Гедонистический образ жизни в современном обществе потребления Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ГЕДОНИСТИЧЕСКИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ ПОТРЕБЛЕНИЯ

Мальцева Светлана Михайловна, к.фил.н., доцент (e-mail: [email protected]) Кубышева Олеся Олеговна, студент Мининский университет, Нижний Новгород, Россия (e-mail: [email protected])

Данная статья рассматривает гедонистический образ жизни, распространившийся в современном обществе, как продукт, порожденный обществом потребления. Базовые ценности культуры в нем упрощаются и принимают формы крайней выраженности. Также приведены «плюсы» и «минусы» тенденции гедонизма на сегодняшний день. В статье представлены точки зрения по проблеме гедонизма различных философов, начиная с работ авторов, живших до нашей эры, до века современных технологий. В исследовании применяется принцип единства исторического и логического, системный анализ, методы диалектического и метафизического синтеза.

Ключевые слова: философия, Аристипп, Эпикур, Л. Фейербах, общество потребления, гедонизм, удовольствие, жизнь.

В современном быстро меняющемся и развивающемся обществе проблема гедонизма играет очень важную роль. Все чаще взаимоотношения человека с окружающим миром называют обществом потребления В нашем социуме рост гедонически настроенных людей наблюдается с каждым днем. Такие люди нацелены только на получение блаженства и максимального комфорта от своей жизни. Традиционные этические ценности трансформируются и подменяются псевдоценностями.

Обществом потребления стимулируется рост подобных тенденций. Ведь свойственная ему невротическая личность активно «позволяет ему сформировать иллюзию собственной «хорошести» на фоне повсеместной «пло-хости» [1, с.

51] , побуждая позволять себе дополнительные как бы заслуженные удовольствия. Гедонизм, как известно, является аксиологическим учением, возводящим удовольствие в ранг высшего блага и смысложиз-ненной ценности [2]. В отличие от близкой ему концепции утилитаризма, гедонизм разрешает стремление не только к общественным, и даже не столько к общественным, сколько к личным, эгоистическим наслаждениям.

С одной стороны, в этом нет ничего плохого, так как человек сам волен, как прожить ему собственную жизнь, что ему нужно делать и как контролировать свои дальнейшие действия и поступки. Свобода выбора является одной из важнейших жизненных ценностей. Однако обществом потребления подменяется мысль о ценности свободы на мысль о приоритете счастья.

Ведь жизнь человека — это очень короткий период времени, человек должен удовольствоваться каждой секундой своей жизни, существовать так, как ему надобно, делать то, что ему по силам. Главная цель таких людей — это быть счастливыми не смотря ни на что. А для этого необходимо уничтожить плохие и неприятные впечатления, моменты и сконцентрироваться только на тех вещах, которые могут принести благополучие и радость.

Так современную культуру, а в большей степени Западную часть полушария, вдохновила и накрыла волна гедонизма; она полностью преобразовала и в итоге изменила внешний облик нашего сегодняшнего социума. Результатом таких неординарных перемен стало возникновение и внедрение в наше современное общество нового типа человека с завышенными требованиями и чутким вниманием к самому себе и своему телу, который может только заботится о собственной комфортности и благополучии в жизни. Личность и социум, состоящий из таких людей, деформируется. У них теряются и атрофируются чувства индивидуализма, гражданственности и из-за этого происходит улетучивание и снижение уровня духовных ценностей, а в следствии у человека развивается духовный кризис.

При таком образе жизни стремлению к максимальному комфорту и удовлетворенности, карьере общество потребления, на наш взгляд, отдает преимущество в ущерб семье. Карьера позволяет добивать признания, больше зарабатывать и больше потреблять, тратить на «себя любимого». Женщины и девушки отказывают становиться в роли традиционной супруги, матери и хозяйки дома, из-за этого возникает такое направление, как феминизм. При таком глобальном эгоизме и культе удовольствий — все это постепенно приводит к тяжелым социальным и впоследствии необратимым результатам, таким как уничтожение и разрушение института брака и семьи.

Свои истоки и первоначало гедонизм берет с древнейших времен, а именно с Древней Греции. В эпоху Античности данное направление было одним из ослепительных и ярчайших принципов, которого придерживалась и жила вся аристократия. Однако понятие гедонизма в тот период истории сводилась, в основном, к стремлению почерпнуть простейшие блаженства, то есть наслаждения только физического уровня, что нередко приводило к аморальному поведению некоторых граждан того века [3, с. 2].

Одним из основателей этого этического учения является философ Эпикур, который существовал до нашей эры в Древней Греции. Он определял удовольствие как принцип удачливой жизни, целью которой, по его рассуждениям, является избавление от несчастий и страданий. Следовательно, состояния полного умиротворения и счастья можно достичь просто освободившись от боли и от беспокойства и через умеренное и правильное пользование земными благами [4].

Так же следует подчеркнуть мысль другого античного философа, Ари-стиппа, который утверждал, что душа человека имеет двойственный характер, а именно: удовольствие — это проявление нежности и мягкости, а с другой стороны находится — боль как проявление резкости души и грубости.

Таким образом, философ показывает нам, что путь к счастью лежит в получении максимального наслаждения от своей жизни и избегании неприятных ситуаций, то есть боли. По мнению Аристиппа, истинное удовольствие можно получить только на физическом уровне [5].

В работах философа более позднего периода К. Раймонди, во многом перенявшего идеи античных авторов, можно определить выводы о равноправии духовного и телесного начала в человеке.

Важное значение для понимания формирования особенностей гедонизма в качестве специфической этической доктрины — утилитаризма — имеют труды И. Бентама. В его работах эти два понятия тесно переплетаются и сближаются. Так, даже определение понятий добра и зла дается автором с точки зрения гедонизма: удовольствие само по себе добро, а страдание -это зло [6].

Интересна, в свою очередь, этическая позиция на счастье в гедонизме немецкого философа Людвига Фейербаха. Он утверждал, что все живое первоначально стремится к тому, чтобы хотеть существовать в этом большом мире. Л. Фейербах считал, что только боязнь чего-либо, другими словами, инстинкт к сохранению жизни и любовь к ней, это и есть — стремление познать счастье.

Философия Л. Фейербаха призывает и учит не избегать жизнь, а открывать ее полноту любви и красоту. Он доказывал, что сам человек по себе эгоистичная личность, что как раз стремление к личному счастью выражается в эгоизме. Но конечно, эгоизм должен быть в меру допустимого [7, с. 2].

Известный французский философ и социолог Жан Бодрийяр в «Обществе потребления» заявляет, что счастье при одноименном типе общества является недостижимым, самообманом. Здесь невозможны ни подлинные чувства, ни ценности, хотя все они количественно измеряются его представителями. Видимое изобилие тщательно маскирует ценностный дефицит, пустоту.

В экономически более развитых странах все больше средств тратится на в сущности бесполезную продукцию, связанную с индустрией досуга, развлечения, которая тоже воспринимается не как самоценность, а как условие и возможность дальнейшего заработка. Социальные устои расшатываются и стремятся легализоваться [8].

Если рассматривать точку зрения современного французского философа Ж. Липовецкого о современной культуре, то автор отмечает, что стиль жизни 21 века полностью преобразовал традиционный тип культуры, вызвав глобальные перемены в нашем обществе, нравах и в самом человеке. Он считал, что итогом таких перемен стало возникновения нового типа человека с требовательным вниманием к своему телу и самом себе, такой че-

ловек заботиться только о своем благополучие, данный тип личности философ именовал «нарциссом» [9, с. 25].

Среди современных отечественных исследователей, которые каким-либо образом затронули проблему гедонизма, следует назвать работы А.Ф. Лосева, Р.Г. Апресяна, А.Ф. Шишкина, и др.

Современный гедонизм— это стремление обрести только самое лучшее и более комфортное, поскольку, с точки зрения огромного количества гедонистов, только самое безупречное может обеспечить самое приятное ощущение. Это порыв к вкусной и хорошей еде, элитным и дорогим напиткам, комфортабельному жилью, престижным транспортным средствам и безмятежному отдыху [10, 11, 12].

Все больше людей примыкают к такому стилю в современном социуме, люди стараются изо всех сил ощутить яркие и насыщенные проявления жизни, общество старается жить настоящим моментом, а не планировать счастье не предстоящий день. Каждый человек имеет свое мнение по этому поводу, он сам волен выбирать, быть ли ему гедонистом или придерживаться традиционных ценностей в современном мире. Гедонизм — на самом деле это не хорошо и не плохо, так как с одной стороны, гедонист проявляет себя как настоящий эгоист, заботящийся прежде всего о своих преимуществах, выгодах и удобствах, но если посмотреть с другой стороны, то отчасти эгоизм и как следствие гедонизм присутствует практически у каждого человека земного шара. Ведь в наше время найти людей, которые совершенно безразличны к вопросам собственного комфорта, отыскать практически невозможно. Другое дело, что и эгоизм, и гедонизм должны быть «здоровыми». Ведь еще и Эпикур, и Аристипп предупреждали нас о том, что некоторые удовольствия могут перерасти в зависимость, что уже страдание, а не благо. От таких удовольствий следует отказаться, даже не испытав на себе. Обществом же потребления человеку навязываются псевдоценности, псевдоудовольствия, кратковременные и поверхностные. Он лишается возможности и способности пережить истинное наслаждение и радость. Рост количества психических расстройств является тому подтверждением. Получается, что современный человек живет в мире удовольствий без удовольствий, в мире симулякров удовольствий [13]. Счастье как смысл жизни становится недостижимым.

Список литературы

1. Мальцева С.М., Сулимова И. Д. Невротические ценности в культуре общества потребления // Инновационная экономика: перспективы развития и совершенствования. 2018. №7(33). Т. 2. С.51-55.

2. Казанцева Р.И. О психологии простым языком // Что такое гедонизм: понятие и суть гедонистического образа жизни, 2007. — 280 с.

3. Ильин В.В., Калинкин В.Т. Природа науки// Гносеологический анализ. -М., 1985.

— 230с., 2010.

4. Философия Эпикура. Гедонизм // Свободная Философия, 2010. — 160 с.

5. Аристипп Киренский и его философия // Русская историческая библиотека, 2016

— 230 с.

6. Кузьмина Ю.Ю. Гедонистические основания научного и художественного творчества// диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. Барнаул, 2006.

7. Манцов И. По ту сторону принципа удовольствия //Искусствокино, 2001. — № 11. С.90-98.

8. Бодрийяр Ж. Общество потребления: Его мифы и структуры / Пер. с фр., послесл. и примеч. Е.А. Самарской. М.: Культурная революция; Республика, 2006. 269 с.

9. Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. СПб.: Владимир Даль, 2001. 336.

10. Петрова Т. А. Анализ ценностей студенческой молодежи // Инновационная экономика: перспективы развития и совершенствования. 2018. №7(33). Т. 2. С.106-112.

11. Грязнова Е.В. Идентификация человека в информационной реальности // Психология и психотехника. 2013. № 4 (55). С. 371-379.

12. Ельчанинов, В.А. Проблема гедонизма и его особенности в художественном и научном творчестве: монография/В. А. Ельчанинов, Ю.Ю. Кузьмина. — Барнаул: Изд-во ААЭП, 2011. — 160 с.

13. Мальцева С.М. Образ как симулятивное «произведение» бытия в культуре постмодерна // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Социальные науки. 2011.№ 3 (23). С. 76-79.

Maltceva Svetlana Mikhailovna, Candidate of Philosophy, Associate Professor Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, Nizhny Novgorod, Russia (e-mail: [email protected]) Kubysheva Olesya Olegovna, student

Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, Nizhny Novgorod, Russia (e-mail: olesia. [email protected])

HEDONISTIC WAY OF LIFE IN MODERN CONSUMER SOCIETY

This article considers the hedonistic way of life, which has spread in modern society, as a product generated by the consumer society. The basic values of culture in it are simplified and take the form of extreme expression. Also given are the «pros» and «cons» of the trend of hedonism to date. The article presents the point of view on the problem of hedonism of different philosophers, from the works of authors who lived before our era to the century of modern technology. The study applies the principle of unity of historical and logical, system analysis, methods of dialectical and metaphysical synthesis.

Key words: philosophy, Aristipp, Epicurus, L. Feuerbach, consumer society, hedonism, pleasure, life.

Гедонистические ценности

Это прежде всего удовольствие (наслаждение), а также некоторые более частные понятия, характеризующие виды удовольствия (например, комфорт). Гедонистические ценности напрямую отсылают нас к базовому свойству человеческой природы – способности страдать и наслаждаться. Структура этих ценностей наиболее проста и приближена к модели, определяющей поведение животных (удовольствие и его противоположность – страдание – испытывают и люди, и животные). Следует отметить, что в данном случае имеется в виду прежде всего удовольствие, порождённое удовлетворением биологических потребностей. Реализация любой ценности приносит тот или иной вид удовольствия, но в случае с другими ценностями возникновение удовольствия имеет более сложную структуру, во многих случаях носит опосредованный характер.

Такое понятие, как счастье, не может быть целиком отнесено к гедонистическим ценностям: счастье подразумевает целостную гармонию, охватывающую различные аспекты человеческой личности, а значит и различные виды ценностей.

Утилитарные ценности

Главная ценность в этом ряду – польза (полезность), также сюда можно отнести надёжность (например, какого-то механизма), эффективность, функциональность и т.п. Утилитарные ценности наиболее общеприняты: об эстетических вкусах или нравственных принципах можно спорить, что же касается полезности, то её можно просто «вычислить», и спор уже перейдёт из спора о ценностях в спор о фактах (например, какое воздействие на организм вызывает то или иное вещество и, соответственно, полезно оно или вредно – это уже вопрос познавательный, а не ценностный). По этой же причине утилитарные ценности демонстрируют наибольшее единообразие в различных культурах, и полезные новшества пересекают границы между культурами с меньшим сопротивлениям, чем, например, ценности нравственного, эстетического или религиозного порядка. Некоторые авторы на основании того, что полезность можно доказать, опираясь на факты, утверждают, что относить пользу к разряду ценностей ошибочно⁴. На это можно возразить, что вычислить полезность и утверждать ценность пользы – это две разные вещи. Для сравнения: соответствие или несоответствие того или иного поступка принципу справедливости, или демократичности, или религиозным ограничениям в области пищи тоже можно «вычислить», но это не снимает возможности спора о том, ценны ли указанные принципы как таковые. Просто ценность пользы – наиболее «очевидная», «бесспорная», непосредственно вытекающая из способности человека испытывать страдание или наслаждение от различных явлений мира. Ценность пользы (как и ценность удовольствия) имеет не столь загадочную природу, как, например, ценность прекрасного или комического, не вызывает столь трудноразрешимых споров о её происхождении и обосновании, как, например, нравственные ценности.

Эстетические ценности

Центральной эстетической ценностью традиционно считается красота. Сюда относятся также такие ценности как: изящное, грациозное, монументальное, величественное, возвышенное, трогательное. Особняком стоят эстетические ценности комического и трагического. Раздел философии, который занимается исследованием нравственных ценностей, называется «эстетика». Слово «эстетика» происходит от греческого корня, означающего «чувственный», так что само это название указывает на то, что определяющим для эстетических ценностей является чувственное, а не рациональное начало. Это справедливо прежде всего для ценности прекрасного: красоту пейзажа, архитектурного сооружения или человеческого лица, а также, например, мелодии или пения птиц мы воспринимаем именно через чувства, рациональное начало при этом играет разве что вспомогательную роль. В восприятии трагического и комического, напротив, роль рационального познания является определяющей, только рациональное осмысление ситуаций рождает определённые эмоциональные эффекты – но и здесь именно эмоции будут тем началом, которое позволяет говорить о комическом или трагическом. С эстетическими ценностями связаны многовековые попытки ответить на вопрос: в чём сущность красоты? Благодаря чему мы воспринимаем что-то как прекрасное, а что-то другое как безобразное? Подобные вопросы звучат и в отношении трагического и комического. Нельзя сказать, что эстетика выработала исчерпывающе полные и при этом общепризнанные ответы на эти вопросы.

Счастье — не в гедонизме. Почему ученые советуют перестать гнаться за удовольствиями 

Новый дивный мир

Когда у большинства появилась свобода выбора и какое-никакое материальное благополучие, они перестали сосредотачиваться на выживании и начали думать о том, как распорядиться свободным временем. Среднестатистическому человеку стали доступны удовольствия, которые еще сто лет назад были прерогативой крошечной элиты. Гедонизм, пылившийся в закромах истории со времен Эпикура, наконец дождался своего часа и очень быстро вышел в топ ценностей постмодернистского общества.

С подачи нейробиологов, отыскавших в середине прошлого века в человеческом мозге «центр удовольствий», у философии гедонизма появилось научное обоснование.

В 1972 году профессор психологии Майкл Фордис провел первое эмпирическое исследование в области счастья и выяснил, что стремление к поиску удовольствий — это единственное, что отличает счастливых людей от несчастных.

В конце 1970-х социолог Дэниел Белл констатировал, что на смену пуританской этике в западном обществе пришла гедонистическая мораль, в которой счастье — высшая ценность, а все, что помогает его достичь (потребление, развлечения и удовольствия), — благо.

Линус Торвальдс, отец Linux, сформулировал теорию о том, что развитие общества и каждого отдельного явления и индивида проходит три стадии: сначала служит выживанию, потом социализации и, наконец, удовольствию. Оглянувшись по сторонам, он обнаружил, что большинство современных явлений и вещей достигло последней стадии и существует ради нашего удовольствия. Секс, еда, жилье, работа, отношения, образование, одежда и вещи в целом стали нужны человеку не для выживания, а для фана. Культ оргазма, мода на фотографию, реклама, телевидение, путешествия, маркетинг, легализация абортов и декриминализация гомосексуализма, мода на чайлдфри и антидепрессанты, эвтаназия и паллиативная медицина, сумочка Louis Vuitton и ваш декоративный канадский сфинкс — все это и многое другое Белл и Бодрийяр считают продуктами гедонистического общества потребления.

Так гедонизм изменил не только систему личных ценностей отдельных людей, но и общество в целом. Даже христианство — одна из самых консервативных религий — на этой волне согласилось слегка трансформироваться и в лице некоторых деноминаций начало проповедовать евангелие процветания и христианский гедонизм, как бы говоря, что Бог, конечно же, есть, но лишь для того, чтобы сделать человека счастливым.

Накуем вам счастья

Привести человечество к этой цели помогает армия мотивирующих спикеров, заряжающих на счастье коучей и мыслящих позитивно писателей (по запросу «happiness» Амазон выдает 100 тысяч книг). Конференции, тренинги, воркшопы, мастер-классы и целые институты обучают желающих личному счастью и общественному.

Не в меньшей мере счастьем и позитивными эмоциями землян озабочен бизнес.

Ученые выяснили, что счастливые сотрудники работают на 12 % продуктивнее несчастных. Поэтому в штате таких компаний, как Google, Zappos и McDonalds появилась должность «генеральный управляющий счастьем» (chief happiness officer — CHO) — HR 2.0, который диагностирует эмоциональное состояние сотрудников и управляет им.

Арно Коллери, первый в мире СНО (генеральный управляющий счастьем)

Но счастливые клиенты — еще одна головная боль бизнеса, потому что в условиях перенасыщенного рынка продать просто хороший товар и даже отличный сервис становится все труднее. Клиентам нужно предложить что-то большее — сильную эмоцию. С этой задачей компаниям помогают справиться нейромаркетологи, которые делают примерно то же самое, что в свое время нейробиолог Джеймс Олдс: исследуют реакции нашего мозга и воздействуют на тот участок, который отвечает за предвкушение удовольствия. То есть стимулируют у потребителя выделение нейромедиатора дофамина, который заставляет его совершать нужное действие — покупку.

Кроме нейромаркетологов с эмоциями (и нейромедиаторами) клиентов работают «менеджеры впечатлений» (customer experience manager — CEM). Они анализируют опыт, получаемый клиентом в процессе взаимодействия с компанией, и моделируют его таким образом, чтобы клиент испытывал сильные положительные эмоции.

Вы точно знаете, что такое хорошая работа CEМ, если хоть раз бывали в моллах IKEA (особенно европейских). Боитесь заблудиться? Просто следуйте по маркированному маршруту. Сомневаетесь? Присядьте, полежите, попробуйте включить и выключить. Ваши дети устали? Отведите их в игровое пространство, где они будут под присмотром и смогут выплеснуть свою энергию. Проголодались? Добро пожаловать в ресторан. Что-то купили? Придите домой, соберите свой стол и почувствуйте себя причастным к бренду IKEA.

Технологии — незаменимый инструмент в индустрии счастья. Например, технология распознавания лиц, которую американская сеть Walmart использует в видеокамерах магазинов, чтобы сканировать эмоции своих покупателей и с помощью полученных данных ими управлять. Или «коврики счастья» со встроенными нейросенсорами, придуманные авиакомпанией British Airways. Сенсоры сканируют реакции мозга спящих пассажиров и измеряют степень их удовлетворенности. В момент, когда пассажир чувствуют себя максимально расслабленно и комфортно, коврик меняет цвет с красного на синий.

Вам не терпится узнать точный уровень своего счастья и научиться им управлять? Просто установите нужное приложение на свой смартфон. Например, Happify. Сначала оно задаст вам несколько личных вопросов, а потом предложит индивидуальную программу прокачки счастья. Разработчики уверяют, что их упражнения основаны на научных исследованиях, и, выполняя их, вы снизите уровень стресса, улучшите здоровье или найдете свое призвание. Приложение MyMoodTracker будет собирать информацию о вашем настроении и внешних факторах, которые могут на него влиять: сон, физические нагрузки, лекарства, менструальный цикл, стресс, боль. С его помощью вы отследите свои триггеры, узнаете, что делает вас радостным, и сможете управлять настроением. Никакого волшебства — только hard working.

Ученые Массачусетского технологического института пошли еще дальше и придумали систему для измерения счастья, в которой задействованы умные часы Pebble и смартфон с приложением Happimeter. Часы собирают физические данные (температура тела, сердечный ритм, уровень физической активности, эмоциональное состояние). Приложение спрашивает, насколько счастливым и активным вы себя ощущаете. Затем оно синхронизирует полученные данные (а также информацию о погоде, вашем местоположении и дне недели), показывает одно из девяти эмоциональных состояний, в котором, по его мнению, вы сейчас находитесь, или прогнозирует, какие эмоции вам может принести грядущий день.

Счастье в законе

Хайп вокруг темы счастья вырастил его актуальность до уровня государственных интересов. Экономисты (Лайд Ричард, профессор Лондонской школы экономики), социологи (Рут Винховен) и психологи (Мартин Селигман) заговорили о том, что счастье граждан — измеримый показатель, который так же важен для оценки эффективности государственной политики, как уровень их здоровья и благосостояния.

В высших эшелонах власти все чаще звучит мысль, что подход, на основе которого успешность государственной политики измеряется уровнем ВВП, устарел, а в основу нового должно быть положено счастье людей.

Мерять успешность государственной политики уровнем счастья граждан впервые (1972 год) начал Бутан — крошечная буддистская монархия, зажатая между Индией и Китаем. Его король Джигме Сингье Вангчуку придумал заменить понятие ВВП на ВНС — валовое национальное счастье. Получилось хорошо. В пересчете на счастье и на фоне соседей благополучие Бутана выглядит прилично, несмотря на то, что с 1971 года он возглавляет список наименее развитых стран.

Пример Бутана вдохновил экономически благополучные страны поработать с уровнем счастья своих граждан. Это произошло как раз после мирового экономического кризиса 2008-го. В 2009-м президент Франции Николя Саркози заявил, что если в формулу ВВП добавить «индекс счастья», это поможет справиться с кризисом. В конце 2010 года правительство Великобритании выделило два миллиона фунтов стерлингов на измерение индекса счастья британцев. А в 2015-м там появилась организация What Works Center for Wellbeing, которая помогает руководству королевства делать своих подданных счастливее.

В 2011 году Генеральная Ассамблея ООН по инициативе Бутана и в согласии с 50 государствами, среди которых Франция, Великобритания и Япония, приняла резолюцию «Счастье: целостный подход к развитию», в которой рекомендовала использовать счастье как показатель развития страны. Быстрее всех на эту инициативу отреагировал Китай и в том же году ввел собственный индекс счастья. В 2013 году Южная Корея основала программу «Счастливое обучение для всех». А в сингапурскую программу «Изучение личности и гражданской сознательности» была включена оценка общественно-эмоционального состояния. В 2014-м в Давос на Мировой экономический форум впервые пригласили Матье Рикара, биохимика, ставшего буддийским монахом, и включили в программу 25 семинаров на тему душевного и физического здоровья.

В контексте госпрограмм счастье понимается как удовлетворенность граждан жизнью, и оно вполне осязаемо.

Например, в докладе World Happiness Report, который с 2012-го ежегодно публикуется подразделениями ООН, уровень счастья страны оценивается по таким показателям, как ВВП на душу населения, социальная поддержка, ожидаемая продолжительность жизни, свобода граждан самостоятельно принимать жизненно важные решения, щедрость и отношение к коррупции. Даже Бутан повышал градус счастья своих подданных не только с помощью медитаций и выращивания цветов на улицах, но и через организацию в стране мобильной связи и строительство автодорог.

Счастье — не в удовольствиях. Это как?

Итак, гедонизм делает людей счастливее, счастье можно измерить, им можно управлять, и все идет к тому, что именно оно станет главным мерилом нашей жизни. Тут вступают критики. Они посмеиваются над категоричностью когнитивных психологов и нейробиологов, которые убеждены, что действительно вот-вот найдут «кнопку счастья». И что эта кнопка напрямую связана с удовольствиями. Что тут смешного?

В условиях рыночной экономики удовольствия — это товар. Чем больше у человека денег — тем больше удовольствий ему доступно. Тем счастливее человек. Логично? Спросим ученых. Например, Ричарда Истерлина, американского экономиста и демографа, который еще в 1970-х годах заметил, что богатство, конечно же, влияет на субъективное переживание счастья человеком, но постольку-поскольку.

Проведенный им эксперимент показал, что удовлетворенность жизнью растет пропорционально количеству денег только у граждан с низким доходом. Человека со средним доходом по стране сделать счастливым уже труднее.

То есть богатые американцы, конечно, счастливее бедных. Но если увеличить доход одних и других пропорционально, то бедные почувствуют себя счастливее, остальные — нет. Другие ученые пытались с Истерлином поспорить, но в 2010-м он положил их на лопатки, когда опубликовал новое исследование по 37 странам и подтвердил, что замеченный им парадокс присутствует не только в Америке. Открытием Истерлина тема парадоксов не исчерпывается.

В 1981 году социологи запустили проект «Всемирный обзор ценностей» (World Values Survey), чтобы собрать данные о мировоззрении и ценностях всех живущих на земле. Исследование охватило страны, в которых живет 90 % населения Земли. Его результаты показали, что субъективное переживание благополучия людьми сильнее всего коррелирует со свободным выбором. А где есть свобода выбора, там и удовольствия, правда? Не совсем.

В 1971 году футуролог Элвин Тоффлер ввел в оборот понятие «сверхвыбор» и сказал: «Приходит время, когда выбор превращается в сверхвыбор, а свобода в несвободу». Лет 30 спустя «предсказание» Тоффлера сбылось, а его идею подхватили и развили другие ученые. Самый известный из них, пожалуй, психолог Барри Шварц.

Шварц убежден, что сверхвыбор, в котором живет западное общество, на самом деле не дает свободу, а забирает ее и лишает человека удовольствий. Потому что, во-первых, процесс выбора отнимает много сил. А во-вторых, когда человек наконец определился, он тут же начинает жалеть и изводить себя мыслями о том, что, вероятно, другой вариант был лучше. Знакомо?

Выходит, что чисто гипотетически идея свободного выбора людям нравится. И даже делает их счастливыми. Но на эмпирическом уровне все наоборот. Или не совсем наоборот, а как с доходами: выбор связан со счастьем, но есть предел.

Кроме всяких парадоксов, у современных критиков гедонизма есть еще один важный козырь. Дело в том, что до недавнего времени усилия большинства социологов, психологов и нейробиологов были сосредоточены только на изучении гедонистического вида счастья. Но смотреть на счастье нужно шире.

На минутку вернемся вглубь веков и вспомним Аристотеля, который, подобно современным ученым, парировал своим оппонентам и разработал концепцию эвдемонического счастья. Человек испытывает его, когда концентрируется не на своих эмоциях, а на внешнем мире и имеет какую-то цель в жизни, когда осознает свою причастность к чему-то большему, чем он сам. Удовольствие от вкусного ужина, захватывающего фильма или победы любимой футбольной команды — классические гедонистические радости жизни — дают мгновенный эффект (счастье), который быстро исчезает. Нейробиологи вам объяснят, почему. Воспитание детей или волонтерская работа не всегда связаны с удовольствием, но дают ощущение, что в жизни есть смысл, и она проходит не зря. Особенно хорошо это работает в длительной перспективе. И с этим нейробиологи согласятся тоже.

За последние пять лет было проведено несколько исследований в области эвдемонического счастья. В 2013 году психологи Стив Коул и Барбара Фредриксон изучили, как организм на генетическом уровне реагирует на чувство счастья и наличие у человека смысла.

Оказалось, что на неприятности и гедонистические удовольствия организм человека реагирует одинаково — стрессом. А вот у людей, в жизни которых есть смысл, ученые не заметили такой реакции. При этом испытуемые — гедонисты — чаще всего отмечали, что они счастливые люди, а те, у кого есть смысл в жизни, — нет.

Эмили Эсфахани Смит, главный редактор аналитического центра при Стэндфордском университете, на протяжении пяти лет изучала исследования психологов, философов и неврологов, а также интервьюировала людей, чтобы выяснить, что делает их счастливыми. Результат своих исследований она представила в книге, опубликованной в начале 2017-го, «Сила смысла» (The Power of Meaning: Crafting a Life That Matters) и во время выступления на TEDx. Эмили Эсфахани пришла к выводу, что гонка за счастьем делает людей несчастными, в то время как поиск смысла ведет к большему удовлетворению. Люди обретают смысл в жизни, когда ощущают свою сопричастность и полезность для кого-то, помимо себя, и когда развивают свои лучшие качества.

В этом же году нейроэкономисты Цюрихского университета Филипп Тоблер и Эрнст Фер провели эксперимент, во время которого просканировали мозг испытуемых и обнаружили, что люди, которые хотят осчастливить других, а не себя, ощущают больше счастья. А нейробиологи Ричард Дэвидсон и Брианна Шуйлер выяснили, что эвдемоническое счастье полезно для здоровья: люди с целью в жизни быстрее восстанавливаются после стресса, чем те, у кого ее нет.

Конечно, перечисленные исследования не перечеркивают все сказанное сторонниками гедонизма. И не ставят точку в изучении счастья. Но, судя по результатам новых исследований и их интенсивности, meaningful life имеет все шансы стать новым мейнстримом. А китайцы с их большой коммунистической мечтой — образцовыми счастливчиками.

Гарольд и Мод — отзывы и рецензии — КиноПоиск

сортировать: по рейтингу по дате по имени пользователя «Гарольд и Мод» — первая значительная картина Хэла Эшби, завоевавшая ему несколько скандальную славу. Снимая на этот раз в духе эксцентрически-абсурдных комических аттракционов Ричарда Лестера, Эшби интересным образом преломляет в своей ленте эстетику «Нового Голливуда», начавшегося, как известно с картины Майка Николса «Выпускник». В той картине Дастин Хоффман воплощал образ человека из крупной буржуазии, который крутит романы сразу с двумя женщинами, а под конец фильма крадет невесту из-под алтаря. «Гарольд и Мод» также, как и «Выпускник», — лента не только антибуржуазная, но и антипуританская, направленная против ложно понятой христианской морали, потому образы священников и вообще церкви как чего-то беспробудно скучного и нудного занимают в них достаточно солидное место. Главный герой «Гарольд и Мод» одержим танатофилией, образами суицида, смерти в самых разных обличиях, он – изнанка буржуазии, ее подноготная, сам буржуазный образ жизни показан здесь как жизнеотрицающий, закрытый, безрадостный. «Новый Голливуд» очень часто сатирически критиковал буржуазный уклад тех лет именно за его пуританский характер, отрицающий радости жизни и плотские удовольствия, отстаивая гедонистические ценности контркультуры, «Гарольд и Мод» в этом отношении – очень показательный пример преломления этой компоненты эстетики «Нового Голливуда». Фильм остро ставит вопрос о том, в чем состоят радости жизни, и кто может их пробудить в молодом человеке, изведавшем все прелести танатофилии. Этим человеком оказывается старушка Мод, становящаяся не только приятельницей Гарольда, но и его возлюбленной. Мод, несмотря на свой возраст, воплощает как раз ценности контркультуры, ее гиперсенсуализм, заостренность внимания на чувственном, гедонизм и антимилитаризм, при этом подчеркнутый жизненный оптимизм, желание жить во что бы то ни стало и в полную силу. Большое место в картине занимает сатира на милитаризм в духе лент Кубрика «Доктор Стрейнджлав» и Лестера «Как я выиграл войну», чему помогает образ нацистского вида однорукого дядюшки, физического и духовного инвалида, мечтающего лишь о том, чтобы убивать и разрушать и видящего в этом радость жизни. Поначалу танатофил Гарольд даже сочувствует ему, пока его жизненная энергия и желание жить не пробуждаются любовью к Мод. Инсценировки самоубийств – не просто самостоятельные комические аттракционы в фильме, но скорее желание режиссера подчеркнуть театрализованность буржуазных представлений о смерти и их одержимость ею. Эстетика «Нового Голливуда» во многом именно в творчестве Хэла Эшби получила свое многостороннее преломление: это и антипуританский заряд («Гарольд и Мод»), и антимилитаризм («Последний наряд»), и демократизм изображения социальных конфликтов («Путь к славе»), и первое в Голливуде изображение последствия вьетнамской войны («Возвращение домой»), и политизированная сатира («Будучи там»), все эти составляющие «Нового Голливуда» сошлись в творчестве Хэла Эшби как в фокусе, но не смешиваясь во внежанровый винегрет. «Гарольд и Мод» — в этом отношении начало большого пути постановщика, предугадавшего скандальный тон антибуржуазных комедий Бертрана Блие, переосмыслив сатирический гротеск картин Марко Феррери и предложив новую дотоле невиданную в Голливуде критику пуританской морали (и ее защитнику – психоанализу, осмеянию которого посвящены некоторые комические эпизоды фильма). «Гарольд и Мод» — довольно отвязная комедия, эксцентрическая, высмеивающая гендерные и возрастные стереотипы, защищающая жизнь вопреки смерти. прямая ссылка 27 декабря 2016 | 11:47 perelera ‘Хотелось бы заметить, Кэнди, что у Гарольда есть свои странности’ Совершенно не помню, где и как я нашла этот фильм, да и описание не вызвало особого интереса, но в один из вечеров мне все-таки захотелось его посмотреть. Фильм вызвал во мне весьма противоречивые чувства: небольшая неприязнь к Мод,как мне показалась, она вышла немного вульгарной, ну или противно-игривой, Гарольд же полюбился безумно. Нестандартный аристократичный молодой человек просто завораживает. Закрою глаза на некоторые недостатки игры Бада Корта, могу смело заверить, что Гарольд — один из самых любимых героев кино. Еще хотелось бы сказать про приятную атмосферу фильма и замечательные саундтреки Кэта Стивенсона, которые, как никакие другие подходят к обстановке. Радует факт, что в своем кругу я первая обнаружила этот фильм и приобщила к нему многих людей, в том числе и иностранцев. И весьма приятно получить сообщение из Германии ‘Вчера посмотрела Гарольд и Мод. Супер!’ прямая ссылка 11 июня 2010 | 20:33 Гарольд – избалованный подросток, живущий в роскошном доме и не испытывающий каких-либо материальных трудностей. Но как это обычно бывает несмотря на то, что он не испытывает стеснения в материальном плане, Гарольд одинок. Живет он с матерью, которая занята своими проблемами – приемы, встречи и другие «занятия» богатых, не работающих людей. Мать Гарольда абсолютно не находит времени на сына. Поэтому дабы привлечь внимание матери Гарольд постоянно инсценирует свою смерть, что однако не дает никакого результата. Так же Гарольд имеет очень странные хобби – он любит все, что связанно со смертью и любит бывать на похоронах, совершенно не знакомых ему людей. Именно на одних из похорон, юноша встретит Мод – милую старушку, которая так же любительница посетить похороны и кладбища. Но в отличие от Гарольда, у Мод жизнь «бьет ключом». Встреча двух таких разных людей, у которых разные возрастные рамки, сначала начинается дружбой, но в конечном итоге перерастает в нечто большее. Сюжет фильма явно неоднозначен и некоторых пуританских настроенных людей может повергнуть минимум в недоумение, а максимум в шок. Действительно, что бы снять фильм на тему отношений почти восьмидесятилетней бабули и молодого парня надо иметь огромную смелость. Предположу, что для того, что бы посмотреть фильм, после прочтения сюжетной линии смелость понадобится тоже. Но если отбросить все предрассудки, то в результате получилась неплохая комедия. К тому же с довольно таки поучительным смыслом. «Как каким смыслом?» — спросят многие. Да с простым, отвечу я. Но если вы его не увидели, то вряд ли и увидите. Но, не смотря на то, что я так положительно отозвался о фильме, довольно высокую оценку я ему не поставлю, по нескольким причинам. Во-первых – я бы больше бы хотел увидеть комедию, чем комедию с мелодрамой с уклоном в авторское кино. Во-вторых, лично я не увидел большой страсти в отношениях героев – тема любви хорошо началась, но плохо реализована , это по-моему. Ну, в принципе если учесть, год создания картины и то, что в то время этот фильм и так был прорывом, то это можно списать на время. Думаю в наше время, можно было бы снять римейк этой картины с известными актерами (если бы они согласились на это). В роли Мод я отчетливо вижу Имельду Стоунтон (особенно в гриме из Веры Дрейк), а в образе Гарольда можно спокойно «втиснуть» любого голливудского «мальчика зайчика», даже Зака Эфрона, а то может у него огромный потенциал, а реализовать кроме «классных мюзиклов» негде. Что же касается актеров в самом фильме, то Рут Гордон превосходна в роли Мод, а вот Бад Корт не до конца раскрылся. В свое время фильм не заслужил особых регалий и был практически проигнорирован на престижных премиях, получив лишь 2 номинации на Золотой глобус за исполнение ролей в комедийном фильме. Но зато фильм занимает 69 место в престижном списке 100 самых лучших американских романтических фильмов, составленном Американским киноинститутом (AFI) 6 из 10 прямая ссылка 27 февраля 2009 | 02:12

Современный социум: искушение гедонизмом | Зеленая жизнь

Христианские идеалы и ценности, являющиеся глубинными основаниями современной западной цивилизации и отчасти в ней воплощенные, сегодня теряют свое былое значение: разрыв между ними и эмпирической реальностью нарастает. Оставляя в стороне причины этих сложных процессов, обратим внимание на то, какие идеалы и ценности утверждаются взамен уходящих. Ареал христианских ценностей начинают замещать ценности иного ранга и порядка — гедонистические.

Казалось бы, гедонизм — отжившая доктрина, со всей очевидностью продемонстрировавшая свою несостоятельность, и сегодня речь может идти лишь о том, что Р. Барт называл «отрыжками гедонизма». В действительности же гедонистический принцип удовольствия, взятый в качестве жизненной стратегии, оказался широко востребованным и в ушедшем XX в., и в наступившем XXI.

Современная культурная ситуация маркирована таким феноменом, как гипергедония — патологически повышенное стремление человека к удовольствиям, наслаждениям, развлечениям, что представляет реальную угрозу духовному миру человека. Можно без преувеличения утверждать, что в нашем мире понятие «гедонизм» стало относиться к кодовым.

Проблема утверждения гедонистических идеалов приковывает к себе внимание виднейших умов современности. Так, британский социолог З. Бауман считает, что рост гедонистских и эгоистических настроений является знаковым для нашего времени [1; 127]. Один из ключевых американских идеологов  П.Дж. Бьюкенен, провозгласивший идею гибели евро-атлантического сообщества («Смерть Запада»), среди причин демографического кризиса, коллапса института семьи и брака особо выделяет гедонистическую мораль. Следование императиву «живи для себя и наслаждайся жизнью», стремление к максимальному комфорту, приоритет карьеры в ущерб семье, освобождение женщины (понимаемое радикальными феминистками как отказ от традиционной роли жены, матери и хозяйки дома), эгоизм и культ удовольствий — все это приводит к разрушению семьи и брака. Первые плоды гедонизма уже «кажутся ядовитыми».

«Какая сила, — задается Бьюкенен вопросом, — может противостоять песне сирен гедонистской культуры, песне столь обольстительной и призывной, песне, которую повторяют едва ли не все, кто обращается к молодежи, — Голливуд, MTV, «мыльные оперы», телепередачи, глянцевые журналы, по- MTV, «мыльные оперы», телепередачи, глянцевые журналы, по- , «мыльные оперы», телепередачи, глянцевые журналы, популярная музыка, дамские романы и прочие бестселлеры?» [2; 75]. Этот вопрос остается без ответа. Неуправляемая мoдель эгoистического гедoнизма в случае масштабнoгo распространения может привести к разрушению социальной системы. П. Дж. Бьюкенен не сомневается, что общества, создаваемые с целью обеспечения своим членам максимума удовольствия, свободы и счастья, в то же время готовят этим людям похороны.

Другой представитель американской политической элиты, З. Бжезинский, также вынужден признать, что создание в США общества потребления в последнее десятилетие привело к нарастающему гедонизму. Ситуация во многом напоминает времена заката Римской империи, крах которой был вызван, по мнению Бжезинского, тремя основными причинами: политическим разделом, культурным гедонизмом и финансовой инфляцией [3; 23]. Так, США, странам Западной Европы, считает Бжезинский, трудно справиться с культурными последствиями «тупого» социального гедонизма и резким падением в обществе центральной роли религиозных ценностей. Состояние западной культуры довольно проницательно характеризуется американским политологом как сочетание эскапистского гедонизма с духовной пустотой [3; 30].

Д. Белл, крупнейший социальный мыслитель, подчеркивал, что центральное место в современной западной культуре занимает гедонизм. По его мнению, именно в 1960-е гг., в противовес пуританству, оформилась современная гедонистская мораль. Однако сдвиг в системе ценностей западного общества наметился еще раньше, в 1920-е гг., когда в результате массового производства и роста потребления стала преобразовываться жизнь среднего класса: аскетические побуждения начинают уступать место расточительным импульсам. В контексте постмодернистской культуры тема гедонизма, удовольствия и соблазна становится особенно актуальной. Постмодернистское общество избрало своим императивом наслаждение, а своей стратегией — соблазн. Идея жизни «не по духу», «а по телу», присущая современной западной цивилизации, была точно выражена французским философом Ж. Бодрийяром: «Теперь не говорят уже: «У тебя есть душа, ее надлежит спасти», но:

«У тебя есть пол, ты должен найти ему хорошее применение», «У тебя есть бессознательное, надобно, чтобы «оно» заговорило», «У тебя есть тело, им следует наслаждаться», «У тебя есть либидо, нужно его потратить» и т. д. [4; 84].

Накатившая мутная волна гедонизма накрыла современную культуру, изменила ее облик. По мнению французского философа Ж. Липовецки, изменившийся стиль жизни изменил тип культуры, за которым последовали коренные изменения в обществе, его нравах, в современном человеке, живущем в эпоху массового потребления; возник совершенно новый способ социализации и индивидуализации, началась новая фаза в истории западного индивидуализма. Результатом этих перемен стало появление нового типа человека с повышенным вниманием к самому себе и своему телу, заботящегося о собственном благополучии, которого Липовецки именует нарциссом. На смену дисциплинарной социализации идет гедонистическая персонализация, связанная с раскрепощением личности, нейтрализацией социального пространства и оживлением сферы частной жизни [5; 25].

В современном гедонистическом обществе происходит процесс деформации личности, обусловленный сужением горизонта ее бытия, разрушением ценностной вертикали, господством «внешнего человека» над «внутренним». И жизнь человека, и сам человек в таком мире овнешневляются, теряя существенность, глубину, внутреннее содержание; неизбежным следствием гедонизма является духовный кризис, утрата человеком чувства гражданственности, индивидуализм, эгоцентризм и безразличие к общему благу, озабоченность только своими частными интересами.

Гедонистические устремления человека оборачиваются опустошенностью и смысловой выхолощенностью: плененный «хищными вещами» и соблазнами, он тратит свои силы и энергию на поиск новых, еще не испытанных удовольствий. Жизнь «не по духу», а «по телу» — следствие нарушения должной иерархии антропологических ипостасей. «Утилитарные и гедонистические ценности «цивилизованного мира», — отмечает Б.Н. Тарасов, — производят такую огранку человеческой души, при которой незаметно атрофируется ее «высшая половина», а воля приковывается к низшим этажам существования» [6; 250].

Невостребованность метафизических глубин, разрушение сакральных основ бытия ведут к угасанию духа, к атрофии созидательных способностей. Нигилизм по отношению к высшим ценностям и эгоистическое своеволие сопряжены с неизбежной вседозволенностью. Гипертрофия гедонистического начала, характерная для современной цивилизации, видоизменяет саму природу человека: происходит упрощение человеческого сознания, обеднение его ценностно-смысловой сферы, редуцируется духовное измерение человеческого существования.

В культуре влияние гедонизма сказывается, прежде всего, в снижении уровня духовных ценностей, в адаптации произведений искусства к ожиданию и спросу потребителей, в установке на развлекательность. Мощная индустрия удовольствий и развлечений, созданная в современном обществе, — своеобразный индикатор популярности гедонистических ценностей. Культ гедонизма и чувственных наслаждений — характерная черта современной массовой культуры. Усиление акцента на развлекательность и удовольствие в массмедиа проявляется в таком феномене, как «инфотеймент». В режиме гедонистической нацеленности работает реклама, занимающая сегодня место идеологической индокринации. Современные средства массовой коммуникации сыграли решающую роль в том, что гедонизм стал ведущей ценностной ориентацией молодежи.

Гедонизм эволюционирует, порождая новые формы. Так, французский писатель Фредерик Бегбедер, автор романа «Романтический эгоист», называет открытый им вид гедонизма апокалипсическим гедонизмом. «Романтический эгоист», гедонист понимает жизнь как «долгий уик-энд с бокалами бурбон-колы» и убежден, что никто не имеет права помешать ему получить удовольствие (словить кайф) даже на фоне мировых катаклизмов, включая 11 сентября. «Апокалипсический гедонизм — вот правильное состояние духа на сегодняшний день. Раз уж мы уверены, что небо непременно рухнет нам на голову, надо немедленно начать жить на всю катушку, это самая здоровая реакция … После 11 сентября мы ничего не должны откладывать на завтра, потому что неизвестно, состоится ли оно» [7; 67]. Бегбедер предлагает «оттянуться напоследок», ведь «третья мировая война — мощный афродизиак».

Горячий и примитивный гедонизм с его философией carpe diem, с его лозунгами «наслаждаться без стеснений», «все и сию же минуту», отходит в прошлое; но вместо безудержного гедонизма возникает гедонизм рациональный, гигиенический, просвещенный. Развиваются технологии с целью приведения человека в надлежащую форму, внедряются щадящая медицина, диетические режимы, средства для релаксации, появляется уйма всяких снадобий по уходу за собой. Эра гедонизма продолжается.

Список литературы

1. Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2005. 390 с.
2. Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада. М.: АСТ; СПб: Terra Fantastica, 2004. 444 с.
3. Бжезинский З. Великая шахматная доска. М.: Международные отношения, 1998.
256 с.
4. Бодрийяр Ж. Соблазн. М.: Ad Marginem, 2000. 318 с.
5. Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. СПб.: Владимир Даль, 2001. 336.
6. Тарасов Б.Н. Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский (христианская мысль и современное сознание). М.: Academia, 1999. 288 с.
7. Бегбедер Ф. Романтический эгоист // Иностранная литература. 2006. № 2. С. 3-112.

Автор: Галина Васильевна Патракова — руководитель филиала Тюменского государственного университета в г. Сургут

    

ЦЕННОСТНЫЕ ОРИЕНТАЦИИ СТУДЕНЧЕСКОЙ МОЛОДЕЖИ | Мартыненко

1. Баева Л.В. Ценности как экзистенциальный выбор // Ценности и смыслы. 2011. № 6. С. 108-115.

2. Ценностные основания психологической науки и психология ценностей. М.: Институт психологии РАН, 2008. 344 с.

3. Яницкий М.С., Серый А.В., Пелех Ю.В. Ценностно-смысловая парадигма как основа постнеклассической педагогической психологии // Философия образования. 2013. № 1 (46). С. 175-186.

4. Сорокина Н.Д. Перемены в образовании и динамика жизненных стратегий студентов // Социологические исследования. 2003. № 10. С. 55-61.

5. Зубок Ю.А., Чупров В.И. Отношение молодежи к образованию как фактор повышения эффективности подготовки высококвалифицированных кадров // Социологические исследования. 2012. № 8. С. 103-111.

6. Зубок Ю.А., Чупров В.И. Социокультурный механизм формирования отношения молодежи к образованию // Социологические исследования. 2013. № 1. С. 78-90.

7. Малошонок Н.Г., Семенова Т.В., Терентьев Е.А. Учебная мотивация студентов российских вузов: возможности теоретического осмысления // Вопросы образования. 2015. № 3. С. 92-121.

8. Леонтьев Д.А. От социальных ценностей к личностным: социогенез и феноменология ценностной регуляции деятельности // Вестник Московского университета. Сер. 14. Психология. 1996. № 4. С. 35-44.

9. Фетискин Н.П., Козлов В.В., Мануйлов Г.М. Социально-психологическая диагностика развития личности и малых групп. 2М.: Психотерапия, 2009. 544 с.

10. Якимова З.В., Мартыненко О.О., Николаева В.И. Практико-ориентированный бакалавриат: опыт управления изменениями в вузе (на примере Владивостокского государственного университета экономики и сервиса) // Университетское управление: практика и анализ. 2015. № 4 (98). С. 56-66.

11. Мартыненко О.О., Якимова З.В., Николаева В.И. Методический подход к оценке компетенций выпускников // Высшее образование в России. 2015. № 12. С. 35-45.

Под маской: Сущность современности

Выставка продолжает тему биеннале «Переговорщики», где участником диалога, промежуточной зоной выступает само искусство, а художники – посредники между культурой и социумом, прошлым и будущим, небом и землей, природой и цивилизацией, человеком и множеством. Фотографии исследуют взаимосвязи повседневной жизни и театральных ритуалов.

 

Текст куратора:

 

«Самый прекрасный пейзаж на Тайване – это люди» – такая похвала за последние несколько лет стала очень распространенной среди туристов со всего мира. Несмотря на то, что главным сувениром, который увозит на память каждый гость, является незабываемая человеческая теплота, все еще существуют культурные нормы и обычаи, понятные только местным. Рассматривая этот мир глубже, чем с позиции обычного культурного туризма, и заимствуя терминологию из драматургии, американский социальный психолог Ирвинг Гофман сравнивает этот мир со сценой.

 

Если говорить более конкретно, то он раскрывает взаимоотношения между театральными традициями и нашим ежедневным существованием. Каждый человек играет несколько общественных ролей, превращая межличностные отношения и социальные взаимодействия в подобие театральных выступлений, как будто его настоящее «я» сокрыто под маской исполняемой роли. Эти социальные роли выражают наши переживания a posteriori, они искусственны, и являются лишь частью наших сценических образов. Мы встречаем международных гостей с щедрым гостеприимством, физическим проявлением искренней теплоты изнутри нас самих.

 

«Авансцена» подразумевает наличие места, где личности могут определять ситуации для зрителей через регулярные выступления, а «закулисье» относится к сокрытому, личному пространству за сценой, где личности могут быть собой, отбросив социальные роли и идентичности. Постоянно перемещаясь между «авансценой» и «закулисьем», художники выступают в роли тех, кого Гофман называет «медиаторами». Медиаторы находят новые способы раскрывать секреты «закулисья» через обманчивый фасад «авансцены». Невинная радость, принесенная уверенностью в себе, нашла свое первое смутное выражение в ранней документальной фотографии, в то время, когда Тайвань еще был неразвитой страной.

 

Несмотря на нищету, тайваньцы в то время вели богатую духовную жизнь с множеством межличностных связей. Тайвань пережил быструю индустриализацию, сохранял крайне высокие показатели роста, и совершил больше успехи в модернизации во второй половине XX века, заслужив место среди Четырех азиатских тигров. Сопутствующие этому богатство и комфорт резко изменили наши общественные ценности: эффективность стала главным приоритетом, а материальные нужды перевесили духовные.

 

Как следствие, люди стали отдаляться друг от друга. Сверх того, оковы военного положения всегда были источником социальной напряженности, которая подчеркивает это бремя нашего существования. Мы понимаем, что, если присмотреться, современность  в нашей пьесе – злодей, который заставляет нас уйти от невинной, нетронутой природы и незамысловатого образа жизни. Корпорации и синдикаты всех мастей вступают в сговор со СМИ, подпитывая жажду потребления и насаждая гедонистические ценности. Современность – не более чем ароматная роза с шипами. Она выглядит соблазнительно, но соприкосновение с ней чревато болью. В этой метафоре содержится непередаваемая агония и чувство опустошения, скрытые под маской приятной и беззаботной современной жизни.

 

Выставка «Под маской: Сущность современности» включает 95 работ от 35 художников, предоставляя посетителям из Сибири – региона, очень далекого от Тайваня – увидеть своими глазами модернизацию Тайваня с самых ранних, невинных, лет, стать свидетелями изменений его природного и человеческого пейзажа и его борьбы за свою идентичность в водовороте мировой политики, беспорядков и освобождения от закона военного времени и храбрости, которая помогла ему побороть стихию и представить себя перед вами. Эти современные художники не только включают новые термины в традиционные культуры, но и используют различные техники и концепции, чтобы пробиться сквозь обманчивый фасад.

Гедонизм | Интернет-энциклопедия философии

Термин «гедонизм» от греческого слова ἡδονή ( hēdonē) , означающего удовольствие, относится к нескольким связанным теориям о том, что для нас хорошо, как мы должны вести себя и что побуждает нас вести себя так, как мы. Все гедонистические теории определяют удовольствие и боль как единственные важные элементы тех явлений, которые они призваны описывать. Если бы гедонистические теории идентифицировали удовольствие и боль как всего лишь два важных элемента, вместо только важных элементов того, что они описывают, тогда они не были бы столь непопулярны, как все они.Однако утверждение, что удовольствие и боль — это только исключительно важных вещей, — вот что делает гедонизм отличительным и философски интересным.

Философские гедонисты склонны сосредотачиваться на гедонистических теориях ценностей и особенно благополучия (хорошей жизни для того, кто этим живет). Как теория ценностей гедонизм утверждает, что все и только удовольствие по своей сути ценно, а все и только боль по своей сути не ценно. Гедонисты обычно определяют удовольствие и боль широко, включая как физические, так и психические явления.Таким образом, считается, что и легкий массаж, и воспоминания о приятных воспоминаниях вызывают удовольствие, а укол пальца ноги и слух о смерти любимого человека считаются причиняющими боль. С таким определением удовольствия и боли гедонизм как теория о том, что для нас является ценным, интуитивно привлекателен. Действительно, его привлекательность подтверждается тем фактом, что почти все исторические и современные трактовки благополучия отводят по крайней мере некоторое пространство для обсуждения гедонизма. К несчастью для гедонизма, дискуссии редко подтверждают его, а некоторые даже сожалеют о его сосредоточенности на удовольствии.

Эта статья начинается с разъяснения различных типов гедонистических теорий и ярлыков, которые им часто дают. Затем рассматривается древнее происхождение гедонизма и его последующее развитие. Большая часть этой статьи посвящена описанию важных теоретических разделов в рамках пруденциального гедонизма и обсуждению основных критических замечаний в отношении этих подходов.

Содержание

1. Типы гедонизма
   1. Народный гедонизм
   2. Ценностный гедонизм и благоразумный гедонизм
   3. Мотивационный гедонизм
   4. Нормативный гедонизм
   5. Гедонистический эгоизм
   6. Гедонистический утилитаризм
2. Истоки гедонизма
   1. Cārvāka
   2. Аритипп и Киренаики
   3. Эпикур
   4. Пример устрицы
3. Развитие гедонизма
   1. Бентам
   2. Мельница
   3. Мур
4. Современные разновидности гедонизма
   1. Основные подразделения
   2. Удовольствие как ощущение
   3. Удовольствие как бесценный опыт
   4. Удовольствие как сторонник отношения
5. Современные возражения
   1. Удовольствие — не единственный источник внутренней ценности
   2. Некоторое удовольствие не ценно
   3. Нет последовательного и объединяющего определения удовольствия
6. Будущее гедонизма
7. Ссылки и дополнительная литература
   1. Первичные источники
   2. Вторичные и смешанные источники

1.Типы гедонизма

а. Народный гедонизм

Когда термин «гедонизм» используется в современной литературе или нефилософами в их повседневных разговорах, его значение сильно отличается от значения, которое он принимает в дискуссиях философов. Не-философы склонны думать о гедонисте как о человеке, который ищет удовольствия для себя, не обращая особого внимания на собственное будущее благополучие или благополучие других. Таким образом, согласно нефилософам, стереотипный гедонист — это тот, кто никогда не упускает возможности насладиться сексом, наркотиками и рок-н-роллом, даже если такие послабления могут привести к проблемам в отношениях, проблемам со здоровьем и т. Д. сожаления или печаль для себя или других.Философы обычно называют это повседневное понимание гедонизма «народным гедонизмом». Народный гедонизм представляет собой грубую комбинацию мотивационного гедонизма, гедонистического эгоизма и безрассудного отсутствия предвидения.

г. Ценностный гедонизм и благоразумный гедонизм

Когда философы обсуждают гедонизм, они, скорее всего, имеют в виду гедонизм в отношении ценностей, и особенно немного более конкретную теорию, гедонизм в отношении благополучия. Гедонизм как теория ценности (лучше всего называемая ценностным гедонизмом) утверждает, что все и только удовольствие по своей сути ценно, а все и только боль по своей сути бесценна.Термин «внутренне» является важной частью определения и лучше всего понимается в отличие от термина «инструментально». Что-то действительно ценно, если ценно само по себе. Считается, что удовольствие само по себе ценно, потому что, даже если оно не принесло никакой другой пользы, его все равно было бы полезно испытать. Деньги — пример инструментального блага; его ценность для нас зависит от того, что мы можем с ним сделать (что мы можем на него купить). Тот факт, что огромная сумма денег не имеет ценности, если никто ничего не продает, показывает, что деньги не обладают внутренней ценностью.Ценностный гедонизм сводит все ценное к удовольствию. Например, гедонист ценностей объяснил бы инструментальную ценность денег, описывая, как вещи, которые мы можем купить за деньги, такие как еда, жилье и товары, обозначающие статус, приносят нам удовольствие или помогают избежать боли.

Гедонизм как теория благополучия (лучше всего именуемый пруденциальным гедонизмом) более конкретен, чем гедонизм ценностей, потому что он устанавливает значение для . Благоразумный гедонизм утверждает, что все и только удовольствие по своей сути делает жизнь людей лучше для них и все, и только боль по своей сути делает их жизнь хуже для них .Некоторые философы заменяют «людей» на «животных» или «разумные существа», чтобы более широко применять благоразумный гедонизм. Хороший пример этого — работа Питера Сингера о животных и этике. Зингер задается вопросом, почему некоторые люди видят внутреннюю неценность человеческой боли, но при этом не соглашаются с тем, что для разумных животных, не являющихся людьми, испытывать боль вредно.

Когда благоразумные гедонисты заявляют, что счастье — это то, что они ценят больше всего, они подразумевают, что счастье понимается как преобладание удовольствия над болью.Важное различие между благоразумным гедонизмом и народным гедонизмом состоит в том, что благоразумные гедонисты обычно понимают, что стремление к удовольствию и избегание боли в краткосрочной перспективе не всегда является лучшей стратегией для достижения наилучшего долгосрочного баланса удовольствия над болью.

Пруденциальный гедонизм является неотъемлемой частью нескольких производных типов гедонистической теории, каждая из которых занимала видное место в философских дебатах прошлого. Поскольку благоразумный гедонизм играет эту важную роль, большая часть этой статьи посвящена благоразумному гедонизму.Однако сначала кратко обсуждаются основные производные типы гедонизма.

г. Мотивационный гедонизм

Мотивационный гедонизм (чаще именуемый менее описательным названием «психологический гедонизм») — это теория, согласно которой все наше поведение определяется желанием получить удовольствие и избежать боли. Большинство описаний мотивационного гедонизма включают как сознательные, так и бессознательные желания удовольствия, но подчеркивают последнее. Эпикур, Уильям Джеймс, Зигмунд Фрейд, Джереми Бентам, Джон Стюарт Милль и (по одной интерпретации) даже Чарльз Дарвин — все они выступали за разновидности мотивационного гедонизма. Бентам использовал эту идею для поддержки своей теории гедонистического утилитаризма (обсуждается ниже). Слабые версии мотивационного гедонизма утверждают, что желание искать удовольствия и избегать боли часто или всегда оказывает некоторое влияние на наше поведение. Слабые версии, как правило, считается неоспоримому истинны и не особенно полезно для философии.

Философов больше интересовали убедительные теории мотивационного гедонизма, которые утверждают, что все поведение определяется желанием получить удовольствие и избежать боли (а — только этими желаниями).Серьезные объяснения мотивационного гедонизма использовались для поддержки некоторых нормативных типов гедонизма и аргументации против негедонистических нормативных теорий. Одним из наиболее заметных упоминаний мотивационного гедонизма является пример Платона «Кольцо Гигеса» в The Republic . Платоновский Сократ обсуждает с Главконом, как люди отреагировали бы, если бы у них было кольцо, которое дает его владельцу огромные силы, включая невидимость. Главкон считает, что сильная версия мотивационного гедонизма верна, а Сократ — нет.Главкон утверждает, что, ободренный силой, обеспечиваемой Кольцом Гигеса, каждый уступит врожденному и вездесущему желанию преследовать свои собственные цели за счет других. Сократ не согласен, утверждая, что хорошие люди смогут преодолеть это желание из-за их сильной любви к справедливости, воспитанной через философствование.

Сильные версии мотивационного гедонизма в настоящее время получают очень мало поддержки по аналогичным причинам. Хорошо известны многие примеры действий, которые, казалось бы, причиняли боль, совершаемые из чувства долга — от солдата, который прыгает на гранату, чтобы спасти своих товарищей, до того времени, когда вы спасли пойманную собаку, только чтобы (предсказуемо) ее укусили. процесс.Интроспективные данные также противоречат убедительным представлениям о мотивационном гедонизме; Многие решения, которые мы принимаем, кажутся основанными не на стремлении к удовольствиям и избегании боли. По этим причинам бремя доказывания, как полагают, лежит непосредственно на плечах любого, кто желает отстаивать сильное понимание мотивационного гедонизма.

г. Нормативный гедонизм

Ценностный гедонизм, иногда с помощью мотивационного гедонизма, использовался для аргументации конкретных теорий правильного действия (теорий, объясняющих, какие действия морально допустимы или недопустимы и почему).Теория о том, что следует стремиться к счастью (стремиться к удовольствию и избегать боли), называется нормативным гедонизмом, а иногда и этическим гедонизмом. Существует два основных типа нормативного гедонизма: гедонистический эгоизм и гедонистический утилитаризм. Оба типа обычно используют счастье (определяемое как удовольствие минус боль) как единственный критерий для определения моральной правильности или неправильности действия. Важные вариации внутри каждого из этих двух основных типов определяют в качестве морального критерия либо фактическое конечное счастье (после действия), либо прогнозируемое конечное счастье (до действия).Хотя оба основных типа нормативного гедонизма обвиняются в отвращении, гедонистический эгоизм считается наиболее оскорбительным.

e. Гедонистический эгоизм

Гедонистический эгоизм — это гедонистическая версия эгоизма, теория, согласно которой мы должны, с моральной точки зрения, делать то, что больше всего отвечает нашим собственным интересам. Гедонистический эгоизм — это теория, согласно которой мы, с моральной точки зрения, должны делать то, что делает нас наиболее счастливыми — то есть то, что доставляет нам наибольшее чистое удовольствие после того, как устранена боль.Самая отвратительная черта этой теории состоит в том, что никому не нужно приписывать какую-либо ценность последствиям для кого-либо, кроме себя. Например, эгоист-гедонист, который не чувствовал себя опечаленным воровством, был бы морально обязан воровать даже у нуждающихся сирот (если бы он думал, что ему это сойдет с рук). Потенциальные защитники гедонистического эгоизма часто указывают на то, что совершение актов воровства, убийства, предательства и тому подобного не сделает их в целом более счастливыми из-за вины, страха быть пойманным и шанса быть пойманными и наказанными. Однако потенциальные защитники склонны сдаваться, когда указывается, что гедонистический эгоист морально обязан своей собственной теорией проводить необычный вид практического образования; короткий и, возможно, болезненный период обучения, который снижает их моральные эмоции сочувствия и вины. Такое образование может быть достигнуто путем снижения чувствительности к пыткам невиновных и их применения. Если бы гедонистические эгоисты прошли такое обучение, их ограниченная способность к сочувствию и чувству вины позволила бы им воспользоваться любыми возможностями для выполнения приятных, но обычно вызывающих чувство вины действий, таких как воровство у бедных.

Гедонистический эгоизм очень непопулярен среди философов не только по этой причине, но и потому, что он страдает от всех возражений, относящихся к благоразумному гедонизму.

ф. Гедонистический утилитаризм

Гедонистический утилитаризм — это теория, согласно которой правильное действие — это то, которое приносит (или, скорее всего, принесет) наибольшее чистое счастье для всех, кого это касается. Гедонистический утилитаризм часто считается более справедливым, чем гедонистический эгоизм, потому что счастье всех участников (всех, кто затронут или может быть затронут) принимается во внимание и имеет равный вес.Гедонистские утилитаристы, таким образом, склонны выступать за то, чтобы не воровать у нуждающихся сирот, потому что это обычно делает сироту гораздо менее счастливой, а вора (вероятно, более обеспеченного) лишь немного счастливее (при условии, что он не чувствует вины). Несмотря на равное отношение ко всем людям, гедонистический утилитаризм по-прежнему рассматривается некоторыми как неприемлемый, поскольку он не придает внутренней моральной ценности справедливости, дружбе, правде или любому из многих других благ, которые некоторые считают неснижаемо ценными. Например, гедонист-утилитарист был бы морально обязан публично казнить своего невинного друга, если бы это было единственным способом обеспечить максимальное счастье в целом. Хотя маловероятно, такая ситуация могла бы возникнуть, если бы ребенок был убит в маленьком городке, а отсутствие подозреваемых привело бы к крупномасштабному межэтническому насилию. Некоторые философы утверждают, что казнь невинного друга аморальна именно потому, что игнорирует внутренние ценности справедливости, дружбы и, возможно, истины.

Гедонистический утилитаризм редко одобряется философами, но главным образом из-за его зависимости от благоразумного гедонизма, а не его утилитарного элемента. Негедонистические версии утилитаризма примерно так же популярны, как и другие ведущие теории правильного действия, особенно когда рассматриваются действия институтов.

2. Истоки гедонизма

а. Cārvāka

Возможно, самое раннее письменное упоминание о гедонизме происходит из Cārvāka, индийской философской традиции, основанной на сутрах Бархаспатья. Чарвака существовала две тысячи лет (примерно с 600 г. до н. Э.). В частности, Чарвака пропагандировал скептицизм и гедонистический эгоизм — что правильное действие — это то, которое приносит актеру наибольшее чистое удовольствие. Чарвака признал, что некоторая боль часто сопровождалась или позже вызывалась чувственным удовольствием, но это удовольствие того стоило.

г. Аритипп и Киренаики

Киренаики, основанные Аристиппом (ок. 435-356 до н. Э.), Также были скептиками и гедонистами-эгоистами. Хотя скудность оригинальных текстов не позволяет с уверенностью изложить все обоснования позиций киренаиков, их общая позиция достаточно ясна. Киренаики верили, что удовольствие — это высшее благо, и каждый должен стремиться к немедленным удовольствиям для себя. Они считали телесные удовольствия лучше, чем умственные, предположительно потому, что они были более яркими или заслуживающими доверия.Киренаики также рекомендовали стремиться к немедленным удовольствиям и избегать немедленных страданий, не обращая внимания на будущие последствия. Их доводы в пользу этого еще менее ясны, но наиболее вероятно связаны с их скептическими взглядами — возможно, то, в чем мы можем быть уверены в этом неопределенном существовании, — это наши текущие телесные удовольствия.

г. Эпикур

Эпикур (ок. 341-271 до н. Э.), Основатель эпикурейства, разработал нормативный гедонизм, разительно контрастирующий с гедонизмом Аристиппа.Эпикуреизм Эпикура также совершенно противоположен обычному употреблению эпикурейства; в то время как мы, возможно, хотели бы отправиться в роскошный «эпикурейский» отпуск, наполненный изысканными блюдами и умеренно обильным вином, Эпикур предупредил бы нас, что мы только настраиваем себя на будущую боль. Для Эпикура счастье было полным отсутствием телесных и особенно душевных болей, включая страх перед богами и желания чего-либо, кроме самых элементарных жизненных потребностей. Даже имея в наличии лишь ограниченные излишества древней Греции, Эпикур советовал своим последователям избегать городов и особенно рынков, чтобы ограничить возникающие при этом желания ненужных вещей.Как только мы испытаем ненужные удовольствия, например, от секса и обильной пищи, мы будем страдать от болезненных и трудных для удовлетворения желаний большего и лучшего того же самого. Эпикур утверждал, что какими бы богатыми мы ни были, наши желания в конечном итоге превзойдут наши возможности и помешают нашей способности жить спокойной и счастливой жизнью. Эпикуреизм в целом эгоистичен в том смысле, что он побуждает каждого стремиться к счастью для себя. Однако эпикурейцы вряд ли совершат какие-либо эгоистичные поступки, которых мы могли бы ожидать от других эгоистов, потому что эпикурейцы приучают себя желать только самого основного, что дает им очень мало причин для того, чтобы вмешиваться в дела других.

г. Пример устрицы

За исключением короткого периода, обсуждаемого ниже, гедонизм в целом был непопулярным с момента его зарождения. Хотя критика древних форм гедонизма была многочисленна и разнообразна, одна, в частности, цитировалась очень часто. В «Филебе» Сократ Платона и один из его многочисленных противников, в данном случае Протарх, обсуждают роль удовольствия в хорошей жизни. Сократ просит Протарха представить себе жизнь без особого удовольствия, но полную высших когнитивных процессов, таких как знание, предусмотрительность и сознание, и сравнить это с жизнью, которая является противоположной. Сократ описывает эту противоположную жизнь как имеющую совершенное удовольствие, но умственную жизнь устрицы, указывая на то, что субъект такой жизни не сможет оценить ни одного удовольствия внутри нее. Ужасающая мысль о приятной, но бездумной жизни устрицы заставляет Протарха отказаться от своих гедонистических аргументов. Пример с устрицами теперь легко избежать, пояснив, что удовольствие лучше всего понимать как сознательный опыт, поэтому любое ощущение, которое мы не осознаем сознательно, не может быть удовольствием.

3. Развитие гедонизма

а. Бентам

Нормативный и мотивационный гедонизм были наиболее популярны в период расцвета эмпиризма в 18 и 19 веках. Действительно, это единственный период, в течение которого любой вид гедонизма вообще мог считаться популярным. В этот период особое влияние оказали два гедонистских утилитариста, Джереми Бентам (1748-1832) и его протеже Джон Стюарт Милль (1806-1873). Их теории во многом схожи, но заметно различаются по природе удовольствия.

Бентам приводил доводы в пользу нескольких типов гедонизма, в том числе тех, которые сейчас называются пруденциальным гедонизмом, гедонистическим утилитаризмом и мотивационным гедонизмом (хотя его приверженность сильному мотивационному гедонизму в конечном итоге пошла на убыль). Бентам утверждал, что счастье — это высшее благо, а счастье — это удовольствие и отсутствие боли. Он признавал эгоистическую и гедонистическую природу мотивации людей, но утверждал, что максимизация коллективного счастья является правильным критерием морального поведения.Принцип величайшего счастья Бентама гласит, что действия аморальны, если они не являются действиями, которые, как представляется, максимизируют счастье всех людей, которые могут быть затронуты; только действие, которое кажется максимальным для счастья всех людей, которых оно может затронуть, является нравственно правильным действием.

Бентам разработал принцип величайшего счастья, чтобы оправдать правовые реформы, за которые он также выступал. Он понимал, что не может окончательно доказать, что этот принцип является правильным критерием морально правильного действия, но также думал, что его следует принять, потому что он был справедливым и лучше существующих критериев оценки действий и законодательства.Бентам считал, что его гедонический расчет можно применить к ситуациям, чтобы увидеть, что с моральной точки зрения следует делать в той или иной ситуации. Гедонический расчет — это метод подсчета количества удовольствия и боли, которые могут быть вызваны различными действиями. Гедонический расчет требовал методологии измерения удовольствия, которая, в свою очередь, требовала понимания природы удовольствия и, в частности, того, какие аспекты удовольствия были для нас ценными.

Гедонический расчет Бентама определяет несколько аспектов удовольствия, которые влияют на его ценность, включая достоверность, близость, степень, интенсивность и продолжительность.Гедонический расчет также использует два аспекта действий, связанных с будущим удовольствием или болью, — плодовитость и чистоту. Уверенность относится к вероятности того, что удовольствие или боль возникнут. Под предрасположенностью понимается то, как долго (с точки зрения времени) осталось удовольствие или боль. Плодовитость относится к вероятности того, что удовольствие или боль приведут к большему количеству одних и тех же ощущений. Чистота относится к вероятности того, что удовольствие или боль приведут к некоторым противоположным ощущениям. Степень относится к количеству людей, на которых может повлиять удовольствие или боль.Интенсивность относится к ощущаемой силе удовольствия или боли. Продолжительность относится к тому, как долго вы испытываете удовольствие или боль. Следует отметить, что внутреннюю ценность для человека имеют только интенсивность и продолжительность. Уверенность, близость, плодовитость и чистота — все это инструментально ценно для человека, потому что они влияют на вероятность того, что человек почувствует в будущем удовольствие и боль. Объем не имеет прямого отношения к благополучию человека, потому что он относится к вероятности того, что другие люди будут испытывать удовольствие или боль.

Включение Бентамом определенности, близости, плодовитости и чистоты в гедонический исчисление помогает отличить его гедонизм от народного гедонизма. Народные гедонисты редко задумываются о том, насколько вероятно, что их действия приведут к будущему удовольствию или боли, вместо этого сосредотачиваясь на стремлении к немедленному удовольствию и избегании немедленной боли. Таким образом, хотя народные гедонисты вряд ли будут готовиться к экзамену, любой, кто пользуется гедоническим исчислением Бентама, рассмотрит будущие преимущества счастья для себя (и, возможно, других) от сдачи экзамена, а затем незамедлительно приступит к учебе.

Что наиболее важно для гедонического исчисления Бентама, удовольствие от разных источников всегда измеряется по этим критериям одинаково, то есть удовольствиям от особо моральных, чистых или культурно сложных источников не придается никакой дополнительной ценности. Например, Бентам считал, что удовольствие от игровой канцелярской кнопки для нас так же ценно, как удовольствие от музыки и стихов. Поскольку теория благоразумного гедонизма Бентама фокусируется на количестве удовольствия, а не на его исходном качестве, ее лучше всего описать как разновидность количественного гедонизма.

г. Мельница

Безразличное отношение Бентама к источнику удовольствий привело к тому, что другие пренебрегли его гедонизмом как философией свиньи. Даже его ученик, Джон Стюарт Милль, задавался вопросом, должны ли мы верить, что довольная свинья ведет лучшую жизнь, чем неудовлетворенный человек, или что довольный дурак ведет лучшую жизнь, чем неудовлетворенный Сократ — результаты, которые, похоже, подтверждают количественный гедонизм Бентама.

Как и Бентам, Милль поддерживал разновидности гедонизма, ныне именуемые пруденциальным гедонизмом, гедонистическим утилитаризмом и мотивационным гедонизмом. Милль также считал, что счастье, определяемое как удовольствие и избегание боли, является высшим благом. Гедонизм Милля отличается от гедонизма Бентама в его понимании природы удовольствия. Милль утверждал, что удовольствия могут различаться по качеству, быть либо более высокими, либо более низкими. Милль использовал различие между высшими и низшими удовольствиями, пытаясь избежать критики, что его гедонизм был просто еще одной философией свиньи. Низшие удовольствия связаны с телом, которые мы разделяем с другими животными, например, удовольствие от утоления жажды или занятия сексом.Высшие удовольствия связаны с умом, которые считались уникальными для людей, например, удовольствие от прослушивания оперы, добродетельных действий и философствования. Милль обосновал это различие, утверждая, что те, кто испытал оба типа удовольствия, понимают, что высшие удовольствия гораздо более ценны. Он отклонил возражения против этого утверждения, заявив, что тем, кто не согласен, не хватало опыта высших удовольствий или способности к такому опыту. Для Милля высшие удовольствия не отличались от низших удовольствий просто по степени; они были разными по натуре.Поскольку теория благоразумного гедонизма Милля фокусируется на качестве удовольствия, а не на его количестве, ее лучше всего описать как разновидность качественного гедонизма.

г. Мур

Джордж Эдвард Мур (1873–1958) сыграл важную роль в прекращении кратковременного расцвета гедонизма. Критика Муром гедонизма в целом и гедонизма Милля в частности часто приводилась в качестве веских причин для отказа от гедонизма даже спустя десятилетия после его смерти. Действительно, со времен Дж. Э. Мура гедонизм рассматривался большинством философов как изначально интуитивно понятное и интересное семейство теорий, но при ближайшем рассмотрении имело недостатки.Мур был плюралистом в отношении ценностей и убедительно возражал против центрального утверждения сторонников ценностного гедонизма — что все и только удовольствие является носителем внутренней ценности. Самым разрушительным возражением Мура против гедонизма была его груда мерзких примеров. Сам Мур думал, что куча грязных примеров полностью опровергает то, что он считал единственной потенциально жизнеспособной формой благоразумного гедонизма: сознательное удовольствие — единственное, что положительно способствует благополучию. Мур использовал кучу грязных примеров, чтобы доказать, что благоразумный гедонизм ложен, потому что удовольствие — не единственная ценность.

В примере с кучей грязи Мур просит читателя представить два мира, один из которых чрезвычайно красив, а другой — отвратительную кучу грязи. Затем Мур инструктирует читателя представить, что никто никогда не познает ни один из этих миров, и спрашивает, лучше ли для существования прекрасного мира, чем грязного. Как и ожидал Мур, его современники были склонны соглашаться с тем, что было бы лучше, если бы прекрасный мир существовал. Основываясь на этом соглашении, Мур делает вывод, что прекрасный мир более ценен, чем куча грязи, и, следовательно, красота должна быть ценной.Затем Мур пришел к выводу, что все потенциально жизнеспособные теории благоразумного гедонизма (те, которые ценят только сознательные удовольствия) должны быть ложными, потому что нечто, а именно красота, является ценным, даже если из этого нельзя получить сознательное удовольствие.

Грязный пример Мура редко использовался для возражения против благоразумного гедонизма с 1970-х годов, потому что он не имеет прямого отношения к благоразумному гедонизму (он оценивает миры, а не жизни). Другие возражения Мура против благоразумного гедонизма также потеряли популярность примерно в то же время.Упадок этих аргументов частично был вызван растущими возражениями против них, но главным образом потому, что были разработаны аргументы, более подходящие для задачи опровержения благоразумного гедонизма. Эти аргументы обсуждаются после того, как ниже представлены современные разновидности гедонизма.

4. Современные разновидности гедонизма

а. Основные подразделения

Защищалось несколько современных разновидностей гедонизма, хотя, как правило, всего несколько философов или меньше одновременно.Теоретически доступны и другие разновидности гедонизма, но они практически не обсуждались. Современные разновидности благоразумного гедонизма можно сгруппировать в зависимости от того, как они определяют удовольствие и боль, как это делается ниже. Помимо предоставления различных представлений о том, что такое удовольствие и боль, современные разновидности пруденциального гедонизма также расходятся во мнениях относительно того, какой аспект или аспекты удовольствия ценны для благополучия (и наоборот — для боли).

Наиболее известное разногласие относительно того, какие аспекты удовольствия являются ценными, происходит между количественными и качественными гедонистами.Количественные гедонисты утверждают, что ценность удовольствия для благополучия зависит только от количества удовольствия, и поэтому их интересуют только такие измерения удовольствия, как продолжительность и интенсивность. Количественный гедонизм часто обвиняют в переоценке животных, простых и развратных удовольствий.

Качественные гедонисты утверждают, что, помимо параметров, связанных с количеством удовольствия, один или несколько параметров качества могут влиять на то, как удовольствие влияет на благополучие.Параметры качества могут быть основаны на том, насколько познавательным или телесным является удовольствие (как это было у Милля), моральным статусом источника удовольствия или каким-либо другим параметром, не связанным с количеством. Качественный гедонизм критикуется некоторыми за то, что он ввел в благополучие ценности, отличные от удовольствия, путем ошибочного обозначения их как измерений удовольствия. Некоторые критикуют то, как эти качества выбираются для включения, как произвольные или произвольные, потому что включение этих измерений удовольствия часто является прямым ответом на возражения, с которыми количественный гедонизм не может легко справиться.Иными словами, включение этих размеров часто обвиняют в том, что это упражнение по заштукатуриванию дыр, а не в выводе следственных выводов из существующих теоретических предпосылок. Другие утверждали, что любые измерения качества лучше объяснить количественными измерениями. Например, они могут утверждать, что моральные удовольствия не выше по качеству, чем аморальные, но что моральные удовольствия инструментально более ценны, потому что они, вероятно, приведут к большему количеству моментов удовольствия или меньшему количеству моментов боли в будущем.

Гедонисты также расходятся во взглядах на то, как ценность удовольствия соотносится с ценностью боли. Это не практическое разногласие по поводу того, как лучше всего измерить удовольствие и боль, а скорее теоретическое разногласие по поводу сравнительной ценности, например, является ли боль хуже для нас, чем эквивалентное количество удовольствия полезно для нас. По умолчанию одна единица удовольствия (иногда называемая хедоном) эквивалентна, но противоположна по значению одной единице боли (иногда называемой долор).Некоторые гедонистские утилитаристы утверждали, что уменьшение боли следует рассматривать как более важное значение, чем увеличение удовольствия, иногда по эпикурейской причине, согласно которой боль кажется нам хуже, чем эквивалентное количество удовольствия полезно для нас. Представьте, что волшебный джинн предлагает вам сыграть с ним в игру. Игра состоит из того, что вы подбрасываете честную монету. Если монета упадет орлом, вы сразу почувствуете прилив очень сильного удовольствия, а если монета выпадет решкой, вы сразу же почувствуете прилив очень сильной боли.В ваших интересах играть в эту игру?

Другая область разногласий между некоторыми гедонистами заключается в том, является ли удовольствие полностью внутренним для человека или оно включает в себя внешние элементы. Интернационализм в отношении удовольствия — это тезис о том, что каким бы ни было удовольствие, оно всегда и только внутри человека. С другой стороны, экстернализм удовольствия — это тезис о том, что удовольствие — это больше, чем просто состояние индивидуума (то есть, что необходимый компонент удовольствия находится вне индивидуума).Экстерналисты удовольствия могут, например, описать удовольствие как функцию, которая является посредником между нашим разумом и окружающей средой, так что каждый случай удовольствия имеет один или несколько неотъемлемых компонентов окружающей среды. Подавляющее большинство исторических и современных версий благоразумного гедонизма рассматривают удовольствие как внутреннее состояние ума.

Возможно, наименее известное разногласие по поводу того, какие аспекты удовольствия делают его ценным, — это споры о том, должны ли мы осознавать удовольствие, чтобы оно было ценным.Стандартная позиция состоит в том, что удовольствие — это сознательное психическое состояние или, по крайней мере, любое удовольствие, которое человек не осознает, не улучшает его самочувствие.

г. Удовольствие как сенсация

Наиболее распространенное определение удовольствия — это ощущение, то, что мы идентифицируем через наши чувства или что мы чувствуем. Психологи утверждают, что у нас есть по крайней мере десять чувств, включая знакомые, зрение, слух, обоняние, вкус и осязание, а также движение, равновесие и несколько дополнительных чувств прикосновения, включая тепло, холод, давление и боль.Новые чувства добавляются к списку, когда понимается, что в основе их функционирования лежит какой-то независимый физический процесс. Наиболее широко используемые примеры приятных ощущений — это еда, питье, прослушивание музыки и секс. Использование этих примеров мало помогло гедонизму избежать его развратной репутации.

Также общепризнано, что наши чувства — это физические процессы, которые обычно включают в себя умственный компонент, например, ощущение щекотки, когда кто-то нежно дует вам в затылок.Однако если ощущение — это то, что мы идентифицируем с помощью наших органов чувств, не совсем понятно, как объяснить абстрактные удовольствия. Это связано с тем, что абстрактные удовольствия, такие как чувство выполненной работы за хорошо выполненную работу, не ощущаются ни одним из органов чувств, указанных в стандартных списках. Некоторые гедонисты пытались решить эту проблему, аргументируя существование независимого чувства удовольствия и определяя ощущение как нечто, что мы чувствуем (независимо от того, опосредовано ли оно органами чувств).

Большинство гедонистов, которые описывают удовольствие как ощущение, будут количественными гедонистами и будут утверждать, что удовольствие от разных чувств одинаково. Для сравнения, качественные гедонисты могут использовать рамки чувств, чтобы помочь различать качества удовольствия. Например, качественный гедонист может утверждать, что приятные ощущения от прикосновения и движения всегда хуже других.

г. Удовольствие как бесценный опыт

Гедонисты также определили удовольствие как внутренне ценный опыт, то есть любые переживания, которые мы считаем внутренне ценными, либо являются примерами удовольствия, либо включают в себя их.Согласно этому определению, причина того, что слушать музыку и вкусно поесть, по сути, приятно, потому что эти переживания включают в себя элемент удовольствия (наряду с другими элементами, специфичными для каждого вида деятельности, такими как ощущение текстуры пищи и мелодия музыки). Само по себе это определение позволяет гедонистам выдвигать аргументы, близкие к идеальным. Определение удовольствия как внутренне ценного опыта и благополучия как всего и только опыта, который является по своей сути ценным, позволяет гедонисту практически утверждать, что благоразумный гедонизм является правильной теорией благополучия.Определение удовольствия как поистине ценного опыта не является зацикленным на том условии, что только переживания имеют значение для благополучия. Некоторые известные возражения против этой идеи обсуждаются ниже.

Другая проблема, связанная с определением удовольствия как действительно ценного опыта, состоит в том, что это определение не очень много говорит нам о том, что такое удовольствие и как его можно идентифицировать. Например, знание того, что удовольствие является по сути ценным переживанием, не поможет кому-то понять, был ли конкретный опыт внутренне ценным или просто инструментально ценным.Гедонисты попытались ответить на эту проблему, объяснив, как определить, является ли опыт действительно ценным.

Один из способов — спросить себя, хотите ли вы, чтобы опыт продолжался ради самого себя (а не из-за того, к чему он может привести). Желание, чтобы опыт продолжался ради самого себя, показывает, что вы считаете его внутренне ценным. При создании последовательной теории благополучия определение действительно ценных переживаний как тех, которые вы хотите увековечить, делает теорию гораздо менее гедонистической.Тот факт, что то, что человек хочет, является основным критерием того, что что-то имеет внутреннюю ценность, делает эту теорию более соответствующей теориям благополучия, удовлетворяющим предпочтения. Центральное утверждение теорий благополучия с удовлетворением предпочтений состоит в том, что некоторый вариант получения того, чего человек хочет или должен желать, при определенных условиях — это единственное, что по сути улучшает его благосостояние.

Еще один способ конкретизировать определение удовольствия как действительно ценного опыта — это описать, как ощущаются внутренне ценные переживания.Этот метод остается гедонистическим, но, похоже, снова возвращается к определению удовольствия как ощущения.

Также утверждалось, что то, что делает опыт по сути ценным, — это то, что вам нравится или нравится оно само по себе. Гедонисты, отстаивающие это определение удовольствия, обычно стараются расположить свое определение между сферами ощущений и удовлетворения предпочтений. Они утверждают, что, поскольку мы можем любить некоторые переживания или наслаждаться ими, не желая их одновременно и не испытывая каких-либо конкретных ощущений, то симпатия отличается как от ощущений, так и от удовлетворения предпочтений.Понятия «симпатия» и «удовольствие» тоже сложно определить более подробно, но их, безусловно, легче распознать, чем довольно непрозрачный «по сути ценный опыт».

Простое определение удовольствия как действительно ценного опыта и действительно ценных переживаний, таких как те, которые нам нравятся или которыми мы наслаждаемся, по-прежнему не имеет достаточной детализации, чтобы быть очень полезным для созерцания благополучия. Потенциальным методом для того, чтобы сделать эту теорию более полезной, было бы использование когнитивных наук для исследования, есть ли конкретная неврологическая функция, которая вызывает симпатию или удовольствие.Когнитивная наука еще не достигла точки, где можно было бы сказать что-либо определенное по этому поводу, но несколько нейробиологов имеют экспериментальные доказательства того, что симпатия и желание (по крайней мере, в отношении еды) являются неврологически разными процессами у крыс, и утверждали, что они должны быть одинаковыми. для людей. Те же ученые задавались вопросом, регулируют ли одни и те же процессы все наши пристрастия и желания, но этот вопрос остается нерешенным.

Большинство гедонистов, которые описывают удовольствие как внутренне ценный опыт, считают, что удовольствие является внутренним и осознанным.Гедонисты, которые определяют удовольствие таким образом, могут быть как количественными, так и качественными гедонистами, в зависимости от того, считают ли они качество важным измерением того, насколько внутренне ценным мы находим определенный опыт.

г. Удовольствие как Pro-Attitude

Одно из самых последних достижений в современном гедонизме — это рост определения удовольствия как про-установки — позитивной психологической установки по отношению к какому-либо объекту. Любое объяснение благоразумного гедонизма, в котором удовольствие определяется как про-отношение, называется установочным гедонизмом, потому что именно отношение человека определяет, имеет ли что-либо внутреннюю ценность.Положительные психологические установки включают одобрение чего-либо, мнение, что это хорошо, и удовольствие от этого. Объектом позитивной психологической установки может быть физический объект, например картина, которую вы наблюдаете, но это также может быть мысль, например, «моя страна не находится в состоянии войны», или даже ощущение. Примером про-отношения к ощущениям может быть удовлетворение от того факта, что мороженое такое восхитительное на вкус.

Фред Фельдман, ведущий сторонник установочного гедонизма, утверждает, что ощущение удовольствия имеет только инструментальную ценность — оно приносит пользу только в том случае, если у вас также есть положительная психологическая позиция по отношению к этому ощущению.В дополнение к своему основному внутреннему гедонизму отношения, который является формой количественного гедонизма, Фельдман также разработал множество вариантов, которые являются типами качественного гедонизма. Например, внутренний установочный гедонизм с поправкой на пустыню, который снижает внутреннюю ценность про-отношения для нашего благополучия, основанную на качестве заслуженности (т. ). Например, внутренний установочный гедонизм, скорректированный в пустыне, может предусматривать, что ощущение удовольствия, возникающее в результате прелюбодеяния, не заслуживает одобрения, и поэтому не приписывать им никакой ценности.

Определение удовольствия как про-установки, при этом утверждая, что все ощущения удовольствия не имеют внутренней ценности, делает установочный гедонизм менее очевидным гедонистическим, чем версии, определяющие удовольствие как ощущение. В самом деле, определение удовольствия как про-установки сопряжено с риском создания учетной записи благополучия, основанной на удовлетворении предпочтений, потому что удовольствие от чего-либо, не испытывая при этом никакого удовольствия, кажется, трудно отличить от предпочтения этому.

5.Современные возражения

а. Удовольствие — не единственный источник внутренней ценности

Самый распространенный аргумент против благоразумного гедонизма состоит в том, что удовольствие — не единственное, что по своей сути способствует благополучию. Жизнь в реальности, поиск смысла в жизни, достижение достойных внимания достижений, построение и поддержание дружеских отношений, достижение совершенства в определенных областях и жизнь в соответствии с религиозными или моральными законами — это лишь некоторые из других вещей, которые, как считается, по своей сути добавляют ценности нашей жизни.Когда гедонисты знакомятся с этими явно ценными аспектами жизни, они обычно пытаются объяснить их кажущуюся ценность с точки зрения удовольствия. Гедонист, например, будет утверждать, что дружба не ценна сама по себе, она ценна в той мере, в какой приносит нам удовольствие. Более того, чтобы ответить, почему мы можем помочь другу, даже если это причиняет нам вред, гедонист будет утверждать, что перспектива будущего удовольствия от получения взаимных услуг от нашего друга, а не ценность самой дружбы, должна побуждать нас к помощи таким образом .

Те, кто возражает против благоразумного гедонизма на том основании, что удовольствие — не единственный источник внутренней ценности, используют две основные стратегии. В первой стратегии возражающие приводят аргументы в пользу того, что некоторая конкретная ценность не может быть сведена к удовольствию. Во второй стратегии оппоненты цитируют очень длинные списки, очевидно, внутренне ценных аспектов жизни, а затем бросают вызов гедонистам с длительной и трудной задачей попытаться объяснить, как ценность всех из них может быть объяснена исключительно ссылкой на удовольствие и избегание боль.Эта вторая стратегия дает веские основания для плюрализма в отношении ценности, потому что шансы, кажется, противоречат любой монистической теории ценности, такой как пруденциальный гедонизм. Однако первая стратегия способна показать, что благоразумный гедонизм ложен, а не просто вряд ли может быть лучшей теорией благополучия.

Наиболее широко цитируемый аргумент в пользу того, что удовольствие не является единственным источником внутренней ценности, основан на опыте Роберта Нозика, эксперименте с машинным мышлением. Машинный мысленный эксперимент Нозика был разработан, чтобы показать, что для нас важно не только наш опыт, потому что жизнь в реальности также важна для нас.Этот аргумент оказался настолько убедительным, что почти каждая книга по этике, в которой обсуждается гедонизм, отвергает его, используя только этот аргумент, или этот, и еще один.

В мысленном эксперименте Нозик просит нас представить, что у нас есть выбор — подключиться к фантастической машине, которая безупречно обеспечивает удивительное сочетание впечатлений. Важно отметить, что эта машина может предоставлять эти впечатления таким образом, что после подключения к машине никто не может сказать, что их опыт нереален.Не обращая внимания на обязанности по отношению к другим и проблемы, которые могут возникнуть, если все подключатся, стали бы вы подключаться к машине на всю жизнь? Подавляющее большинство людей отвергают выбор жить более приятной жизнью в машине, в основном потому, что они согласны с Нозиком в том, что жизнь в реальности кажется важной для нашего благополучия. Мнения расходятся относительно того, что именно о жизни в реальности намного лучше для нас, чем дополнительное удовольствие от жизни в машине опыта, но наиболее распространенный ответ состоит в том, что жизнь, которой не проживают в реальности, бессмысленна или бессмысленна.

Поскольку этот аргумент так широко использовался (с середины 1970-х гг.) Для опровержения благоразумного гедонизма, было предпринято несколько попыток опровергнуть его. Чаще всего гедонисты утверждают, что жить машинной жизнью опыта было бы лучше, чем жить реальной жизнью, и что большинство людей просто ошибаются, потому что не хотят подключаться. Некоторые идут дальше и пытаются объяснить, почему так много людей предпочитают не подключаться. Такие объяснения часто указывают на то, что наиболее очевидные причины нежелания подключаться могут быть объяснены с точки зрения ожидаемого удовольствия и избегания боли.Например, можно утверждать, что мы ожидаем получить удовольствие от проведения времени с нашими настоящими друзьями и семьей, но мы не ожидаем получить столько же удовольствия от фальшивых друзей или семьи, которые мы могли бы получить в машине опыта. Подобные попытки опровергнуть возражение машины опыта мало что делают, чтобы убедить не-гедонистов в том, что они сделали неправильный выбор.

Более многообещающая линия защиты для пруденциальных гедонистов — предоставить доказательства того, что существует определенная психологическая предвзятость, которая влияет на выбор большинства людей в эксперименте мышления с машиной переживаний.Утверждалось, что переворот мысленного эксперимента Нозика раскрывает именно такую ​​предвзятость. Представьте, что надежный источник сообщает вам, что вы прямо сейчас находитесь в машине опыта. Вы не представляете, какой была бы реальность. Если у вас есть выбор между стиранием воспоминаний об этом разговоре и переходом к реальности, что вам лучше всего выбрать? Эмпирические данные об этом выборе показывают, что большинство людей предпочло бы остаться в машине опыта. Сравнение этого результата с тем, как люди реагируют на эксперимент Нозика с машинным мышлением, показывает следующее: в эксперименте Нозика с машинным мышлением люди склонны выбирать реальную и знакомую жизнь более приятной жизни, а в обратном опыте эксперимента с машинным мышлением люди склонны выбирать знакомая жизнь выше реальной.Знакомство, кажется, имеет большее значение, чем реальность, подрывая силу первоначального аргумента Нозика. Предвзятость, которая, как считается, является причиной этой разницы, — это предубеждение статус-кво — иррациональное предпочтение привычному или тому, чтобы вещи оставались такими, какие они есть.

Независимо от того, является ли эксперимент Нозика таким же решительным опровержением пруденциального гедонизма, как это часто думают, более широкий аргумент (что жизнь в реальности ценна для нашего благополучия) по-прежнему является проблемой для благоразумных гедонистов.То, что наши действия имеют реальные последствия, что наши друзья реальны и что наш опыт подлинный, кажется важным для большинства из нас независимо от соображений удовольствия. К сожалению, у нас нет надежной методологии определения того, должны ли эти вещи иметь значение для нас. Возможно, лучший метод определения внутренне ценных аспектов жизни — это сравнение жизней, равных по удовольствию и всем другим важным способам, за исключением того, что один аспект одной из жизней увеличивается. Однако использование этой методологии наверняка приведет к искусственному плюралистическому выводу о том, что имеет ценность.Это потому, что любое увеличение потенциально ценного аспекта нашей жизни будет рассматриваться как бесплатный бонус. И большинство людей выберут жизнь с бесплатным бонусом только в том случае, если она имеет внутреннюю ценность, не обязательно потому, что они думают, что она имеет внутреннюю ценность.

г. Некоторое удовольствие не ценно

Основная традиционная критика благоразумного гедонизма состоит в том, что не все удовольствия ценны для благополучия или, по крайней мере, некоторые удовольствия менее ценны, чем другие, из-за факторов, не связанных с количеством.С некоторыми версиями этой критики благоразумным гедонистам гораздо легче справиться, чем с другими, в зависимости от того, где находится якобы бесценный аспект удовольствия. Если бесценный аспект переживается с самим удовольствием, то и качественные, и количественные разновидности пруденциального гедонизма имеют достаточные ответы на эти проблемы. Если, однако, бесценный аспект удовольствия никогда не испытывается, тогда все типы благоразумного гедонизма изо всех сил пытаются объяснить, почему этот якобы бесценный аспект не имеет значения.

Примеры более простой критики: благоразумный гедонизм ценит или, по крайней мере, переоценивает извращенные и низменные удовольствия. Подобная критика, как правило, имела большее влияние в прошлом и, несомненно, подтолкнула Милля к развитию его качественного гедонизма. В ответ на обвинение в том, что благоразумный гедонизм ошибочно оценивает удовольствие от садистских пыток, утоления голода, совокупления, прослушивания оперы и философствования — все одинаково, качественные гедонисты могут просто отрицать это.Поскольку удовольствие от садистских пыток обычно воспринимается как содержащее качество садизма (точно так же, как удовольствие от прослушивания хорошей оперы воспринимается как содержащее качество акустического совершенства), качественный гедонист может правдоподобно утверждать, что осознает разницу в качестве. и соответственно меньше ценить извращенные или низменные удовольствия.

Однако благоразумным гедонистам не нужно отказываться от количественного аспекта своей теории, чтобы справиться с этой критикой.Количественные гедонисты могут просто указать, что моральные или культурные ценности не обязательно имеют отношение к благополучию, потому что исследование благополучия направлено на понимание того, что такое хорошая жизнь для того, кто живет, и что по сути делает их жизнь лучше. для них. Количественный гедонист может просто ответить, что садист, который получает садистское удовольствие от пыток кого-то, действительно улучшает его собственное благополучие (при условии, что садист никогда не испытывает никаких негативных эмоций и в результате не попадает в какие-либо другие проблемы).Точно так же количественный гедонист может утверждать, что если кто-то действительно получает много удовольствия от свиного общества и валяния в грязи, но находит оперу совершенно скучной, то у нас есть веские основания полагать, что жизнь в свинарнике лучше для него. ее благополучие, чем заставлять ее слушать оперу.

Гораздо более проблематичными как для количественных, так и для качественных гедонистов являются более современные версии критики, согласно которой не все удовольствия ценны. Современные версии этой критики склонны использовать примеры, в которых бесценный аспект удовольствия никогда не переживается человеком, благополучие которого оценивается.Лучшим примером такой современной критики является мысленный эксперимент, разработанный Шелли Каган. Широко распространено мнение, что мысленный эксперимент Кагана с обманутым бизнесменом показывает, что удовольствия определенного рода, а именно ложные удовольствия, стоят гораздо меньше истинных удовольствий.

Каган просит нас представить жизнь очень успешного бизнесмена, который получает огромное удовольствие от того, что его уважают коллеги, любят его друзья и любят жена и дети до самой своей смерти. Затем Каган просит нас сравнить эту жизнь с жизнью равной продолжительности и такого же количества удовольствия (испытываемого как исходящее из одних и тех же источников), за исключением того, что в каждом случае бизнесмен ошибается в том, что на самом деле чувствуют окружающие.Этот второй (обманутый) бизнесмен испытывает такое же удовольствие от уважения коллег и любви своей семьи, как и первый бизнесмен. Единственная разница в том, что у второго бизнесмена много ложных убеждений. В частности, коллеги обманутого бизнесмена на самом деле думают, что он бесполезен, жена его не любит, а дети только хорошо относятся к нему, чтобы он продолжал давать им деньги. Учитывая, что обманутый бизнесмен никогда не знал ни об одном из этих обманов, и его опыт никогда не подвергался косвенному отрицательному воздействию обманов, какая жизнь, по вашему мнению, лучше?

Практически все думают, что обманутому бизнесмену хуже.Это проблема для благоразумных гедонистов, потому что удовольствие количественно одинаково в каждой жизни, поэтому они должны быть одинаково хороши для того, кто им живёт. Качественный гедонизм, похоже, не может избежать этой критики, потому что ложность удовольствий, испытываемых обманутым бизнесменом, — это измерение удовольствия, которое он никогда не осознает. Теоретически экстерналистская и качественная версия установочного гедонизма может включать в себя измерение ложности примера удовольствия, даже если измерение ложности никогда не влияет на сознание человека.Однако итоговое определение удовольствия мало похоже на то, что мы обычно понимаем под удовольствием, и также кажется произвольным в плане включения в него измерения истины, но не других. Выделенный Prudential Hedonist любого сорта всегда может упорно придерживаться утверждения, что жизнь двух бизнесменов имеют одинаковую ценность, но это будет мало, чтобы убедить подавляющее большинство принять Prudential гедонизма более серьезно.

г. Нет последовательного и объединяющего определения удовольствия

Еще одна важная линия критики, используемая против благоразумных гедонистов, состоит в том, что они еще не придумали значимого определения удовольствия, которое объединяет, казалось бы, разрозненный набор удовольствий, оставаясь при этом узнаваемым как удовольствие.Некоторым определениям не хватает подробностей, чтобы быть информативным о том, что такое удовольствие на самом деле или почему оно ценно, а те, которые предлагают достаточно подробностей, чтобы иметь смысл, сталкиваются с двумя трудными задачами.

Первое препятствие для полезного определения удовольствия для гедонизма — разумное объединение всех разнообразных удовольствий. Феноменологически удовольствие от чтения хорошей книги сильно отличается от удовольствия от прыжка с тарзанки, и оба эти удовольствия сильно отличаются от удовольствия от секса.Это препятствие непреодолимо для большинства версий количественного гедонизма, потому что оно делает невозможным сравнение ценности, получаемой от различных удовольствий. Неспособность сравнивать разные виды удовольствия приводит к невозможности сказать, лучше ли одна жизнь, чем другая, в большинстве даже неопределенно реалистичных случаев. Более того, невозможность сравнивать жизни означает, что количественный гедонизм нельзя использовать для управления поведением, поскольку он не может указывать нам, к какой жизни стремиться.

Попытки решить проблему объединения различных удовольствий, оставаясь в рамках количественного гедонизма, обычно включают указание на что-то постоянное во всех разрозненных удовольствиях и определение этой конкретной вещи как удовольствия.Когда удовольствие определяется как строгое ощущение, эта стратегия терпит неудачу, потому что интроспекция показывает, что такого ощущения не существует. Удовольствие, определяемое как переживание симпатии или проактивное отношение, гораздо лучше объединяет все разнообразные удовольствия. Однако такое определение удовольствия превращает задачу детального изучения теории в прекрасный баланс. Приязнь или про-отношение следует описывать таким образом, чтобы они не были исключительно сенсацией или лучше всего описывались как теория удовлетворения предпочтений.И они должны выполнить этот балансирующий акт, продолжая при этом описывать научно правдоподобное и концептуально связное описание удовольствия. Большинство попыток определить удовольствие как симпатию или про-отношение, кажется, не согласуются ни с народным представлением о том, что такое удовольствие, ни с правдоподобными научными концепциями функционирования удовольствия.

Большинство разновидностей качественного гедонизма лучше справляются с проблемой разнообразных удовольствий, потому что они могут оценивать разные удовольствия в соответствии с их отличительными качествами.Однако качественным гедонистам все еще нужен последовательный метод сравнения различных удовольствий, чтобы быть чем-то большим, чем просто абстрактная теория благополучия. И трудно построить такую ​​методологию таким образом, чтобы избежать встречных примеров, но при этом описать научно правдоподобное и концептуально связное описание удовольствия.

Второе препятствие — это определение удовольствия, которое сохраняет по крайней мере некоторые из основных свойств общепринятого понимания термина «удовольствие».Как уже упоминалось, многие из возможных корректировок основных определений удовольствия полезны для того, чтобы избежать одного или нескольких из многих возражений против благоразумного гедонизма. Проблема с этой стратегией состоит в том, что чем больше корректировок вносится, тем очевиднее становится, что определение удовольствия не распознается как удовольствие, которое изначально придавало гедонизму его отличительную интуитивную правдоподобность. Когда удовольствие определяется просто как когда кто-то чувствует себя хорошо, его внутренняя ценность для благополучия интуитивно очевидна.Однако, когда определение удовольствия расширяется, чтобы более эффективно утверждать, что все ценные переживания доставляют удовольствие, оно становится гораздо менее узнаваемым, поскольку концепция удовольствия, которую мы используем в повседневной жизни, и ее внутренняя ценность становятся гораздо менее интуитивными. .

6. Будущее гедонизма

Будущее гедонизма кажется мрачным. Значительное количество и сила аргументов против центрального принципа пруденциального гедонизма (что удовольствие и только удовольствие по своей сути положительно способствует благополучию и наоборот — боли) кажутся непреодолимыми.Гедонисты творчески подошли к своим определениям удовольствия, чтобы избежать этих возражений, но чаще всего оказываются защищающими теорию, которая не является особенно гедонистической, реалистичной или и тем, и другим.

Возможно, единственная надежда, которую гедонисты всех типов могут иметь на будущее, заключается в том, что достижения в области когнитивной науки приведут к лучшему пониманию того, как удовольствие работает в мозгу и как предубеждения влияют на наши суждения о мысленных экспериментах. Если наше улучшенное понимание в этих областях подтвердит конкретную теорию о том, что такое удовольствие, а также даст основания сомневаться в некоторых широко распространенных суждениях о мысленных экспериментах, которые заставляют подавляющее большинство философов отвергать гедонизм, то гедонизм может пережить хотя бы частичное возрождение.Хорошая новость для гедонистов заключается в том, что по крайней мере некоторые новые теории и результаты когнитивной науки, похоже, подтверждают некоторые аспекты гедонизма.

7. Ссылки и дополнительная информация

а. Первоисточники

• Бентам, Джереми (1789). Введение в принципы морали и законодательства , Впервые напечатано в 1780 году и впервые опубликовано в 1789 году. Исправленное издание с дополнительными сносками и параграфами в конце было опубликовано в 1823 году. Последнее издание: Adamant Media Corporation, 2005.
  • Основная дискуссия Бентама о его количественном гедонистическом утилитаризме.
• Блейк, Р. М. (1926). Почему не гедонизм? Протест, Международный этический журнал , 37 (1): 1-18.
  • Превосходное опровержение основных аргументов Г. Э. Мура против гедонизма.
• Крисп, Роджер (2006). Причины и хорошее , Оксфорд: Clarendon Press.
  • Обсуждает важность основных причин и утверждает, что лучшие из них не используют моральные концепции.Том также защищает благоразумный гедонизм, особенно главу 4.
• Крисп Р. (2006). Пересмотр гедонизма, Философские и феноменологические исследования , LXXIII (3): 619-645.
  • По сути, то же самое, что и глава 4 из его Причины и хорошее .
• Де Бригар, Ф. (2010). Если вам это нравится, имеет ли это значение, если это реально?, Philosophical Psychology , 23 (1): 43-57.
  • Представляет эмпирическое свидетельство того, что эксперимент с машинным мышлением сильно зависит от психологической предвзятости.
• Фельдман, Фред (1997). Утилитаризм, гедонизм и пустыня: очерки моральной философии , Кембридж: Издательство Кембриджского университета.
  • Содержит набор тем, относящихся к гедонизму, включая современные и древние теории и возражения. Существует подробный раздел о корректировке удовольствия с учетом его достоинства (Часть III).
• Фельдман, Фред (2004). Удовольствие и хорошая жизнь , Оксфорд: Clarendon Press.
  • Лучшее и наиболее подробное описание установочного гедонизма. Этот том также включает очень подробный отчет о том, как следует определять пруденциальный гедонизм.
• Каган, Шелли (1998). Глава 2: Добро, в его Нормативной этике , Оксфорд: Westview Press, стр. 25-69.
  • См. Особенно стр. 34-36 для первого обсуждения мысленного эксперимента «Обманутый бизнесмен».
• Кавалл, Дж. (1999). Машина ощущения и теории психического состояния благополучия, The Journal of Value Inquiry , 33: 381-387.
  • Отличная статья о сильных и слабых сторонах мысленного эксперимента с машиной опыта, поскольку он используется против гедонизма.
• Крингельбах, Мортен Л. и Берридж, Кент Б. (ред.) (2010). Удовольствия мозга , Oxford University Press.
  • В этом сборнике собраны статьи ведущих специалистов по удовольствиям из дисциплин психологии и нейробиологии. Возможно, наиболее ценным является глава в начале книги, в которой все эксперты отвечают на стандартный набор вопросов, задаваемых редакторами.Вопросы включают: «Обязательно ли удовольствие — это сознательное чувство?», «Является ли удовольствие просто ощущением, как сладость?» И «Есть ли общая валюта для всех сенсорных удовольствий … [или] разные сенсорные удовольствия опосредуются разными нервными связями? схемы? » Ответы экспертов на эти вопросы — идеальная отправная точка для философа, который хочет узнать больше об удовольствии от когнитивной науки.
• Милл, Джон Стюарт (1861). Утилитаризм , Индианаполис: Боббс-Меррилл, 1957.
  • Основная дискуссия Милля о его качественном гедонистическом утилитаризме.
• Мур, Джордж Э. (1903). Principia Ethica , Кембридж: Издательство Кембриджского университета.
  • См. Особенно главу 3 о гедонизме, в которой содержатся влиятельные аргументы Мура против гедонизма.
• Нозик Р. (1974). Анархия, государство и утопия , Оксфорд: Блэквелл, 1991.
  • См. Особенно стр. 42-45, где впервые обсуждается мысленный эксперимент с машиной опыта.
• Платон (1937). Филеб, в Диалоги Платона , пер. Б. Джоветт, Нью-Йорк: Random House.
  • См., В частности, Часть II, стр. 353 для примера устрицы.
• Платон (1974). Книга II: Отборочные, в Республика , пер. Десмонда Ли, второе издание (исправленное), Penguin Books, 1983.
  • Оригинальное обсуждение примера Кольца Гигеса.
• Собель, Д. (1999).Удовольствие как психическое состояние, Utilitas , 11 (2): 230-234.
  • Опровергает жизнеспособность определения удовольствия как действительно ценного опыта.
• Собель, Д. (2002). Разновидности гедонизма, Журнал социальной философии , 33 (2): 240-256.
  • Описывает некоторые из основных типов пруденциального гедонизма и проблемы, связанные с ними.
• Tännsjö, T. (1998). Гедонистический утилитаризм , Издательство Эдинбургского университета.
  • Tännsjö считает бессознательные удовольствия ценными, что является необычной современной позицией. Эту книгу бывает трудно достать.
• Tännsjö, T. (2007). Узкий гедонизм, Журнал исследований счастья , 8: 79-98.
  • Стоит взглянуть, если у вас нет доступа к его Гедонистический утилитаризм .
• Weijers, D. (2011). Интуитивные предубеждения в суждениях о мысленных экспериментах: переосмысление машины опыта, Philosophical Writings , 50 и 51.
  • Объяснение того, как психологические предубеждения могут повлиять на наши суждения о мысленных экспериментах, на примере мысленного эксперимента с машиной опыта.

г. Вторичные и смешанные источники

• Гунаратна. Tarkarahasyadīpika . Cārvāka / Lokāyata: Антология исходных материалов и некоторые недавние исследования. Эд. Дебипрасад Чаттопадхьяя. Нью-Дели: Индийский совет философских исследований совместно с Rddhi-India Calcutta, 1990.
  • Антология первоисточников по Карваке с некоторыми более поздними анализами.
• Инвуд Б. и Герсон Л. П. (ред.) (1994). Читатель Эпикура: избранные сочинения и свидетельства . Индианаполис, Hackett Publishing.
  • Недорогая коллекция, в которой собрано большинство основных дошедших до нас сочинений Эпикура в дополнение к другим древним источникам, таким как Цицерон и Плутарх, писавшие об эпикурействе. Однако здесь мало комментариев или объяснений материала, а некоторые из первоисточников довольно непрозрачны.Как ни странно, сочинения Лукреция не так много представлены в этом сборнике.
• Лаэртий, Диоген (1925) Аристипп, в томе I, книге II своих жизней философов , пер. Р. Д. Хикс, Классическая библиотека Леба, издательство Гарвардского университета.
• Лаэртий, Диоген (1925) Эпикур, в томе II, книге X жизней выдающихся философов , пер. Р. Д. Хикс, Классическая библиотека Леба, издательство Гарвардского университета.
• Митсис, Филипп (1988). Этическая теория Эпикура: Удовольствия неуязвимости , Итака: Издательство Корнельского университета.
  • Охватывает все основные области эпикурейской этики, от удовольствия до дружбы, справедливости и свободы человека. Мицис особенно хорошо показывает, чем концепция удовольствия Эпикура отличается от концепции более современных утилитаристов.
• О’Киф, Тим (2002). Киренаика об удовольствии, счастье и заботах о будущем, Phronesis, 47 (4), стр.395-416.
  • Исследует вопрос, почему киренаики, единственные среди древнегреческих теоретиков этики, утверждают, что счастье — не высшее благо, а особые удовольствия, и что нужно не беспокоиться о долгосрочных последствиях своих действий, а вместо этого концентрироваться. на получение удовольствий, которые под рукой.
• Смит, Джеймс и Соса, Эрнест (ред.) (1969). Утилитаризм Милля: текст и критика , Бельмонт, Калифорния: Уодсворт.
  • Большая коллекция работ Милля и комментариев ученых Милля.Том также включает обширный раздел с предложением для дальнейшего чтения. Раздел «Дополнительная литература» содержит полезные сведения о том, к каким эссе Милля они имеют наибольшее отношение.
• Вест, Генри Р. (редактор) (2006). Руководство Блэквелла по утилитаризму Милля , Оксфорд: Блэквелл.
  • Сборник эссе по различным аспектам гедонистического утилитаризма Милля и соответствующие оригинальные отрывки из Милля. См. Особенно главу 4 статьи Венди Доннер «Теория ценности Милля».

Информация об авторе

Дэн Вейерс
Эл. Почта: [email protected]
Веллингтонский университет Виктории
Новая Зеландия

Портрет гедониста: личность и этика, стоящие за ценностями и неадаптивным стремлением к удовольствиям

Основные моменты

•

Мы дифференцируем гедонизм как ценность удовольствия от его неадекватных поисков.

•

В отличие от гедонизма, основанного на ценностях, неадаптивный гедонизм отрицательно влияет на благополучие.

•

Люди, которые ценят удовольствие, имеют ярко выраженный социально либеральный нравственный профиль.

•

Напротив, склонность к чрезмерному стремлению к удовольствию отражается в личности.

•

Таким образом, портрет гедониста сложнее, чем его изображают в массовой культуре.

Abstract

Гедонизм ставит удовольствие выше других жизненных ценностей и считается независимым от благополучия.Однако популярная культура изображает гедонистов несчастными, а также эгоистично безразличными к благополучию других. Поскольку в современной литературе не проводится различий между оценкой людей удовольствия и их неадаптивным стремлением к нему, мы исследовали, имеют ли эти связанные, но не эквивалентные предрасположенности разные личностные и моральные профили. Мы обнаружили, что гедонисты, основанные на ценностях, имеют ярко выраженный моральный профиль (то есть они с меньшей вероятностью поддерживают моральные основы, связанные с социальным консерватизмом), и, тем не менее, они мало отличаются от других в отношении личностных качеств.Мы также обнаружили, что неадаптивный гедонизм людей (то есть чрезмерное стремление к удовольствиям) лучше всего предсказывается их личностными чертами (то есть менее приятным, менее сознательным и более невротичным), чем их представлениями о добре и зле. Мы обсуждаем, как эти результаты способствуют нашему пониманию гедонизма и почему некоторые люди стремятся к чрезмерному потаканию своим удовольствиям.

Ключевые слова

Гедонизм

Ценности

Личность

Моральные основы

Рекомендуемые статьиЦитирующие статьи (0)

Полный текст

Copyright © 2015 Elsevier Ltd.Все права защищены.

Рекомендуемые статьи

Ссылки на статьи

Что такое гедонизм и как он влияет на ваше здоровье?

Это первая статья в нашей серии из трех частей, посвященной гедонизму и здоровью. Сегодня мы рассмотрим, что такое гедонизм (и чем он не является), как он связан с вашим здоровьем и как вы можете добавить (и оценить) некоторые простые удовольствия в своей повседневной жизни.

---

Думаю, я мог бы быть гедонистом. Вы представляете, как я нюхаю кокаин через 100-долларовые банкноты, бокал шампанского в одной руке, а другой ласкаю твердое бедро незнакомца? Прежде чем вы судите меня строго, я знаю, что у гедонизма плохая репутация, но, возможно, пришло время пересмотреть свое мнение.

Что, если вместо гарантированного одностороннего пути к гибели гедонизм полезен для вашего здоровья? Если мы думаем о гедонизме как о намеренном наслаждении простыми удовольствиями, такими как игра в опавших листьях, моменты общения с друзьями или объятия собаки, то, вероятно, так оно и есть. Поиск и максимизация подобных удовольствий может улучшить наше здоровье и благополучие.

Итак, откуда взялись наши идеи гедонизма и как мы можем использовать гедонизм для улучшения нашего здоровья и качества жизни?

Популярный взгляд на гедонизм

В широком смысле гедонист — это тот, кто пытается максимизировать удовольствие и минимизировать боль.Джордан Белфорт (играет Леонардо Ди Каприо) в Волке с Уолл-стрит Это, вероятно, популярная идея типичного гедониста, в котором его чрезвычайное богатство позволяет ему утолять свою ненасытную жажду всего приятного.

Джордан Белфорт (которого играет Леонардо Ди Каприо) в «Волке с Уолл-стрит» — одно из популярных изображений гедониста.

Hedonism Bot из Futurama — еще один персонаж, который тонко соприкасается с вещами, доставляющими удовольствие.

Бот-гедонизм Футурамы знает, что доставляет ему удовольствие, и это не всегда обычные подозреваемые.

Мы находим этих персонажей такими привлекательными, потому что они, кажется, отвергают разумный и ответственный образ жизни. Они потакают своим плотским аппетитам способами, на которые мы не осуждаем, не обращая внимания на последствия. Мы ждем, пока их печень восстанет или их жизнь рухнет вокруг них, что, конечно, должно быть.

Но такое поведение лучше назвать развратом — крайним потаканием телесным удовольствиям и особенно сексуальным удовольствиям, — чем гедонизмом.

Гедонизм имеет свои философские корни еще со времен Платона и Сократа, но древнегреческому философу Эпикуру часто приписывают формулировку ранней разновидности гедонизма, основанной не на жизни с необузданными аппетитами, а на умеренных удовольствиях и уважении к другим.

Сегодня существует множество взглядов на то, что такое гедонизм. Это во многом связано с некоторыми очень тонкими философскими аргументами о том, как мы должны концептуализировать удовольствие.

Что такое удовольствие?

Может помочь думать об удовольствии просто как о субъективном состоянии удовольствия. Это широкая перспектива, но ее легко применить к нашей повседневной жизни. Итак, ласки любовника доставляют мне удовольствие, но то же самое может делать музыка, смеяться с друзьями или просто сидеть в удобном кресле после напряженного дня.

Точно так же, как разные переживания могут вызывать схожую дрожь удовольствия, одно и то же переживание может вызывать различные реакции — от крайнего удовольствия до явного неудовольствия — у разных людей.

Не существует единственного стимула, который всегда вызывал бы одинаковую реакцию у всех: удовольствие — это взаимодействие между стимулом и воспринимающим.

---

Подробнее: Озноб и острые ощущения: почему одни люди любят музыку, а другие — нет

---

Если вы закрываете глаза и думаете о случае, когда вы испытывали покалывание удовольствия, скорее всего, вы вспоминаете сексуальный опыт или что-то вкусное, что вы ели.Возможно, это воспоминание об очень хорошем бокале вина или последних 50 метрах длинного, приятного бега.

И это хорошие вещи, правда? Сексуальное удовольствие связано со здоровьем и благополучием. Например, женщины, которые говорят, что довольны своей сексуальной жизнью, получают более высокие баллы по показателям психологического благополучия и жизнеспособности. Говорят, что обычный бокал вина имеет защитный эффект от слабоумия и сердечных заболеваний, возможно, из-за его антиоксидантных флавоноидов. И все знают о преимуществах физической подготовки.

Что ж, эти действия — это хорошие… пока они не плохи. Многие вещи, которые обычно доставляют нам удовольствие, также могут быть использованы опасным или вредным образом.

Когда удовольствие становится проблемой

Зависимость, пристрастие, переедание и компульсивное потребление можно рассматривать как рискованное или вредное использование других приятных ощущений, таких как употребление алкоголя и других наркотиков, выполнение упражнений и секс.

Может быть трудно определить момент, когда ранее приятное поведение становится проблематичным.Но что-то среднее между тем, чтобы время от времени выпить пива и выпить перед тем, как встать с постели каждое утро, мы прошли переломный момент.

Однако на данном этапе удовольствие больше не является ни мотивацией, ни результатом поведения. Неконтролируемый «голод» уничтожил это удовольствие, и лучшее, на что мы можем надеяться, — это облегчение. Без удовольствия поведение перестает быть гедонистическим.

Целенаправленное стремление к одному интенсивному удовольствию в ущерб другим аспектам жизни, которые приносят смысл и удовольствие, также контрпродуктивно для того, чтобы жить богатой и приятной жизнью.Это ставит его далеко за рамки представлений Эпикура об умеренных удовольствиях и самоконтроле.

Давайте рассудим в отношении гедонизма

Итак, когда нам нужно оформить ипотеку или арендную плату и не упустить сложную жизнь, как может выглядеть жизнь современного гедониста?

Практическое определение — это тот, кто пытается максимизировать повседневные удовольствия, при этом уравновешивая другие заботы. Я назову это разновидностью «рационального гедонизма». Фактически, Эпикур подчеркивал простую, гармоничную жизнь без погони за богатством или славой.

Максимальное удовольствие, в отличие от разврата или зависимости, не обязательно должно принимать форму большего, большего, лучшего. Вместо этого мы наслаждаемся повседневными радостями. Мы наслаждаемся ими, пока они происходят, используя все наши чувства и внимание, активно их предвосхищаем и размышляем о них с эффектом присутствия.

---

Подробнее: Эмоции и еда: мечта маркетолога?

---

Итак, если утренний кофе доставляет мне удовольствие, я могу остановиться и насладиться им, пока пью: полностью вдохнуть его аромат и сосредоточиться на нюансах теплого, дымного, горького вкуса.Я должен полностью сосредоточиться на тепле этого вещества в моих руках, на ощущении его во рту и на каскаде ощущений и ароматов, которые он доставляет.

Мало того, что утром, перед кофе, я могу это предвкушать. Я могу подумать, как это будет прекрасно. А позже, когда я занимаюсь своим днем, я могу остановиться и подумать об этом кофе, о том, насколько он теплый и вкусный, как он пахнет и на вкус.

Другими словами, я могу погрузиться в эти моменты, в ожидание, в само питье и в воспоминания, и привлечь к ним все свое внимание.Такой вид наслаждения приводит к совершенно другому и более богатому опыту, чем если бы я рассеянно глотал кофе, уклоняясь от пробок и разговаривая по телефону.

В статье «Почему маленькие удовольствия — большое дело» обсуждается, как ценить повседневные гедонистические радости жизни, такие как приятные текстуры или запахи, без необходимости тратить деньги на дорогие предметы или впечатления.

Акт наслаждения усиливает удовольствие, которое мы получаем от простых вещей, и доставляет большее удовлетворение от них.Одно исследование показало, что, потратив немного времени на ожидание перед едой шоколада, участники в целом стали есть меньше шоколада.

И внимание кажется ключом к связи между приятными ощущениями и благополучием.

Какую пользу приносит нам гедонизм?

Состояние удовольствия связано со снижением стресса. Поэтому, когда мы испытываем удовольствие, наша симпатическая нервная система — реакция борьбы или бегства, которую мы испытываем, когда чувствуем угрозу, — успокаивается.Прежде всего, стимул возбуждает нас, а затем, если мы оцениваем ситуацию как безопасную, у нас появляются «реакции прекращения стресса», которые мы воспринимаем как расслабление или снятие стресса.

Исследования показывают, что приятные эмоции связаны с более широким и творческим мышлением, а также с рядом положительных результатов, включая повышение устойчивости, социальной взаимосвязанности, благополучия, физического здоровья и долголетия. Таким образом, удовольствие может помочь нам жить не только с удовольствием, но и дольше.

Гедонизм для здоровья и благополучия

Максимизация повседневных удовольствий может использоваться в терапии и является многообещающим средством лечения депрессии.

Одно исследование школьников показало, что сосредоточение внимания на приятных повседневных событиях, в этом случае запись их в дневнике, уменьшало депрессивные симптомы, и эффект сохранялся через три месяца.

Сосредоточение внимания на приятных аспектах здоровой пищи также может быть более эффективным способом съесть их больше, чем сосредоточение внимания на том, насколько они «здоровы». Подобные подходы, вероятно, будут эффективны с упражнениями и другими видами поведения, связанными с пользой для здоровья.

То, что мы знаем о преимуществах такого рода рационального гедонизма, вероятно, будет расти отсюда.Мы только начали исследовать терапевтическую ценность смещения фокуса, чтобы полностью сосредоточиться на удовольствии и максимизировать его.

Мы действительно знаем, что вмешательства, побуждающие людей сосредотачиваться на приятных переживаниях, связаны с повышением самооценки благополучия.

---

Подробнее: Обретение сиюминутного удовольствия: как просмотр произведений искусства может помочь людям с деменцией

---

Содействие благополучию пожилых людей — особенно многообещающая область.Удовольствие связано с устойчивостью пожилых людей, а положительные эмоции могут помочь компенсировать пагубные последствия одиночества. Кроме того, независимо от физического состояния здоровья, способность наслаждаться вкусом связана с более высоким уровнем удовлетворенности жизнью.

А наслаждению можно научить. В одном исследовании изучались эффекты восьминедельной программы, способствующей получению удовольствия от группы взрослых людей в возрасте 60 лет и старше, проживающих в общинах. Программа снизила показатели депрессии, физические симптомы и проблемы со сном, а также повысила психологическое благополучие и удовлетворенность жизнью.

А пока мы должны демонстративно отбросить идею о том, что удовольствие немного постыдно или легкомысленно, и стать первыми приверженцами этого рационального вида гедонизма. Мы можем думать об Эпикуре и намеренно наслаждаться простыми удовольствиями, которые мы научились игнорировать.

---

Прочтите другие статьи из нашей серии статей о гедонизме и здоровье:

Гедонизм не только ведет к пьянству, но и является частью решения

Почему мы вспоминаем нашу молодость как одну большую гедонистическую вечеринку

Удовольствие и хорошая жизнь: относительно природы, разновидностей и правдоподобия гедонизма | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама

Гедонизм, взятый как теоретический подход к оценке ценности жизни, утверждает, что жизнь по своей сути или в конечном счете хороша или полезна в зависимости от удовольствия, за вычетом боли или страдания, которое она содержит.Фред Фельдман начинает примерно с этого места, а затем переходит к формулированию целого семейства « гедонизмов », созданных для защиты от различных возражений моралистов, пока, наконец, мы не столкнемся с « гедонизмами », которые являются близкими экстенсиональными эквивалентами даже таких парадигматически антигедонистических рассматривает как GE Мура. При всем остром, остроумном и лаконичном устранении многих возражений против гедонизма, которыми наполнена большая часть этой четко написанной, доступной и часто полезной книги, любой, кто считает удовольствие когда-либо окончательным и непосредственным создателем ценности, хотя бы в определенных пределах. компонент плюралистической теории ценностей, задолго до своего конца почувствует, что эта исходная руководящая идея гедонизма осталась позади.Хотя все «основные состояния внутренней ценности» Фельдмана являются «гедонистическими» в том смысле, что они включают удовольствие или боль, их не нужно принимать за их гедонистическую чистоту, поскольку это может быть «скорректировано» в качестве различных нормативных стандартов, таких как соответствие удовольствие или боль в ответ на его объект могут потребовать. Таким образом, интенсивность и продолжительность удовольствия и боли старого гедонизма дополняются дополнительными измерениями, необходимыми для создания ценностных теорий, удовлетворяющих различных возражающих. Эта стратегия примирения гедонизма с его противниками следует модели, в которой Милль отдавал предпочтение культурно «высшим» удовольствиям.Фельдман защищает использование Милля и его собственного дополнительных измерений ценности против обвинения Мура в том, что эта стратегия фактически отказывается от гедонизма в пользу ценностного плюрализма, настаивая на том, что все «основные внутренние ценностные состояния» в результирующих взглядах по-прежнему являются удовольствиями и болью. Однако более глубокое беспокойство по поводу того, что такие взгляды отказываются от руководящей идеи гедонизма о том, что жизнь в конечном итоге становится лучше благодаря тому, и только благодаря тому, что она содержит больше удовольствия или меньше боли, никогда не решается удовлетворительным образом, а, по-видимому, определяется отдельно (177-81), несмотря на более раннюю уступку, что эти Взгляды используют негедонические нормативные стандарты при определении ценности (121).Более того, когда субъекты пустыня удовольствия и боли позволяют аналогичным образом корректировать вклад гедонических состояний в ценность миров (но не жизней), исторические гедонисты настаивают на том, что ценность большего целого супервентна над ценностью отдельного человека. жизни, которые они содержат, также отбрасывается. И это, в отличие от более ранней корректировки ценности удовольствия и боли в жизнях, не просто предлагается возражающим, но предлагается собственным голосом нашего автора.

Хотя Фельдман представляет этот прогресс от номинальной стоимости к различным скорректированным оценкам гедонистических эпизодов в основном как ответ на различные нормативные возражения против гедонизма старого стиля, он может быть более внутренне мотивирован и защищен в соответствии с линиями, открытыми его более ранним переходом от чувства к отношение взгляд на удовольствие.Ибо в то время как чувства удовольствия и боли можно считать хорошими или плохими юмовскими частностями в их изолируемых «я», отношения являются относительными и по существу направлены на их объекты. Если удовольствие и боль по существу являются оценочными реакциями на свои объекты, их можно оценивать по независимым ценностям их объектов или по их правильности в отслеживании их, а не только со стороны субъекта. Однако такая оценка кажется чуждой гедонистической традиции, которую, как утверждает Фельдман, представляет.

Собственный путь Фельдмана к пересмотру этой традиции начинается с того, что, следуя за Сиджвиком, он предпринял самоанализ, чтобы исключить удовольствие, состоящее в каком-либо особом виде чувства (79 и его более ранние «Два вопроса об удовольствии», цитируемые там; 85n5), под которыми Фельдман, очевидно, имел в виду телесное ощущение примерно сенсорного вида (56). То, что он специалист по этике, пишет в основном в ответ на дискуссии специалистов по этике, а не недавних философов разума, показывает здесь и приводит его к риску показаться насмешливым над соломенным человеком.Даже тот, кто рассматривает удовольствие и боль как представление о внутренних телесных состояниях, должен отличать такое «горячее» аффективное чувство от ощущения разнообразия садов. Тем не менее сомнения в существовании какой-либо отличительной индивидуации quale (пусть даже аффективной, а не сенсорной) останутся. Нам говорят, что «чувственный гедонизм» неудовлетворителен как объяснение единства удовольствия. Но если при наличии удовольствия не всегда присутствует отчетливое ощущение, мы уверены (принимая другую сторону того, что часто считается исчерпывающей дихотомией), что особая пропозициональная установка, несущая внутреннюю ценность, получения удовольствия от чего-то — это .Именно в терминах этого «установочного удовольствия» Фельдман формулирует свой гедонизм о ценности жизни; сенсорные удовольствия и боли, напротив, не являются носителями внутренней ценности и не являются по существу удовольствиями или страданиями любого рода, но они условно сделаны сенсорными удовольствиями или страданиями, поскольку их субъект испытывает эмоциональное удовольствие или боль в то время, когда факт их возникновения. Таким образом, как кажущееся единство удовольствия и страдания, так и их кажущееся разнообразие элегантно обрабатываются, первое — с помощью постулирования двух унитарных пропозициональных установок, а второе — с помощью разнообразия их случайных объектов (79–80 и «Два вопроса»).Для нашего блага или зла важна именно интенсивность, с которой поддерживается такое отношение, а не какое-либо качественное ощущение. Этот отчет позволяет нам считать гедонически хорошей жизнью, прожитой без чувственного удовольствия кем-то со «стоическим» вкусом, который получает от этого эмоциональное удовольствие. А эпикурейское «статическое удовольствие» можно понимать как удовольствие от отношения к отсутствию [сенсорной?] Боли и беспокойства [эмоциональной боли?] (97 и далее). (Но каузальная роль для этого отношения в создании неустановленного статического удовольствия будет работать по крайней мере так же хорошо, как интерпретация.И то, что этого отсутствия само по себе в течение жизни достаточно для наивысшего устойчивого удовольствия, исключая единственно возможные препятствия на пути жизни неотъемлемого не относительного удовольствия , может быть еще ближе к реальной точке зрения Эпикура.)

Так как есть несомненно, что-то правильное в том, чтобы поместить аффекты удовольствия и боли в большей степени на реактивную, чем на стимульную сторону ума, Фельдман кажется правым, отождествляя их с тем, как мы воспринимаем вещи, а не с переживаниями, на которые мы могли бы реагировать так или иначе по разным случаях, если это единственные варианты, между которыми мы должны выбирать.Однако предлагаемая аналогия с подобными [существующим, а не постоянным?] Убеждениям не выдерживает никакой общности. Мы можем верить, надеяться или бояться предложениям, касающимся других, так же как тем, которые касаются нас самих и того, что происходит в отдаленные, а также в настоящее или близкое время. Точно так же мы можем наслаждаться успехами других и фактами о далеких временах. Если наслаждение ощущением — это (как предполагает Фельдман) такое же отношение к факту его возникновения, почему мы не можем наслаждаться чужими ощущениями или страдать от чужих болей, если не в такой степени, как наша, то даже немного, вместе с наши собственные временно удаленные ощущения? Хотя использование суждений, сконцентрированных на себе сейчас, работающих как de se самоатрибуций (как предполагает более ранняя работа Фельдмана), может мотивировать некоторую степень эгоцентризма и сосредоточенности на настоящем, а соображения о яркости репрезентации и единственной референции могут помочь больше, это Неясно, достаточно ли таких ресурсов для устранения противоречий в единой точке зрения Фельдмана — напряжений, вызванных его ассимиляцией удовольствия в сенсорной и телесной деятельности с удовольствием, опосредованным мыслью, которому он отдаленно следует (через Брентано и Чисхолм) обычно поступали по-разному.

Ход мыслей, восходящий к Анскомбе («О грамматике« наслаждаться »», The Journal of Philosophy, 64 , 1967; репр. В Collected Philosophical Papers , Vol. II), представляет собой нечто большее. Общая проблема для таких однозначных взглядов на все удовольствие и наслаждение. Получать удовольствие от деятельности — это не то же самое, что получать удовольствие от того, что она происходит; действительно, мы часто делаем одно без другого. Следуя примеру Анскомба с верховой ездой: можно не получить удовольствия от упражнений, одновременно получая удовольствие от того, что это упражнение происходит.Но, с точки зрения Фельдмана, они, соответственно, кажутся, соответственно, не-имеющими и имеющими такое же символическое отношение, относительное удовольствие к одному и тому же факту. Такие примеры показывают, что то, что Фельдман считает одним и тем же, получать удовольствие от деятельности и получать удовольствие от факта ее возникновения, — это разные вещи. Только последнее, как указывает Анском, мы обычно называем получением удовольствия от факта. Если мы хотим провести различие между ними, сказав, что это второе удовольствие следует понимать как наслаждение дополнительным фактом, что мы созерцаем первый факт , мы нарушаем наше интуитивное ощущение того, в чем заключается содержание нашего удовольствия (поскольку мы говорят и думают) то, что мы тренируемся.Но Фельдман полагается на обычный смысл , в котором мы получаем удовольствие от чего-то и знаем, что мы делаем, чтобы мотивировать его точку зрения (56).

Фельдман часто свободно пишет не только о предложениях, фактах и ​​положениях дел (которые могут показаться достаточно близкими), но также и об ощущениях как среди объектов установочного удовольствия. Это сняло бы напряжение с места, и возникло бы сомнение в том, может ли какое-либо одно отношение к иметь такие логически различные объекты. Но его официальная точка зрения уподобляет ощущения и действия [центрированным?] Предположениям об их возникновении.Казалось бы, было бы лучше отделить отсутствующее удовольствие Анскомб от езды на от ее настоящего удовольствия в том факте, что она каталась на посредством различных действий верховой езды и мышления, как это могли сделать Аристотель и схоластики, таким образом считая представление о положении дел. как среди многих видов деятельности, которыми можно наслаждаться, а не как в общем случае. Интенциональность удовольствия можно было бы самым экономным образом сделать производной от такой деятельности или действий, некоторые из которых явно имеют объекты, а некоторые, возможно, нет.Но даже если удовольствие всегда зависит от какого-то единственного отношения (возможно, к этой деятельности), мы все равно можем сомневаться вместе с Оккамом в том, что удовольствие всегда должно сопровождать это, как в его примере с человеком, находящимся в глубокой депрессии.

Самое главное, нельзя предполагать, что в случаях явно безобъектного настроения намеренный объект всегда скрывается замаскированным. Возможно, это так; но тогда, возможно, феноменально осознанное, но не легко исследуемое чувство также может (или вместо этого), и это, скорее, является или объединяет удовольствие, как в точке зрения, которую Фельдман, следуя за Сиджвиком на интроспекционистских основаниях, отвергает.(Возможно, удовольствие часто или всегда неотделимо от своей функции направления нашего внимания на других вещей, но от себя самого.) Психологи, изучающие настроение, рассматривают его, как и здравый смысл, как часто беспредметный — и также считают наш базовый аффект как главный фактор нашего эмоционального благополучия. Возможно, какой-нибудь философ, придерживающийся очень узкого взгляда на удовольствие, включающее только краткосрочные реакции на те стимулы, которые мы называем «удовольствиями», может отвергнуть их как находящиеся вне его поля зрения.Но Фельдман, который намерен дать отчет обо всем благополучии, явно не может. (Такие случаи проблематичны не только для всех преднамеренных взглядов на удовольствие, но также и для взглядов на деятельность, таких как взгляды Аристотеля, когда они считаются такими же широкими, как у Фельдмана, хотя они не исключают учетов, которые апеллируют к деятельности или представлению, которое мы не нужно осознавать это как таковое.) По всем этим причинам старый стиль «гедонизма по умолчанию», который Фельдман ошибочно характеризует как «сенсорный» и отвергает на интроспективных основаниях, может быть не хуже, чем внутренний установочный гедонизм, ради которого он отказывается от него.

На том же взгляде на удовольствие как на отдельную особую пропозициональную установку Фельдман также основывает свои более поздние конструкции «гедонизмов», которые «регулируют» ценность «эпизодов» этого установочного удовольствия по-разному, в зависимости от обстоятельств, в зависимости от обстоятельств. их объекты «Миллианская« высота », истина, ценность, мурская уместность для удовольствия или боли или аристотелевская заслуга. Версии, приспосабливающие ценность удовольствия к привилегированным восходящим, более разнообразным, более единообразным или лучше повествовательно структурированным глобальным паттернам удовольствия в жизни, также рассматриваются и мастерски отклоняются, как и возражения, основанные на ложных удовольствиях, на том основании, что Возражающих, они удовлетворили бы ошибку, рассматривая рассматриваемые жизни с точки зрения наблюдателя за то, что они вообразили их изнутри.Либо рассматриваемые факторы действительно беспокоят субъектов, и в этом случае гедонизм уже учел их гедонистические эффекты, либо нет, и в этом случае также не требуется никаких дополнительных мер. Подобные соображения используются, чтобы изменить точку зрения контрпримеров, подобных «машине опыта» Нозика. Фельдман более сочувствует корректировке ценности удовольствия с точки зрения достоинства его объектов, обесценивая подлые и злонамеренные объекты, и это приводит к так называемому внутреннему установочному гедонизму с поправкой на пустыню.Однако он не принимает его, подозревая, что возражающие проецируют свои вкусы на людей в примерах. Но при оценке миров (хотя и не жизней) Фельдман видит необходимость приспосабливаться к интуиции Росса, основанной на моральной пустыне, принимая Внутренний установочный гедонизм Субъекта с поправкой на пустыню, который корректирует гедонистические ценности боли, чтобы считать их более или менее плохими, и удовольствий, считая их более или менее хорошими, в зависимости от заслуг их подданных. Для этого необходимо принять внутреннюю ценность, в случае жизней и миров, как разные вещи (197-98).Несоответствие этой процедуры метафизике ценности, которая часто лежит в основе гедонизма, от киренаиков до классических утилитаристов, согласно которым внутренняя ценность всех больших целых сводится к ценности мгновенного опыта, не может быть более очевидной. Точно так же этическая эпистемология, основанная на сиюминутном понимании этой ценности, как у Эпикура и Сиджвика, не может поддерживать более широкую, основанную на интуиции чистую аксиологию, явно отделенную от метаэтики (14) и эпистемологии (206), которую здесь практикует Фельдман.

Эта книга начинается превосходно, ясно представляя, объясняя и иллюстрируя ее предмет в манере, подходящей для широкой аудитории. Однако его средние главы слишком быстро переходят к приложениям с точки зрения удовольствия, на котором они основаны. (Это заимствовано из статей Фельдмана, в основном собранных в его Утилитаризм, гедонизм и пустыня , к которому читатели иногда обращаются за дополнительными аргументами и деталями.) Этот фундамент кажется шатким, как мы видели, даже близко к его дому основанием и не распространяется на все удовольствия, широко истолкованных как положительный аффект, конститутивно способствующий аффективному благополучию.Более того, если удовольствие частично или полностью является психобиологическим феноменом, как это все чаще кажется, его природа не является чем-то, что следует оговаривать в интересах простоты, элегантности, универсальности и примирения в этической теории. Таким образом, для правильного получения удовольствия всех этих достоинств и изобретательности Фельдмана в анализе и ответе на возражения может быть недостаточно. Является ли удовольствие, частичное или полное, одним из видов аффективного процесса или множеством, с большим, меньшим или отсутствующим общим единством, и каким образом и как оно ощущается или является преднамеренным всегда или только иногда, будет решать наука или хотя бы сообщить.Тем не менее, эта книга остается ценной, особенно благодаря содержательному обсуждению многих возражений и альтернатив гедонизму, от Платона до наших дней, а также попыток Эпикура пересмотреть ее и собственных усилий Фельдмана — даже несмотря на то, что мы должны опасаться дихотомии ощущений и пропозициональное отношение, в котором слишком часто выражается его вклад в моральную психологию, теорию ценностей и их историю.

Значение гедонизма сейчас иное, чем в Древней Греции — Quartz

Гедонизм получил плохую репутацию в нашем обществе, стремящемся к удовольствиям.И все же, несмотря на все его коннотации с легкомыслием и опасностью, это слово просто описывает философское убеждение, что удовольствие — стоящее занятие.

Древнегреческая концепция гедонизма воплощает в себе гораздо более упрощенный, приятный подход к жизни, чем потребительство и обжорство, связанные с современным использованием этого слова. Этот древний философский подход к гедонизму, который наиболее известен философом Эпикуром, подчеркивает, что в сегодняшней культуре, ориентированной на успех и продуктивность, не хватает удовольствия и почему оно так ценно.

In Как быть эпикурейцем: Древнее искусство жить хорошо, Профессор философии Центра выпускников CUNY Кэтрин Уилсон показывает, насколько удовольствие является основополагающим для хорошей жизни. Эпикур считал важным и настоящее, и будущее удовольствие. Большинство из нас знакомы с предупреждениями о чрезмерном увлечении настоящим, ведущим к будущим страданиям, и Эпикур соглашается: тратить все свои деньги на один отпуск в долгосрочной перспективе, когда вы не можете позволить себе арендную плату, навредит вашему удовольствию.Но есть и опасность навсегда откладывать удовольствие на будущее.

«В то же время можно быть слишком ориентированным на будущее », — пишет Уилсон; например, хорошая ночь стоит того похмелья, которое наступит на следующий день. Если вы вечно пытаетесь накопить богатство на неопределенное время в будущем, жизнь пройдет мимо вас, как вы сгорбитесь за компьютером.

Отличная ночь стоит того похмелья, которое наступит на следующий день.

В книге Уилсон, которая будет опубликована в конце этого месяца, она также критикует эти представления гедонизма как сильно гендерные.Женский гедонизм «связан с уходом в безопасное место дома в постели с малобюджетным уходом за собой и уходом за собой; мужской гедонизм ассоциируется с далекими приключениями и высокобюджетной демонстрацией », — пишет она. Слабость женщин часто демонстрируется как уклонение от работы, тогда как мужчины изображаются как обладающие достаточной властью, чтобы путешествовать по миру по своей прихоти. Удовольствие определяется по-разному в зависимости от пола и с упором на потребительство.

Для Эпикура удовольствие — это не только пена для ванн и роскошные часы. Напротив, Уилсон пишет, что он праздновал гораздо более простые удовольствия, включая вид на море или небо, цветочные ароматы или прослушивание музыки. По-настоящему гедонистическая жизнь, в терминах древней философии, была бы посвящена не только сиюминутным, преходящим удовольствиям, но и тщательно оценивала бы, создадут ли личные решения, такие как карьера, которую вы выбираете, или ваше окружение, приятную жизнь.

Хотя подход Эпикура может показаться эгоистичным с индивидуальной точки зрения, эти принципы в целом являются основой марксистских теорий социальной справедливости.Уилсон указывает, что Маркс написал докторскую диссертацию по Эпикуру, в то время как Энгельс считал, что «оправдание наслаждения» Эпикура было одним из его ценных вкладов в просвещение.

В конечном итоге Маркс хотел изменить общество, чтобы создать культуру, в которой удовольствие распределяется более равномерно, а это означает меньше работы, больше гедонизма. Этот прогноз по-прежнему актуален. Маркс подчеркивал, что образ жизни несчастных рабочих, занятых однообразной работой массового производства, вряд ли способствует счастью.«Удовольствие откладывается до вечера и выходных, — пишет Уилсон. «К вечеру, однако, большинство рабочих устали, слишком устали, чтобы покупать цветы по дороге домой, слишком устали, чтобы приготовить вкусный ужин, и уж точно слишком устали, чтобы предаваться вкусу к науке или философии, и склонны оглушить себя алкоголем или наркотики.»

Она отмечает, что Маркс искал жизнь, допускающую гибкость. В одной рукописи он описывает ценность жизни, в которой он может «делать одно дело сегодня, а завтра другое: охотиться утром, ловить рыбу днем, разводить скот вечером, критиковать после обеда, как я и имел в виду. . Что может быть более гедонистическим, чем это, в мире, где время — самая большая роскошь?

Жить эпикурейской жизнью гораздо труднее в обществе экономической нестабильности и низкой заработной платы, и, с точки зрения Маркса, истинное понимание эпикурейского уровня удовольствия требует социальных изменений. Но хотя работать бесконечно ради, казалось бы, небольшого вознаграждения может быть неприятно, стоит помнить о ценности поиска таких удовольствий. Оценивая удовольствие, а не просто деньги, безопасность или статус, полученные от выбора, мы можем жить как можно более гедонистически.

Психологический гедонизм | Britannica

Психологический гедонизм , в философской психологии точка зрения, согласно которой все человеческие действия в конечном итоге мотивированы желанием удовольствия и избеганием боли. Его поддерживали различные выдающиеся мыслители, в том числе Эпикур, Джереми Бентам и Джон Стюарт Милль, и важные обсуждения этого также можно найти в трудах Платона, Аристотеля, Джозефа Батлера, Г. Мур и Генри Сиджвик.

Поскольку его защитники обычно предполагают, что агенты мотивированы только перспективой собственных удовольствий и страданий, психологический гедонизм является формой психологического эгоизма.Психологический эгоизм, однако, является более широким понятием, поскольку можно считать, что человеческие действия являются исключительно корыстными, не настаивая на том, что личный интерес всегда сводится к вопросам удовольствия и боли. Как эмпирический тезис о человеческой мотивации психологический гедонизм логически отличается от утверждений о ценности желаний. Таким образом, он отличается от аксиологического или нормативного гедонизма, взгляда на то, что только удовольствие имеет внутреннюю ценность, и от этического гедонизма, взгляда, что действия, вызывающие удовольствие, нравственно правильны.

Психологические гедонисты склонны толковать «удовольствие» очень широко, чтобы включать все положительные чувства или переживания, такие как радость, удовлетворение, экстаз, удовлетворенность, блаженство и так далее. Аналогичным образом, «боль» обычно понимается как включающая все негативные чувства или переживания, такие как боли, дискомфорт, страх, вина, тревога, сожаление и так далее. Однако даже широкое толкование удовольствия и боли маловероятно, чтобы думать, что все действия успешно приносят удовольствие или уменьшают боль.Люди часто ошибаются в том, как достичь этих результатов, и в некоторых случаях стремление к удовольствию на самом деле контрпродуктивно (так называемый парадокс гедонизма). Следовательно, психологический гедонизм обычно выдвигается как утверждение о том, что агенты верят или принимают за то, что приносит удовольствие и уменьшает боль.

Гедонисты склонны предполагать, что агенты пытаются максимизировать свое чистое удовольствие над болью. Однако им не нужно отрицать, что агенты часто приносят пользу другим, поскольку тезис можно сохранить, считая, что действия, приносящие пользу другим, тем не менее, имеют гедонистическую мотивацию.Сам по себе гедонизм нейтрально относится к тому, какие действия являются средствами для получения удовольствия, а какие виды переживаний доставляют удовольствие.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишись сейчас

Психологический гедонизм обычно защищается обращением к наблюдениям за человеческим поведением вместе с неявной задачей найти альтернативные модели действия, которые в равной степени объясняют, но не уклоняются от гедонистического подхода. Однако это будет опровергнуто явным случаем негедонистической мотивации.Стандартные контрпримеры включают солдата на поле битвы, который отдает свою жизнь, чтобы спасти товарищей, и жертвы родителей ради своих детей. Гедонисты обычно отвечают на такие примеры, переопределяя очевидно альтруистические мотивации в гедонистических эгоистических терминах. Например, можно сказать, что солдат действовал так, чтобы на всю жизнь избежать угрызений совести. Однако тот факт, что такие переописания возможны, сам по себе не делает их правдоподобными. Гедонисты также могут настаивать на том, что попытки получить удовольствие или избежать боли — это просто часть того, что является мотивом для чего-то.Этот шаг, однако, трансформирует то, что якобы является фактическим утверждением о человеческой мотивации, в тривиальную истину определения.

гедонизм | Философия и определение

Гедонизм , в этике, общий термин для всех теорий поведения, в которых критерием является удовольствие того или иного рода. Слово происходит от греческого hedone («удовольствие»), от hedys («сладкий» или «приятный»).

Гедонистические теории поведения существовали с древнейших времен.Их критики регулярно искажали их из-за простого заблуждения, а именно из-за предположения, что удовольствие, поддерживаемое гедонистом, обязательно имеет чисто физическое происхождение. Это предположение в большинстве случаев является полным искажением истины. Практически все гедонисты признают существование удовольствий, происходящих от славы и репутации, от дружбы и симпатии, от знаний и искусства. Многие утверждали, что физические удовольствия не только эфемерны сами по себе, но также включают в себя, либо как предшествующие условия, либо как последствия, такие боли, которые не учитывают любую большую интенсивность, которую они могут иметь, пока они длятся.

Тициан: Андрианы

Андрианы , холст, масло Тициан, ок. 1523–26; в Прадо, Мадрид.

Предоставлено Archivo Mas, Барселона

Самая ранняя и самая крайняя форма гедонизма — это гедонизм киренаиков, как заявил Аристипп, который утверждал, что целью хорошей жизни должно быть чувственное удовольствие в данный момент. Поскольку, как утверждал Протагор, знание — это исключительно сиюминутные ощущения, бесполезно пытаться рассчитать будущие удовольствия и уравновесить их страдания.Истинное искусство жизни — вкладывать как можно больше удовольствия в каждое мгновение.

Ни одна школа не была более подвержена указанному выше заблуждению, чем Эпикурейская. Эпикуреизм полностью отличается от киренаизма. Для Эпикура удовольствие действительно было высшим благом, но на его интерпретацию этой максимы глубоко повлияли сократовская доктрина благоразумия и концепция лучшей жизни Аристотеля. Истинный гедонист будет стремиться к жизни, полной удовольствий, но этого можно будет достичь только под руководством разума.Самоконтроль в выборе и ограничении удовольствий с целью сведения боли к минимуму был необходим. Эта точка зрения сообщала эпикурейскому изречению: «Начало и величайшее благо всего этого — благоразумие». Эта отрицательная сторона эпикуреизма достигла такой степени, что некоторые члены школы нашли идеальную жизнь скорее в безразличии к боли, чем в позитивном наслаждении.

Эпикур

Эпикур, бронзовый бюст с греческого оригинала, ок. 280–270 гг. До н. Э .; в Национальном археологическом музее Неаполя.

Предоставлено Soprintendenza alle Antichita della Campania, Неаполь Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишись сейчас

В конце 18 века Джереми Бентам возродил гедонизм как психологическую и моральную теорию под эгидой утилитаризма. У людей нет другой цели, кроме величайшего удовольствия, поэтому каждый человек должен стремиться к величайшему удовольствию. Из этого следует, что каждый человек неизбежно всегда делает то, что он или она должны.Бентам искал решение этого парадокса в разных случаях в двух несовместимых направлениях. Иногда он говорит, что действие, которое человек совершает, — это действие, которое, по мнению , доставит наибольшее удовольствие, тогда как действие, которое следует совершить, — это действие, которое на самом деле доставит наибольшее удовольствие. Короче говоря, расчет — это спасение, а грех — близорукость. В качестве альтернативы он предполагает, что действие, которое человек совершает, доставит ему наибольшее удовольствие, тогда как действие, которое следует совершить, доставит всем тем, на кого он оказывает наибольшее удовольствие.

Психологическая доктрина о том, что единственная цель человека — это удовольствие, была эффективно подвергнута критике Джозефом Батлером. Он указал, что у каждого желания есть свой особый объект, и что удовольствие приходит как долгожданное дополнение или бонус, когда желание достигает своей цели. Отсюда парадокс, заключающийся в том, что лучший способ получить удовольствие — это забыть о нем и всем сердцем стремиться к другим целям. Батлер, однако, зашел слишком далеко, утверждая, что удовольствие нельзя преследовать как цель. Обычно, когда человек голоден, любопытен или одинок, у него есть желание поесть, узнать что-нибудь или составить компанию.Это не желание удовольствий. Можно также есть сладости, когда не голоден, ради удовольствия, которое они доставляют.

Джозеф Батлер

Джозеф Батлер, фрагмент гравюры Т.А. Дин, 1848 г., по портрету Джона Вандербанка.

BBC Hulton Picture Library

Моральный гедонизм подвергался нападкам со времен Сократа, хотя моралисты иногда доходили до крайности, считая, что люди никогда не обязаны доставлять удовольствие. Может показаться странным утверждение, что человеческий долг — стремиться к удовольствиям, но удовольствия других, безусловно, кажутся важными факторами при принятии морального решения.К критике, которую обычно призывают против гедонистов, можно добавить одну особую критику, заключающуюся в том, что, хотя они утверждают, что упрощают этические проблемы путем введения единого стандарта, а именно удовольствия, на самом деле у них есть двойные стандарты.

No related posts.