицию не обманешь.
    В Литературном институте о графоманах говорили, как об акулах, неизменно сопровождающих в былые времена любой корабль. Для благодатного плавания оного сделать они ничего бы не смогли, да и не захотели б, но весьма надеялись полакомиться чем-то, упавшим с борта.
    В 1999 году, поступив в Лит, я попала на семинар к Владимиру Викторовичу Орлову. Однажды один из наших, взъярившись на мастера за что-то, вспылил прямо на занятии. Вскочил, принялся кричать, мол, «Альтист Данилов» ― ничего не значащее произведение, что вообще Орлов ― бездарь и графоман, что он не в состоянии наваять ни одной стоящей строчки. Одного из наших звали Денисом, и он считал себя гением. Впрочем, и сейчас считает. Пожалуй, даже где-то заслуженно.
    Орлов выслушал пылкую тираду довольно бесстрастно. Должно быть, прошли те времена, когда необоснованная критика в адрес «Альтиста Данилова» или самого Орлова могли задеть этого человека. Говорят, что вопли злопыхателей ранят лишь поначалу, со временем же нарастает кожа.
    Мастер не выгнал Дениса с семинара и тем более из института (выгнать Дениса откуда бы то ни было казалось непосильной задачей). Полагаю, окружающие не раз пытались поместить Орлова в когорту графоманов. Такое с каждым случается.
    Денис потом успокоился. Пай-мальчиком не стал, но вспышек себе больше не позволял. Тема графомании развития в тот раз не получила.
    Зато помню ещё один случай, когда у нас с Владимиром Викторовичем случился поверхностный разговор об этом явлении. Я тогда уже окончила институт и как-то пришла к мастеру на семинар. Спросила его, как новый, свеженабранный, курс. Орлов рассказал, а потом упомянул, что поступал к нему в том 2004-м один абитуриент то ли 1932-го, то ли 1933-го года рождения. Я неосторожно брякнула:
    ― Так он же старше вас.
    Владимир Викторович улыбнулся и продолжил:
    ― Но не взял я его. Графоман он. Очень много пишет.
    Конечно, графомания ― это не всегда стеллажи, заполненные бесконечными рукописями. Не все умеют сокращать. Возможно, и не всегда это нужно. Стивен Кинг пишет довольно много, и его, как я слышала, упрекают в многословности. Только графоман ли он?
    Как-то раз один молодой человек (а именно тридцати пяти лет) сказал мне, что пишет стихи. И взялся продекламировать, придя для этого на собрание городских литераторов. Хм… он действительно считал это стихами. Ни рифмы, ни ритма, но дело даже не в этом. Темы, которые сей пиит выбрал для своего творчества, виделись любому слушателю избитыми, как пресловутые баклуши. «Что такое любовь? Это не брак по залёту. Это глубокое чувство…» Да-да, молодой человек, мы в курсе.
    Недавно в интернете появился чудесный отзыв Сергея Калугина, побывавшего членом жюри конкурса «Всемирный день поэзии». Он так мастерски вычленял из числа участников поэтического состязания графоманов, так метко рассказывал о том, что творится у них в головах, что мне захотелось назвать такой подход литературным психоанализом по Калугину. Его весьма легко провести. Достаточно просто неплохо знать пишущих людей, и всё становится ясно. Другое дело, что проводить такой психоанализ хочется именно в отношении плохих авторов. Это, по видимости, один из показателей. Ибо когда читаешь талантливый текст, не желаешь задумываться о том, какие причины толкнули создателя на его написание. В плохих же текстах ищешь именно причину, чтобы понять, для чего автор со всем этим бился.
    Тридцатипятилетний мальчик, пытающийся рассказать о любви, явно имел с ней некоторые проблемы, а детям пример требовалось показывать. Не любовь это ещё, когда залёт… Эх! Однако косноязычие, незнание элементарных правил и антиначитанность свели потуги на нет. Зато мальчик спортсмен и в голову он ещё и ест.
    В институте нам давали понять, что сами занимаются выпуском своих книг только графоманы. Дарья Бобылёва однажды на своей странице в соцсети назвала таких людей «потерпевшими авторами». Ремарка заслуживает аплодисментов.
    Потерпевшие авторы жаждут увидеть свои творения в печатном виде. Сколько лесов вырубает ежедневно ради этой прихоти.
    Тут надо признать, что у некоторых (каковых ничтожный процент) это получается хорошо. Там видно, что и над обложкой профессионал потрудился, и текст вычитан так, что даже самый въедливый комар носа не подточит, и знак качества начинки, хотя и незрим, сразу бросается в глаза. Если такой труд и можно назвать графоманией, то неохотно, с большой натяжкой. Да и времена сейчас иные. Теперь самиздат в моде.
    Плохо только, что основная масса тех, кто именует себя писателями, в наши дни к вопросам упомянутого самиздата подходят тяп-ляп, ибо полагают себя настолько одарёнными, что тратить внимание на всякие мелочи не желают. Такие люди искренне убеждены, что воспетая авторская вежливость к читателю (то бишь, элементарная грамотность) не для них. Что их нужно принимать со всеми недостатками, причём принимать на ура. «Гений» может махнуть ручкой в ответ на слова об ошибках и сказать: «Это моё авторское». Интересно, когда же на смену понятию «авторская пунктуация» пришло понятие «авторская безграмотность»?
    Потерпевший автор считает, что чем больше у него изданных опусов, тем убедительней его талант выглядит для окружающих. «Ах, у меня пятнадцать книг!» ― и не важно, что все они выпущены посредством системы, доступной для каждого.
    А ещё графоман удивляется тому, что его не хвалят. Ибо должны. Не так давно свершился забавный судебный процесс. Изрядно «потерпевшая» пенсионерка судилась с молодым человеком за неконструктивную, на субъективный взгляд, критику в адрес её стихов. Самое удивительное в этой истории, что дама искренне считала всех, кто негативно высказывался о её творчестве, кругом неправыми. Всех. До суда дошло. Ждала поэтесса бонусов в виде приёма в Союз писателей, помощи в издании книг и регулярных денежных выплат. Получила отказ.
    И это ещё один признак графомана. Мысли о том, что плоды трудов его полуночных непременно должны принести деньги. «Вот как я сейчас напишу, ― думает “потерпевший”, ― как разбогатею. Как все мной восхищаться начнут и сами собой в штабеля складываться!» Когда пишешь, собираясь непременно приобрести взамен славу и деньги, то занимаешься не столько творчеством, сколько мечтами о своём будущем благополучии.
    Я не хочу сказать, что автор непременно обязан голодать и из последних сил, на голимом энтузиазме, нанизывать буквы на строчки. Говорю лишь о целях этого самого нанизывания. Одно дело, если ты пишешь, потому что это призвание, и другое ― если воспылал страстью к падающим с неба миллионам.
    Недавно один знакомый решил открыть новую страницу своей жизни и издал на доступном для всех ресурсе свою макси-повесть. Или мини-роман. Он не определился. Психоанализ по Калугину помогает понять причины. «Задолбала эта журналистика!» ― печалится автор. «Семью не прокормить. Стану писателем!» ― вопит подсознание.
    В предисловии к книге знакомый самонадеянно заявил, что он-то точно знает разницу между графоманией и серьёзной литературой. Это ему отец объяснил. А от текста веет тем, что задолбало. Новости с посевной у некоторых репортёров выглядят куда более живыми. Поверхностные сужения, непродуманные диалоги, неоправданные действия персонажей макси-повести наводят тоску. Читатель рвётся отправить эту книгу в крематорий, даже электронную.
    Но знакомый не сдаётся. Он же так хорошо потрудился. Отлично просто. И начинает дружить с людьми, которых издают, намекая им, мол, неплохо бы текст его отправить знакомому редактору. По дружбе. А то эти конкурсы и формы приёма на сайтах издательств не работают. Журналистика же бесит, бесит…
    Человеку, пишущему для периодических изданий, тяжело переключаться на работу с художественным текстом. Орлов в конце концов не выдержал. Бросил журналистику, ушёл на вольные хлеба. Литературное творчество требует иного подхода. Если газетный обозреватель не осилил эту вершину, ему, пожалуй, рано заявлять, что он-то точно не графоман.
    Снова погрущу о том, сколь много появляется недотворений в бумажном виде. Бедные, павшие в неравном бою, рощи. У них не оставалось шанса. Если бы я принадлежала к какому-нибудь «зелёному» движению, то начала бы борьбу с графоманами и скандировала в офисе доступного всем ресурса: «Не издавайте в бумаге всех подряд! До бумажных книг ещё надо дорасти!»
    Мы живём в те времена, когда графомания начинает эволюционировать. Когда она делится и пытается взглянуть на мир ранее закрытым глазом. Благодаря интернету сейчас появляется графомания читательская.
    Вот говорят, нынче люди мало читают. Вовсе нет. Читают они как никогда много. Просто не всегда книги. Люди читают посты в соцсетях, страницы блогов и отзывы.
    Отзывы так часто бывают необъективными, что странно, почему к ним вообще кто-то прислушивается. Это определённый способ общения. Выглядит приблизительно так:
    ― Не бери эту юбку, она длинная.
    ― Так я и хочу длинную.
    ― Она джинсовая.
    ― Я и хочу джинсовую.
    ― А мне не подошла.
    И ладно, если отзыв пишется о кофемолке или пылесосе. Техника либо работает, либо нет. С ней всё ясно, а в случае чего можно дойти до ремонта. Но когда отзыв пишется о книге, то получается как с этой юбкой.
    Бывает, что у людей не хватает элементарной образованности, а виновным в этом они пытаются сделать автора: «В романе события происходят в давние времена в какой-то Ойкумене. Правда, я так и не поняла, где она находилась». Замечательно!
    Я один раз сама чуть было так не опростоволосилась. Правда, не на весь честной интернет. Писала контрольную в институте. На третьем году обучения у нас появился спецкурс «Блез Паскаль в литературе». Перед тем, как ознакомиться с трудами Паскаля, я взялась за контрольную по Ерофееву. «Москва ― Петушки». И так это меня развеселило сравнение пьяницы с мыслящим тростником, что я по этому моменту в работе проехалась. А уже позднее, изучив тексты Паскаля, уяснила, откуда у того тростника ноги-то росли, после чего бросилась переделывать контрольную. Мне было бы стыдно, уйди такая работа преподавателю. А вот человек, не слышавший про ойкумену, почему-то не стыдится. Люди, пишущие отзывы, часто не берутся раскапывать места произрастания ног. Их цель ― бросить своё фи в сеть.
    Странно, но часто читателям не приходит в голову, что автор для того, чтобы хорошо написать про забытые времена и неведомые ныне живущим земли, возможно, работу большую провёл. Много литературы изучил и вообще хорошо подготовился. «Там столько непонятного, что я читать бросила. Неинтересно»; «И с чего это автор решил, что тогда обряды именно так проводили? А вдруг не сработает?»
    Нас в институте учили, что говорить о тексте «читается легко» ― это даже моветон. В интернете такой отзыв достаточно популярен. Автор не должен писать легко. Впрочем, текст, который читается именно так, может быть и очень неплохим. Однако часто, если текст написан чуть сложнее, чем ожидается, то это становится для читателя поводом бросить. И опять же за такие отзывы читателям не стыдно, хотя они по сути расписались в собственном невежестве.
    Конструктивная критика иногда может и обидеть, но всё равно идёт на пользу. Неконструктивная ― всегда как плевок в душу.
Мастер говорил нам: «Если читатель вас не понимает ― это проблема читателя». И то верно. Подстраиваться под того, кто возьмёт твою книгу в руки, смысла не имеет. Да и Сизифов это труд. Под всех никогда не подстроишься.
    Графомания в мире растёт и множится. Имя числу щупалец её ― легион. Вероятно, такая картина наблюдалась всегда, только история милостиво многое от нас скрыла. И радует, что в бумажном виде на свет не появляется читательская графомания. Это я всё о лесах и рощах беспокоюсь.
    Графоманы очень любят называть себя писателями. Прям вот так громко ― ПИСАТЕЛЯМИ! К месту, и не к месту. «Ах, я же писатель, я не могу, когда меня постоянно отвлекают сообщениями». «Я же писатель, мне нужна тишина». «Вы слышите? Я ― писатель! Добавьте меня в друзья, и я стану заваливать вам ленту своими стихами. Каждый день». Всё потому что ― писатель! В группе одного популярного в России литературного конкурса авторы, желающие поучаствовать, в последние оставшиеся до дедлайна дни, вовсю переписывались. Жаловались, что им не хватает времени. Что они стараются за два дня написать ещё авторский лист. Что они не успевают, но надеются. Время утекало в небытие, а они тратили драгоценные минуты на то, чтобы заявить: «Я ― писатель!» А то вокруг ещё не все знают. Конечно, самопиар полезен, но иногда выглядит странно.
    Мастер не называл себя писателем. Он говорил, что настоящий писатель ― это трибун, способный повести за собой народ. Орлов именовал себя сочинителем, рассказчиком. Он не любил пафоса.
    Одна из учениц Владимира Викторовича во время интервью призналась мастеру, что научилась на семинарах прежде всего ответственности. И потому бросила писать.
    Ответственность ― это то, чего очень не хватает современному пишущему миру. Тут, наверное, ничего не поделаешь. Общество сейчас живёт так, что возможность сказать имеется у каждого, стоит лишь захотеть это сделать. Ответственность бы заставила интернет опустеть. Безответственным быть проще.
Орлов ответил ученице, что бросать творчество ― неверный ход. Что это делает его плохим мастером. «Должна быть жуткая потребность писать».
    Он и нам на семинарах говорил, что писательство ― прежде всего потребность. Если человек может не писать, то лучше ему этим и не заниматься. Авторы, тратящие время на беседу в чатах, по-видимому, могут не писать, раз уж прокрастинируют в ущерб литературному труду. О многопишущих популярных авторах мастер говорил, что у них нет ни языка, ни стыда, поскольку они выпускают такие тексты…
    Орлов умер несколько лет назад. И это боль… Мне бы хотелось сказать ему, что, возможно, я не всегда бываю ответственной, однако не стыжусь того, что делаю. Потому, что есть жуткая потребность писать. Хотелось бы сказать, что он многому меня научил. Что я никогда не стану просить знакомых передать мою рукопись редактору. Что буду искать в словаре какую-нибудь ойкумену, вдруг чего не знаю и неосторожно обижу человека. Что я… не только я, а мы, его ученики, скучаем…

---

Источник: Причал

графоман — определение и значение

Фактически, большую часть своей жизни Гёлль был одержимым писателем, «графоманом », если использовать термин Фриче.

История жизни

Или контролировать постоянно угрожающий поток информации, продолжая функционировать — как графоман может составить бесконечные таблицы статистики, чтобы предотвратить ужасную альтернативу.

Средство от потрясающего блеска

Вы должны быть графоманом , чтобы часами читать рукопись, а затем, для расслабления, обращаться к письмам.

Последние письма мастера

Вы должны быть графоманом , чтобы часами читать рукопись, а затем, для расслабления, обращаться к письмам.

Последние письма мастера

Я хотел бы поблагодарить всех моих братьев и сестер-блоггеров за то, что они терпели, когда я публиковал одиннадцать миллиардов jpeg, тем самым замораживая ваши Blackberry и пишу все проклятое время, как сумасшедший графоман , любой, кто следит за мной в Твиттере, может подтвердить это.

Гранд-финал © N.W.A.

Я Джонкил Калембур, император пищ-тош и тряска живота графоман демиург!

Выдержка из Urdoxa 2.0

Я хотел бы поблагодарить всех моих братьев и сестер-блоггеров за то, что они терпели, когда я публиковал одиннадцать миллиардов jpeg, тем самым замораживая ваши Blackberry и пишу все проклятое время, как сумасшедший графоман , любой, кто следит за мной в Твиттере, может подтвердить это.

Архив 2010-01-01

Я хотел бы поблагодарить всех моих братьев и сестер-блоггеров за то, что они терпели, когда я публиковал одиннадцать миллиардов jpeg, замораживал ваши Blackberry и писал все это проклятое время, как сумасшедший графоман , любой, кто следит за мной в Twitter, может подтвердить это.

Дарт Адамс представляет мысли о подлежащем, глаголе и предикате Felon 3

Кандидат, даже тот, кто никогда не был судьей, не обязательно должен быть графоманом , но публикации Кагана в основном состоят из осторожных описаний и категоризации текущих правовых доктрин.

Propeller Самые популярные истории

Кандидат, даже тот, кто никогда не был судьей, не обязательно должен быть графоманом , но публикации Кагана в основном состоят из осторожных описаний и категоризации текущих правовых доктрин.

Propeller Самые популярные истории

Материал для записи | Психология сегодня

«Жизнь — это череда зависимостей, без которых мы умираем»

Эта вступительная цитата — моя любимая цитата из литературы по наркологии, она была сделана профессором Исааком Марксом в выпуске British Journal of Addiction за 1990 год. Правильно это утверждение или нет, зависит от определения зависимости. Это также цитата, которая заставляет меня задуматься о своей жизни и о том, в какой степени у меня есть какие-либо зависимости. Большинство людей, которые меня хорошо знают, сказали бы, что моя страсть к музыке граничит с одержимостью. Другие называли меня «трудоголиком» (что опять же зависит от определения трудоголизма). Лично я не думаю, что пристрастился ни к работе, ни к музыке (и нет, я не отрицаю), но я столкнулся с состоянием, называемым «типомания», которое я не могу так легко отрицать.

Эти последние вариации определений (например, навязчивый импульс или нездоровая страсть к письму) наблюдались в психиатрическом сообществе, поскольку в дополнение к типомании их также называли «графоманией» и «скрибоманией» (хотя в некоторых из этих других определений утверждается, что состояние касается навязчивой идеи писать книги). Термин «графомания» использовался с начала 19 века как французским психиатром доктором Жаном-Этьеном Эскиролем, так и швейцарским психиатром доктором Эженом Блейлером (человеком, который первым ввел термин «шизофрения»).Ряд независимых источников (например, Светлана Бойм в ее книге « Обычные места. Мифологии в повседневной жизни в России » 1995 года) также утверждают, что термин «графомания» — широко укоренившееся понятие в русской культуре.

В выпуске журнала Neurocase за 2004 год два французских академика (И. Баррьер и М. Лорш) написали статью под названием «Преждевременные мысли о нарушениях письма». Они отметили (на основе некоторых более ранних работ Артьера), что нарушения письма были одной из «отличительных черт» медицинского мира 19 века.В газете сообщается:

«Выявление заболевания, которым заболели дети, чье зрение и общее состояние здоровья считались нарушенными из-за слишком большого количества надписей с надписью« графомания ». Что еще более важно для исследуемой темы, письмо воспринималось клиницистами как привилегированное средство для получения доступа к психическому состоянию атипичных людей, включая гениев (см., Например, исследование почерка Леонардо де Винчи), преступников и тех, кто пострадал. по состоянию здоровья.Это привело к многочисленным исследованиям пациентов, страдающих различными патологиями, включая деменцию, эпилепсию и болезнь Паркинсона »

Одно из первых употреблений слова «графомания» в более широком общественном контексте было в New York Times (27 сентября 1896 г.) в статье о кандидате в президенты США от Демократической партии Уильяме Дженнингсе Брайане (под заголовком «Ментальный настрой Брайана»). Состояние’). В статье отмечено, что:

«Привычка чрезмерно писать, объяснять, дополнять и повторять, составлять письма и памфлетировать, образует болезненный симптом, известный как« графомания ».Некоторые мужчины могут перегружать свою естественную склонность к письму, но определенный класс сумасшедших использует почти всю свою умственную деятельность в этом занятии, к бесконечному раздражению своих друзей, родственников и врачей ».

В своей книге «« Книга смеха и забвения », , 1979 г., чешский писатель Милан Кундера отметил, что:

«Графомания (одержимость написанием книг) принимает масштабы массовой эпидемии всякий раз, когда общество развивается до точки, когда оно может обеспечить три основных условия: (1) достаточно высокий уровень общего благополучия, чтобы люди могли тратить свою энергию. к бесполезной деятельности; (2) продвинутое состояние социальной атомизации и возникающее в результате общее чувство изолированности личности; (3) радикальное отсутствие существенных социальных изменений во внутреннем развитии нации.(В этой связи я считаю симптоматичным, что во Франции, стране, где на самом деле ничего не происходит, процент писателей в 21 раз выше, чем в Израиле) … Непреодолимое распространение графомании среди политиков, водителей такси, рожениц, любовников, убийц «Воры, проститутки, чиновники, врачи и пациенты» показывает мне, что каждый без исключения несет в себе потенциального писателя, так что у всего человеческого вида есть веские основания идти по улицам и кричать: «Мы все писатели!» »

Похоже, что академических или клинических исследований графомании не так уж много, хотя статьи, относящиеся к началу двадцатого века, существуют.Например, в 1921 году доктор Ф. Хантер писал о графомании, когда рецензировал французскую книгу « La Graphomanie (Essai de Psychologie Morbide) » Осипа-Лурье в 1920 году. Графомания описывалась как «психопатическая склонность к письму». Чтобы различать, было ли письмо нормальным или ненормальным, было замечено, что:

«Все произведения, которые не передают положительный факт, результат наблюдения или опыта, которые не рождают идею, не материализуют образ — личный художественный продукт, — которые не отражают внутреннюю жизнь и личности автора, находятся в сфере графомании «.

Итак, страдаю ли я типоманией и / или графоманией? Судя по тому, что я прочитал, абсолютно нет. Жизнь вполне может быть чередой зависимостей, но — пока — я не думаю, что у меня они есть.

Ссылки и дополнительная литература

Артьер П. (1998). Clinique de l’écriture: une histoire du Учитывать медицинские сюрпризы. Institut Synthélabo pour le progrès de la connaissance. Ле Плесси-Робинсон.

Barrière, I. & Lorch, M.(2004). Преждевременные мысли о нарушениях письма. Нейрокейс, 10, 91-108.

Бойм, С. (1995), Общие места. Мифологии в повседневной жизни России . Кембридж, Массачусетс: Harvard Univ. Нажмите.

Cambler, J., Masson, C., Benammou, S. & Robine, B. (1988). [Графомания. Компульсивная графическая деятельность как проявление лобно-мозолистой глиомы. Revue Neurol, 144, 158–164.

History Matters (без даты). «Психическое состояние Брайана»: взгляд одного психиатра.Находится по адресу: http://historymatters.gmu.edu/d/5353/

Хантер, Ф. (1921). Рецензия на La graphomanie (Essai de Psychoologie morbide). Журнал аномальной психологии и социальной психологии , 16, 279-280.

Маркс, И. (1990). Поведенческие (нехимические) зависимости. Британский журнал наркологии, 85, 1389-1394.

Уэйн Р. Лафэйв (2003). Ротонда: Il Professor Plifico ma Piccolo. Обзор права Иллинойского университета , 5, 1161-1168.

Википедия (2012).Графомания. Находится по адресу: http://en.wikipedia.org/wiki/Graphomania

Графоман — Слово дня

Конечно, блог тоже берет слова по специальному запросу. Не стесняйтесь делать свой запрос.

Вот почему сегодня «Слово дня» использует относительно редкое слово, описывающее страсть к письму. Он объединяет греческое графо (письмо) и латинскую манию (психическое расстройство). Впервые его использовали в 1827 году в сатирическом журнале, составленном студентами-медиками в Эдинбурге.Его название говорит само за себя — мы пишем для того, чтобы его почти НИКТО не понял. University Coterie; являясь сильным возбуждением графоманов, пораженных cacoethes scribendi и famae, sacra fames . И его основная идея заключалась в том, чтобы пошутить над их профессорами в университете. По иронии судьбы, одна из основных ссылок на эту работу сегодня находится на сайте Forgottenbooks.org. Сегодня у нас для этого есть Facebook.

В области графомании есть два ключевых человека — Нордау и Кундера.

Макс Нордау родился венгерским евреем, писавшим по-немецки, и одним из основателей Всемирной сионистской организации. Его самая известная работа — это работа под названием Entartung , которая была переведена на английский язык как Degeneration в 1892 году. Там он определяет тех, кто практиковал графоманию, как « тех полубезумных людей, которые испытывают сильное желание писать » и писатель «, которому не о чем писать, кроме своих душевных и моральных недугов ».Такие люди, как Ницше или Вагнер, были художниками, способствовавшими моральному падению поколения, также с сильным антисемитским элементом и предупрежденными о надвигающейся человеческой катастрофе. Он был прав, и по иронии судьбы нацисты подхватили его слова, чтобы запретить «дегенеративное» искусство, то есть почти все искусство, которое было современным, но особенно искусство, которое не было немецким или еврейским.

Есть также Милан Кундера, который в своей книге «Книга смеха и забвения » много пишет о навязчивом письме.Это происходит, когда люди достаточно обеспечены, чтобы иметь время для бесполезных занятий, когда люди изолированы и где социальные изменения не происходят. Он шутит, что во Франции, стране, где практически ничего не происходит, писателей в 21 раз больше, чем в Израиле. В этой книге графоман хочет, чтобы его читали многие. Как следствие, если графомаников много, никто вообще ничего не читает!

---

определение графомании от The Free Dictionary

Вариант Денди Уокера и биполярное расстройство I типа с графоманией.Psychiatry Investigation 2014; 11: 336-339. Художник Стэнли Спенсер страдал от доброкачественной графомании: он писал, писал и писал. Это сравнение, каким бы благонамеренным оно ни было, перекликается с утомленной клеветой на женское писательство как безудержную каракулью или подпитываемую эмоциями графоманию. всего несколько десятилетий назад клевета использовалась для понижения позиции русской женской прозы. Также будет проведена сессия художественного творчества с участием Совета по делам искусств Совета графства Денбишир и художницы Лизы Картер, которая вела художественные классы для людей с деменцией. и был партнером по искусству в большом исследовании деменции и воображения.Если «болезненная» графомания Саймондса и Суинберна была достаточно плохой в качестве критической модели, еще более разрушительным был дилетантизм Эдмунда Госсе, бывшего друга Коллинза, которого теперь презирают как литературного светского человека. Травма вызвала у Калли навязчивое желание писать известная как графомания. Ее мать ударила отца ножом, прежде чем он пропал без вести, и в настоящее время она находится в психиатрической больнице, куда он ее поместил. Он поделился талантом Телемана к читаемой дидактической прозе (его руководство 1828 года, Комплексное теоретическое и практическое руководство по игре на фортепиано, достигло статуса бестселлера) и что-то от чистой музыкальной графомании Телемана.Хотя он прожил всего на два года дольше, чем Бетховен, он сочинил вдвое больше, чем Бетховен, и его пронумерованные произведения составляют лишь около половины его творчества. Вместо этого они воплощают в жизнь рисованную графоманию, знакомую любому, кто рисовал эти же произведения. Его герои иногда путешествовали в Мексику и Европу, в северные районы штата Нью-Йорк и в западную пустыню, но Чикаго и Нью-Йорк были его Парижем и его Лондоном, его городами, где жизнь возникла из руин жизнь, где неудавшиеся интриганы плачут на похоронах незнакомцев, а разъяренные мужчины бьют бейсбольными битами по кузовам красивых автомобилей, необычные женщины носят ботинки, созданные для ходьбы, а мужчины, страдающие — или одаренные — графоманией, пишут письмо за письмом в своих умы к людям, которые, по их мнению, могут все исправить, когда только они могут взять на себя ответственность за свою жизнь.

Графомания: жизнь в словах

15 АПРЕЛЯ 2016

УОЛТЕР МОСЛИ — один из великих. Он плодовитый романист, наиболее известный своими криминальными произведениями. Он также написал бестселлеры в жанрах научной фантастики, художественной литературы, научной литературы и не только — по последним подсчетам, более 43 книг. Среди прочего, он получил премию О. Генри, Грэмми, премию PEN America за заслуги перед жизнью и получил звание гроссмейстера мистических писателей Америки 2016 года.

В свои 64 года Мосли находится на пике карьеры. Возможно, он немного молод, чтобы считаться старшим государственным деятелем, но он с изяществом подходит к этой роли. Он глубоко осведомлен, но без притворства, отвергая таинственность, которая иногда окружает письмо, в пользу ежедневной практики и внимания к ремеслу. Когда я встретил его, он был одет в свою фирменную шляпу-шляпу и игриво элегантное, часто описываемое негабаритное африканское золотое кольцо.

Мы сели во время Недели писателей Калифорнийского университета в Риверсайде, на которой Мосли был основным докладчиком.Я воспользовался возможностью, чтобы попросить у него несколько советов по написанию, обсудить его недавние рукописные мемуары, мюзикл, над которым он работает, и почему он не пишет в Твиттере.

¤

КЕЙТ БЕРНС: Вы пишете о невероятно разнообразных персонажах. Есть ли у вас какие-нибудь уловки, чтобы помочь проникнуть в шкуру других людей или написать персонажей, совершенно отличных от вашего собственного?

УОЛТЕР МОСЛИ: Я придумываю.Честно. Все мы такие разные. Я слышал историю … Думаю, это был Дж. П. Морган. У его семьи были деньги, но его мать была безумно дешевой. Этот парень, который, я думаю, был Дж. П. Морганом (но, возможно, не был), заразился. Его мать ходила в каждую бесплатную клинику в городе, чтобы попытаться вылечить инфекцию, и в итоге он потерял конечность. Часть его ноги или что-то в этом роде. И можно подумать, что, будучи богатой, она просто заплатила бы за это. И вместо этого заплатил за это ногой. И как только вы слышите что-то подобное, вы думаете: «Вау», так что, думаю, я знаю, каково это быть богатым, но не знаю.Все, что я знаю, — это то, кем я был бы, если бы был богат. Но на самом деле, даже это может быть неправдой. Итак, когда вы начинаете писать о персонажах из разных рас, разных классов и тому подобном, это всегда заканчивается тем, кем они являются индивидуально. В сфере богатства, бедности, политики или полицейского, ну, ну и чего угодно.

Ваша последняя книга — это мемуары, написанные от руки, которые сильно отличаются от ваших обычных работ.

Я много рисую, и много рисую The Graphomaniac’s Primer .У меня была эта идея, и эта действительно хорошая бумага, и ручка для черчения, поэтому я сделал следующее — у меня была ручка, у меня была бумага — я написал крошечную букву «а» в верхнем левом углу и в углу, а затем написал полностью поперек. А потом еще одна линия стыкуется с этим, и еще одна, и еще одна, вплоть до самого низа. Просто чувствую это. И это выглядело очень красиво. И я подумал, давай сделаем четверку, посмотрим, как они выглядят. Они действительно выглядят иначе. У B есть эта линия и горб, поэтому есть пробелы. В буквах «а» нет пробелов, которые не являются внутренними по отношению к букве, так что получается другая форма, чем буква «с».Они немного более открыты, чем а — меньше происходит — но они более закрыты, чем четверки. Итак, я был примерно на полпути к алфавиту, когда подумал, что это был бы учебник для великого графомана.

Что такое графоман?

Графоман — это человек, который не может перестать писать, он просто пишет, пишет, пишет и пишет. Р. Крамб и его брат писали комиксы вместе. Был биографический фильм Р. Крамба, и они показали брата, который писал нормальные комиксы, но затем пузырь, когда они говорили, становился все больше и больше, пока, наконец, на каждой странице не остался только один квадрат, и человек будет здесь и остальные писали бы.Парень просто говорит, говорит, говорит, говорит. Это письмо, но это еще и навязчивое письмо. Чрезмерные разговоры, навязчивые идеи. Так что я подумал: «Вау, я создам эту штуку, и это будет алфавит, числа и некоторые символы. А потом я продолжал писать, и примерно на полпути к этому я понял, что говорю, почти иронично, что пишу букварь для графомана, но что действительно, я графоман.

А как насчет мемуарной части?

Я очень критически отношусь к мемуарам.Я думаю, что сегодня в литературной культуре им злоупотребляют. Люди пишут мемуары: отец меня изнасиловал, мама никогда не обращала на меня внимания, мама водила меня в бесплатные клиники, когда у нее были деньги, а я потерял ногу, и это типа, какое мне дело? Я имею в виду, меня волнует, что это происходит. Но мемуары для меня — это как если бы вы были второстепенным помощником Роберта Ли во время гражданской войны, а затем вспоминая свою жизнь, вспоминаете важные моменты гражданской войны. Это интересно. Или, может быть, вы Эйб Линкольн и пишете, как вы приняли решение освободить рабов и что происходило в вашей жизни, в вашей стране, ваших друзьях, вашей жене, ваших детях.Но идея просто записать психологические воспоминания и каким-то образом попытаться поднять их, кажется уловкой, а мемуары для меня не должны быть уловкой.

Конечно, эта сюрреалистическая книга, которую я написал, действительно кажется уловкой. Но фокус в том … потому что я никогда не собирался писать мемуары … действительные мемуары для водопроводчика — это написать о сантехнике и, возможно, нарисовать, как идут трубы, и рассказать о том, что вы делаете, поскольку это отражает вашу жизнь. В книжном магазине такой большой объем продаж никогда не будет, но ваша жизнь — это ваш труд, и воспоминания об этом действительно интересны.А таких немного.

Итак, я решил, что буду писать буквы, и я помещу свои рисунки, потому что это своего рода графомания, а затем различные эссе, которые я написал или опубликовал, или идеи о мемуарах, воспоминания о моих отец и как его рассказы помогли мне понять, что я делаю с этим проектом. И это было весело. Иметь целую книгу, в которой каждый момент был написан моей рукой … в ней нет ничего напечатанного или написанного кем-то другим. Это все мое, и мне это очень, очень нравится.

А вы бы снова сделали такой проект?

Что ж, я больше не могу этого сделать. Это одна из тех вещей, которые делают, разовые.

Изменило ли это то, как вы смотрели на букмекерскую контору или любую другую вашу работу?

№

Вы говорите, что никогда не напишете мемуары, но вы опубликовали книгу под названием World Peace: A Memoir …

В этой книге я много говорю о своем отце и о том, как мой отец пережил Вторую мировую войну, и это критика так называемой войны Америки с терроризмом.Он появился в тот день, когда мы вторглись в Ирак.

Итак, он использует мемуары и личный опыт как основу для разговора о политике.

И на самом деле в большинстве моих научных работ есть моменты воспоминаний, когда вы можете узнать что-то обо мне, пока я пытаюсь поговорить о чем-то другом. В этом я спросил отца: «Ты боялся оказаться во Второй мировой войне?» И он сказал: «Нет». И я сказал: «Почему бы и нет», а он сказал: «Ну, я думал, что это война между немцами и американцами.»И я сказал:» Ну, не так ли? » И он сказал: «Да, но я не думал, что я американец». Потому что вы не сказали, что черные люди американцы. Американцы были белыми людьми. А потом, когда немцы начали стрелять в него, он понял: «Ого, я на стороне, и даже если этой стороне я не нравлюсь, я на той стороне, потому что эти люди стреляют в меня.» Это был хороший способ научить меня. Это были не обязательно мои мемуары, но его.

Учебник Graphomaniac’s Primer был выпущен небольшой прессой, с которой вы работали годами.Есть ли преимущества в работе с небольшим издательством по сравнению с более крупным издательством?

Более крупные издатели могут получить больше денег, это большое дело. А когда вы публикуетесь в одном из крупных и авторитетных издателей, люди относятся к вам более серьезно, хотя на самом деле это не имеет значения, хороша ваша работа или нет. Я работаю с маленькими печатными машинами не из художественных соображений, а потому, что книга стоила 30 долларов, а вы сделали все эти 30 долларов возможными, потому что написали книгу.Так что если вы отдадите эту книгу кому-то, чья политика и взгляды на жизнь перекликаются с вашими собственными, то есть Black Classic Press, с которой я работал, все 30 долларов пойдут в эту прессу, прежде чем она снова выйдет в свет. Итак, люди, которые работают на У. Пола Коутса, люди, которых он нанимает, люди, которые занимаются распределением, — все это люди, которые, скорее всего, будут отражать мои собственные политические идеи, убеждения и цели. Так вот почему это хорошо. Пол такой же редактор, как и все остальные, от этого не становится легче.В некотором смысле это немного сложнее, потому что на создание книги не так уж много денег. Но это способ осознать, кто вы, не только с помощью письма, но и с помощью того, как вы управляете этим письмом в мире.

Пока вы учились в Городском колледже Городского университета Нью-Йорка; Там вы установили наставнические отношения с Фредериком Тутеном, которые привели вас к вашей первой опубликованной рукописи: Дьявол в синем платье . Вы тоже учите. Какой совет вы дадите писателям по поводу получения максимальной отдачи от программы MFA или любых творческих наставнических отношений?

У меня был своего рода наставник, Фредерик Тутен, но мы были друзьями.Для многих людей в «литературном мире» — я заключил это в кавычки — все сводится к письму, по крайней мере, они так говорят. По правде говоря, вы просто дружите с людьми и тусуетесь, разговариваете вместе, может, вместе напиваетесь, говорите о девушках, о чем бы вы ни говорили. В этих отношениях, потому что вы оба принадлежите к одной профессии, только на разных уровнях, об этом все зависит. Я дал Фредерику первый набросок Дьявол в синем платье , а затем я пошел на конференцию AWP, а затем вернулся, и он сказал: «Я отдал его своему агенту, она прочитала его, и она хочет. представлять вас сейчас.«Такие вещи случаются. Я не просил его об этом и даже не подумал бы спросить. Но он сделал это, потому что вот книга, и ему нравится его агент, и он знает, что ей нравится, и все получилось. Но я думаю, что это больше связано с дружбой, а не «как мне установить связь, чтобы продвинуть свою карьеру?» Многие люди так думают, и иногда это срабатывает, но я думаю, что даже когда это работает, это работает в ущерб писателю. Потому что мы писатели, а это прекрасное, чудесное искусство.И дело не в бизнесе или технике письма; это больше о веселье и смысле письма.

Много ли вы дружите с писателями?

Никто из моих друзей не писатель. Это не совсем так, есть один или два человека. Когда я говорю «друзья», я имею в виду людей, которых вижу все время, а у меня нет друзей-писателей. Потому что с чего бы вам быть … это все равно что актеры женятся друг на друге. Я знаю, что они думают, что у них есть причина — похоже, что жизнь намного интереснее.Письмо — это прекрасно, но писатели не обязательно прекрасны.

Вы спрашиваете меня об особом — о том, когда вы начинаете, о том, что идете в школу или пытаетесь найти себя, ходите на чтения. Подружитесь с людьми, с которыми вы находитесь, будь то сверстники, учителя или кто-то еще. Попробуйте поговорить с ними о жизни в целом. С Фредериком: Я много лет был программистом, и у него был компьютер, который не работал, и я его починил. Я показал ему: теперь это то, как вы можете писать — я настроил его так, чтобы каждая глава была отдельным файлом, и ему было очень полезно смотреть на это таким образом, поэтому он разбил его на эти файлы.И поэтому я был ему полезен. Но это обычное дело в жизни.

Очень часто, например, не называя имен, я знаю писателя, и, допустим, я сделал что-то для писателя, я дал им что-то, или я помог им что-то сделать или связал их где-то, что я делаю все время. А потом, примерно через два года, я получу от них записку: «О, спасибо вам большое за то, что вы сделали два года назад, вы можете сделать что-нибудь для меня сейчас?» Типа, это нормально, что ты не поблагодарил меня в первую очередь, а потом только поблагодарил, чтобы получить еще одну услугу? О чем это? Так что мне было приятно иметь дело с Фредериком, потому что я мог ему помочь, и он тоже чувствовал себя хорошо.

Я читал, что вы работали над проектом музыкального театра…

Да, мы хотим сделать мюзикл из Дьявол в синем платье . У меня есть прекрасный автор текстов, женщина по имени Исса Дэвис, она разносторонне развита, великолепный драматург. Я пишу книгу, а она песни. Она еще и музыкант, и певица, и исполнитель, и еще миллион других вещей. Она талантливая женщина.

И есть режиссер, с которым мы работаем, Лизл Томми, она из Южной Африки, она помогает нам организовать это.Мы все еще пытаемся найти подходящего композитора, но книга написана. Он может сильно измениться, но он написан прямо сейчас, так что, по крайней мере, у нас есть рамка, на которую можно его повесить. И это так интересно, потому что вы пишете книгу, и книга выглядит как единое целое, но затем песни начинают заменять то, что люди говорили в диалогах, а затем расширяются и уменьшаются. Итак, мы работаем над этим, но нам нужно найти композитора.

Чем это отличается от написания пьесы?

Сценический спектакль, который, как мне кажется, сложнее всего написать, настолько сложен, потому что все, что у вас есть, — это актер или актеры, разговаривающие с аудиторией в течение двух часов.Это может быть очень, очень скучно. Сделать это интересным — например, сохранить — сложно.

В мюзикле хорошо то, что у вас есть музыка, хореография, пение и все остальное, что интересно. Я думаю, что песня — это, наверное, самое мощное человеческое искусство. Слушать песню и быть в восторге, депрессии или страхе… История гласит, что, когда Билли Холидей выпустила песню «Strange Fruit» о линчеваниях на юге, это был период времени, когда ее запретили в радио, потому что люди его услышат и убьют себя.Нет ни картины, ни скульптуры, ни романа, где кто-то сказал бы: «Я не знаю, должен ли я позволить вам прочитать это, потому что вы можете убить себя, прочитав это» Но песня проникает глубоко в мозг где-то в грудь.

И вот где будет сила этого мюзикла. Книга больше похожа на план, который будет наполнен музыкой и песней.

Повлияла ли музыка на вас как на писателя?

Не знаю, мало думаю.Я ни в коем случае не музыкальный. Я даже не могу держать ритм. Я имею ввиду, если честно, это ужасно. RL’s Dream о блюзе, и я думаю, что блюз был артикулированием трагедии 20-го века. Я думаю, что это, вероятно, верно не для всего мира, а для большей его части. И каждое столетие у вас есть что-то еще, что является трагедией — нашей глубочайшей эмоцией — поэтому, когда я писал о парне, который вспоминает, что играл с Робертом Джонсоном, или, другими словами, в романе, в котором Роберт Джонсон является негативным пространством, я пытался связать это артикуляция трагедии.

Вы не пишете в Твиттере. Есть ли место в жизни писателя для социальных сетей?

У меня просто нет времени. Было бы хорошо, если бы было чем заняться. Мол, твиты были великолепны во время арабской весны. Мы организуем там, мы делаем то, мы делаем то, передавая информацию, которую невозможно остановить. Может, даже не контролируется. Это вроде замечательно. Но идея сделать это — я чувствую, что у меня есть две проблемы с социальными сетями — с этим нет проблем, это нормально — идея, номер один, вы делаете это для саморекламы.У меня есть страница в Facebook, люди могут на нее заходить, и я думаю, люди хотят столько рекламы. Они могут подружиться с пространством, узнать, что я делаю, что выходит.

Другая идея постоянно работает над этим. Я писатель, а это писательское дело. Моя критика восходит к тому, что было раньше, о мемуарах — на самом деле я пишу не обо мне. Мол, я не очень интересен. Есть люди, которые находят себя очень интересными, а другие находят их очень интересными, и я хочу следить за ними.Актер, парень, у которого, кажется, отличное чувство юмора, мне нравится читать его или ее, потому что они видят мир просто чудесно. Это работа, которую они дали себе, независимо от того, зарабатывают ли они на ней деньги или нет.

Но я не такой. Я думаю о вещах; Я пишу их и кладу в свои книги. Так что я лучше буду проводить больше времени с моими книгами, чем заниматься чем-то менее интересным для меня, то есть самим собой. Я считаю свои книги интереснее меня.

¤

Кейт Бернс — писательница, живущая в Лос-Анджелесе.

определение графомании в Медицинском словаре

Графомания — это простая техника, включающая в себя создание бумаги и пометок. Это название было бы интересным приобретением, поскольку уникальный предмет графомании описан так ярко, и этот тип устойчивой фантастики может помочь кому-то, кто борется с навязчивым принуждением, — Пэт Клингман. непревзойденный инсайдер, но здесь пришел к разновидности необычного искусства аутсайдера, дополненного графоманией, с которой оно часто ассоциируется — хотя зрители, сомневающиеся в здравомыслии критиков в целом, возможно, будут меньше удивлены параллелью.Заметки Уотсона о Камисаре, потому что я готов поспорить, что слово «графомания» встречается в них довольно часто. «Есть такая штука, которая называется графомания, — говорит она. — Это своего рода пристрастие к письму. Я делала это. в течение многих лет ». Тем не менее, как будто чтобы доказать, что он не был простой жертвой графомании, Сильверберг взял творческий отпуск от писательской деятельности в 1976 году (в то время это описывалось как ранний выход на пенсию), который длился около четырех лет. то, что мы все заняты написанием и не имеем привычки читать работы других людей, — это доля истины в том, что средства массовой информации и издательское дело имеют тенденцию продвигать привычку писать с оглядкой на романтическую эстетику «Художника»; они слишком часто используют превосходные прилагательные и берут интервью у известных писателей, как будто в их светской беседе закодированы волшебные ответы, ключи к успеху.Но игры с самим собой всегда безуспешны, и даже отряд трупов, одержимых графоманией, тут не может помочь. Возможно, каламбур у Шекспира вызвал логорею — ведь каламбур, по мнению Макса Нордау, является основным симптомом графомании: графоманы обладают «непреодолимая склонность играть словами». Кто из нас может знать, может ли то, что сегодня может показаться маргинальной графоманией, однажды не покажется нашим потомкам самой существенной вещью, написанной в наше время? Независимо от личных затрат, графомания Воллмана на первый план это означает быть плодовитым в эпоху, когда большинство людей посвящают чтению лишь часть своего свободного времени.Помимо томов, написанных нашими величайшими поэтами двадцатого века, в печати также свободно находят свое место различные виды графомании.

определение. Кто такой графоман

Graphomania Термин в психиатрии, обозначающий патологическое желание, болезненное влечение или страсть к бесплодному письму, написанию текстов, не представляющих культурной ценности, бесполезному письму.

Графомания в психологии — это неконтролируемое желание писать, которое обычно приводит к полной чуши.Поэтому произведения графоманов часто не интересуют критиков и читателей. Графомания, как и любое подобное заболевание, может иметь более тяжелые проявления и формы. Как и другие диагнозы в этой области, мания бесполезной и ненужной каракулей возникает не на пустом месте.

Графомания в психологии — это патологическое желание, непреодолимая страсть человека к письму при отсутствии соответствующих способностей.

Причины графомании

Причинами графомании могут быть неуверенность, желание философствовать, отчуждение, изоляция, отстраненность и т. Д.Так, например, одинокий асоциальный индивид с низкой самооценкой не может найти ни с кем общего языка и изливает свои переживания, мысли на листок бумаги.

Графомания — это своего рода попытка излить душу на бумагу. Творения графомана — часть его одинокого и болезненного мира. Психологи выявили следующую закономерность: чем больше человек, страдающий графоманией, сочиняет, тем меньше он перестает нуждаться в реальном, живом общении. Он просто перестает к этому стремиться.

Графоман компенсирует свою потребность в общении написанием текстов. Однако произведения индивидуума, склонного к графомании, часто вызывают недоумение, а самого человека — чувство жалости. Только для самого графомана его творения гениальны. Он искренне верит в свой гений. Из-за психических расстройств человек не может дать адекватной оценки своему состоянию и поэтому довольно болезненно реагирует на критические замечания в ваш адрес.

Самые талантливые писатели учитывают мнение читателей, и это своего рода положительный стимул для их дальнейшего профессионального роста.А графоманы этого лишены, поэтому не могут профессионально совершенствоваться и развиваться. Поэтому их сочинение не имеет литературной и духовной ценности. Их письмо однообразно и неоригинально. Через некоторое время все реальное общение сводится только к демонстрации своих работ.

Внешний мир из-за наложения на него своих творений начинает сторониться и избегать графомана, однако это в более суровых проявлениях. В более легком проявлении появление графомании может быть связано с наступлением каких-то временных обстоятельств, например, когда любимый человек уехал ненадолго, и письмо — лучшая возможность отвлечься от переживаний, связанных с такими обстоятельствами.Когда любимый возвращается, письмо прекращается, и «графоман» становится прежним.

Также к причинам графомании можно отнести: чрезмерно живой темперамент, патологическое повышение половых инстинктов, наследственность, безнравственность, праздность и лень.

Знаки графомании

К основным признакам графомании относятся неспособность к обучению, неспособность работать над собой, неспособность идти по прогрессивному пути. Также признаками графомании считаются навязчивое повторение изображений, нарушение синтаксиса, стилистики, лексики, связность текста, увлечение обычными изображениями, нетерпимость к критике своих работ, неприязнь к публикуемым авторам.Все произведения графоманов довольно шаблонны и скучны.

Графоманы обычно любят абсолютно все, что он пишет. Они просто в восторге от своих работ. Они также получают удовольствие и удовлетворение от процесса написания. Вот как могут себя вести настоящие писатели, но у них такое состояние редкости, а для графоманов это обычное состояние.

Люди с этой манией много пишут. Они постоянно в процессе написания. Графоманы очень навязчиво приглашают других оценить их работу.Они могут отправлять свои опусы как знакомым, так и незнакомым людям.

Графоманы отличаются постоянным стремлением к публикации. Чаще всего о себе пишут люди, страдающие графоманией. Поскольку для того, чтобы писать о другом, им просто не хватает опыта и знаний. При этом, изображая себя, они подсознательно описывают себя так, как, по их мнению, должны восприниматься окружающими.

Все графоманы достаточно серьезно относятся к своей деятельности.У них вообще нет чувства юмора. А шуточные высказывания в сторону их творчества просто недопустимы. Им не хватает самоиронии. Также люди, страдающие болезненным тягой к письму, часто берут себе звучный и громкий псевдоним.

Совсем не обязательно, чтобы в комплексе присутствовали все перечисленные признаки. Однако есть одна классическая черта графомании — очень серьезное отношение к своему письму.

Лечение графомании

Лечение мании зависит от степени тяжести заболевания.Итак, начинающему графоману может помочь увлечение каким-нибудь новым хобби, появление новых интересов. Те. если графомания человека выражена в слабой форме, то его просто нужно отвлечь от бесполезной бумажной работы, интересом к чему-то другому. Но человеку с тяжелой формой заболевания требуется специализированное психотерапевтическое и медикаментозное лечение. Медикаментозная терапия заключается в приеме психотропных препаратов или нейролептиков.

Среди терапевтических методов достаточно хорошо зарекомендовали себя семейная психотерапия и когнитивно-поведенческая терапия.

Когнитивно-поведенческая терапия направлена ​​на избавление от застенчивости, незащищенности, отчужденности, повышение самооценки, развитие смелости у пациента. Особенно важна при лечении графомании поддержка близких и общение с ними. Близкие люди должны окружать графомана заботой и теплом. Им поможет тактичное, ненавязчивое общение с графоманом. Человек, склонный к графомании, должен понимать, что есть люди, которые искренне интересуются им таким, какой он есть, что он для них значимая личность.Только совместные усилия врача и членов семьи, направленные на исцеление, помогут графоману отойти от бессмысленного письма.

В некоторых источниках лоботомия упоминается как успешный метод лечения графомании. иссечение лобных долей головного мозга. Однако не все графоманы соглашаются на эту операцию.

2. Писатель и графоман. почувствуй разницу

Википедия дает нам следующее определение графомания: «Графомания (от греч. Γράφω — писать, рисовать, изображать и греч. Μανία — страсть, безумие, влечение) — патологическое желание сочинять произведения, которые претендуют на публикацию в литературных изданиях, псевдонаучных трактатах. , так далее.Склонности к графомании нередки среди спорных психопатов. «
» Графомания — это психиатрический термин, обозначающий болезненную страсть к писательству, часто не имеющую культурной ценности. Обычно произведения таких авторов стереотипны, невыразительны и не представляют интереса ни для читателей, ни для критиков. Как и любое подобное заболевание, графомания может быть более или менее тяжелым.
Как и другие диагнозы в этой области, графомания не возникает на пустом месте и, в принципе, поддается лечению, в том числе лекарствами.
Как человек становится графоманом? На бумаге мы выражаем свои чувства, эмоции и переживания, иногда мы заводим дневники, в которых делимся болезненным, в стихах выражаем восторг или печаль, любовь или ненависть. Однако в большинстве случаев у человека много собеседников и помимо листа бумаги. А графоман — нет. Изначально одинокий, возможно, страдающий заниженной самооценкой или неспособностью поговорить с кем-то по душам, он начинает писать. Его творения — часть его болезненного и одинокого мира.Чем больше он их создает, тем меньше сознательно стремится к живому общению. Однако, ограничивая себя в контактах, графоман должен осознавать естественную тягу к общению, это заложено в личности на подсознательном уровне. Его рука снова тянется к листу бумаги.

Такого человека можно только пожалеть. Его работы кажутся ему блестящими, более того, он абсолютно искренне в это верит. Как и любой психиатрический больной, он не видит в себе признаков болезни, не может объективно оценить свой образ жизни.Именно поэтому графоманы крайне болезненно относятся к критике своего творчества.

Для большинства авторов мнение их аудитории является стимулом к ​​развитию, а также основным источником информации о недостатках их работ. Люди, страдающие болезненным тягой к письму, этого лишены, а значит, у них нет возможности развиваться и совершенствоваться. В результате появляются произведения, лишенные какой-либо литературной и духовной ценности, однообразные и неоригинальные. Со временем все контакты с окружающим миром сводятся для графомана к демонстрации своих творений.И внешний мир именно по этой причине начинает его избегать.

Однако это тяжелый случай заболевания. В легкой форме графомания может быть связана с определенными временными состояниями. Например, любимого человека нет вдали, и письмо в этом случае — лучший способ отвлечься от связанных с этим переживаний. После возвращения объекта похоти все приходит в норму, а симптомы графомании проходят сами собой.

Вы можете помочь графоману.Если отвлечь его от ручки и листа бумаги, предложить другие развлечения и интересы, не исключено, что при регулярном контакте с кем-то со временем он откажется от мысли о творчестве. Однако в случае тяжелой формы заболевания потребуется вмешательство специалиста, иначе, как и при любом другом подобном заболевании, последствия неквалифицированного воздействия могут быть фатальными. «

Обращаясь к издателям, редакторам, литературным агентам, графоманы испытывают тяжелый и болезненный опыт даже вежливых отказов и стараются как можно больше обидеть человека, отказавшегося публиковать.Иногда годами пишут оскорбительные письма, хотя это бывает редко.

Графоман не умеет воспринимать критику и требует, чтобы его произведения публиковались дословно, без редактирования. Издаваемые за свой счет (небольшие типографии охотно выполняют такие заказы), книги издаются, но здесь графоман столкнется со следующим ударом: подобный план фолиантов или брошюр книжные магазины и книготорговцы вряд ли возьмут. До сих пор нет доступа к широкому рынку, славе, славе, чести и деньгам.Если писатель задает вопрос «А я не графоман?», Это означает, что еще не все потеряно и шанс на удачный исход очень велик.
Литературный институт, например, хорош тем, что учит критиковать других и принимать критику в отношении себя, редактировать произведения, шлифовать, иногда изменять много-много раз.

Грань между писателем и графоманом может быть очень тонкой, поскольку оба могут быть психически неуравновешенными. Вот только этот дисбаланс разной природы и этиологии.
И если настоящий художник (повторяю), просыпаясь от своего творческого забвения, иногда сам не может поверить, что это его слова, мысли, чувства, мазки кисти, запечатленные на этом листе бумаги или холсте, то графоман прекрасно понимает что эти чудесные слова, образующие фразы, были написаны им и никем другим. Ничего трансцендентного.
Если для художника характерна постоянная потребность превзойти себя, стать лучше, лучше писать, осмыслить по-другому определенные события, персонажи, действия, чтобы реализовать все грани его личности, все, что таится в эмбрион изначально спрятан в душе, генах и т. д., способность учиться, воспринимать жизнь и события по-новому, постоянно открывать что-то новое, не бешено отрицать некоторые вещи, предварительно не изучив их, способность временно имитировать, изменять взгляды и отношения, способность колоссально работать много и изучения необходимого материала с разных сторон, то графоман к этим эмпиреям, извините за грубость, — к лампочке. Для него нет способности учиться, нет желания превзойти себя. Напротив, графоман изначально уверен в гениальности своих текстов, в том, что его зажимают, а все призы выдаются исключительно за тягу и за большие деньги (постель).Завидуя не музе, а благам и почестям, графоман мучительно стремится получить и то, и другое, несмотря на то, что его текст может быть полон не только клише, но и огромным количеством орфографических ошибок.
Если вы начинающий писатель, не поленитесь, выучите правила орфографии, возьмите сборник Розенталя («Руководство по правописанию и литературной редакции») или, на худой конец, отдайте текст редактору, корректору, учителю русского языка. язык в школе. Честно говоря, эти услуги не такие уж и дорогие, но вполне возможно, что этот шаг будет первым на пути к публикации вашего текста.

С детства человека учат основным видам деятельности, которые станут необходимыми в зрелом возрасте. К ним относятся умение писать. Все пишут, оставляют заметки, кто-то становится писателем. Однако существует психическое заболевание под названием графомания, симптомы которого приписывают людям, которые плохо пишут. Причины, по которым нужно писать, и способы лечения будут обсуждаться на сайте психического здоровья.

Что такое графомания?

Психиатрия рассматривает графоманию, потому что это связано с психическим расстройством.Что такое графомания? Это страсть, тяга, неудержимое желание что-то написать, сочинить. При этом никакой культурной ценности это творение не представляет. Эссе могут быть совершенно бессмысленными для нормальных людей и значимыми только для больного пациента.

Психология рассматривает графоманию как тягу к письму при отсутствии каких-либо задатков и талантов в этой области. Человек испытывает неконтролируемое желание писать, которое выражается в создании полной чуши.Для критиков и читателей такие статуи не представляют ценности. Иногда такие композиции сами по себе совершенно бессмысленны.

Графомания — результат психического расстройства в форме мании, которое возникает не на пустом месте. Как и любое заболевание, проявляется в различных формах.

Графоман — это человек, который плохо пишет. Сюда также входят увлеченные писатели. Они многословны, их композиции становятся пустыми и бессмысленными, бессвязными. Для литературоведов эти произведения не представляют интереса.Единственные, кто обращает на них внимание, — это психиатры, которые пытаются через выражения человека установить причины развития его болезни, цели, которые он преследует, а также понять саму болезнь.

Графомания проявляется в том, что человек начинает много писать на тему, которую может вообще не понимать. Например, графоман начнет писать научные работы, совершенно не понимая той области, о которой пишет. Он может сочинять стихи, не следуя рифмам.Может сочинять произведения искусства, не обладая соответствующими талантами.

Разновидность графомании — эрофотография — это написание любовных писем … Она может проявляться у психически больных людей, которые таким образом достигают сексуального возбуждения или удовлетворения.

Признаки графомании

Основными признаками графомании являются различные ошибки, которые появляются в эссе:

• Неспособность работать над собой.
• Навязчивое повторение образов.
• Нарушения обучаемости.
• Нарушение связности текста, лексики, стилистики, синтаксиса.
• Отсутствие прогрессивной дорожки.
• Нетерпимость к критике ваших творений.
• Увлечен типичным внешним видом.
• Плагиат.
• Ненависть к авторам, чьи творения публикуются.
• Монотонный и скучный текст.

В отличие от обычных писателей, которые также могут испытать некоторые из перечисленных выше переживаний, графоманы знакомы с такими явлениями.Им нравится абсолютно все, что они создают. Им хочется писать как можно больше. Им нравится сам процесс написания.

Графоманы много пишут. Их практически не остановить. Более того, они навязчиво приглашают других людей оценить свои творения. Они могут отправлять свои эссе как знакомым, так и незнакомым людям.

Люди, страдающие психическим расстройством, с нетерпением ждут публикации. Более того, все их творения рассказывают о них лично. Чтобы писать о других персонажах, им просто не хватит знаний или опыта.Поэтому графоманы пишут исключительно о себе, представляя себя таким образом, в котором их должны воспринимать другие люди.

Графоманы не способны воспринимать критику. Очень болезненно воспринимают даже шуточные высказывания. Им не свойственно ни самоиронии, ни чувства юмора. Если их творения не воспринимаются и не печатаются, они все глубже погружаются в свое болезненное состояние. Графоманы берут псевдоним громкий и звонкий.

Графоман всегда носит с собой свои творения, чтобы люди могли оценить их в любой момент.Более того, сами создания здоровых людей вызывают улыбку, которая раздражает больного человека.

Самая главная черта, которая отличает графомана от всех остальных писателей, — это серьезное отношение к своему творчеству. Могут присутствовать и другие признаки, но не полностью.

Причины графомании

Графомания может быть связана с одиночеством человека в обществе, так как основными причинами его появления называются:

1. Отстраненность.
2. Низкая самооценка.
3. Отсутствие друзей, с которыми можно найти общий язык.
4. Стремление к философствованию.
5. Изоляция.
6. Сверхкомпенсация комплекса неполноценности.
7. Переоцененная и бредовая идея отождествить себя с выдающимся писателем.
8. Отряд пр.

Когда человек один, он хочет выразить себя. Это можно сделать через письмо, когда он пишет о себе и раскрывает свои мысли, образы, тайные желания.Больной изливает через письмо душу, что еще больше усугубляет его состояние. Дело в том, что психиатры заметили закономерность: чем больше пишет графоман, тем меньше ему нужно живого, реального общения. Он все больше и больше погружается в свой мир, где есть только он и его творения. Более того, с реальными людьми он больше не сталкивается.

Поскольку посредством написания творений человек компенсирует свою потребность в общении, графоман очень серьезно относится к своей работе.Его творения не уникальны или особенные. Сам графоман восхищается своими творениями. Другие люди только смеются и жалко того, кто хотел произвести на них впечатление. Если кто-то высказывает негативную критику в адрес графомана и его творений, это воспринимается очень болезненно, о чем человек позже рассказывает в своих произведениях.

Чтобы расти и развивать свои творческие способности, писатели обращаются к мнению своих читателей. Критика — это стимул к развитию, чтобы в будущем писать лучше.Графоманам этого качества не хватает. Они не развиваются, потому что защищены от любой критики в их адрес.

Все их общение с людьми сводится к предложению прочитать новое творение. Из-за нежелания совершенствоваться творения остаются скучными и неоригинальными. Причина тому — все большее уединение в собственном иллюзорном мире, где графоман не желает контактировать с реальными людьми.

Более легкие формы графомании не являются психологическими отклонениями, если человек может быстро бросить свое хобби после исправления ситуации:

• Временные трудности, когда человек может высказаться только на бумаге.
• Наследственность.
• Сексуальные патологии и увлечения.
• Живой темперамент.
• Лень.
• Безделье.
• Отсутствие морали.

Графомания может возникать при различных расстройствах (шизофрения, гипоманиакальное состояние, паранойя, маниакальное состояние, параноидальное расстройство личности и т. Д.). Психический автоматизм может проявиться тогда, когда пациент уверяет, что какие-то силы заставляют его много писать.

Лечение графомании

Лечение графомании полностью зависит от тяжести заболевания.Если графомания проявляется в легкой форме, то ее можно исправить, переключив внимание человека на другие интересные хобби и увлечения. Тяжелая форма графомании лечится совместно со специалистами (психотерапевтами и психиатрами). Здесь назначают психотерапевтическую работу и медикаменты, в том числе использование психотропных и нейролептических препаратов.

Проблема с живым общением с реальными людьми должна быть устранена. Графоманию можно остановить, если человек вступит в контакт с внешним миром.Также проводится психотерапевтическая работа по:

1. Устранение внутренних проблем, мешающих общению с людьми.
2. Обучение навыкам.

Все зависит от умения общаться с людьми, слушать и слышать их, а также правильно выражать свои мысли, чтобы быть услышанными. Все это не происходит в одночасье, поэтому терапевтическая работа долгая.

Когнитивно-поведенческая терапия и семейная терапия часто используются при лечении графомании.

• Когнитивно-поведенческая терапия направлена ​​на устранение отчужденности, застенчивости, заниженной самооценки, незащищенности, страха.
• Семейная терапия направлена ​​на получение поддержки близких и стабильное общение с ними. Близким людям стоит проявить к графоману больше терпения и интереса. Он должен чувствовать, что ему интересно и заботится о том, кто он есть. Его внимание должно быть сосредоточено на доверии к близким.

Радикальным методом лечения графомании является лоботомия — иссечение лобных долей мозга, с которым согласны далеко не все графоманы.

Прогноз

Graphomania дает неоднозначные прогнозы, которые зависят от степени тяжести заболевания. Легкая форма отклонения быстро устраняется, когда человек устанавливает контакты с значимыми для него людьми и начинает чувствовать их поддержку. Тяжелая форма графомании может навсегда остаться у человека, который будет считать свою деятельность единственным существующим миром.

Графомания не влияет на продолжительность жизни. Однако речь идет о психическом расстройстве, когда человек начинает заменять одни потребности другими.Следует понимать, что оставление письма — это компенсация. Что именно компенсирует графоман, становится ясно только после диагностики его болезни.

Не стоит оставлять графомана наедине со своим несчастьем. Сам по себе человек ничем помочь не может. Нам нужны специалисты, которые диагностируют состояние и помогут определить необходимость курса лечения.

Графоманией называют непреодолимую тягу, страсть к бесплодному письму, бесконтрольное написание текстов, не представляющих ценности.Одним из проявлений искусственного интеллекта графомана в современном мире является активность многочисленных блогеров: по несколько раз в день они публикуют новые статьи, не имеющие абсолютно никакого значения. Однако авторы уверены в своей уникальности и популярности.

Графомания — тяга к написанию бессмысленных текстов

Примеры отклонений

Толковый словарь объясняет графоман ю как болезненное пристрастие к письму. Осознавая, кто такой графоман, вы можете определить примеры графомании ai.

1. Человек, который пишет ради самого процесса, а не конечного результата. Не думает о необходимости своих произведений для общества. Он не видит свою жизнь без письма, считает ее смыслом жизни.
2. Отклонение критики. Любая критика, даже конструктивная, графоман агрессивно воспринимает. Такой человек обрывает все связи с человеком, который «оскорбил» его детище.
3. Ожидание не для них. Есть графоманы, которые не уделяют работе должного внимания.Они буквально штампуют работы, руководствуясь принципом «чем больше, тем лучше». Они не любят томиться над долгим процессом создания качественной книги.
4. Отсутствие структуры. Мысли текут бесконечным потоком, поэтому будущий автор не утруждает себя созданием структуры текста, чтобы придать смысл и последовательность мыслям.
5. Они не хотят развиваться. Такие типы не читают сочинения других авторов, не изучают навыки письма … Они считают, что все знают и умеют намного лучше мировых классиков.

Что такое графомания

Причины возникновения

Причины графомании личные и психологические. Среди наиболее частых причин стоит выделить:

• одиночество: одинокие люди несчастны, им не с кем проводить время, некому посвятить свою любовь, поэтому, чтобы забыть, они прибегают к написанию текстов — эти тексты могут быть как личный дневник о внутренних переживаниях, и попытка написать шедевр;
• отсутствие общения: написанием текстов графоман компенсирует потребность в общении — в результате такого «общения» реальный разговор вызывает страх, панику;
• эгоизм, нарциссизм: такие люди эгоистичны и самоуверенны, они считают, что их текст — шедевр, требующий всеобщего признания, при отсутствии должного признания графоманы решают, что общество слишком глупо, чтобы ценить непревзойденный шедевр.

Одиночество может подтолкнуть человека к графомании

Различия между писателем и графоманом

Важно отличать писателя от графомана, чтобы нечаянно не обидеть опытного, талантливого писателя, не распознать болезнь и помочь с ней справиться.

1. Графоман будет рассказывать о своей работе на каждом шагу. Объявлять его стихи днем ​​и ночью. Писатели не любят хвастаться своим творчеством, привлекать к нему повышенное внимание.
2. Писатель всегда видит возможности для роста и развития. Графоман отрицает наличие ошибок, ошибок в своих творениях.
3. Мастера слова избегают громких, пафосных слов, а работа графомана наполнена ими.
4. В работе настоящих талантов формируются собственные мысли и убеждения, которые они пытаются донести до людей. Люди с графоманией не обладают уникальностью, они озвучивают мысли известных людей.
5. Писатели неохотно сотрудничают с дешевыми массовыми публикациями или продвигают чьи-то идеи.К искусству относятся с уважением, почтением, чего нельзя сказать о графоманах.
6. Писатели стремятся помочь новичкам. Графоманы считают всех своими конкурентами, но не считают нужным никому помогать.
7. Опытные писатели прочитают свои работы много раз, пока не убедятся, что разных видов ошибок нет. Графоманы не утруждают себя проверкой текста на наличие ошибок.
8. В редакциях графоманов знают в лицо, а вовсе не потому, что они создают непревзойденные произведения.Они заваливают редакцию бесконечными каракулями и приходят в ярость, когда не хотят их публиковать. Настоящие писатели известны качественными изданиями и приглашаются к сотрудничеству.
9. Истинные ценители искусства всегда одеты со вкусом и аккуратно. Графоманы отличаются отсутствием вкуса, они одеваются максимально ярко, чтобы привлечь всеобщее внимание.

Лечение

Многие думают, что это заболевание не требует лечения.Человек просто пишет и никому не мешает. Это неправда! Запущенная графомания может привести к депрессии, маниакально-депрессивному психозу и другим психическим расстройствам.

Лечение проблемы происходит прямо пропорционально стадии заболевания. Людям, которые с самого начала пристрастились к письму, рекомендуется найти новое хобби, которое полностью вовлекает их в процесс. То есть, если графомания обнаружилась на начальных этапах, необходимо плавно сместить центр внимания человека.

Человек с развитой графоманией нуждается в психиатрической и наркологической помощи. Медикаментозное лечение включает прием психотропных веществ и нейролептиков.

Психиатрический состоит из сеансов с семейным психологом, гипноза, когнитивно-поведенческой терапии:

1. Общение с членами семьи очень важно. На подсознательном уровне человек больше всего доверяет семье, поэтому слаженная работа психолога и членов семьи поможет пациенту осознать наличие проблемы и преодолеть ее.
2. Гипнотерапия — это погружение в глубокий гипнотический сон, во время которого необходимые мысли и цели закладываются в подсознание человека.
3. Когнитивно-поведенческая терапия основана на совместной работе пациента и специалиста. Терапевт определяет, что мешает человеку адекватно мыслить, и перенаправляет его мысли в правильное русло.

Несмотря на то, что многие считают графоманию несерьезным расстройством, она требует внимания специалиста.Любая мания, необоснованная навязчивая идея должна быть устранена при первом ее проявлении.

Для начала — о смысле вопроса. Существует твердое убеждение, что графомания — это болезнь, а болезнь — в плохом смысле этого слова. Не болейте за Зенит. А именно — в результате чего-то получить то, от чего избавиться (вылечить) — это не просто чихание.
Как при гриппе — насморк не бывает, убери в шкаф и гуляй, так при графомании — надо заболеть.Вы не можете никуда идти.
И второе твердое мнение, что графомания — это не болезнь, а порыв души, самореализация.
Оба эти мнения естественно имеют право на жизнь. Попробуем разобраться — возможно, есть другое, третье определение этого понятия.

Возьмем несколько толковых словарей, и начнем с сути термина, двигаясь в сторону понятия и явления — графомании. Разобравшись в сути явления, мы выясним, кто такой графоман.
Итак. Графомания — Пристрастие к письму, многословному бесполезному письму. А писательство — низкокачественное литературное творчество.
Ожегов.

Это ведь означает творчество, а не просто болезнь. Мучительное творчество. К нему можно отнести всех великих писателей. Никто из них не написал — безболезненно и равнодушно.
Творчество — Создание новых культурных или материальных ценностей. Опять Ожегов.
Опять же неясно, что такое «культурный». Нецензурная лексика в поэзии — это культурная ценность или нет? А Черный квадрат Малевича?
Попробуем сами: — Культурный…
Это …
Ну вот он, культурный человек … Еще есть телеканал — Культура. Есть театр, выставки, художники, работает. Искусство есть культура.
Да и нет. Спросим Ожегова. Культура — это взращивание души. Культурный — оздоровление, забота о душе. Телеканал заботится о душе — это культура, и искусство тоже.

Что случилось? Графомания — это пристрастие к письму, к многословному бесполезному созданию некачественных, новых по дизайну литературных ценностей, культивирующих душу.Из общей гармоничной картины несколько выпадают три слова. Зависимость, бесполезность и ценности. А так в целом уже похоже на смысл.

Зависимость не может быть здоровой, это все от той же мании — разновидности психического расстройства, навязчивого желания открыться миру. В контексте. «Из-за одиночества, невостребованности, невозможности реализовать какой-то существующий« потенциал »иным образом. и т. д. «Что-то от психоза и от душевной болезни … Но талант и гениальность тоже не норма человеческого поведения.Поэтому оставим это слово как допустимое в существующем определении.

Бесполезно — для кого и для чего? Для себя — или для других? Сложное и довольно неоднозначное понятие. В соответствии с определением «Графомания» полезность или бесполезность некачественных значений можно определить как полезность для создателя и бесполезность для всех остальных (качество низкое). Следовательно, бесполезность становится полезной только тогда, когда создатель ценности создает ее для себя. Самодовольство.Теперь ясно.

Стоимость всегда определяется по каким-то критериям. И это самый сложный момент для ответа на наш вопрос. Есть только два вида ценностей — культурные, которые предназначены для души, и некультурные, которые предназначены для всего остального. Но…
Золотая диадема, с бриллиантами, исключительной красоты и не менее исключительной ценности — ценна для души или для всего остального? Итак, мы в тупике. Следовательно, вам придется выбрать объездной маршрут.
Хотя можно пойти по тонкому льду и попробовать сказать, что стоимость работы определяет читатель.
Реально читатель ничего не определяет. Он выражает эмоции — и только совокупность которых, в принципе, может дать оценку, — эмоциональные. Только тогда, когда в процесс вмешиваются критики, филологи и другие специалисты, а также работники сферы формирования общественного мнения, может появиться реальная ценность, наряду с эмоциональной оценкой. Но никто не знает, будет это культурным или нет. Следовательно, лед хрупкий …

Итак.
Истинная ценность произведения определяется автором еще до того момента, когда он сядет писать его.Он берет на себя ответственность за то, чтобы то, что он создал, повлияло на души читателей, взращивая их. А если он не прав, то его ждет страшное наказание в виде графомании или чего-то еще хуже — тщеславия, стяжательства и жажды обогащения. Посылая читателю свое творение, не имеющее ценности для души читателя, он получает эквивалентное обнищание собственной души.
Примерно так.

Значит, графомания — не болезнь, а наказание за незрелость собственной души или за «бездушность» стремлений.
Графоман — это человек, отбывающий наказание. Зек.

По отношению к — «прекрасные порывы души». Все души стремятся творить, но …
Покажите свое творение собственному отражению в зеркале. Если он подтверждает культурную ценность существующего шедевра, то смело идите до конца.