Главный принцип в разговоре с психиатром: «ничего для нас без нас»

Саша Старость. Фото: Михаил Кончиц

Саша Старость, психопациент, поведенческий аналитик, сертифицированный специалист по ПЕКС-коммуникации, медицинский переводчик:

«Что я, псих, что ли?»

— Многие из нас не любят ходить по любым врачам, а уж визит к психиатру воспринимается как нечто запредельное. Почему? Что людей останавливает? Ведь иногда без помощи не обойтись.

— Во-первых, люди мало представляют себе, что такое психиатрические расстройства. Большинство считают расстройствами только самые тяжёлые состояния или те «картинки», которые они видят в кино и сериалах, о чем читают в книгах. На самом деле 80% того, что мы видим в кино для массового зрителя, — это оооочень приблизительная вариация на тему психиатрии,

ориентироваться на то, как выглядят пациенты с психическими диагнозами в искусстве, нельзя.

Второе.

У психиатрии в России плохая репутация. В прессу у нас регулярно попадают истории про то, как кого-то насильно и жестко, с нарушением прав, «увезли в психушку». Поскольку многие из них – правдивы, я не думаю, что о психиатрии надо писать как-то иначе. Но эти публикации вряд ли заставят читателя с радостной надеждой отправиться в психоневрологический диспансер.

Кроме того, наши люди очень не любят общаться с репрессивными органами. А в истории нашей страны есть недавний документированный опыт того, как психиатрия использовалась для борьбы с неугодными. Миф «пошёл в ПНД, а попал в КГБ» жив.

Поэтому люди с большей охотой обращаются к частным психиатрам или в обычные (соматические) больницы. Но на самом деле вероятность того, что вас скрутят и куда-то увезут оттого, что вы утром проснулись и решили, что вам уже год как-то тяжко жить, и надо, наконец, сходить к врачу — практически нулевая.

Есть и люди, презрительно относящиеся ко всему с приставкой «психо-». Многие из них не могут отличить психолога от психотерапевта, но при этом дико боятся даже самой идеи обращения к специалисту: «Что я – псих, что ли?» Люди не понимают, что от психолога до психиатра – огромный путь, который, возможно, ими никогда не будет пройден.

Ещё важно понимать, что лечение психического заболевания – это длительная история

. Часто, услышав предписание врача: «Приходите через неделю», — пациенты разворачиваются и больше не приходят, я и сама когда-то так делала. Но если вам, например, прооперировали палец, вы же будете ходить на все перевязки, пока вам не снимут дренаж, и рана не заживёт.

Так и с психическим диагнозом – его невозможно грамотно поставить за один раз, он может уточняться, тем более, многие психические болезни имеют общие симптомы.

Пациент имеет право на любые вопросы Фото: РИА Новости

— Что нужно сделать, чтобы получить от визита к психиатру максимально возможную пользу, и не столкнуться с вредом от недостатков нашей системы психиатрической помощи?

— Главное, что вы должны понимать – вы имеете право задавать очень много вопросов: что со мной, почему вы назначили это, как влияют эти таблетки?

Часто у человека есть страх «не понравиться врачу», спросить лишнего. Сейчас подобные настроения должны заменяться уверенностью, что у вас есть права пациента и возможность самому участвовать в лечении своей болезни.

Со стороны специалистов — для меня признаком небезопасного визита к психиатру было то, что незнакомый врач сразу назначал батарею медикаментов.

Если речь о тяжёлом заболевании типа психоза или другом опасном для человека и окружающих состоянии, его нужно просто уговорить лечь в больницу. Я же говорю о круге диагнозов из области «малой психиатрии» — депрессии, тревожно-панических расстройствах.

Дело в том, что многие применяемые в психиатрии препараты имеют очень тяжёлые побочные явления. Они влияют на гормональный фон, на обмен веществ, на работу сердца; от некоторых таблеток очень худые люди могут за пару месяцев набрать килограммов двадцать. Поэтому, если таблетки можно применять не постоянно, а ситуативно, или вместо части таблеток использовать психотерапию, это надо делать.

Кстати, с большим подозрением нужно относиться к врачу, который, назначив таблетки, не предложит вам прийти через неделю для коррекции схемы лечения.

Таблетки не подбирают сразу, и они не должны ухудшать состояние.

Если вы всё время спите, у вас упадок сил, или голова, как будто вы пьяны, и это продолжается больше полутора недель, за которые идёт приспособление организма к препарату, таблетки надо менять.

Таблетки, которые хорошо работают и при этом сочетаются с вашим обменом веществ, должны вернуть вас в состояние нормы, а не отупления, но такой препарат редко удаётся подобрать сразу.

Работа психиатра состоит именно в том, чтобы слушать ваши жалобы и подбирать вам схему лечения.

Ещё один неприятный момент, заставляющий усомниться в квалификации специалиста, – навязывание диагноза.

То есть, если вы чувствуете, что врач начинает очень настойчиво предлагать вам симптомы (а вы их не испытываете), — это нехорошо. Поэтому перед походом к врачу я бы советовала почитать про то, какие вообще бывают болезни и состояния. Не для того, чтобы заниматься самодиагностикой – этого делать нельзя, а для того, чтобы на приёме понять, что вам пытаются приписать.

Часто, например, вам пытаются приписать состояние тяжелее вашего. Этим, по наблюдениям моим и знакомых, как раз страдают врачи ПНД.

Думаю, это отчасти продиктовано желанием обезопасить себя. Потому что, если, например, врач поставил человеку лёгкую степень депрессии, а тот пошёл и покончил с собой, врач рискует лишиться лицензии. А если пациент совершил что-то противоправное, — даже сесть в тюрьму.

Как разговаривать с психиатром Ритмическая фотостимуляция для исследования мозга в лаборатории Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии (ГНЦССП) имени В.П. Сербского. Фото: РИА Новости

Одна из проблем российских пациентов в том, что они воспринимают медицинские учреждения авторитарно. Но времена меняются и с врачом надо учиться коммуницировать. Да, у него больше опыта диагностики, но только вы знаете, что именно чувствуете, как выглядят ваши симптомы.

Врач при записи может преувеличивать их, либо преуменьшать, и этот рассказ вы должны корректировать.

Запомните принцип «Ничего для нас без нас».

Можно, например, спросить: «А почему вы назначили так много препаратов?» И врач ответит: «Потому что вам сейчас плохо». Или: «У вас сейчас обострение, вам нужно месяц попить много таблеток, а потом мы будем их потихоньку убирать».

Важно спросить: «А что это за диагноз, что это значит? Почему вы даёте мне такие рекомендации?» Интересно, что многие больные не спрашивают свой диагноз, а врачи в ПНД его почему-то не говорят.Но диагноз от больного врачи скрывать не должны. Это незаконно.

С врачом можно и поспорить и спросить: «На каком основании вы ставите мне это? Я читала про болезни, мне кажется, что у меня нет таких симптомов, а есть другие».

Что значит — «прийти вовремя» В Геронтопсихиатрическом центре милосердия Департамента труда и социальной защиты населения Москвы. Фото: Александр Рюмин/ТАСС

— Что делать человеку, чтобы не оказаться в состоянии, когда он заболевает, но не может понять, что с ним, и в итоге знакомится с системой психопомощи уже в формате недобровольной госпитализации?

— Мы худо-бедно усвоили, что на рак нужно регулярно проверяться. Примерно то же нужно делать и с психиатрией.

Человеку важно учиться саморефлексировать – периодически думать о своих чувствах, мыслях, состоянии, о том, как он воспринимает мир и почему. Ведь человек ответственен за свое состояние, в том числе и психическое, он может подумать о профилактике, может что-то почитать про психиатрию: тогда он заметит резкий упадок сил и изменение эмоций, сообразит, что это не похоже на приступы грусти, которые были у него раньше.

Потому что обычный приступ грусти не может длится месяц. Человек заметит, что ему сложнее взаимодействовать с людьми или страшно в метро (панические атаки).

Но, чтобы так произошло,

медиапространство должно быть насыщено не только страшными или благостными историями «из жизни психов», но и просветительской информацией: какие симптомы бывают у психических заболеваний, чем психолог отличается от психиатра и так далее.

В конце концов, люди привыкнут к этой информации и перестанут бояться. Может быть, в диспансеры поварит толпа здоровых, которым туда не надо, но это нестрашно – отличить больного от паникёра врачи в состоянии, и здоровых отправят обратно.

На мой взгляд, если у вас есть подозрения, лучше лишний раз сходить к врачу. Можете начать с психотерапевта, грамотный психотерапевт способен понять, болезнь это или жизненная проблема.

Ещё неплохо бы регулярно проверяться у невролога, потому что многие неврологические состояния можно принять за психиатрические симптомы.

Например, галлюцинации может давать и психиатрия, и неврология. «Мир вокруг как будто размытый» — может быть дереализацией и симптомом очень низкого давления. Кардионевроз очень похож на реальное сердечное расстройство и выставлять этот диагноз, не проверив сердце, нельзя.

К счастью, сейчас многие психиатры стали работать в связке с неврологами, но вообще изолированность – беда нашей системы психопомощи, врач во многом опирается на рассказы больного и может спутать реальное состояние пациента с тем, что ему кажется.

— Найдите аргумент для человека, у которого есть проблемы, но он ищет оправдания, чтобы не идти к психиатру.

— От единичного визита к врачу с вами ничего не случится. Никто не заставит вас пить таблетки, остаться в больнице. Вы всегда можете просто сходить к врачу. Если вас беспокоит очередь в ПНД, сходите к частному.

Вы всегда можете перестать взаимодействовать с системой, как только захотите.

Вы можете купить таблетки и не пить. Выпить их два раза и перестать. Будет от этого, скорее всего, только хуже, но такова ваша воля, вы – хозяин ситуации.

Можете заранее представить себе самое страшное, чего вы опасаетесь от визита к психиатру. О том, что человека, у которого сохранна критика к своему состоянию, вряд ли сразу положат в больницу, мы уже говорили. Узнать о вашем обращении к врачу никто не сможет – это личная информация, она охраняется законом и выдаётся только самому пациенту. Боитесь встретить знакомых в очереди ПНД – идите к частному врачу, от него не узнает никто и никогда.

Психиатрического учёта в его советском понимании у нас нет с 80-х годов XX века. Постоянные отчёты, для которых нужно регулярно появляться в больнице, сейчас бывают либо в очень тяжёлых случаях после принудительной госпитализации, либо по решению суда, если вы совершили что-то противоправное.  

Создавайте систему безопасности Фото: Александр Рюмин/ТАСС

— Если заболевание подтвердилось, имеет ли смысл рассказать о вашей ситуации близким и друзьям, чтобы избежать ситуации, когда у вас обострение, но вы этого не понимаете и можете навредить себе?

— Обязательно. Недавно мою подругу увезли в больницу в порядке недобровольной госпитализации. Поскольку в этих случаях отбирают телефон, с человеком невозможно связаться, он просто «пропадает».

Подобные ситуации возможны и при деменции, и при обострении шизофрении. Странность нашей системы в том, что родственникам в этом случае позвонят, только если человек несовершеннолетний или у него официально оформлена недееспособность. Взрослого и дееспособного есть риск просто не найти до самой выписки.

Если у человека в анамнезе есть психозы или другие тяжёлые состояния, в курсе этого должны быть один или несколько человек из его окружения. Вообще в такой ситуации должна быть разработана целая система безопасности.

Например, тем, у кого есть тяжёлые состояния, но сохранна критика, я очень не рекомендую вызывать скорую психиатрическую помощь на себя домой.

Лучше идти в ПНД ногами и вызывать «Скорую» туда. Увы, даже если человек сами позвонил врачам, есть риск, что его повезут в больницу недобровольно, относится будут грубо, нарушая его права.

Функции помощника в этом случае могут быть разными. Если с человеком что-то не то, и он это понимает, помощник может приехать, связаться с врачом, довезти до него и обратно домой, по ходу проконтролировав, что его друг выпил назначенные таблетки.

Если человеку плохо и он это уже слабо контролирует, помощник вызывает  психиатрическую скорую домой, оформляется недобровольная госпитализация, но при этом помощник следит, чтобы с его другом обращались по-людски, узнаёт, куда именно его повезли, а потом регулярно звонит его врачу и ходит больного навещать.

Постарайтесь заранее узнать хорошие больницы и госпитализироваться только туда. Для того, чтобы иметь информацию о больницах, нужно быть в хорошем контакте с врачами, иногда просто с лечащим врачом из диспансера.

Например, в НЦПЗ или Алексеевской условия гораздо лучше, чем в больнице при районном ПНД – там более современные лекарства и лучше условия содержания. К сожалению, у людей из регионов выбора часто нет.

Кроме того, бывают случаи, когда госпитализация не нужна, человеку нужно просто снять острое состояние. Например, у него сильный приступ тревоги или фобии, и он боится выйти на улицу, или истерика, которая продолжается несколько часов. Подобные состояния очень неполезны для мозга, их надо снимать, но больной не опасен для себя и других.

В такой ситуации в Москве сейчас можно вызвать неотложную психиатрическую помощь; бригада сделает укол или капельницу. Про такой вид помощи нужно знать и, набрав 103, попросить перевести вас на диспетчера психиатрической неотложки или подробно описать симптомы.

Как примирить психиатра и пациента: мнение врача Виктор Лебедев, врач-психиатр (Петрозаводск). Фото: Facebook

Виктор Лебедев, врач-психиатр (Петрозаводск)

— По вашему опыту, пациенты у нас не любят только государственную психиатрию или частную тоже?

— К государственной больше претензий. К частнику люди пойдут скорее, потому что уверены, что информация от него никуда не попадёт. Но и частному психиатру (это я точно могу сказать, поскольку работаю и в частной медицине, и в государственной) пациенты могут закатить истерику, если он, например, завёл им карту.

Люди настолько опасаются, что информация о визите к психиатру куда-то «утечёт», что начинаются нереальные требования: «Вы меня, доктор, осмотрите, таблетки пропишите, но никуда это не записывайте».

Приходится объяснять, что без записи в карте нет осмотра и лечения. Многие пациенты не представляют, что к врачу придётся возвращаться, лечение продолжать или корректировать.

Опять приходится объяснять, что карта делается для меня, чтоб я сам через месяц помнил, что вообще назначил пациенту. Что иногда грамотная запись в карте может быть очень даже в его в интересах.

Например, пациент набрал кредитов, этого не помнит, но перед походом в банк был у врача, зафиксировавшего у него обострение. При грамотно оформленной карте можно попытаться расторгнуть сделку через суд.

— Все ли, кто к вам приходит лечиться, делают это вовремя?

— Бывает по-разному. Некоторые приходят и жалуются: «У меня уже год такое состояние». Обычно у таких пациентов накануне визита к доктору происходит какое-то критическое событие, которое всё-таки заставляет их пойти к врачу.

Но всё чаще люди стали приходить раньше, не доходя до края, в состоянии вполне продуктивном, которое, начав лечить, можно изменить довольно быстро.

Люди стали больше обращать на себя  внимание. За своим состоянием внимательнее следят молодые, но они потянули на приём и своих родителей, и бабушек-дедушек.

В итоге у нас образовалась прослойка пациентов, которые сами занимаются популяризацией психиатрии. Такие пациенты читают про диагнозы, рассказывают соседям: «Я сходил, мне стало лучше, и ты тоже сходи».

И они же обращаются к психиатру не тогда, когда голоса с Марса звучат уже третью неделю, или их вынули из петли, а когда появились первые признаки неблагополучия.

«У врача есть опыт лечения, но у пациента есть опыт болезни» Психолог Московского центра реабилитации жертв сексуальной агрессии во время работы с пациентом. Фото: Анатолий Семехин/Фотохроника ТАСС

— Есть ли люди, которые прячут симптомы?

— Всё зависит от диагноза. При бредовых расстройствах человек может рассказать не всё. С одной стороны, у него ещё нет доверия к специалисту. С другой, иногда он не может понять, что вокруг него правда, а что – проявления болезни. И тут нам нужны свидетельства родственников.

На первом приёме рассказывается многое. Но некоторыми травматическими событиями – вроде сексуального насилия – нелегко делиться с незнакомым врачом, человек может рассказать об позже.

На первом приёме я специально говорю пациентам: «Вы можете чего-то недосказать – ничего страшного, возможно, расскажете позже».

Очень часто люди прячут суицидальные идеи и попытки – потому что знают, что угроза суицида – жёсткое показание к госпитализации. Иногда пациент признаётся в том, что такие мысли были, только через несколько недель, когда ему становится лучше. Я в таких случаях благодарю людей за честность – потому что про суицидальные мысли, самоповреждения рассказать непросто.

В отношениях врача и пациента много личного – пациенты переносят на врача модель отношения с родителями. Например, если у них в голове сидит мысль: «Папа этого не примет», — они не расскажут о том же и врачу. Отсюда легенда о «старых психиатрах, которые этого не поймут». С молодыми врачами молодым пациентам общаться немного легче.

— В какой момент пациент, не доверявший врачу, начинает доверять?

— Специальных волшебных слов не существует. Ты просто создаёшь атмосферу доверия. Иногда человека подкупает сам факт, что он может посидеть с врачом, рассказать что-то очень личное, а врач спокойно, внимательно его слушает и не «ужасается».

Иногда можно сказать: «В вашей ситуации люди обычно переживают вот такие чувства и думают вот об этом». Хотя одни люди это воспринимают как угрозу: «Человек видит меня в первый раз в жизни, и – уже насквозь?» Другие пациенты, наоборот, радуются, что их понимают, и раскрываются.

Есть сложный момент со стыдом: во время обострения человек может совершать поступки социально неприемлемые – драться, раздеваться, ругаться. И врачу на приёме нельзя стыдить его за это, воспитывать, морализировать, иначе с человеком просто потеряется контакт, человек себя «такого» будет прятать.

Но главное — слушать и давать выговориться. Да, здравоохранение существует в рамках вечного цейтнота. Но важно на первичном приёме позволить человеку выговориться. Поверьте, так он расскажет вам гораздо больше, чем отвечая на наводящие вопросы раз в тридцать секунд. Иногда мне очень хочется перебить пациента, и я торможу себя усилием воли.

Иногда очень полезно спросить человека, как он сам видит своё состояние.

То есть, обратиться не к пациентскому его опыту, а к житейскому: то, что происходит с ним, с его точки зрения, это болезнь или не болезнь, норма или не норма?

Третий способ, как ни странно, — обсудить с пациентом способы лечения. Потому что иначе получается «доктор прописал таблетки, ну, раз он такой умный, пусть он сам их и пьёт».

В идеале мы должны предложить человеку варианты лечения, рассказать обо всех побочных эффектах. Чтобы пациент пришёл к врачу не как к гуру в белом халате, но мог поговорить с ним на равных.

Да, у доктора есть опыт лечения, но у пациента есть опыт болезни. Патерналистская модель отношений, которая была между врачом и пациентом раньше, теперь не всем пациентам нравится.

Некоторым директивность со стороны специалиста очень комфортна, и врач должен идти «от пациента».

Если больной говорит «доктор, решайте сами», — ты решаешь. Если человек хочет обсудить своё состояние, ты подробно обсуждаешь. Кому-то очень важно знать свой диагноз, обговорить подробности лечения, предложить свои варианты.

Такой человек приносит на приём книжки и говорит: «А мне кажется, у меня биполярное аффективное расстройство. И ты сидишь и объясняешь, почему это не так».

Другому диагноз не важен, а важно собраться в кучу и преодолеть болезнь.

Можно ли уговорить на добровольную госпитализацию человека с топором Пациент палаты для склонных к агрессии в Государственном научном центре социальной и судебной психиатрии (ГНЦССП) имени В.П. Сербского . Фото: РИА Новости

— Какой у нас временной норматив приёма в ПНД? Хватает ли времени на такие беседы?

— Полчаса. Но если случай тяжёлый, особенно госпитализация, я могу разговаривать с больным и час, и полтора. Просто выхожу в коридор и прошу пациентов в очереди перейти к другим врачам.

— Как уговорить больного госпитализироваться?

— Во-первых, надо понимать, что есть случаи, которые требуют госпитализации стопроцентно. Если ты больного в этой ситуации не госпитализируешь, он навредит себе или окружающим, и именно врач, недооценивший ситуацию, будет отвечать за это.

Поводы к обязательной госпитализации: угроза суицида, опасность для окружающих (когда человек, например, в бреду бегает за соседями с топором, потому что они инопланетяне), когда человек беспомощен или его здоровью будет нанесён вред, если его оставить без помощи (бабушка в беспамятстве зимой выходит на улицу в халате и тапочках; или дома включает газ, но не подносит спичку).

Но даже если у пациента есть показания к недобровольной госпитализации, всё-таки, по возможности, лучше попытаться уговорить его на добровольную. Не хватать человека за грудки, не говорить: «Ты – самоубийца, и место тебе в дурдоме», а спокойно, мягко подвести к мысли, что сейчас ему нужна помощь: «Вы страдаете, вам помогут, вам будет легче».

— Недобровольная госпитализация – это сценарий, которого больные очень боятся. К сожалению, во время неё бригада может обращаться с пациентом грубо. Может ли вызов «Скорой психиатрической помощи» на ПНД (а не к пациенту домой) предотвратить случаи, когда пациент вызвал санитаров сам, а те решили, что быстрее и проще не уговаривать его, а быстренько скрутить силой?

— Здесь всё зависит от поведения пациента. Если это пациент, бегающий с топором за соседями, или на приеме сказавший врачу, что он поедет в больницу, а потом разгромивший ему кабинет, — извините, в больницу такой пациент поедет уже недобровольно. Да, внешне это выглядит как насилие, но тут уж ничего не поделаешь.

У врача в ПНД, если пациент не «буйный», есть время поговорить и не превращать ситуацию в вязки, крики, волочение по коридору. Я понимаю пациентов, для которых такая госпитализация – сильный стресс, она вызывает страх перед больницей. Для врача, родственников, окружающих такие «вязки» – тоже ножом по сердцу.

16 вещей, которые стоит иметь в виду перед посещением психотерапевта. | by Inna Gentle

Ну просто вдруг ты думаешь, что сеанс психотерапевта проходит на кушетке под вкрадчивые фразы врача “А что именно ты тогда почувствовал_а?”

(прим: ещё раз — психолог, психотерапевт и психиатр обладают разным функционалом. К примеру, выписывать медикаменты могут только психиатры и психотерапевты с соответствующим дипломом. Психолог — это разбор ситуации, психотерапевт — длительная работа над психическим здоровьем, психиатр — приём медикаментов. Самой эффективной формой лечения считается комбинациях терапии и приёма лекарств, которые подобраны специалистом. Подчеркну — подобраны врачом, а не «подругой, которая выпила Атаракс, и ей помогло»)

Начать ходить к терапевту — это круто и очень смело.

Решение пойти к специалисту — это очень здорово, но пугающе: как правило, человек вообще не понимает, что теперь с этим решением делать. Но вот советы, которые помогут немного прояснить ситуацию:

1. Тебе не обязательно иметь какой-то диагноз для начала терапии.

[Отчаяние становится всё сильнее]

Существует множество причин, помимо психического расстройства, которые являются «достаточными» для начала терапии — они могут быть как связаны, так и не связаны с диагнозом. В этом нет ничего стыдного — ты просто обращаешься за медицинской помощью. Если ты чувствуешь, что теряешь в функциональности, то пришло время обратиться за помощью.

2. Назначь первый сеанс после рабочего / учебного дня или на выходной.

CBS / Via reactiongifs.me

Если ты идёшь на сеанс впервые, знай, что никто точно не знает, как именно ты отреагируешь. Может быть, ты сможешь легко пойти на работу или учёбу. Но, возможно, тебе понадобятся несколько часов, чтобы отойти от сеанса.

3. Один сеанс — это не обязательство провести с этим терапевтом всю жизнь.

Disney / Via gifdistrict.tumblr.com

Так что не возлагай излишние ожидания, что «всё должно пройти идеально». Многие исходят из логики «я уже потратил_а время и деньги, так что я останусь с этим терапевтом». Это неправильно. Если после первого сеанса ты чувствуешь, что что-то пошло не так, вполне нормально продолжить поиски — сами психотерапевты предпочитают такой вариант

Если ты переживаешь, что «даёшь терапевту надежду на длительные отношения» (кстати, забей — это постоянно происходит, и всё нормально), можешь сразу сказать, что ищешь подходящего специалиста, так что, возможно, это первый и последний сеанс.

4. Подумай, какие цели ставишь для терапии, но не заморачивайся, если пока не решил_а точно.

Нет «правильной» цели для посещения терапии — каждому своё. Это может быть поиск помощи при депрессии или тревожности, поиск рабочих механизмов в построении отношений, попытка примириться с прошлым или даже поиск мотивации для дальнейшей жизни.

Если ты не уверен_а, то нормальный терапевт поможет разобраться. «Я обычно спрашиваю: «Какие три желания ты загадал_а бы волшебнику? Давай взглянем на большие цели и будем отталкиваться от них»

5. Возможно, имеет смысл заранее записать, о чем ты хочешь поговорить.

“А сейчас я расскажу о своих чувствах”

Если ты и так нервничаешь, вопросы терапевта могут тебя выбить из оптимального состояния — в итоге ты можешь забыть все свои вопросы. Большинство терапевтов на этом не настаивают, но записать краткий план своих вопросов абсолютно разумно.

6. Но в любом случае вы будете говорить о твоём прошлом.

“Мама любит вино”.

Подумай о ситуации в семье, важных отношениях, профессиональной_учебной сферах жизни, упомяни, есть ли у тебя зависимости, как ты оказался_оказалась там, где ты есть. «Но не думай, что от тебя ждут полного отчёта. Ты что-то упустишь, и это нормально. Но всё-таки упомяни основные моменты»

7. Говори столько, сколько захочешь

«Кому-то очень легко изливать душу посторонним. Кому-то это даётся намного сложнее. Мне как специалисту намного важнее понять, в каком состоянии находится человек». Ты всегда можешь попросить немного «замедлить ход» терапии, если не готов_а переходить к более сложным для тебя вопросам. Вполне нормально звучит «Вот тут есть один момент, но я пока не готов_а говорить дальше».

8. Если ты нервничаешь, не забывай — ты не обязан_а поддерживать разговор или со 100% точностью выражать свои эмоции.

Именно для этих целей ты идёшь к психотерапевту. «Суть в том, что хороший терапевт должен помочь тебе найти нужные слова, чтобы описать происходящее»

9. Задавай психотерапевту все свои вопросы.

Иногда, чтобы взбесить своего терапевта, я спрашиваю: “Так что Вы ощущаете в связи с отсутствием моего прогресса?” Twitter: @tbhstew

Очевидно, что дальше выбор за психотерапевтом — ответит он на него сам или переадресует тебе. Но вот вопросы, которые не стыдно будет задать:

* У Вас есть опыт решения подобных проблем? Каковы были результаты?

* Вы сами ходите на терапию? (по идее ответ должен быть «да»)

* Каковы Ваши дальнейшие планы по моему лечению?

10. По сути то, что терапия — во многом странный и неловкий процесс, здорово.

«Приходить к незнакомцу в кабинет и рассказывать про свою личную жизнь абсолютно всё — это странно. Но в этом нет ничего страшного»

11. Не ожидай нереальных просветлений после первого посещения психотерапевта.

«Большинство проблем возникают не за один день. Их решение точно так же требует времени.» Ты не решишь все свои проблемы за час. «Напротив, терапия — это порой сложно. По сути ты открываешь ящик Пандоры».

12. Но при всём этом после хорошего сеанса психотерапии у тебя должно быть чувство, что ты приобрёл_приобрела хотя бы что-то.

Это может быть чуть другой взгляд на мир, новый навык по адаптации к миру или даже домашнее задание. «У каждого психотерапевта — свой метод. Но суть в том, что после определённого количества сеансов ты должен ощущать, что прогресс есть»

Прим. переводчика: Разбираться в себе — это очень больно и трудно. Терапия, как правило, вскрывает годами назревшие проблемы и заставляет трезво взглянуть на себя. Это как вправлять кости или (иногда) переламывать неправильно сросшуюся руку — больно, но всё-таки нужно. Терапия — это очень-очень важно. Нельзя проглотить «таблетку» и думать, что душевная темнота пройдёт, как головная боль. Да, порой на терапию не хватает ресурсов — я сейчас про эмоциональную составляющую. Да, порой после сеанса приходится себя собирать по кусочкам. Но это та часть пути, к которой нужно быть готовым_ой — порой боль и есть приобретение. А почему именно это стало для тебя таким триггером? Что именно в тебе это задело?

Другое дело, что

А) если дискомфорт вызван тем, что специалист тебя не понимает — надо искать другого.

Б) да, терапия показана не во всех ситуациях — мир очень сложен, в нём нет универсальных советов, а иногда человеку лучше просто дать время на восстановление. Но это не оправдание тому, что лечение не начато + всё-таки исключение из правил.

13. После первого сеанса оцени, как всё прошло.

Disney / Via howtofailtherapy.tumblr.com

Ты ощутил_а себя понятым_ой? Тебе дали свободно выразить свои эмоции? Что по отклику со стороны врача? Что говорит твоя интуиция?

«Фраза «прислушайся к интуиции» звучит антинаучно, но если ты ощущаешь, что не можешь раскрыться перед специалистом, то ты не сможешь использовать весь потенциал психотерапии». Если всё прошло нормально, подумай, что бы ты сказал_а терапевту, будь у тебя возможность. Скажи об этом в следующий раз.

14. Кратко изложить свои мысли в форме дневниковой записи или голосового сообщения друзьям — хороший вариант.

«Первый сеанс психотерапии — это волнительно. Но изложение событий в форме рассказа всегда упорядочивает мысли. Только учти, что друзья и семья должны слушать, а не вмешиваться с советами.

15. Гордись тем, что сделал_а первый шаг.

NBC / Via savedmethroughgrace.tumblr.com (всем советую Parks and Rec)

«Психотерапия — это длинный путь, который даёт огромные результаты. Просто начать — это подвиг. Ты будешь узнавать о себе очень многое. Это не всегда просто и весело, но в итоге ты станешь намного сильнее».

16. Терапия — это не обязательно на несколько лет.

План лечения — это сугубо индивидуальная вещь.

КАКИЕ ВОПРОСЫ ЗАДАСТ ПСИХОЛОГ ПРИ ПРИЕМЕ В ШКОЛУ? — Клиника ИПМ для детей в Красноярске

24.07.2015

Как к любому большому и важному деле, к началу обучения в школе лучше готовиться заранее. Предлагаем Вам  ознакомиться с примерными вопросами, которые могу задавать педагоги Вашему ребенку  при приеме в школу.  Данный тест поможет Вам выявить  как ребенок ориентируется в окружающем его пространстве, определить его запас знаний и отношение к школе, при необходимости внести коррективы.

Вопросы:

1.  Назови свою фамилию, имя, отчество.
2.  Назови фамилию, имя, отчество мамы, папы.
3.  Сколько тебе лет? Когда ты родился?
4.  Как называется город, в котором ты живешь?
5.  Где ты живешь? Назови свой домашний адрес.
6.  Кем работают твои родители?
7.  В какие игры вы с друзьями играете зимой, летом?
8.  Назови дни недели, времена года.
9. Какое сейчас время года? Чем отличается зима от лета?
10. В какое время года на деревьях появляются листья?
11. Как называется планета, на которой мы живем?
12. Ты хочешь учиться в школе?
13. Где лучше учиться — дома с мамой или в школе с учительницей?
14. Зачем надо учиться?
15. Какие профессии ты знаешь? Что делает врач (учитель, продавец и т.п.)?
16. Кем ты хочешь стать? Какая профессия тебе больше всего нравится?

Оценка результатов

Правильными считаются ответы, соответствующие вопросу: Мама работает врачом. Папу зовут Иванов Сергей Иванович.

Неправильными считаются ответы типа: Мама работает на работе. Папа Сережа.

Если ребенок ответил правильно на 20-19 вопросов, то это свидетельствует о высоком уровне, на 18-11 — о среднем, на 10 и менее — о низком.

Чтобы ваш ребенок с радостью пошел в первый класс и был подготовлен к обучению в школе, чтобы его учеба была успешной и продуктивной, прислушайтесь, пожалуйста, к следующим рекомендациям:

Советы психолога родителям.

Начало обучения в школе — сложная пора, как для ребёнка, так и для родителей. Малыш попадает в новые условия, в которых необходимо выполнять определённые требования, подчиняться дисциплине. В этот период ему особенно нужна помощь взрослых:

Будьте готовы проявлять  терпение, спокойствие и доброжелательность, потому что из-за больших нагрузок, ребенок может капризничать больше обычного. Стресс который переживает малыш в первые месяцы занятий в школе приравнивается к нагрузкам космонавтов, поэтому он особенно нуждается в вашей поддержке и понимании.
Важно, чтобы кроме внешних атрибутов школьной жизни (портфель, тетради, учебники и т.п.) появилось внутренне ощущение перехода в новый статус «ученика», необходимо уважительное отношение  взрослых ко всему что происходит в школе, как к ответственному, серьезному шагу в жизни  ребенка.
Постарайтесь, чтобы в семье достижения ребёнка не сравнивались  ни с достижениями старших детей, ни одноклассников (не озвучивайте это при ребёнке, даже если они в его пользу!). Единственный с кем его можно сравнивать это он сам. Каким был и как изменился, вырос, научился и т.д. Показывайте ребенку его личные успехи и достижения, анализируйте ошибки с точки зрения, как это можно сделать по-другому, чтобы  в следующий раз все получилось. Это увеличивает его веру в себя и станет залогом адекватной самооценки в будущем.
Не стоит пугать ребенка школой, говорить, что если он будет что-то не так делать то станет «двоечником» или его там накажут. Ребенок должен чувствовать, что родители в него верят, что обязательно помогут, им очень важно и интересно знать, что происходит в его жизни. Обязательно поддерживать интерес к учебе, перенося новые полученные знания ребенка на повседневную жизнь.
Поощряйте хорошее поведение, а не акцентируйте внимание на просчётах, поддерживайте советом.  В этом возрасте дети ориентированы на реакцию взрослых. Они очень чутко отзываются на похвалу или порицание родителей, учителя. Поэтому похвала и внимание — это рычаг для поддержания и повышения интереса к школе и обучению.

Еще до начала занятий  организуйте жизнь ребёнка по чёткому  распорядку, чтобы потом ему было проще войти в ритм школы.
Больше играйте и разговаривайте с малышом, рассказывайте о себе, как вы учились в школе. Рассказывайте на ночь интересные истории, добрые сказки, это помогают снять напряжение «рабочего» дня, поддержать благоприятное эмоциональное состояние ребёнка.

Примеры развивающих мини-игры

Игра: Волшебный рисунок
Цель: развитие тактильных ощущений, внимания, изучение букв, цифр и т. д.
Тупым концом карандаша рисуете на спине ребенка геометрическую фигуру, букву или цифру. Ребенок должен угадать, что вы нарисовали. Затем меняетесь, и тогда вы будете угадывать рисунок. Детям всегда интереснее играть из разных ролей.

Игра: Вежливое слово
Цель: развитие внимания, координации, вежливости.
Вы просите ребенка выполнить какое-то действие. Но выполняет он только те просьбы, в которых есть вежливые слова. Например:

Сделай три хлопка руками, подпрыгивая на правой ноге.
Пожалуйста, подними левую руку вверх!

Выполнить нужно вторую просьбу. А потом всё происходит наоборот.

Чтобы Вы не делали, помните главное, именно  Ваша любовь и терпение будут служить гарантом уверенного продвижения в учёбе для вашего малыша! 

 

блеск и нищета патопсихологической диагностики / Хабр

Привет, Хабр!

Меня зовут Кристина, я клинический психолог. Около двух лет назад я опубликовала на Geektimes пост о патопсихологической диагностике, в котором рассказала о том, как производится исследование психики пациентов в психиатрическом стационаре на предмет наличия или отсутствия нарушений мышления, памяти и других функций психики.

Всё, что нужно знать о нашей патопсихологической диагностике. Источник: [43, стр. 133-134].

В комментариях мне задали довольно много вопросов о том, насколько надёжны используемые методы, где границы их применимости и т.д. В своих ответах я последовательно защищала используемый инструментарий и психиатрию / психологию в целом.

Прошло два года, и я уже не тот наивный специалист, который только вышел из государственной системы психиатрической помощи, я успела поработать в частной практике, тесно сотрудничая с психиатром и имея возможность увидеть те аспекты психиатрии, которые ранее были скрыты от меня. Мои взгляды на индустрию душевного здоровья несколько изменились.

Сегодняшний пост будет не таким восторженным и, возможно, несколько более эмоциональным. В нём будет некоторое количество инсайдерской информации, на которую, к сожалению, я не могу привести пруфы, но я постараюсь в ключевых моментах обосновать свои доводы соответствующими ссылками. Скажем так, в индустрии всё не так радужно, как мне бы хотелось, и я считаю, что о её проблемах нужно говорить открыто.

Пост написан в соавторстве с Лобановым Виталием (hdablin). Текст получился довольно длинным, в нём мало картинок и много пространных рассуждений. Но если вам интересны проблемы диагностики в психиатрии и смежных дисциплинах, добро пожаловать под кат.

Комплексный подход в диагностике психических заболеваний

В диагностике психических заболеваний важен комплексный подход[1, стр. 22], и об этом много говорят. Действительно, оценка состояния пациента не должна производиться на основании наличия или отсутствия отдельных признаков нарушений работы психики, необходимо воспринимать человека полностью, во всём многообразии его психической деятельности, выстраивая в процессе клинической беседы и / или патопсихологического эксперимента последовательно уточняющуюся, внутренне непротиворечивую модель его функционирования, дополняя и изменяя её по мере появления новых диагностических данных.

Говоря проще, недопустимо ставить человеку шизофренический (равно как и любой другой) патопсихологический симптомокомплекс только на основании того, что он нашёл общее у таких понятий как “кошка” и “яблоко” (прекрасный ответ одного пациента: “косточки внутри”).

Но, к сожалению, многие специалисты поступают именно так: нет никакой гарантии, что попав в систему, вы не получите ярлык “шизофреника” только потому, что вы дадите ответ, не предусмотренный в методичках 50-70х годов или в голове самого специалиста.

Так, однажды мне попалось заключение, в котором психолог отмечает нарушение мышления по шизофреническому типу, ссылаясь на то, что, выполняя методику на исключение лишнего, из четырёх изображений — воздушного шара, самолёта, автомобиля и парохода, исследуемый исключил воздушный шар, обосновав это тем, что это средство передвижения устарело.

Проблема общего тезауруса

Комплексная диагностика — важная и даже отчасти модная тема, но то, что говорят о ней, порой вводит меня в недоумение. Так один из отечественных авторитетов в области диагностики открыто продвигает идею о том, что используемые в диагностическом процессе методики должны “иметь общий тезаурус”. И, сюрприз-сюрприз, этот человек свою научную работу строит именно на создании комплекса методик, использующих единый терминологический аппарат.

Простая идея о том, что во всём цивилизованном мире уже давно научились выстраивать системы “перевода” / взаимного отображения разных концепций личности (например), как раз для того, чтобы можно было использовать разные методики, основанные на различных моделях, для сравнения между собой и для построения той самой комплексной оценки, полностью им игнорируется.

А почему? Да просто потому, что если принять это во внимание, будет очень сложно рекламировать собственную, “не имеющую аналогов” систему методик. Ведь её ценность, согласно автору, как раз в едином тезаурусе, который по факту никому особо и не нужен.

Возьмём, например, обозначенную этим самым авторитетом проблему несовпадения моделей описания личности: дескать, существует множество способов её описать (это так), и разные методики исследования нацелены на использования различных подходов к её описанию: кто-то говорит о пяти факторах, кто-то об акцентуациях, а кто-то вообще использует типологию Майерс-Бриггс.

Но ещё в конце 80-х было опубликовано исследование[2], которое показывает, что пятифакторная модель превосходит типологию Майерс-Бриггс. В нём же показано, какие именно шкалы Пятифакторной модели коррелируют с типологиями Майерс-Бриггс, что даёт (при желании) возможность [не идеально точно, но всё-таки] отобразить данные, описанные в рамках одной модели, на другую.

Популярные в России модели акцентуаций — такие, как классификация Леонгарда и получившая широкое распространение продолжающая её классификация Личко, в существенной степени основанная на классификации психопатий Ганнушкина, на Западе не слишком популярны.

Зато там используются некоторые схожие классификации — такие, как психоаналитическая диагностическая модель Мак-Вильямс, которая не имеет однозначного отображения на Пятифакторную модель, они различны по своей сути[3] или клинические шкалы опросника Шелдера и Вестена[4], которые вполне себе взаимоотображаются на Пятифакторную модель[5].

Но самое интересное заключается в том, что шкалы опросника Шелдера и Вестена неплохо соотносятся с психоаналитической диагностической моделью, предложенной Мак-Вильямс[6]. И, разумеется, они соотносятся с классификацией, используемой в DSM.

К чему я это всё рассказываю? К тому, что, во-первых, проблема различия используемого тезауруса частично решена (в достаточной степени, чтобы клиницисты могли использовать методики, основанные на разных моделях описания личности, для комплексного анализа), а, во-вторых, к тому, что в западной научной и клинической практике используется более здравый подход, направленный не на разработку новых уникальных методик и моделей описания, а на исследование соотношения и возможности взаимного отображения уже имеющихся моделей (психоаналитической, клинической из DSM, Пятифакторной).

Бесполезная на практике двойная диагностика

Изначально предполагалось, что экспериментально-психологическое исследование будет использоваться в дополнение к общему клиническому изучению больных[11, стр. 22], выполняемому врачом-психиатром, с целью решения задач дифференциальной диагностики, ранней диагностики патологических изменений психики, оценки эффективности терапии и др.

По идее, это должно приводить к тому, что человека проверяют два разных специалиста, используя два разных набора диагностических инструментов, что, вроде как, позволяет обеспечить большую точность и уменьшить вероятность ошибок. Дескать, если один из специалистов сильно ошибётся, его результаты не совпадут с результатами коллеги, они обсудят пациента и найдут ошибку, она не останется незамеченной.

На практике (инсайд, без пруфов) дело обстоит не так радужно: психолог является “нижестоящим” специалистом по отношению к психиатру и в ряде случаев он просто подгоняет свои результаты под тот диагноз, который выставил психиатр. Но бывают ситуации ещё хуже, когда психиатр просто приходит к психологу и спрашивает, какой диагноз поставить тому или иному пациенту (психолог формально не имеет права выставлять диагнозы, его этому не учили, но так бывает).

Вообще, в индустрии, по крайней мере, в государственных структурах существует такое явление, как “проклятие первого диагноза”. Суть его предельно проста: многие не хотят связываться с изменением диагноза пациента: если где-то когда-то кто-то нашёл у него что-то шизофреническое, с огромной вероятностью следующие специалисты (и психиатры, и психологи) будут видеть этот “шизо-компонтент” — независимо от того, есть ли что-то такое у пациента — просто потому, что сказать о его отсутствии — значит либо поставить под сомнение квалификацию предыдущего специалиста, либо свою, а так же обречь себя на кучу бумажной работы. Поэтому на практике бывает так, что результаты диагностики просто “подгоняются” под полученные ранее.

У психиатров дело обстоит ненамного лучше: смена диагноза — достаточно геморройная процедура, и этого стараются избегать, по возможности обеспечивая совпадение результатов всех обследований пациента. Механизм защиты от ошибок не работает.

Игнорирование параметров среды при тестировании

Одним из существенных нарушений идеологии комплексного подхода в диагностике является игнорирование многими психологами параметров среды, в которой производится экспериментально-психологическое исследование.

Проще всего объяснить на примере СДВ(Г) — заболевания, которое, среди прочего, характеризуется неспособностью человека сосредоточиться на задаче, высокой отвлекаемостью на посторонние стимулы. Берут этого человека, приводят в тихий кабинет психолога, психолог проводит исследование, человек его успешно проходит, психолог пишет, что всё нормально.

Но стоило бы негромко включить радио, и результаты этого исследования изменились бы радикально: у таких больных очень сильно проседает результативность в тестах на производительность при наличии малейшего отвлекающего раздражителя[7]. Но на практике мало кто из психологов этим заморачивается, обычно проводят исследования в потоковом режиме в тишине кабинета, после чего отмечают положительную динамику, ага.

И уж точно, даже если кто-то и проводит такое исследование в условиях зашумлённости, то не отражает этот факт в своём заключении: принятая форма написания заключений по результатам патопсихологического эксперимента вообще не предусматривает описания параметров среды, в которой производилось тестирование, хотя одна только зашумлённость может радикально повлиять на его результаты[7].

Разумеется, эта проблема проявляет себя не только в диагностике СДВ(Г), это общая проблема, относящаяся ко всем результатам нейро- / патопсихологического исследования.

В современных источниках уделяется высокое внимание стандартизации как процедуры тестирования, так и параметров среды, в котором оно проводится[8, пар. 16.316]. У нас на практике эти параметры не просто не стандартизируются, они даже не указываются в тексте заключения. Но про стандартизацию мы ещё поговорим ниже.

Игнорирование параметров фармакотерапии при патопсихологическом тестировании
Многие психологи не разбираются в психофармакологии, и это ужасно. Хуже того, никто не указывает в своих заключениях, какое фармакологическое лечение получал пациент на момент исследования. А от этого очень многое зависит.

Откуда я могу знать, чем вызвана эмоциональная уплощённость, отмеченная коллегой в заключении — болезнью или принимаемыми препаратами (здесь фишка в том, что человеку, далёкому от психофармакологии, даже если он клинический психолог, сложно будет понять, вызваны ли наблюдаемые явления самой болезнью или попытками её лечения).

При том, что в мировой практике уже давно признано влияние медикаментов на результаты нейро- / патопсихологической диагностики[8, пар. 16.271], у нас психологи могут даже не поинтересоваться, какие медикаменты принимает пациент. И в результате, например, тревожники, которым назначили высокие дозы нейролептиков (нередкая в РФ практика) становятся “шизофрениками” — просто потому, что психолог не понимает, отчего это перед ним человек заторможенный с уплощённой мимикой и т.п.

В идеальном мире нейро- / патопсихологическая диагностика должна выполняться “насухую”, без препаратов[29, стр. 28] (или, по крайней мере, без нейролептиков), а в случаях, когда это невозможно, необходимо указывать препараты с дозировками, на которых происходило исследование, и привлекать психиатра (если психолог сам не разбирается в том, как эта фарма влияет на оцениваемые параметры), чтобы выявить эффекты принимаемых пациентом лекарств и отделить мух (влияние препаратов) от котлет (нарушений речи, мышления и т. п.).

Игнорирование параметров физиологического состояния пациента

Ладно, в фарме многие психологи не разбираются, или недостаточно учитывают ее влияние на данные эксперимента (хотя в программе обучения клинической психологии в медицинских универах соответствующий курс есть, да и тот же NEI вполне принимает психологов на обучение). Мне это непонятно, но, вроде как, формально они этого и не должны уметь (хотя принцип “не умеешь сам, обратись к тому, кто умеет” тут должен соблюдаться). Это я с большой натяжкой могу понять.

Но при тестировании также часто не учитываются другие параметры состояния исследуемого, которые могут повлиять на результаты диагностики: боль[8, пар. 16.281], усталость (не болезненная астения, а обычная человеческая усталость, когда, например, пациента отправляют на диагностику после выполнения работ по отделению)[8, пар. 16.264], психоэмоциональное состояние[8, пар. 16.257], стресс от самой процедуры тестирования[8, пар. 16.292].

Отсутствие системного подхода к диагностике

В прошлой статье я много красивых слов посвятила важности системного подхода в патопсихологической диагностике: нельзя на основании одного-двух признаков судить о пациенте в целом.

Что же мы видим на практике? Нередко в одном и том же заключении психолога можно увидеть, например, существенные нарушения мышления по шизофреническому типу и их отсутствие, сформированную мотивацию на прохождение исследования и её явную недостаточность и прочие противоречия.

Почему-то некоторые мои коллеги даже не пытаются сформировать некий единый взгляд, единую модель пациента, и если методики выдают противоречивые результаты, они не бегут разбираться и ретестировать, а просто тупо записывают эти разные результаты в разные части заключения. Дескать, я тут чего-то намерял, а вы — разбирайтесь сами, что это значит. Бесит.

Произвольность интерпретации результатов методик

Довольно низкие параметры валидности и надёжности многих используемых на практике методик (конкретные примеры разберём в следующем разделе, там же будут и пруфы) приводят к тому, что зачастую интерпретация результатов тестирования бывает крайне субъективной.

И относится это не только к проективным тестам[9, стр. 8], но и к, казалось бы, стандартизированным опросникам, таким, как СМИЛ. Даже если вы почитаете саму Собчик[10, стр. 5], вы увидите огромный баг этого теста: “количественные показатели методики не являются абсолютом: они должны рассматриваться в обобщённой совокупности данных об изучаемом человеке”.

Фраза хорошая и правильная, но она демонстрирует, в частности, тот факт, что на практике даже один и тот же профиль СМИЛ (результат тестирования) может быть интерпретирован разными специалистами по-разному. Опять же, проблема бы частично решалась, если бы коллеги указывали в своих заключениях непосредственные результаты прохождения методики (для чего даже разработана специальная краткая форма их записи), но часто они эти результаты не указывают: только интерпретация.

И СМИЛ здесь — не самое страшное. Всякие “пиктограммы” и прочие “сравнения понятий” предоставляют гораздо бо́льшую свободу интерпретации, не говоря уже о проективках. Это, конечно, тоже относится к вопросам валидности и надёжности, которые мы обсудим чуть позже, но здесь хотелось бы сказать коллегам: пожалуйста, указывайте не только свои выводы (которые, сюрприз-сюрприз, могут быть неверны), но и те данные, на основе которых вы их сделали. Несколько больше писанины, но итоговый результат того стоит.

Отсутствие стандартизации в используемых методиках тестирования

Мало того, что каждый психолог волен использовать свой набор тестовых методик (что, возможно, и не так плохо, т.к. даёт возможность специалисту подобрать оптимальные инструменты в каждом конкретном случае), иногда выбирая совершенно неподходящие инструменты, так ещё и единого наименования методик в индустрии просто не существует.

Возьмём, к примеру, методику “Пиктограмма” (модифицированный тест Лурии на опосредованное запоминание). Мне встречались, как минимум, четыре набора используемых понятий, и когда я вижу в чужом заключении данные, полученные с помощью этой методики, я понятия не имею, какой именно набор использовался.

В защиту коллег скажу, что при желании точно указать версию используемой методики психолог сталкивается с определёнными сложностями — просто в силу того, что стандартного референсного каталога методик просто не существует, и если специалист захочет точно указать её, ему придётся писать длинную ссылку на источник, из которого был взят конкретный набор, а то и с указанием страницы — как в академических статьях, блин. Это просто неудобно, длинно, да и врачи могут не понять.

Бесполезность патопсихологической диагностики

Все эти факторы, перечисленные в предыдущем разделе, а также множество других приводят к тому, что в ряде случаев нейро- / патопсихологическая диагностика становится совершенно бесполезной процедурой.

Не поймите меня неправильно, я люблю диагностику, в т.ч. патопсихологическую, и считаю, что она может быть очень полезна при правильном и уместном использовании (об этом тоже расскажу), но факт остаётся фактом — часто она ничего не даёт ни врачу, ни пациенту, ни психологу.

Собственно, это было той причиной, по которой я ушла из психиатрического стационара, и на тот момент я думала, что проблема только в организации процесса в нашей больнице, но оказалось, что в действительности всё не так, как на самом деле: область проблем гораздо шире и простирается далеко за пределы моего предыдущего места работы.

Диагностика под препаратами

Я уже говорила об этом, но здесь мне хочется немного раскрыть моё субъективное понимание проблемы. Дело в том, что в практической деятельности психолога полностью избежать необходимости проводить диагностику людей, принимающих психиатрические препараты, не получится: если пациент в остром состоянии, часто необходимо эту остроту снять, а уже потом разбираться с тем, откуда она взялась. Это нормально и оправдано, это даже хорошо, что тут не пытаются проводить сначала сложную и долгую диагностику.

Но есть одно “но”: после того, как человека завели на препараты (особенно на нейролептики, но не только), список вопросов, на которые может ответить психолог, проведя своё исследование, существенно сужается. Да, я могу посмотреть, насколько [не]устойчиво внимание у пациента сейчас, но я не могу сделать никаких внятных предположений относительно того, почему оно именно такое: потому, что это характеристика самого человека, или потому, что это влияние таблеток.

Точнее даже не так: предположения я сделать могу, но это будет уже моё субъективное мнение, методики, используемые в отечественной диагностике en masse, не предусматривают внятной процедуры дифференцирования влияния препаратов. И какой толк от валидности и надёжности методики, если в конечном итоге я по своему усмотрению решаю, какие данные учитывать, относя их к свойствам психики исследуемого, а какие отбросить, списав на действие таблеток.

И если в частной практике я могу отказаться от такой диагностики, объяснив её бесполезность клиенту, то в больнице психологу приходится проводить эти заведомо недостоверные диагностики конвейером.

Опять же, разумеется, опытный психолог не будет сильно ошибаться в этом вопросе и будет достаточно корректно учитывать влияние препаратов, но это будет субъективное мнение, к инструментальной диагностике, которой так хочется хвастаться, отношение это всё будет иметь весьма посредственное.

Формальность повторной диагностики

На то, чтобы провести корректное патопсихологическое исследование, у меня уходит от полутора до четырёх часов, а иногда и больше. Это вместе со сбором анамнеза, клинической беседой, собственно, патопсихологическим экспериментом и объяснением результата клиенту на понятном неспециалисту языке.

В стационаре на повторную диагностику (которая, по идее, проводится, чтобы определить динамику состояния пациента) в ряде случаев специалист затрачивает минут пятнадцать.

Не потому, что он намного опытнее меня, а потому, что к повторной диагностике некоторые психологи (да и психиатры этим грешат) относятся формально. “Шизофрения неизлечима, если есть F.2X, нет смысла его смотреть — просто рисуй ему шизофренический симптомокомплекс и всё!” — такова логика значимого количества повторных обследований.

Я уже не говорю о том, что зачастую проводятся эти повторные обследования не по показаниям, а по недоступным постижению соображениям руководства (всякие там чисто бюрократические требования к частоте психологического обследования).

Бесполезность для пациента

Поработав несколько лет в нормально организованном процессе, я могу с уверенностью сказать, что та диагностика, которую мы проводили в стационаре, была бесполезна для пациента.

Пациент ничего о себе не узнавал, никто не объяснял ему, какие результаты получены, их даже не озвучивали, поскольку это было бы вмешательством в лечение, и врачи такой шаг не оценили бы.

Говорить о том, что эта процедура повышает комплаенс, тоже неправильно. Это здесь, когда я объясняю клиенту, что я увидела, почему именно я считаю, что увидела именно то, что увидела, как это соотносится с тем, какой диагноз поставит, и какое лечение назначит психиатр, я вижу, что готовность клиента к сотрудничеству повышается.

А там, в больнице, многие пациенты относились к процедуре патопсихологической диагностики весьма прохладно: в лучшем случае скептически, в худшем — резко отрицательно. И я их понимаю.

Бесполезность для процесса лечения

Но, может быть, эта диагностика была полезна для врача (и для пациента — только косвенно)?

Отнюдь. Наши результаты никуда дальше не шли. Единственное, что от нас требовалось — это чтобы они совпадали с тем, что нужно психиатру. Одни врачи настаивали на том, чтобы мы подгоняли свои выводы под их видение, другие просто спрашивали у нас, какой диагноз ставить (да, отечественная психиатрия в… в общем, в плачевном состоянии).

Никто не сидел и не корректировал фармакологические схемы на основании наших результатов, никто не назначал и не отменял психотерапию, никто не менял режим сна и отдыха — в общем, в лечении пациента, когда заканчивался бюрократический этап обеспечения “одинаковости диагнозов”, влияние результатов нашей работы было околонулевым.

Отсутствие системного образования в области психиатрии и психофармакологии для психологов

Да, можно отучиться в том же NEI или почитать Шталя с Капланом и Сэдок (рекомендую тем коллегам, кто ещё не), но это не заменяет качественного системного вузовского или послевузовского образования в этих областях. Да, есть некоторое количество курсов психиатрии для психологов, но то, что я видела — лютый ужас (кроме NEI, разумеется).

И я не понимаю, как человек, который не знает ни психиатрию, ни психофармакологию (психолог, пусть он хоть десять раз называется клиническим), может работать с психиатрическими пациентами. Да, у него всегда есть возможность научиться всему самостоятельно, перенять знания у психиатров и т. д., но многие ли этим заморачиваются?

К сожалению, нет.

Катастрофическое устаревание стимульного материала

Даже если не придираться к валидности и надёжности самих используемых методик (а мы обязательно придерёмся чуть позже), вопиющее устаревание стимульного материала заставляет меня делать фейспалм.

Возьмём, например, методику опосредованного запоминания по-Леонтьеву (не суть, что это такое): там есть карточки, на которых изображены различные предметы. Там есть чернильное перо[11, стр. 85], но нет смартфона. Это всё, что нужно знать о соответствии используемых методик современным реалиям.

Да, можно сказать: “не используй Рубинштейн, используй более современные методики”. Но где они? Ах, в учебнике Лезак? Но они не прошли адаптацию и апробацию на русскоязычной аудитории (по крайней мере, не все).

Нет, всё действительно печально.

Методики

Ок, мы обсудили немного проблемы, которые есть в нейро- / патопсихологической диагностике в целом, давайте поговорим немного об используемых методиках. Для начала определим такие понятия, как валидность и надёжность.

Валидность — это характеристика, которая показывает, насколько полученные данные соответствуют тому, что мы хотим исследовать[12]. Иными словами, это такая штука, при наличии которой мы можем быть уверены в том, что мы измерили именно то, что хотели измерить.

Надёжность — это степень устойчивости методики к погрешностям измерения. Надёжность имеет отношение к повторяемости результата. Например, используя один и тот же инструмент измерения, мы можем, при условии его надёжности, рассчитывать на то, что его (измерения) результаты по одному и тому же объекту в одних и тех же условиях будут постоянны[12] (если, конечно, характеристики объекта не изменились).

Давайте пробежимся по основным классам используемых в патопсихологической диагностике методик и посмотрим, насколько они обладают этими качествами.

Проективные тесты

Начнём с проективных тестов как с наименее стандартизированных и структурированных. К проективным методикам относятся такие тесты как ТАТ, РАТ, “Несуществующее животное”, “Дом, человек, дерево” и другие. Общим моментом является то, что испытуемый должен сам дополнять, интерпретировать или развивать стимул, предоставляемый экспериментатором[1, стр. 37].

В основе этих тестов лежит механизм, который Фрейд и Юнг называли “проекцией”. Считается, что посредством задействования этого механизма можно “вытащить” содержание неосознаваемых исследуемым, вытесненных в бессознательное, установок, переживаний, негативных эмоций и т.д.[1, стр. 37].

Интересным является тот факт, что даже в самих источниках, посвящённых проективным тестам говорится об “относительно низкой надёжности получаемых результатов, связанной с субъективностью интерпретации”, а также о том, что “трудно научными методами подтвердить надёжность и валидность рисуночных методик”[9, стр.8]. От себя добавлю, что это относится не только к рисуночным тестам, это общая характеристика всего класса методик.

В мета-анализе, проведённом в далёком 2000м году, было показано[13], что тест Роршаха, тематический апперцептивный тест и тест, известный в российской литературе как “Рисунок человека”, не обладают достаточно высокой валидностью. Авторы рекомендуют воздержаться от использования этих методик в судебной и клинической практике или, по крайней мере, ограничиться тем небольшим числом интерпретаций, которые имеют хоть какое-то эмпирическое подтверждение.

В более свежем мета-анализе от 2013 года[14] также сообщается о недостаточной валидности теста Роршаха. Но это не мешает включать этот тест в список “основных проективных методик патопсихологической диагностики” некоторым отечественным авторам[1, стр. 38], лол.

Относительно “Рисунка несуществующего животного” есть даже отечественное исследование[15], в котором

было установлено, что ряд толкований рисунка «несуществующего животного», которые описываются в литературе, не подтвердились. В частности, наличие зубов, рогов и когтей не связано с интегральным показателем агрессивности, определяемому по тесту Басса-Дарки.

Справедливости ради, хочу отметить, что и в отечественных источниках встречается адекватная оценка валидности и надёжности проективных методик. Так, например, Лубовский отмечает[16]:

Несмотря на ряд исследований и методических разработок за последнее тридцатилетие, психологическая диагностика развития находится на низком уровне. Это проявляется в отсутствии организационных принципов и унифицированного подхода, а также в господстве интуитивно-эмпирического подхода к диагностическим процедурам и оценке их результатов… В качестве средств диагностики применяются лишь не очень качественно стандартизированные версии классических интеллектуальных тестов. Результаты оцениваются интуитивно-эмпирически, т.е. произвольно.

С тестом “Рисунок человека” всё не сильно лучше. В исследовании 2013 года было показано, что не стоит его использовать для оценки интеллектуального исследования детей[17]. Не оправдал он себя и как инструмент для определения наличия факта сексуального насилия в биографии ребёнка[18], да и как тест для определения уровня когнитивного развития, социальной адаптации, личностных характеристик ребёнка он не слишком хорош[19]. Не пригоден он и в качестве инструмента диагностики / скрининга поведенческих расстройств у детей[20].

Популярный в отечественной психологической тусовке тест Люшера тоже не имеет доказательств валидности, в исследовании от 1984[21] года не было найдено существенной корреляции между результатами этого теста и MMPI (стандартный объект для сравнения тестов, претендующих на выявление личностных особенностей), а его (теста Люшера) популярность в психологических кругах отлично объясняется эффектом Барнума.

Думаю, пруфов достаточно. Любому психологу очевидно, что у проективных тестов не может быть высокой надёжности — просто потому, что они допускают очень высокую вариативность оценки одних и тех же рисунков / рассказов испытуемых. Действительно, в ряде случаев результаты (в виде каких-то выводов и умозаключений, а не самих рисунков) гораздо больше говорят об интерпретирующем их специалисте больше, чем о самом исследуемом.

Опросники

Начнём с “золотого стандарта” личностной диагностики в РФ — стандартизированного многофакторного метода исследования личности (СМИЛа). Этот тест является адаптацией широко известного во всём мире теста MMPI (Minnesota Multiphasic Personality Inventory), созданного во время Второй мировой войны в целях профессионального отбора военных лётчиков[10, стр. 3].

О валидности и надёжности самого MMPI можно говорить много и долго, но фишка в том, что СМИЛ — это не MMPI, и переносить данные, полученные на одном тесте, на другой — некорректно. В методичке по СМИЛу говорится, что «статистическая обработка данных и сравнительный анализ результатов психодиагностического исследования с данными объективного наблюдения (подчас — многолетнего) подтвердили надёжность методики”[10, стр. 11]. Круто, чо.

Только, вот, в методичке[10] раздел с используемой литературой отсутствует как класс — библиография не указана, и где почитать про эти самые “подчас многолетние исследования” — непонятно.

В руководстве по СМИЛу хоть что-то похожее на описание стандартизации ограничивается вот таким пассажем[10, стр. 12]:

Перевод текста опросника проводился с помощью квалифицированных филологов, хорошо знающих тонкости словоупотреблений и построения фраз. Совершенствование перевода проводилось 9(!) раз после очередных апробаций теста на различных контингентах отечественной популяции. Частота нормативных ответов американцев сравнивалась с результатами ответов репрезентативной группы, состоявшей из 940 россиян.

Ссылки на соответствующую работу нет, имена “квалифицированных филологов” не указаны, описания “контингентов отечественной популяции” не приводится, результат сравнения ответов американцев и россиян — не приводится.

В другой своей книге Собчик очень самокритична[22, разд. “5.1. Индивидуально-типологический опросник (ИТО)”].:

Бывает так, что теории создаются на базе богатой фантазии и якобы находят свое подтверждение в описанных авторами нескольких наблюдениях. <…> Многие психологические тесты создаются без определенной теоретической базы.

Самое смешное заключается в том, что мне не удалось найти в Гуглошколяре по запросу “Собчик СМИЛ валидность надёжность” не только исследований самой Собчик, но и хоть каких-то упоминаний о том, что они вообще есть. И, сдаётся мне, дело тут не в проблемах поискового алгоритма Гугла.

Можно, конечно, сказать, что, дескать, MMPI валиден и надёжен, и, значит, основанный на нём СМИЛ — тоже, но нифига. Снова открываем Собчик[10, стр. 12], где читаем о том, что “некоторые утверждения были изменены <…> из опросника выделены 26 утверждений, которые оказались балластными”. Нет, после таких издевательств никак нельзя экстраполировать данные по валидности и надёжности на СМИЛ.

Могу сказать, что найти свидетельства валидности и надёжности (за исключением утверждений самой Собчик безо всяких пруфов) не удалось не только мне, но и автору работы “Методики, которые убивают науку”[23, стр. 263]:

Приведенные выше данные свидетельствуют о недостаточно теоретическом подходе в разработке и адаптации методик Людмилы Николаевны Собчик. В настоящее время, диагностики непригодны для построения психологического прогноза и применения в практической психологии. Они нуждаются в доработке и правильной адаптации.

Особенно мне понравился вывод автора этой работы[23, стр. 263]:

Популярность модифицированных тестов Собчик, которые применяются в школах, вузах, при профотборе, указывает на непрофессионализм редакторов, выпускающих сборники диагностик для психологов, преподавателей, рекомендующих студентам эти методики, и крайне плачевное положение психологии, как диагностического инструмента в научных исследованиях.

Резковато, но по делу.

Но, может быть, СМИЛ — единственный такой проблемный из популярных в отечественной диагностике опросников? Давайте проверим. Возьмём, например тест СМОЛ (“Сокращенный многофакторный опросник для исследования личности”), который разрабатывала не Собчик, а Зайцев. Это адаптированная версия теста Mini-Mult, который, в свою очередь, является сокращённой версией того же самого MMPI.

В работе, в которой был представлен СМОЛ, автор пишет[24]:

Качество разработанного стандарта СМОЛ проверяли путем сравнения его с результатами тестирования различных групп испытуемых (всего около 2000 человек), проведенного с нашим участием Н. И. Грачевой, Н.Е. Ножиной, Л.А. Зыряевой (ВКНЦ АМН СССР), Р.И. Хильчевской (Институт генетики АН СССР), А.Н. Гобжеляновым (Одесский медицинский институт) и др. Полученные данные свидетельствуют об адекватности указанного стандарта.

Ну, офигеть, блин! А с результатом, полученным с помощью каких методик, вы сравнивали? А то, может, с невалидным и ненадёжным СМИЛом? Не даёт ответа©.

Мои попытки найти хоть какие-то данные по валидности и надёжности СМОЛа во всё том же Гуглошколяре по запросам “тест мини-мульт валидность надёжность” и “тест СМОЛ валидность надёжность” снова не принесли результата. И нет, в Киберленинке, е-лайбрари и прочих местах я тоже ничего не нашла. Одинокое исследование[25] от 2014 года с выводами о, по меньшей мере, ограниченности применимости СМОЛа при шизофрении — всё, что мне удалось накопать на эту тему.

“А что насчёт ИТО (индивидуально-психологического опросника)?” — спросит меня любопытный читатель. “А ничего” — отвечу ему я. Опять же, все данные о его валидности и надёжности, которые мне удалось найти, сводятся к двум цитатам автора методики”[22, разд. “5.1. Индивидуально-типологический опросник (ИТО)”]:

В период, когда начинались мои исследования в сфере психологии личности, вся работа протекала под мощным огнем критики, направленной на тесты вообще и особенно — на попытки вывести личностные особенности человека из его врожденных индивидных свойств. В чем-то такая ситуация пошла на пользу. Приходилось соответствовать самым строгим требованиям к себе, к проводимой работе

И

В течение последних десяти лет методика ИТО широко применяется в контексте различных по своим целям исследований в клинике пограничных психических расстройств, при изучении процессов деформации личности под влиянием неблагоприятных условий или эмоционального «выгорания» в рамках разных видов профессиональной деятельности, в целях кадрового отбора и профориентации. Полученные результаты подтверждают на практике концепцию теории ведущих тенденций.

По “теории ведущих тенденций” я бы тоже могла проехаться, и только тот факт, что это совсем уж не соотносится с заявленной темой поста, удерживает меня от этого. В общем, популярные у нас диагностические методики основываются на честном слове их автора. А потом — “Почему психологов так не любят?”

Но, может быть, мы зря используем инструменты, имеющие отношения к MMPI? Ок, давайте посмотрим на методику “Прогноз-2” (известную как “НПУ-2”). Оригинальной статьи Рыбникова, в которой он её представляет, в свободном доступе нет (ну, или я не нашла). И… и других данных по валидности и надёжности — нет.

Думаю, хватит пока опросников, много их таких, давайте переходить к следующему разделу.

Исследование мышления

Мой любимый раздел. Довольно часто в моей практической деятельности мне приходится исследовать мышление клиентов на предмет наличия / отсутствия нарушений по шизофреническому типу. Это достаточно важная часть диагностического процесса, на основе которой врачом-психиатром вполне могут приниматься решения относительно стратегии лечения пациента. И поэтому требования к валидности и надёжности используемых методик в этой сфере чрезвычайно высоки.

Большая часть используемых в этой сфере отечественных методик разработана в 20-70х годах XX века[26]. Они, эти самые методики, кочуют из учебника в учебник, зачастую не особо изменяясь со временем. Рассмотрим же их.

Первое, о чём вспомнят многие мои коллеги при разговоре о диагностике мышления — это методика “Пиктограмма”. Изначально предложенная А.Р. Лурия для исследования способности к опосредованному запоминанию в 60-х (по другим данным, её предложил Выготский[29, стр. 105]), она была существенно доработана Б.Г. Херсонским в 80-х[27, стр. 5].

На мой субъективный взгляд, “Пиктограмма” Херсонского является наиболее проработанной версией этой методики в отечественной патопсихологии, поэтому её и рассмотрим. Сам Херсонский в своей работе, презентующей эту методику говорит, что “в индивидуальной психодиагностике выявляемые изменения порой столь очевидны, что не нуждаются в измерении и уточнении”[27, стр. 6]. Странно такое слышать от человека, который предлагает стандратизировать одну из самых популярных методик, ну да ладно.

В этой же статье Херсонский говорит о том, что “Практика применения пиктограммы показала ее особую валидность в диагностике шизофрении”[27, стр. 14], ссылаясь на работы Рубинштейн, Лонгиновой, Блейхера, выполненные в 70х.

Это единственная ссылка на исследование валидности “Пиктограммы” в рассматриваемой статье. Помимо этого автор сравнивает “Пиктограмму” с… тестом Роршаха[27, стр. 83] и рисуночными тестами[27, стр. 91]. Клёвые объекты для сравнения, да.

Посмотрим теперь на работы, на которые ссылается автор. Меня несколько смущает, что более свежих статей по валидности и надёжности “Пиктограммы” найти не удалось, но пусть так, может, там были настолько убедительные доказательства, что и перепроверять не пришлось (смешно, особенно на фоне того, что в статье Лонгиновой от 98-года[28] о валидности методики для исследования мышления больных шизофренией нет ни слова).

Современное переиздание работы Рубинштейн, на которую ссылается Херсонский, не содержит ни слова о валидности приведённых методик[11] (оригинальную монографию 72-го года мне найти не удалось).

В переиздание работы Блейхера вопрос валидности рассматривается[29, стр. 26], более того, там говорится о том, что “валидность вообще” — некорректное понятие, что валидность должна оцениваться по отношению к конкретной задаче (весьма здравая мысль!).

Однако ссылок, на исследования, в которых была бы продемонстрирована валидность “Пиктограммы” хоть для каких-то целей, равно как и описания этих исследований, данное руководство не содержит. Зато в нём сказано, что Херсонский “в плане интерпретации пиктограмм взял критерии, близкие к используемым в тесте Роршаха (обе эти методики использовались им параллельно)”[29, стр. 107]. А с тестом Роршаха мы разобрались чуть выше.

Наконец, давайте возьмем руководство по клинической патопсихологической диагностике мышления за авторством самого Херсонского и посмотрим, что он сам говорит о валидности и надёжности: “Традиционные характеристики стандартизированных тестов, в частности, различные виды надёжности и валидности неприменимы в отношении НМИМ”[30, стр. 44] (нестандартизированным методикам исследования мышления). Вместо этих характеристик он предлагает использовать “Диапазон методики”, “Формализуемость ответа”, “Диагностическую ценность”.

Не будем здесь разбирать, что это такое, и насколько указанные характеристики близки к общепринятым понятиям валидности и надёжности, а просто отметим прогресс автора — в 80х он утверждал (без нормальных ссылок), что “Пиктограмма” валидна, по крайней мере, для диагностики шизофрении, а после 2000-ного уже говорит, что она не может быть валидной принципиально. Прогресс, вызывает уважение (абсолютно без сарказма: способность изменить своё мнение и признать это довольно редкая штука в нашем академическом сообществе).

Вообще, Херсонский — большой молодец, он много полезного сделал для патопсихологии, и я обязательно расскажу о его заслугах ниже. Но “Пиктограмма” от этого валидной и надёжной не становится.

Ладно, с пиктограммой разобрались. Посмотрим, что ещё нам предлагается использовать: “Классификацию предметов”, “Исключение предметов”, “Сравнение и определение понятий”, “Трактовку пословиц, метафор и фраз”, “Заполнение пропущенных в тексте слов” и другие методики[1, стр. 35; 11, разд. 7].

Херсонский относит все эти методики к классу НМИМ[30, стр. 42-43], и я в этом с ним согласна. А для НМИМов нет смысла пытаться найти доказательства вадидности и надёжности. В обзоре литературы по диагностике мышления[26] прямо говорится о том, что “Русскоязычные методики созданы преимущественно в 50-60-х годах 20-го века, они эффективны в выявлении нарушений мышления как стимульный материал, просты
в применении, но не прошли процедуру научного доказательства их психометрических свойств”.

Собственно, о какой валидности и надёжности можно говорить в случае методик, большинство из которых вообще не прошло процедуры стандартизации, а те, что прошли, всё равно допускают субъективность и [в высокой степени] произвольность трактовок результатов?

Тесты интеллекта

В отечественной психодиагностике примечательна работа К.М. Гуревич[31], написанная в далёком 1980м году, но не потерявшая актуальности до сих пор. Отмечая, что в современных вариантах тесты интеллекта (Бине — Стенфорд, Векслер и др. ) отличаются высокой надежностью, автор открыто говорит о том, что

сложившееся в тестологии интеллекта положение нельзя назвать удовлетворительным. После долгих лет исследований остается неотчетливым и теоретически запутанным само понятие интеллекта. Не находят окончательного объяснения постоянно повторяющиеся при тестировании факты значительных различий, которые неизменно обнаруживаются при испытаниях выборок, различающихся по национальности, образовательному, культурному и экономическому статусу. Находятся психологи, которые утверждают, что эти различия вызваны неодинаковостью самого интеллекта у представителей указанных групп. Другие же полагают, что истинная причина не в различиях по интеллекту, а в природе тестов и тестировании. Сами тестологи признают, что «неладно что-то в датском государстве».

Позволю себе ещё одну длинную цитату из той же работы:

При разработке концепции тестов развития мышления придется пересмотреть систему критериальных оценок (стандартизация, надежность, валидность). В частности, нужно пересмотреть традиционное представление, что результаты психологического тестирования больших выборок якобы должны быть распределены по кривой Гаусса, т. е. нормально. Это представление, очевидно, не имеет серьезных оснований, и нельзя не согласиться с той критикой, которой подвергает его Хофманн. Не обсуждая вопроса во всем объеме, следует отметить, что нормальное распределение имеет место, когда на случайную величину действует большое число разнообразных факторов и доля воздействия каждого из них одинаково мала по сравнению с их числом. Но в тестировании интеллекта складывается совсем иная картина: на распределение влияет наряду с множеством разнообразных факторов также один мощный фактор — фактор культуры. Распределение результатов тестирования будет в таком случае зависеть от того, в каких долях представлены в данной выборке лица с разными степенями приобщения к данной культуре, как она отражена в тесте; так как подбор испытуемых не может быть заранее предсказан, то и о характере распределения заранее ничего сказать нельзя. Возможно, что удастся когда-то получить нормальное распределение, но это будет не правилом, а исключением.

Понятно, что распределение, отличающееся от нормального, ставит психолога перед целым рядом трудностей; главная состоит в том, что нет оснований применять параметрические статистические методы. Вероятно, придется отказаться от такого сопоставления с любыми критериями, когда сопоставление базируется на группировках по имманентному критерию, например по стандартному отклонению. Следует, очевидно, переходить на другие способы сопоставлений, которые, кстати, представляются и более адекватными, и более современными (см., например, [ Popham W. J., 1978]).

Нельзя более удовлетворяться сложившимся пониманием критерия надежности, по которому качество теста тем выше, чем больше совпадений между первым и вторым тестированием (тест — ретест). Этот критерий несет в себе идею метафизической неизменности содержания психики, не допускает возможности ее развития. Новое понимание теста исходит из того, что вербально-логические приобретения предполагают развитие мышления. Получение высокого коэффициента надежности при повторном тестировании должно, скорее всего, восприниматься как сигнал неблагополучия: либо тест не отражает перемен, происшедших в психике, либо такие перемены и на самом деле не произошли, а это свидетельствует о паузе в развитии, что не может не встревожить психолога.

Есть ещё один интересный факт: последняя адаптированная в РФ версия того же теста Векслера была выпущена в 1992г.[32], что ставит под вопрос наличие влияния эффекта Флинна (суть предполагаемом повышении значений показателей коэффициента интеллекта с течением времени). Косвенные подтверждения тому, что этот эффект имел место можно найти, например в работе Л. Баранской, которая приходит к выводу о необходимости перенормировки выборки.

Сторонникам теста Айзенка следует ознакомиться с работой В.А. Васильева[34], в которой автор демонстрирует наличие грубых ошибок в этом тесте. Я перепроверила один из приведённых им примеров, который показался мне наиболее вопиющей ошибкой: действительно, в ответах на вопрос теста №8, который звучит “Подчеркните лишнее слово — Испания, Дания, Германия, Франция, Италия, Финляндия”[35, 146] указана Дания с отметкой о том, что она — единственное королевство среди перечисленных стран [35, стр. 185]. Но Испания — тоже королевство[36]. И эти люди собираются тестировать нас на IQ!

Процедура тестирования

В этом разделе не будет пруфов, поскольку я не знаю, где их искать, исследования по теме реальной процедуры патопсихологического тестирования в условиях отечественных стационаров мне не попадалось. Зато я имела возможность поработать в одном из них и пообщаться с коллегами / пациентами из других учреждений.

Так вот, хочу сказать, что даже эти несовершенные методики зачастую не проводятся или проводятся не полностью в силу банальной нехватки времени (когда тебе дают всего час на пациента, ты не будешь проводить Векслера или СМИЛ). И если вы видите кучу использованных методик в данных патопсихологического заключения — подумайте, а могли ли они быть действительно использованы в таком количестве.

Да, бывает так, что диагностика проводится достаточно дотошным (и имеющим кучу времени) специалистом, который действительно прогоняет испытуемого через все эти тесты. Но часто бывает и так, что методики проводятся не полностью (или не проводятся вовсе), и экспериментатор описывает их результаты на основании своего субъективного представления о том, как пациент мог бы пройти данный тест.

Основные проблемы в отечественной патопсихологической диагностике

Конечно, же я могу здесь быть излишне субъективной в своих оценках, и на многие утверждения я заведомо не смогу привести пруфы на авторитетные источники, но тем не менее мне хочется сделать некий вывод из всего вышеизложенного.

Ситуация выглядит так, как-будто наша патопсихология, стесняясь признать субъективность и предположительный характер своих выводов, пытается всеми силами придать себе некую некую наукообразность. И впечатление от этого создаётся довольно отталкивающее.

Да, большинство наших методик позволяют или вообще субъективно оценивать пациента, или (что ничуть не лучше) прятать этот субъективизм за непонятными непосвященным и такими правдоподобными циферками.

Кого мы обманываем? Не только же пациентов и коллег-психиатров. Нет, мы обманываем систематически, долго, из поколения в поколение — самих себя. Начинающий специалист, работающий с тем же СМИЛом, о котором он непременно услышит в ВУЗе, прочтёт руководство, в котором утверждается, что он валиден и надёжен. И, весьма вероятно, не пойдёт копать дальше, а будет искренне верить автору — заслуженному и уважаемому специалисту, обласканному славой и удостоенному наград.

И хуже того, через много лет, так и не найдя времени на то, чтобы свериться с первоисточниками, он понесёт это мнение дальше — следующим поколениям психологов. И вот — он уже и сам умудрённый опытом — систематическим повторением одних и тех же клинических ошибок — вещает с кафедры о валидности, надёжности и прочих положительных качествах этих методик. Разве не так формируется мифология?

И уже новые поколения молодых специалистов выпускаются, обученные по его конспектам, и не все из них идут работать в “МакДак”, некоторые попадают в психоневрологические диспансеры и стационары и, сами того не ведая (а это и страшно!), проецируют собственные непрожитые комплексы в виде таких привлекательных, придающих такую серьёзность и значимость, цифр на своих пациентов.

И ломают им жизни — через инструменты МСЭ, профотборов, судебных экспертиз и недобросовестных психиатров, не желающих думать, некритично полагающихся на данные патопсихологической диагностики. Воистину, корень “патос” — означает в этом случае то, что в него вкладывали греки: страдание.

Психологическая диагностика, несущая страдание — вот что получается, когда мы забываем о том, что все наши суждения — не более, чем мнения, когда, надевая белый халат, начинаем верить в собственную непогрешимость, когда делим мир на “мы” и “они” — на специалистов, которые вечно правы и нормальны, что бы это ни значило, и на пациентов — сумасшедших, в которых со временем мы рискуем разучиться видеть людей.

И это становится началом конца — не только для “них”, но и для “нас”. Ибо нет здесь никакого “мы” и “они”, и все специалисты, которые работают в индустрии душевного здоровья, обязаны об этом помнить.

И если психиатрия, особенно западная, признаёт наличие и неизбежность субъективного компонента в диагностическом процессе[37], стараясь от него последовательно избавляться, признает ограниченность (и даже где-то слабые стороны) процесса объективизации диагноза[38], старается как-то с извечной субъективностью процесса психиатрической диагностики как-то бороться (небезуспешно, кстати), то наша патопсихология зачастую просто отрицает его существование. И это — печально.

Что мы делаем? На основе плохо стандартизированных методик производим далеко идущие выводы (самые хитрые из нас говорят — “предположения”) о пациенте. И наши коллеги-психиатры занимаются тем же самым. Да, можно много говорить о том, что есть SCID´ы и прочие прекрасные вещи, но кто из нас / них использует их на практике?

Скажете, что это уровень нашей провинциальной психиатрической помощи? Не поверю — были у меня пациенты из столиц. И истории болезней их я читала. Всё то же самое, даже в ведущих клиниках и учреждениях. Нет, я, конечно, не могу говорить за всю индустрию, и в этом разделе я скорее эмоциональна, чем объективна, но впечатление у меня как у инсайдера сложилось именно такое.

Что делать-то?

Разумеется, грош цена той критике, которая не несёт в себе хотя бы зерна, некоего зачатка путей разрешения поднятых проблем. Осознавая этот простой факт, я постараюсь изложить некие соображения относительно того, что можно сделать. К моему огромному сожалению, этот раздел будет сильно короче всех предыдущих, ибо я не могу осилить такую задачу в одиночку. Но я хочу призвать коллег если не к её решению, то хотя бы к осознанию и признанию проблемы.

Со стороны академического сообщества

Здесь, конечно, следует сказать о необходимости [ре]стандартизации используемого инструментария, [пере]проверок данных о валидности и надёжности по крайней мере тех инструментов, к которым эти понятия применимы, [ре]адаптации лучших зарубежных методик и т.д.

Но гораздо важнее — отказ от ложных иллюзий объективности, которую дают многие широко используемые в клинической практике инструменты. Нет, серьёзно, если посмотреть, то все книги, монографии, учебники и прочие материалы по патопсихологической диагностике ссылаются на ограниченный объем (менее десятка) статей, написанных в прошлом веке.

Большая часть из этих работ недоступна для широкого круга специалистов.Возможно, в университетских библиотеках есть ограниченный тираж некоей работы той же Рубинштейн, в которой она убедительно доказывает валидность и надёжность патопсихологических методик, может быть, и Собчик где-то публиковала актуальные данные о том, как / на ком / какими инструментами она перепроверяла свой СМИЛ, может, в секретных бункерах есть тест Айзенка, не содержащий грубых фактологических ошибок…

Может быть, и динозавры не вымерли, чердак населяют барабашки, а на обратной стороне зеркала находится портал в страну розовых пони. Да.

Но что толку от всего этого, если рядовой клинический психолог / психиатр не имеет доступа ко всему этому, если его кормят устаревшими, а то и изначально неверными данными?

Нет у меня ответа, только запредельная щемящая грусть, тоска и безнадёга на душе.

Со стороны специалиста

На уровне специалиста самым важным, на мой взгляд, является признание проблемы. Да, мы ставим свои симптомокомплексы, основываясь, в конечном счёте, на субъективных и произвольных умозаключениях. Это так. Давайте не будем забывать об этом.

Давайте использовать лучшее из того, что нам доступно. Да, у Рубинштейн методики представлены в совсем непригодном виде, где говорится, что “вторым критерием, на котором основывается оценка выполнения данного задания, является критерий адекватности ассоциаций” [11, стр. 143], при этом толком не разъясняется, какие образы считаются “адекватными”, но у нас уже давно есть монография Херсонского, в которой не только разъясняется суть таких понятий, как “адекватность”, “стандартность”, но и приводится каталог предварительно классифицированных по предлагаемым критериям образов[30, приложение 2].

И хотя способ, которым были получены эти данные, остаётся не до конца понятным лично мне (я не смогла найти детального описания процесса их получения), предложенные в данной работе попытки стандартизации той же “Пиктограммы” — это огромный шаг вперёд. Если все мы будем использовать единый подход к оценке плохо формализуемых методик, если мы будем использовать единый терминологический аппарат — это уже решит часть проблем.

Давайте будем использовать методики, имеющие хорошие показатели валидности и надёжности, например те же стандартные прогрессивные матрицы Равена[39, стр. 34-48] вместо тех, которые этих показателей не имеют — хотя бы там, где это возможно.

Давайте откажемся от использования заведомо некорректных и устаревших методик.

Давайте не будем бояться взять на себя ответственность за свои субъективные впечатления и там, где наш диагноз был сформирован, в первую очередь на их основе (а что такое клиническая беседа в свободной форме, как ни составление субъективного впечатления) будем открыто об этом говорить,.

Давайте осторожно использовать СКИДы (SCID — Structured Clinical Interview for DSM), понимая, что большинство из них не апробированы на русскоязычной аудитории, но осознавая их огромную практическую ценность.

Давайте признаем, что субъективный компонент в нашей работе занимает очень значительное место, и от того, какие мы сами, зависит точность нашей диагностики; осознавая это — будем совершенствовать свои профессиональные знания, в т.ч. в психиатрии и психофармакологии.

И давайте не будем прятаться за цифры. Всё равно в конечном итоге у нас это плохо получается.

Со стороны пациента

Пациентов и потенциентов хочется предупредить о том, что вот такая фигня у нас происходит, да. И сказать о том, что на практике не столь важно, какими методиками вас диагностируют, сколь важно, кто это делает.

Я могу себе представить, что хороший патопсихолог / психиатр даст более достоверный результат в диагностике с помощью колоды игральных карт, чем плохой, использующий самые совершенные из доступных патопсихологические методики. Ищите не методики, но человека.

Зарубежный опыт

К сожалению, я не имею личного опыта работы в системе психиатрической помощи развитых стран, поэтому мои познания в этой области носят сугубо умозрительный характер. Если среди читателей найдутся более осведомлённые о реальном положении дел специалисты, с удовольствием выслушаю их замечания / уточнения / опровержения.

Насколько мне известно, на Западе нет такого жёсткого разделения на нейро- и патопсихологию, как у нас. Например, в известном руководстве по психиатрии за авторством Каплана и Сэдок термин “патопсихология” не употреблется ни разу[40], нет его и в учебнике Лезак[8]. Поиск по этому запросу в базе Pubmed выдаёт 34 результата, значимая часть из которых — ссылки на эбстракты отечественных журналов.

Поэтому предлагаю особо не заморачиваться тем, как называются диагностические методики и к какому направлению они относятся, а просто сделать их краткий обзор.

Следует отметить, что том же руководстве Каплана и Сэдок уделяется внимание важности соответствия уровня проводящей процедуру оценки специалиста используемому инструменту, подчёркивается, что чем менее структурированной является методика, тем более квалифицированным должен быть проводящий её специалист[40, стр. 2726].

В первую очередь следует отметить любовь западных коллег к разного рода клиническим “психиатрическим” шкалам — таким как SANS – Шкала оценки негативных симптомов, SAPS – Шкала оценки позитивных симптомов, PANSS – Шкала оценки позитивных и негативных синдромов, BDI-II — шкала депрессии Бека и т.д.

Западные коллеги используют такие хорошо знакомые отечественным специалистам методики диагностики мышления, как интерпретация пословиц[8, пар. 27.13] (тут следует отметить, что у них есть формализованная и стандартизированная версия этого теста[8, пар. 27.17), обобщение понятий[8, пар. 27.29], установление логических соотношений между понятия (в духе работ Лурия)[8, пар. 27.43], шкала Стэнфорд-Бине [8, пар. 27.44], цветные прогрессивные матрицы Равена[8, пар. 27.106], тест Выготского на группировку объектов[8, пар. 27.136] и некоторые другие.

Конечно же, они располагают и другими, менее известными у нас инструментами, такими как категорийный тест Холстеда — Halstead Category Test[8, пар. 27.51], тест пространственного ожидания Брикстона — The Brixton Spatial Anticipation Test[8, пар. 27.74], отгадывание заданного слова — “Twenty Questions” task (задание, в котором экспериментатор загадывает некое слово, а испытуемый должен за 20 вопросов, ответить на которые можно только “да” или “нет” отгадать это слово)[8, пар. 27.78] и более формализованная версия этого задания — Identification of Common Objects[8, пар. 27.82], теста определение значения слов из контекста — Word Context Test: D-KEFS[8, пар. 27.228] и т.д.

Интересным моментом является концепция “пересортировки” объектов: пациент сначала группирует объекты, а потом его просят сгруппировать их по другому признаку[8, пар. 27.138] (у нас обычно ограничиваются одной группировкой, хотя тот же Херсонский рекомендует что-то в таком духе).

Используют они и проективные тесты[8, пар. 27.152], но с одним важным отличием: в их руководствах по проведению таких тестов гораздо большее внимание уделяется важности включения результатов подобных методик в общий контекст исследования, недопустимости однозначных выводов на основании полученных данных, последовательному моделированию и уточнению гипотетической модели психики пациента и прочим “идеологическим” вещам.

Лично мне интереснее всего было бы разобраться с таким инструментом как MATRICS Consensus Cognitive Battery (MCCB)[8, пар. 29.295] — это такая батарея для оценки когнитивных функций при шизофрении — тем более, что у него есть версия на русском языке[42].

Ещё одним очень сильно заинтересовавшим меня инструментов является тест SWAP-200 (The Shedler-Westen Assessment Procedure) — прекрасный инструмент для исследования личности, выдающий результаты не только с привязкой к DSM, но и в рамках понятных клиницистам (независимо от их теоретической ориентации) концепций[4].

В целом, у меня создаётся впечатление, что за исключением отдельных очень узких направлений (той же стандартизации “Пиктограммы”, выполненной Херсонским), мы отстали от них лет на 30, если не больше. Они располагают лучшими инструментами, доступным нам, у них гораздо чаще происходит рестандартизация, многие классные штуки типа Векслера доступны им в более полном объёме (просто в силу того, что у нас не всё переведено), и при этом есть прекрасные инструменты, о которых у нас вообще мало чего известно.

Грустно это. Прости, Блюма Вульфовна, мы всё…

Зачем мы вообще этим занимаемся?

Этот раздел тоже будет крайне субъективным, т.к. я не знаю, какие объективные данные можно привести в ответ на вынесенный в заглавие вопрос.

Да, наш инструментарий несовершенен. Но в индустрии душевного здоровья вообще всё достаточно несовершенно. Моё личное мнение заключается в том, что психиатрия (вместе с относящимися к ней дисциплинами вроде патопсихологии) — это такая прото-наука, нечто вроде алхимии или натурфилософии с той лишь разницей, что её “пренатальный” период пришёлся на эпоху, когда Научный Метод уже сформирован и использование его отработано.

Такие распространённые и, я бы сказала, обязательные методы диагностики, как клиническая беседа (не та, которая по СКИДам, а обычная), наблюдение, сбор анамнеза у родственников и прочие подобные, тоже вряд ли могу похвастаться высокими показателями валидности и надёжности в силу очевидных причин. Но никто из коллег в здравом уме не будет утверждать, что они бесполезны.

То же самое и с патопсихологическими методиками и пато- / нейропсихологией в целом. Если не задаваться, если помнить, что методики могут “врать”, если строить эксперимент так, чтобы одни и те же характеристики психики пациента исследовались разными методами, если не забывать про те самые методы клинической беседы и наблюдения, то данные патопсихологического исследования вполне могут быть полезны как врачу, так и пациенту.

Когда имеет смысл проводить патопсихологическую диагностику, чтобы это не было простой бесполезной тратой времени и ресурсов?

Лично я вижу несколько сценариев. Во-первых, когда есть некие нормативные документы, которые предписывают её пройти. Несмотря на всю бессмысленность подобных предписаний в целом ряде случаев, часто бывает так, что избежать этой процедуры невозможно. Я, конечно, имею в виду, в первую очередь разные экспертизы — МСЭ, военную и судебную и т.д.

Иногда в процессе амбулаторного лечения врач назначает прохождение процедуры патопсихологического обследования. Иногда пациент проходит её, а потом хочет перепроверить результаты у другого специалиста. Тут комментировать особо нечего — есть некие внешние требования её пройти, есть необходимость этим требованиям подчиниться => добро пожаловать на диагностику.

Второй вариант осмысленного обращения к патопсихологу — это разного рода дифференциальная диагностика. Иногда бывает так, что одними “психиатрическими” методами сложно понять, что с пациентом. Например когда нужно разобраться, шизофрения у пациента или органическое шизофреноподобное расстройство.

У меня нет жёстких пруфов, которые подтвердили бы полезность патодиагностики в этом случае (не на Рубинштейн же ссылаться!), но весь мой опыт и опыт коллег психиатров показывает, что она может быть тут полезна. В этих самых невалидных и ненадёжных методиках опытный клиницист увидит довольно явные различия и сможет отличить одно от другого.

Да, в значительной степени это будет субъективно. Но в ряде случаев это единственная возможность сделать это хоть как-то, и клинический результат будет лучше, чем это не делать вообще никак.

Третий вариант — “тонкий” подбор психофармы и оценка качества лечения. Существует огромная разница между задачами “вылечить пациента” и “решить проблемы человека”. Огромное количество статей, подтверждающих эффективность разного рода препаратов обычно свидетельствует о том, что они позволяют решить первую задачу. Но я не видела ещё ни одного действительно высокофункционального и счастливого шизофреника на антипсихотиках первого поколения, например.

Чем тут поможет патопсихолог? Нет, фарму назначать он не имеет права. Но вместе с врачом-психиатром они могут понять, какие изменения внести в схему, например, чтобы человек мог снова стать эффективным в решении интеллектуальных задач. Патопсихологическая диагностика позволит здесь установить, какие именно проблемы имеет пациент в сфере мышления, памяти и внимания, а врач-психиатр на основе этой информации сможет более точно подбирать препараты. Или оценивать влияние ранее подобранных.

Четвёртый вариант — когда человеку просто “нравится проходить тестики”. Собственно, почему бы и нет.

Некоторые методики, не будучи валидными и надёжными, помогают установить контакт с пациентом — тот же “Рисунок несуществующего животного” или ТАТ прекрасно для этих целей подходят. А потом, в рамках установленного контакта, можно собрать много ценной информации методом клинической беседы.

Главное помнить, что мы строим свои модели на основании недостоверных с высокой вероятностью данных и использовать известные всем принципы построения сложных систем из заведомо ненадёжных элементов: дублирование, кросс-проверки, сверки и т.п.

Да, в этом всём очень много субъективизма. Но хороший специалист может с этим справиться и выжать из всего этого что-то полезное для своего пациента.

UPD. 12.04.19 / FAQ

В первую очередь, хочу выразить признательность аудитории Хабра за заданные вопросы и интересную дискуссию. Я решила сделать некое дополнение к основной статье и собрать в нём ответы на некоторые вопросы, чтобы избавить читателей от необходимости долго искать информацию в комментариях.

Зачем ЭТО на хабре?

Хабр был и, насколько мне известно, остаётся саморегулирующимся сообществом, а это значит, что материалы, которые не нужны аудитории, быстро уходят в минусы вместе с кармой авторов. Эмпирическим путём было установлено, что это не так (см. рейтинг статьи), а значит, она кому-то нужна.

Более того, количество комментариев (даже за вычетом тех, в которых меня спрашивают о том, зачем я опубликовала это здесь) достаточно велико, что тоже может намекать на некий интерес аудитории к публикации. НЛО также не выпилило эту статью, поэтому я считаю, что она вполне имеет право повисеть здесь некоторое время.

Почему Хабр, а не какой-нибудь портал для психологов?

По нескольким причинам. Во-первых, потому, что здесь была опубликована первая статья, в которой утверждалось, что с диагностикой у нас всё достаточно неплохо. И я считаю, что опровержение я должна дать на том же самом ресурсе, просто из уважения к его читателям.

Во-вторых, мне хочется донести информацию о реальном положении дел в индустрии до максимально широкого круга читателей, чтобы люди, обращающиеся за патопсихологической диагностикой, могли осознанно принять решение о том, действительно ли она им нужна, с учётом всех её недостатков.

В-третьих, я хочу, чтобы мои коллеги как можно чаще сталкивались с вопросами своих клиентов / пациентов о том, насколько вообще корректно делать какие-то выводы на основании тех инструментов, которые они используют. У меня есть наивная надежда, что это заставит их как-то шевелиться в направлении большей научной обоснованности своей деятельности.

В-четвертых, я считаю, что дискуссия здесь получится более содержательной, чем на “психологических” ресурсах (оценочное суждение).

Ты боишься, что на профессиональном ресурсе тебя раскритикуют, и поэтому пришла на портал для ИТ-специалистов, где никто не разбирается в предмете?

Отнюдь. Через некоторое, достаточно непродолжительное, время я постараюсь опубликовать этот текст на всех доступных мне околопсихологических площадках. Просто не хочется рассылать сразу по всем доступным ресурсам, т.к. я могу просто не справиться с потоком комментариев.

Более того, я постараюсь растиражировать этот пост и по ресурсам, не имеющим отношения к психологии напрямую, — просто для того, чтобы донести изложенные идеи до максимально широкой аудитории.

Что касается возможной критики от профессионального сообщества, то я буду очень рада получить её в корректной форме — с пруфами и / или логическим обоснованием. Комментарии вида “вся ваша психология — фигня”, “я хороший специалист, ты всё врёшь” и “об этом и так все знают” мне не слишком интересны ввиду своей тривиальности.

Зачем ты выносишь сор из избы? Это надо обсуждать в узком кругу специалистов!

Потому, что большинство этих профессиональных междусобойчиков ни к чему не приводят: закрытая информация не выходит за пределы обсуждения, широкая аудитория не узнаёт о проблемах и продолжает нести нам деньги, думая, что мы пользуемся актуальными, валидными и надёжными инструментами, а это не так. Нет, я считаю, что мои клиенты имеют право знать об ограничениях и проблемах моей работы и осознанно принимать решения о том, нужна ли им вообще эта услуга.

Вся твоя психология — фигня, ты знаешь об этом? Вот психиатрия / психофармакология / животноводство — то да, сила!

Да, в психологии много проблем, и мы стараемся не скрывать их. hdablin недавно написал довольно эмоциональный (осторожно, обсценная лексика!) пост на тему психологического консультирования (приведу ссылку на Google Docs, чтобы не сочли за рекламу).

Зачем ты тратишь время, изобретая велосипед? Всё уже давно сказано…

На этот вопрос меня натолкнул комментарий Empatolog, за что ей огромное спасибо. В качестве материала для ознакомления она рекомендует несколько статей[44, 45, 46, 47] Батурина Н.А., а также ознакомление с другими его трудами на Киберленинке.

Что ж, попробую ответить развёрнуто. Со многими тезисами первой предложенной на рассмотрение статьи[44] я согласна. Да и как не согласиться с такими тезисами, как утверждение о том, что “психодиагностика, по мнению многих авторитетных отечественных психологов, переживает серьёзный кризис” или вывод, согласно которому “многие из проблем психодиагностики носят системный характер, которые надо решать психологии в целом, чтобы не утратить своего звания науки”.

Автор говорит о “почти полном отсутствии в России профессиональных разработчиков психодиагностических методик”. Я бы добавила к этому ещё и тот факт, что те из них, которые есть, зачастую не приводят каких-либо убедительных доказательств валидности и надёжности своих разработок (см. раздел про СМИЛ).

Второй масштабной проблемой автор называет “очень малое количество отечественных психодиагностических методик. Таких методик, которые могли бы на равных конкурировать с известными современными зарубежными методиками”.

Соглашаясь с самим содержанием этого тезиса, я не считаю указанный факт проблемой per se: для меня как практикующего психолога нет никакой разницы, разработана ли валидная и надёжная, корректно адаптированная методика в РФ или за её пределами. Мне кажется, в этом разделе автор переходит в обсуждение политики, а эта тема не только не интересна лично мне, но и не имеет прямого отношения к патопсихологической диагностике.

Далее автор отмечает, что зарубежные методики, используемые в отечественной практике “переведены не всегда хорошо, иногда неизвестно кем”. Это отлично согласуется тем, что говорится в статье, например, об адаптации теста Векслера. Пока что наши мнения по основным моментам совпадают. Далее автор делает вообще прекрасный (без сарказма) вывод: “В принципе, нам давно уже пора отказаться от этих методик. Что они измеряют — не известно, а кроме того они давно устарели”. Замечательно! Полностью поддержвиваю.

Идём дальше. Автор говорит о том, что “мы кроме нескольких тестов не знаем о многих других и тем более о новейших разработках”. И снова это отлично совпадает с тем, что я хотела донести в своей статье.

Только есть небольшая разница: Хабр читает гораздо большее количество людей, чем “Вестник Южно-Уральского государственного университета”, а значит, что размещение статьи здесь оправдано хотя бы потому, что большее количество потенциальных клиентов / пациентов узнает о проблеме.

В качестве третьей причины кризиса автор называет “низкую психодиагностическую и особенно психометрическую культуру наших психологов-пользователей тестов”. Это к вопросу о том, что “все и так всё знают об этих проблемах в профессиональном сообществе”. Не все и не всё.

Четвёртой причиной кризиса автор называет “малое количество качественных отечественных учебников по психодиагностике”. КДПВ прекрасно иллюстрирует этот тезис, с которым я полностью согласна. Есть у меня только одно замечание: эти самые “качественные” учебники не обязательно должны быть отечественными: перевод Лезак[8] уже бы решил многие проблемы в подготовке психологов-диагностов. Но, видимо, проще всем заинтересованным специалистам выучить язык самостоятельно, чем организовать перевод актуальных учебников и, тем более, разработку их в РФ.

Автор отмечает, что “содержание пособий повторяет друг друга, предлагаемый для изучения материал, остаётся где-то на уровне 70-80х годов прошлого века” (ссылок автор не приводит, но в своём обзоре я показала, что, возможно, речь идёт о ещё более давних временах).

Таким образом в целом, за исключением неких “политических аспектов” и незначительных в контексте поднятой темы нюансов я с автором согласна. Но давайте снова присмотримся к деталям. Автор выделяет учебник Л.Ф. Бурлачука[48], утверждая, что это “полноценная научная монография хорошего качества”. Что же предлагает нам автор этой работы?

На странице 79 автор этой “монографии хорошего качества” утверждает:

Не теряют своего авторитета среди психологов и проективные тесты. Наряду с
появлением новых, идет развитие уже известных. <…> Ирвинг Вейнер, известный специалист по тесту Роршаха, отмечает, что за последние два десятилетия эта популярная методика превратилась в стандартный и надежный с точки зрения психометрии инструмент оценки личности, применение которого позволяет сделать множество обоснованных выводов.

Проективные тесты мы рассмотрели выше, повторяться не хочется. Что предлагает нам автор в качестве инструментов для исследования мышления? Ничего. В целом, в работе действительно есть множество достойных упоминания моментов (например, тот факт что о тесте СМИЛ там не сказано ни слова, вызывает уважение), но к узкой теме патопсихологической диагностики они не относятся: работа, как ей ни назови, — “учебником” или “монографией” на даёт практикующему патопсихологу валидного и надёжного инструментария для проведения патопсихологической диагностики.

Вторая предложенная к рассмотрению статья[45] не имеет отношения к предмету обсуждения, поскольку в ней рассматриваются вопросы разработки (а не использования в практике психодиагностки) тестов. Зато в ней автор открыто говорит о том, что “только у 25% отечественных методик есть хотя бы упоминание о проверки валидности, надёжности и стандартизации”.

В третьей предлагаемой к рассмотрению статье[46], согласно заявлению автора, “выделены признаки наметившегося преодоления кризиса”. Давайте попробуем посмотреть на эти самые признаки и найти их проявления в реальной работе практикующих специалистов.

Например, отметим тот факт, что, по утверждению автора, “только 7% методик прошли проверку на надёжность и валидность”. Ну, преодолели кризис, ничего не скажешь. Далее автор указывает на то, что “нерешенной осталась проблема<…> — продолжается распространение в России десятков устаревших зарубежных тестов”.

Среди рассуждений о негативном влиянии представительств западных издательств и фирм, специализирующихся на диагностике, на отечественную культуру и практику психологического тестирования в духе 30-х годов автор приводит конкретные планы: “в ближайшее время будет создан <. ..> специальный информационный сайт: www.info.psytest.ru, на котором будет содержаться основная информация об отечественных и адаптированных методиках”. Напомню, эти планы были планами на момент публикации статьи в 2010 году. Давайте посмотрим, что из этого всего получилось.

При попытке перейти по ссылке “Просмотреть методики Компендиума” мы видим прекрасную и очень информативную для практикующего психолога информацию об ошибке СУБД: “Microsoft JET Database Engine error ‘80004005’”. Ну, всё, теперь проблемы вадидности и надёжности точно решены, с таким-то знанием.

И нет, я несколько раз пыталась пройти по указанному адресу с разных устройств и IP-адресов: лежит одинаково. В статье говорится о том, что “поиска необходимой информации будет в значительной степени снята”. К сожалению, автор ошибся в прогнозе.

Далее следуют рассуждения о необходимости сертификации всего и вся — тестов, психологов и т.д. Но лично у меня это начинание вызывает глубокий скепсис: очень не факт, что с этого будет какой-то толк помимо пополнения бюджетов организаций, занимающихся сертификацией (но это лишь моё мнение, и в этом вопросе мне очень хотелось бы ошибаться).

Автор статьи высказывается против открытой публикации тестов, что, на мой взгляд, очень плохая тенденция: по сути это security through obscurity, что ни к чему хорошему привести не может.

В целом же статья носит больше “политический”, нежели “патопсихологический” характер и уж точно не содержит каких-то указаний на то, что указанные в тексте моего поста проблемы были преодолены, по крайней мере, по состоянию на момент её публикации.

Последняя предложенная к рассмотрению работа[47] посвящена рассмотрению вопроса “инновационного потенциала организации” и к проблемам патопсихологической диагностики в РФ отношения не имеет.

Однако автор комментария, на основе которого был составлены данный раздел, предлагает нам самостоятельно ознакомиться со списком трудов Батурина, доступных на Киберленинке. Сделаем и это.

В первую очередь интерес вызывает статья “О втором томе Ежегодника профессиональных рецензий и обзоров психодиагностических методик”[49], в которой приводится информация о рецензировании пятнадцати методик. Из них отношение к патопсихологической диагностике взрослых (а мой пост именно о ней) имеют следующие методики:

1. Тест эмоционального интеллекта Дж. Мэйера — “производит впечатление оригинального и многообещающего, но пока сырого инструмента, который нуждается в доработке”;

2. Тест интеллектуального потенциала стандартизированный — “рецензенты дают некоторые рекомендации по улучшению психометрических характеристик методики: необходимость усиления данных о критериальной валидности, добавления данных о дискриминативности, конструктной валидности, взаимосвязи отдельных компонентов теста и данных об их вкладе в общий показатель. Кроме того, необходимо нормировать выборку, обосновать тестовые интерпретации и подробно представить конструкт, лежащий в основе теста”.

Две методики по теме, ни одну из которых нельзя использовать в реальной клинической практике.

В описании компендиума психодиагностических методик России[50] автор говорит о том, что “в подавляемом большинстве публикаций с описанием методик не приводятся данные об их психометрической проверке, отсутствуют какие-либо сведения даже о попытках проверки методик на валидность и надёжность”.

Других работ, хоть как-то относящихся к патопсихологической диагностике мне найти не удалось.

Вывод: да, разумеется, я не первая, кто заговорил о проблемах в отечественной патопсихологической диагностике. Я на это и не претендую. Я всего лишь хочу донести до максимально широкого круга заинтересованных лиц (включая пациентов и потенциентов) информацию о том, что в этой области у нас всё довольно плохо, даже сейчас, в 2019 году.

Литература

Список литературы1. Основы патопсихологии. Учебное пособие под ред. профессора С. Л. Соловьѐвой. – М.: Мир науки, 2018.– ISBN 978-5-9500229-1-3

2. R. McCrae, Robert & Costa, Paul. (1989). Reinterpreting the Myers-Briggs Type Indicator From the Perspective of the Five-Factor Model of Personality. Journal of personality. 57. 17-40. 10.1111/j.1467-6494.1989.tb00759.x.

3.McWilliams, N. (2012). Beyond Traits: Personality as Intersubjective Themes. Journal of Personality Assessment, 94(6), 563–570. doi:10.1080/00223891. 2012.711790

4. Shedler, J., & Westen, D. (2007). The Shedler–Westen Assessment Procedure (SWAP): Making Personality Diagnosis Clinically Meaningful. Journal of Personality Assessment, 89(1), 41–55. doi:10.1080/00223890701357092

5. Mullins-Sweatt, S., & Widiger, T. A. (2007). The Shedler and Westen Assessment Procedure from the perspective of general personality structure. Journal of Abnormal Psychology, 116(3), 618–623. doi:10.1037/0021-843x.116.3.618

6. Shedler, J. (2002). A New Language for Psychoanalytic Diagnosis. Journal of the American Psychoanalytic Association, 50(2), 429–456. doi:10.1177/00030651020500022201

7. David W Goodman, MD, FAPA, Diagnosis and Treatment of ADHD: Focus on the Evidence. Выступление на NEI Congress, 2015.

8. Lezak, Muriel D. Neuropsychological assessment. Oxford New York: Oxford University Press, 2012.

9. Венгер А.Л. Психологические рисуночные тесты: Иллюстрированное руководство. – М.: Владос-Пресс, 2003. – 160 с: ил.

10. Л.Н. Собчик. «Стандартизированный многофакторный метод исследования личности»

11. Рубинштейн С. Я. Р 82 Экспериментальные методики патопсихологии. — М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1999. — 448 с. (Серия «Мир психологии»).

12. Taherdoost, H. (2016). Validity and Reliability of the Research Instrument; How to Test the Validation of a Questionnaire/Survey in a Research. SSRN Electronic Journal. doi:10.2139/ssrn.3205040

13. Lilienfeld, S. O., Wood, J. M., & Garb, H. N. (2000). The Scientific Status of Projective Techniques. Psychological Science in the Public Interest, 1(2), 27–66. doi:10.1111/1529-1006.002

14. Mihura, J. L., Meyer, G. J., Dumitrascu, N., & Bombel, G. (2013). The validity of individual Rorschach variables: Systematic reviews and meta-analyses of the comprehensive system. Psychological Bulletin, 139(3), 548–605. doi:10.1037/a0029406

15. Щербатых Ю.В., & Ермоленко П.И. (2016). Оценка валидности проективного теста «Рисунок несуществующего животного». Вестник по педагогике и психологии Южной Сибири, (4), 118-125.

16. Лубовский В. И. Методологические вопросы диагностики нарушений психического развития // Межвузовский сборник научных статей: «Актуальные проблемы психодиагностики лиц с ограниченными возможностями здоровья». М.: 2011. С. 4–7.

17. Imuta K, Scarf D, Pharo H, Hayne H (2013) Drawing a Close to the Use of Human Figure Drawings as a Projective Measure of Intelligence. PLOS ONE 8(3): e58991.

18. Simon D. Williams, Judy Wiener, Harriet MacMillan, Build-a-Person Technique: An examination of the validity of human-figure features as evidence of childhood sexual abuse, Child Abuse & Neglect, Volume 29, Issue 6, 2005, Pages 701-713, ISSN 0145-2134

19. J. Ter Laak, M. De Goede, A. Aleva & P. Van Rijswijk (2005) The Draw-A-Person Test: An Indicator of Children’s Cognitive and Socioemotional Adaptation?, The Journal of Genetic Psychology, 166:1, 77-93, DOI: 10.3200/GNTP.166.1.77-93

20. Chollat, C. , Joly, A., Houivet, E., Bénichou, J., & Marret, S. (2019). School-age human figure drawings by very preterm infants: Validity of the Draw-a-Man test to detect behavioral and cognitive disorders. Archives de Pédiatrie. doi:10.1016/j.arcped.2019.02.015

21. Holmes CB, Wurtz PJ, Waln RF, Dungan DS, Joseph CA. Relationship between the
Luscher Color Test and the MMPI. J Clin Psychol. 1984 Jan;40(1):126-8. PubMed
PMID: 6746918.

22. Собчик Л.Н., Психодиагностика в медицине, М.: Компания БОРГЕС, 2007 год, ISBN 978-5-91482-001-2, 416 стр., обложка, 70х10016.

23. ЭВОЛЮЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ: сборник статей Международной
научно — практической конференции (18 февраля 2017 г., г. Уфа). В 2 ч. 1. / — Уфа: МЦИИ ОМЕГА САЙНС, 2017. – 291 с. ISBN 978-5-906924-48-3 ч.1

24. Зайцев В.П. Вариант психологического теста Мini-Мult // Психологический журнал. – 1981. — № 3. — С. 118-123

25. Худякова, Ю. Ю. (2014). Проблема валидности стандартизированных опросников в исследовании индивидуально-психологических особенностей больных шизофренией. Вестник Костромского государственного университета. Серия: Педагогика. Психология. Социокинетика, 20 (1), 99-101.

26. Демянова, Л. В. (2014). Методологические проблемы оценки нарушений мышления при шизофрении (обзор литературы). Журнал Гродненского государственного медицинского университета, (4 (48)), 16-20.

27. Херсонский, Б.Г. Метод пиктограмм в психодиагностике психических заболеваний.: — К.: Здоровья; 1988. — 104 с., ил., 0.26 л. ил — (Б-ка практ. врача) — ISBN 5-311-00071-6

28. Лонгинова, С.В. Исследование мышления больных шизофренией методом пиктограмм / С.В. Лонгинова. – Москва // Патопсихология: хрестоматия / сост. Н.Л. Белопольская. – Москва: Издательcтво УРАО, 1998. – С. 96-108.

29. Блейхер В. М., Крук И. В., Боков С. Н. Б68 Клиническая патопсихология: Руководство для врачей и клинических психологов. — М.: Издательство Московского психолого-социального института; Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 2002.- 512 с. (Серия «Библиотека психолога»).

30. Б.Г. Херсонский. «Клиническая психодиагностика мышления» — М.:, Смысл, 2014.

31. Гуревич К.М. Тесты интеллекта в психологии // Вопросы пси­хологии. 1980. № 2. С. 53-64.

32. Владимирова Светлана Геннадьевна (2016). Шкала Давида Векслера: настоящее и будущее в решении проблемы измерения интеллекта. Ярославский педагогический вестник, (2), 122-126.

33. Баранская Л. Т.Особенности психодиагностики интеллекта с помощью шкалы Д. Векслера в различных возрастных группах учащихся средней школы / Л. Т. Баранская, О. С. Чаликова // Психологический вестник Уральского государственного университета. Вып. 2. — Екатеринбург: Изд-во «Банк культурной информации», 2001. — С. 92-98.

34. В.А. Васильев. Самый лучший IQ-тест. www.psychologos.ru/articles/view/samyy-luchshiy-IQ-test

35. Айзенк Г., Классические IQ тесты / Ганс Айзенк; [пер. с нагл. К Савельева]. — М.: Эксмо, 2011. — 192 с.

36. www.britannica.com/place/Spain

37. Pies R. (2007). How «objective» are psychiatric diagnoses?: (guess again). Psychiatry (Edgmont (Pa.: Township)), 4(10), 18–22.

38. Yakeley, J., Hale, R., Johnston, J., Kirtchuk, G., & Shoenberg, P. (2014). Psychiatry, subjectivity and emotion – deepening the medical model. The Psychiatric Bulletin, 38(3), 97-101. doi:10.1192/pb.bp.113.045260

39. Дж. К. Равен, Дж. К. Хорт, Дж. Равен. Руководство к Прогрессивным Матрицам Равена и Словарным Шкалам. Раздел 3. Стандартные Прогрессивные Матрицы (включая Параллельные и Плюс версии: Пер. с англ. — М.: “Когито-Центр”, 2012. — 144 с. ISBN: 978—5—89353—355—2

40. Sadock, Benjamin J., Virginia A. Sadock, and Pedro Ruiz. Kaplan & Sadock’s comprehensive textbook of psychiatry. Philadelphia: Wolters Kluwer, 2017. Print.

41. www.columbiapsychiatry.org/research/research-labs/diagnostic-and-assessment-lab/structured-clinical-interview-dsm-disorders-11

42. www.parinc.com/Products/Pkey/225

43. Колесник Н.Т. Патопсихологическая диагностика: учебник для академического бакалавриата / Н. Т. Колесник, Е. А. Орлова: под ред. Г. И. Ефремовой. — М.: Издательство Юрайт, 2017. — 240 с. — Серия: Бакалавр. Академический курс. Модуль. ISBN: 978-5-9916-9643-2.

44. Батурин, Н. А. (2008). Современная психодиагностика России. Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Психология, (32 (132)), 4-9.

45. Батурин, Н. А., & Мельникова, Н. Н. (2009). Технология разработки тестов: часть I. Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Психология, (30 (163)), 4-14.

46. Батурин, Н. А. (2010). Современная психодиагностика России: преодоление кризиса и решение новых проблем. Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Психология, (40 (216)), 4-12.

47. Батурин, Н. А., Ким, Т. Д., & Науменко, А. С. (2011). Психологические аспекты инновационного потенциала организации: определяющие факторы и инструменты диагностики. Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Психология, (18 (235)), 38-47.

48. Бурлачук Л. Ф. Б91 Психодиагностика: Учебник для вузов. — СПб.: Питер,
2006. — 351 с: ил. — (Серия «Учебник нового века»). ISBN 5-94723-045-3

49. Батурин, Н. А., & Юсупова, Ю. Л. (2014). О втором томе Ежегодника профессиональных рецензий и обзоров психодиагностических методик. Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Психология, 7 (3), 116-121.

50. Батурин, Н. А., & Пичугова, А. В. (2008). Компендиум психодиагностических методик России: описание и первичный анализ. Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Психология, (31 (131)), 63-68.

Как понять, что пора на приём к психотерапевту

В мире количество больных с различными психическими расстройствами измеряется ^{сотнями миллионов. Каждый пятый взрослый человек хотя бы раз ощущал на себе, каково это — жить, когда собственная психика подводит.}

Психическое здоровье — это не только отсутствие психических расстройств. Психическое здоровье — это состояние благополучия, в котором человек реализует свои способности, может противостоять обычным жизненным стрессам, продуктивно работать и вносить вклад в своё сообщество.

Всемирная организация здравоохранения

Многим сложно понять, зачем нужен психотерапевт. У нормальных людей же есть друзья, поговорить с ними по душам надо, а потом собраться с силами — и пройдут все проблемы. А вся эта психотерапия — способ выкачивания денег, раньше такого не было и никаких депрессий тоже не было.

Нельзя не согласиться с тем, что раньше как-то обходились и без психотерапевтов. Но есть человек, у него есть проблема, и он не хочет жить «как-то, как раньше», он хочет жить хорошо и сейчас. Оправданное желание, реализовать которое может помочь психотерапия.

Кто такой психотерапевт

Краткая справка, чтобы не перепутать, кто считается психотерапевтом, а кто — нет.

Психолог — это человек с высшим специализированным образованием, в дипломе написано «психолог». После специальной подготовки — «клинический психолог». Все остальные наименования (гештальт-психолог, арт-терапевт и прочие) указывают только на то, какими методами он пользуется. Психолог помогает найти выход из сложных ситуаций, проработать проблемы. Но он не лечит ментальные расстройства и заболевания, он консультирует здоровых людей.

Психиатр — это человек с высшим медицинским образованием, специалист в области психиатрии. Он лечит людей с сильными расстройствами психики, как правило, в стационаре, в основном таблетками и процедурами.

Психотерапевт — это психиатр, который прошёл дополнительную подготовку. Он может назначать препараты, консультировать и лечить разными методами психотерапии.

Психотерапевт нужен и для реабилитации больных с серьёзными заболеваниями, и для лечения расстройств, которые так или иначе мешают жить, работать, строить отношения и заниматься творчеством. В общем, психотерапия улучшает качество жизни.

Когда пора записываться на приём

Психические расстройства редко проявляются ни с того ни с сего, как правило, симптомы постепенно становятся всё сильнее. Насторожить должно следующее:

1. Изменился характер. Человек становится замкнутым, теряет интерес к делам, не общается с людьми, которые раньше были важны.
2. Уходит вера в свои силы, причём настолько, что даже начинать что-то не хочется, потому что уверен в провале.
3. Постоянно ощущается усталость, хочется либо спать, либо ничего не делать.
4. Нежелание двигаться настолько сильное, что даже простые действия (принять душ, выбросить мусор) превращаются в задачу на день.
5. Появляются непонятные ощущения в теле. Не боль, а просто что-то совершенно неописуемое или очень странное.
6. Настроение быстро меняется без видимых причин от бурной радости до полного уныния.
7. Появляются неожиданные эмоциональные реакции: слёзы при просмотре комедии, уныние в ответ на «Привет, как дела?».
8. Часто присутствуют агрессия и раздражительность.
9. Нарушается сон: приходит бессонница или постоянная сонливость.
10. Накатывают панические атаки.
11. Меняется пищевое поведение: заметно систематическое переедание или отказ от еды.
12. Трудно сосредоточиться, учиться, заниматься делом.
13. Появились или участились навязчивые повторяющиеся действия, привычки.
14. Хочется навредить себе (или заметно, что человек себя ранит: на теле мелкие ожоги, царапины, порезы).
15. Появляются мысли о суициде.

Это не все примерные симптомы, которые сигнализируют о сложностях в работе психики.

Главный критерий: если что-то мешает вам жить и каждый день напоминает о себе, сходите к доктору.

Если вы заметили какие-то симптомы у близкого человека или у друга, предложите помощь. Не ругайте человека и не смейтесь над ним, не заставляйте лечиться. Скажите, что вас беспокоит, и спросите, чем вы можете помочь. Найдите телефоны доверия или адреса специалистов, чтобы человек смог к ним обратиться.

Когда записываться не надо

Если у вас плохое настроение из-за мерзкой погоды, если вы получили плохую оценку, вас уволили или вы поссорились с любимым человеком, психотерапевт не нужен. Это всё решается несколькими днями отдыха, той самой беседой с близкими и чашкой горячего шоколада или просмотром футбольного матча.

Если вы пережили сильный стресс, горе, не можете решить конфликт, который долго тянется, и вам очень нужно разобраться в своих ощущениях, чтобы понять, что же делать дальше, то вам к психологу.

Впрочем, если вы боитесь, что все эти ситуации плохо повлияют на жизнь, и решите обратиться к психотерапевту, хуже не будет. Доктор поможет сам или направит к тому же психологу (или к психиатру, если окажется, что ваше заболевание серьёзнее, чем предполагалось).

Что делать перед тем, как пойти к психотерапевту

Многие симптомы, которые сигнализируют о ментальных расстройствах, не всегда появляются из-за сбоев в психике. Общая слабость, хроническая усталость, раздражительность, бессонница и подавленность могут появиться при обычных заболеваниях, с ментальным здоровьем никак не связанных. Поэтому перед тем, как посещать психотерапевта, нужно удостовериться, что вы здоровы физически.

Никто не мешает одновременно посещать психотерапевта и исследовать физическое состояние.

Как проверить своё здоровье, когда ничего не болит, но в целом что-то не так:

1. Обратиться к терапевту и сдать основные анализы.
2. Пройти обязательные обследования. Лайфхакер писал, что это и когда их проходить.
3. Если есть хроническое заболевание, сходить на приём к профильному специалисту и проверить, нет ли обострения.
4. Посетить эндокринолога. Многие симптомы психических заболеваний связаны с нарушениями эндокринной системы.

Но не увлекайтесь. Многие больные годами ищут причину внезапных приступов бешеного сердцебиения или страдают от бессонницы, прежде чем признают, что в этом виновата психика.

Читайте также 🧐

Психиатр — Мой Доктор

Психиатр занимается лечением психических заболеваний легкой и средней степени тяжести у пациентов с 18 лет. Психиатр в отличие от психолога и психотерапевта назначает медикаментозное лечение психических расстройств. Своевременная лекарственная терапия купирует психические расстройства и дает возможность применять методы психотерапевтической коррекции.

Психическое расстройство – это состояние, при котором человек не может адекватно воспринимать действительность, объективно относиться к себе и другим людям, в связи с этим меняется его поведение, эти изменения становятся заметны для окружающих.

Психоэмоциональные проблемы могут быть вызваны психическими травмами, стрессами, трагическими событиями, длительным внутренним напряжением, сильными эмоциональными переживаниями, наследственной предрасположенностью. Состояния могут быть обусловлены физиологическими нарушениями или органическими поражениями головного мозга, черепно-мозговыми травмами.

Первые признаки психологических расстройств могут не вызвать подозрений. Их списывают на усталость, загруженность на работе/учебе. Но это состояние может становиться причиной семейных ссор, конфликтов на работе, срывов на окружающих. Чем раньше пациент начнет лечение, тем быстрее вернется способность к самоконтролю.

КАК ПРОХОДИТ ПРИЕМ ПСИХИАТРА

Первичный прием психиатра проходит в виде доверительной беседы.

Психиатр изучает анамнез жизни пациента, спрашивает о жалобах, при необходимости проводит беседу с родственником или близким человеком, сопровождающим больного на приеме. Доктору важно знать о хронических заболеваниях, наследственных патологиях пациента. Пациент рассказывает о том, что его беспокоит. Психиатр выясняет обстоятельства перенесенных пациентом травмирующих ситуаций, переживаний и потрясений. В ходе разговора доктор проводит клиническое наблюдение за поведением больного, оценивает мимику, интонации, реакции, образ мышления, психологический окрас рассуждений.

На первичном приеме специалист проводит диагностику психических черт человека, оценивая свойства характера, уровень самооценки, эмоциональное состояние, поведенческие реакции и другие показатели, чтобы понять поступки пациента, мотивы, поведение. Психодиагностика проводится с использованием психометрических методов — тесты, опросники, шкалы депрессии, суицидальных наклонностей, деменции.

По результатам психодиагностики и выявления проблем с психоэмоциональной сферой психиатр ставит диагноз, назначает медикаментозное лечение, дает рекомендации по психокоррекции – занятия с психологом/психотерапевтом, изменение образа жизни, привычек.

Психиатр может назначить другие виды диагностики для определения причин заболевания:

Длительность приема – 40 мин.

Контроль и корректировка медикаментозной терапии – в среднем 1 раз/нед.

Курс лечения – от 1 месяца.

КАКИЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ ЛЕЧИТ ПСИХИАТР

• депрессии, неврозы, неврастения
• биполярное расстройство (маниакально-депрессивный психоз)
• психоорганический синдром (возникает вследствие поражения структур головного мозга из-за травм, отравлений, инфекций, эпилепсии)
• шизофрения
• панические атаки, тревожные состояния, фобии
• расстройства пищевого поведения (булимия, анорексия)
• расстройства полового влечения (фригидность, вагинизм, аноргазмия, диспареуния, отсутствие либидо, эректильная дисфункция и др. )
• возрастные нарушения психики (болезнь Альцгеймера, Пика, Паркинсона), деменции
• разные виды расстройства личности — параноидное, шизоидное, истерическое, тревожное, инфантильное, нарциссическое, пассивно-агрессивное и др.
• галлюцинаторные, бредовые расстройства
• игровая зависимость (комплексная терапия с участием психотерапевта или психолога)

 

Большая подборка анекдотов о психиатрах и их пациентах

Анекдоты про психиатров и психотерапевтов, а также про их пациентов стоит рассматривать не только и не столько как развлечение. Ведь все хорошо известно, что в каждой шутке есть только доля шутки. А остальное можно рассматривать как чужой жизненный опыт.

Читайте, смейтесь, делайте выводы.

Анекдоты о психиатрах и их пациентах

Встречаются два психолога.

– У тебя все в порядке. А как у меня?

Один психоаналитик говорит другому:

– Я за завтраком оговорился прямо по Фрейду. Обращаюсь к жене и хочу попросить ее предать мне соль. А вместо этого у меня вылетает: «Ах ты зараза! Ты же мне всю жизнь испортила!»

В кабинет психотерапевта по-пластунски вползает человек.

– Кто это к нам пожаловал? Наверное, змейка? Или ящерка? Тоже нет? А может, червячок?

– Доктор, хватит издеваться, я высоты боюсь…

Надпись на двери в кабинет психотерапевта: «Больных, ожидающих приема, просим не делиться друг с другом симптомами своих болезней и прочими жалобами. Это затрудняет постановку диагноза».

Два пациента психиатрической больницы:

– Тебе понравилась книжка, которую я дал тебе почитать?

– Да, ничего. Только сюжет размыт и главных героев многовато.

Тут раздается крик медсестры:

– Эй, вы, психи, куда опять телефонный справочник стащили?

– Доктор, сколько будет стоить лечение?

– Давайте так: сначала вы говорите свою цифру, мы дружно смеемся, а потом я называю настоящую цену.

Одна обезьяна объясняет другой, что такое условный рефлекс:

– Смотри, я сейчас нажму на эту кнопку – и тот тип в белом халате тут же отреагирует и даст мне банан.

– Мучают ли вас эротические сны? – спрашивает психотерапевт.

– Почему мучают? – удивляется пациент.

– В чем разница между начинающим и опытным психотерапевтом?

– Первый думает, что решает ту проблему, которая у вас есть, а второй думает, что у вас есть та проблема, которую он решает.

– Сколько психиатров нужно, чтобы поменять лампочку?

– Как давно у вас эта фантазия? Почему вы считаете, что лампочка обязательно должна меняться?

Женщина на приеме у психотерапевта:

– Мне кажется, что муж мне изменяет. По понедельникам он исчезает, возвращается веселый и довольный, глаза горят. А через день опять начинает брюзжать и теряет ко всему интерес.

– А-а-а, так это он ко мне ходит.

Пациент, выйдя от психотерапевта:

– И это ничтожество смогло вылечить меня от комплекса неполноценности?!

– Доктор, я все время боюсь.

– Чего именно?

– Например, когда я выхожу из комнаты, что мой ребенок выпадет из кроватки, а я не услышу.

– Так уберите с пола ковер!

У психиатра:

– И когда же у вас появилась мысль, что вы собака?

– Когда я был еще щенком.

Маньяк на приеме у психолога. Тот задает ему вопрос:

– Два конца, два кольца, а посередине гвоздик?

– Очкарику гвоздем очки ко лбу прибили!

– Речь вообще-то о ножницах…

– Ножницами прибили? Круто!

– Доктор, помогите избавиться от комплексов.

– А у вас какие?

– Зенитно-ракетные.

– Доктор, я уже много лет страдаю манией величия. И пиявками лечился, и иглоукалыванием, и уринотерапией – ничего не помогает. Да вы сами посудите, жалкий вы, ничтожный человек, разве может мне помочь эта убогая медицина?

Один психоаналитик женился на безобразной старой женщине.

– Я знаю, – сказал он друзьям в ответ на их изумление, – она немолодая, косая, у нее кривые ноги, она глупа, но какие же ее мучают кошмары!

– Доктор, у меня борода не растет.

– Ничего удивительного. Ведь вы – женщина.

– Что? Я еще и женщина?!

Женщина на приеме у психиатра:

– Знаете, у моего мужа явный сдвиг. Он думает, что он – это не он, и я – это не я.

– Хорошо, приведите сюда вашего мужа.

– А зачем приводить? Я и есть мой муж…

Психиатр:

– Так вы говорите, что платите налоги с радостью? И когда это у вас началось?

На приеме у психиатра молодой человек нервно объясняет, что его заставили обратиться к врачу родственники. И только потому, что он предпочитает хлопчатобумажные носки и не любит синтетические.

– Так в чем же дело? Я тоже предпочитаю хлопчатобумажные носки.

– Правда? А как вы предпочитаете – с растительным маслом или с майонезом?

Прием у психиатра. Врач:

– Следующий!

Входит пациент. Врач:

– Что у вас?

– Доктор, у меня по ночам в квартире крокодилы кашляют!

– Вам к ветеринару. Следующий!

– Невроз вашей жены неопасен. С ним она проживет сто лет, – говорит доктор.

– А я? – спрашивает муж.

На приеме у психиатра:

– Доктор, я страдаю манией величия!

– Да что ты знаешь о мании величия, жалкий, ничтожный человечишка!

Клиент молча входит, молча бьет психотерапевта в ухо и так же молча уходит. Врач в недоумении смотрит в окно: «И чего приходил? Может, сказать чего хотел?»

Беседуют два психолога.

– Я каждого своего пациента спрашиваю, играет ли он в шахматы.

– Зачем?

– Если он не играет, советую начать играть, а если играет, советую прекратить.

– Но почему?

– Да сам не знаю, но в 80 % случаев помогает…

– Ну что, вы действительно страдаете нерешительностью?

– И да и нет, доктор.

Женщина жалуется психотерапевту:

– Доктор, мой муж болен.

– И в чем это проявляется?

– Он каждое утро пьет кофе.

– Хм, не вижу в этом ничего такого. Я, например, тоже каждое утро пью кофе.

– Дело в том, что он пьет кофе из белой фарфоровой чашки.

– Ну и что? Я тоже пью кофе из белой фарфоровой чашки.

– Дело в том, что после того как он выпивает кофе, он чашку съедает. Остается только ручка.

– Действительно странно. Ведь ручка – самое вкусное!

На приеме у психотерапевта:

– Помогите, доктор! Эта кошмарная работа сведет меня с ума! Каждый день я возвращаюсь домой совершенно без сил!

– А чем вы, собственно, занимаетесь?

– Ну, я сижу на складе, передо мной желоб и три ящика. По желобу скатываются апельсины, а я должен раскладывать их в ящики: большие – в первый, средние – во второй, а маленькие – в третий.

– Вроде не очень замороченная работенка…

– Ах, доктор, но эта ужасная проблема выбора!

На приеме у психиатра.

– Доктор, почему все говорят, что у меня мания величия?

– А вы, собственно, кто?

– Я гений. Просто гений.

– Достаточно, можете идти. У вас нет мании величия. Мы, гении, этим не страдаем!

Попал мужик в психушку. Приводят его в палату. Там его спрашивают:

– Ты кто?

– Наполеон.

– Ну, императоров у нас полно!

– А я не император, я – торт!

– Доктор, мне приснилось, что я прогуливалась по улице совершенно нагой, только при шляпе, – доверительно рассказывает пациентка психиатру.

– Чувствовали ли вы себя неловко?

– О да, очень! Шляпа была такой старомодной!

Психотерапевт спрашивает у пациента:

– Как вы себя чувствуете?

– Чувствую, но плохо…

Сеанс гипноза у тяжелого больного.

– Конечно, к вам по ночам приходит белый торшер… Но не домой! И не по ночам! И не приходит! И не белый! И не к вам!

И не торшер!

– Доктор, тут один посетитель выясняет, не сбежал ли от нас больной.

– А почему его это интересует?

– Он говорит, что кто-то смылся с его женой.

Врач пациенту:

– Вам следовало бы бросить курить!

– Почему? У меня что-то с легкими?

– Нет, просто вы мне уже третий раз подряд диван прожигаете…

Лекция профессора:

– Коллеги, запомните два золотых правила психотерапии. Первое: мелкие тревоги – это пустяк. И второе: все тревоги – мелкие.

Трое сумасшедших спят на одной кровати. Им очень тесно. Один не выдерживает, берет подушку и идет спать на пол. Другой поднимает голову и говорит:

– Ты давай иди назад, тут посвободнее стало!

– Доктор, почему на мне все ездят?

– А вы седло снимите.

– Скажите, доктор, а идиот – это заболевание?

– Для вас, голубчик, выздоровление!

– Слушай, а ты книгу вверх ногами держишь!

– А ты что, Фрейд, что ли?

– При чем тут Фрейд?

– Это книга! Какие у нее ноги? Ты еще скажи, что я ей меж страниц заглядываю!

– Бабушка, я снова летал во сне!

– Я не бабушка, я врач-нарколог!

Два психа сидят в коридоре психушки. Мимо проходит медсестра и пытается открыть какую-то дверь. У нее не получается.

Психи:

– Дергай сильнее.

Она дергает ручку сильнее, дверь все равно не открывается.

Медсестра задумчиво: – Наверное, закрыто.

Психи:

– Да, закрыто. А мы думали, тебе ручка нужна.

Психотерапевт встречает коллегу.

– Все, с этого дня больше ни капли спиртного!

– Почему?

– Вчера после банкета захожу в кабинет, а там клиент… Глянул на него и понял, что у парня серьезные проблемы. Поговорил с ним, помог по-новому посмотреть на ситуацию. Только заканчиваю консультацию, в кабинет заходит дежурный психиатр и спрашивает, с кем я разговариваю и чего уселся перед зеркалом.

Разговаривают два психиатра на перекуре.

– У меня сегодня был просто ужасный пациент: принял меня за фонарный столб.

– Что же здесь ужасного?

– А то, что себя он считает собакой.

Пациент говорит психиатру:

– Доктор, у меня вчера такое случилось… Пришел я вчера к другу на день рождения. Ну, налили мне, я встал и начал произносить тост. На следующий день друг мне говорит, что я вчера встал, помолчал и сел.

Психиатр:

– И долго мы будем молчать?

– Доктор, я свинья.

– Бывает. Я тоже не подарок.

– Нет, я настоящая свинья. Хрюкаю, в луже валяюсь. Об забор чешусь. Доктор, вы меня лечить будете?

– Нет. Вы здоровы. Мы вас даже кормить будем – до Нового года…

Приводит мама маленькую дочку к психиатру. Тот ее спрашивает:

– Девочка, как тебя зовут?

– Маша.

– А сколько тебе лет?

– Пять.

– А какое сейчас время года?

– Лето.

– Машенька, ну какое же лето? Ты вчера на саночках каталась?

– Да.

– Снеговика лепила?

– Да.

– Так какое же это лето?

– Такое вот хреновое лето!

– Доктор, вечерами я никак не могу заснуть. И все потому, что думаю о тысяче дел сразу!

– В таком случае рекомендую вам выпить перед сном порцию касторки.

– И что, сразу засну?

– Нет, конечно, но зато будете думать только об одном.

– Доктор, меня все игнорируют!

– Следующий!

– Доктор, что меня теперь ждет? Долгое лечение таблетками? Сумасшедший дом? Смирительная рубашка? Электрошоковая терапия?

– Больной, я не могу вам всего рассказать – вам потом будет неинтересно.

Приходит пациент к психотерапевту:

– Доктор, давайте поговорим о прекрасном!

– У вас есть глисты?

– Глисты? Нет у меня глистов!

– Ну вот и прекрасно!

Уставший врач скорой психиатрической помощи:

– Что ж вы так убиваетесь? Вы ж так не убьетесь!

На приеме у психотерапевта.

– Молодой человек, скажите, какой сейчас месяц?

– Май.

– Да нет же, сейчас сентябрь. Может, скажете, какой следующий месяц?

– Май.

– Нет, следующий месяц – октябрь. А какой месяц будет за октябрем?

– Май.

Врач не выдерживает, вскакивает и кричит:

– Нет! За октябрем ноябрь! За ноябрем декабрь! Потом январь, за ним февраль!

Пациент задумчиво:

– А что, мая не будет?

К психотерапевту приходит трясущийся от страха мужчина. Врач выслушал его и говорит:

– Придется с вами поработать.

Мужчина еще больше от страха затрясся.

– Выпейте сто грамм для смелости.

Мужчина выпил.

– Ну что, осмелели?

– Нет.

– Ну так давайте еще рюмочку! Как теперь?

– Так же.

И так четыре раза. Психотерапевт через некоторое время:

– Ну что, осмелели?

– Да! А теперь пусть кто-нибудь попробует рискнуть мне в душу лезть!

На первом приеме:

– Я хочу, чтобы вы совершенно откровенно рассказали мне о своей жизни с самого начала.

– Ну, хорошо, слушайте. Так вот, сначала я создал небо и землю…

В купе поезда едут профессор психиатрии и немолодая супружеская пара. Жена загоняла мужа: «Принеси воды!», «Закрой дверь!» Муж безропотно все выполняет. Улучив момент, когда женщина вышла из купе, профессор обращается к ее мужу:

– Извините, что вмешиваюсь, но у вашей жены явное психическое расстройство, я профессор и могу ей помочь. Если хотите, возьмите мой телефон, курс лечения займет пару месяцев, и она станет получше.

– Спасибо большое, профессор. Я сторонник радикального лечения. Сейчас мы едем в Ялту – там ее обещали за 100 долларов утопить!

Психотерапевты беседуют.

– Как твои успехи с тем параноиком?

– Да совсем было уже вылечил его от мании преследования, но тут его застрелили…

– Скажите, а нет ли в вашей семье случаев мании величия?

– Иногда мой муж заявляет, что он глава семьи.

– А вы напрасно жалуетесь на комплекс неполноценности. Напротив, вы на редкость правильно оцениваете свои возможности.

Один психотерапевт спрашивает у другого:

– Послушай, старина, почему ты всегда выясняешь у пациентов, что они ели на обед?

– По их меню я ориентируюсь, сколько взять за прием.

Родители на приеме у психотерапевта.

– Вы знаете, наша дочка слепа от рождения, плюс к этому она очень жадная и нас постоянно подозревает в том, что мы ее не любим. Считает, что себе мы кладем много еды, а ее обделяем…

– Сварите несколько килограммов пельменей и положите ей все разом, чтобы она убедилась в вашей любви.

Родители так и сделали: сварили 10 кг пельменей, положили в тазик и подали на стол. Девочка долго ощупывала эту гору:

– Ого, представляю, сколько же вы себе навалили!

Корреспондент спрашивает главного врача сумасшедшего дома, какой тест является критерием для выписки.

– Мы наливаем полную ванну воды, кладем рядом чайную ложечку и большую кружку и предлагаем освободить ванну от воды.

Корреспондент с улыбкой говорит:

– Ну, любой нормальный человек возьмет кружку.

– Нет, нормальный человек вытянет пробку.

– Доктор, когда я кончиком языка дотрагиваюсь до комочка фольги, в которой до этого пекли картошку, у меня покалывает за ухом. Что это значит?

– Что у вас слишком много свободного времени!

В университете начинается лекция по психологии. Профессор:

– Человек бывает в трех состояниях. Рассмотрим на конкретном примере.

Достав из портфеля телефон, профессор набирает первый попавшийся номер:

– Здравствуйте, а Васю можно?

– Знаете, здесь такой не живет…

– Это всего лишь легкое удивление.

Набирает номер снова.

– Здравствуйте, а Вася не подошел?

– Сказал же, нет тут таких…

– Это раздраженное состояние.

Третий раз набирает номер:

– Ну позовите Васю, что вам стоит…

– Да пошел ты, козел!

– А это гнев.

С первой парты встает студент.

– Простите, профессор, но вы забыли четвертое состояние.

– Это какое же?

– Состояние обалдения.

Подойдя к кафедре, молодой человек набирает номер.

– Добрый день. Это Вася. Мне никто не звонил?

Пациент избивает ногами лежащего на полу психиатра и кричит:

– Это кто нервный? Это я нервный?

– Чем отличается психиатр от пациента психиатрической больницы?

– Психиатр ночует дома.

Пациент заходит к психиатру и начинает судорожно стряхивать на него что-то со своей одежды с криком:

– Доктор, спасите! По мне ползают маленькие крокодильчики!

Психиатр начинает судорожно отряхивать свою одежду:

– Так что ж вы их на меня бросаете?!

Приходит мужчина к психиатру и жалуется на послеродовую депрессию. Психиатр:

– Но вы же как бы не рожали!

– Но я же родился!

Женщина спрашивает совета у психолога:

– Мой семнадцатилетний сын так увлекся компьютером, что даже спит возле него. Как его отучить?

– Очень просто! Водка, сигареты, казино, женщины…

Умирает старый психоаналитик и призывает к себе трех своих сыновей.

– Ты, – обращается к старшему, – унаследуешь мой дом и будешь жить там со своей семьей.

– Тебе, – говорит среднему, – я оставляю все свои деньги.

– А ты, – смотрит на младшего, – единственный из сыновей, кто унаследовал мою профессию. Тебе я оставляю двух своих клиентов, которые будут кормить тебя всю жизнь.

Психотерапевт обращается к пациенту:

– Почему вы решили покончить жизнь самоубийством?

– Мне стало скучно жить.

– То есть вы решили, что самоубийство вас развлечет?

– Доктор, помогите, никто со мной не хочет водиться, я такой скучный.

– Ну, со многими бывает…

– Доктор, вы не понимаете, когда я начинаю говорить, люди засыпают. Доктор?

На приеме. Доктор:

– Ну-с, милочка, разделись? Теперь давайте я вас послушаю!

– Ой цветет калина-а-а-а-а!

– Хотела выйти из зоны комфорта. Но мне не в чем.

– Накинь иллюзии.

– Что бы я ни собрался делать, у моей бабушки уже есть такая же история, в которой кто-то умер.

– Гражданка, сколько вам лет?

– 29 лет и несколько месяцев.

– И сколько же месяцев?

– 246.

– Что с тобой?

– Я схожу с ума.

– Подожди, я схожу с тобой.

– Доктор, у меня провалы памяти!

– И давно?

– Кто?

– Провалы.

– Какие провалы?

– Каждую ночь, доктор, мне снится сон: передо мной дверь с надписью, и я толкаю ее руками и ногами, но никак не могу открыть.

– А что за надпись на двери?

– «На себя».

– Сын, ты куришь?

– Папа, я дочь.

– Что, докурился?

– Вот видишь, какая ты! Себе взяла большой кусок, а мне оставила маленький.

– А ты как бы сделал?

– Я, конечно, взял бы себе маленький.

– Ну а что ты тогда орешь, я тебе такой и дала.

– Доктор, я так устаю на работе, просто сил нет…

– А где вы работаете?

– В службе «Телефон доверия».

– То-то мне ваш голос знаком!

Ваша первая встреча | Ваше здоровье в памяти

Меня зовут Саманта, я психиатр.

Я работаю в больнице и встретился бы с вами, если бы вас направил ваш терапевт, терапевт, любой другой специалист или даже консультант.

И вы знаете, что у вас может быть целый ряд симптомов, таких как депрессия, тревога или даже проблемы с памятью.

Мы бы поговорили о том, что происходит и чем я могу вам помочь.

Так что кому-то может быть довольно страшно прийти к психиатру впервые — возможно, они его раньше не видели.

Часто существует множество стереотипов и представлений о том, кто такие психиатры и чем мы занимаемся. Первый визит к психиатру может быть немного пугающим, потому что консультации обычно довольно продолжительны. Так что мы могли бы кого-нибудь увидеть примерно на несколько минут, и я думаю, что это не редкость.
Причина этого в том, что мы часто хотим собрать довольно много информации.

Я надеюсь, что когда кто-то приходит на первую встречу, он немного понимает, зачем он пришел. Так что, если, например, они пришли из-за депрессии, вы знаете, что было бы полезно получить некоторую информацию, например, об их предыдущем лечении.

Если они могут, сопоставьте письма или если они написали заметки о том, как они себя чувствовали за последние пару дней или пару недель, это может быть действительно полезно.
Иногда, когда вы попадаете в затруднительное положение, может быть действительно трудно подумать о том, что вы знаете, что произошло на прошлой неделе или за неделю до этого, так что это может быть действительно полезно.

Я также считаю, что иметь список вопросов действительно хорошо. Потому что в конце встречи, когда я все-таки спрашиваю: «У вас есть вопросы?» это может быть очень сложно, когда вы начинаете задавать вопросы вроде «когда я увижу вас в следующий раз?» «Что произойдет?» «Эта информация будет передана моему терапевту?» Таким образом, вы можете подготовиться таким образом, и многие пациенты действительно приносят много заметок и много-много бумаг.

Некоторые люди часто уже заглядывали в Интернет о конкретных методах лечения или спрашивали о конкретном диагнозе, который, по их мнению, у них есть.Так что люди часто готовятся. Я думаю, это действительно хорошо, что они приходят подготовленными с информацией.

Как психиатр мне очень интересно узнать много нового о самом человеке, его биографии и истории, потому что это действительно помогает определить, какие виды лечения и какие вещи им было бы интересно делать, и как мы можем помочь. справиться с этими симптомами.
И поэтому мы могли бы спросить о том, что, очевидно, они думают о проблемах, мы бы спросили об их семье, их семейной истории.

Мы часто спрашиваем об их личной истории и, возможно, таких вещах, как взросление, учеба в школе, университете и трудовая жизнь. Возможно даже отношения. Если у человека действительно есть история депрессии или беспокойства, я бы, очевидно, много спрашивал об этом, потому что мы действительно хотим знать, что происходило с ним в прошлом, что помогло ему, а что нет. Потому что эти вещи помогут нам попытаться помочь им в том, что произойдет с их продолжающимся лечением.

Я думаю, что на самом деле очень важно, чтобы пациент приводил кого-нибудь с собой, если они этого хотят. Таким образом, причиной этого может быть не только поддержка, но и часто, как психиатру, мне действительно интересно услышать, что хочет сказать член семьи или супруга.

Попытайтесь представить себе посещение психиатра, как посещение любого другого специалиста. Да, мы задаем много вопросов, и это может показаться допросом, но мы не анализируем вас, мы не заставляем вас сидеть на диване и поворачиваться к нам спиной, мы ничего подобного не делаем.

Знаешь, нам просто очень интересно узнать, кто ты и зачем ты здесь.

Руководство по первому визиту к психиатру

Как узнать, когда следует посетить психиатра? Обычно люди записываются на прием в первый раз, когда они испытывают трудности на работе, в отношениях или, возможно, из-за состояния здоровья.

Кроме того, у них могут быть определенные симптомы, которые могут включать печаль, недостаток энергии, беспокойство или даже некоторые перепады настроения.Некоторые другие симптомы могут включать проблемы, связанные со сном, памятью или аппетитом. В некоторых случаях эти симптомы более серьезны и могут включать галлюцинации или суицидальные мысли.

Возможно, уместно указать, что «психиатр — это врач, специально обученный диагностировать и лечить людей, которые испытывают широкий спектр проблем, от эмоционального дистресса до более серьезных проблем психического здоровья».

Перед приемом в психиатрическую больницу

При первом посещении психиатра некоторые люди замерзают и, как следствие, не могут вспомнить все проблемы, которые привели их к терапии.Поэтому было бы разумно записать все, что вас беспокоит, перед визитом.

Вы должны писать все, что вас беспокоит, то, что вы считаете странным, странным или просто неуместным.

Первое назначение

Первый прием к психиатру обычно основан на первичной оценке или приеме, во время которого ваш психиатр хочет познакомиться с вами и понять те трудности, с которыми вы сталкиваетесь.

Продолжительность встречи может варьироваться, но обычно она длится от 40 до 60 минут.Ваш психиатр может спросить вас о проблемах, которые вас беспокоят, и о том, как они влияют на вашу жизнь.

Специалист также может спросить вас о ваших симптомах и о том, как вы с ними справляетесь. Он / она может захотеть узнать, есть ли у вас заболевание или было ли оно у вас раньше, а также посещали ли вы в прошлом другого психиатра.

После этого психиатр может спросить вас об истории болезни вашей семьи. Из-за множества медицинских и психиатрических заболеваний бегают в семьи.Наконец, он / она может спросить вас о принимаемых вами в настоящее время лекарствах как от медицинских, так и от психических заболеваний.

После того, как ваш психиатр задаст вам все необходимые вопросы, он / она должен составить с вами план и может порекомендовать вам посетить конкретного специалиста или пройти несколько лабораторных анализов. Это будет зависеть от типа необходимой вам терапии.

Вероятно, врач назначит еще один прием, чтобы обсудить, как продвигается план, и улучшились ли симптомы.

Не бойтесь и задавайте столько вопросов, сколько вам нужно, спрашивайте о том, чего вы не понимаете, о лекарстве, которое вам прописали, или о типе терапии, которую вы должны проводить.Ваш психиатр будет готов помочь вам разобраться с вашими вопросами и сомнениями, чтобы вы чувствовали себя более уверенно во всей ситуации.

Советы для первого посещения:

• Запишите список симптомов, которые у вас были, если вы чувствуете, что можете забыть их упомянуть,
• Принесите с собой любые медицинские или психологические записи, которые вы считаете важными.
• Принесите список ваших лекарств,
• Вы можете попросить друга или члена семьи прийти на прием, если вы чувствуете, что они могут предоставить уникальную точку зрения и сделать вас менее тревожным,
• Всегда смело задавайте вопросы о диагнозе и предлагаемых методах лечения.

Приведи любимого

Для большинства людей действительно сложно встретиться лицом к лицу с незнакомым человеком и открыть свое сердце, открывая то, что они хотели бы забыть. Было бы неплохо взять с собой любимого человека в первый раз в качестве поддержки. Выбранный вами человек будет рядом с вами и может помочь вам рассказать психиатру о том, что с вами происходит.

Более того, этот человек может по-другому взглянуть на ваши проблемы и симптомы, что может быть очень полезно для сеанса.

Будьте открытыми и честными

Быть открытым и честным со своим психиатром — ключ к успеху в терапии. Вы должны предоставить профессионалу полную картину, чтобы помощь была действительно глубокой.

С другой стороны, вы должны быть в состоянии отвечать на вопросы психиатра с той же честностью, что и при описании того, что вы переживаете. Таким образом, ваш диагноз будет более точным.

Запишите все, что говорит доктор

Мы сказали, что перед первым визитом вам следует записать все, что вы хотите сказать психиатру, не только вы должны это сделать, но и записать то, что он вам скажет. Это поможет вам запомнить беседу, а в дальнейшем вести учет своего прогресса.

Задавайте вопросы

Помните, что важно понимать всю ситуацию и то, как вам следует действовать. Для этого вы должны задать как можно больше вопросов, ни один вопрос не будет глупым, каждый вопрос действителен, когда речь идет о вашем психическом здоровье и лечении.

Не покидайте сеанс, не понимая, что происходит и что происходит дальше.Если бы вы взяли с собой любимого человека, он / она сможет помочь вам запомнить информацию и задать вопросы.

Ваше первое должно закончиться планом

Как уже было сказано, после того, как психиатр задаст много вопросов и вы подробно объясните, что с вами происходит, вам объяснят план. Он будет состоять из шагов, которым вы должны следовать, чтобы поправиться. Иногда он может содержать рецепт, но в некоторых других случаях вам придется регулярно посещать терапию.

Понять рецепты

Если это так, и вы получили рецепт, вам необходимо убедиться, что вы правильно понимаете, что вы собираетесь принимать, как вы собираетесь это делать и почему. Спросите психиатра о побочных эффектах, чтобы быть готовыми к любым изменениям в своем поведении или своем теле. Вы также должны знать, есть ли какие-либо особые инструкции по дозированию и есть ли какие-либо взаимодействия, о которых следует беспокоиться. Вы можете записать и эту информацию.

В целом, не бойтесь задавать все желаемые вопросы, важно, чтобы вы чувствовали себя уверенно и в безопасности, когда начинаете лечение.Первый визит к психиатру необходим для того, чтобы он / она собрал всю информацию о вас и разработал план, который поможет вам поправиться и выздороветь.

Если вам нужна дополнительная информация или оценка в связи с этой или любой другой психической проблемой или терапией, свяжитесь с нами. Мы более чем готовы помочь вам подобрать для вас подходящее лечение.

Чего ожидать на приеме в психиатрию

Май объявлен месяцем осведомленности о психическом здоровье. Психиатрия — важная часть лечения психических заболеваний.В Соединенных Штатах каждый шестой человек принимает психиатрические препараты. Эти лекарства помогают людям вести сбалансированный и здоровый образ жизни.

Даже несмотря на широкое распространение вариантов лечения и лекарств, существует стигма. Эти факторы могут сделать обращение за лечением непростой задачей.

Психиатрия сегодня

В США около 28 000 психиатров. Эти врачи играют важную роль в здравоохранении, особенно после опиоидного кризиса.Набор психиатров уступает только семейным врачам.

В предыдущем посте мы обсуждали различия между психиатрией и психологией. Теперь мы более подробно рассмотрим, каково это — посещение психиатра.

Психиатры — врачи. Эти врачи также могут заниматься психотерапией. Но основная работа психиатра — это прием лекарств. Более крупные практики могут состоять из команды людей.

В эти бригады входят различные медицинские работники, способные ставить диагноз и прописывать лекарства.К ним относятся практикующие психиатрические медсестры (NP) и фельдшеры (PA).

Также могут быть психологи, лицензированные профессиональные консультанты и социальные работники. Эти члены команды также могут быть врачами, но имеют докторскую степень и не могут назначать лекарства.

Прием психиатра

Первый визит к психиатру может пугать, но не о чем беспокоиться. В следующем списке указано, чего ожидать на приеме у психиатра.

1. Первое посещение — самое продолжительное.

   Запись на прием может занять от одного до двух часов. Вы заполните документы и тесты, чтобы помочь установить диагноз. После этого вы поговорите с психиатром, и НП или ПА может наблюдать. Врач познакомится с вами и поймет, почему вы обращаетесь за лечением. Вам предстоит ответить на множество вопросов.

2. Позвоните другу.

   Многие врачи понимают, что при первом посещении вы можете захотеть иметь с собой любимого человека или близкого друга.Если вы решите взять кого-то с собой, они должны хорошо вас знать и иметь возможность рассказать о вас. Вам не нужно никого приводить, но этот доверенное лицо может запомнить важные детали, которые вы можете забыть.

3. Запишите.

   Перед посещением психиатра напишите, почему вы обращаетесь за помощью. Выделите критическое поведение, которое вызывает у вас беспокойство. Это упражнение поможет вам не сбиться с пути и снизит вероятность того, что вы что-то забудете.Пока вы находитесь на приеме, неплохо записать то, что говорит врач, чтобы вы могли реализовать это, когда выходите из офиса.

4. Простая физ.

   Многие психиатры измеряют ваши жизненно важные показатели во время вашего первого визита, чтобы установить базовый уровень. Они будут измерять ваше кровяное давление и температуру, а многие также будут вас взвешивать. Также есть возможность взятия крови. В некоторых случаях ваш врач может отправить вас на дополнительное обследование или сканирование.

5. Познакомьтесь со своим психиатром.

   Вы будете какое-то время работать с врачом, НП или ПА по вопросам своего здоровья. Хорошая идея — подготовить вопросы, чтобы вы могли больше узнать об их методе лечения. Ожидается, что вы будете задавать вопросы во время занятий.

6. План лечения.

   К концу вашего первого или второго сеанса у врача будет для вас план лечения. Он или она выпишет вам рецепты и посоветует, как вы будете двигаться дальше.Обязательно обсудите с врачом все лекарства, которые вы принимаете. Этот шаг гарантирует, что ваши рецепты не окажут негативного воздействия.

7. Более короткие сеансы.

   После первичного приема на прием к психиатру в будущем придется сократить срок; в среднем от 15 до 20 минут. Вы обсудите, как действуют лекарства, и дадите краткий обзор того, как ваши дела. Врач, НП или ПА решит, корректировать ли вам лекарства или нет.

Психиатрия того стоит

Постановка диагноза психического здоровья так же важна, как и физическое здоровье. Это может быть новая территория, но оно того стоит, чтобы вывести вас на здоровый путь. Часто вместе с психиатром рекомендуется обратиться к психологу. В лучшем случае эти врачи будут работать вместе над вашим лечением.

Чтобы облегчить это, оба врача предложат вам бланк разрешения. Эти формы дают им ваше разрешение свободно общаться, чтобы составить лучший план лечения для вашего здоровья.Психолог проводит с вами больше времени и знает больше о вашем текущем состоянии. Они могут поделиться этой информацией с вашим психиатром.
Оба врача помогут вам достичь ваших целей в области психического здоровья. Если вы хотите начать свой путь в психиатрии, команда Holiner Group готова вам помочь. У нас есть офисы в Далласе и МакКинни. У нас талантливый персонал, и мы хотим вам помочь. Свяжитесь с нами сегодня.

Как правильно посетить нового психиатра

Когда вы впервые идете на прием к новому психиатру, психологу или другому специалисту в области психического здоровья, вы можете нервничать.Вы, вероятно, не знаете, чего ожидать, что может привести к тому, что вы потеряете контроль.

Как справиться с тревогой

Ваше беспокойство по поводу этого первого приема может заставить вас предполагать худшее или думать, что лечение будет более жестким, чем оно есть на самом деле. Например, вы можете думать, что у вас слишком много проблем, с которыми нужно справиться.

Однако реальность такова, что ваш терапевт, скорее всего, сначала сосредоточится только на одной или двух проблемах, а затем двинется дальше.Подготовка к первому визиту поможет вам справиться с беспокойством и нервозностью.

Подготовка к первому назначению

За день или два до визита важно найти время, чтобы сесть. Используйте это время, чтобы поразмыслить над своими мыслями. Составьте список всего, что вы чувствуете, и любых вопросов, которые у вас есть, к врачу или медицинскому работнику.

Руководство по обсуждению биполярного расстройства

Получите наше руководство для печати к следующему визиту к врачу, которое поможет вам задать правильные вопросы.

Вы также захотите записать любые подробности о триггерах, а также о том, как каждый элемент влияет на вашу жизнь. Это действительно поможет вашему доктору. Например, ваш список может включать:

• Мне приходится идти на другой конец Wal-Mart, когда дети плачут, потому что я не могу выносить шум.
• Я не всегда верю, что люди такие, какими они себя называют.
• Я могу разозлиться до ярости. (Если есть закономерности в вещах, которые вызывают у вас гнев, включите их.) Несколько друзей злятся на меня из-за того, что я рассердился неуместно.
• Я чувствую себя очень одиноким и остро нуждаюсь в поддержке. В результате я много времени плачу.
• Я могу спать всего несколько часов в сутки или сплю 18 часов в сутки. Какими бы ни были ваши привычки сна прямо сейчас, включите эту информацию в свой список.
• Иногда мои мысли скачут, и я не могу сосредоточиться.

Если вы чувствуете себя параноиком, вам нужно перечислить не только чувства, но и то, из-за чего вы испытываете паранойю и как это влияет на вашу жизнь.

Точно укажите, что вы чувствуете и переживаете, и как это влияет на вашу жизнь.

Смотрите этикетки

Не навешивайте ярлыки на свои чувства или триггеры. Пусть это сделает врач. Ваши ярлыки могут случайно повлиять на терапевтов, что может повлиять на ваш диагноз.

Такой подход не только снижает вероятность того, что ваша оценка ваших чувств вводит терапевта в заблуждение, но и может значительно облегчить вам весь процесс.Как только вы начнете записывать или думать об этих точных чувствах и переживаниях, которые у вас были, вы, вероятно, обнаружите, что это намного проще и легче, чем пытаться дать им имена и навесить на них ярлыки.

Если вы чувствуете беспокойство при составлении списка, сделайте перерыв. Убедитесь, что вы просто записываете свои чувства, а не пытаетесь найти объяснения, закономерности или диагноз.

Почему список полезен при первой встрече

Когда вы анализируете свои чувства и то, как они влияют на вашу повседневную жизнь, вы рисуете очень ясную картину для врача.Это очень сложно сделать на месте за короткий визит, когда ваш мозг крутится, а вы не готовы, поэтому составьте список заранее.

В то же время не беспокойтесь слишком сильно, если вы не перечислили абсолютно все, что чувствуете или переживаете. Терапия обычно проводится в течение многих посещений, и это первое посещение закладывает основу, которую можно заполнить позже. Возможно, вы даже захотите ранжировать некоторые из своих чувств или добавить примечания, чтобы сразу же поделиться своими чувствами, которые вызывают наибольшее беспокойство.

Сделайте три копии своего списка, две для себя и одну для врача. Оставьте одну копию дома на случай, если что-то случится с копией, которую вы заберете, а две другие возьмите с собой. При посещении врача дайте ему или ей список и вместе просмотрите его. Таким образом, вам не придется сразу вспоминать все, что вы хотели сказать ему или ей, и вы не уйдете, избивая себя, потому что забыли что-то сказать.

Что делать после первого приема

Когда вы вернетесь домой после первого приема, вы можете добавить заметки в свой список.Пока вы еще не забыли о посещении, сделайте пометки о вещах, о которых вы хотите более подробно поговорить в будущем, или о чувствах, о которых у вас не было времени поговорить во время визита.

Найдите минутку, чтобы спросить себя, хотите ли вы и дальше встречаться с этим человеком или вместо этого вы бы предпочли увидеть другого поставщика психиатрических услуг. Важной частью борьбы с любым психическим заболеванием является установление прочных отношений с психиатром или терапевтом, которому вы можете доверять.

Специалисты в области психического здоровья, как и все люди, обладают широким спектром личностей, сильных и слабых сторон, и очень важно найти того, кто подходит вам как личности.

Слово Verywell

Составив подробный список, вы можете упростить вашу первую встречу с психиатром. Врач тоже оценит вашу подготовку. Помните, что список должен быть простым и ограничиваться чувствами и переживаниями, стараясь не указывать диагнозы, которые могут ввести в заблуждение и вас, и вашего терапевта.

Что нужно знать перед приемом к новому психиатру

Неважно, идете ли вы на прием к психиатру впервые или переходите к новому врачу, это нормально — немного нервничать перед первым приемом.Но небольшая подготовка может иметь большое значение, и простое знание того, чего ожидать, может помочь вам получить от опыта больше. Вот то, что пять разных психиатров хотят, чтобы каждый пациент сделал и помнил, прежде чем сесть на новую кушетку для обморока.

---

«Запишите, что вас больше всего беспокоит».

Доктор Хизер Фретвелл
Временный главный врач Центра психического здоровья Сандры Эскенази
Индианаполис

Чтобы получить ответы на все свои вопросы и помочь своему врачу понять, как вам помочь, постарайтесь прийти на прием как можно более подготовленным.Фретвелл предлагает заранее составить список ваших основных проблем с психическим здоровьем. «Психиатрическое собеседование является довольно тщательным и, как правило, автоматически задаются вопросы о большинстве вопросов, вызывающих у вас озабоченность, — говорит она, — мы хотим, чтобы вы были уверены, что смогли затронуть все важные вопросы во время первого приема. . »

Может быть неудобно познакомиться с новым человеком и сразу же все выложить. Но это подходящее место, чтобы поделиться своими делами. Когда вы разговариваете с психиатром, нет такого понятия, как TMI.Задача врача — выяснить, что вам нужно, чтобы заботиться о себе и своем психическом благополучии. Это может включать новые или другие лекарства, различные формы терапии или их комбинацию.

---

«Будьте готовы к потенциально сильным переживаниям».

Доктор Клифф Гамильтон
Психиатр в Центре поведенческого здоровья и когнитивной терапии Summit Medical Group
Нью-Провиденс, Нью-Джерси

Первая встреча с новым психиатром, как правило, связана с оценкой психического здоровья, что означает, что вам нужно рассказать незнакомцу свою историю.А это не всегда легко.

«Психиатрическое лечение — это довольно эмоциональный процесс саморефлексии, — говорит Гамильтон, — который может вызывать у людей определенные страдания».

Но помните: вам не нужно быть максимально сдержанным и невозмутимо крутым. Это ваша психотерапевтическая встреча, и вы можете плакать, если хотите. Так что выражайте эмоции свободно. Если вы слишком взволнованы, чтобы продолжать, ваш психиатр может помочь вам придумать способы успокоиться. Вы также можете сделать перерыв. Обсуждение личных вещей может утомить вас, и можно поставить на паузу.

Гамильтон говорит, что чувство подавленности является обычным явлением и на самом деле может быть полезным для лечения: «Когда вы приносите свой автомобиль к механику, вы хотите, чтобы он издавал такой шум, чтобы человек мог правильно диагностировать проблему, и это ничем не отличается. Когда люди осознают только то, что они чувствуют, нам трудно определить, как мы можем помочь ».

---

«Принесите список ваших текущих и прошлых психиатрических препаратов».

Доктор Райан Киммел
Временный руководитель службы психиатрии в Медицинском центре Вашингтонского университета
Сиэтл

В отличие от терапевтов и психологов, психиатры могут прописывать лекарства — поэтому они захотят знать о любых лекарствах, которые вы принимаете или принимали.Киммел предлагает принести список всех ваших текущих лекарств, как психиатрических, так и непсихиатрических, а также психиатрических препаратов, которые вы пробовали в прошлом. Включите название и дозировку для каждого. Если вы не помните дозировку антидепрессанта, которую принимали 15 лет назад, а также то, получали ли вы его фирменное или непатентованное название, не волнуйтесь. Просто предоставьте всю имеющуюся у вас информацию. Киммел говорит, что также полезно принести с собой любые добавки, которые вы принимаете. Многие добавки представляют собой смеси нескольких трав, витаминов и т. Д.Ваш врач может захотеть просканировать список ингредиентов, чтобы убедиться, что ничто не мешает принимать рецептурные лекарства.

---

«Рассказывайте о своем психическом здоровье как можно честно».

Доктор Гэри Гронштедт
Психиатр с Роджерс Психиатрическая служба
Сент-Пол, Миннесота

Обращение к новому врачу может быть нервным. встреча, требующая откровенного разговора о вашем психическом здоровье, может заставить вас почувствовать себя особенно уязвимым.Гронштедт призывает пациентов помнить, что психиатры помогают вам, а не осуждают вас. Во время визита максимально прозрачно и тщательно изучите историю своего психического здоровья. «Таким образом, — говорит Гронштедт, — ваш врач сможет по-настоящему понять ваши потребности и будет лучше всего готов разработать комплексный план лечения, который подходит именно вам.

---

«Думайте о своей первой встрече как о свидании, а не о свадьбе».

Кейт Хамфрис
Профессор психиатрии и поведенческих наук в Stanford Health Care
Stanford, California

Если вы встречаетесь с новым психиатром и делаете все «вот кто я», и вы не чувствуете химию, тогда можно сказать спасибо, в следующий раз.

Вам следует прийти на первое свидание так же, как на первое свидание: непредвзято. Не решайте, как вы относитесь к психиатру, пока не поговорите; не списывайте их со счетов, потому что они не то, что вы ожидали. Если последний психиатр, которого вы видели и который вам понравился, был именно вашего возраста, а этот на два поколения старше (или моложе), перестаньте это и присаживайтесь.

Но если вы не нажмете кнопку во время приема, говорит Хамфрис, не стесняйтесь переходить к другому врачу.Даже если вы забронируете повторное посещение, вы не заблокированы. В конечном итоге ваша цель — получить эффективное лечение. Ваши отношения с доктором медицины, который делает записи о вас, являются частью уравнения. Не смотри на них, если просто нет искры.

8 вопросов, которые следует задать психиатру перед тем, как начать прием лекарств для психического здоровья, по словам врачей

Первый визит к психиатру может быть нервным и тяжелым для некоторых людей. У вас, вероятно, есть общее представление о том, о чем вы надеетесь поговорить со своим врачом, но подготовка вопросов, предложенных экспертами для вашего психиатра перед началом лечения, может помочь вам почувствовать себя более непринужденно и более уверенно, когда дело доходит до выбор лекарства для вашего психического здоровья.

Как сообщает Американская психологическая ассоциация, исследования показали, что почти у 50 процентов всех взрослых в США в течение жизни разовьется психическое заболевание, и что более 45 миллионов человек в настоящее время живут по крайней мере с одним психическим заболеванием. CBS News сообщает, что, учитывая распространенность психических расстройств среди взрослых, неудивительно, что исследование 2016 года показало, что каждый шестой взрослый в США принимает какие-либо психиатрические препараты.

Несмотря на стигму, которая окружает проблемы психического здоровья и лечение, обращение за профессиональной помощью к психиатру является относительно обычным делом — и может быть важным шагом для вашего здоровья и благополучия.«Каждый заслуживает того, чтобы быть лучшей версией себя, и важно работать со своим врачом над планом лечения, который лучше всего подходит для вас», — говорит Bustle д-р Райан Ваким, основатель и президент GRW Health.

Если это ваш первый визит к психиатру, предварительное планирование поможет вам охватить все ваши вопросы. Вот восемь вопросов, которые следует задать своему психиатру перед началом приема нового лекарства или лечения, по словам самих экспертов в области психического здоровья.

1

Сколько стоит это лекарство?

Джастин Салливан / Getty Images News / Getty Images

«Нет ничего хуже, чем пойти к врачу, получить рецепт, взять его в аптеку только для того, чтобы узнать, что ваша доплата составляет 100 долларов или больше», -М. Линдси Хеджепет Кеннеди, специалист по клинической аптеке в Медицинском центре UNC и директор программы резидентуры в резидентуре психиатрической аптеки PGY2, рассказывает Bustle. «Вам не нужно принимать дорогие [психиатрические] лекарства, рекламируемые в ярких рекламных роликах. Старые, но и вкусные вещи работают так же хорошо, и зачастую их наличная цена вполне доступна ».

«Если вы принесете с собой информацию о страховке по рецепту, это поможет вашему врачу выписать рецепт, который будет легко доступен с первого раза, — говорит Кеннеди.Национальный альянс психических заболеваний (NAMI) имеет полезный список различных государственных и частных программ помощи, которые вы можете проверить, если вам нужна дополнительная ручная оплата за лекарства или лечение психического здоровья.

2

Каковы общие побочные эффекты этого лекарства?

Photographee.eu/Shutterstock

Как и большинство лекарств, отпускаемых по рецепту, лекарства для психического здоровья могут вызывать побочные эффекты. «Получение представления о том, чего можно ожидать, возникающих редких и распространенных побочных эффектах, а также о том, что психиатры имеют опыт применения этого лекарства, это поможет пациенту лучше узнать о прописанном им лекарстве», — сказал доктор- говорит Лоуренс Вайнштейн, главный врач американских наркологических центров.

Антидепрессанты могут вызывать головокружение, проблемы с пищеварением, а также другие легкие симптомы. Они также могут повлиять на ваше половое влечение и способность к оргазму. Более того, люди нередко чувствуют усталость или вялость при приеме различных психиатрических препаратов. Кеннеди говорит, что все сводится к «затратам на качество жизни» и к поиску лекарства, которое имеет побочные эффекты и не мешает вашей повседневной деятельности.

3

Каковы долгосрочные побочные эффекты?

Помимо непосредственных побочных эффектов, важно учитывать потенциальные долгосрочные побочные эффекты, связанные с принимаемым лекарством. Доктор Энди Замар, основатель Лондонского центра психиатрии и психиатр-консультант, предлагает обсудить со своим врачом «долгосрочные эффекты препарата, особенно метаболические, на сердце [и] печень, а также то, что можно сделать с снизить риски.«В том же духе Замар также советует обязательно спросить своего психиатра, нужно ли вам принимать дополнительные лекарства, чтобы противодействовать любым побочным эффектам.

Исследования показали, что некоторые психиатрические препараты могут повышать риск развития определенных физических заболеваний в Обсуждение со своим психиатром этих потенциальных проблем со здоровьем может помочь вам сузить круг тех лекарств, которые вам удобнее пробовать.

4

Будет ли это лекарство вызывать зависимость?

Mario Tama / Getty Images News / Getty Изображения

«Важно спросить о потенциальной переносимости или зависимости от лекарства», — объясняет Оаким.«Многие люди начинают прием препарата и не осознают, что это может иметь долгосрочные осложнения, если не будет должным образом контролироваться или прекратиться». Например, некоторые люди, которые слишком быстро прекращают прием антидепрессанта, могут испытывать синдром отмены, который может вызвать такие симптомы, как тошнота, головокружение, усталость, головные боли, раздражение, озноб и другие симптомы гриппа.

Кроме того, доктор Замар говорит, что предварительное обсуждение со своим врачом основанных на доказательствах «протоколов» о том, как управлять симптомами отмены, может помочь вам почувствовать себя более непринужденно (и подготовиться!), Если вы и ваш психиатр решите, что лекарство не нужно. t подходит для вас.

5

Что произойдет, если я пропущу дозу этого лекарства?

Оаким говорит, что при выборе лекарства важно спросить о возможных последствиях пропуска дозы, «особенно если ваш график непоследователен или соблюдение режима лечения было проблемой в прошлом». Хотя некоторые психиатрические препараты, например, успокаивающие, обычно принимаются по мере необходимости, некоторые антидепрессанты, нейролептики и стабилизаторы настроения могут вызывать побочные эффекты, если их не принимать примерно в одно и то же время ежедневно.Как и слишком быстрое прекращение приема лекарств, пропуск приема различных психиатрических препаратов может привести к появлению симптомов синдрома отмены.

6

С какими веществами или добавками взаимодействует это лекарство?

Gorynvd / Shutterstock

Перед тем, как начать прием нового психиатрического лекарства, Кеннеди советует всегда проконсультироваться со своим врачом о любых возможных неблагоприятных взаимодействиях — будь то другие лекарства, вещества, алкоголь или даже добавки, отпускаемые без рецепта.«Распространенное заблуждение — натуральные добавки безопасны и не взаимодействуют с лекарствами, отпускаемыми по рецепту. К сожалению, это далеко от истины », — говорит она. «Из-за слабого регулирования в Законе о пищевых добавках, здоровье и образовании от 1994 года (DSHEA) нет стимула проводить высококачественные исследования натуральных добавок. Принесение списка всех добавок поможет вашему врачу или фармацевту определить возможные взаимодействия ».

Вайнштейн добавляет, что некоторые психиатрические препараты могут даже взаимодействовать с пищей.Хотя ингибиторы моноаминоксидазы (ИМАО) не назначаются так часто из соображений безопасности, они представляют собой класс антидепрессантов, требующих специальной диеты.

7

Сколько времени нужно, чтобы это лекарство подействовало?

Хотя психиатрические препараты могут помочь вам лучше справиться с тревогой, депрессией, усталостью или симптомами психического здоровья, они не являются волшебством. «Обычно психиатрические препараты, особенно антидепрессанты, действуют не сразу.Часто может потребоваться несколько недель, чтобы заметить эффект в себе, но окружающие могут заметить через неделю или две, что вы стали лучше заботиться о себе », — объясняет Кеннеди.« Не существует «таблетки счастья» ». Сообщается, что ваш психиатр может даже попросить вас принять лекарство в течение восьми-двенадцати недель, прежде чем оценить, насколько хорошо оно действует.

Однако, если вы не почувствуете изменений в течение первых трех месяцев после приема нового лекарства, важно отметить это и сообщить об этом своему психиатру на следующем приеме.«Лекарства — это не лекарство. […] Не все лекарства дают желаемый результат », — говорит Вайнштейн. «Приблизительно от 30 до 40 процентов антипсихотических препаратов неэффективны для лечения пациентов».

8

Какие еще варианты лечения у меня есть?

R. Classen / Shutterstock

Психиатр может прописать лекарства, но он также может дать другие профессиональные рекомендации, которые помогут вам управлять вашим психическим здоровьем.«К сожалению, 5,5 миллиона человек в США, страдающих депрессией, не получают пользы от антидепрессантов», — объясняет Оаким. Кеннеди говорит, что вы можете «изучить все нефармакологические методы, чтобы улучшить свое настроение. Гигиена сна, медитация или другие методы ухода за собой могут помочь улучшить самочувствие », хотя они не обязательно заменяют лекарства.

Работа с психиатром может быть процессом проб и ошибок. Возможно, вам придется встретиться с другими врачами, пока вы не найдете того, с которым вам комфортно разговаривать, и вам, возможно, придется попробовать несколько лекарств, прежде чем найти тот, который вам подходит.Тем не менее, подготовленные вопросы для врача, назначающего лекарства, определенно помогут вам почувствовать себя увереннее и получить информацию на первом приеме.

Как быть услышанным вашим психиатром

Как мне узнать о моих опасениях по поводу направления моего лечения?

На первый взгляд все просто. Просто скажите своему психиатру, на что вы хотите, чтобы он обратил внимание.

С другой стороны, есть много причин, по которым это не так просто.

• Многие психиатры диагностируют заболевание пациента после 45-50 минутного интервью, не проводя никаких тестов для исключения потенциальных медицинских причин психиатрических симптомов и не собирая анамнез из подтверждающих источников, как рекомендуют диагностические эксперты.
• Они наблюдают за пациентами в течение 15 минут или меньше.
• В эти 15 минут все, что их волнует, — это то, что пациент говорит, что ему лучше. И снова они не используют шкалы оценок и не получают подтверждающую историю, чтобы подтвердить степень улучшения.
• Как правило, пациенты, которые, к сожалению, все еще делают трудный шаг к психиатру, хотят верить, что им становится лучше, даже если это не так.
• Для пациента сказать психиатру, что он не чувствует себя услышанным, может показаться слишком рискованным — психиатр может расстроиться из-за него и может больше не полюбить его как пациента.
• Вы могли бы просто сменить психиатра. Но это непросто. Вы должны раскрыть работу своего ума еще одному незнакомцу.

Если честно, лучший способ быть услышанным — это выстроить распорядок дня с самого первого приема. Ниже следуют ключевые компоненты «распорядка выслушивания».

Первая встреча. Пойдите на первую встречу с записной книжкой. Будьте честны в своих ответах психиатру. Прежде чем уйти, спросите его, какой официальный диагноз он ставит вам и почему.Задавайте вопросы о прописываемых лекарствах. В конце встречи в своей записной книжке запишите краткое изложение беседы с психиатром, изменений в лечении и свою честную, интуитивную оценку этого психиатра качеств, которые делают хорошего, компетентного психиатра (см. Предыдущие сообщения в блоге). .

Между встречами. Отметьте любые конкретные изменения в собственных эмоциях или поведении своих близких, которые указывают на изменение ваших психических симптомов в лучшую или худшую сторону.Особенно обратите внимание на то, как вы спите и как вы относитесь к работе и общению с другими людьми. Обратите внимание на побочные эффекты лекарств.

За день до следующего приема. Потратьте 15 минут на то, чтобы подумать о том, как вы себя чувствуете в целом с момента последнего приема, и запишите в блокнот все вопросы и проблемы, которые вы хотите обсудить на приеме к своему психиатру.

При повторном приеме . Не отвечайте рефлексивно «хорошо», когда психиатры спрашивают: «Как дела?» Insetad, скажите: «Я сделал несколько заметок и хочу поделиться с вами своими наблюдениями и вопросами», когда вы открываете свой блокнот и начинаете делиться и задавать вопросы.В конце приема отметьте, остались ли вы удовлетворены ответом психиатра. Это станет проблемой, которую следует обсудить на следующем приеме. Отметьте любые изменения в своем впечатлении об этом психиатре.

Время от времени. Отведите любимого человека на прием, чтобы психиатр мог легко получить подтверждающий анамнез и подтвердить ваши собственные впечатления от этого психиатра.