Прагматизм или ценности: что важнее в диалоге ЕС-Беларусь? | Беларусь: взгляд из Европы — спецпроект DW | DW

«Новая политика Евросоюза: политическое и ценностное измерение» — такой была тема «круглого стола», прошедшего в штаб-квартире партии Белорусского народного фронта. Дискуссия отразила позиции разных политических сил Беларуси по поводу новой европейской стратегии в отношении Беларуси, а также взгляды представителей гражданского общества.

Ценности и прагматизм взаимосвязаны

По мнению участников дискуссии, о слабой эффективности новой стратегии ЕС в отношении Беларуси свидетельствует отсутствие видимых изменений в стране. В качестве исключений часто называют возвращение в киоски нескольких независимых печатных изданий, регистрацию Минюстом движения «За Свободу» и освобождения политзаключенных. В то же время, констатирует политолог Юрий Чаусов, прежняя политика изоляции не принесла даже таких небольших достижений.

Председатель политкомитета ПАСЕ и глава МИД Беларуси

При этом политолог отмечает, что такой шаг как решение политического комитета Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) вернуть белорусскому парламенту статус спецприглашенного, даст возможность белорусским властям использовать этот факт в пропагандистских целях. А вот белорусским гражданам, полагает Юрий Чаусов, этот шаг не даст ничего – ни возможности подавать жалобы в Страсбургский суд, ни апеллировать к положениям европейской конвенции по правам человека.

По мнению Юрия Чаусова, пример с ПАСЕ демонстрирует взаимосвязь ценностных и прагматических аспектов в отношениях Беларуси и ЕС. Говорить же о «о голом прагматизме без ценностей» нельзя, уверен политолог. И это правильно, убежден он, потому что попытки просто «закрыть» белорусский вопрос без учета обстоятельств белорусской политики могут привести к консервации существующего в стране режима при молчаливом одобрении со стороны ЕС.

Правильно оценить ситуацию и отреагировать

Жесткий выбор между ценностями и прагматизмом представляется политологам искусственным. Например, Юрий Чаусов рекомендует не ставить вопрос ребром – либо ценности, либо прагматизм — а реально оценивать ситуацию в Беларуси.

Петр Марцев, член общественно-консультативного совета при администрации президента Беларуси, также называет некорректным противопоставление ценностей и прагматизма. Марцев отмечает, что сейчас ЕС перешел к активной политике, не отступая при этом ни от каких ценностей, но учитывая, что процесс трансформации может быть достаточно длительным.

Евросоюз не снял свои знаменитые 12 требований по демократизации ситуации в стране, а лишь перевел общение с Минском в практическую переговорную плоскость, указывает Петр Марцев. Такой подход представляется ему целесообразным: если белорусская власть согласна поэтапно выполнять эти условия, то ЕС согласен поддерживать этот процесс и развивать взаимоотношения с изменяющейся белорусской властью.

Найденная вовремя политика

Водораздел в оценке нового курса ЕС в отношении Беларуси, по словам Юрия Чаусова, проходит между политиками и гражданским обществом.

Программу «Восточное партнерство», по мнению политолога, политики воспринимают как нечто, что Европа должна дать Беларуси как награду за успехи в области демократизации и движение к европейским стандартам в гуманитарной сфере. Гражданское же общество, говорит Юрий Чаусов, более реалистично рассматривает новую политику Европы — не как награду за изменения, а как механизм для их реализации.

Петр Марцев полагает, что ЕС вовремя скорректировал свою белорусскую политику. Ранее официальный Минск больше ориентировался на Россию, и иная политика Брюсселя тогда вряд ли бы нашла отклик. Но как только Беларуси понадобилась альтернатива, оказался востребован и альтернативный геополитический вектор, поясняет свою позицию эксперт.

Автор: Елена Данейко

Редактор: Владимир Дорохов

Виды ценностей.

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

Многообразие потребностей и интересов личности и общества выражается в сложной системе  ценностей, которые классифицируются по разным основаниям. По содержанию различаются ценности, соответствующие подсистемам общества: материальные (экономические), политические, социальные и духовные.

Материальные ценности включают производственно-потребительские (утилитарные) ценности, связанные с отношениями собственности, быта и т.п. Духовные ценности включают нравственные, познавательные, эстетические, религиозные и другие идеи, представления, знания.

Ценности имеют конкретно-исторический характер, они соответствуют тому или иному этапу развития общества либо относятся к различным демографическим группам, а также профессиональным, классовым, религиозным, политическим и иным объединениям. Неоднородность социальной структуры общества порождает неоднородность и даже противоречивость ценностей и ценностных ориентаций.

По форме бытия различаются предметные и идеальные (духовные) ценности. Предметные ценности – это естественные блага, потребительная стоимость продуктов труда, социальные блага, исторические события, культурное наследие, моральное добро, эстетические явления, отвечающие критериям красоты, предметы религиозного культа. Эти ценности существуют в мире конкретных вещей, явлений, функционирующих в жизнедеятельности людей. Главной сферой предметных ценностей выступают продукты целесообразной деятельности человека, воплощающей представления личности и общества о совершенстве. В качестве предметно воплощенной ценности может выступать как результат деятельности, так и сама деятельность. Предметные ценности предстают как объекты потребностей и интересов человека.

К духовным ценностям относят общественные идеалы, установки и оценки, нормативы и запреты, цели и проекты, эталоны и стандарты, принципы действия, выраженные в форме нормативных представлений о благе, добре, зле, прекрасном и безобразном, справедливом и несправедливом, правомерном и неправомерном, о смысле истории и предназначении человека. Идеальная форма бытия ценностей реализуется либо в виде осознаваемых представлений о совершенстве, должном и необходимом, либо в виде неосознаваемых влечений, предпочтений, желаний, стремлений.

Духовные ценности неоднородны по содержанию, функциям и характеру требований к их реализации. Существует целый класс предписаний, программирующих цели и способы деятельности – это стандарты, правила, каноны. более гибкие, предоставляющие достаточную свободу в реализации ценности это нормы, вкусы, идеалы.

По субъекту – носителю ценностного отношения – различаются ценности надиндивидуальные (групповые, национальные, классовые, общечеловеческие) и субъективно-личностные. Личностные ценности формируются в процессе воспитания и образования, накопления жизненного опыта индивида. Надиндивидуальные ценности – это результат развития общества и культуры. Те т другие ценности неразрывно связаны между собой.

Ценности определяются потребностями и интересами личности и общества, поэтому они имеют сложную структуру, особую иерархию. В ее основании лежат фундаментальные блага, необходимые для жизни человека как живого существа (природные богатства, материальные условия жизни) и высшие ценности, зависящие от социальной сущности человека, его духовной природы. Первая группа – это утилитарные ценности, они определяются внешней внеположной человеку целью. Практическая, утилитарная ценность есть ценность средства, так как полезность вещи определяется той задачей, которой она призвана служить. Выполнив свою задачу, эта вещь в качестве ценности умирает. Вторая группа – духовные ценности. Они имеют внутреннее основание. духовная ценность имеет самодостаточный характер и не нуждается в лежащих вне ее мотивах. Утилитарные прагматические ценности определяют цели деятельности, духовные ценности – смысл человеческой деятельности.

Духовные ценности обладают неутилитарным и неинструментальным характером. Они не служат ни для чего иного , напротив, все иное приобретает смысл лишь в контексте с высшими ценностями. Духовные ценности составляют стержень культуры определенного народа, фундаментальные отношения и потребности людей. Выделяются общечеловеческие ценности (мир, жизнь человечества), ценности общения (дружба, любовь, доверие, семья), социальные ценности (представление о социальной справедливости, свободе, правах человека), ценности стиля жизни, самоутверждение личности. Высшие ценности реализуются в бесконечном множестве ситуаций выбора.

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

Фокеев Ф.В. Проблема единства и многообразия в прагматизме У.Джеймса

  

Уильям Джеймс (1842–1910) – выдающийся американский психолог и философ, один из основателей прагматизма, автор фундаментального научного труда «Принципы психологии» (1890), исследований по философии религии «Воля к вере» (1896) и «Многообразие религиозного опыта» (1902), а также ряда философских работ, в которых изложены концепции прагматизма и радикального эмпиризма. Среди последних необходимо отметить «Прагматизм» (1907), «Вселенная с плюралистической точки зрения» (1909), «Значение истины» (1909), «Введение в философию» (1911), «Очерки радикального эмпиризма» (1912).

В историческом контексте творчество У.Джеймса предстает одной из форм адаптации европейского интеллектуального наследия к специфике американской культуры начала XX века. Свою концепцию Джеймс считал продолжением и развитием традиции британского эмпиризма. Одновременно его работы отличает характерная особенность, которую Д.Дьюи оценивает как «революционную перемену точки зрения»: в отличие от предшественников, философ обращает внимание не на первые принципы и начала бытия и познания, а на следствия и ожидаемые результаты. Такой подход привел к новой трактовке базовых философских понятий знания, истины, опыта, действительности, рациональности. По сути дела, это была трансформация эмпиризма. По мнению многих исследователей, решающее влияние на нее оказала эволюционная теория Дарвина и связанное с ней представление о функциях интеллекта в процессе приспособления к условиям среды.

 

 

– 125 –

 

Во многом благодаря усилиям Джеймса новое философское направление приобрело широкую известность. Об этом, в частности, свидетельствует интенсивность и количество переводов работ У.Джеймса на русский язык за период с 1896 по 1911 год[1]. Выражая мнение значительной части философского сообщества России тех лет, Л.М Лопатин называет Джеймса «самым тонким и глубоким психологом и одним из наиболее крупных мыслителей»[2] своего времени и отмечает далее, что прагматистскому учению свойственны новизна, свежесть, чрезвычайная простота и искренность нравственного подъема. Большинство современных исследователей согласно в том, что интерпретация и популяризация прагматистских идей в работах У.Джеймса оказали значительное влияние на философию. «На некоторое время прагматизм, с которым Джеймс был наиболее тесно связан, сделался влиятельным философским направлением. Не только его прямые последователи, но даже такие философы, как Рассел, критиковавшие это учение, тем не менее признавали, что они обязаны Джеймсу. Они рассматривали прагматизм как одну из могущественных сил, стремившихся порвать с ортодоксальной идеалистической традицией в метафизике, и видели в нем союзника»[3]. В полемической ситуации начала XX века именно проблема единства и многообразия представляла собой один из пунктов наиболее острого разногласия между сторонниками новых и традиционных течений в западной философии. В современной философской литературе широко применяются методы и понятия, разработанные в рамках классического прагматизма. И в наши дни с его идей, как отмечают специалисты, «не приходится стряхивать пыль забвения»[4].

 

1. «Центральная проблема» метафизики У.Джеймса

 

Для философии прагматизма характерно рассмотрение любых теоретических идей с точки зрения их практического значения и возможных эмпирических последствий, в качестве планов возможных действий или инструментов, позволяющих согласовать ожидания с опытом. С этой общей ориентацией тесно связан замысел прагматизма как метода прояснения содержания научных и философских понятий. Основатель прагматизма Чарльз Сандерс Пирс (1839–1914) в работе «Как сделать наши идеи ясными» (1877 г.) сформулировал правило, согласно которому для того, чтобы достигнуть по-настоящему ясного понятия о некотором объекте, необходимо представить,

 

 

– 126 –

 

какие существенные с практической точки зрения последствия может произвести объект данного понятия, и тогда представление об этих эмпирических последствиях составит все содержание нашего понятия об объекте. В своих работах Пирс применил прагматистский метод для анализа ряда научных понятий. Наиболее значительных результатов он ожидал от его применения в области метафизики. По мнению философа, благодаря анализу понятий по методу прагматизма каждая не лишенная смысла философская абстракция должна приобрести ясность, а традиционная метафизика будет преобразована в ряд проблем, доступных для научного исследования.

В работах У.Джеймса метод прояснения понятий, разработанный Ч.С.Пирсом, применяется для исследования традиционных вопросов теологии и метафизики, для преодоления разногласий между представителями различных философских взглядов и направлений. Прагматистское правило, или «Принцип Пирса», позволяет Джеймсу отделять реальные теоретические расхождения от мнимых, чисто словесных. К числу реальных проблем философии Джеймс относит вопрос о «едином и многом», отмечая его особую значимость: «Классификация по признаку веры в единое или многое – это классификация с максимальным количеством последствий»[5]. Джеймс формулирует соответствующий вопрос как дилемму в области онтологии, одновременно затрагивающую теорию истины, теологию и другие аспекты его концепции. Проблема «единого и многого» занимает центральное место в размышлениях философа в силу многообразия и значимости практических следствий, которые потенциально заключает в себе ее решение.

Джеймс стремился создать концепцию, промежуточную по отношению к крайним формам монизма и плюрализма. Это намерение связано не только с задачей примирения противоположных сторон в дискуссии о «едином и многом», но также с тем, что прагматистский подход порождает аргументы в пользу обеих гипотез.

Основная задача философии, по мнению У.Джеймса, заключается в исследовании проблем метафизики, теологии и морали. В его работах речь идет о поиске истины в этих областях знания, и в связи с этим понятие истины и проблема ее природы занимают в прагматизме одно из центральных мест. Представления об истине определяются, по Джеймсу, двумя основными принципами: инструментализма и гуманизма.

Концепция инструментализма заключается в том, что идеи или теории могут быть названы истинными постольку, поскольку они помогают устанавливать удовлетворительные отношения с разными

 

 

– 127 –

 

частями опыта и позволяют осуществлять эффективные операции. Принцип «гуманизма» (термин ввел английский философ Ф.К.С.Шиллер) гласит, что все истины до некоторых, точно не определимых пределов, являются продуктом человеческого творчества, а в формировании представлений о реальности участвуют субъективные факторы и предпосылки.

У.Джеймс применяет эти представления об истине к вопросам и гипотезам, относящимся к области метафизики. Практические последствия и результаты метафизических концепций и религиозных учений состоят, по мнению Джеймса, в том воздействии, которое они способны оказывать на состояние духа их последователей, а также проявляются во внушаемых ими поступках. По его утверждению, например, «истинный смысл материализма и спиритуализма заключается не в отвлеченных тонкостях насчет внутренней сущности материи или насчет метафизических атрибутов Бога – он состоит в различных вызываемых ими эмоциях и образах действия, в различных характерах надежды и ожидания и во всех тех тонких вторичных последствиях, которые влекут за собой эти различия»[6]. Согласно концепции инструментализма, из этого положения допустимо сделать вывод, что ни одна религиозная или философская доктрина не является более истинной, чем другая, – в смысле точного соответствия реальному положению дел, – но все они хороши в той мере, в какой способны вызывать оптимизм, внушать чувство уверенности или доставлять утешение, но не истину. Принцип гуманизма, составляющий вторую отличительную особенность позиции прагматизма, также позволяет сделать вывод, что возможно множество метафизических и теологических концепций, созданных в соответствии с различными субъективными установками, причем ни одну из них нельзя назвать более истинной, чем другие. В этом случае дискуссии об истине между сторонниками различных направлений и убеждений лишаются смысла в силу того, что единой универсальной истины нет. Однако понятие истины применительно к утверждениям философии Джеймс считал правомерным: «Мы сознательно решаемся признать постулат, что истина существует и что назначение нашего ума – познать ее, хотя скептик и не хочет признавать этого постулата. Поэтому мы безусловно расходимся со скептиком в этом пункте»[7]. Чтобы объяснить позицию философа, необходимо дополнить и уточнить прагматистское представление об истине.

По мнению Джеймса, различие между истинными и ложными представлениями на практике заключается в следующем. Истинные идеи подразумевают определенные действия на их основе и тем

 

 

– 128 –

 

самым допускают подтверждение и проверку. Благодаря этому истинные идеи философ приравнивает к ценным, с практической точки зрения, орудиям. У.Джеймс полагал, что прагматистская теория истины полностью совместима с точкой зрения реализма в гносеологии, согласно которой предметы физического мира существуют независимо от мысли, а истина имеет объективные основания. В ходе всякого опыта установления истины существуют ограничивающие и оказывающие сопротивление факторы, которые Джеймс рассматривает как независимую объективную реальность. Философ указывает три области действительности, которые необходимо принимать во внимание, рассматривая процесс формирования истин: непосредственный опыт, отношения между компонентами опыта и вся совокупность прежде установленных истин. Все три области до некоторой степени допускают свободу интерпретации, субъективность оценок и вмешательство человеческих соображений и интересов.

Джеймс ввел в теорию истины существенное ограничение, подчеркнув, что новое знание может быть признано истинным только при условии его согласования со всей совокупностью прежде установленных истин. Такое согласование достигается путем трансформации и взаимного приспособления идей. Но это последнее условие, так же как критерий полезности, не дает основания считать, что только одно определенное решение вопросов метафизики может быть истинным[8]. Например, допустимо предположить, что существует множество равноценных истинных ответов. Не имеет общепринятого решения и вопрос о том, следует ли подчинять исследование философских проблем правилам традиционной или какой-либо иной, предположительно более высокой и совершенной логики.

В пользу первого мнения свидетельствует отмеченная Джеймсом связь проблем метафизики с многообразием практических интересов. К числу практически важных философ относит вопросы, касающиеся моральных суждений, выбора целей и средств, предпочтения определенных форм и способов поведения, а также задачи, связанные с оценкой намерений, действий и их возможных результатов, с прогнозированием ожидаемых событий и их следствий, способных оказать влияние на поведение в будущем.

Следуя духу прагматизма, Джеймс скептически относился к умозрительным философским конструкциям и априорное решение проблем метафизики путем строго логичного, общеобязательного доказательства не представлялось ему возможным. Если бы решение философских проблем можно было отложить на неопределенное время, рассуждал философ, то наиболее оправданной позицией

 

 

– 129 –

 

оставался бы скептицизм: «Если бы неизвестное было безразлично для мыслителя… тогда философский нейтралитет и отказ от всякого убеждения был бы для него самым мудрым исходом. Однако, к несчастью, нейтралитет не только труден сам по себе, но и провести его в жизнь нелегко при живом практическом отношении к какой-либо альтернативе»[9]. Сохранению нейтральной позиции препятствует связь метафизических представлений с проблемами практического и морального характера, нередко требующими незамедлительного решения. Джеймс утверждал, что решающую роль в метафизических объяснениях мира играет практическая потребность в определенности представлений о будущем: «Наш ум спокойно примет всякое последнее данное, хотя бы иррациональное с логической точки зрения, если только его качества таковы, что оно может удовлетворить наши ожидания; если же оно оставит в нас хоть каплю неуверенности в будущем, мы тотчас же почувствуем в душе беспокойство или даже страх. Но в тех объяснениях вселенной, которые порождаются стремлением человеческого ума к рациональности, самую главную роль всегда играет потребность в удовлетворении ожиданий. Принцип, признаваемый философами за первичный, всегда исключает всякую неопределенность»[10] . Этой потребности полностью соответствует последовательное монистическое представление об универсуме, из которого исключается всякий элемент случайного, иррационального, непредсказуемого или проблематичного: «Можно сказать, что абсолютное превращает категорию возможности в более спокойные и надежные категории»[11]. С точки зрения прагматизма это является убедительным аргументом в пользу монистической онтологии и говорит о ее соответствии определенным практическим интересам и склонностям.

Но из характерного для прагматизма принципа оценки идей по эмпирическим последствиям и результатам следуют возражения против последовательного монизма. Смысл этих возражений состоит в том, что монистическая гипотеза слишком абстрактна, бесплодна и вызывает представление об отчуждении. Так, общей чертой монистических концепций является отрицание всевозможных различий и оппозиций в единой основе мира. В частности, наблюдаемые в опыте и существенные с практической точки зрения различия в ценности вещей или поступков не находят отражения в монистической онтологии, в силу чего представляются нереальными. Среди важнейших оппозиций такого рода Джеймс называет противоположность добра и зла. Философ убежден, что последовательный монизм ведет к фатализму, отрицанию свободы воли и невозможности нравственных

 

 

– 130 –

 

оценок. На этом основании он предпочитает плюралистическую точку зрения. «Моральные соображения, – пишет Джеймс, – могут привести нас к постулату несводимости друг к другу отдельных фактов мира»[12]. Таким образом, важнейший аргумент философа в пользу плюрализма основан на моральных соображениях. Этот вывод подтверждает английский исследователь прагматизма А.Дж.Айер: «Для Джеймса характерно, что в значительной мере корни его протеста против гегельянства имели эмоциональную и моральную природу. Эмоционально атмосфера гегельянства представлялась ему удушливой… В моральном отношении он находил возмутительной гегельянскую теорию о том, что страдание и зло нереальны или во всяком случае недостаточно реальны, чтобы о них беспокоиться»[13] .

С точки зрения Джеймса, плюралистическое мировоззрение «более соответствует моральной и драматической насыщенности жизни». Плюралистическая трактовка реальности позволяет принимать во внимание многие существенные с практической точки зрения факты и оппозиции. Кроме того, в пользу плюрализма философ приводит следующие соображения.

Гипотеза плюрализма наилучшим образом соответствует концепции опыта в прагматизме Джеймса. В опыте наблюдаются взаимодействия и связи, объединяющие его части. Однако, как считает философ, невозможно судить о том, представляет ли собой опыт в целом универсальное единство, поскольку он незавершен и постоянно расширяется за счет новых фрагментов, дополняющих существующую картину. Именно поэтому Джеймс полагает, что в качестве рабочей гипотезы плюрализм предпочтительнее монизма: «Прагматизм, не предрешая эмпирического ответа на вопрос об окончательном итоге единства и разделения в вещах, должен, разумеется, стать на плюралистическую точку зрения. Он признает возможным, что когда-нибудь наиболее приемлемой из всех гипотез может оказаться даже гипотеза о полном единстве вещей… Но пока следует честно и открыто принять противоположную гипотезу о мире, все еще не совершенно объединенном и, может быть, обреченном навсегда оставаться таковым. Это и есть учение плюрализма»[14].

Философ понимал, что людям присуща склонность к созданию рациональной картины мира. Но все попытки исчерпывающим образом определить и сформулировать смысл бытия или предложить всеобщую схему действительности Джеймс расценивал как неудачные, преждевременные и поспешные обобщения. По его мнению, ни одна концепция не принимает во внимание всех аспектов реальности. Характерные для монистической философии попытки обнаружить

 

 

– 131 –

 

в разнообразном и незавершенном опыте, в природе или в истории единую логику, гармонию, цель или порядок не приводят к успеху: «Философ требует или все, или ничего. Если мир не может быть рациональным так, как я это понимаю, т.е. в смысле безусловного подчинения мне, я отказываюсь признавать его рациональным вообще. Он – воплощенная неурядица, хаос…»[15]. С другой стороны, чем больше принимаются во внимание факты, тем менее полезными для практических целей кажутся отвлеченные схемы и концепции: «С помощью абсолютного вы не можете спуститься в мир конкретной действительности. Исходя из своего понятия об его природе, вы не сумеете сделать ни одного сколько-нибудь значительного и важного для вашей жизни конкретного вывода»[16]. В качестве альтернативы монизму У.Джеймс выдвинул гипотезу относительного систематического единства мира: «Между отдельными типами вещей имеются бесчисленные типы связей; если взять многообразие, образуемое одним каким-нибудь из этих типов, то мы получим некоторую систему, объединяющую между собой вещи»[17]. Благодаря этому можно рассматривать последовательности объектов, связанных тем или иным видом взаимодействия и являющихся проводниками соответствующих влияний. Подобное мысленное объединение вещей основано на знаниях локального и конкретного характера о природе отдельных частей опыта и восприимчивости объектов к тому или иному роду воздействия. Таким путем можно надеяться создать не только более реалистический, но и более рациональный образ действительности: «Настаивая на том, что, говоря о единстве мира, надо всегда иметь в виду лишь такие формы связи его частей, которые могут быть констатированы вполне определенно опытным путем, плюрализм представляется учением более «научным»»[18]. Соответствие научному типу рациональности философ считает одним из преимуществ плюралистической гипотезы.

Идея плюрализма гипотез и мнений в философии Джеймса связана с плюралистической онтологией. На его взгляд, практически невозможно указать элементы действительности, совершенно свободные от влияния субъективных особенностей восприятия, от человеческих вкусов и предпочтений. В связи с этим Джеймс делает вывод, что разногласия между сторонниками и оппонентами прагматизма неизбежно должны затрагивать не только теорию истины, но и область онтологии. Прагматизм, по его мнению, противоположен рационалистической точке зрения, согласно которой действительность является завершенной, а задачи и возможности разумных существ ограничены познанием мира. С точки зрения прагматизма,

 

 

– 132 –

 

напротив, формирование действительности продолжается непрерывно и оставляет определенные возможности для творческой деятельности человека.

В своих представлениях об устройстве и путях развития вселенной философ исходит из предположения, что мир развивается в рамках множества отдельных фрагментов или центров роста, частично под влиянием деятельности людей. Убеждения, идеи и принципы приобретают большое значение в качестве фактора, определяющего характер человеческих действий. Различные идеи являются причиной развития опыта по разным путям, а множественность идей и мнений делает возможным плюрализм направлений в развитии опыта.

В то же время последовательный плюрализм не вполне совместим с исходными установками прагматизма. Джеймс полагал, что рациональные объяснения мира обусловлены человеческим стремлением к определенности ожиданий и уверенности в будущем. Недостатком плюрализма философ считает неопределенность: «Мир, полагают плюралисты, может быть спасен при условии, если его составляющие будут самым лучшим образом выполнять свое назначение, но возможность частичных крахов и даже возможность гибели целого не исключена»[19]. В своих работах У.Джеймс подчеркивал не только разнообразие мира, но также относительное и возрастающее со временем единство опыта: «Вселенная непрерывно количественно растет за счет новых звеньев опыта, которые ответвляются от массы предыдущих; и эти последние звенья часто способствуют тому, что вся масса становится более консолидированной»[20]. Поэтому, «исходя из своего критерия практических различий, он [прагматизм] должен одинаково отвергнуть как абсолютный монизм, так и абсолютный плюрализм. Мир … становится все более и более объединенным благодаря тем системам связей, которые одну за другой создает человеческая энергия»[21].

Таким образом, проблема единства и многообразия в метафизике У.Джеймса не разрешается односторонним предпочтением крайней плюралистической точки зрения. Исходя из стремления к примирению различных позиций, философ предпочел умеренный плюрализм как наименее догматичную концепцию, допускающую существование любой меры фактического единства в мире.

Полагая, что метафизические теории строятся посредством аналогий и экстраполяции, на основе знания отдельных частей опыта, Джеймс анализирует конкретные виды многообразия и единства, которые являются прототипами соответствующих философских категорий. Отмечается, что действительность не свидетельствует

 

 

– 133 –

 

исключительно или преимущественно в пользу монизма или плюрализма. Но, признавая это, философ не допускал, что обе гипотезы могут быть одновременно и в равной степени истинными.

Джеймс полагал, что требуется определенный выбор в пользу одной из этих концепций: «В качестве любителей философии мы вправе, может быть, называть себя монистическими плюралистами или детерминистами, защищающими свободу воли или чем-нибудь еще иного примиряющего рода. Но если мы, как философы, стремимся к ясности и логической последовательности, если мы чувствуем прагматистскую потребность в согласовании одной истины с другой, то мы должны по самому характеру вопроса решиться на выбор»[22]. Такой выбор необходим, когда разные доктрины предполагают разные перспективы, разные пути или тенденции развития событий в будущем, а также разные способы действия.

По мнению философа, принципы, составляющие дилемму единства и многообразия, порождают различные ожидания. Монизм подразумевает предопределение, предсказуемость развития, отсутствие индивидуальной свободы, отсутствие оснований для моральных суждений. Напротив, практические последствия плюрализма составляют индетерминизм, свобода воли, индивидуальная моральная ответственность, многообразие реальных возможностей и непредсказуемость будущего. Поэтому в практическом отношении наиболее важным аспектом дилеммы «единого и многого» может быть названо противоречие между гарантией осуществления идеалов и представлением о ценности индивидуальной свободы и сохранения реальных возможностей.

При этом Джеймс расценивает плюрализм как менее догматичную позицию, по сравнению с монизмом. Если плюрализм в принципе допускается, то количество наблюдаемых проявлений множественности не имеет решающего значения и может быть минимальным. С другой стороны, монизм не допускает независимости какой бы то ни было части универсума от целого: «Малейший намек на плюрализм, ничтожнейшая попытка какой-нибудь из частей всеединого освободиться от контроля целого разрушили бы его единство. Абсолютное единство не допускает степеней. Ведь нелепо было бы говорить об абсолютной чистоте стакана воды, в котором содержался бы один крохотный холерный вибрион. Даже минимальнейшая независимость какой-нибудь минимальнейшей части была бы так же гибельна для целого, как холерный вибрион в нашем примере со стаканом воды»[23]. Отсюда следует вывод философа: допуская плюрализм в принципе, приходится допустить все возможные последствия,

 

 

– 134 –

 

несовместимые с монистическим подходом. Различие ожиданий и возможных последствий делает, на его взгляд, необходимым однозначный, последовательный выбор между двумя гипотезами.

Обсуждая возможные пути решения проблемы «единого и многого», Джеймс выдвинул ряд возражений против концепции абсолютного идеализма. Одно из них связано с тем, что в рамках этой доктрины все вещи и факты рассматриваются как совокупности, узловые точки или «фокусы» разнообразных отношений. По мнению Джеймса, именно эта идея представляет собой догматическое убеждение, из которого следует, что монизм и плюрализм являются одинаково односторонними учениями и должны быть заменены их синтезом. Джеймс полагал, что сущность или природа вещей не сводится без остатка к отношениям, многие из которых имеют внешний и случайный характер. Философ подчеркивает, что он полностью согласен с гегельянцами в том, что вселенная является и единством, и множественностью. «Однако есть одно обстоятельство, препятствующее тому, чтобы мы с Гегелем когда-либо подали друг другу руку, несмотря на эту кажущуюся формулу братства. Мы различаем, или, по крайней мере, стараемся различать, в каких отношениях мир един и в каких он множествен, тогда как Гегель прямо не терпит таких твердых разграничений»[24]. Иначе говоря, Джеймс не допускал, что вселенная может быть единой и множественной одновременно, в одном и том же отношении.

Таким образом, исходя из намерения устранить теоретический «конфликт» между монизмом и плюрализмом, Джеймс вынужден отвергнуть крайние, догматические формы этих учений. При этом стремление философа к ясности и логической последовательности, а также внимание к практическим следствиям идей препятствуют решению данной проблемы путем синтеза или совмещения концепций, имеющих разные последствия на деле. Джеймс склонялся к выводу, что соотношение единства и множественности в составе опыта невозможно адекватно понять и выразить логическими средствами.

 

2. Гипотеза радикального эмпиризма и перспективы решения проблемы единства и многообразия

 

Онтологическая концепция У.Джеймса изложена в статьях «Существует ли сознание?», «Мир чистого опыта», «Вещь и ее отношения». В первой работе критически анализируется понятие сознания. По мнению Джеймса, в современной ему философии все еще ощутимо

 

 

– 135 –

 

влияние предшествующих дуалистических концепций, утверждавших противоположность духа и материи, души и тела, мысли и вещи, субъекта и объекта. Критика Джеймса направлена против сохраняющихся форм подобного дуализма. Корректируя неверное понимание, Джеймс допускает, что слово «сознание» может обрести более ясный смысл, если мы поймем, что оно обозначает не субстанцию, а функцию познавания.

Центральное место в концепции радикального эмпиризма занимает понятие чистого опыта. Чистый опыт определяется как недифференцированный поток ощущений и противополагается опыту осознанному, структурированному под влиянием рассудка. Предварительно излагая свою версию эмпиризма, Джеймс условно изображает чистый опыт в качестве единой мировой субстанции или универсального «вещества», объединяющего субъект и объект, вещи и мысли о вещах, объекты и отношения. Позже он отметит, что «опыт» является только собирательным именем для множества разнообразных эмпирических качеств или «природ», которые и представляют собой подлинные элементы реальности.

Понятия субъекта и объекта в концепции радикального эмпиризма приобретают несколько значений. В одном случае они представляют собой один и тот же фрагмент опыта, рассмотренный в двух разных контекстах, а именно в ряду физических предметов и в контексте последовательности мыслей. В другом случае субъект и объект предстают в качестве взаимосвязанных аспектов процесса эмпирического познания, протекающего во времени. Начало такого непрерывного процесса становится субъектом знания, а конец – объектом знания или представления. Наконец, третья возможность отношений субъекта и объекта связана с тем, что в некоторых случаях познаваемое представляет собой не реальный, а только возможный, потенциальный опыт субъекта, который мог бы осуществиться при условии продолжения необходимых для этого промежуточных стадий опыта. Во всех случаях субъект и объект являются частями опыта: прошлого, настоящего или возможного будущего опыта.

Джеймс считает необходимым пересмотреть традиционное представление о фундаментальном различии качеств, характерных для вещей и для мыслей. По его мнению, эти сферы опыта различаются не свойствами субстанций, а главным образом характером связей и отношений. Так, в реальном физическом пространстве сохраняется устойчивый порядок, при котором предметы образуют некоторое единство и размещаются, взаимно исключая друг друга. Напротив, в

 

 

– 136 –

 

пространстве воображаемом порядок менее строгий, отношения в потоке следования мыслей и образов текучи и характерное для физического пространства единство утрачивается.

Отличительную особенность философии радикального эмпиризма Джеймс видит в том, что она допускает существование только тех элементов и отношений, которые могут быть даны в непосредственном опыте. Традиционно представители философии эмпиризма, а также психологи, изучавшие механизмы ассоциации, подчеркивали разобщенность отдельных фрагментов опыта. По мнению У.Джеймса, недостатком соответствующей картины мира было отсутствие в ней необходимых связей между частями, поэтому в своих работах он обращает особенное внимание на отношения, которые также считает компонентами опыта. Отношения включают как соединение, так и разделение предметов. Из всех отношений соединения наиболее интересным философ называет переход от одного фрагмента опыта к другому в рамках одного индивидуального сознания. По мнению Джеймса, эти отношения позволяют непосредственно познавать непрерывность опыта. Непрерывность является важной характеристикой опыта и означает, во-первых, отсутствие переживания разрыва и, во-вторых, определенное чувство преемственности. «Я придерживаюсь, – писал Джеймс, – того неопровержимого представления, что каждый момент опыта в результате перехода всегда наполняет собою другой, следующий и все переходы, соединительные либо разделительные, продолжают плетение общей ткани»[25].

Радикальный эмпиризм Джеймс характеризует как «мозаичную», плюралистическую философию. Элементы изображенной философом картины опыта напоминают частицы мозаики, лишенные общей основы и соединенные друг с другом за счет ощущаемых непрерывных переходов. Опыт в целом имеет неопределенные, подвижные границы и постоянно расширяется благодаря присоединению новых фрагментов. Множество сочетаний и соединений фрагментов опыта, например отношения места и времени, имеют внешний и случайный характер, не зависящий от внутренней природы вещей. Именно в силу этого обстоятельства плюралистическая точка зрения в области онтологии представляется Джеймсу наиболее соответствующей характеру радикального эмпиризма.

Однако существуют аргументы и в пользу монистической трактовки этой концепции. Согласно гипотезе Джеймса, чистый опыт подобен восприятию при полном отсутствии рефлексии, он текуч, непрерывен, не дифференцирован и недоступен для сознательного наблюдения. Кроме того, чистый опыт самодостаточен, он существует

 

 

– 137 –

 

независимо от каких-либо внеопытных принципов. Все эти качества действительно сообщают чистому опыту сходство с универсальным «веществом» или единой мировой субстанцией монистической философии.

Как считает У.Джеймс, посредством понятий невозможно адекватным образом представить текучий и непрерывный поток опыта, состоящий из взаимопроникающих элементов. Абстрагирующая деятельность рассудка трансформирует опыт и разделяет его на элементы и фазы в соответствии со структурой языка, что позволяет в дальнейшем объединять однородные элементы, создавать новые понятия и оперировать ими в соответствии с логикой. Но логический анализ неприменим к вопросам, касающимся природы чистого опыта: «Что касается меня, – пишет философ – то я счел себя в конце концов вынужденным отказаться от логики, отказаться от нее открыто, честно и раз навсегда. В человеческой жизни логика имеет вечное применение, но это применение не дает нам теоретического знакомства с тем, что составляет существенную природу действительности…»[26]. В работах У.Джеймса есть указания на предварительный, гипотетический характер его рассуждений. Д.Сантаяна характеризует философию Джеймса как скептическое или агностическое учение, предполагающее отказ от окончательного суждения по наиболее важным вопросам. Сам У.Джеймс пишет, что предпочитает плюралистическую точку зрения как наименее догматичную: «Прагматизм, не предрешая эмпирического ответа на вопрос об окончательном итоге единства и разделения в вещах, должен, разумеется, стать на плюралистическую точку зрения»[27]. Джеймс формулирует свою онтологическую концепцию в качестве предварительной гипотезы, предполагающей в дальнейшем эмпирическое решение проблемы единства опыта.

Характерной особенностью прагматизма У.Джеймса является намерение преодолеть существующие разногласия между сторонниками различных концепций и направлений. В связи с этой задачей он исследует противоречие между монизмом и плюрализмом, аналогичное другим антиномиям в области метафизики, теологии и этики. Джеймса интересовали причины возникновения подобных антиномий. По его мнению, в качестве наиболее влиятельной предпосылки человеческих мнений и разногласий по вопросам религии и метафизики следует рассматривать темперамент философа, субъективную склонность к той или иной форме мировоззрения. Эти убеждения, как правило, не могут быть изменены посредством рациональной аргументации. Однако они составляют часть опыта и потому допускают постепенную трансформацию под влиянием дальнейшего

 

 

– 138 –

 

опыта и размышления. Джеймс полагал, что расширение границ опыта, эмпирических знаний и теоретических представлений может привести к существенным переменам в понимании общей картины мира и изменению соответствующих гипотез. Особенно перспективными в этом отношении он считал исследования феноменов религиозного и мистического опыта, а также бессознательного и его влияния на сознание.

В аналитической философии XX века сохранился интерес к антиномиям, подобным той, которую Джеймс считал центральной проблемой метафизики. Известный английский философ Г.Райл в работе «Дилеммы» рассматривает характерные «конфликты» между теориями, которые хотя и относятся к одному предмету, но в действительности являются решениями разных проблем и отвечают на разные вопросы. Как замечает Райл, иногда философы спорят, считая, что их суждения друг другу противоречат, однако в действительности это не так. «В такого рода спорах один и тот же мыслитель… весьма склонен защищать обе стороны и в то же время всецело отвергать одну из них просто потому, что склонен поддержать другую»[28]. Данное высказывание Райла довольно точно характеризует отношение У.Джеймса к гипотезам монизма и плюрализма. По мнению Райла, подобные споры особенно часто возникают на границах различных областей знания и должны улаживаться не путем внутреннего укрепления каждой из конкурирующих концепций или поиском новых доказательств, а философскими исследованиями, предполагающими выявление различных теоретических подходов, определение границ их применимости и уточнение смысла вопросов, на которые отвечает каждая из теорий. Такой анализ и разработка методов преодоления «теоретических тупиков» требуют нестандартного, творческого подхода. При этом Г.Райл подчеркивает, что было бы грубым упрощением полагать, будто каждая научная, философская или теологическая концепция формулируется для ответа на какой-то один заранее поставленный, определенный вопрос. «Теоретик… сталкивается с запутанным клубком трудно формулируемых, ускользающих вопросов. Очень часто у него нет ясного представления о том, каковы его вопросы, пока он не выйдет на путь к ответу на них. Большую часть времени он даже не знает, каков общий характер той теории, которую пытается построить, и еще меньше – каковы точные формы и взаимосвязи составляющих ее вопросов»[29]. Принимая во внимание это замечание и стараясь избегать излишнего упрощения, можно следующим образом представить функции монистической и плюралистической тенденций в метафизике У.Джеймса.

 

 

– 139 –

 

Характерно, что в пользу плюрализма Джеймс приводит аргументы преимущественно морального характера. По его утверждению, именно моральные соображения могут привести нас к постулату несводимости друг к другу отдельных фактов мира. Эти соображения состоят в том, что, по мнению философа, моральные суждения имеют право на существование только в таком мире, свойствами которого являются случайность, неопределенность, свобода действий и реальные возможности (в отличие от необходимости). Таким образом, плюралистическая гипотеза Джеймса в значительной мере представляется обобщенным ответом на вопросы о характере основных моральных ценностей и онтологических условиях их осуществления.

Монистическая тенденция в прагматизме преимущественно объясняется стремлением к определенности ожиданий и однозначности практических выводов. «Наш интерес к религиозному умозрению, – пишет Джеймс, – зарождается, в действительности, в чувстве неуверенности относительно нашего будущего, в потребности в высшей гарантии»[30]. Монистическая философия подразумевает твердую гарантию осуществления идеалов, или «спасения мира». В частности, Джеймс указывал, что концепция абсолютного идеализма имеет огромное практическое значение, доставляя своим последователям утешение или «духовный отдых»: «Я назвал это учение величественным и сказал, что оно доставляет религиозное утешение целой категории лиц, но в то же время я упрекал его в отчужденности и бесплодности. Но, поскольку абсолют доставляет это утешение, он, конечно, не бесплоден, он имеет эту меру ценности; он выполняет реальную конкретную функцию»[31]. Таким образом, монистическая гипотеза предстает обобщенным ответом на вопрос о характере будущих событий.

В работе «Дилеммы» Г.Райл предполагает, что разногласия или «тяжбы» между теориями могут быть улажены путем анализа терминов и понятий. По мнению Райла, между теориями не может быть соперничества в том случае, если их вопросы и ответы формулируются в терминах, принадлежащих разным категориям или категориальным группам. Термин «категория» Райл заимствует из философии Аристотеля, подразумевая не какой-либо точный, профессиональный, а расхожий, «дилетантский» способ его употребления. Философ не предполагает, что можно заранее составить систематический перечень всех категорий или возможных форм вопросов и ответов. По его мнению, имеется неопределенно много подобных логических групп. Но в ряде случаев можно заметить, что вопросы и суждения, сформулированные в терминах одной теории, содержат понятия, инородные для другой концепции.

 

 

– 140 –

 

По свидетельству У.Джеймса, «предметом спора между рационалистической и эмпирической религией является вопрос о значении категории возможности»[32]. Плюралистическое мировоззрение предполагает существование реальных возможностей, некоторые из которых осуществляются. Благодаря этому плюралистический подход порождает множество вопросов и суждений, в основе которых лежит представление об альтернативности происходящих событий: вопросы о большей или меньшей вероятности того или иного события; суждения, в которых выражается раскаяние или сожаление о происшедшем; вопрос о возможности подлинно новых, оригинальных явлений; убеждение в том, что именно здесь и в данный момент предстоит сделать выбор или решить исход событий и т.п.

Напротив, в концепции монизма, с которой полемизирует Джеймс, все события разделяются на необходимые и невозможные. Очевидно, что в таком контексте многие из перечисленных вопросов не могут возникнуть, а соответствующие суждения лишены основания. В свою очередь, плюралист едва ли сочтет адекватным ответом на свои вопросы характерное для монистического подхода рассуждение об абсолютной необходимости некоторого события, о его предназначении в составе мирового целого или о его смысле в контексте единого замысла. На этом основании можно заключить, что конкретные вопросы и ответы, возможные и действительно возникающие в рамках монизма и плюрализма, относятся к разным типам, или «категориям». Согласно предположению Г.Райла, из этого непосредственно следует, что между такими гипотезами не может быть действительного конфликта, соперничества или противоречия, даже когда их различные выводы относятся к одному предмету.

 

Примечания

 

---

[1] Психология. СПб., 1896; О человеческом бессмертии. М., 1901; Научные основы психологии. СПб., 1902; Беседы с учителями о психологии. 1902; Зависимость веры от воли. СПб., 1904; Многообразие религиозного опыта. СПб., 1910; Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления. СПб., 1910; Вселенная с плюралистической точки зрения. М., 1911.

 

[2] Лопатин Л.М. Философские характеристики и речи. М., 2000. С. 136.

 

[3] Bird G. . 5.William James. L.-N. Y., 1986. P

 

[4] Сидоров И.Н. Классический прагматизм в неклассической перспективе // Философия достижимых целей: к столетию американского прагматизма. СПб., 1998. С. 3.

 

[5] Джеймс У. Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления // Джеймс У. Воля к вере. М., 1997. С. 257.

 

[6] Там же. С. 248.

 

[7] Джеймс У. Воля к вере и другие очерки популярной философии // Джеймс У. Воля к вере. М., 1997. С. 15.

 

[8] Рассел Б. Проблемы философии // Джеймс У. Введение в философию; Рассел Б. Проблемы философии М., 2000. С. 247.

 

[9] Джеймс У. Воля к вере и другие очерки популярной философии. С. 41.

 

[10] Там же. С. 56.

 

[11] Джеймс У. . 316.Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления. С

 

[12] Там же. С. 185.

 

[13] Ayer A.J. Francisco, 1968. P. 176–177.The origins of pragmatism. Studies in philosophy of Charles Sanders Pierce and William James. San

 

[14] Джеймс У. Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления. С. 269.

 

[15] Джеймс У. Воля к вере и другие очерки популярной философии. С. 172.

 

[16] Джеймс У. Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления. С. 235.

 

[17] Там же. С. 259–260.

 

[18] Джеймс У. Введение в философию. // Джеймс У. Введение в философию; Рассел Б. Проблемы философии М., 2000. С. 93.

 

[19] Там же. С. 92.

 

[20] Джеймс У. Мир чистого опыта // Джеймс У. Воля к вере. М., 1997. С. 393.

 

[21] Джеймс У. . 267.Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления. С

 

[22] James W. Pragmatism // The works of William James. Vol. 1. Cambridge (Mass.)–L., 1975. P. 141.

 

[23] ДжеймсУ. Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления. С. 269.

 

[24] Джеймс У. Воля к вере и другие очерки популярной философии. С. 176–177.

 

[25] Джеймс У. Мир чистого опыта. С. 392.

 

[26] Джемс В. Вселенная с плюралистической точки зрения. М., 1911. С. 117.

 

[27] Джеймс У. Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления. С. 269.

 

[28] Райл Г. Главы из книги «Дилеммы» /Пер. с англ. М.С.Козловой // Райл Г. Понятие сознания. М., 2000. С. 370.

 

[29] Там же. С. 376.

 

[30] Джеймс У. Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления. С. 254.

 

[31] Там же. С. 236.

 

[32] Там же. С. 316.

Самый американский философ

Моя жизнь построена на теории, и, если эта теория окажется ложной, мою жизнь следует счесть неудачей. Мера, в какой неверна моя теория, есть в точности мера моей жизненной неудачи.

Чарльз Пирс

Десятого сентября 1839 года родился Чарльз Сандерс Пирс — философ, основатель прагматизма, крупный логик, математик. Ему принадлежит заслуга создания и разработки теории знаков — семиотики, он был видным естествоиспытателем, работавшим в области химии, астрономии, физики, геодезии. В его трудах прагматизм обрел логическую и естественнонаучную базу, опору на математическую логику, семиотику и естествознание.

Основы прагматизма

Философию прагматизма можно назвать мировоззрением «американского образа жизни». В течение нескольких десятилетий она господствовала в США, можно сказать, даже на бытовом уровне. А сформулировал программу философского прагматизма и придумал термин для его обозначения именно Чарльз Пирс. В статье «Что такое прагматизм?» он писал: «Самой, пожалуй, поразительной чертой новой теории было признание наличия неразрывной связи между рациональным познанием и рациональной целью».

Принцип прагматизма, сформулированный Пирсом и лежащий в основе всей его философской доктрины, гласит, что для достижения ясности в наших мыслях о каком-нибудь объекте надо только выяснить, какие возможные последствия практического характера этот объект может содержать в себе. А функция философии состоит в выяснении того, какая нам разница, если истинна та, а не иная формула мира. Таким образом, теории становятся инструментами, а не ответами на загадки.

Прагматизм Пирса основывался на теории познания, разработанной им в противовес рационализму Декарта. Он встал на защиту права на иррациональное, вступил в борьбу с рационализмом и предпринял попытку уравнения религиозной спекуляции с научным исследованием.

Прежде всего Пирс отвергает принцип универсального сомнения Декарта как исходной предпосылки философствования — на том основании, что человеку вообще не дано избавиться от предрассудков. И философ не составляет здесь исключения. «Поэтому этот исходный скептицизм будет простым самообманом, а не действительным сомнением…» При этом Пирс не оспаривает возможности и правомерности сомнения как такового в обычной жизни человека, если для этого имеются основания.

Сомнение — эᴛᴏ беспокойство, раздраженное состояние духа, от которого человек стремится избавиться во что бы то ни стало. Избавляясь от сомнения, он хочет прийти к противоположному состоянию — состоянию веры, которое характеризуется успокоенностью и душевным равновесием. Она не только снимает раздражение, вызванное сомнением, но и влечет за собой возникновение привычки к правильному действию.

Знаменитый философ Уильям Джеймс. Именно благодаря его усилиям прагматизм приобрел вид достаточно четкого учения, оказавшего немалое влияние на философию и культуру, в особенности, конечно, там, где он возник, то есть в Соединенных Штатах Америки

Wikipedia

Пирс критиковал и Декартово учение о непосредственном знании, часто отождествляемом с интеллектуальной интуицией, — на том основании, что любое знание логически опосредовано предыдущим знанием и что мы не можем мыслить без посредства и помощи знаков. Исследователи отмечают, что акцентирование роли знаков в процессе познания и даже отождествление мысли и знака («всякая мысль есть знак») — наиболее важный для прагматизма момент в размежевании Пирса с Декартом. Пирс стремится оспорить самое возможность интуиции, все равно, чувственной или интеллектуальной, и на этом пути превратить все модификации сознания в разновидности логического вывода.

Пирс не остановился на критике Декарта, хотя именно эта критика легла в основу его учения. Многие свои произведения он посвятил критике других классиков философии, например Канта и Гегеля.

Наибольшее воздействие на развитие прагматизма как направления оказали исследования Пирса, связанные с его трактовкой понятия «вера», а также его учение о знаках, проложившее дорогу философской семиотике. В центр своей прагматистской концепции Пирс поместил понятие «прагматическая вера», или «верования» (beliefs). Согласно Пирсу, такие верования — источник руководящего начала по отношению и к нашим желаниям, и к нашим действиям. Верования-убеждения противоположны сомнениям. Пирс обратил внимание на методы закрепления веры и, признав, что таковых множество, выделил и исследовал главные — методы упорства, авторитета, априорный метод и метод науки.

Вера выступает как условие для действия, как определенное состояние сознания, противоположное сомнению. Благодаря верованию у человека складывается привычка действовать определенным образом, то есть верование формирует стереотип поведения. Более того, Пирс высказывает предположение, что по верованию можно установить способ действия человека. В качестве примера он приводит драматические события из истории науки, связанные с утверждением гелиоцентристской теории. Джордано Бруно и Галилео Галилей оба отрицали геоцентризм, но первый из-за своих гелиоцентристских идей был сожжен, поскольку не отрекся от них официально, второй же сохранил себе жизнь, отрекшись от своего учения, в которое верил не меньше, чем Бруно. Оба ученых свято верили в истинность своего открытия. Но Галилей был абсолютно убежден в его истинности и понимал, что его отречение не окажет существенного влияния на развитие этой идеи. Бруно же чувствовал еще недостаточную научную обоснованность гелиоцентризма, а потому отдал жизнь ради ее доказательства.

Многие исследователи указывают на сложность и неясность трудов Пирса. Вот почему за прояснение замыслов и идей Пирса взялся его ученик и друг, тоже знаменитый философ Уильям Джеймс. Именно благодаря его усилиям прагматизм приобрел вид достаточно четкого учения, оказавшего немалое влияние на философию и культуру, в особенности, конечно, там, где он возник, то есть в Соединенных Штатах Америки.

Истоки

Свой жизненный путь Чарльз Сандерс Пирс начал в Кембридже, штат Массачусетс. Он был вторым сыном гарвардского профессора Бенджамена Пирса, выдающегося американского математика того времени. Бенджамен рано обратил внимание на способности своего младшего сына и стал лично руководить его образованием, обучая его естественным наукам и математике и прививая ему вкус к логике и философии.

Дом, в котором родился Чарльз Сандерс Пирс в Кембридже, штат Массачусетс

Wikipedia

В середине XIX века Кембридж представлял собой место, не слишком типичное ни для страны, ни для эпохи, во многом отличаясь даже от ближайших бостонских пригородов. Как писал известный американский писатель Уильям Дин Хоуэллс, «в Кембридже того времени общество хранило все лучшее от деревенских традиций — хранило сознательно, сочетая это сознание с полной осведомленностью во всякого рода других вещах. Сам факт проживания в этом месте, вероятно, был признаком принадлежности к нобилитету, и принятие того или иного человека обществом служило неформальным патентом аристократичности». А другой известный писатель, Брет Гарт, заметил: «Похоже, здесь с любого крыльца из револьвера не выстрелишь, не уложив при этом автора как минимум двух томов».

Кроме того, не только интеллектуальная элита страны, проживавшая в Кембридже и других окрестностях Бостона, но и простые обыватели в массе своей были последователями весьма своеобразной ветви протестантизма — унитаризма, что, среди прочего, предполагало попытки примирить религию и разум: ведь законы природы, с унитарианской точки зрения, представляли собой не что иное, как привычный и регулярный способ проявления божественных сил. Опять же, отсюда для большинства жителей Восточного побережья непосредственно следовало, что занятия наукой позволяют максимально приблизиться к божественной природе. В дальнейшем эта религиозная доктрина оказало большое влияние на философские взгляды Пирса.

В восемь лет юный Чарльз познакомился с основами химии, а в двенадцать самостоятельно проводил опыты в своей домашней лаборатории. Позже, когда Чарльз был уже студентом, отец часто обсуждал с ним проблемы, над которыми сам в то время работал. В шестнадцать лет Чарльз начал занятия в Гарвардском университете и окончил его в 1859 году — впрочем, без особых отличий.

Начала службы и творчества

В 1861 году Пирс поступил на государственную службу в Береговое и геодезическое управление США, с которым оставался связанным в течение трех десятков лет. Работая в управлении, он имел достаточный досуг для научных занятий. Шесть месяцев Пирс проработал под руководством известного ботаника Луи Агассиза, изучая его систему классификации, а затем продолжал занятия химией и в 1863 году первым в истории Гарварда по этой специальности получил ученую степень с наивысшим отличием (summa cum laude). С 1869-го в течение трех лет Пирс был ассистентом в Гарвардской обсерватории, астрономические наблюдения он вел вплоть до 1875 года. Их результаты были подытожены в книге «Фотометрические измерения» — единственной книге, которую ему удалось опубликовать и которая была очень хорошо принята в научных кругах. В 1875 году Пирс занимался исследованием маятника и ездил в Париж в качестве первого американского делегата Международной геодезической конференции. Научные заслуги Пирса были отмечены избранием его в 1877 году членом Американской академии искусств и наук, а несколько позже — членом Национальной академии наук. Правда, никаких прав это избрание не давало и никаких доходов не приносило.

Занятия Пирса философией начались в довольно юном возрасте с чтения «Писем об эстетическом воспитании человека» Фридриха Шиллера, а затем он сконцентрировался на изучении Канта. Наибольшую склонность Пирс чувствовал к логике. В тринадцать лет он уже усиленно штудировал «Элементы логики» Ричарда Уэйтли. Историю логики и современные ему работы Пирс изучил Пирсом с величайшей тщательностью. Первые его статьи по логике и философии начали публиковаться в 1867–1868 годах. Его логические работы привлекли внимание некоторых специалистов, философские же оставались, по сути дела, незамеченными. 

Идейным вдохновителем «Метафизического клуба» был математик, естествоиспытатель и философ Чонси Райт

Wikipedia

В начале 1870-х Пирс и несколько других академических деятелей образовали в Кембридже дискуссионную группу, которую Пирс в своих воспоминаниях называл «Метафизическим клубом». Организующим центром клуба был Пирс, его идейным вдохновителем — математик, естествоиспытатель и философ Чонси Райт. Как писал один из его членов, «несколько лобастых юношей собрались вместе и основали “Метафизический клуб”, где пререкаются, насупив брови, часы напролет».

Но именно в дебатах, которые проходили в клубе, и зародился прагматизм как философская доктрина.

На одном из заседаний клуба Пирс сделал доклад, в котором изложил некоторые идеи своей теории познания, составившие ядро будущего философского течения. Этот доклад был переработан и опубликован в 1877–1878 годах в журнале Popular Science Monthly в виде двух самых известных статей Пирса: «Закрепление верования» и «Как сделать ясными наши идеи» (The Fixation of Belief и How to Make Our Ideas Clear).

Человек, который не следовал правилам

В 1860-е Пирсу несколько раз поручали проводить занятия по логике и философии со студентами Гарвардского университета, а с 1879 по 1884 год он преподавал логику в Университете Джона Хопкинса. Но, несмотря на все свои старания и ходатайства некоторых влиятельных людей, среди которых особенно много усилий приложил Уильям Джеймс, Пирсу не удалось получить профессуру ни в этом университете, ни в Гарварде, ни где-либо еще. Хотя огромная эрудиция Пирса, ценность его естественнонаучных работ и его одаренность как логика ни у кого не вызывали сомнений, двери всех университетов, за исключением редких приглашений для чтения отдельных лекций, оставались закрытыми до конца его дней. Главная причина неудач Пирса на академическом поприще крылась в его особенностях как ученого и преподавателя и в его подходе к науке, в понимании им задач университета. Он совершенно не мог приспособиться к рутине университетской жизни. Не случайно он писал: «Я не собираюсь ни кончить старым чудаком, ни следовать правилам, навязанным мне другими людьми. Но если мне все же суждено превратиться в старого чудака или покладистого парня, то крахом окажется вся моя жизнь, ибо на моем последовательном отказе от этого построена вся моя теория».

Как педагог Пирс всегда делал ставку на небольшую группу избранных, наиболее одаренных слушателей, которые легко схватывали разбрасываемые им намеки и самостоятельно развивали их дальше. Он, видимо, совсем не интересовался основной массой рядовых студентов. И в личных отношениях, и в научной работе он ориентировался на своего рода духовную аристократию. Американский исследователь Мюрей Мерфи писал: «Чарльз Пирс не унаследовал состояния, которое сделало столь гладким путь Уильяма и Генри Джеймсов… тем не менее он всегда смотрел на себя как на члена той аристократии культуры… существование которой в огромной степени определяло значение Гарварда и Кембриджа его времени».

Видимо, поэтому Пирс расходился с традиционным представлением о назначении университета как учреждения, целью которого должно быть обучение студентов. В статье, написанной в 1891 году для Century Dictionary, Пирс определял университет как «объединение людей для научных занятий», для выработки методов научных исследований и открытий. Задача университета, по мысли Пирса, должна состоять не в сообщении студентам определенной суммы сведений, а в развитии у них способности самостоятельно решать проблемы, выдвигаемые жизнью. Впоследствии многие его идеи развил известный американский педагог и философ Джон Дьюи.

Пирс писал, что, если бы он снова получил доступ в аудиторию, единственное, что он сделал бы, — постарался «заставить слушателей мыслить самостоятельно». «Я бы настаивал на том, что они не обязаны считать мои мнения правильными, но должны вырабатывать свои собственные способы мышления». Подобные взгляды воспринимались администрацией университетов чуть ли не как покушение на устои университетской жизни. Во времена Пирса вся система обучения в университетах была настолько пропитана догматизмом и конформизмом, что молодые люди, желавшие получить действительно хорошее образование и имевшие необходимые средства, должны были отправляться учиться в Европу.

Но в 1870–1880-е годы совершенно независимо от Пирса уже началась ломка старой системы университетского образования, вызванная нуждами промышленного и научно-технического подъема, дух свободного исследования начинал проникать в застойную атмосферу американских университетов. Взгляды Пирса на задачи высшего образования в известной мере отвечали этому новому духу. Но Пирсу это не помогло. Потеряв надежду на получение профессуры, он продолжал службу в Береговом и геодезическом управлении, посвящая свободное время разработке своих логических и философских идей.

Arisbe, дом Пирса в маленьком городке Милфорде, где он провел почти в полном уединении последние двадцать лет своей жизни (современный вид)

Wikipedia

Смерть в лишениях

В 1891 году, получив небольшое наследство, Пирс вышел в отставку и поселился в маленьком городке Милфорде, где и провел почти в полном уединении последние двадцать лет своей жизни. Будучи создателем «философии практицизма», Пирс был весьма непрактичным человеком в житейских делах. Лишившись регулярного заработка, он очень скоро стал испытывать сильнейшую нужду. Составление рецензий и журнальных обзоров, отвлекавшее его от собственно научной работы, сделалось единственным источником его существования. Предпринятая им попытка продать недостроенный дом, в котором он жил в Милфорде, и переехать во Францию не удалась, и последние годы Пирс жил на грани полной нищеты. Пока был жив Уильям Джеймс, он периодически оказывал Пирсу материальную помощь, но после его смерти положение Пирса стало еще более тяжелым. Но Пирс до самого конца мужественно боролся с тяготами жизни, с прогрессирующей болезнью, с постоянным упадком сил. Он неустанно пытался привести в систему свои логические идеи, чтобы сделать их доступными для читателей. «В настоящее время я отчаянно работаю, чтобы прежде, чем я умру, успеть написать книгу по логике, которая привлечет несколько хороших умов, через посредство которых я смогу принести действительную пользу».

Пирс умер от рака 19 апреля 1914 года в возрасте семидесяти пяти лет. Один из его последователей в будущем писал: «Он умер… сокрушенный, одинокий человек, все еще работающий над своей логикой, не имея издателя, почти без учеников, неизвестный широкой публике». Вскоре после его смерти Гарвардский университет приобрел у вдовы Пирса за пятьсот долларов все его рукописи. Часть обширной библиотеки, собранной Пирсом главным образом в первые два десятилетия его научной работы, он сам продал Университету Джона Хопкинса еще в начале 1880-х, когда он подумывал было полностью оставить занятия логикой и философией и целиком посвятить себя естественным наукам. Когда же в 1934 году умерла вдова Пирса, новые владельцы дома, не найдя покупателей на сохранившуюся часть библиотеки, не придумали ничего лучшего, как сжечь книги во дворе.

От Лашета можно ждать прагматизма в отношениях с Россией — Российская газета

Какой он, премьер земли Северный Рейн-Вестфалия и новый глава Христианско-демократического союза Армин Лашет? Что стоит за улыбчивостью и внешним простодушием 59-летнего политика? Точно ли он будет выдвигаться в канцлеры? Что означает его избрание для самой Германии и для отношений Берлина и Москвы? Об этом «РГ» рассказал немецкий политолог Александр Рар.

— Если бы не пандемия, то, я думаю, на выборах нового главы ХДС победил бы Фридрих Мерц (65-летний бизнесмен и юрист), обещавший вернуть партию к старым консервативным ценностям, от которых ее увела Меркель. Однако на фоне эпидемии ковида госпоже канцлеру удалось всеми правдами и неправдами отвоевать пошатнувшийся авторитет, а в лояльном ей Армине Лашете видят преемственность курса. Он также оказался прекрасным тактиком и дал понять, что по итогам предстоящих осенью парламентских выборов готов договариваться о коалиции и со свободными демократами, вместе с которыми правит у себя в Северной Вестфалии, и с социал-демократами, и с зелеными — при этом ни к кому не подлизываясь. Он убедил выборщиков, что при нем ХДС не окажется в политической изоляции. Правда, ходили слухи, что Лашет якобы может отказаться от выдвижения своей кандидатуры на пост канцлера и ближе к делу уступить его председателю Христианско-социального союза — младшей сестринской партии ХДС, премьеру Баварии Маркусу Зедеру. Но я уверен, что он этого не сделает. Лашет одержал хорошую победу и прочно сел в кресло председателя самой большой народной партии Европы. Теперь у него есть все возможности, чтобы укреплять свой авторитет.

В отличие от проигравших кандидатов, Лашет гораздо ближе к людям. Мне очень понравилась его речь на партийном съезде. Он сказал прямым текстом: мол, я Армин, стою перед вами, простой человек. Такой же немец, как и вы все. Выбирайте меня. С непосредственностью продемонстрировал медальон своего папы шахтера, служивший тому талисманом. Подобными человечными жестами он подкупает людей. Тот же финансовый олигарх Мерц витает в каких-то своих заумных материях и разговаривает с окружающими надменно, свысока — под стать своему росту. А еще у него взрывной характер, он вечно на что-то обижается, людям это тоже не нравится. А Лашет простой. Он и за рабочих, и с бизнесом может договориться, и с банкирами общий язык найти. С журналистами с юмором разговаривает, не реагирует на их колкости. У него есть своя харизма. Со стороны может показаться, что Лашет слишком легковесный, часто громко смеется. Но если присмотреться к нему, то понимаешь, что на самом деле он очень серьезен, хочет и умеет слушать других и завоевывать доверие людей. В нем нет узколобости, которая свойственна многим политикам.

Мы знакомы с Лашетом. Когда он возглавлял в Северной Вестфалии министерство интеграции, я работал в Германском совете по внешней политике и помогал ему в вопросах, связанных с перспективой адаптации русскоязычных немцев. Тогда мне показалось, что этот человек очень эрудирован во внешнеполитических делах, искренне интересуется чужими культурами. Он хотел диалога с исламом, по-настоящему хотел вести диалог с Россией. До этого Лашет входил во внешнеполитический комитет в Европарламенте и продвигал идею единого пространства от Лиссабона до Владивостока. Несколько раз он говорил на публике, что «Северный поток-2» нужен Германии. Страна не может одновременно выходить из нефтяного бизнеса, из атомной энергетики и из угля и при этом отказываться от российского газа. В частности, он озвучивал эту идею весной 2019-го на годовом собрании Германо-российского форума. В отличие от полностью заидеологизированного Реттгена (главы комитета по внешней политике бундестага, проигравшего борьбу за пост главы ХДС — прим. «РГ»), который превыше всего ставит права человека и либеральные ценности, Лашет — прагматик. Он прекрасно понимает, что в Германии живет много его потенциальных избирателей, которые не хотят ссориться с Россией.

Россия привыкла смотреть только на Меркель и говорить, что в Германии все решает Меркель. Но теперь у России есть время серьезно посмотреть на нового кандидата. На мой взгляд, он достаточно гибкий политик, с которым у Москвы и Берлина открывается поле для нового прагматичного взаимодействия.

Прагматизм / Философский словарь

Прагматизм

(Pragmatismus) — ведущее своё происхождение от американского философа Пирса название философского воззрения, которое видит наиболее яркое выражение человеческой сущности в действии (греч. pragma, praxis) и ставит в тесную связь с ним ценность или отсутствие ценности также и мышления. Формулируя свою «прагматическую максиму», Пирс прежде всего предлагает метод разъяснения понятия: «обдумаем, с какими последствиями, которые вообще могли бы иметь практическое значение, связан, по нашему представлению, предмет рассматриваемого нами понятия. Тогда наше понятие об этих последствиях и будет в целом нашим понятием этого предмета (Pragmatismus) — ведущее своё происхождение от американского философа Пирса название философского воззрения, которое видит наиболее яркое выражение человеческой сущности в действии (греч. pragma, praxis) и ставит в тесную связь с ним ценность или отсутствие ценности также и мышления. Формулируя свою «прагматическую максиму», Пирс прежде всего предлагает метод разъяснения понятия: «обдумаем, с какими последствиями, которые вообще могли бы иметь практическое значение, связан, по нашему представлению, предмет рассматриваемого нами понятия. Тогда наше понятие об этих последствиях и будет в целом нашим понятием этого предмета» («Collected Papers», vol. 5, § 402).

В отличие от вульгарного прагматизма Пирс не отождествляет истину с практическим успехом. Он вплетает мышление в процесс сомнения и убеждения, внутри некоего принципиально ошибочного единства (сообщества), связанного с действием и диалогом (см. Сократ). Достижение согласия (консенсуса) в отношении правил действия позволяет восстановить надёжность действия, которое не может опираться на первые достоверные духовные или чувственные данности (см. Поппер). Метод разъяснения понятия тем самым становится частью теории действия и консенсуса. И в своей этике Пирс откровенно выступает против индивидуалистического гедонизма, предлагая в качестве summum bonum (высшего блага) длительный процесс формирования «конкретного разума».

Только Джеймс, сделавший прагматизм популярным, исходит из непосредственной связи мышления и успеха, стирая различие между фактическим и идеальным консенсусом. Дьюи в своём инструментализме прежде всего ссылается на естественно-научный метод как на оптимальное средство в жизненной борьбе. Истина должна доказываться как успехом в эксперименте, так и социальным действием. В своей педагогике Дьюи подчёркивает ценность практических школьных дисциплин и формулирует, исходя из теории консенсуса, демократическую модель воспитания. Раньше всех развивает прагматизм как субъективистское учение о связи мышления с успехом Ф. К. С. Шиллер. В развитии современной философии со времён Канта значение философии прагматизма ныне становится более заметным, например в философии языка, социальной философии, философии науки и семиотики (см. Апель, Хабермас, Элер).

Смотрите также:
Сократ
Поппер
Апель
Хабермас
Элер

Прагматизм как расправленные крылья

Американский словарь Мерриама-Вебстера выбрал словом 2011 года понятие «прагматичный». Этот подсчет основан на количестве запросов в онлайн-версии словаря и связан с тем, что люди часто слышат о прагматизме в разговорах, и с тем, что это слово отражает приоритет целеполагания и целедостижения над легкомыслием.

Об актуальном лингвистическом значении понятия «прагматичный» в эфире РС рассуждает заместитель директора Института русского языка имени Виноградова Леонид Крысин:

– Слово «прагматика» и однокоренные с ним слова «прагматизм», «прагматичный», «прагматический» (целое гнездо сейчас в русском языке таких слов) пришли через посредство каких-то европейских языков. По-видимому, через английский, потому что сначала это был философский термин. Но источником является древнегреческий язык. В древнегреческом «прагма» значила «дело», «действие». Укрепилось это слово не только в нашем языке, не только в русском, но и в других европейских языках – и во французском, и в немецком, и в английском мы это слово найдем. Примерно круг значений одинаков, но все-таки языки могут отличаться по каким-то частным значениям этого слова.

В русском языке есть несколько его значений. Если мы возьмем, допустим, словарь иностранных слов, поскольку это слово иностранное, то увидим, что там выделяются, во-первых, такие значения, как философский термин, во-вторых, как лингвистический термин. Что они значат? В лингвистике, например, слово «прагматика» употребляется в двух значениях – это условие существование языка (в очень широком смысле – и социальное, и ситуативное) и наука (раздел языкознания, который изучает эти самые условия).

Кроме того, однокоренные слова, да и само слово «прагматика» употребляются не только в научной речи, не только в философии и лингвистике. Прагматизмом называют и узкопрактические интересы. Если говорят, что человек прагматик, значит он преследует узкопрактические, полезные для него самого интересы. «Прагматичный», соответственно, тоже имеет качественное значение, – рассказал Леонид Крысин.

О психологии прагматизма и причинах ее растущей популярности в современном мире говорит московский психолог Ольга Маховская:

– Нарастание интереса, то, что интерес этот выделяется на общем фоне, говорит о том, что идеи труда и успеха распространяются по миру. Но вовсе не значит, что всякий, обратившийся к словарю, чтобы уточнить, что такое «прагматизм», становится прагматичным человеком, выбирает именно эту жизненную стратегию. Сама по себе она не органична, противоречит обычным моделям поведения традиционных стран. Например, мы страна промежуточная. У нас традиционалистский консервативный подход к жизни. Для нас важно не что делать, важен не результат, что характеризует прагматизм, а важно, кто делает, с кем мы делаем, не нарушаем ли мы при этом каких-то моральных норм, общественных устоев и т. д. Наша культура больше по-прежнему больше направлена на воспроизводство старых отношений, на их поддержание, на поддержание авторитета и т. д.

– Не является ли для психолога романтизм антитезой прагматизму?

– Прагматик может быть романтичным. Он, наверное, более жесток в своих достижениях, ближе к реализму, чем к романтизму. Но, тем не менее, иногда вдохновляющей идеей, идеалом для прагматика может быть нечто совершенно далекое от реальности. На мой взгляд, нет здесь такого сильного противоречия. Для людей из не протестантской, а из православной культуры важно быть сильной личностью. Важно быть героем, важно соблюдать какие-то общественные, моральные нормы, быть готовым за них сражаться. В этом проявляется волевое усилие, – а не в достижении каких-то целей.

– Вы не случайно упомянули религиозную принадлежность? Она, в том числе, формирует это целеполагание, целедостижение молодых людей?

– Безусловно, прагматизм – это одно из самых поощряемых черт в протестантизме. Это протестантская этика. Нам предлагают прагматизм в качестве жизненной стратегии. Вовсе не коллективизм, не поддержку групповых интересов, как это в православии, или высокую духовность и т. д. Принцип «цель оправдывает средства» – это не наш принцип. Важно быть своим человеком, принадлежать к своему клану и поддерживать и поклоняться своим личным авторитетам.

– А можно поставить вопрос в такую плоскость: прагматизм – это хорошо или плохо?

– Прагматизм, не ограниченный никакими моральными нормами, страшноват, он ближе к цинизму. Сам по себе прагматизм все-таки стимулирует человека завершать дело. Если ты что-то начинаешь делать, то ты должен в этом совершенствоваться. Ты должен за это отвечать, должен про это понимать. Вообще, это профессионализм. Прагматизм – нерусское слово. У нас он часто связан с подозрением в использовании ресурсов, людей и т. д. Но он подвергается общественному презрению совершенно напрасно.

– Вебстерский словарь – это англоязычное издание. Понятно, что определить пристрастие русскоязычной молодежи или русскоязычных пользователей Интернета к таким понятиям невозможно. Однако, что говорит ваш профессиональный опыт – ценность прагматизма для молодого поколения россиян вырастает в последнее время, скажем, в последнее десятилетие?

– Думаю, что мы наблюдаем яркий всплеск интереса к прагматичным стратегиям. Не думаю, что только в России, – думаю, что и в Китае, и в других странах традиционного плана. Мы пробуем эти модели. В силу того, что они неорганичны, они плохо приживаются, – но они, безусловно, декларируются. Этот культ успешного человека, успех, прежде всего, успех – это деньги и т. д. В таком грубом варианте у нас пытается адаптироваться к модели, которую на Западе уже не носят. Поколение прагматиков зашло в тупик. Поскольку, несмотря на колоссальные усилия, брошенные на образование, на цели и достижения, им не удалось существенно изменить свой социальный статус. Это огромная проблема для России.

– А почему это произошло именно в России?

– Идеи прагматизма противоречат старым, скрытым и осознаваемым нормам коллективности, которые у нас сохранились. Потому что прагматизм предполагает индивидуальную ответственность, индивидуализм. Человек достигает своей цели, отвечает за нее, выбирает ее сам. Это все – начиная от выбора и заканчивая реализацией. Это вопрос его индивидуальной ответственности. У нас индивидуальный успех – прыгнуть выше головы или выделиться – считается дурным тоном. Поэтому всем, кто хоть сколько-нибудь вырывается вперед, просто не дают выделиться, срубают голову или подрезают крылья.

– Эта проблема постепенно разрешается? Или это такой конфликт, который заводит общественное сознание в тупик?

– Эта проблема разрешаемая. Существует серьезная неравномерность в разных коллективах, дух коллективный или корпоративный. Потому что кто-то по принципу корпорации выстраивает командные отношения, а у кого-то (особенно в бюджетной сфере) по-прежнему остается старый советский, российский коллективизм. Поэтому переходя из коллектива в коллектив, можно наблюдать, как в одной группе работать очень легко, она направлена на реализацию. Чаще всего это молодежные коллективы. В другом месте ты встречаешь сопротивление, презрение, недоверие к инициативе, сопротивление при внешней лояльности. Это сбивает с толку. Тебе дают понять, что группа не заинтересована в том, чтобы ты вырывался вперед, был лидером, звездой и т. д.

Этот и другие важные материалы итогового выпуска программы «Время Свободы» читайте на странице «Подводим итоги с Андреем Шарым»

Прагматическая теория истины (Стэнфордская энциклопедия философии)

1. История прагматической теории истины

История прагматической теории истины связана с историей классический американский прагматизм. Согласно стандартной версии, C.S. Пирс получил признание за первое предложение прагматической теории истины, Уильям Джеймс отвечает за популяризацию прагматической теории, и Джон Дьюи впоследствии переосмыслил истину с точки зрения обоснованного уверенность (для этого прочтения Дьюи см. Burgess & Burgess 2011: 4).В частности, Пирс ассоциируется с идеей, что истинные убеждения — это те, которые выдержат проверку в будущем; Джеймс с идея, что истинные убеждения надежны и полезны; Дьюи с идея о том, что истина — это свойство хорошо проверенных утверждений (или «Суждения»).

1.1 Прагматическая теория истины Пирса

Американский философ, логик и ученый Чарльз Сандерс Пирс (1839–1914) широко известен тем, что первым предложил «Прагматическая» теория истины. Прагматичный Теория истины — побочный продукт его прагматической теории значения.В часто цитируемый отрывок из книги «Как воплощать наши идеи Ясно »(1878 г.), Пирс пишет, что для того, чтобы точно определить значение понятия, мы должны:

Подумайте, какие эффекты, которые предположительно могут иметь практическое значение подшипники, мы представляем себе объект нашего замысла. Тогда наш концепция этих эффектов составляет всю нашу концепцию объект. (1878 [1986: 266])

Смысл понятия «истина» сводится к следующему: «практические ориентиры» использования этого термина: то есть описание веры как истинной.В чем же тогда практическая разница описания веры как «истинной» в отличие от любого числа других положительных атрибутов, таких как «креатив», «Умный» или «обоснованный»? Пирса ответ на этот вопрос состоит в том, что истинные убеждения в конечном итоге получают всеобщее признание. принятие, выдерживая будущие расследования. (Запрос Пирса процесс, который переводит нас из состояния сомнения в состояние стабильного вера.) Это дает нам прагматический смысл истины и приводит Пирса в заключение в другом часто цитируемом отрывке, что:

Все последователи науки полностью убеждены в том, что процессы расследование, если только продвинуться достаточно далеко, даст решение каждого вопроса, к которому они могут быть применены.… The мнение, которое в конечном итоге должно быть принято всеми, кто исследовать, вот что мы подразумеваем под правдой. (1878 [1986: 273])

Пирс понял, что его ссылка на «судьбу» могла быть легко неверно истолковать. В менее цитируемой сноске к этому отрывок он пишет, что «судьба» не означает «Суеверный» смысл, а скорее как «то, что обязательно сбудется, и этого никоим образом нельзя избежать »(1878 [1986: 273]). Со временем Пирс смягчил свою позицию, меньше обращаясь к судьбе и единодушное согласие и многое другое на научные исследования и общие консенсус (Misak 2004).Результатом является учетная запись, которая рассматривает истину как каков был бы результат научного исследования, если бы научное исследование позволяли продолжать бесконечно. В 1901 году Пирс пишет, что:

Истина в том, что соответствие абстрактного утверждения идеальному предел, к которому бесконечное расследование могло бы привести научная вера. (1901a [1935: 5.565])

Следовательно, истина не зависит от действительного единодушия или действительного единодушия. конец запроса:

Если Истина заключается в удовлетворении, она не может быть никаким актуальным удовлетворение, но должно быть удовлетворение, которое было бы в конечном итоге быть найденным, если расследование будет доведено до конца и неразрешимый вопрос.(1908 [1935: 6.485], курсив оригинала)

Как ясно из этих ссылок на запрос и расследование, Пирс беспокоит то, как мы получаем и удерживаем мнения мы делаем. Некоторые убеждения на самом деле могут быть очень прочными, но не противостоять исследованию и исследованию (это верно для многих когнитивных предубеждения, такие как эффект Даннинга-Крюгера, когда люди остаются в блаженном неведении о своей некомпетентности). Для Пирса истинное вера это не просто один мы будем держаться упрямо.Скорее истинный вера — это та, которая имела и будет поддерживать устойчивую расследование. С практической точки зрения, которую предпочитает Пирс, это означает, что иметь истинную веру — значит иметь веру, на которую можно положиться всех будущих проблем. Более того, описать убеждение как истинное — значит указывают на эту надежность, чтобы сигнализировать о научной bona fides, и одобрить это как основу для действий.

Сосредоточившись на практическом аспекте истинных убеждений, Пирс преуменьшает значение более теоретических вопросов о природа истины.В частности, Пирс скептически относится к тому, что заочная теория истины — грубо говоря, идея, что истинная убеждения соответствуют действительности — много полезного можно сказать о понятие истины. Проблема с корреспондентской теорией истины, он утверждает, что это только «номинально» правильно и следовательно, «бесполезный» (1906 [1998: 379, 380]) в том, что касается описания практическая ценность истины. В частности, переписка теория истины не проливает света на то, что делает истинные убеждения ценными, роль истины в процессе исследования, или как лучше поступить обнаружение и защита истинных убеждений.Для Пирса важность истина не покоится на «трансцендентном» (1901a [1935: 5.572]) связь между убеждениями, с одной стороны, и реальностью, с другой, а скорее о практической связи между сомнением и верой, и процессы исследования, которые ведут нас от первого к последний:

Если под истиной и ложью вы имеете в виду что-то, что не поддается определению с точки зрения сомнения и вера в любом случае, тогда вы говорите о сущностях, чьи о существовании, о котором вы ничего не можете знать, и какая бритва Оккама чистое бритье.Ваши проблемы были бы значительно упрощены, если бы вместо того, чтобы говорить, что вы хотите знать «Истину», вы просто сказать, что вы хотите достичь состояния веры неопровержимый сомнением. (1905 [1998: 336])

Для Пирса истинная вера — это непоколебимая и непоколебимая вера. неприступный — и непоколебимый и неприступный для всех прав причины: а именно, потому что он выдержит все дальнейшие расследования и изучение. Другими словами,

если бы мы достигли стадии, когда мы больше не могли бы улучшить полагаю, нет смысла отказываться от названия «истинный» от него.(Мисак 2000: 101)

1.2 Прагматическая теория истины Джеймса

Современник Пирса, психолог и философ Уильям Джеймс (1842–1910) получил признание за популяризацию прагматического теория истины. В серии популярных лекций и статей Джеймс предлагает отчет об истине, который, как и у Пирса, основан на практическую роль играет понятие истины. Джеймс тоже подчеркивает, что истина представляет собой своего рода удовлетворение: истинные убеждения в каком-то смысле удовлетворяют убеждения.Однако, в отличие от Пирса, Джеймс предполагает, что истинные убеждения могут приносить удовлетворение, если они не непоколебимы и неприступны: коротко, то есть того, как они будут стоять вплоть до текущего расследования и расследования. В лекциях, опубликованных как Прагматизм: новое имя для некоторых старых способов мышления (1907) Джеймс пишет, что:

Идеи… воплощаются в жизнь лишь в той мере, в какой они помогают нам вникнуть в удовлетворительная связь с другими частями нашего опыта, чтобы подвести итог их и обходить их концептуальными сокращениями вместо следуя бесконечной череде отдельных явлений.(1907 г. [1975: 34])

Истинные идеи, по мнению Джеймса, подобны инструментам: они делают нас больше эффективно, помогая нам делать то, что нужно. Джеймс добавляет к предыдущая цитата, установив связь между истиной и полезностью явный:

Любая идея, на которой мы можем, так сказать, оседлать; любая идея, которая будет нести мы преуспеваем от любой части нашего опыта к любой другой части, соединять вещи удовлетворительно, работать надежно, упрощать, сохранять труд; верно для многих, верно в отношении до сих пор, верно инструментально. Это «инструментальный» взгляд истины. (1907 [1975: 34])

В то время как Джеймс здесь приписывает эту точку зрения Джону Дьюи и F.C.S. Шиллер, очевидно, что он тоже поддерживает эту точку зрения. Понимать правда, утверждает он, мы должны учитывать прагматические «Денежная ценность» (1907 [1975: 97]) истинных убеждений и практическая разница в наличии истинных идей. Истинные убеждения, он предполагает, полезны и надежны в том смысле, что ложные убеждения нет:

вы можете сказать об этом либо, что «это полезно, потому что это правда »или что« это правда, потому что это полезно ».Обе эти фразы означают одно и то же. (1907 [1975: 98])

Подобные отрывки укрепили репутацию Джеймса как приравнивание истины к простой полезности (что-то вроде: «< p > верно на всякий случай, если полезно верить что стр. »[см. Schmitt 1995: 78]). (Джеймс предлагает квалификация «в долгосрочной перспективе и в целом конечно» (1907 [1975: 106]), чтобы указать, что истина отличается от мгновенного удовлетворение, хотя он не говорит, как долго должна продолжаться быть.) Такой аккаунт можно рассматривать как упрощенную версию Счет Пирса, который заменяет «денежную стоимость» или субъективное удовлетворение неопровержимостью и непоколебимостью лицо продолжающегося расследования и расследования. Такой аккаунт может также считаться заведомо неправильным, учитывая неоспоримое существование бесполезная правда и полезная ложь.

В начале двадцатого века произведения Пирса еще не были широко доступный. В результате прагматическая теория истины оказалась часто отождествляют с аккаунтом Джеймса, и, как мы будем видите ли, многие философы считали это заведомо неправильным.Джеймс, в свою очередь, обвинил своих критиков в умышленном непонимании: потому что он написал доступным и увлекательным стилем его критики «не понимают каждое слово они могли запутаться, и отказывались принимать дух, скорее чем буква нашего дискурса »(1909 [1975: 99]). Однако это также тот случай, когда Джеймс склонен игнорировать или намеренно размытость — трудно сказать какая — различие между (а) дать отчет об истинных идеях и (б) дать отчет о понятие истины. Это означает, что, хотя теория Джеймса может дать психологически реалистичное объяснение того, почему мы заботимся о истина (истинные идеи помогают нам добиться цели) его теория не опровергает много света на то, что такое понятие истины или на то, что делает идея верна.На самом деле, Джеймс, кажется, часто поощряет это чтение. В предисловии к The Meaning of Truth он удваивает цитируя многие из его более ранних утверждений и отмечая, что «когда прагматики говорят правду, они имеют в виду исключительно что-то о идей, , а именно их работоспособность »(1909 [1975: 6], курсив добавлен). Позиция Джеймса, по-видимому, такова: из практического точки зрения, мы используем концепцию истины, чтобы обозначить нашу уверенность в конкретная идея или убеждение; Истинная вера — это та, с которой можно действовать на то, что надежно и ведет к предсказуемым результатам; любой дальнейшие рассуждения — бессмысленное отвлечение.

А как насчет концепции истины? Часто кажется, что Джеймс понимает концепцию истины с точки зрения проверки: таким образом, «Истина — это название любой идеи, с которой начинается проверка-процесс, полезно — это имя его завершенной функции в опыт »(1907 [1975: 98]). И, в более общем плане:

Истина для нас — это просто собирательное название процессов верификации, так же, как здоровье, богатство, сила и т. д. являются названиями других процессов связаны с жизнью, а также преследуются, потому что преследовать их выгодно.(1907 [1975: 104])

Джеймс, кажется, утверждает, что верификация — это то, что делает идею верной, так же, как наличие больших денег — вот что делает человека богатым. Быть правда подлежит проверке:

Правда бывает с идеей. Это становится истинным, это сделал истинным по событиям. Его истинность — это на самом деле событие, процесс: процесс, а именно его проверка себя, его проверка fication . Его действительность — это процесс его действительный — ция .(1907 [1975: 97], курсив оригинала)

Как и Пирс, Джеймс утверждает, что прагматическое понимание истины превосходит теорию соответствия, потому что она конкретным образом определяет термины, что означает соответствие или «согласование» идеи с реальностью. Для прагматиков это соглашение состоит в том, чтобы вести «К той реальности, а не к другой» таким образом, чтобы «Удовлетворение в результате» (1909 [1975: 104]). От иногда определение истины с точки зрения проверки и распаковки согласование идей и реальности в прагматическом плане, Джеймс ‘ аккаунт пытается как критиковать, так и использовать переписку теория истины.Похоже, Джеймс хочет съесть свой торт и съесть его. тоже.

1.3 Прагматическая теория истины Дьюи

Джон Дьюи (1859–1952), третья фигура золотой эры классический американский прагматизм, на удивление мало сказать о концепция истины, особенно учитывая его объемные работы по другим темы. На анекдотическом уровне, как многие заметили, индекс его 527 стр. Логика: теория расследования (1938 [2008]) есть только одна ссылка на «истину», и это в сноске с упоминанием Пирса.В противном случае читателю рекомендуется « См. также уверенность ».

На первый взгляд, истина Дьюи выглядит как комбинация Пирса и Джеймса. Как и Пирс, Дьюи подчеркивает связь между истиной и строгим научным поиском; как Джеймс, Дьюи считает истину подтвержденным результатом прошлых исследований, а не как ожидаемый результат расследования, переходящего в неопределенный будущее. Например, в 1911 году он пишет, что:

С точки зрения научного исследования истина указывает не только на принятые убеждения, но убеждения, принятые в силу определенных метод.… Для науки истина означает подтвержденное убеждение, предложения, которые возникли в результате определенной процедуры расследования и тестирование. Под этим я подразумеваю, что если бы ученого попросили указать к образцам того, что он имел в виду под истиной, он выбирал … верования которые явились результатом лучшей методики исследования, доступной в какое-то конкретное поле; и он будет делать это независимо от того, что его представление о природе истины. (1911 [2008: 28])

Кроме того, как и Пирс, и Джеймс, Дьюи обвиняет переписку теории истины, будучи излишне неясными, потому что эти теории зависят от абстрактного (и непроверяемого) отношения между предположение и то, как вещи «есть на самом деле» (1911 [2008: 34]).Наконец, Дьюи также предлагает прагматическую интерпретацию теория соответствия, которая реализует идею соответствия:

Наше определение истины … использует соответствие как знак значение или предложение в том же смысле, в котором оно используется везде… как части машины соответствуют. (1911 г. [2008: 45])

У Дьюи обширное понимание «науки». Для Дьюи, наука возникает из повседневных процессов и продолжает их. методом проб и ошибок — приготовление пищи и ремонт двигателя считаются «Научным» по его мнению, что означает, что он должен не следует воспринимать слишком строго, когда он приравнивает истину к научным проверка.(Пирс и Джеймс также широко понимали науки.) Скорее, точка зрения Дьюи состоит в том, что истинные суждения, когда действовали, приводят к предсказуемым и надежным результатам, которые являются отличительными чертами научной проверки в широком смысле. Из прагматическая точка зрения, научная проверка сводится к процесс согласования ожиданий с результатами, процесс, который дает нам всю необходимую «корреспонденцию».

В конце концов Дьюи пришел к выводу, что общепринятые философские термины такие как «правда» и «знание» были отягощены с таким багажом, и окаменел так, что трудно понять практическую роль этих терминов изначально служил.В результате в своих более поздних работах Дьюи в значительной степени избегает говоря об «истине» или «знании», в то время как вместо этого сосредотачиваясь на функциях, выполняемых этими концепциями. По его 1938 Логика: теория расследования Дьюи говорил о «Гарантированная достоверность» в качестве цели исследования с использованием этот термин вместо «истины» и «Знание» (1938 [2008: 15–16]). В 1941 г. в г. ответ Расселу под названием «Предложения, обоснованные Утверждение и правда », — писал он, -« утверждаемость »- это« определение природы знания. в почетном смысле, согласно которому только истинные верования знания »(1941: 169).Здесь Дьюи предполагает, что «Гарантированная уверенность» — лучший способ уловить функция знания и истины, поскольку оба являются целями расследование. Его точка зрения состоит в том, что с прагматической точки зрения это не имеет большого значения. описываем ли мы цель исследования как «получение большего знания »,« приобретение большего количества истины », или, что еще лучше, «Вынесение более обоснованных суждений».

Поскольку он фокусируется на функции истины как цели исследования, В прагматическом понимании истины Дьюи есть некоторые нетрадиционные Особенности.Для начала Дьюи оставляет за собой термин «истинный». только для требований, которые являются результатом контролируемого расследования. Это означает что утверждения не соответствуют действительности до того, как они будут проверены, но, скорее, это процесс проверки, который делает их правдой:

истина и ложь являются свойствами только того предмета, который конец , конец запроса, с помощью которого достиг. (1941: 176)

Во-вторых, Дьюи настаивает на том, что только «суждения», а не «Предложения» — правильно рассматриваются как носители истины.Для Дьюи «предложения» — это предложения и рабочие гипотезы, которые используются в процессе исследования для генерации выводы и проверенные суждения. Таким образом, предложения могут быть более или менее релевантны рассматриваемому запросу, но они, строго говоря, не говоря правду или ложь (1941: 176). Скорее правда и ложь зарезервировано для «судебных решений» или «окончательного результата расследование »(1941: 175; 1938 [2008: 124]; Burke 1994): для требований, другими словами, это обоснованно утверждено. В-третьих, Дьюи продолжает утверждать, что этот прагматический подход к истине является « только одна, имеющая право называться заочной теорией истины » (1941: 179), используя термины, почти идентичные тем, которые он использовал в 1911:

Моя собственная точка зрения принимает соответствие в оперативном смысле … отвечает , поскольку ключ отвечает условиям, налагаемым замком, или как два корреспондента «отвечают» друг другу; или в в общем, поскольку ответ является адекватным ответом на вопрос или критика—; короче говоря, решение отвечает на требования задачи .(1941: 178)

Благодаря Расселу (например, 1941: Глава XXIII) и другим, к 1941 г. Дьюи был осведомлен о проблемах, с которыми сталкивается прагматическое понимание истины. В ответ, мы видим, как он обращается к языку «оправданного уверенность », проводя различие между «Предложения» и «суждения», а также обоснование концепция истины (или гарантированной доказуемости) в научных расследование (Thayer 1947; Burke 1994). Эти корректировки были разработаны для расширить, прояснить и улучшить слова Пирса и Джеймса учетные записи.Сделали ли они это — вопрос открытый. Конечно, многие, например, Куайн, пришел к выводу, что Дьюи уклоняется только от важных вопросы об истине: стратегия Дьюи была «просто избегать предиката истины и хромать вместе с оправданным вера »(Quine 2008: 165).

Пирс, Джеймс и Дьюи были не единственными, кто предлагал или защищал прагматическая теория истины в девятнадцатом и начале двадцатого веков. Другие, такие как F.C.S. Шиллер (1864–1937), также положивший вперед прагматические теории (хотя точка зрения Шиллера, которую он названный «гуманизмом», также привлек более чем свою долю критики, возможно, по очень веским причинам).Прагматические теории истины также привлек внимание известных критиков, в том числе Рассела (1909, 1910 [1994]), Мур (1908), Лавджой (1908a, b) и другие. Некоторые из этих критических замечаний будут рассмотрены позже; достаточно, чтобы говорят, что прагматические теории истины вскоре оказались под давлением, которое привело к пересмотрам и нескольким последующим подходам в следующем сто с лишним лет.

Исторически Пирс, Джеймс и Дьюи имели наибольшее влияние на установка параметров того, что делает теорию истины прагматичный — это несмотря на иногда значительные различия между своими учетными записями, и со временем они изменили и разъяснили свои позиции в ответ на критику и восторженные похвалы.Хотя это может затруднить определение единое определение того, что исторически считалось прагматичным теории истины, есть несколько общих тем, которые затрагивают каждую из свои счета. Во-первых, каждая учетная запись начинается с прагматического анализа. значения предиката истины. В предположении, что описание убеждений, утверждений или суждений как «истинных» должно имеют какое-то практическое значение, каждая из этих учетных записей пытается описать, в чем это отличие. Во-вторых, каждая учетная запись затем связывает истину конкретно с процессами исследования: описывать утверждение как истинное — значит сказать, что оно либо имеет, либо будет противостоять внимательное изучение.В-третьих, каждый счет отвергает заочные теории истины. как чрезмерно абстрактное, «трансцендентальное» или метафизическое. Или же, точнее, каждый пытается переопределить соответствие в прагматических сроки, как соглашение между претензией и прогнозируемым результатом. Пока точные отчеты, предложенные Пирсом, Джеймсом и Дьюи, нашли мало защитников — к середине двадцатого века прагматические теории правда были в основном бездействующими — эти темы действительно задали траекторию для будущие версии прагматической теории истины.

2. Неопрагматические теории истины

Прагматические теории истины возродились в последние десятилетия. ХХ века. Это возрождение было особенно заметно в дебаты между Хилари Патнэм (1926–2016) и Ричардом Рорти (1931–2007), хотя в целом прагматические идеи отстаивали и другие философы (Bacon 2012: Ch. 4). (Одним из примеров является Теория сверхустойчивости Криспина Райта (1992, 2001), которую он претензий «так же хорошо оснащены, чтобы выразить стремление к разработал прагматистскую концепцию истины, как и любой другой кандидат » (2001: 781), хотя он не приемлет ярлык прагматика.) Пока эти «неопрагматические» теории истины иногда напоминали классические прагматические рассказы Пирса, Джеймса или Дьюи, они также значительно различались, часто создавая концепцию истина в явно эпистемических терминах, таких как доказуемость или опираясь на промежуточные разработки в этой области.

Вначале неопрагматизм мотивировался обновленным неудовлетворенность соответствием теорий истины и поддерживающие их метафизические рамки. Некоторые неопрагматические теории истины выросли из отказа от метафизического реализма (e.г., Патнэм 1981; фон см. Khlentzos 2016). Если метафизический реализм не может поддерживаться, то это подрывает необходимое условие для соответствие теории истины: а именно, что существует независимая от разума реальность, которой соответствуют утверждения. Другой неопрагматические подходы возникли из отказа от репрезентация: если знание — это не ум, представляющий объективная реальность — если мы не можем ясно понять, как разум может быть «зеркалом природы», если использовать Рорти (1979) термин — тогда нам также рекомендуется перестать думать об истине реалистично, заочно.Несмотря на подобные стартовые точки, неопрагматические теории приняли несколько различных и развивающихся формируется в последние десятилетия двадцатого века.

С одной стороны, некоторые неопрагматические теории истины, казалось, поддерживали релятивизм в отношении истины (были ли они правдой и в каком смысле остается спорный момент). Эта точка зрения была тесно связана с влиятельная работа Ричарда Рорти (1982, 1991a, b). Отказ от репрезентативность и теория соответствия истины привели к вывод о том, что расследование лучше всего рассматривать как направленное на достижение согласия или «Солидарность», а не знание или истина, как эти термины традиционно понимается.Это имело радикальные последствия предполагая, что истина — это не более чем «то, что хотят наши коллеги, ceteris paribus , позвольте нам сказать «(Рорти 1979: 176; Рорти [2010a: 45] признает, что эта фраза провокационная) или просто «выражение признательности» (Rorty 1991a: 23). Неудивительно, что многие сочли эту позицию весьма проблематичной, поскольку она похоже, относит истину к любому желанию аудитории accept (Баграмян 2004: 147). Связанное с этим беспокойство заключается в том, что эта позиция также, кажется, объединяет истину с оправданием, предполагая, что если претензия соответствует контекстуальным стандартам приемлемости, тогда она также считается как правда (Gutting 2003).Рорти, например, часто признавал это, отмечая что он имел тенденцию «колебаться между попытками уменьшить истины к оправданию и проповедованию некоторой формы минимализма в отношении правда »(1998: 21).

Возможный ответ на обвинение в релятивизме — утверждение, что этот неопрагматический подход не претендует на звание полноценной теории. истины. Возможно, правда на самом деле довольно легковесная концепция и не требует тяжелого метафизического подъема, подразумеваемого помещением передайте «теорию».Если цель не в том, чтобы описать, что истина заключается в том, чтобы скорее описать, как используется «истина», тогда эти способы использования довольно просты: среди прочего, чтобы обобщения («все, что вы сказали, правда»), похвалить («так верно!») и предостеречь («что ты сказал оправдано, но может быть неправдой ») (Rorty 1998: 22; 2000: 4). Ни одно из этих применений не требует от нас, возможно, бесплодных поиск условий, которые делают предложение верным, или подходящего определение или теория истины.Если правда «неопределима» (Rorty 2010b: 391), то этот отчет не может быть определением или теорией правда, релятивистская или нет.

Этот подход несколько примечательно отличается от более раннего прагматического подхода. счета правды. Во-первых, он может рисовать и рисовать параллели с рядом хорошо разработанных теорий несоответствия истины, которые начинаются (а иногда и заканчиваются) с подчеркивания фундаментальных эквивалент « S составляет p » и «« S — это p »верно».Эти теории, в том числе дисквотационализм, дефляционизм и минимализм, просто не были доступны более ранним прагматикам (хотя Пирс время от времени обсуждают лежащие в основе понятия). Кроме того, в то время как Пирс и Дьюи, например, были сторонниками научных исследований и научные процессы проверки, на этом неопрагматическом подходе наука не более объективна и рациональна, чем другие дисциплины: как Рорти сказал: «Единственный смысл, в котором наука может служить примером, — это что это образец человеческой солидарности »(1991b: 39).Наконец, на этот подход Пирс, Джеймс и Дьюи просто не пошел достаточно далеко: они не осознавали радикальных последствий своих рассказов о правда, иначе не удалось адекватно передать эти последствия. В очереди большая часть критического ответа на такой неопрагматизм состоит в том, что он заходит слишком далеко, рассматривая истину просто как знак признательности (плюс еще несколько функций). Другими словами, этот тип неопрагматизм доходит до непрагматических крайностей (например, Haack 1998; также обмен в Rorty & Price 2010).

Менее крайняя версия неопрагматизма пытается сохранить объективность и независимость истины, в то же время отвергая метафизический реализм. Эта версия была наиболее тесно связана с Хилари Патнэм, хотя взгляды Патнэма со временем изменились (см. Hildebrand 2003 за обзор эволюции Патнэма). Пока этот подход определяет истину в эпистемических терминах — прежде всего в терминах обоснования и проверки — он расширяет эти термины до убедитесь, что правда — это больше, чем просто консенсус.Например, это подход может идентифицировать «истинность с оправданным можно утверждать в идеальных условиях »(Putnam 2012b: 220). Более в частности, он может требовать, «чтобы истина не зависела от обоснование здесь и сейчас, но не независимо от все оправдание »(Putnam 1981: 56).

Вместо того, чтобы выставлять напоказ перед своими сверстниками или современников, этот неопрагматический подход формулирует истину с точки зрения идеальная гарантированная доказуемость: а именно, гарантированная доказуемость в в долгосрочной перспективе и перед всеми, или, по крайней мере, перед всеми хорошо информированная аудитория.Мало того, что это звучит гораздо менее релятивистски но он также очень похож на Пирса и Счета Дьюи (хотя Патнэм, например, сопротивлялся сравнение: «мое восхищение классическими прагматиками делает не распространяется ни на одну из различных теорий истины, которые Пирс, Джеймс и Дьюи продвинулись вперед »[2012c: 70]).

Повторюсь, этот неопрагматический подход призван избежать проблемы, с которыми сталкиваются заочные теории истины, пока сохранение объективности истины. В 1980-х это мнение было связаны с более широкой программой Патнэма «внутренних реализм »: идея о том, что« какие предметы делают мир состоит из? — это вопрос, который имеет смысл задать в пределах теории или описания »(Putnam 1981: 49, курсив в оригинале).Внутренний реализм был разработан как альтернатива метафизическому реализму, который обходился без достижения внешнего «Точка зрения Божьего взора» при сохранении объективность истины, хотя и внутренняя по отношению к данной теории. (Для дополнительную критику метафизического реализма см. Khlentzos 2016). В середине 1990-х взгляды Патнэма сместились в сторону того, что он называл «Естественный реализм» (1999; за критическое обсуждение Меняющиеся взгляды Патнэма см. Wright 2000). Этот сдвиг произошел частично из-за проблем с определением истины в эпистемических терминах такие как идеальная гарантированная уверенность.Одна проблема в том, что это трудно понять, как можно проверить, что эти идеальные условия есть или были ли они встречены: можно попытаться сделать это взяв внешний «взгляд бога», который был бы несовместимы с внутренним реализмом, иначе можно было бы прийти к такому определение изнутри текущей теории, что было бы круговой и релятивистский. (Как выразился Патнэм, «говорить о эпистемически «идеальные» связи должны быть либо понимается вне рамок внутреннего реализма или тоже должно быть понимается солипсистски »(2012d: 79–80).) Поскольку ни один из вариантов не кажется многообещающим, это не сулит ничего хорошего для внутренний реализм или любое объяснение истины, тесно связанное с Это.

Если невозможно сохранить внутренний реализм, то возможный откат. позиция — это «естественный реализм» — точка зрения, «что объекты (нормального «достоверного») восприятия являются «Внешние» вещи и, в более общем плане, аспекты «Внешняя» реальность »(Putnam 1999: 10), которая приводит к своего рода примирению с теорией соответствия правда. Естественный реализм предполагает, что «истинный эмпирический утверждения соответствуют фактическому положению дел » (Putnam 2012a: 97), хотя это не обязывает заочная теория истины по всем направлениям.Естественный реализм оставляет открытой возможность того, что не все верные утверждения «Соответствуют» положению дел, и даже те, которые (например, эмпирические утверждения) не всегда соответствуют одному и тому же способ (Putnam 2012c: 68–69; 2012a: 98). Пока не звонит одобрение корреспондентской теории истины, по крайней мере, как традиционно понимаемый, этот неопрагматический подход не категорический отказ тоже.

Взгляд на истину с точки зрения идеальной гарантированной уверенности имеет очевидное прагматический подтекст Пирса и Дьюи.Рассмотрение истины с точки зрения приверженность естественному реализму не так явно прагматична, хотя некоторые параллели все еще существуют. Потому что естественный реализм позволяет типы условий истинности — некоторые, но не все утверждения верны в силу соответствия — совместим с правдивость нормативного дискурса: только потому, что этические утверждения, например, не соответствуют очевидным образом этическому состоянию дела — не причина отрицать, что они могут быть правдой (Putnam 2002). В кроме того, как и более ранние прагматические теории истины, эта неопрагматическая подход переопределяет корреспонденцию: в данном случае, принимая плюралистический подход к самому отношению корреспонденции (Goodman 2013).

Эти два подхода — один склонен к релятивизму, другой — стремление к реализму — представляли два основных течения в конце Неопрагматизм ХХ века. Оба подхода, по крайней мере на начальном этапе, сформулированная правда с точки зрения оправдания, проверки или уверенность, отражающая долг перед более ранними отчетами Пирса, Джеймс и Дьюи. Впоследствии они развивались в противоположных направлениях. Первый подход, часто ассоциируемый с Рорти, заигрывает с релятивизм и подразумевает, что истина не является важным философским концепция это давно принято.Здесь, если взять неопрагматический позиция по отношению к истине заключается в признании относительно приземленных функций эта концепция играет: обобщать, одобрять, предостерегать и не много еще. Просить о большем, о чем-то «за пределами здесь и сейчас », лишь навязывает нам« банальную мысль, что мы могли бы ошибаться »(Рорти 2010a: 45). Второй неопрагматический подход, обычно ассоциируется с Патнэмом, пытается сохранить истину объективность и ту важную роль, которую она играет в научных, математический, этический и политический дискурс.Это могло означать просто «Эта правда не зависит от оправдания здесь и сейчас» или «что называть утверждением любого рода… правда — значит сказать что он имеет вид правильности, соответствующий виду Заявление, что оно есть »(2012a: 97–98). На этот счет правда указывает на стандарты правильности более строгие, чем просто наши сверстники позволят нам уйти от слов.

3. Истина как норма расследования и утверждения

Совсем недавно — примерно на рубеже двадцать первого века — прагматические теории истины сосредоточились на роль истины как нормы утверждения или исследования.Эти теории иногда называют «новыми прагматическими» теориями, чтобы отличить их как от классических, так и от неопрагматических взглядов (Мисак 2007b; Hookway 2016). Как и неопрагматические теории, эти теории часто опираются на позиции или реагируют на них помимо переписки теория: например, дефляционная, минимальная и плюралистическая теории. истины. В отличие от некоторых неопрагматических подходов, рассмотренных выше, эти теории отстраняются от релятивизма, избегают определения истины в термины таких понятий, как гарантированная доказуемость, и относиться к заочные теории истины с глубоким подозрением.

По этим причинам правда играет уникальную и необходимую роль в утвердительный дискурс (Price 1998, 2003, 2011; Misak 2000, 2007a, 2015): без понятия истины не было бы разницы между утверждениями и, если воспользоваться приятной манерой Фрэнка Рэмси фраза «сравнение заметок» (1925 [1990: 247]). Вместо, правда обеспечивает «удобное трение», которое «делает наши индивидуальные мнения совпадают друг с другом »(Price 2003: 169) и «внутренне связано с запросом, причинами и доказательства »(Misak 2000: 73).

Как и все прагматические теории истины, эти «новые» прагматические подходы сосредотачиваются на использовании и функции истины. Тем не мение, в то время как классические прагматики реагировали в первую очередь на теории соответствия истины, новые прагматические теории также отвечают на современные дискотционные, дефляционные и минимальные теории правда (Мисак 1998, 2007а). В результате новые прагматичные подходы нацелены на показать, что истина — это нечто большее, чем ее рассуждения и обобщающая функция (особое мнение см. Freedman 2006).В частности, это «больше» заключается в том, что понятие истины также функционирует как норма, возлагающая четкие ожидания на ораторов и их утверждения. Утверждая, что что-то является правдой, ораторы принимают об обязательстве указать последствия своего утверждения, подумайте, как их утверждения могут быть проверены, и предложить причины в обоснование своих требований:

как только мы увидим, что истина и утверждение тесно связаны связаны — как только мы увидим это, чтобы утверждать, что p истинно, значит утверждать p — мы можем и должны взглянуть на нашу практику утверждение и взятые на себя обязательства, чтобы сказать что-то более существенное об истине.(Мисак 2007a: 70)

Истина — это не просто цель исследования, как утверждал Дьюи, но на самом деле норма расследования, которая устанавливает ожидания в отношении поведения исследователей сами себя.

В частности, без нормы дискурса утверждения истины будет деградировать почти до неузнаваемости. Без нормы правда, ораторов можно было привлечь к ответственности только за либо неискренне утверждая то, во что они сами не верят (тем самым нарушая норма «субъективной уверенности») или для утверждения вещи, для которых у них недостаточно доказательств (тем самым нарушая норма «подтвержденной личной уверенности») (Price 2003: 173–174).Норма истины — условие подлинного разногласия между людьми, которые говорят искренне и с их собственная точка зрения, достаточно веские причины. Он обеспечивает «Трение», нам нужно рассматривать разногласия как искренние нуждаются в разрешении: в противном случае «разногласия во мнениях будут просто скользите друг мимо друга »(Price 2003: 180–181). В Таким образом, концепция истины играет важную роль в утверждении возможен дискурс, гарантируя, что утверждения связаны с обязательствами и что противоречивые утверждения привлекают внимание.Без правды нет более ясно, в какой степени утверждения все еще будут утверждениями, поскольку против импровизированных домыслов или размышлений. (Теории соответствия должны найти мало причин для возражений: они тоже могут признать эту истину функционирует как норма. Конечно, теоретики-корреспонденты захотят добавить, что правда тоже требует соответствия действительности, шаг «Новые» прагматики будут сопротивляться взятию.)

Важно, чтобы это описание истины не было определением или теории истины, по крайней мере, в узком смысле определения необходимых и достаточные условия истинности предложения.(Это, нет предложений типа « S верно если… »; хотя см. Браун (2015: 69), чтобы узнать о Дьюиане. определение истины и Heney (2015) для ответа Пирсена.) в отличие от некоторых версий неопрагматизма, которые рассматривали истину как «Неопределимый» отчасти из-за предполагаемой простоты и прозрачности, этот подход избегает определений, потому что концепция истины вовлекается в сложный набор практик утверждения. Вместо этого этот подход предлагает нечто более близкое к «прагматическому разъяснение «истины, которое дает» отчет о роли концепция играет в практических усилиях »(Misak 2007a: 68; см. также Wiggins 2002: 317).

Предложение рассматривать истину как норму исследования и утверждения может быть восходит к классическим и неопрагматическим взглядам. В одной уважение, этот рассказ можно рассматривать как добавление к неопрагматическому теории, сводящие истину к оправданию или «личному гарантированная уверенность ». В этом отношении эти более новые прагматичные аккаунты — это ответ на проблемы, с которыми сталкивается неопрагматизм. В другое уважение, новые прагматические взгляды можно рассматривать как возвращение к идеи классических прагматиков обновлены для современной аудитории.Например, в то время как Пирс писал о «обреченных» убеждениях, должны быть согласованы на «идеальном пределе» запрос — условия, которые критикам показались метафизическими и непроверяемые — лучший подход — относиться к истинным убеждениям как «Это устояло бы перед сомнением, если бы мы спросили, насколько мы плодотворно смог по этому поводу »(Misak 2000: 49). На этом счет, чтобы сказать, что убеждение истинно, означает сокращение для того, чтобы сказать, что оно «Все правильно» и «встанет и продолжит противостоять доводам и свидетельствам »(Мисак 2015: 263, 265).Это прагматическое разъяснение концепции истины пытается уловить как то, что говорят говорящие, так и что они делают, когда описывают утверждение как правда. В узком смысле слова истина — что такое говорящие говоря, когда они используют это слово, — это то, что истинные убеждения непоколебимо. Однако в более широком смысле истина также что делают спикеры, когда используют это слово, с предложением здесь истина функционирует как норма, составляющая утверждение дискурс.

Как мы видели, прагматическое понимание истины сосредоточено на функции, которую концептуальные игры: в частности, практическое различие, связанное с наличием и используя понятие истины.Ранние прагматические исследования имели тенденцию проанализировать эту функцию с точки зрения практического применения маркировка убеждения как истинного: в зависимости от версии сказать, что вера истинна, чтобы сигнализировать об уверенности или о том, что вера широко признано, или что оно было научно подтверждено, или что при идеальных обстоятельствах это было бы утверждено, среди прочего возможные последствия. Эти более ранние отчеты сосредотачиваются на функции правда в разговорных контекстах или в контексте продолжающегося запросы.Новые прагматические теории, обсуждаемые в этом разделе, принимают более широкий подход к функции истины, обращаясь к ее роли, а не только в разговорах и запросах, но в определенных видах в первую очередь возможны разговоры и запросы. Путем просмотра истина как норма утверждения и исследования, эти более поздние прагматические теории делают функцию истины независимой от того, говорящие могут подразумевать в определенных контекстах. Правда не только в том, что есть подтвержденный или проверяемый (при идеальном или неидеальном обстоятельства), но устанавливает объективные ожидания для утверждений и участие в расследовании.В отличие от неопрагматиков, таких как Рорти и Патнэм, новые прагматики, такие как Мисак и Прайс, утверждают, что правда играет роль, полностью отличная от оправдания или оправданной уверенность. Это означает, что без понятия истины и норма, которую он представляет, утвердительный дискурс (и исследование в целом) превратится в простое «сравнение заметок».

4. Общие характеристики

Прагматические теории истины развились до того, что множество разные подходы называются «прагматичными».Эти теории часто существенно расходятся друг с другом, что делает их трудно также определить прагматические теории истины в простой и простым способом или указать необходимые условия, чтобы прагматическая теория истины должна соответствовать. В результате один из способов прояснить что делает теорию истины прагматичной, так это то, что прагматических теорий истины нет. Учитывая, что прагматические теории истина часто противопоставляется преобладающим корреспонденция и другие «содержательные» теории истины (Wyatt & Lynch, 2016), это свидетельствует об общей приверженности, разделяемой прагматические теории, описанные выше.

Один из способов отличить прагматические теории от других теорий правда состоит в том, чтобы различить несколько вопросов, которые исторически управляемое обсуждение истины. Хотя некоторые использовали деревья решений для классифицировать различные теории истины (Lynch 2001a; Künne 2003), или предложили родословные, показывающие отношения влияния и сродства (Haack 1978), другой подход состоит в том, чтобы различать отдельные «Проекты», которые исследуют различные аспекты понятие истины (Киркхэм 1992).(Эти проекты также входят в отдельные подпроекты; о подобном подходе см. Frapolli 1996.) этот последний подход — первый, «метафизический», проект направлен на определить необходимые и достаточные условия для того, «что это для утверждения… чтобы быть правдой »(Kirkham 1992: 20; Wyatt И Линч называет это «основным проектом» [2016: 324]). Этот проект часто принимает форму определения того, что делает утверждение верно: например, соответствие действительности или согласованность с другие верования или существование определенного положения вещей.А во-вторых, «обоснование», проект пытается указать «Некоторая характеристика, которой обладают самые верные утверждения … по которым возможна истина или ложь об утверждении можно судить »(Киркхэм 1992: 20). Это часто принимает форму критерия истины, который может быть использован для определить, истинно ли данное утверждение. Наконец, Проект «речь-акт» решает вопрос «что мы делаем , когда мы произносим высказывания », которые «Приписать истину какому-то утверждению?» (Киркхэм 1992: 28).К сожалению, теоретикам истины не всегда было ясно, что именно проект, который они преследуют, что может привести к путанице в том, что считается успешной или полной теорией истины. Это также может привести теоретикам истины, говорящим мимо друг друга, когда они преследуют отдельные проекты с разными стандартами и критериями успех.

С этой точки зрения прагматические теории истины лучше всего рассматривать как выполнение речевых и обосновывающих проектов. Как указано выше, прагматические объяснения истины часто сосредотачиваются на том, как концепция используется правда и что делают говорящие при описании высказываний как верно: в зависимости от версии, выступающие могут рекомендовать заявление, свидетельствующее о его научной надежности, или совершение сами обосновывать свою поддержку.Точно так же прагматичный теории часто сосредотачиваются на критериях, по которым можно судить об истине: опять же, в зависимости от версии, это может включать привязку правды к проверяемость, достоверность, полезность или долговечность. Что касается речевого акта и обоснования проектов прагматичных теории истины кажутся основанными на твердой почве, предлагая правдоподобные предложения по решению этих проектов. Они намного менее прочны основание, если рассматривать его как обращение к метафизическому проекту. Как мы будем видите, трудно отстаивать идею, например, что либо полезность, проверяемость или широкое признание необходимы и достаточные условия для истинности или то, что делает утверждение истинным.

Это наводит на мысль, что противопоставление прагматичного и Соответствующие теории истины частично являются результатом их исследования разные проекты. С прагматической точки зрения проблема с теория соответствия — это ее стремление к метафизическому проекту, который, как следует из названия, вызывает метафизические рассуждения о условия, которые делают предложения верными — предположение, которое может отвлечься от более важных вопросов о том, как является предикат истинности используются и как лучше всего распознаются и усваиваются истинные убеждения.(Прагматичный не только теории истины поднимают эти опасения (Дэвид 2016).) С точки зрения теории соответствия и др. счетов, преследующих метафизический проект, прагматические теории будут кажется неполным, игнорируя самые важные вопросы (Ховат 2014). Но с точки зрения прагматических теорий проекты которые преследуют или отдают приоритет метафизическому проекту, глубоко ошибочные и вводящие в заблуждение.

Это подтверждает следующий трюизм: общая черта прагматического теории истины заключается в том, что они сосредоточены на практической функции, которая концепция правды играет.Таким образом, является ли истина нормой исследования? (Мисак), способ показать широкое признание (Рорти), означает будущая надежность (Пирс), или обозначает продукт процесса исследования (Дьюи), среди прочего, прагматические теории проливают свет о концепции истины, исследуя практики, с помощью которых решения проблем сформулированы, протестированы, утверждены и защищен — и, в конце концов, стал называться правдой. Прагматичный теории истины, таким образом, можно рассматривать как вклад в проекты речевого акта и обоснования, уделяя особое внимание практики, которыми люди занимаются, когда решают проблемы, делают утверждения, и провести научное расследование.Конечно, хоть и прагматично теории истины в основном согласны с тем, какие вопросы следует решать и в каких в каком порядке, это не значит, что они согласны в ответах на эти вопросы, или как лучше всего сформулировать значение и функцию правда.

Еще одно распространенное обязательство прагматических теорий истины — помимо приоритетность проектов речевого акта и обоснования — это то, что они не ограничивают истину определенными темами или типами исследования. Что является, независимо от того, является ли тема описательной или нормативной, научные или этические, прагматики склонны рассматривать это как возможность для подлинного исследования, которое включает в себя достоверные утверждения.В достоверность этических и нормативных заявлений — важная особенность используя целый ряд прагматических подходов, включая подход Пирса (at по крайней мере, в некоторых из его настроений, например, 1901b [1958: 8.158]), Дьюи теории оценки (1939), ставка Патнэма на дихотомия фактов и ценностей (2002), а также утверждение Мисака о том, что «моральное убеждения должны в принципе соответствовать свидетельствам и аргумент »(2000: 94; особое мнение см. Frega 2013). Этот в широком смысле когнитивистское отношение — нормативные утверждения правдоподобный — связан с тем, как прагматические теории истины уменьшить акцент на метафизическом проекте.В результате из прагматичного точка зрения одна из проблем с корреспондентской теорией истины в том, что он может подорвать истинность нормативных утверждений. Если, как теория соответствия предлагает необходимое условие для Истинность нормативного утверждения — это наличие нормативного факта для которому он соответствует, и если наличие нормативных фактов трудно объяснить (нормативные факты кажутся онтологически разными из физических фактов садового разнообразия), то это не сулит ничего хорошего для правдивость нормативных утверждений или смысл изложения, и изучение нормативных вопросов (Lynch 2009).Если заочная теория истины приводит к скептицизму в отношении нормативных исследования, то это тем более причина, по мнению прагматиков, обойти метафизический проект в пользу речевого акта и обоснование проектов.

Как мы видели, прагматические теории истины принимают самые разные разные формы. Несмотря на эти различия и несмотря на то, что не хотят называться «теорией», прагматические теории правда все же имеют общие черты. Для начала и в отличие от многих теории истины, эти теории сосредоточены на прагматике разговор правды: то есть они сосредотачиваются на том, как истина используется в качестве важного шаг к адекватному пониманию концепции истины (действительно, это близко к оксюморону).Точнее, прагматичный теории смотрят на то, как истина используется в эпистемических контекстах, где люди делать утверждения, проводить расследования, решать проблемы и действовать в соответствии с их верования. Расставляя приоритеты в проектах речевого акта и обоснования, прагматические теории истины пытаются обосновать концепцию истины в эпистемологические практики в противоположность абстрактным отношениям между носители истины (например, предложения или утверждения) и создатели истины (например, положения дел), к которым обращаются заочные теории (MacBride 2018).Прагматические теории также признают, что правда может играть фундаментальная роль в формировании исследования и утверждения дискурса — например, функционируя как норма этих практики — даже если об этом прямо не упоминается. В этом уважать прагматические теории менее строгие, чем дефляционные теории которые ограничивают использование истины ее обобщающими и дискотирующими роли. И, наконец, прагматические теории истины не имеют границ. по крайней мере, вначале, к типам заявлений, тем и запросов где правда может сыграть практическую роль.Если окажется, что данный тема не соответствует истине, это то, что следует раскрыть как характеристика предмета, а не то, что определяется выбрав ту или иную теорию истины (Capps 2017).

5. Критические оценки

Прагматические теории истины столкнулись с рядом возражений с тех пор, как предлагается. Некоторые из этих возражений могут быть довольно узкими, оспаривать конкретный прагматический подход, но не прагматические теории в общие (это относится к возражениям других прагматических учетные записи).В этом разделе будут рассмотрены более общие возражения: либо возражения, которые являются особенно частыми и настойчивыми, или возражения которые бросают вызов основным предположениям, лежащим в основе прагматических теории в более широком смысле.

5.1 Три классических возражения и ответа

Некоторые возражения так же стары, как сама прагматическая теория истины. Следующие возражения были высказаны в ответ на заявление Джеймса счет в частности. В то время как Джеймс предлагал свои собственные ответы многим этих критических замечаний (см. особенно его 1909 [1975]), версии эти возражения часто касаются других, более поздних прагматических теории истины (подробнее см. Haack 1976; Tiercelin 2014).

Одна классическая и влиятельная линия критики заключается в том, что если прагматическая теория истины приравнивает истину к полезности, это определение (очевидно!) опровергается наличием полезных, но ложных убеждений, с одной стороны, и наличием истинных, но бесполезных убеждений на другой (Russell 1910 [1994] и Lovejoy 1908a, b). Короче там кажется четкой и очевидной разницей между описанием веры как верный и описывающий его как полезный:

когда мы говорим, что убеждение истинно, мысль, которую мы хотим передать, не то же самое, что когда мы говорим, что вера способствует нашему цели; таким образом, «истинно» не означает «способствовать нашему целей ».(Рассел 1910 [1994: 98])

Хотя эта критика часто направлена ​​в первую очередь на счет Джеймса по правде говоря, это вполне правдоподобно переносится на любую прагматическую теорию. Так определяется ли истина с точки зрения полезности, долговечности или самоутверждение (и т. д.), вопрос о том, полезен ли прочное или убедительное убеждение, на самом деле, действительно верно. Другими словами, какое бы понятие ни использовала прагматическая теория для определения истины, существует вероятно, будет разница между этой концепцией и концепцией правда (е.g., Bacon 2014 ставит под сомнение связь между истиной и неопровержимость).

Вторая и связанная с ней критика основывается на первой. Возможно полезность, долговечность и надежность (и т. д.) следует рассматривать не как определения, а скорее как критерий истины, как мерило для различение истинных убеждений от ложных. Это кажется изначально правдоподобным и может даже служить разумным ответом на первый возражение выше. Возвращаясь к более раннему различию, это означают, что апеллируют к полезности, долговечности и устойчивости (так далее.) лучше всего рассматривать как ответы на оправдание, а не как метафизический проект. Однако, не имея представления о том, что такое правда, или каковы необходимые и достаточные условия истины, любые попытка предложить критерии истины, возможно, неполна: мы не можем иметь критерии истины, не зная заранее, что такое истина. Если так, тогда проект обоснования опирается на успешный решение метафизического проекта, последний не может быть обошли стороной или заключили в скобки, и любая теория, которая пытается это сделать, будет дать в лучшем случае частичное изложение истины (Creighton 1908; Stebbing 1914 г.).

И третье возражение основано на втором. Отложив вопрос адекватно ли прагматические теории истины решают метафизический проект (или решить его вообще), тоже есть проблема с критериями истины, которые они предлагают для решения обоснование проекта. Прагматические теории истины кажутся верными в части, к приведению концепции истины на землю, к объяснению истина в конкретных, легко подтверждаемых терминах, а не в абстрактных, метафизическое соответствие предложений творцам истины, для пример.Проблема в том, что оценка полезности (и т. Д.) убеждение не более однозначно, чем оценка его истинности: убеждения могут быть более-менее полезно, полезно по-разному и для разных целей, или полезны в краткосрочной или долгосрочной перспективе. Определение того, есть ли вера действительно полезна, по-видимому, не легче, чем определение правда ли это: «зачастую труднее определить полезна ли вера, чем то, правда ли она »(Рассел 1910 [1994: 121]; также 1946: 817). Далеко от создания концепции правда более конкретная, а оценка убеждений более прямые, прагматические теории истины, таким образом, кажется, оставляют концепция как никогда непрозрачна.

Эти три возражения существуют достаточно давно, чтобы прагматики в разное время предлагали различные ответы. Один Ответ на первое возражение, что существует явная разница между полезность (и т. д.) и истина — отрицать, что прагматические подходы стремясь в первую очередь определить понятие истины. Это было утверждал, что прагматические теории не о поиске слова или концепции которые могут заменить истину, но они, скорее, сосредоточены на отслеживание последствий использования этой концепции в практическом контексте.Это то, что Мисак (2000, 2007a) называет «прагматичным разъяснение ». Отмечая, что предлагать «бессмысленно» определение истины, она заключает, что «мы должны попытаться получить рычаги воздействия на концепцию или исправить ее, исследуя ее связи с практикой »(2007a: 69; см. также Wiggins 2002). Возможно даже, что Джеймс — главная цель Рассела и другие — согласились бы с таким ответом. Как и в случае с Пирсом, часто похоже, что жалоба Джеймса не связана с перепиской теория истины, per se , как и в предположении, что теория соответствия сама по себе говорит много интересного или важного о концепции истины.(Для благотворительных интерпретаций того, что Джеймс пытался сказать: см. Ayer 1968, Chisholm 1992, Bybee 1984, Кормье 2001, 2011 и Перкинс 1952; для чтения, которое подчеркивает Приверженность Пирса корреспондентским идиомам см. Аткинса. 2010г.)

Это по-прежнему оставляет второе возражение: метафизический проект определения истины нельзя избежать, сосредоточившись вместо этого на поиске критерии истины («проект обоснования»). Быть конечно, прагматические теории истины часто создавались как обеспечивающие критерии отличия истинных убеждений от ложных.Различие между предложением определения и предложением критериев предполагают, что критерии отделены от определение истины. Однако можно поставить под сомнение лежащие в основе различие: как утверждает Хаак (1976),

взгляд прагматиков на значение таков, что дихотомия между определениями и критериями было бы совершенно неприемлемо им. (1976: 236)

Если значение связано с употреблением (как обычно утверждают прагматики), тогда объяснение того, как используется концепция, и определение критериев для признавая эту концепцию, может предоставить все, что можно разумно ожидать из теории истины.Дефляционисты часто говорили о том же. хотя, как отмечалось выше, прагматики склонны находить дефляционные счета чрезмерно аскетично.

Но даже в этом случае остается проблема, что прагматические критерии истины (какими бы они ни были) не дают полезного понимания концепции правда. Если это опасение справедливо, то прагматические критерии, по иронии судьбы, провалить прагматический тест на изменение нашего понимания правда. У этого возражения есть свои достоинства: например, если прагматичный критерием истины является то, что истинные убеждения выдержат неопределенное время исследование тогда, хотя возможно иметь истинные убеждения, «мы никогда не в состоянии судить, истинно то или иное убеждение » (Мисак 2000: 57).В таком случае непонятно, для чего это нужно. иметь прагматический критерий истины. Прагматические теории истины могут попытаться обойти это возражение, подчеркнув свою приверженность обоим обоснование и проект речевого акта. Хотя прагматичный подходы к проекту обоснования разъясняют, что означает истина в разговорный контекст — назвать утверждение истинным — значит процитировать его полезность, долговечность и т. д. — прагматичные подходы к проект речевого акта указывает на то, что говорящие делают при использовании концепции правда.Это дает возможность показать, как концепция истина — действующая как норма утверждения, скажем, — делает реальную отличие от нашего понимания условий утверждения дискурс. В результате прагматические теории истины мудро преследовать как обоснование, так и проекты речевого акта. Сам по себе, прагматические подходы к обоснованию проекта могут разочаровывать.

Эти классические возражения против прагматической теории истины вызывают несколько важных моментов. Во-первых, они дают понять, что прагматические теории истины или, по крайней мере, некоторые исторически выдающиеся его версии, плохо справляются с работой, если рассматриваются как обеспечивающие строгие определение истины.Как отметили Рассел и другие, определение истины в условия полезности или аналогичные термины открыты для очевидных контрпримеров. Это не сулит ничего хорошего для прагматических попыток решить метафизический проект. В результате прагматические теории истины часто развивались, сосредоточившись на проектах обоснования и речевого акта вместо. Это не означает, что каждое из вышеперечисленных возражений имеет встречались. Остается открытым вопрос, могут ли метафизические проекта можно избежать, как это пытаются сделать многие прагматические теории (например,грамм., Fox 2008 утверждает, что эпистемологические теории, такие как Патнэм, не могут объясняют ценность истины так же, как это делают более традиционные подходы). Также остается открытым вопрос, развиваются ли они в ответ на эти возражения, прагматические теории истины предлагают новые направления критика.

5.2 Основное возражение

Одно давнее и все еще продолжающееся возражение заключается в том, что прагматичный теории истины антиреалистичны и, как таковые, нарушают основные интуиции о природе и значении истины: назовите это « принципиальное возражение ».Источник этого возражения лежит в тенденция прагматических теорий истины трактовать истину эпистемически, сосредоточив внимание на проверяемости, достоверности и других связанные концепции. Некоторые (см., Например, Schmitt 1995; Nolt 2008) утверждал, что, связывая истину с проверяемостью или достоверностью, прагматические теории делают истину слишком субъективной и слишком зависимой от наших условная способность разбираться в вещах, в отличие от теорий, которые, например, апеллируйте к объективным фактам как правду. У других есть утверждал, что прагматические теории не могут объяснить то, что Пирс называл закопанные секреты: утверждения, которые могут показаться правдой или ложью несмотря на нашу неспособность выяснить, какие (см. de Waal 1999, Howat 2013 и Talisse & Akin 2008 за обсуждение этого вопроса).Для по аналогичным причинам некоторые обвиняют прагматические теории в отрицании бивалентность (Аллен Хермансон, 2001). Какую бы форму ни принимало возражение, это вызывает общую озабоченность: прагматические теории истины недостаточно реалистичен, неспособен объяснить истину объективность и отличать истину от ограничений фактического эпистемическая практика. То, что результаты, соответственно, не является теорией истина, а скорее теория оправдания, гарантированная доказуемость, или какое-то другое эпистемологическое понятие.

Это возражение сохраняется, несмотря на то, что оно вызвало ряд откликов.С одной стороны, некоторые, например, Рорти, в значительной степени признали точку зрения. при попытке разрядить его силу. Как отмечалось ранее, Рорти предоставляет эта правда не объективна в традиционном смысле, но пытаясь подорвать само различие между объективностью и релятивизм. Другие, такие как Патнэм, выступали против метафизического реалистическая интуиция (например, «Взгляд Бога» 1981: 55), защищая идею объективности в более человеческом масштабе: «По-человечески говоря, объективность и рациональность — вот что у нас есть; они лучше, чем ничего »(1981: 55).Другой ответ — на утверждают, что прагматическое понимание истины полностью совместимо с реализм; любое впечатление об обратном — результат сбивания с толку прагматические «разъяснения» истины с более типичными «Определения». Например, стойкий Пирс приверженность реализму прекрасно сочетается с его попытками описывать истину с точки зрения ее практической роли: следовательно, его понятие правда

это обычное понятие, но он настаивает на том, что это понятие философски охарактеризован с точки зрения практического следователь первого порядка.(Hookway 2002: 319; см. Также Hookway 2012 и Legg 2014)

Даже Джеймс утверждал, что «мой рассказ правды реалистичен» (1909 [1975: 117]). Наконец, другие пытаются подорвать различие между реализмом и антиреализмом, хотя и без уступки антиреализму. Хильдебранд выступает за принятие «Практическая отправная точка» (Hildebrand 2003: 185) как способ выхода «за рамки» дебатов о реализме и антиреализме (см. также Штраф 2007 г.). Точно так же Прайс, признавая, что его теория может кажется «беллетристом» об истине, утверждает, что это добросовестно fides «безупречно прагматичны» (2003: 189), а в Фактически, «лишить обе стороны дебатов о реализме и антиреализме концептуальные ресурсы, от которых, кажется, зависят дебаты »(2003: 188; но см. некоторые предостережения в Atkin 2015 и в Lynch 2015 плюралистическая поправка).Да Коста и французский (2003) предлагают формальное объяснение прагматической истины, которая, по их мнению, может принести пользу обеим сторонам дебаты о реализме и антиреализме (хотя сами они предпочитают структурный реализм).

Другими словами, мы находим набор ответов, охватывающих весь диапазон от принятия антиреализма до защиты реализма и до попыток подорвать само различие между реалистами и антиреалистами. Очевидно, там нет единого мнения среди прагматических теорий истины относительно лучшей линии ответа на это возражение.В каком-то смысле этого не должно быть сюрприз: возражение сводится к обвинению в том, что прагматичный теории истины слишком эпистемичны, когда именно их приверженность эпистемическим концепциям, характеризующим прагматические теории истины. Ответ на это возражение может потребовать уступок и квалификации, которые ставят под угрозу прагматический характер этих подходы. Или ответ может означать демонстрацию того, насколько прагматичные аккаунты определенные практические преимущества, но эти преимущества, а также их относительной важности сами по себе являются спорными темами.В результате мы не следует ожидать, что это возражение будет легко разрешимо, если оно может быть решено вообще.

Несмотря на то, что он стал объектом серьезной критики со стороны момент своего зарождения прагматическая теория истины сумела выживают, а иногда даже процветают более века. Поскольку прагматическая теория истины существует в нескольких различных версиях, и поскольку эти версии часто значительно расходятся, это может быть сложно определить и оценить в целом. Добавление к возможному путаницы, не все прагматики приняли прагматическая теория истины (эл.г., Brandom 2011), а аналогичные теории были поддержаны непрагматиками (например, Dummett 1959; Wright 1992). Если смотреть более позитивно, прагматические теории эволюционировали и созрели со временем станут более изощренными и, возможно, более правдоподобными. С участием Оглядываясь назад, мы можем увидеть, как прагматические теории истины сосредоточились на практической функции, которую концепция правда играет: во-первых, роль истины в исследовании и утверждении дискурса, например, сигнализируя о тех высказываниях, которые особенно полезны, проверены, долговечны или надежны, и, во-вторых, роль истины в формировании исследования и утверждения дискурса, устанавливая необходимую цель или норму.(Хотя прагматичный теории сходятся во мнении о важности сосредоточения на истине практическую функцию, они часто расходятся во мнениях относительно того, что это практическое функция есть.)

Прагматическая теория истины началась с того, что Пирс поставил вопрос «практических ориентиров» истины. Также возможно задать этот вопрос самой прагматической теории истины: что разница в этой теории? Или, говоря языком Джеймса, какова его «денежная стоимость»? Один ответ заключается в том, что, сосредоточив внимание на о практической функции концепции истины, прагматических теорий подчеркните, как эта концепция позволяет проводить определенные исследования и возможен дискурс.Напротив, как отмечает Линч (2009), некоторые отчеты Истины затрудняют понимание того, насколько определенные утверждения соответствуют истине:

рассмотрите предложения вроде два и два четыре или пытка неверно . При условии, что правда всегда и повсюду причинно-следственная связь, возникает досадный вопрос, как эти истинные мысли могут быть правдой . (Линч 2009: 34, курсив в оригинал)

Если это так, то прагматические теории имеют то преимущество, что сохранение возможности и важности различных типов запросов и дискурс.Хотя это не гарантирует, что запрос всегда будет прийти к удовлетворительному или определенному выводу, это предполагает, что прагматические теории истины действительно имеют значение: в духе «Первое правило разума» Пирса: они «не заблокировать путь исследования »(1898 [1992: 178]).

ценностей и моральный прагматизм | Борода Оккама

Есть ценности, и есть ценности, которые их продвигают. Это различие стоит провести, потому что оно разделяет ценности между внутренними (независимо от того, являются ли они онтологически привилегированными или просто таковыми) и инструментальными ценностями.

Но я хочу предположить, что именно инструментальные ценности второго порядка на самом деле имеют приоритет над значениями первого порядка, когда дело доходит до столкновения. И настоящая уловка в построении здоровой, функциональной и устойчивой моральной системы состоит в том, чтобы ориентироваться в толкании ценностей второго порядка, а не придираться к ценностям первого порядка. Это то, что я называю «моральным прагматизмом».

Может показаться, что значения первого порядка имеют приоритет над всеми.В конце концов, именно эти ценности составляют основу моральной системы. Эти ценности — это то, что мы в конечном итоге пытаемся продвигать, будь то человеческое процветание или благополучие (как бы они ни определялись), счастье или счастье для большинства людей или какие-то другие фундаментальные ценности или ценности. У меня есть свое мнение о том, что считается ценностями первого порядка, а что нет, но это не важно для данного аргумента.

Я считаю важным признать, что моральная система, которая не работает в реальном мире, та, которая не в состоянии , на самом деле продвигает заявленные ценности первого порядка — независимо от того, насколько глубокими или идеальными могут быть ценности первого порядка. — это моральная система, от которой следует отказаться.

Любая моральная система, которую стоит принять, должна быть такой, которая, по крайней мере, имеет шанс на самом деле работать, или, в лучшем случае, имеет наилучший возможный шанс работать в беспорядочном, неопределенном, реальном мире.

Вот почему я не кантианец. Я думаю, что категорический императив заставляет людей придерживаться стратегии «всегда сотрудничать» — используя метафору теории игр — и это делает их уязвимыми для перебежчиков. Моральная система, которая имеет надежду на то, что она действительно работает, должна предполагать, что перебежчики всегда будут существовать в определенной пропорции в популяции, и она должна быть достаточно гибкой, чтобы реагировать на них, не стремясь к равновесию Нэша «всегда дефект».

Используя другую метафору, если кантианец и его менее принципиальные товарищи пойдут в бар, кантианец будет покупать каждую порцию напитков и разоряться.

Этот прагматический принцип также является причиной того, что у нас есть состязательная правовая система, а не следственная. Вместо того, чтобы судья был обвинен в установлении истины по конкретному делу, мы позволяем обеим сторонам изложить свою позицию, даже в тех случаях, когда известно, что обвиняемый виновен, и судья звонит на основании представленных дел.

Это потому, что следственная система более подвержена ошибкам, чем состязательная система — меньше сдержек и противовесов и больше возможностей для коррупции, чтобы просочиться и исказить правосудие. Цена состоит в том, что состязательная система также иногда позволяет виновному человеку выйти на свободу и осуждать невиновного. Однако опыт подсказывает, что это происходит реже, чем в следственной системе.

Точно так же с моральным прагматизмом инструментальные ценности — системы сдержек и противовесов, предотвращающие коррупцию, — иногда превосходят ценности, которые мы стремимся продвигать.Иногда нам нужно принять систему, которая приведет к ошибочным суждениям, если следующая лучшая система будет делать более ошибочные суждения.

Вот почему такие ценности, как свобода слова или толерантность, важны — особенно важно. На мой взгляд, это не ценности первого порядка — мир, в котором каждый человек процветает с ограниченной свободой, лучше, чем мир с абсолютной свободой, где люди несчастны, — но эти ценности второго порядка важны для продвижения ценностей первого порядка. .Иногда они могут даже превзойти первоочередные ценности, например, свобода слова, дающая возможность некоторым подстрекать к насилию — хотя, очевидно, мы будем работать над минимизацией этого риска, но мы, вероятно, никогда не устраним его, не жертвуя некоторыми возможностями свободы слова. Это также не означает, что может не быть причин для ограничения свободы слова или установления ограничений на терпимость, как того требуют обстоятельства. Показатель заключается в том, эффективно ли они продвигают ценности первого порядка в реальном мире.

Как я уже упоминал, этот принцип уже лежит в основе нашей правовой системы, как и современные демократии — с их системой сдержек и противовесов, разделением властей, ограничениями сроков полномочий и т. Д. Так же и наши моральные системы должны извлекать уроки из этих сдержек и противовесов и стремиться создать структуру, которая в первую очередь предотвращает коррупцию, продвигая при этом ценности первого порядка больше, чем альтернативы.

До тех пор, пока мы не познаем недвусмысленную правду о мире — день, который, я думаю, никогда не наступит, — нам нужно сдерживать наши идеалистические моральные импульсы и довольствоваться заведомо ошибочными моральными рамками, которые работают, а не безупречными моральными рамками. у которого нет надежды на работу.

Нравится:

Нравится Загрузка …

Связанные

Прагматизм — Энциклопедия Нового Света

Основные философы-прагматики: Пирс, Джеймс, Дьюи, Мид

Прагматизм — это философское движение, которое зародилось у Чарльза Сандерса Пирса (1839-1914) (который первым сформулировал прагматический принцип) и принесло свои плоды. в философии начала двадцатого века Уильяма Джеймса и Джона Дьюи. Большинство мыслителей, называющих себя прагматиками , считают практические последствия или реальные следствия жизненно важными компонентами философии.Эти мыслители признали ценность философии в ее применении в различных дисциплинарных областях и отказались отделять компоненты философии от практических вопросов. Пирс задумал прагматизм не как доктрину, а как методологию для разъяснения значения понятий и внес свой вклад в первую очередь в семантику. Джеймс разработал прагматизм, в частности, как теорию истины, а Дьюи развил прагматизм как теорию исследования.

С появлением аналитической философии после Второй мировой войны классический прагматизм, представленный этими философами, стал непопулярным.Ричард Рорти возродил прагматическое движение и развил его как «неопрагматизм». Взяв за основу эпистемологию, прагматизм внес свой вклад в различные области исследования, включая психологию, педагогику и социальную теорию, а также метафизику и этику. Идея примата «практики» стала путеводной нитью для американской культуры.

Origins

Чарльз Сандерс Пирс: американский эрудит, с которого все началось.

Прагматизм зародился как философское движение в Соединенных Штатах в конце 1800-х годов.Ее основными сторонниками были Чарльз Сандерс Пирс, Уильям Джеймс и Джон Дьюи (все члены Метафизического клуба), а также Джордж Герберт Мид. Уильям Джеймс был первым, кто использовал термин «прагматизм» в печати, приписывая Пирсу создание этого термина в начале 1870-х годов. Затем Пирс начал писать и читать лекции, чтобы прояснить свою собственную интерпретацию прагматизма, в конечном итоге придумав для своих оригинальных идей еще один термин — «прагматизм» (Menand 2001). Пирс стремился подтвердить объективные стандарты, оценивая то, что эффективно работает для реализации некоторой соответствующей безличной цели; Подход Джеймса был более субъективной оценкой того, что эффективно работает для конкретного человека или группы.

Джеймс и Пирс черпали вдохновение у Александра Бейна, который исследовал важнейшие связи между верой, поведением и предрасположенностью и определил «убеждение» как утверждение, в соответствии с которым человек готов действовать. Другие источники вдохновения для прагматиков включают натуралистический взгляд Дэвида Юма на знание и действие; Прямой реализм Томаса Рида; Введение Георгом Гегелем темпоральности в философию; Фрэнсис Бэкон, придумавший фразу «знание — сила». Еще одно влияние оказало положение Канта о «случайной вере», предполагающее, что в отсутствие абсолютной уверенности правдоподобная вера может служить основой для совершения определенных действий; и утверждение Шопенгауэра о том, что интеллект подчинен воле, а следовательно, разум подчинен действию.Эти идеи получили дальнейшее развитие у нескольких немецких неокантианцев, в том числе у Ганса Файхингера и Георга Зиммеля.

Исторически корни прагматизма можно проследить еще со времен академических скептиков Древней Греции, которые отрицали возможность достижения подлинного знания (эпистема , ) реальной истины и предлагали замену достоверной информации ( на питанон). ) для удовлетворения потребностей практики. Утилитарная модель суждения о правильности действия по степени, в которой оно принесло наибольшее благо наибольшему количеству людей, была предшественником прагматического утверждения, что эмпирическое утверждение является правильным, если его принятие приводит к максимальной пользе.

Развитие

К.С.Пирс понимал прагматизм не как философскую доктрину, а как метод, с помощью которого мы можем прояснить значение понятий. Он пытался определить значение философских концепций по их практическому действию и устранить псевдопроблемы в философии. Пирс в первую очередь развил прагматизм в области семантики. Он также высоко ценил реалистическую онтологию Дунса Скота. Для Пирса прагматизм был методологией развития своего рода реалистической метафизики.

Уильям Джеймс был психологом и развил прагматизм от семантической теории до теории истины. Джеймс утверждал, что все концептуальные различия, которые мы проводим, на практике проявляются как различия. Прагматизм исследует правдивость идей не с точки зрения рациональной согласованности и внутренней согласованности, а с точки зрения практических последствий, вытекающих из этих идей. Джеймс отверг концепцию истины как своего рода трансцендентную реальность, утверждая, что истина — это не какая-то постоянная сущность, которую мы открываем, а «творение» или «изобретение», которое возникает в процессе переживаний.

Джон Дьюи понимал прагматизм как теорию исследования. Дьюи изучал Гегеля на ранних стадиях его творчества, но испытал влияние Джеймса. Дьюи отклонил традиционные концептуальные подразделения, такие как субъект-объект, факт-ценность, теория-практика, и попытался увидеть всю философскую деятельность с точки зрения практики. Он задумал идеи и философский дискурс как практические инструменты для решения проблем.

В Америке после Второй мировой войны классический прагматизм, разработанный Пирсом, Джеймсом и Дьюи, стал непопулярным по мере роста роли аналитической философии.Ричард Рорти представил неопрагматизм и оживил прагматическое движение, интерпретируя Хайдеггера, Витгенштейна, Деррида, Мишеля Фуко и других как прагматиков.

Прагматическая эпистемология

Прагматическая эпистемология может быть охарактеризована широким акцентом на важности практических следствий: как теоретические идеи на самом деле влияют на человеческую жизнь в целом и на исследовательскую жизнь в частности.

Эпистемология ранних прагматиков находилась под сильным влиянием дарвиновского эволюционного мышления.Джеймс и Дьюи стремились установить непрерывность от развития животного мира к развитию человеческого мира. Шопенгауэр предложил биологический идеализм, указав, что убеждения, которые помогают организму преуспеть в жизни, могут сильно отличаться от того, что на самом деле истинно. Прагматизм поставил под сомнение предположение о том, что знание и действие — это две отдельные сферы и что существует абсолютная или трансцендентная истина, выходящая за рамки тех исследований, которые организмы используют, чтобы справиться с жизнью.Прагматизм рассматривал исследование как просто средство, с помощью которого организмы могут понять окружающую их среду. Такие понятия, как «реальный» и «истинный» рассматривались просто как ярлыки, которые полезны для исследования и не могут быть поняты вне этого контекста. Представление о том, что теории и предположения действительны только в контексте существования конкретного организма, явно психологическое, но также предполагает существование реального внешнего мира, с которым необходимо иметь дело.

Джон Дьюи говорит, что что-то «становится правдой», когда это проверяется.Вопреки мнению некоторых критиков, он не имеет в виду, что люди могут свободно строить мировоззрение по своему усмотрению.

Тенденция философов классифицировать все взгляды как «идеалистические» или «реалистические»; вместе с общественным непониманием красноречивых фигур речи Уильяма Джеймса привело к широко распространенной, но неверной характеристике прагматизма как формы субъективизма или идеализма. Многие из наиболее удачных фраз Джеймса, такие как «денежная ценность истины» (Джеймс 1907, стр. 200) и «истина — это только средство в нашем образе мышления» (Джеймс 1907, 222), были вырваны из контекста. и карикатурно изображается в современной литературе как представление о том, что любая идея, имеющая практическую ценность, верна.

Уильям Джеймс писал:

Пришло время призвать проявить немного воображения в философии. Нежелание некоторых из наших критиков придавать нашим утверждениям какой-либо смысл, кроме самого глупого, столь же дискредитирует их воображение, как и все, что я знаю из недавней истории философии. Шиллер говорит, что истина — это то, что «работает». В этой связи с ним обращаются как с тем, кто ограничивает проверку самыми низкими материальными полезностями. Дьюи говорит, что правда — это то, что приносит «удовлетворение»! С ним обращаются как с тем, кто верит в то, что все называть правдой, что, если бы это было правдой, было бы приятно.(Джеймс 1907, 90)

На самом деле, утверждает Джеймс, теория гораздо более тонкая.

Прагматики не соглашались с точкой зрения, что убеждения должны представлять реальность, чтобы быть истинными, и утверждали, что убеждения — это предрасположенности, которые квалифицируются как истинные или ложные в зависимости от того, насколько они полезны в исследовании и в действии. Теории приобрели смысл только в борьбе разумных организмов за то, чтобы иметь дело с окружающей средой, и стали правдой только тогда, когда они добились успеха в этой борьбе.Однако большинство прагматиков не считали, что все, что является практическим или полезным, или помогает в краткосрочном выживании, обязательно следует рассматривать как истину. К.С. Пирс использовал прагматическую теорию как подразумевающую, что теоретические утверждения должны быть связаны с практикой проверки и подлежат проверке. Пирс определил истину как конечный результат (не в настоящий момент времени) исследования, проводимого (обычно) научным сообществом исследователей. Дьюи охарактеризовал правдивость как разновидность добра: утверждение, что что-то истинно, означает, что оно заслуживает доверия или надежно и останется таковым в любой мыслимой ситуации.

Центральный прагматик Принципы

Примат практики

Прагматизм подходит к вопросам с точки зрения действия организма в окружающей его среде. Способность человека теоретизировать рассматривается как неотъемлемая часть разумного действия (практики), а не как отдельная сфера интеллектуальной деятельности. Теории и различия — это инструменты, которые помогают организму понять окружающую его среду. Они абстрагируются от непосредственного опыта и в конечном итоге должны объяснять и придавать смысл явлениям, которые их породили.

Джон Дьюи заметил, что здесь речь идет не о теории и практике , а о разумной практике и неосведомленной, глупой практике. В разговоре с Уильямом Пеппереллом Монтегю Дьюи сказал, что его «усилие было не на практическую реализацию интеллекта, а на интеллектуализацию практики ». (Цитируется по Eldridge 1998, 5)

Деконструкция концепций и теорий

Прагматики смотрели на философии и системы убеждений как на попытки примириться с существованием и считали ошибкой приписывать обоснованность философской концепции вне контекста. в котором он был оформлен.В книге «В поисках достоверности» Дьюи подверг критике то, что он назвал философской ошибкой; философы часто принимают категории (такие как «ментальное» и «физическое») как должное и, не осознавая, что это просто номинальные концепции, изобретенные для решения конкретных проблем, запутываются во всевозможных метафизических и концептуальных путаницах. Он привел такие примеры, как «высшее бытие» гегелевских философов, вера в «царство ценностей» и идею о том, что логика, поскольку она абстрагируется от конкретной мысли, не имеет ничего общего с мышлением.

Натурализм и антикартезианство

Прагматики намеревались реформировать философию и примирить ее с наукой. И идеалистическая, и реалистическая философия имели тенденцию рассматривать человеческое знание как нечто недосягаемое для науки и прибегали либо к феноменологии, вдохновленной Кантом, либо к расплывчатым теориям о «соответствии» реальности. Прагматики критиковали феноменологию из-за ее неспособности осмысленно относиться к миру, как мы его переживаем, и теории соответствия за представление соответствия как не поддающегося анализу факта.Прагматизм пытался дать психологическое и биологическое объяснение отношений между познающим и известным.

Ричард Рорти расширил эти аргументы в книге «Философия и зеркало природы» , где он критиковал попытки многих философов науки выделить пространство для эпистемологии, которое совершенно не связано с эмпирическим, а иногда и считается выше него. науки.

Антискептицизм и фаллибилизм

Хилари Патнэм утверждает, что сочетание антискептицизма и фаллибилизма является центральной чертой прагматизма.

Хилари Патнэм предположила, что примирение антискептицизма и фаллибилизма является центральным требованием американского прагматизма.

Пирс настаивал на том, что, в отличие от известного и влиятельного метода Декарта в «Размышлениях о первой философии», сомнение не может быть симулировано или сфабриковано с целью проведения философского исследования. Сомнение, как и вера, требует оправдания; оно естественно возникает из реальной конфронтации с некоторой конкретной «ситуацией», которая расстраивает нашу веру в конкретное предложение.Исследование — это рационально контролируемый процесс попытки вернуться к устойчивому состоянию убеждений по этому поводу.

Фаллибилизм , философское учение, наиболее часто применяемое в естественных науках, тесно связано с Ч. С. Пирсом, астрономом и математиком. Пирс утверждал, что утверждения о научном знании могут быть признаны истинными только в предварительном порядке, поскольку всегда существует вероятность того, что какое-то дальнейшее открытие изменит их или докажет, что они ложны.Как неоднократно демонстрировала история науки, научные теории можно поддерживать только как имеющие некоторую возможность быть истинными, особенно на уровне теоретической физики.

”Я использовал для себя собирать свои (логические) идеи под обозначением фаллибилизма; и действительно, первый шаг к выяснению — это признать, что вы уже недостаточно знаете; так что никакая болезнь не может остановить любой интеллектуальный рост так же надежно, как болезнь самоуверенности ». (С.С. Пирс, Сборник статей, т. 1, разд. 1:13)

Прагматизм в других областях философии

Хотя прагматизм начинался просто как критерий значения, он быстро расширился, превратившись в законченную эпистемологию с широкими последствиями для всей области философии.

В философии науки инструментализм — это точка зрения, согласно которой концепции и теории являются всего лишь полезными инструментами, ценность которых измеряется не тем, отражают ли концепции и теории как-то реальность, а тем, насколько они эффективны в объяснении и предсказании явлений.Инструментализм не утверждает, что истина не имеет значения, а скорее является конкретным решением вопроса о том, что означают истина и ложь и как они действуют в науке.

Логика

Позже, когда прагматизм Шиллера стал ближе всех классических прагматиков к философии обыденного языка, он атаковал логику в своем учебнике « Формальная логика. » Шиллер попытался опровергнуть саму возможность. формальной логики, показывая, что слова имеют значение только при использовании в реальном контексте.Ближе к концу своей жизни Шиллер сам резюмировал критику своей книги в эссе под названием « Все люди смертны, ?» Наименее известной из главных работ Шиллера было конструктивное продолжение его деструктивного « Formal Logic, », « Logic for Use, », в котором он попытался построить новую логику, охватывающую контекст открытия и гипотетико-дедуктивный метод.

В то время как F.C.S. Шиллер фактически отверг возможность формальной логики, большинство прагматиков просто критически относятся к ее претензиям на окончательную достоверность и вместо этого рассматривают логику как один из множества логических инструментов.К.С. Пирс разработал несколько методов для выполнения формальной логики. Работа Стивена Тулмина «Использование аргументов», , по сути, эпистемологическая работа, вдохновила исследователей неформальной логики и риторики.

Метафизика и радикальный эмпиризм

«Чикагский клуб», включая Уайтхеда, Мида и Дьюи. Прагматизм иногда называют американским прагматизмом , потому что многие его сторонники были и остаются американцами.

Джеймс и Дьюи были прямолинейными эмпирическими мыслителями; опыт был окончательной проверкой эффективности предложений, а опыт был тем, что суждения были предназначены для объяснения.Они были недовольны обычным эмпиризмом, потому что в традиции Юма эмпирики имели тенденцию рассматривать опыт как не более чем индивидуальные ощущения. Прагматики считали, что следует попытаться объяснить каждый аспект опыта, включая связи и значение, вместо того, чтобы отвергать их и полагать чувственные данные как окончательную реальность. Радикальный эмпиризм (или «непосредственный эмпиризм» по словам Дьюи) отводил место значению и ценности вместо того, чтобы игнорировать их как субъективные дополнения к механистической материальной реальности.

Уильям Джеймс приводит интересный пример этого философского недостатка:

[Молодой выпускник] начал с того, что он всегда считал само собой разумеющимся, что, войдя в класс философии, вы должны установить отношения со вселенной, полностью отличной от тот, который ты оставил на улице. Предполагалось, что эти двое, сказал он, имеют настолько мало общего друг с другом, что вы не сможете одновременно заниматься ими. Мир конкретных личных переживаний, к которому принадлежит улица, многочисленен за гранью воображения, запутан, грязен, болезнен и сбит с толку.Мир, с которым вас знакомит ваш преподаватель философии, прост, чист и благороден. В нем отсутствуют противоречия реальной жизни. […] На самом деле это не столько описание этого реального мира, сколько ясное дополнение, построенное на нем […] Это не объяснение нашей конкретной вселенной. (Джеймс 1907, 8-9)

F.C.S. Первая книга Шиллера, Загадки Сфинкса, была опубликована до того, как он узнал о растущем прагматическом движении в Америке. В нем Шиллер выступает за золотую середину между материализмом и абсолютной метафизикой.Шиллер утверждает, что результатом разделения этих двух объяснительных схем (сопоставимых с тем, что Уильям Джеймс называл «трезвым эмпиризмом» и «мягко мыслящим рационализмом») является то, что механистический натурализм не может понять «высшие» аспекты нашего мира. (свободная воля, сознание, цель, универсалии и Бог), в то время как абстрактная метафизика не может понять «низшие» аспекты нашего мира (несовершенное, изменение, физичность). Хотя Шиллер нечетко описывает точную золотую середину, которую он пытается установить, он предлагает метафизику как инструмент, который может помочь в исследовании и ценен только постольку, поскольку на самом деле помогает в объяснении.

Во второй половине двадцатого века Стивен Тулмин утверждал, что необходимость различать реальность и видимость возникает только в рамках объяснительной схемы, и поэтому нет смысла спрашивать, из чего состоит «окончательная реальность». Совсем недавно похожая идея была предложена постаналитическим философом Дэниелом Деннетом, который утверждает, что любой, кто хочет понять мир, должен занять интенциональную позицию и признать как «синтаксические» аспекты реальности (материального мира), так и ее возникающие семантические свойства (значение и значение).

Радикальный эмпиризм дает интересные ответы на вопросы о пределах науки, природе значения и ценности, а также работоспособности редукционизма. Эти вопросы занимают видное место в текущих дебатах об отношениях между наукой и религией, где большинство прагматиков не согласны с предположением, что наука низводит все значимое до «просто» физических явлений.

Философия разума

И Джон Дьюи в книге Nature and Experience (1929), и полвека спустя Ричард Рорти в своей монументальной книге Philosophy and the Mirror of Nature (1979) утверждали, что большая часть споров о связи разум для тела — результат концептуальной путаницы.Вместо этого они утверждают, что нет необходимости полагать разум или мысленный материал как онтологическую категорию. Прагматики рассматривают разум и тело как единое целое и отвергают картезианский дуализм.

Этика

Прагматизм не видит принципиальной разницы между практическим и теоретическим разумом или онтологической разницы между фактами и ценностями. И факты, и ценности имеют познавательное содержание: факты — это знания, которым следует верить, ценности — это гипотезы о том, что хорошо в действии. Прагматическая этика в целом гуманистическая, не признавая никаких окончательных проверок морали, кроме того, что имеет значение для людей.Хорошие ценности — это те, для которых у нас есть веские причины (подход «Хорошие причины»). Прагматическая этическая теория предшествовала другим философам, которые подчеркивали важное сходство между ценностями и фактами, такими как Джером Шнеуинд и Джон Сёрл.

Уильям Джеймс пытался показать значимость (некоторых видов) духовности, но, как и другие прагматики, отказывался рассматривать религию как основу смысла или морали.

Эссе Уильяма Джеймса, The Will to Believe, часто неправильно понималось как призыв к релятивизму или иррационализму.Джеймс утверждал, что этика всегда предполагает определенную степень доверия или веры и что мы не всегда можем ждать адекватных доказательств при принятии моральных решений.

Моральные вопросы немедленно представляют собой вопросы, решение которых не может ждать веских доказательств. Моральный вопрос — это вопрос не о том, что разумно существует, а о том, что хорошо или было бы хорошо, если бы оно действительно существовало. […] Социальный организм любого вида, большой или маленький, это то, чем он является, потому что каждый член выполняет свой собственный долг с верой в то, что другие члены будут одновременно выполнять свои.Везде, где желаемый результат достигается благодаря сотрудничеству множества независимых лиц, его существование как факт является чистым следствием предвосхищающей веры друг в друга со стороны тех, кто непосредственно заинтересован. Правительство, армия, коммерческая система, корабль, колледж, спортивная команда — все существует на этом условии, без чего не только ничего не достигнуто, но и даже не предпринимается никаких попыток. (Джеймс 1896)

Из классических прагматиков Джон Дьюи наиболее подробно писал о морали и демократии.(Edel 1993) В своей классической статье Три независимых фактора морали (Dewey 1930) Дьюи попытался объединить три основных взгляда на мораль: правое, добродетельное и хорошее. Он считал, что все три обеспечивают осмысленные способы размышления о моральных вопросах и что возможность конфликта между тремя элементами существует и не всегда может быть легко разрешена. (Anderson, SEP)

Дьюи также критиковал дихотомию между «средствами и целями», которая, по его мнению, ухудшила повседневную трудовую жизнь и образование, считая их просто средством для достижения цели.Он подчеркнул необходимость осмысленного труда и концепции образования не как подготовки к жизни, а как самой жизни.

Дьюи был противником других философий своего времени, особенно эмотивизма Альфреда Айера. Дьюи предвидел возможность этики как экспериментальной дисциплины и считал, что ценности лучше всего можно охарактеризовать не как чувства или императивы, а как гипотезы о том, какие действия приведут к удовлетворительным результатам, или о том, что он назвал окончательным опытом. Еще одно следствие этого взгляда состоит в том, что этика — предприятие, подверженное ошибкам, потому что люди не всегда уверены в том, чего они хотят, и в том, действительно ли то, что они хотят, удовлетворяет их.

Эстетика

Книга Джона Дьюи « Искусство и опыт», , основанная на лекциях Уильяма Джеймса, которые он читал в Гарварде, была попыткой показать целостность искусства, культуры и повседневного опыта. (Филд, IEP) Дьюи считал, что искусство должно быть частью творческой жизни каждого, а не только привилегией избранной группы художников.Он также подчеркнул, что аудитория является неотъемлемой частью произведения искусства и более чем пассивным получателем. Подход Дьюи к искусству был отходом от кантовского трансцендентального подхода к эстетике, который подчеркивал уникальный характер искусства и бескорыстную природу эстетической оценки.

Философия религии

И Дьюи ( A Common Faith, ) и Джеймс ( Разновидности религиозного опыта, ) исследовали роль религии в современном обществе.Уильям Джеймс считал, что верно лишь постольку, поскольку оно работает. Например, утверждение, что «молитва услышана» может «работать» на психологическом уровне, но на самом деле не поможет осуществить то, о чем вы молитесь; Возможно, лучше сослаться на успокаивающее действие молитвы, чем утверждать, что молитвы действительно слышны. Прагматизм не отвергал религию, но не защищал религиозную веру за пределами ее проявления в повседневной жизни.

Аналитический, неоклассический и неопрагматизм

Неопрагматизм относится к различным мыслителям, некоторые из которых радикально противоположны друг другу, например, Ричард Рорти и Хилари Патнэм.Это название обычно означает, что рассматриваемые мыслители значительно расходятся с «большой тройкой» (Пирс, Джеймс, Дьюи) либо в своей философской программе (многие из них верны аналитической традиции), либо в мысли. Среди важных аналитических мыслителей К.И. Льюис, W.V.O. Куайн, Дональд Дэвидсон, Хилари Патнэм и ранние работы Ричарда Рорти]]. Стэнли Фиш, позднее Рорти и Юрген Хабермас ближе к континентальной философии.

Неоклассический прагматизм обозначает тех мыслителей, которые остаются ближе к проектам классических прагматиков, таких как Сидни Хук и Сьюзен Хаак (известные своей теорией фундерентизма).

Не всех прагматиков легко охарактеризовать. Стивен Тулмин, мысли которого совпадают с идеями неоклассических прагматиков, пришел к своим выводам в значительной степени независимо от классической или неоклассической традиции, следуя мысли Витгенштейна, и не считает себя прагматиком.

Contemporary Influence

Движения логического позитивизма, бихевиоризма, функционализма и философии обыденного языка двадцатого века имеют сходство с прагматизмом.Подобно прагматизму, логический позитивизм обеспечивает критерий проверки значения, который должен избавить нас от бессмысленной метафизики. Однако логический позитивизм не делает упор на действие, как это делает прагматизм. Более того, прагматики редко использовали свою максиму значения, чтобы исключить всякую метафизику как бессмыслицу. Обычно прагматизм выдвигался для того, чтобы исправить метафизические доктрины или построить эмпирически проверяемые доктрины, а не для того, чтобы полностью отвергнуть их.

Философия обычного языка ближе к прагматизму, чем другая философия языка, из-за ее номиналистического характера и потому, что она фокусируется на более широком функционировании языка в среде вместо исследования абстрактных отношений между языком, и миром .

Прагматизм связан с философией процесса. Большая часть работ мыслителей-прагматиков развивалась в диалоге с такими философами процесса, как Анри Бергсон и Альфред Норт Уайтхед, которых обычно не считают прагматиками, потому что они сильно расходятся по другим вопросам. (Дуглас Браунинг и др., 1998; Решер, SEP)

Критика

Хотя многие более поздние прагматики, такие как W.V.O. Куайн на самом деле были философами-аналитиками, и наиболее яростная критика классического прагматизма исходила изнутри.Бертран Рассел был особенно известен своими оскорбительными нападками на то, что он считал не более чем эпистемологическим релятивизмом и близоруким практицизмом. Реалисты в целом часто не могли понять, как прагматики могут всерьез называть себя эмпирическими или реалистическими мыслителями, и думали, что прагматическая эпистемология была всего лишь замаскированным проявлением идеализма. (Hildebrand 2003)

Эдмунд Гуссерль критиковал психологизм, критический аспект прагматической эпистемологии, в своей работе «Пролегомены чистой логики». Готлоб Фреге, важный основатель аналитической философии, сделал то же самое в своей книге «Основы арифметики». Их критика была честной, но не решающей: еще предстоит выяснить, действительно ли «психология из-за своего натурализма должна была полностью упустить из виду достижение, радикальную и подлинную проблему жизни духа», как утверждал Гуссерль в году. Венская лекция. Прагматики настаивают на том, что все обстоит как раз наоборот.

Прагматизм подвергся пренебрежению иного рода из-за огромной популярности аналитической философии и ее антиисторического отношения; после смерти классических прагматиков либо игнорировали, либо забывали, либо карикатурировали.Особенно это касается Шиллера: вторичные источники по творчеству Шиллера крайне редки, как и его первичные труды. Некоторые утверждают, что экстравагантная риторика Шиллера и защита грубого и бесхитростного прагматизма оказали прагматизму медвежью услугу.

Неопрагматизм в духе Ричарда Рорти подвергался критике как релятивистский как неоклассическими прагматиками, такими как Сьюзан Хаак (Haack, 1997), так и многими аналитическими философами (Dennett 1998). Однако ранние аналитические работы Рорти заметно отличаются от его более поздних работ, которые некоторые, включая самого Рорти, считают более близкими к литературной критике, чем к собственно философии; большая часть критики направлена ​​на эту последнюю фазу мысли Рорти.

Список прагматиков

Классические прагматики (1850-1950) Чарльз Сандерс Пирс (1839-1914): был основателем американского прагматизма (позже названного прагматизмом Пирса). Он писал по широкому кругу тем, от математической логики и семейотики до психологии. Уильям Джеймс (1842-1910): влиятельный психолог и теоретик религии, а также философ. Первый, который широко ассоциируется с термином «прагматизм» из-за непопулярности Пирса на протяжении всей его жизни. Джон Дьюи (1859-1952): выдающийся философ в области образования, назвал свой прагматизм инструментализмом. F.C.S. Шиллер (1864-1937): один из самых важных прагматиков своего времени, Шиллер сегодня в значительной степени забыт. Важные протопрагматики или родственные мыслители Джордж Герберт Мид (1863-1931): философ и социальный психолог. Ральф Уолдо Эмерсон (1803-1882): американский протопрагматик. Джозайя Ройс (1855-1916): коллега Джеймса, который использовал прагматизм в идеалистической метафизической структуре, он особенно интересовался философией религии и общества; его творчество часто ассоциируется с неогегельянством. Джордж Сантаяна (1863-1952): часто не считающийся каноническим прагматиком, он применял прагматические методологии к натурализму (философии), примером чего является его ранний шедевр « Жизнь разума». Фигуры с бахромой Джованни Папини (1881-1956): итальянский эссеист, в основном известный потому, что Джеймс иногда упоминал его. Джованни Вайлати (1863–1909): итальянский философ-аналитик и прагматик. Неоклассические прагматики (1950-) Неоклассические прагматики остаются ближе к проектам классических прагматиков, чем неопрагматики. Сидни Хук (1902–1989): выдающийся нью-йоркский интеллектуал и философ, ученик Дьюи в Колумбийском университете. Исаак Леви (1930): пытается применить прагматическое мышление с точки зрения теории принятия решений. Сьюзан Хаак (1945): преподает в Университете Майами, иногда ее называют интеллектуальной внучкой К.С. Пирс, известный главным образом своим основоположником. Ларри Хикман: ​​философ технологий и важный исследователь Дьюи, глава Центра исследований Дьюи. Дэвид Хильдебранд: как и другие ученые классических прагматиков, Хильдебрандт недоволен неопрагматизмом и аргументирует сохранение важности произведений Джона Дьюи.

Аналитики, нео- и другие прагматики (1950-) (Также часто называют неопрагматизмом.) Уиллард ван Орман Куайн (1908-2000): философ-прагматик, занимающийся языком, логикой и философией математики. Кларенс Ирвинг Льюис (1883-1964). Ричард Рорти: известный автор книги «Философия и зеркало природы». В то время как его ранние работы все еще явно прагматичны, его более поздние работы приобретают релятивистский уклон, не разделяемый большинством других прагматиков. Хилари Патнэм: во многом противоположна Рорти и считает, что классический прагматизм был слишком либеральной теорией. Ричард Шустерман: философ искусства. Стивен Тулмин: ученик Витгенштейна, особенно известный своей работой «Использование аргументов». Другие прагматики Юридические прагматики Оливер Венделл Холмс-младший: судья Верховного суда США. Стивен Брейер: США. Помощник судьи Верховного суда. Ричард Познер: судья Апелляционного суда США седьмого округа. Прагматики в расширенном смысле Корнел Уэст: мыслитель расы, политики и религии; действует под знаком «пророческого прагматизма». Уилфрид Селларс: мыслитель широкого профиля, выступил против фундаментализма в аналитической традиции. Фрэнк П. Рэмси Карл-Отто Апель Николас Решер

Библиография

Важные вводные тексты

Обратите внимание, что это вводный список , некоторые важные работы опущены включены менее монументальные произведения, являющиеся прекрасными вступлениями.

• К.С. Пирс, «Определение прагматизма» (статья)

• Уильям Джеймс, Прагматизм: новое имя для некоторых старых способов мышления (особенно лекции I, II и VI).Waking Lion Press, 2007. ISBN 978-1600965364

• Джон Дьюи, Реконструкция в философии. Kessinger Publishing, 2006. ISBN 978-1428615144
• Джон Дьюи, «Три независимых фактора морали» (статья)

• W.V.O. Куайн, «Три догмы эмпиризма» (статья)

Другие источники

• Боррадори Г. (Ред.) Американский философ: беседы с Куайном, Дэвидсоном, Патнэмом, Нозиком, Данто, Рорти, Кавеллом, Макинтайром, Кун. Чикаго, Чикагский университет Press, 1994. ISBN 978-0226066486
• Браунинг, Дуглас и Уильям Т. Майерс (ред.) Философы процесса. Нью-Йорк: издательство Fordham University Press, 1998. ISBN 058517105X
• Кларк, Д. С. Рациональное принятие и цель. Rowman & Littlefield Publishers, Inc., 1988. ISBN 978-0847676002
• Дьюи, Джон и Дональд Ф. Кох (ред.) Лекции по этике 1900–1901. 1991.
• Дьюи, Джон. В поисках уверенности: исследование взаимосвязи знания и действия. Нью-Йорк: Минтон, Балч. 1929.
• Дьюи, Джон. Три независимых фактора нравственности. 1930.
• Элдридж, Майкл. Преобразование опыта: культурный инструментализм Джона Дьюи. Нэшвилл: Издательство Университета Вандербильта, 1998. ISBN 0585146845
• Флауэр, E. История философии в Америке. Hackett Pub Co Inc., 1977 г. ISBN 978-039
  06
• Хильдебранд, Дэвид Л. За пределами реализма и антиреализма. 2003.
• Куклик, Б. История философии в Америке: 1720-2000. Оксфорд: Oxford University Press, 2003. ISBN 978-0199260164
• МакДермид, Д. Разновидности прагматизма: правда, реализм и знания от Джеймса до Рорти. Continuum International Publishing Group, 2006. ISBN 978-0826487216
• Менанд, Луис. Метафизический клуб: история идей в Америке. Фаррар, Страус и Жиру, 2002. ISBN 978-0374528492
• Мерфи, Дж. Прагматизм: от Пирса до Дэвидсона. Westview Press, 1990. ISBN 978-0813378107
• Putnam, Hilary. Прагматизм: открытый вопрос. Blackwell Publishing, Incorporated, 2006. ISBN 978-0631193432
• Scheffler, I. Четыре прагматика: критическое введение в Пирс, Джеймс, Мид и Дьюи. Humanities Press, 1974. ISBN 978-03
  514
• Шук, Дж. И Марголис, Дж. (Ред.) Соратник прагматизма. Оксфорд, Blackwell Publishing Limited, 2006.ISBN 978-1405116213
• Stuhr, J. (Ed.) Прагматизм и классическая американская философия: основные материалы для чтения и интерпретирующие эссе. Нью-Йорк: Oxford University Press, 1999. ISBN 978-0195118308
• Thayer, H.S. Значение и действие: критическая история прагматизма. Hackett Pub Co Inc, 1980. ISBN 978-0915144730
• Тулмин, Стивен. Использование аргументов. Кембридж, Великобритания; Нью-Йорк: Cambridge University Press, 2003. ISBN 0511062710
• West, C. Американское уклонение от философии: генеалогия прагматизма. Мэдисон: University of Wisconsin Press, 1989. ISBN 978-0299119645

Внешние ссылки

Все ссылки получены 13 июня 2019 г.

Источники общей философии

Кредиты

New World Encyclopedia писателей и редакторов Википедия статья в соответствии со стандартами New World Encyclopedia . Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3.0 Лицензия (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с указанием авторства. Кредит предоставляется в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на участников Энциклопедии Нового Света, участников, так и на самоотверженных добровольцев Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних вкладов википедистов доступна исследователям здесь:

История этой статьи с момента ее импорта в Энциклопедия Нового Света :

Примечание. могут применяться ограничения на использование отдельных изображений, на которые распространяется отдельная лицензия.

Прагматизм — одна из самых успешных идиом в философии

На заре 20-го века в Соединенных Штатах возникло отличительное философское движение, известное как прагматизм. Хотя этот термин сегодня часто используется для обозначения грубого стремления к достижению результатов, основоположники прагматизма — Чарльз Сандерс Пирс (1839-1914), Уильям Джеймс (1842-1910), Джон Дьюи (1859-1952), Чонси Райт (1830). -75) и Оливер Венделл Холмс-младший (1841-1935) — были тонкими мыслителями.Каждый из них внес значительный вклад в такие области, как логика, эпистемология, философия языка, философия права, философия науки, этика, эстетика, философия религии и политическая философия. Несмотря на их различия, они были вдохновлены общей интерпретацией философского эмпиризма, которая подчеркивает роль действия в нашем мышлении, от привычного и приземленного до экспериментального и творческого. В основе прагматизма лежит «прагматическая максима» Пирса, которая предлагает анализировать значение наших концепций, глядя на то, как они направляют действия.

Это уместно, что одна из самых ранних книг о развитии прагматизма должна быть названа Значение и действие (1968). В этой работе американский философ Х. С. Тайер представил взгляд на основы прагматизма, ставший стандартом:

Прагматизм — это метод философствования, который часто называют теорией значения, впервые изложенной Чарльзом Пирсом в 1870-х годах; возрожден в основном как теория истины в 1898 году Уильямом Джеймсом; и далее развивался, расширялся и распространялся Джоном Дьюи.

Здесь задействованы две тесно связанные идеи. Во-первых, существует точка зрения, что Пирс и Джеймс сформулировали версии прагматизма, которые являются частичным предшественником систематического прагматизма Дьюи. Во-вторых, существует представление о том, что история возникновения прагматизма — это история исчезновения философских различий, объединения в философии Дьюи. Такой взгляд на историю прагматизма с точки зрения развития ошибочен.

Не нужно рыться в исходных документах прагматизма, чтобы выявить точки существенных разногласий между Пирсом, Джеймсом и Дьюи.Прагматизм зародился на фоне хорошо известного спора между Пирсом и Джеймсом по поводу его центральной идеи — «прагматической максимы». Пирс предложил прагматическую максиму как средство избавления от метафизической чепухи; для него прагматизм был строго «методом выяснения значений жестких слов и абстрактных понятий». В основе этого метода лежит идея, что мы должны смотреть на результат наших концепций, чтобы понять их.

Чтобы понять, как действует прагматическая максима, рассмотрим одно из приложений самого Пирса: католическую доктрину пресуществления.Это точка зрения, согласно которой в мессе хлеб и вино метафизически превращаются в тело и кровь Христа, несмотря на то, что их чувственные свойства не претерпевают никаких изменений. В чем, спрашивает Пирс, могло состоять это преобразование? Его ответ состоит в том, что сама идея о том, что что-то является кровью, но во всех мыслимых отношениях эмпирически неотличимо от вина, является бессмыслицей, «бессмысленным жаргоном». Настаивая на том, чтобы слова и утверждения анализировались с точки зрения «того, что осязаемо и предположительно практично», Пирс стремился «отбросить притворство» из философии и тем самым встать на путь правильного исследования.

Джеймс был недоволен формулировкой максимы Пирса. Вместо этого он предложил более широкую интерпретацию, согласно которой цель прагматизма состоит не в том, чтобы рассеять метафизический вздор, как утверждал Пирс, а в том, чтобы урегулировать метафизические споры. Джеймс предложил включить в число практических эффектов утверждения психологические последствия веры в него. В то время как Пирс утверждал, что прагматическая максима разоблачает бессмысленность доктрины пресуществления, Джеймс считал, что прагматизм дает убедительные аргументы в ее пользу.Идея о том, что можно «питаться самой субстанцией божественного», имеет «колоссальный эффект» и, таким образом, является «единственным прагматическим применением» идеи субстанции. Для Джеймса прагматическая максима служит скорее разрешению, чем растворению давних философских споров.

Это различие в отношении прагматической максимы лежит в основе монументального спора между Пирсом и Джеймсом по поводу истины. Пирс утверждал, что убеждение истинно, если оно «неопровержимо»; или вполне удовлетворительно; или не будет улучшено; или никогда не приведет к разочарованию; или навсегда встретит вызов причин, аргументов и доказательств.Тем временем Джеймс изложил свой взгляд на истину и объективность следующим образом:

Любая идея, на которой мы можем оседлать… любая идея, которая успешно перенесет нас из одной части нашего опыта в любую другую, удовлетворительно соединяя вещи, надежно работая, упрощая, экономя труд, является… истинной инструментально.

«Удовлетворительно» для Джеймса «означает более удовлетворительно для нас, и люди будут по-разному подчеркивать точки своего удовлетворения. Таким образом, в определенной степени здесь все из пластика.Пирс не думал, что правда пластична. Он сказал Джеймсу: «Я думал, что твое желание верить — это очень преувеличенное высказывание, например, очень сильно ранившее серьезного человека». Он презирал то, что считал точкой зрения Джеймса: «О, я не мог поверить такому-то, потому что я был бы несчастен, если бы сделал.

Дьюи утверждал, что традиционные философские проблемы следует просто отбросить как «мякину»

Когда Дьюи появляется в картине, история прагматизма оказывается совсем не связанной с развитием, когда мысль одного философа естественным образом ведет к мысли другого.Согласно Дьюи, прагматизм не сводился ни к отказу от бессмыслицы, ни к разрешению метафизических споров. Он искал способ заниматься философией, который не ограничивался бы традиционными головоломками и проблематиками. Он сопротивлялся стратегии Пирсана, предлагавшей тест смысла и, вместо этого, социализированной философии, утверждая, что традиционные философские проблемы естественным образом возникли из социальных и интеллектуальных условий додарвиновской эпохи.

Дьюи утверждал, что, поскольку эти условия больше не выполняются, традиционные философские проблемы должны быть просто отброшены как «плевелы», заменены новыми трудностями, возникающими из дарвиновской науки.По мнению Дьюи, дарвинизм показывает, что мир не содержит фиксированных сущностей или неизменных сущностей. Это осознание ставит проблему пересмотра наших философских и моральных идей, чтобы они лучше подходили в качестве инструментов для управления изменениями. Согласно Дьюи, ведущая философская проблема для постдарвиновской эпохи заключается в том, чтобы наши ценности шли в ногу с нашей технологической мощью, чтобы они могли вести общество к большей свободе.

В этом отношении Дьюи решительно порывает с Джеймсом: его прагматизм направлен не на разрешение споров, а, скорее, на то, чтобы показать, что непрагматические философские программы нежизнеспособны.Здесь Дьюи сначала может показаться союзником Пирса, но позиция Дьюи по отношению к философской традиции более радикальна. Безусловно, максима Пирса гласит, что многие традиционные метафизические утверждения бессмысленны; тем не менее, это также оставляет в силе большое количество философских дебатов. Например, Пирс считал, что спор между номинализмом и реализмом (действительно ли реальность состоит только из конкретных частностей или также является реальной общностью?) Был реальным и важным философским спором.Он предложил свою максиму как способ гарантировать, что такие законные философские дебаты могут протекать с прибылью. Метафизика «в ее нынешнем состоянии» — это «хилая, шаткая и золотистая наука», но она не должна оставаться таковой. Прагматическая максима сметет «весь метафизический мусор из дома». Каждая абстракция либо произносится как тарабарщина, либо имеет простое практическое определение ».

Дьюи, напротив, направил свою критику не на конкретные утверждения, а на целые философские программы.Он отверг картезианство, кантианство, юманизм, платонизм, аристотелизм и почти все другие философские школы как примеры общего дефекта использования того или иного архаического дуализма. Опять же, Дьюи утверждает, что все такие подходы устарели: они не бессмысленны, а являются непригодными и бесполезными тенденциями, которые необходимо преодолеть. В то время как Пирс видел в прагматизме правило проведения философских исследований, Дьюи видел в прагматизме философскую программу реструктуризации философии и общества.

Эти философские различия были хорошо признаны самими классическими прагматиками. Работа Джеймса и тех, на кого он оказал влияние, побудила Пирса в 1905 году официально отказаться от термина «прагматизм»; он перекроил свою философию , прагматизм , имя, которое, как он надеялся, было «достаточно уродливым, чтобы уберечь его от похитителей», что, безусловно, имело место. Дьюи также решительно дистанцировался от теории истины Джеймса. В личной переписке с Дьюи Пирс жаловался, что философия Дьюи «слишком свободна» и использует слишком много «небрежных аргументов».

Для ясности: в только что предложенной нами учетной записи не учитываются многие важные детали. Однако того, что было зарегистрировано, достаточно, чтобы показать, что было бы ошибкой представлять прагматизм как доктрину, первоначально предложенную Пирсом, усовершенствованную Джеймсом и завершившуюся трудами Дьюи. Скорее то, что можно найти у классических прагматиков, — это серия предметных споров по устойчивым философским темам, включая значение, истину, знание, ценность, опыт и природу самой философии.

Существует еще одно распространенное заблуждение об истории прагматизма, которое лучше всего сформулировал более поздний прагматик Ричард Рорти:

Примерно в 1945 году американским философам, к лучшему или худшему, наскучил Дьюи, а значит, и прагматизм. Им надоело говорить, что прагматизм — это философия американской демократии, что Дьюи — великая американская интеллектуальная фигура своего века и тому подобное. Они хотели чего-то нового, чего-то, во что они могли бы вложить свои философские зубы.То, что обнаружилось благодаря Гитлеру и различным другим историческим обстоятельствам, было логическим эмпиризмом, ранней версией того, что мы сейчас называем «аналитической философией».

Другими словами, его популярное «повествование о затмении» (как мы его будем называть) утверждает, что прагматизм доминировал в профессиональной философии Америки на протяжении всего периода расцвета Дьюи, с начала 1900-х до начала 40-х годов. Затем, во многом из-за войны в Европе и связанного с этим притока ученых в США, профессиональная философия в США приняла «лингвистический поворот» и начала сосредотачиваться на технических и методологических вопросах, которые сегодня связаны с «аналитической философией». традиция, восходящая к творчеству Готтлоба Фреге в Германии; Бертран Рассел, Дж. Э. Мур и Людвиг Витгенштейн в Англии; и Рудольф Карнап и Мориц Шлик в Австрии.

Рорти считал новую аналитическую философию зловредной силой в американских философских факультетах, вторжением, которое вытеснило прагматизм. Важно отметить, что перемещение было достигнуто не путем критического взаимодействия с аргументами и обязательствами прагматиков, а вместо этого просто объявлением прагматизма мягким и недостаточно строгим. В этом рассказе прагматизм затмился, когда философы в США начали получать свои интеллектуальные реплики от философов-аналитиков.Получив оплоты почти во всех элитных университетах США, присуждающих докторскую степень, аналитики быстро подготовили следующие несколько поколений профессиональных философов. Таким образом, прагматизм, отечественная философия Америки, был загнан в подполье, где оставшиеся лоялисты построили научные сети, посвященные сохранению классической идиомы.

Трудно представить себе более надежную стратегию маргинализации классических прагматиков

Тем не менее, в повествовании о затмении есть и воскресение.Далее говорится, что аналитическая философия в конечном итоге оказалась слишком эгоцентричной и социально нерелевантной, чтобы быть устойчивой. Оправившись от аналитической причуды, философы в США, особенно Рорти, Хилари Патнэм и Корнел Уэст, заново открыли для себя прагматизм в своих знаковых работах 1970-х и 1980-х годов. Таким образом, «неопрагматизм» вышел на первый план как ведущее «постаналитическое» развитие в профессиональной философии. Затмение, кажется, было отменено.

Ну, не совсем так. История воскресения окрашена негодованием.Утверждается, что неопрагматизм слишком аналитичен и не привязан к классическим текстам. Он отклонился от курса, не являясь подлинно прагматичным. Возрождение прагматизма вызвало второе затмение: хотя философский мейнстрим теперь снова настроен на некоторые лексики и идеи прагматизма, он принял их в искаженной форме, продвигаемой неопрагматиками. С этой точки зрения классический прагматизм остается неоправданно заслоненным.

Следовательно, появляется все больше литературы, посвященной переупаковке прагматизма Дьюи.Работа в этом жанре подразумевает молчаливое предположение, что непрагматики просто игнорируют прагматизм; Соответственно, постоянно повторяется тема, что философию Дьюи необходимо заново открыть, чтобы она могла «оживить» господствующую философию. Непрерывное производство томов, посвященных установлению «постоянной актуальности» Дьюи, «обнаружению» его идей и повторному усвоению его «уроков», наводит на размышления.

Результат, трагический для перспектив прагматизма, состоит в том, что возникшая в результате позиция сводится к принципиальной замкнутости.Движимые рассказом о своем прошлом, который сосредотачивается на предполагаемом преследовании, и убежденные в том, что со времен Дьюи не было никаких успехов, сторонники классической идиомы приступают к проекту восстановления, который инструктирует их говорить в основном между собой о трудных временах. какой прагматизм упал. Трудно представить себе более надежную стратегию маргинализации классических прагматиков. Но большая часть повествования о затмении сама по себе ошибочна.

Эта интерпретация истории прагматизма основана на утверждении, что аналитическая философия, пришедшая в Северную Америку в 1930-40-х годах (получившая названия «логический эмпиризм» и «логический позитивизм»), была противоположна прагматизму.Это не совсем так. Между прагматизмом и логическим эмпиризмом было замечательное сходство, и каждая традиция развивалась в свете другой.

Когда логические эмпирики прибыли в США, они нашли почву, на которой их положение могло процветать. Они не прибыли на землю, которая была им негостеприимна, и им не нужно было искоренять вид, который они нашли уже посаженным там. Как сказала логик Рут Баркан Маркус, когда она была аспирантом философского факультета Нью-Йоркского университета, который в течение нескольких десятилетий возглавлял самый выдающийся студент Дьюи, Сидни Хук: «прагматизм процветал в гармонии с логическим позитивизмом и его вариантами, логическим эмпиризм и научный эмпиризм ».Она закончила университет в 1941 году, но Крюк возглавляла отделение Нью-Йоркского университета до 1969 года, и оно сохранило свой прагматичный характер.

Логические позитивисты утверждали, что философия должна выразить себя научным языком и сделать себя ясной. Тогда будет показано, что большинство предполагаемых ответов на давние вопросы бесплодны и бессмысленны, поскольку их нельзя свести к наблюдениям. Они не поддаются эмпирической проверке и поэтому являются «псевдо-предложениями». Обратите внимание на явное сходство с прагматической максимой Пирса, а также на стремление, также обнаруженное у Дьюи, пересмотреть философию в свете современной науки.

И логические позитивисты, и прагматики с подозрением относились к метафизике корреспондентной теории истины.

Еще более поразительным является тот факт, что эпистемология и взгляд на истину, которые широко использовались в аналитической философии с логического эмпиризма 1930-х годов вплоть до его расцвета в 1950-х и 1960-х годах, на самом деле были прагматизмом. В 1932 году Отто Нейрат положил понимание в основу своего взгляда на истину и знание в терминах классической метафоры. Это должно было стать известным и широко одобренным изображением:

.

Невозможно установить полностью защищенные, аккуратные протоколы [наблюдения] в качестве отправных точек науки.Не существует tabula rasa . Мы подобны морякам, которым приходится перестраивать свой корабль в открытом море, не имея возможности разобрать его в сухом доке и восстановить из лучших компонентов.

Пирс привел метафору с точно таким же посылом: он сравнил вопрошающих с людьми, идущими по болоту, сказав только «это основание, кажется, в настоящее время в силе. Я останусь здесь, пока оно не начнет уступать дорогу ». Знание подвержено ошибкам, и мы вносим поправки, когда сила опыта вызывает сомнения в том или ином убеждении или теории.Как выразился один из логических эмпириков Ганс Хан: «В отличие от метафизической точки зрения, согласно которой истина состоит в соглашении с реальностью — хотя это соглашение не может быть установлено, — мы выступаем за прагматическую точку зрения, согласно которой истинность утверждения состоит в его подтверждении. Короче говоря, и логические позитивисты, и прагматики с подозрением относились к метафизике теории соответствия истины с ее недоступными вещами в себе. Они оба искали теорию истины, на основе которой истинными утверждениями были те, которые можно было проверить и которые были успешными.

Действительно, в послевоенной аналитической философии в США доминировали ученики великого прагматика Кларенса Ирвинга Льюиса (который сам был больше всего похож на Пирса). Во время учебы в Гарварде Льюис преподавал трем гигантам философии более позднего 20-го века — У. В. О Куайну, Уилфриду Селларсу и Нельсону Гудману — прагматикам, которые стеснялись принять этот ярлык, чтобы не ассоциироваться с Джеймсом и Дьюи. Со своей стороны, Дьюи обучил несколько светил того периода; примечательными среди них являются Крюк и Эрнест Нагель, которые отстаивали прагматизм, сохраняя при этом видные влиятельные позиции в своей профессии.Стоит отметить, что они оба занимали престижную должность президента Восточного отделения Американской философской ассоциации в годы предполагаемого затмения прагматизма — Нагель в 1954 году, Крюк в 1959 году.

Безусловно, исследуя профессиональную философию во второй половине 20-го века, можно обнаружить постепенное ослабление влияния собственной философии Дьюи. Однако это никоим образом не свидетельствует об ослаблении прагматизма как такового, поскольку прагматизм не находит своей кульминации в Дьюи.

Поскольку в повествовании о затмении прагматизм рассматривается как жертва иностранного вторжения, он придерживается идеи, что прагматизм оказал небольшое влияние на зарубежных аналитических философов. Та часть заграницы, которая считалась (и считается) наиболее враждебной прагматизму, — это Англия. Конечно, ни один выдающийся философ там не был впечатлен каким-то одним видом прагматизма. Рассел сказал, что книга Джеймса « Pragmatism » (1907) «похожа на ванну, в которую горячая вода течет так медленно, что вы не знаете, когда кричать»; он также утверждал, что Дьюи был «хорошим человеком, но не очень умным».

Рассел мог быть противным. Но на самом деле он не совсем игнорировал прагматизм. Он уважал Пирса, который, как и сам Рассел, был выдающимся логиком. Рассел многое узнал о Пирсе в 1914 году, когда посещал Гарвард, чтобы читать лекции Лоуэлла. О Пирсе говорили в отделе, пока Рассел был там, отчасти потому, что он умер посреди визита Рассела. Рассела попросили, и он согласился вернуться в Гарвард, чтобы провести семинар о Пирсе и отредактировать первый том его посмертно собранных работ, но вмешалась Первая мировая война, в результате которой Рассел оказался в тюрьме за свою антивоенную деятельность.Но он оставался заинтересованным. Его Анализ разума (1921) положительно исследовал прагматическую идею о том, что вера — это склонность к поведению.

Более того, молодой и гениальный Фрэнк Рэмси, который пришел на философскую сцену Кембриджа в начале 1920-х годов, был прагматиком, носящим карты. У него были прагматические наклонности с самого начала учебы в университете, что, по его словам, поощрял Рассел. В 1923 году он прочитал первый том посмертно собранных работ Пирса, и его прагматизм стал сильнее и сильнее.Важно отметить, что Рэмси — философ-аналитик, внесший потрясающий вклад в философию языка, логику и теорию истины.

Рэмси уловил прагматическую идею о том, что мы не должны тщетно пытаться предложить доказательство, скажем, индукции, а, скорее, мы должны подтвердить ее, показав, насколько важно практиковать. Он также дал прагматичную или агентно-ориентированную трактовку вероятности, причинности и научных законов. Вместе с Пирсом он утверждал, что вера — это привычка к действию, и использовал эту идею, чтобы выяснить, как измерить частичное убеждение и формализовать выбор.Его привлекла истина, изложенная Пирсом, и он умер (в возрасте 26 лет), когда писал книгу, в которой пытался это выяснить.

Прагматические аргументы и опасения пронизывают аналитическую философию, царившую в Оксфорде и Кембридже

В 1929 году, за год до своей смерти — и в год, когда Витгенштейн вернулся в Кембридж после добровольного изгнания в качестве школьного учителя в Австрии, — Рамси выдвинул свои прагматические аргументы против трактарианской теории Витгенштейна о том, что язык изображает мир, а то, что не может Говоря логическим языком Витгенштейна, это своего рода вздор, иногда имеющий мистическое значение.Более поздняя философия Витгенштейна, сформулированная в его Philosophical Investigations (1953) и других работах, также, возможно, является своего рода прагматизмом с его акцентом на первичности практики и значения как использования. Как признал Витгенштейн, он находился под сильным влиянием Рэмси.

В последующие десятилетия эти два прагматических подхода — Рамсея и позднего Витгенштейна — вели в британской философии очень разные жизни. Витгенштейн пользовался большим влиянием, особенно в Оксфорде.Рэмси был довольно влиятельным человеком, особенно в Кембридже. Поколения кембриджских философов заново открывали его идеи, часто по частям и обычно не осознавая, откуда их взял сам Рэмси. Тем не менее, прагматические тезисы, аргументы и опасения пронизывают аналитическую философию, которая царила в Оксфорде и Кембридже на протяжении второй половины 20 века. Таким образом, повествование о затмении не соответствует не только удачам прагматизма в США, но также и удачам прагматизма в Англии.

В отличие от Рорти и тех, кто поддерживает повествование о затмении, прагматизм на самом деле был влиятельным и устойчивым. Конечно, с термином «прагматизм» дело обстоит иначе. В США он потерял популярность, а в Англии так и не прижился. Однако следует помнить, что его значение оспаривается с тех пор, как Пирс и Джеймс поссорились из-за прагматической максимы. Действительно, к 1925 году сам Дьюи в основном отказался от этого. Одна из причин выхода этого термина из употребления четко выражена Куайном, который в 1981 году объявил его одноразовым на совершенно подходящих основаниях, что он «создает прагматический пробел».

Но прагматизм никогда не сводился к ярлыкам. Прагматическая максима сама по себе является своего рода обвинением против власти, которую ярлыки могут оказывать на наш интеллект. Скорее, прагматизм всегда был серией споров между определенной группой философов-эмпириков по поводу истины, значения, исследования и ценности. Обладая более ясным пониманием как истории прагматизма, так и истории аналитической философии, можно обнаружить, что прагматизм не был маргинализирован или затмевается в период после Дьюи. Скорее, прагматизм был постоянной и доминирующей силой в профессиональной философии в США и других странах на протяжении почти 100 лет.Что касается философских идиом, то прагматизм — один из самых успешных в истории этой дисциплины.

Философия, столь же разумная, сколь и непопулярная

Как справляться с разногласиями — актуальная задача нашего времени. Без основных правил рассмотрения конкурирующих претензий решения принимаются силой и процветают предрассудки.

Прагматизм — это попытка преодолеть эту проблему.С философской точки зрения это означает больше, чем готовность к компромиссу. Он требует особого способа понимания истины, который начинается с изучения того, какие практические различия вносят идеи или убеждения.

Немногим более века назад Уильям Джеймс популяризировал эту философию, прямо заявив, что истина — это то, что «работает». Его современник Чарльз Сандерс Пирс — «отец прагматизма» — не любил эту формулировку, но согласился, что следует начинать с «эффектов» утверждений истины: «Мы не должны начинать с размышлений о чистых идеях — бродячих мыслях, которые бродят по дорогам общего пользования без каких-либо человеческое жилище — но начинать надо с людей и их разговоров.”

Итак, когда доходит до такой, казалось бы, неразрешимой проблемы, как насилие с применением огнестрельного оружия в Соединенных Штатах, например, прагматик начинает не с исследования природы таких принципов, как свобода и общее благо. Скорее, она или он спросит: что означает защита Второй поправки с практической точки зрения? И каков эффект сопротивления всякому контролю над оружием?

Мы жаждем моральной уверенности, но пожинаем моральное угнетение

Американский политический теоретик Шарлин Хэддок Зигфрид — прагматик, много путешествовавший, с конца 1960-х участвовала в феминистских кампаниях и кампаниях за гражданские права.На этой неделе в Дублине, чтобы выступить на конференции UCD о Джоне Дьюи, еще одном ключевом популяризаторе прагматизма, профессор Зигфрид согласен с тем, что многие люди находят эту философию убедительной, но затем отказываются ее применять. Почему? Потому что, полагает она, им слишком нравится держаться за собственные предрассудки.

«Да, мы жаждем моральной уверенности, — говорит Зигфрид (« Немыслимый »гость на этой неделе), — но мы пожинаем моральное угнетение».

Неужели люди запрограммированы на предубеждения?

Шарлин Хэддок Зигфрид: «У каждого живого существа есть уникальный взгляд на мир.Он не статичен, а развивается со временем во взаимодействии с другими людьми и предметами. По словам Уильяма Джеймса, такие тенденции являются предубеждениями, когда они негативно влияют на себя или других. Они нейтральны или позитивны, когда полезны или двигают общество в лучшем направлении.

«Учитывая эти несводимые множественные точки зрения и ценности, необходимо прислушиваться к другим и объединяться с теми, кто отличается от нас, чтобы сначала открыть, а затем взаимно критиковать и работать бесчисленным множеством способов для взаимного улучшения.Мы должны это сделать, если хотим избежать враждебности и угнетения.

«Изоляция и преувеличенное самоуважение, а также манипулирование и угнетение других достаточно разрушительны, чтобы разрушить узы взаимного уважения, которые допускают общность и полезные социальные взаимодействия».

Как можно уменьшить или устранить предрассудки?

«Это сложнейший вопрос.Я никогда не думал, что когда-нибудь потеряю оптимизм, который был во времена Вьетнама, когда я участвовал в реальных и существенных социальных преобразованиях. Было захватывающе участвовать в таком большом количестве нововведений: в создании первых женских учебных классов; открытие того, что тогда называлось «классической американской философией», для диссидентских голосов, ставящее под сомнение ее происхождение из привилегированной жизни элитных мужчин; и бросая вызов мифу об американской «особенности».

«Но теперь исторические изменения кажутся более преходящими и цикличными.Я долгое время с подозрением относился к власти и иерархическим привилегиям, но теперь они кажутся постоянной чертой человеческого общества, всегда готовой занять свои места на вершине.

«Жизнь маргиналов научила меня, что любую реформу можно вывернуть наизнанку. Освободительные изменения могут привести к противоположному тому, что было задумано. Феминистки могут выступать за равенство женщин или за справедливость, разделяя бремя и награды жизни.Но назовите их «ненавистниками мужчин», и этой клеветы достаточно, чтобы удержать молодых женщин от идентификации с движением, несмотря на то, что они разделяют его ценности.

«Это стало ясно теоретически при реконструкции исторических изменений, но теперь это очевидно повсюду и напрямую влияет на нашу повседневную жизнь.

«Предрассудки не могут быть устранены, но их можно распознать и противостоять, когда и как бы они ни возникали.”

Компромисс — ругательное слово в политических кругах. Как сделать «принципиальными компромиссами »?

«Как я уже сказал, любую многообещающую реформу можно высмеять, чтобы уменьшить и в конечном итоге устранить ее вызов привилегиям, которыми обладают одни, за счет других. Это очень эффективный инструмент, который становится еще более мощным благодаря преднамеренно искаженному эхо-камере, которой являются социальные сети.

Компромисс — это признание того, что ни у кого нет всей правды или единственного блага.

«Компромисс рассматривается как негатив с точки зрения тех, кто верит и думает, что обладает абсолютной истиной. Если вы уверены, что правы, то любой компромисс может только разбавить хорошее и истинное.

«Это еще один аргумент в пользу признания того, что никто не является всеведущим и что мы ограничены нашими перспективами только частью того, что нужно знать, и того, что можно вообразить.Нам буквально нужны другие, чтобы расширить наше собственное понимание и уменьшить наши собственные ограничения.

«Компромисс — это признание того, что ни у кого нет всей правды или единственного блага. Как сказала Джейн Аддамс, работать вместе с другими на равных над многочисленными опасностями, с которыми мы сталкиваемся сегодня, медленнее и неуклюже, чем диктовать сверху вниз, что следует делать, но также с большей вероятностью приведет к лучшим и более удовлетворительным результатам.

«К сожалению, стремление к легким и простым решениям, поддерживаемое медийной рекламой и особыми интересами, часто непреодолимо в безумных условиях современной жизни.И тем не менее, мы должны сопротивляться и усложнять ситуацию, если мы когда-либо хотим найти работоспособные и справедливые решения.

«Принципиальность компромиссов определяется их конечной целью. Идти на компромисс, чтобы отдать предпочтение одной корпорации или бизнесу над другими или ради политической выгоды без учета их более широких последствий — это неправильно. , интересы и ценности оперативные.

«Когда целью является справедливость или социальное благополучие, а достигнутые компромиссы отражают разнообразие проблем и средств их достижения, тогда компромисс также справедлив. Как сказал Джон Дьюи, хорошее — это социальное. Это требует некоторого понимания того, что составляет социальность людей в динамичной, экологически взаимозависимой системе отношений ».

Многие политические философы, кажется, тянутся к прагматизму, в то же время рассматривая его как удерживающую философию, пока не появится что-то лучшее.Почему люди сопротивляются принятию прагматизма как философского подхода?

«Они сопротивляются прагматизму, потому что он признает, что мы все подвержены ошибкам, что истины никогда не было, а только работали и переосмысливали, что« добро »- это множество благ, обнаруженных и отвергнутых на протяжении многих столетий и во многих случаях.

«Смертная казнь, например, обеспечивает удовлетворительное завершение тревожной ситуации.Но тем самым скрывается тот факт, что определение вины может быть неправильным — ошибочным из-за сговора, недостаточных или искаженных доказательств или из-за предвзятого состава присяжных. Он отрицает, что наши знания меняются с течением времени, что добро одной эпохи или режима является злом для другого, и отрицает действие привилегий и лишений в наших суждениях.

«Нам не нравится осознавать, что мы развивающиеся, склонные к ошибкам существа, что мы, говоря словами Ницше,« люди, слишком человечные ».”

—-

Спросите у мудреца:

Вопрос: Кто я?

Чарльз Сандерс Пирс отвечает: «Подумайте, какие эффекты, это , возможно, может иметь практическое значение, вы, , воспринимаете как объект вашей концепции .Тогда ваша концепция , этих эффектов — это вся ваша концепция , объекта ».

Прагматик Этика

Прагматизм

От: http://www.saint-andre.com/ismbook/P.html

Уильям Джеймс считает, что Чарльз С.Пирс (1839-1914) с созданием движение посредством статьи «Как сделать наши идеи ясными», опубликованной в Popular Science Monthly за январь 1878 года. Прагматизм обычно считается первым и единственным философским школа мысли или традиции, возникшие в Северной Америке. В термин был создан C.S. Пирс, который позже назовет свою форму нового движения «прагматизмом» чтобы отличить его идеи от идей самых известных представителей: Уильяма Джеймса и Джона Дьюи.G.H. Мид и F.S.C. Шиллер были менее известными членами эта традиция в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков, когда он процветал. Оригинальная формулировка прагматизма Пирса применительно к эпистемологии (идея о том, что знание должно быть проверено полезность), но Джеймс быстро расширил эту концепцию. Прагматизм в этика — это форма консеквенциализма, представленная в этой работе. В прагматизм сосредоточен на результирующих действиях, в то время как утилитаризм подчеркивает полезность.Прагматизм, по мнению Уильям Джеймс, происходит от греческого слова прагма, что означает действие. и служит основой для наших английских слов «практика» и «практика» (греч. pragma = «действие», а латынь utilis = «использовать»). Прагматизм установил человеческие потребности и практические интересы человека как основа для суждений и оценок. Прагматизм отвергает любые формы абсолютизма и универсальности мышления. Прагматизм способствует развитию релятивизма.Прагматизм в этике отвергает идея, что существует какой-то универсальный этический принцип или универсальная ценность. Это справедливо для этических принципов, являющихся социальными конструкциями, которые необходимо оценивать в с точки зрения их полезности.

Прагматическая этика Хью Лафоллетта

ЧИТАТЬ: http://www.etsu.edu/philos/faculty/hugh/pragmati.htm

Для прагматиков вопрос этики подходит практически. Наши практики — это наши привычки. В прагматической этике есть Приоритет привычек, которые расширяют возможности и ограничивают. Они исследуют социальную природу привычек и их взаимосвязь. Желать. Для них мораль — это привычка, и они фаллибилисты, прагматики знают, что нет безупречных привычек. Они также считают, что мораль социальна и что изменение привычек моральные соображения надо.

Особенности прагматической этики

:

• Использует критерии, но не является критериальным

• Выводы из других этических теорий

• Относительный, но не относительный

• Терпимый, но нерешительный

• Теория и практика

Принятие прагматической этики

Прагматическая этика не основана на принципах, но это не так. беспринципный.Обсуждение играет важную роль, хотя и иную. роль, чем та, которая дана ему в большинстве аккаунтов. Мораль не стремится к окончательному абсолютные ответы, но он не является пагубно релятивистским. Оно делает признать, что обстоятельства могут быть разными, и что в разных обстоятельства, разные действия могут быть уместными. Так что не требует моральное единообразие между людьми и культурами. Более того, это понимает моральный прогресс как выход из горнила опыта, а не через провозглашение чего-то или кого-то вне нас.Как только идеи только доказывают свое превосходство в диалоге и конфликте с другими идей, моральная проницательность также может доказать свое превосходство в диалоге и конфликт с другими идеями и опытом. Следовательно, некоторый диапазон моральных разногласий и какого-то количества разных действий не будет, ибо прагматик, есть что оплакивать. Это будет неотъемлемой частью морального развития, и поэтому следует позволять и даже хвалить, а не сетовать. Только кто-то кто думал, что теория может дать окончательные ответы, и ответы без грязная задача вести битву на рынке идей и жизни, нахожу это прискорбным

Джон Дьюи реконструирует этику Др.Ян Гаррет

Общественные слушания / слушания: прагматический подход к Применение этики , Келли Паркер

Прагматизм настаивает на и на том, что теория является необходимым руководством к любой практике, и то, что мы обнаруживаем на практике должны вернуться к нашим первоначальным теориям и изменить их. Уильям Джеймс заявил о значении этой точки зрения для этики, когда писал «там Догматически невозможна такая вещь, как этическая философия составили заранее.»(2) Этические теории бесценные культурные конструкции, но, как и в случае с другими видами теории, даже их наиболее фундаментальные функции должны быть изменены, когда новые проблемы встретившиеся на практике требуют этого.

Защита прагматизма в этике Пол. О’Брайен

Свобода и нравственная жизнь: этика Уильяма Джеймса Джон К. Рот 157 стр. Филадельфия, Вестминстерская пресса, 1969 .

Почему Философия прагматизма Важно? Христианин Критик прагматизма и его влияния на этику

————————————————- —————————

Шук, Джон Р., редактор Ранние критики прагматизма

http://www.press.uchicago.edu/cgi-bin/hfs.cgi/00/14654.ctl

T В этих томах перепечатаны пять наиболее значительных критических замечаний прагматизм, написанный до Первой мировой войны, а также подборка современные ответы и ответы.Каждый автор был грозным философский критик. Джеймс Б. Пратт получил образование в Гарварде; первоначально привлеченный прагматизмом Джеймса, он вскоре стал членом Реалистической движение. Поль Карус, редактор The Monist, и Альберт Шинц, ученый-лингвист, выразил сожаление по поводу релятивизма прагматизма. Уильям Колдуэлл был продуктом корнельской школы идеализма. Джон Т. Дрисколл обратился к томистской схоластике за критику прагматизм.Все они участвовали в горячих спорах по поводу прагматизм в течение первого десятилетия, и опирался на этот опыт, чтобы подвести итог их взгляды в своих книгах перепечатаны в этих наборах. Это ключевые тексты для понимания контекста самых жизнеспособных лет прагматизма.

———————————————

Чтобы перейти к следующему разделу главы, нажмите здесь >> раздел.

Авторские права Стивен О Салливан и Филип А. Пекорино 2002. Все права зарезервированный.

Что для меня значит прагматизм: десять принципов

1Прагматизм — это богатая, оспариваемая и все еще динамично развивающаяся традиция с разными голосами даже среди философов-основателей. Не претендуя на то, что все классические прагматики разделяют следующие десять тем, я предлагаю краткое объяснение этих тем в качестве краткого изложения прагматических точек зрения, которые я считаю особенно важными.Они появляются не в порядке важности, которую я им приписываю, а в том порядке, который казался наилучшим для их организации в этом очень кратком изложении.

2Мир, который мы знаем из человеческого опыта, — это мир без абсолютной неподвижности или постоянства. Не только наш личный опыт, но и внешний мир — это мир, закономерности и стабильность которого существуют в рамках изменений, многие из которых остаются незамеченными. Даже наши образы постоянства, такие как горы, являются продуктом изменений и продолжают меняться под воздействием эрозии и других природных и человеческих сил.Случайность означает, что случайность является неотъемлемой частью жизни, что поведенческие и социальные процессы и даже законы природы являются вопросами вероятности, а не абсолютной необходимости, не допускающей никаких неожиданностей, исключений или отклонений. Тот факт, что вещи и события нашей жизни и социального мира случайны, не означает, что они полностью случайны или произвольны и, следовательно, не подчиняются предсказуемым закономерностям, которые можно узнать и использовать. Вот почему, несмотря на упор на случайность или случайность (которую Пирс называл тихизмом), все классические прагматики активно верили в науку и научный метод.Современные философы, связанные с постструктурализмом и постмодернизмом (включая прагматика Ричарда Рорти), иногда объединяют эти чувства случайности (Шустерман, 1992, 1997, 2002) таким образом, что иногда поощряют восприятие неопрагматизма как довольно скептического и релятивистского.

3 Одним из следствий прагматического видения открытой, изменяющейся Вселенной является то, что факты не просто открываются, но в значительной степени создаются в результате человеческой деятельности, которая может иметь значительные (в том числе губительные) последствия не только для социального мира, но и для всего мира. окружающая среда.Более того, открытый, податливый характер мира поощряет идею свободы для позитивных действий, которые могут реально изменить ситуацию. Еще одним следствием является то, что философия как человеческая деятельность, связанная с изменяющимся миром, также может помочь изменить его. В этом смысле прагматизм поддерживает идею о том, что философия должна взаимодействовать не только с концепциями, но и с практикой и . Это воодушевило мои усилия возродить древнюю идею философии как воплощенного образа жизни.Я должен упомянуть здесь, что прагматическое представление о непредвиденных обстоятельствах и меняющемся мире, развивающемся в результате случайных происшествий, во многом обязано влиянию Чарльза Дарвина. Идея изменяющегося мира также подразумевает важную прагматистскую идею фаллибилизма: наши обоснованные в настоящее время убеждения или установленные знания всегда подлежат улучшению или пересмотру в свете будущего опыта. Это отличается от скептицизма тем, что для фаллибилизма нет причин подвергать сомнению или подвергать сомнению наши убеждения, если мы не столкнулись на собственном опыте с конкретной причиной для этого.

4 С точки зрения прагматизма, люди — это сначала существа действия, а затем субъекты рационального мышления. Сначала мы ищем знания не ради рационалистической цели истины ради истины, а ради более эффективных действий по реализации наших целей в жизни. Отсюда прагматизм, насколько я понимаю, настаивает на единстве теории и практики, знания и действия. Теория возникает из вопросов, которые возникают из опыта действия или практики, и ее необходимо проверить с точки зрения ее роли в объяснении, прогнозировании и улучшении опыта и практики.Таким образом, действие, выживание и удовлетворение наших потребностей являются более фундаментальными, чем понятия истины и знания. Это говорит о примате жизни над истиной. Для успешного ведения жизни не требуются совершенные знания или проверенные истины, а нужны просто хорошие убеждения, которыми мы руководствуемся; это одна из причин, по которой некоторые прагматики стремились заменить понятие истины идеей обоснованной веры или того, что хорошо с точки зрения веры или точки, в которой проводится последовательное, критическое, совместное и самокорректирующееся исследование. приближается.Более того, вера понимается не в чисто рационалистических, менталистских терминах сознательного мышления, а скорее как руководство к действию, которое обычно неявно и не сформулировано, но, тем не менее, эффективно.

5Прагматизм Дьюи, который я одобряю (и в значительной степени разделяемый Уильямом Джеймсом и в несколько меньшей степени К.С. Пирсом), понимает человеческий интеллект и разум как основанные на нашем естественном оборудовании для выживания и улучшения, а не как сверхъестественный дар от Бог или из какого-то потустороннего источника.Разум — продукт эволюции, и он может развиваться и меняться дальше. Классический прагматизм имеет по сути воплощенный взгляд на человеческую природу. Он отвергает традиционный радикальный дуализм тела и разума. Для Пирса организм (с его воплощенным чувством) — это то, что отличает человека от знака. Джеймс объясняет также не только эмоции, но и самоощущение, связную мысль, внимание и само единство сознания в терминах структурирующего фона телесных ощущений. Для Джеймса осталась только воля, кроме телесной, в то время как Дьюи пошел дальше, настаивая на том, что воля также является функцией соматической привычки (Шустерман, 2008).Этот классический прагматизм, подчеркивающий воплощенную природу человеческого опыта и познания, очень помог мне в разработке моего проекта сомаэстетики.

6 Прагматический натурализм не нацелен на сведение ментальных явлений к простым нейронным реакциям в мозгу; Психическая жизнь скорее рассматривается как возникшая в результате, но не сводимая к простым физическим, молекулярным реакциям. В самом деле, с точки зрения прагматизма, даже духовность можно также рассматривать как реальное, экспериментальное явление, хотя оно снова возникает из природного и представляет собой измерение переживаемого значения и поведения, а не отдельную потустороннюю субстанцию, полностью отделенную от воплощенного материального существования. .Идея эволюции разума снизу также может быть связана с влиянием Дарвина. Существенная преемственность телесной природы и разума дополняется преемственностью природы и культуры. Разум не является изолированной психической субстанцией, а скорее включает в себя энергии и элементы естественной и социальной среды. В полном человеческом понимании разум, по сути, социальный и отражает сеть коммуникации и значений, обеспечиваемых языком. Воплощенная природа разума отражается в важности, которую прагматизм придает привычке, которая формируется и включает в себя элементы как естественной, так и социальной среды, чтобы направлять человеческие мысли и действия.

7Много прагматических тем можно сгруппировать как отказ от центральных взглядов, которые Декарт отстаивал при запуске своего эпистемологического проекта, который в значительной степени определил мейнстрим современной философии. Против декартовых поисков абсолютной уверенности и несомненного знание, прагматизм утверждал, что надежные убеждения было достаточно, и что абсолютное, неисправимое знание в меняющемся мире было неразумный идеалом. В противовес картезианской стратегии поиска истины путем методологического сомнения во всех убеждениях до тех пор, пока они не будут доказаны с уверенностью, прагматизм утверждал, что было непрактично и бессмысленно (если не психологически невозможно) сомневаться в вещах, в которых мы уверены и не имеем оснований сомневаться и что вместо этого мы должны сосредоточить наше исследование на вопросах, в которых мы действительно сомневаемся.Прагматики, как я отмечал выше, также выступали против жесткого онтологического дуализма Декарта между разумом и телом. Наконец, против эпистемологического метода Декарта, основывающего критерий истины на ясности и различимости идей в критическом сознании индивидуума, прагматизм настаивал на том, что истина и знание существенно зависят от межсубъективного совместного исследования и коммуникации. Это приводит к пятой теме — решающей и познавательной важности сообщества.

8Сообщество — незаменимая среда для стремления к лучшим убеждениям, знаниям и даже для реализации смысла через язык и искусство.Он обеспечивает основу для передачи и поддержания культуры и языка, без которых наши когнитивные, технологические и культурные достижения не могли бы сохраняться и развиваться. Общение между людьми предоставляет средства для исправления ложных убеждений. Это позволяет делиться и критиковать альтернативные точки зрения. Более того, общинная жизнь дает именно те контрасты, которые необходимы человеку, чтобы понять себя. Через других мы изучаем общий язык как для выражения общих идей и ценностей, так и для выражения наших отличий от других, нашей способности развиваться, чтобы говорить и мыслить оригинально за себя.Триангуляция объекта с разных точек зрения разных людей может дать нам более надежную информацию об этом объекте, и, таким образом, Пирс определил истину в терминах того, к чему со временем сходится сообщество исследователей. Сообщество — это не только когнитивная тема прагматизма, но и эстетическая, этическая и политическая, и она способствует фундаментально демократической ориентации прагматизма. Прагматики предлагали когнитивные, этические и эстетические аргументы в пользу демократии (Shusterman 1997).

9Хотя некоторые современные прагматики (такие как Ричард Рорти) были крайне критичны по отношению к концепции опыта (как слишком расплывчатой ​​и зараженной эпистемологическим мифом о чистой данности, используемой для оправдания заявлений о знании), классические прагматики подчеркивали концепцию опыта централизованно применяя его в различных контекстах, от философии разума и науки до эстетики и религии (Kloppenberg 1996; Shusterman 1994, 1997). Акцент классического прагматизма на опыте как источнике знания и оценки связан с его идеей судить по последствиям и уважением к науке и научным методам.Прагматизм отличается от узко сциентистского эмпиризма тем, что не ограничивает истину и научные исследования физической областью и не сводит культурные, социальные и этические явления к чисто физическим объяснениям. Прагматизм отличается от классического британского эмпиризма тем, что не рассматривает опыт в терминах отдельных, атомистических ощущений, а скорее настаивает на том, что наши непосредственные восприятия не являются чисто нейтральными ощущениями, а уже предварительно структурированы нашими уже существующими (и в значительной степени социально сформированными) желаниями, убеждениями, ценностями , и концепции.Точно так же прагматизм не рассматривает науку как ценностно-нейтральное занятие; человеческие ценности повсюду.

10 Хотя концепция опыта имеет свои консервативные или ретроспективные применения (например, когда людей побуждают придерживаться установленных практик, правил и идей, приобретенных на основе прошлого опыта; см. Шустерман 2006), прагматическое использование опыта существенно дальновидные по-разному. Он судит о ценности взглядов по их продолжающимся последствиям в опыте, а не по их прошлой родословной или ясности их основных принципов.Более того, прагматизм использует идею опыта как эксперимента. С точки зрения прагматичного экспериментализма, старые и новые идеи могут быть проверены, чтобы увидеть, что они производят на опыте. Поскольку мир опыта пронизан изменениями, наши мысли и действия не могут полагаться только на прошлую мудрость и должны стремиться не только справляться с новыми изменениями, но и улучшать наши текущие условия жизни. Прагматическая философия поддерживает творчество также в сфере концептуальной реформы.

11Мелиористическая цель — улучшить ситуацию — ключевая и отличительная черта прагматизма.Его активистская мелиористская ориентация в некоторых отношениях совмещает его с марксистской идеей о том, что философского толкования мира недостаточно, поскольку важнее изменить мир к лучшему. Посредством концептуальной реформы и новых идей философия может изменить мир к лучшему, деконструируя или обходя различные препятствия и открывая мысль и жизнь новым и более многообещающим возможностям. В Европе, где я проделал большую работу по продвижению прагматизма в различных переведенных книгах и лекциях, мне часто говорят, что прагматизм — это детская философия в том смысле, что он наивно полагает, что философия действительно может иметь значение и что мир действительно может трансформироваться к лучшему, тогда как зрелая философия занимается неизменными реальностями и ограничивается описанием того, каков мир на самом деле, что уже является очень сложной задачей.Прагматические посылки о том, что мир податлив, а люди по существу активны, поощряют более позитивное, мелиористическое отношение. Если действие необходимо, а мир частично определяется нашим действием, то разумнее направить это действие на улучшение опыта и более полезно верить в то, что наши действия каким-то образом могут быть эффективными. Позитивное мелиористическое мышление (которое следует отличать от наивного, утопического оптимизма) может способствовать достижению положительных результатов.

12 Понятие холизма здесь призвано уловить две ключевые прагматические идеи.Во-первых, это ориентация на видение вещей с точки зрения непрерывности, а не дуализма. Мы уже отметили преемственность между телом и разумом, природой и культурой, теорией и практикой. Но преемственность здравого смысла и научного поиска, науки и искусства, мысли и чувства, этики и эстетики также играет важную роль в прагматизме. Во-вторых, холизм относится к целостной природе наших убеждений, желаний, практик и целей. Эти вещи не имеют смысла изолированно. Вместо этого они связаны друг с другом в сложную сеть, и они получают свое значение, ценность или достоверность через свои отношения с другими элементами в этой сети.Например, истинность перцептивного убеждения определяется не тем, насколько ясно и самоочевидно наше ощущение, а тем, как это ощущение вписывается в общий контекст фоновых убеждений, переживаний и чувств вместе с другими ощущениями, которые мы в настоящее время испытываем. . Смысл действия заключается не в самом физическом акте, а, скорее, в функции всего контекста целей, ситуации и ожидаемых реакций и последствий действия. Личность отдельного человека — это не ее автономный продукт, а, скорее, функция ее отношений с другими людьми.Этот прагматический принцип, согласно которому значение контекстуально, связывает его с герменевтической традицией.

13Хотя это последняя из тем, о которых я упоминаю здесь, она, безусловно, одна из самых важных для прагматизма. Поскольку открытый, изменчивый и случайный мир подразумевает разнообразие, прагматизм ценит множественность, отвергая идею единой, постоянной, всеобъемлющей истины или единой «блочной вселенной», лишенной изменений и разнообразия. Поскольку человеческие практики также разнообразны, прагматизм как философия, основанная на практике, имеет дополнительные основания для плюрализма.Уважение плюрализмом к разнообразию образа жизни также находит отражение в прагматическом отстаивании демократии и во многих других философских вопросах.

No related posts.