ПОСРЕДСТВЕННЫЙ — это… Что такое ПОСРЕДСТВЕННЫЙ?

ПОСРЕДСТВЕННЫЙ

ПОСРЕДСТВЕННЫЙ

ПОСРЕ́ДСТВЕННЫЙ, посредственная, посредственное; посредствен, посредственна, посредственно.

1. Невысокий по качеству, средний, заурядный. Посредственные способности. Посредственное сукно. Он играет посредственно (нареч.). Посредственный ответ ученика. Отвечал посредственно (нареч.). «Чтобы достигнуть положения посредственного ученого, ему нужно было учиться пятнадцать лет.» Чехов.

2. Совершающийся через посредство чего-нибудь (книжн. редк.).

Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935-1940.

.

Синонимы:

• ПОСРЕДСТВЕННОСТЬ
• ПОСРЕДСТВО

Смотреть что такое «ПОСРЕДСТВЕННЫЙ» в других словарях:

• посредственный — Средственный, слабый, скромный, неважный, неахтительный, неособенный, не Бог знает какой, так себе. . Он художник не очень важный. Воспитание получил средственное достатков не было . Тург. Люди мы маленькие, звезд с неба не хватаем Ср. . См …   Словарь синонимов

• посредственный —     ПОСРЕДСТВЕННЫЙ, средний, устар. средственный, разг. второразрядный, разг. второсортный, разг. второстепенный, разг. непервоклассный     ПОСРЕДСТВЕННО, средне …   Словарь-тезаурус синонимов русской речи

• ПОСРЕДСТВЕННЫЙ

  — ПОСРЕДСТВЕННЫЙ, ая, ое; вен, венна. 1. Среднего качества, заурядный. П. писатель. Посредственно (нареч.) отвечать на экзамене. 2. посредственно, нескл., ср. Отметка, оценка знаний: удовлетворительно. На экзамене получил посредственно. | сущ.… …   Толковый словарь Ожегова

• посредственный — посредственный, кратк. ф. посредствен и посредственен, посредственна, посредственно, посредственны …   Словарь трудностей произношения и ударения в современном русском языке

• Посредственный — прил. Невысокого качества, заурядный. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 …   Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

• посредственный — посредственный, посредственная, посредственное, посредственные, посредственного, посредственной, посредственного, посредственных, посредственному, посредственной, посредственному, посредственным, посредственный, посредственную, посредственное,… …   Формы слов

• посредственный — Искон. Суф. производюе от посредство в значении «середина, среднее положение» …   Этимологический словарь русского языка

• посредственный — Образовано суффиксальным способом от посредство, имеющего значение середина и произведенного от посръдъ – находящийся в середине …   Этимологический словарь русского языка Крылова

• посредственный — поср едственный; кратк. форма вен и венен, венна …   Русский орфографический словарь

• посредственный — кр. ф. посре/дствен и посре/дственен, посре/дственна, венно, венны; посре/дственнее …   Орфографический словарь русского языка

Книги

• Вашингтон, Глаголева Екатерина Владимировна. Джордж Вашингтон (1732-1799) вошел в американскую историю как «отец нации и спаситель Отечества» . Герой Франко-индейской войны и американской революции, не очень удачливый плантатор,… Подробнее  Купить за 612 руб
• Вашингтон, Екатерина Глаголева. Джордж Вашингтон вошел в американскую историю как «отец нации и спаситель Отечества» . Герой Франко-индейской войны и американской революции, не очень удачливый плантатор, посредственный… Подробнее  Купить за 433 руб
• Сердце с перцем, Арина Ларина. О, какой непростой девушкой была Лера! В двадцать три года она умудрилась стать главным бухгалтером и продолжала строить карьеру, в отношениях с мужчинами ценила впервую очередь удобство, а… Подробнее  Купить за 69.9 руб электронная книга

Другие книги по запросу «ПОСРЕДСТВЕННЫЙ» >>

Виды общения — формы, функции, средства

Разновидности общения характеризуют и определяют роль и средства коммуникантов, а также саму ситуацию контакта.

Непосредственное и опосредованное 

Непосредственным, или прямым, общением является такое общение, при котором участники коммуникации общаются напрямую, без применения искусственных средств общения.

Автор речи при этом сразу же может отследить результат своих слов.

Отступление от этих условий делает общение опосредованным.

Например, отец и сын разговаривают во время рыбалки. Это непосредственное общение. Разговор между ними по телефону опосредован

современными коммуникативными средствами, в частности телефоном. Беседа с тем или иным человеком, если они находятся в одно и то же время в одном месте, непосредственно видят друг друга, — это непосредственный контакт. Беседа с радио- или телезрителями, несмотря на возможную непринужденную атмосферу, — это опосредованный контакт.

При непосредственном контакте огромную роль играют жесты, мимика, рукопожатия и т.д., они позволяют понимать, например, степень заинтересованности собеседника, регулировать длительность разговора и т. д. При опосредованной беседе (например, телефонном разговоре) этих средств нет, поэтому понимание настроения собеседника приходится проверять или подтверждать словесно

(Ты меня слышишь? Что ты молчишь? Понимаешь? Вот это да! Ну и ну…).

Непосредственное общение — основное, первичное, проявляется в основном в диалогической форме (хотя возможен и монолог).

Опосредованное —  может быть и монологом и диалогом. Преимущественно опосредованным является общение с текстами художественной литературы. Тексты официально-делового стиля (законы, договоры и т.д.) тоже принадлежат к опосредованному виду.

Вербальное и невербальное общение

Как уже говорилось, при непосредственной беседе важную роль играют несловесные (невербальные средства): мимика, жесты, позы, тембр, интонация, использование пространства общения и т.д.. Невербальными средствами  пользуются такие искусства, как живопись, архитектура, музыка, пантомима, балет.

Примером чисто невербального общения может быть такая ситуация: Вы оказались далеко от своего собеседника и машете ему рукой, прощаясь.

Невербальные средства используют не только при непосредственном, но и при опосредованном контакте:

тип бумаги, формат, почерк, знаки препинания (например, при несогласии — ?! или !!!), шрифты. К невербальным средствам общения относят рисунки, диаграммы, схемы.

Нужно помнить, что вербальное и невербальное общение, как правило, выступают вместе.

Межличностное общение

Оно характеризуется тем, что партнеры выступают в нем как личности, принимают во внимание общие и индивидуальные черты и свойства. К межличностному виду контакта относится дружеская беседа, семейная ссора, выяснение отношений. Межличностное общение бывает как непосредственным, так и опосредованным (телефонные разговоры, переписка по электронной почте, письма). Межличностная беседа  всегда неофициально

Представительское и ролевое общение

В представительском варианте участники выступают как представители определенных социальных групп, обществ, организаций.

И именно это качество важно при контакте (например, при деловых переговорах участники являются представителями организаций, при переговорах издательства и автора каждый выполняет определенную роль).

Представительская беседа нередко включает в себя ролевое общение, т.к. и в том и в другом участники выполняют определенные социальные роли, при которых индивидуальные качества человека практически не должны учитываться. Однако ролевой контакт может выходит за рамки представительского. Так, человек, например, может играть в разговоре с другими определенную психологическую роль ( бунтаря, пессимиста, неудачника, роковой красавицы и т.д.).

Представительское общение всегда официально, протекает в более или менее официальной обстановке.

Групповое  общение

Это общение групп людей или общение одного человека с группой людей (например, разговор ведущего и зрителей). Групповой контакт связан с публичной деятельностью и массовой коммуникацией.

Публичное общение предполагает, что человек знаком с аудиторией, непосредственно видит ее, может сразу реагировать на то, как воспринимают его слова.

Публичное общение осуществляется в жанрах лекции, доклада, религиозной проповеди, парламентской речи и т.д. Массовая коммуникация представляет собой речевое воздействие на анонимную, неоднородную, рассредоточенную аудиторию. К средствам массовой коммуникации относят периодическую печать (газеты и журналы), радио, телевидение, Интернет.

Средства массовой коммуникации могут оказывать огромнейшее воздействие на людей, внедряя в них определенные стереотипы (поведения, внешности, социальных установок). Конечно, телевидение и радио, например, стремятся преодолеть опосредованность общения: используется прямой эфир, шоу со зрителями в студии и т.д.

К сожалению, доля непосредственного общения, по данным ученых, уменьшается, соответственно, растет доля опосредованного.

Общение культур

Ни одна культура не существует замкнуто, изолировано. Отношения между культурами могут быть различны. Так, чужая культура может рассматриваться как эталон, образец (англомания — подражание всему английскому) или вызывать неприязнь, даже враждебное отношение (ксенофобия — неприязнь ко всему чужому).

На самом деле люди разных культур должны понимать, что главное в диалоге культур — толерантность (уважение к правам каждого человека и каждой культуры на сохранение индивидуального и культурного разнообразия). Толерантность межкультурных отношений — моральный долг, политическая и правовая потребность («Декларация принципов толерантности» Генеральной конференции ЮНЕСКО 16.11.1995).

Разные культуры постоянно взаимодействуют друг с другом, что проявляется, в частности, в языке: например, слово монумент пришло к нам из латинского языка, слово оранжевый — из французского, слово тайга – диалектов Сибири.

Наша презентация по теме:

Общение информативной и регулятивной направленности

Основной целью общения информативной направленности является изменение знаний адресатов с помощью сообщения им новой информации.

Цель общения регулятивной направленности управление поведением адресата. Так, информационные телевыпуски, научно-популярные передачи имеют информативную направленность. Публицистические очерки, обращения, декларации — регулятивную.

Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость — поделитесь

От «посредственного трека» до «одной из лучших гонок в сезоне». Что говорят пилоты «Ф-1» о «Сочи Автодроме»

От «посредственного трека» до «одной из лучших гонок в сезоне». Что говорят пилоты «Ф-1» о «Сочи Автодроме»

Многие болельщики критикуют «Сочи Автодром», который в этот уик-энд уже в седьмой раз примет Гран-при «Формулы-1», за отсутствие большого количества обгонов и не самую высокую зрелищность. Но гораздо интереснее знать, что о российской трассе думают люди, знакомые с ней гораздо лучше. Собрали самые яркие высказывание действующих пилотов «королевы автоспорта» о треке в Олимпийском парке.

https://www.instagram.com/p/CFcJqgiKyRK/

Главным критиком «Сочи Автодрома» когда-то был Лэнс Стролл. В 2017 году канадец вообще не подбирал слова, говоря о российской трассе.

— Какой ваш самый нелюбимый трек? Китай? — Нет, мне нравится Китай. Это классная трасса. Я скажу… Россия. Ненавижу Гран-при России. Трек очень посредственный. Скучный, без высокоскоростных поворотов. Гран-при России — худший в календаре. (журнал F1 Racing, 2017).

Но спустя несколько лет мнение Стролла изменилось.

— Это трек, на котором приятно ехать и который подходит моему стилю. Гладкое покрытие позволяет быть более агрессивным в сравнении с другими автодромами. У DRS в Сочи довольно большое влияние, но при этом тут все еще сложно обгонять. Мне нравится, что стены близко к трассе — это дает вызов. У тебя нет права на ошибку, как на других современных автодромах. (пресс-релиз «Рэйсинг Пойнт», 2019)

Возможно, совсем скоро симпатиями к российской трассе проникнется и Ландо Норрис, а пока молодого британца больше возбуждают другие Гран-при.

— Я не настолько восторжен, как перед гонкой в Сингапуре, где был впервые. Если быть честным, то российский трек не так увлекателен. Но здесь было несколько хороших гонок в прошлом. Рад, что нас ждет еще один гоночный уик-энд, но это не еще одна ночная гонка в Сингапуре, поэтому это не так круто. (медиа-сессии на Гран-при России, 2019)

https://www.instagram.com/p/CFcHJeGp3m-/

А вот более опытные пилоты оставили в стороне чувства и эмоции, подойдя к критике «Сочи Автодрома» с более профессиональной точки зрения. Сразу после финиша гонки в 2018 году Льюис Хэмилтон требовал кардинальных перемен.

— Сочи — очень красивое место, но эта трасса… Когда вы просто едете сами по себе — это здорово, но не очень хорошо для гонок. Первые два сектора довольно быстры, но на последнем шины настолько перегреваются, что просто невозможно ехать за впереди идущим болидом. Нужно быть на 1,4 секунды быстрее, чтобы здесь обгонять. Я предложил развернуть направление гонки, чтобы начинать с медленного сектора и переходить к двум быстрым. Они точно должны что-то менять, чтобы этот трек стал похож на гоночный.

Серхио Перес во время медиа-сессии на Гран-при России в 2018 году на вопрос о смене конфигурации трассы тоже ответил, что хотел бы убрать и видоизменить некоторые повороты.

— Если посмотреть на последний поворот, он реально очень медленный, а затем вы выезжаете на очень длинную прямую, но она, наверное, недостаточно длинная. Мы бы убрали третий поворот [смеется]. Так что надо просто сделать ее длиннее, вы понимаете? Думаю, всем новым трассам следует выглядеть как автодром в Баку. Там обычно хорошие гонки — это все из-за обгонов, а обгоны появляются из длинных прямых. Поэтому я, наверное, сделал бы 18-й поворот немного быстрее, не таким медленным, и затем просто ехать от второго к пятому виражу.

https://www.instagram.com/p/B3FybEIF-rk/

Но даже к нынешней конфигурации сочинской трассы можно привыкнуть. Как это произошло с Даниэлем Риккьярдо.

— Конфигурация неплоха, с годами я стал любить ее больше. В первый год трек мне не нравился, он был со слишком низким уровнем «держака» и слишком открытым. Я не особо любил эту открытость, трасса была очень плоской. Но с появлением сцепления дела стали обстоять лучше. Так что, когда у нас обновились машины и трасса чуть «прорезинилась», скорость в поворотах стала довольно хорошей. Я бы не сказал, что здесь существуют какие-то особо выделяющиеся повороты, от которых захватывает дух, но круг по трассе чувствуется довольно хорошим. (медиа-сессии, 2019)

Будущий пилот «Феррари» Карлос Сайнс рад вызову, который бросает пилотам «Сочи Автодром».

— Это очень странный трек с высоким, но непостоянным «держаком», очень скользкий, если задняя часть болида уходит в занос, то ее срывает очень сильно. По скорости — он средний, пока дело не доходит до последнего медленного сектора, но это большое испытание для инженеров и гонщиков, потому что к этому треку непросто приспособиться. Шины каждый круг ведут себя по-разному, сама гонка всегда сложна с точки зрения расчета топлива и тактики, поэтому уик-энд в Сочи всегда бросает вызов.

Не понимаю, почему пошли слухи про перенос Гран-при в Санкт-Петербург. Здесь есть большие возможности, поэтому не представляю, почему гонку могли бы перенести. Здесь хорошая трасса. (медиа-сессии, 2019).

https://www.instagram.com/p/CE1gMA5qxfd/

Гонщик «Хааса» Кевин Магнуссен пошел еще дальше, назвав уик-энд в России одним из лучших в сезоне.

— В Сочи высокий уровень траты топлива — нам постоянно приходится его сохранять. Трек техничен и слегка уникален из-за своей ширины и большого количества среднескоростных поворотов. Я считаю, что это вполне хорошая трасса. Второй сектор довольно классный — повороты от седьмого к девятому, высокоскоростная секция трека с техничными виражами. Мне еще нравится третий поворот, длинный левый, — это уникальная часть трассы, не повторенная нигде. Этот трек всегда был хорош для меня, я финишировал здесь пятым в 2014-м и несколько раз был в десятке. Вне зависимости от ситуации, гонки здесь становятся одними из лучших в сезоне. (медиа-сессии, 2019).

Николас Латифи в превью 2020-го к гонке на Черном море сказал, что «Сочи Автодром» похож на городской трек.

— Я правда рад приехать в Сочи. Это трек, на котором я довольно неплохо ехал в «Формуле-2». У меня были сильные гонки здесь, поэтому постараюсь перенести те знания в настоящий момент. Сама по себе трасса дает ощущение городской, и это уникально — подобных автодромов не так много в календаре.

Подобное мнение, хотя и более нейтральное, сложилось и у Пьера Гасли, которое он выразил в свежем превью «Альфа Таури» к Гран-при России 2020 года.

— В некотором смысле Сочи — городская трасса с преимущественно 90-градусными поворотами, которые нужно проходить на четвертой или пятой передачах, — так что они все похожи. Это интересный трек, но тяжело сказать, как хорошо здесь себя проявит наша машина. Здорово, что пустят довольно много зрителей на трибуны, — больше, чем в Муджелло. Будет здорово увидеть больше людей и прочувствовать эту атмосферу.

https://www.instagram.com/p/CFaEyRYiDR5/

Себастьян Феттель тоже считает, что большинство поворотов похожи один на другой, но у автодрома особенность в другом — в его расположении.

— Есть что-то особенное в гонках вокруг объектов, использованных во время зимних Олимпийских игр, поэтому трасса уникальна с точки зрения расположения. Большинство поворотов походят друг на друга, но они все очень техничны, и находить точку входа, как и торможения, довольно тяжело. (пресс-релиз «Феррари», 2020)

Рад приезду в Россию и возвращению фанатов на трибуны и Эстебан Окон.

— Сочи — это крутой трек для гонок. У меня есть хорошие воспоминания, в том числе связанные с 2017-м и 2018-м годами, когда я набрал много очков и хорошо выступил. Местные болельщики всегда устраивают теплый прием, поэтому я рад возвращению привычной атмосферы». (пресс-релиз «Рено», 2020).

https://www.instagram.com/p/CFcQRdBnm1v/

Но наибольшую радость от приезда на «Сочи Автодром» получает, разумеется, Даниил Квят.

— В Сочи меня узнают на улицах, ведь все приезжают посмотреть гонки, все знают пилотов «Формулы-1» в лицо, и это очень приятно. У меня есть именная трибуна на автодроме. Всегда приятно видеть много людей с русским флагом в день гонки, поддерживающих меня, это очень приятно. Мне нравится на Гран-при России, что здесь со всеми могу общаться на русском. Я знаю местную кухню, знаю, где можно вкусно поесть. В целом, считаю, что это привилегия, когда у гонщика есть свой домашний этап. Очень рад, что у меня есть Гран-при России. (пресс-релиз «Сочи Автодрома», 2020)

https://www.instagram.com/p/CFSVNDVK0Gk/

Гран-при России пройдет 25–27 сентября и будет в полном объеме показан на «Матч ТВ» и matchtv.ru.

Читайте также:

Посредственность как социальная опасность – аналитический портал ПОЛИТ.

РУ

Мы публикуем стенограмму лекции поэта, писателя, эссеиста Ольги Александровны Седаковой, прочитанной 2 декабря 2004 года в клубе Вilingua в рамках проекта “Публичные лекции Полит.ру”.

Лекция Ольги Седаковой – блистательный случай принципиальной критики нашей культурно-политической ситуации. «Нашей» в смысле – российской и европейской. Причем российская ситуация усложняется тем, что она еще сохраняет опасность возвращения к запредельно неприемлемой, «расстрельной» политической системе, и одновременно уже заражена общеевропейскими болезнями. Главная из которых – стремление «к торжеству среднего человека», посредственности.

Мы хотели бы обратить читателя на ту часть дискуссии, где очевидно, что предложенный лектором путь рассуждения не помещается в наши усредненные политические стереотипы. Ни в той их части, которая состоит из некритичных заимствований западных культурных и политических образцов, ни в той, которая питается туманными разговорами об «особом пути».

После лекции Ольга Седакова по просьбе слушателей прочла несколько своих стихотворений, которые мы также публикуем в этом документе.

Прошлые лекции

Юрий Левада. Что может и чего не может социология

Георгий Сатаров. Социология коррупции

Ольга Седакова. Посредственность как социальная опасность

Алесандр Лившиц. Что ждет бизнес от власти

Евсей Гурвич. Что тормозит российскую экономику

Владимир Слипченко. К какой войне должна быть готова Россия

Владмир Каганский. Россия и регионы — преодоление советского пространства

Борис Родоман. Россия — административно-территориальный монстр

Дмитрий Орешкин. Судьба выборов в России

Даниил Дондурей. Террор: Война за смысл

Алексей Ханютин, Андрей Зорин «Водка. Национальный продукт № 1»

Сергей Хоружий. Духовная и культурная традиции России в их конфликтном взаимодействии

Вячеслав Глазычев «Глубинная Россия наших дней»

Михаил Блинкин и Александр Сарычев «Российские дороги и европейская цивилизация»

Андрей Зорин «История эмоций»

Алексей Левинсон «Биография и социография»

Юрий Шмидт «Судебная реформа: успехи и неудачи»

Александр Аузан «Экономические основания гражданских институтов»

Симон Кордонский «Социальная реальность современной России»

Сергей Сельянов «Сказки, сюжеты и сценарии современной России»

Виталий Найшуль «История реформ 90-х и ее уроки»

Юрий Левада «Человек советский»

Олег Генисаретский «Проект и традиция в России»

Махмут Гареев «Россия в войнах ХХ века»

Лекция Ольги Седаковой

Ольга Седакова: Добрый вечер. Я благодарна тем, кто пригласил меня выступить перед аудиторией, которую я редко встречаю, аудиторией, которая собирается обсуждать политические вещи. Это приглашение меня порадовало, но и испугало, потому что менее подходящего человека для такой беседы, я думаю, трудно найти. Насколько я представляю, здесь обыкновенно выступают люди, которые несопоставимо теснее, чем я, связаны с актуальной политической и общественной ситуацией, с тем, что составляет, по видимости, ядро этой ситуации. Я не политолог, не социолог, я мало что понимаю в экономике, юриспруденции; я практически не участвую в литературной публичной жизни, коллег своих встречаю обыкновенно в других краях, как, например, два дня назад встретила многих из них во Франции. И, наконец, я уже тридцать лет живу без телевизора. И что же можно услышать от такого человека? Скорее всего, ожидается нечто вроде “Записок аполитичного” в духе раннего Томаса Манна. Но аполитичность, как известно, — это не более чем политическая позиция. Одна из политик. И довольно популярная. Что касается меня, то я такую аполитичную политику декларировать не собираюсь.

То, что меня интересует и всегда интересовало, относится к тому, что называют внутренней жизнью человека.

Внутренняя жизнь, вообще говоря, обладает большой автономностью от внешних обстоятельств, а порой, в самых напряженных моментах, может обладать абсолютной автономностью. Такой момент абсолютной автономности, иначе говоря, свободы от всего, что происходит снаружи, описал Лев Толстой в своем Пьере Безухове, когда Пьера в московском плену у французов, в ожидании возможного расстрела посещает чувство личного бессмертия. И рядом с этим чувством все кажется смехотворным: “Меня расстрелять? — думает Пьер. — Мою бессмертную душу?” Такие моменты абсолютной автономности случаются не только в пограничных ситуациях: сверхтяжелых, сверхопасных — они могут быть в совсем других местах. В том, что называется “веянием хлада тонка”, в голосе какого-нибудь старого певца на старой пластинке — это, в конце концов, несущественно. Существенно то, что мы оказываемся в прострастве другого, по существу, измерения. Не только другого измерения: в том месте, которое само – мера, которое само измеряет происходящее уже каким-то иным – и не побоюсь сказать, последним образом.

Во внутренней жизни — я понимаю условность этого названия, но постмодернистская привычка ставить все в кавычки и говорить перед каждым серьезным словом “как бы” (“я как бы радуюсь”) мне уж очень надоела, поэтому я позволю себе такое старинное выражение — во внутренней жизни человек встречается с тем, что Гёте назвал “старой правдой”, которая всегда та же.

Das Wahre ist von laengst gefunden,

Hat edle Geisterhaft verbunden;

Das alte Wahre, fass es an!

Правда найдена давным-давно

И связала союзом благородные души;

Крепко держись ее — этой cтарой правды.

Эта “старая правда” не изменяется не только от смены политических режимов, но и от космических катаклизмов. Как известно, “небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут” (Мр. 13:31; Лк. 21:33). Искать ее не надо, она найдена или открыта давным-давно или была открыта всегда. Но что надо искать — это себя, такого себя, который способен ее встретить. Продолжая прибегать к гётевским словам, искать себя “благородного”, себя, который состоит в союзе вот с этим обществом связанных правдой душ. Именно на этом месте – пути к себе – мы как раз и встречаемся с политикой. Это неожиданно? Разве не бежать от политики – вместе со всем “внешним” следует, чтобы найти себя? Такой путь хорошо известен, в обиходе он и почитается “духовным”. По моему убеждению, если это путь духовности, то гностической. Одно дело – отстранение от политизирующей суеты:

И мало горя мне, свободно ли печать

Морочит олухов, иль чуткая цензура

В журнальных замыслах стесняет балагура –

совсем другое – отношение с политикой в ее исходном, аристотелевском смысле: с политикой как законами общежития, законами гражданства. Потому что к этой самой гётевской “старой правде” нельзя прийти, если ты пойдешь путем новой кривды, то есть равнодушия к тому, что происходит, использования всего этого для каких-то своих маленьких удач и выгод или же –выберешь себе пресловутую “точку зрения вечности” — sub specie aeternitatis, что особенно любят обыватели. Для них это почему-то чрезвычайно легко — оказаться в этой точке и смотреть на все глазами вечности. Но такая панорама чаще всего подозрительно напоминает обыкновенное наплевательство.

Мне рассказывали мои итальянские знакомые, которые навещали Соловки, как они спросили там насельников, монахов, почему на Соловках так мало памяти о том, что происходило совсем недавно, почему их гид об этом и речи не заводит. На это они услышали: да ведь было такое краткое время в сравнении с вечностью… Вот это та точка зрения sub specie aeternitatis, которую, по-моему, можно назвать точкой зрения свинства. Мои итальянские знакомые, верующие, не побоялись заметить, что и 33 года земной жизни Христа с точки зрения этой вечности – совсем короткое время!

Вспоминая Томаса Манна уже зрелого, можно привести его слова о том, что политика — это здоровье духа, который вне политического самосознания и действия гниет. Что такое в конце концов эта политика, это гражданство? — С одной стороны, это опыт существования в виду зла — и ввиду страдания, чужого страдания, с другой. Вот что я имею в виду, когда говорю о политике. Здесь каждый человек оказывается свидетелем. Оказывается участником истории – или жертвой истории, как это понимал Бродский: не тем, с кем круто обошлись, а тем, кто по неведению или лени или малодушию оказался сотрудником палачей.

Когда зло принимает откровенно инфернальные формы, а невинные страдания превосходят все меры, как это было, допустим, при Гитлере и Сталине, то союз со злом или даже мирное с ним сосуществование определенно делают для человека невозможным встречу со “старой правдой”. Для своего “внутреннего мира” он принес в жертву других – и уж тут никакого мира ждать не приходится. В этом я глубоко убеждена, и доказательств этому много. Выбор в ситуациях такого рода труден по-человечески (жалко себя, страшно и т.п.), но совсем не труден эвристически: здесь все ясно — где зло, где добро; во всяком случае, мыслящему и чувствующему человеку это несомненно ясно.

Наша ситуация гораздо сложнее: она пестрая и мутная. Времена, которые я помянула, времена инфернального зла, без стыда утверждали целесообразность зла любого масштаба, постулируя, что зло — это добро, если оно служит верной цели (“немецкой верности” или “торжеству коммунизма”). Теперешнее время такого не говорит. Скорее уж оно говорит, что само это различение устарело, что все и не добро, и не зло, а что-то такое смешанное и невнятное, отчасти хорошее, отчасти дурное – как все мы, как весь этот грешный мир. Нет худа без добра – и добра нет без худа, как симметрично дополнил немудрящую пословицу Бродский – и предположил, что это и есть та новость, которую Россия несет Западу, тот “свет с Востока”, которого он ждал и наконец созрел до него. Созрел до старого цинизма софистов? Итак, во всяком случае, не нам рассудить, что здесь зло а что добро, и сама такая претензия различать грозит фундаментализмом. Насилие становится неприметным, носители его — анонимны. Кто, собственно говоря, тиран либерального общества? А жертв как будто и вовсе не видно.

Из того, что я говорю, понятно, что “нашей ситуацией” я называю не собственно российскую ситуацию, в которой мы еще недалеко отошли от этих инфернальных форм насилия и страдания, и они всегда рядом, так что не впасть в них снова — это наша актуальная задача, и дальше нее ничего не видно. Но тем не менее, есть общее “планетарное” время, есть положение всей цивилизации, к которой мы так или иначе принадлежим (или будем принадлежать) и ключевое слово которой – либерализм. Вот это-то общее как раз, мне кажется, во всех наших разговорах об актуальности и современности не обсуждается. Мы продолжаем говорить о собственной ситуации как из-за железного занавеса или из-за китайской стены.

Это то самое общее положение, которое мы, после того, как наша почти полная изоляция в мире кончилась, вроде бы должны нагонять: вроде бы мы отстали от “них”. Однако порой мне кажется (по опыту двойной жизни, поскольку я все время странствую между двумя этими мирами, “нашим” и “их” и не могу уже не видеть их как один мир) — мне кажется, что, как ни странно, часто дело обстоит ровно наоборот. Кажется, что мы в каком-то смысле уже были в будущем этого либерального общества, хотя, естественно, ничто точно не повторяется, и “их” будущее может принять какие-то другие оттенки. Но я отчетливо видела, что в чем-то мы действительно были, как тогда пели, “впереди планеты всей”.

Я расскажу одну историю, которая, может быть, уточнит то, что я имею в виду. Однажды в Хельсинки, в университете, меня попросили рассказать в течение одной лекции, академического часа, вкратце, историю подсоветской культуры и искусства. Одним из опорных моментов в моем рассказе был “простой человек”. Я сказала, что героем всей этой истории искусства был “простой человек”. От художников требовалось писать так, чтобы это понял “простой человек”. От музыкантов требовалось писать такие мелодии, которые “простой человек” (то есть, не получивший музыкального образования и, возможно, не отягченный особо тонким слухом – иначе он уже не “простой”) может с первого раза запомнить и спеть; философ не должен был говорить “заумного”, “сумбурного” и “непонятного”, как это делалили Гераклит, Гегель и другие “несознательные и буржуазные”, и так далее, и так далее. Был ли этот “простой человек” реальностью или он был конструкцией? — Это вопрос. Я думаю, изначально он был конструкцией, моделью “нового человека”, “человека воспитуемого”, но постепенно эта официальная болванка наполнилась содержанием, и мы увидели этого “простого человека” вживе; его “воспитали”, ему внушили, что он имеет право требовать, чтоб угождали его невежеству и лени. О, сколько раз я видела “простого человека” в действии. На выставках он писал книгах отзывов: “Для кого это все выставлено? Простой человек этого понять не может”. Он строчил в редакции, он сам стал воспитателем. Да, люди стали такими, какими их хотели видеть. Видимо, это было удобно. Заметьте, как мало говорится о том, какое удобство реальный социализм, во многих отношениях мучительный, предлагал человеку, чем он соблазнял его: возможностью безответственности, свободы от личной вины, свободы от “комплекса неполноценности” перед всем, что превышает его понимание и его опыт. Это прекрасно описал Пауль Тиллих, анализируя тоталитаризм в своем “Мужестве быть”. Без согласия среднего человека на режим, без этого добровольного совпадения населения с режимом мы мало что поймем в происшедшем у нас.

Итак, я рассказываю приблизительно так, привожу примеры, говорю о том, что на могилах многих наших художников, убитых сразу или взятых долгим измором, можно написать: “Их убил простой человек”. И, пока говорю, вижу: студенты смущаются, ежатся… Потом ко мне подходили преподаватели и благодарили: “Большое вам спасибо! вот теперь они узнали, что делают”. Как выяснилось, хельсинские студенты подходят к своим профессорам с этим самым требованием: “Пожалуйста, не завышайте задач, не требуйте от нас слишком многого. Не говорите нам слишком сложного и заумного. Мы обычные, простые люди — не требуйте от нас невозможного. Все должно быть для простых людей”.

Финляндия здесь нисколько не исключение. Это совершенно типичная картина. Я встречала европейских редакторов, издателей, которые говорили то, что мы в прежние времена слышали постоянно и надеялись, что это навсегда исчезнет вместе с нашим специфическим режимом: “Наш читатель этого не поймет”. “Мы не должны угнетать читателя завышенной эрудицией, сложностью и т.п.”

Часто в таком разговоре мне приходилось слышать наше родное — незнакомое, к счастью, сидящим здесь молодым людям — раздвоение человека на “я” и “мы”. То есть, человек спокойно излагает собственную позицию: “Я лично этого не люблю, но нам это нужно” – не смущаясь тем, что это позиция клинической шизофрении. Или наоборот: “Я это люблю, но мы этого принять не можем”. Так может говорить человек, облеченный огромной властью. Допустим, министр культуры.

Мне приходилось разговаривать с таким человеком. Он устраивал фестиваль поэзии, на который пригласил самого модного немецкого поэта. Все остальные были поэты как поэты, то есть, они писали стихи на бумаге, и стихи эти состояли из слов, подобранных лучше или хуже.Самый модный поэт ничего такого не делал. Он обладал исключительной артикуляционной одаренностью: он изображал стихи при помощи одних только звуков, и при этом, как ни странно, можно было узнать, что он изображает. Он объявлял: “Я читаю стихотворение Гёте „Горные вершины“”, — и дальше начинал издавать весьма странные неиндоевропейские звуки, невероятно смешно, и все каким-то образом понимали, что это именно “Горные вершины”. Так он изобразил даже Хлебникова, и я могу свидетельствовать, что это было похоже и очень забавно.

Устроитель спросил меня: “Как вам это нравится?” И я ответила, что первые минут десять-пятнадцать можно умереть со смеху. Еще через пятнадцать минут чувствуешь себя свиньей, в которую тебя обратила какая-то Каллипсо, так что теперь ты способен только хохохотать и больше ни в чем не нуждаешься. Он печально кивнул. И я спросила его: “Зачем же вы его пригласили сюда? Ведь бывают эстрадные вечера, где такое делают актеры оригинального жанра. Здесь вроде бы собрались поэты”. Он мне говорит: “Но вы понимаете, что о нас скажут, если у нас не будет такого? Мы окажемся реакционерами, правыми, расистами и всем остальным”.

Много историй подобного рода я могу рассказать о разнообразных проектах и отчетах. Проекты — а культурная и научная жизнь в свободном мире теперь практически переведена на проекты и гранты — пишутся совершенно конформистским способом. Если в проекте не будут указаны темы, которые считаются актуальными — гендерные, в первую очередь; про тело; что-то еще в этом роде — то человек просто не получит гранта или стипендии. Это также вполне знакомая нам техника маскировки своих настоящих интересов под тем, что называется “актуальным”, а у нас называлось… “идейно верным”, кажется.

Я могу рассказать о монументальной живописи – и не где-нибудь, а в ватиканских дворцах. То, что там делается сейчас, до боли похоже на советскую монументалку брежневского времени. Как раз глядя на такие актуальные декоративные работы, Сергей Сергеевич Аверинцев и вспомнил песню, которую я уже цитировала, и сказал: “А вот скажите мне, ведь когда нам говорили: „Мы впереди планеты всей“, — мы не верили. И пожалуйста: они приходят к чему-то похожему”. К чему похожему — понятно: к обществу контролируемому, к обществу установочно популистскому, которое ориентируется на чрезвычайно сниженный умственный и культурный уровень, на этого самого “простого человека”, для которого работает могучая индустрия развлечений и которого надо защищать от “непростых”.

Поэтому я и назвала ту опасность и ту тираническую силу, которая, по-моему, угрожает современности, посредственностью. Меня очень позабавило, как мою тему сообщили в рассылке: “Ответственность как социальная опасность”. Может быть, в такой постановке вопроса есть смысл, но мне еще о нем не приходилось подумать. Предложение интересное, так что, может быть, когда-нибудь я и об этом подумаю, об опасности ответственности. Несомненно, и такая опасность существует.

Но пока я собираюсь говорить о посредственности.

Прежде всего, я предлагаю вспомнить, как был осмыслен у нас наш радикальный поворот от общества тоталитарного типа к какому-то другому. От чего предполагалось уйти и в какую сторону направиться. В какую сторону, ясно: в сторону модернизации, вестернизации, достижения того, чем располагает “весь цивилизованный мир”. При этом цивилизованный мир представлялся как мир демифологизированный, рациональный, прагматичный. Избавляться же следовало от господства мифа, от бессознательного, в котором мы пребывали, от “нецивилизованности”.

Несколько лозунгов переходили из уст в уста и в конце концов приобрели статус неоспоримых истин. Один, самый ходовой – строка Бродского:

Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

Другой – из никем не читанного, но всеми почитаемого Вебера, о протестантском происхождении капитализма.

Третий – смерть интеллигенции и вина русской литературы и русских мыслителей за происшедшее.

Четвертый: или хорошая жизнь – или хорошее искусство. Чтобы не было лагерей, не нужно нам и достоевских.

Остановлюсь на минуту только на первом из этих глубокомысленных тезисов. Поэтический смысл строки Бродского не обсуждается. Принятый же sensu stricto, как руководство к действию, этот стих довольно страшен. Мина замедленного действия, которую оставил Европе старый тоталитаризм, — вечное сопоставление с собой, из которого получается, что все что угодно лучше и уже потому его нужно принять. Нацизм принят за абсолютное зло, рядом с которым любое другое терпимо и даже оправдано. Но, как заметил французский философ Ф. Федье, всякое зло абсолютно. На практике нетрудно убедиться, что воровство непременно где-нибудь вдали кончится кровью, как это описано в “Фальшивом купоне” — и как мы имели возможность многократно убедиться, читая о разборках начинающих бизнесменов… Тем не менее, благодушная безыдейная аморалка приветствовалась как альтернатива “кристально чистым” кровопийцам-идеологам.

И что же мы получили в конце концов, на самом деле? Отнюдь не реальный, нормально действующий рынок, которого, как все знают, у нас так и нет. Мы получили новый миф и новую идеологию: идеологию рынка. Больше того: поэзию, романтику рынка. В западном мире ничего похожего нет: рынок — прозаическая реальность; никто ее не воспевает, никто не учит рынку как идеологии, никто не выступает с моралью или поэзией рынка. Ребенку говорят: “Be nice, помогай ближним, будь хорош со всеми”. Его отнюдь не учат: “Урви свое и беги. Думай о себе, остальное – не твоя проблема”, — то есть, всему тому, чем занималась наша новая педагогика, воспитание еще одного “нового человека” из старого, который получил отвратительное имя “совок”. “Совка” — со старым пренебрежением, замечу, — взялись обучать всему, чего у него не хватает. Не хватало ему, как оказалось, прежде всего хулиганского индивидуализма, который был провозглашен в качестве новой нормы – на место мифического “коллективизма”. Индивидуализм без берегов. Индивидуализм человека, который живет не среди себе подобных, не среди других людей, имеющих с ним общие интересы, — но против всех. Другое называлось “совковостью”, “советским идеализмом”, “советским аскетизмом” и т.п.

Итак, в цивилизованном мире до сих пор принято учить хорошему – и даже некоторым новым хорошим вещам, например, экологическому сознанию, с которого начинаются многие первые школьные учебники (и среди них – учебник Закона Божия, который я видела в Италии: с внимания к красоте и хрупкости творения). Можно, конечно, сказать, что это привычное расхождение реальности (в которой господствуют утилитарные мотивы) и системы воспитания (в духе определенных гуманистических ценностей) — что это не более чем лицемерие, известное ханжество западного общества, которое всегда обличают местные мыслители неомарксистского толка, привыкшие срывать все и всяческие маски. Вот вы учите общежитию: люби ближних, помогай бедным, не презирай людей другой расы, — а на самом деле…. Вот вы говорите о музеях, о гениях, о вдохновении, о шедеврах, а на самом деле, искусство — тот же рынок, и успешные художники – это те, кто хорошо знают его, выбирают правильную стратегию и потому хорошо продаются и остаются в веках. Такого рода высказывания несут в себе тон вызова, провокации. Говорить так — дело обличителей общества, для которых в этом обществе предусмотрено свое место. У нас же такая “искренность” стала первым словом о вещах, стала системой воспитания. Воспитания – как я уже говорила – очередного нового человека, на этот раз современного, западного, продвинутого.

Это перевоспитание, которым у нас занималась, да и теперь занимается реклама. И как она воспитывает? — Ирина Александровна Седакова, моя сестра, как-то исследовала рекламу с этой точки зрения и сделала определенные выводы: это новая индоктринация, сменившая советскую. Чему она учит? Реклама учит жить. Одними из главных слов этой науки года три назад были “жизнь” и “жить”. Жить — значит уметь пользоваться всем быстрее и успешнее других, чтобы ни у кого другого ничего такого (например, такого шезлонга) не было. Игра на зависти, спеси, комплексе неполноценности – совершенно немыслимые для западной рекламы ходы: “А у соседа такого нет”.

Теперь, насколько я вижу не вооруженными теоретически очами, главным словом становится “право”: “Имею право хорошо сервировать стол”; “имею право купить…”; “я достойна такой косметики…”

Это перевоспитание, конечно, основано на некотором анализе прошлого. Обобщение, к которому приходит этот анализ, — несомненно, новый миф. Он похож на тот пересмотр истории, который был произведен в Германии после нацистской катастрофы. Виноватым в ней почему-то оказалось все лучшее в своей культуре, все любимое. Вот именно они: Гёте, Гегель, фольклорные песни — оказались ответственными за ужасы тоталитаризма. У нас, как все помнят, виновником происшедшего оказалась святая русская литература, как ее назвал Томас Манн. Не кто иной, как Лев Толстой, Федор Достоевский, Александр Блок — они подготовили весь этот кошмар. Поэтому перевоспитание должно было начаться с того, чтобы решительно покончить со всяким романтизмом, гуманизмом и идеализмом. Новый человек, успешный человек, — это спокойный циник и агностик, находящий комфорт в том, что ничего нельзя узнать, что “все сложно”. Следует быть обывателем, в котором не осталось никакой пассионарности, и все, что ему нужно, — это гарантии, это отсутствие риска, комфорт и безопасность. Если такой тип наконец восторжествует, мы будем жить в цивилизованном обществе. История кончится, потому что такой вот мирный обыватель не любит войны: зачем ему это все; он вылечен на сеансах психоанализа, он уже не невротик, как герои и гении. Всем ведь давно известно, что невротик и герой — одно и то же, а гений — патологическое явление.

Вся эта Библия либерализма принимается без малейшего сопротивления. Интересно, что эта сверхкритическая идеология антиидеологизма не дает критиковать себя. Каждый, кто выскажется против какого-нибудь из ее догматов, рискует репутацией: он будет быстро приписан к лагерю реакционеров, элитаристов, клирикалов и не знаю кого еще. Ах, вам не нравится венчание однополых браков?….

По-своему здесь повторялся европейский путь выхода из шока тоталитаризма – с одним значительным отличием: там искали выход из чувства собственной вины, а у нас темы своей вины при обсуждении прошлого и не возникало. Никто и никогда, высмеивая, вышучивая, брезгливо отталкивая все “совковое”, не заговорил о собственном стыде и вине.

При этом отличии, общий выбор — путь воздержания от высокого, романтического и доброго — по существу совпадает с европейским. В этом смысле показателен французский философ Андре Глюксман, написавший книгу “Одиннадцатая заповедь”. Одиннадцатая заповедь, по Глюксману, состоит в следующем: человек должен помнить, что ему соприродно зло. И поэтому никогда не стоит затевать ничего хорошего, потому что во все хорошее он внесет свое зло, и у нас будет очередная утопия, очередной тоталитаризм и так далее. Когда мне довелось встретиться с Глюксманом, я спросила его: “А не кажется ли вам, что эта одиннадцатая заповедь избыточна?” Он удивился. Я сказала: “Ведь если бы это не было известно, не нужно было бы давать все десять заповедей: „не убий“, „не укради“и т.д.: зачем человеку, у которого нет дурного внутри, запрещать такие вещи? Он и сам их не захочет.” Глюксман засмеялся и сказал, что моя критика довольно деликатна: один раввин ему просто сказал, что он считает себя Господом Богом, который дает новые заповеди.

Это, пожалуй, и есть тот урок, который смогли извлечь западные мыслители, пытавшиеся понять, что произошло в двадцатом веке: признание какой-то фундаментальной недоброкачественности человека и падшести мира. Удивительно, что это кажется таким необычайным открытием? Но это в самом деле катастрофа антропологии Просвещения, отменившего память о первородном грехе, — конец той картины человека, которая вдохновляла европейскую культуру последние столетия. Отмена посветительской отмены. Одна знакомая мне поэтесса из Израиля, выслушав мой рассказ про Глюксмана, заметила: “А я бы предложила другую одиннадцатую заповедь: „Помни, что в тебе есть что-то хорошее“”. Я думаю, что эта заповедь выглядела бы сейчас гораздо оригинальнее.

Итак, знание о внутренней порче и постоянное напоминание: не забывай, что мы живем в падшем мире, что ты падшее существо, — как будто должно удерживать человека от каких бы то ни было глобальных проектов и утопических надежд, грозящих ГУЛагом и Освенцимом. Однако не обдумано вот что: эта присущая человеку низость не перестанет действовать и тогда, когда он не будет предпринимать ничего хорошего… Так что выход из истории не удался.

Но выводы сделаны, картина сложилась и далее не обсуждается: да, это романтики, это поэты, идеалисты, аскеты, фанатики — это они виноваты в революции, это они все погубили, мы расхлебываем их поэтические замыслы.

На самом деле, есть другие осмысления происшедшего, и другие поиски его источника, которые мне кажутся гораздо более правдоподобными и которые, как мне кажется, до сих пор внимания к себе не привлекают.

Я имею в виду художнические анализы. Не политологов, не социологов. Я имею в виду, например, “Собачье сердце” Булгакова с его замечательным героем — хулиганом, недочеловеком. Мне пришлось однажды смотреть блестящий спектакль по этому сочинению Булгакова в Эдинбургском театре. Шариков, к моему удивлению, был как живой, знакомый, как говорится, до боли: как только шотландский актер смо так проникнуть в нашего люмпена и его мировое торжество? Зал смеялся, а мне было не до смеха: передо мной проходила наша история, победители и властители нашей страны. Диагноз: источник происшедшего — хулиганство, хулиганство как исторический феномен. Он возникает каждый раз, когда кончается аграрная цивилизация и люди из деревни приходят в город. Они вырываются из своей культуры и не приобщаются к городской. Здесь месторождение люмпенства, которому “нечего терять”, которому ничего не жалко, потому что окружает его чужое, месторождение хулиганства как всеобщей роковой опасности. Между прочим, эту стихию хорошо чувствовали и Блок, и Василий Розанов…Эту опасную полосу проходят все страны, в которых происходит индустриальная революция. Но в России этот момент, к несчастью, совпал с Мировой войной, со многим еще, с наличием теории захвата власти (обычно у хулигана теорий и партий не образуется). Последствия здесь были страшнее, но в своем роде такое вторжение хулигана переживали все европейские страны. Не в той же ли среде зарождалось нацистское движении? Гете здесь совсем не причем.

Из диагноза следует путь лечения. От чего же требуется исцелиться: от поэта, романтика, идеалиста, аскета в себе? или же от люмпена, хулигана, бесстыдника? Так вот, если герой тоталитаризма — булгаковский люмпен, хулиган, то это совсем другая история и из нее следуют другие выводы.

Но еще интереснее, как мне кажется, тот анализ, который невольно (поскольку это не составляло их непосредственной задачи) провели два совершенно разных писателя: Набоков и Пастернак, ни в чем другом не сходные. Но вот в этом они сошлись: они изобразили деятеля революции, того, кто устанавливал этот новый строй, как посредственность. Таковы герои Набокова, которых боится главный герой, alter ego автора (“Смерть титанов”), и таков Стрельников у Пастернака. Это люди, главное свойство которых – отчужденность от жизни, бесталанность или, как говорит о Стрельникове Лариса, принципиальность. Нужда в схеме, неспособность выйти за пределы этой схемы, неспособность допустить открытый мир, будь это мир искусства, мир морали, мир чего угодно — все для них должно быть упорядочено раз навсегда, решено и закрыто, как в старой песенке: “Касса закрыта — ключ у меня”.

Гораздо более целенаправленной и обширное, не только художническое, но историческое исследование крушения России предпринял Солженицын в “Красном колесе”. И, по моему впечатлению, его исследование кончается тем же диагнозом. У “старой правды” не нашлось даровитого защитника: если такие оказывались (Столыпин в первую очередь, фронтовые генералы), окружающая посредственность топила их с поразительной бездумной жестокостью, она топила не только людей с даром справедливости и заботы, но всякое даровитое решение. В отличие от Набокова и Пастернака, у которых мы видим более всего душевно-умственную сторону посредственности, Солженицын сосредоточен на посредственности нравственной, на убожестве сердца — и у “бунтарей” (именно так выглядит убийца Столыпина), и у приверженцев режима (военачальники, двор). Жорж Нива назвал это “крушением классической добродетели”. И здесь мы еще раз видим, что классическая добродетель и посредственность несовместимы. Человек добродетели – не “маленький человек”. Самый разговор о добродетели становится невозможным, если постулируется отчуждение от истины, источника человеческой интуиции добродетели, практической ориентации в добре и зле. “Маленький человек” — враг истины: она страшна для него своей огромностью и открытостью. Тем более праведник (в любом, самом униженном положении) – не “маленький человек”. Матрена отстоит от Акакия Акакиевича “яко востоцы от запад”. “Маленький человек” еле держится на поверхности жизни и тем вызывает у нас острую жалость: но праведник жалости не вызывает: он на своем месте держит мир.

Господство именно этого характера, “маленького человека”, а вовсе не какого-то Прометея из пропагандного мифа и составляло основу того старого тоталитаризма, в котором мы жили и из которого до конца не вышли. В брежневские времена Иван Жданов как-то заметил: “Вот, в русской литературе жалели маленького человека, а теперь нами этот маленький человек и правит”. Я с ним согласна, потому что то, что было тогда, никак не было правлением какого-то безумного романтика, кристально чистого кровопийцы и так далее. Ничего подобного: это был человек, который угнетает других, потому что он сам бесконечно угнетен. Он угнетен страхом — это человек запуганный. И чем более устрашающие формы принимает его торжество, тем очевиднее, что вся эта сила происходит из того, что он страшно боится; все, что он делает, — это превентивная агрессия. Как сказал известный немецкий писатель о фашизме: “В их силе нет блеска”. В посредственности блеска не бывает. Она и не понимает блеска. Великое для нее – это просто очень, очень большое и устрашающее.

Я хотела бы уточнить одну вещь: что я, собственно, имею в виду, говоря о посредственности, о том, что называли “маленьким” или “простым” человеком, чтобы избежать легко предсказуемых обвинений в элитаризме, высокомерии и т.п.. Посредственностью, которая составляет социальную опасность, я отнюдь не называю человека, у которого нет каких-то специальных дарований — совершенно не это. Я называю так человека паники, панического человека; человека, у которого господствующим отношением к жизни является страх и желание построить защитные крепости на каждом месте.

Русское слово “посредственный” по своей морфологии позволяет понять его по-разному: посредственный как нечто посредине, ни то ни се – или иначе: как человека, которому необходима опосредованность, который воспринимает все только через готовые, опосредованные формы: он не может перенести прямого неопосредованного, непосредственного отношения с миром. Вот такого человека и стали прославлять, называя его золотой серединой, которая спасет нас от опасных крайностей. Мне скрайне обидно за Аристотеля, который в своей “золотой середине” никак не предполагал посредственности, он бы никогда не связал ее с таким благородным металлом. Аристотелевская “середина” — очень радикальная вещь: она заключается в равном отстранении от двух противоположных пороков, но в этой сложной пропорции всегда есть блеск и мужество. Впрочем, не один Аристотель пострадал и обтрепался, попав в развязный журналистский дискурс.

Так вот, какую же опасность представляет собой человек, который не может открытым образом встретить реальность? По-моему, очень простую, и долго говорить об этом излишне.

Во-первых, это человек бесконечно манипулируемый, тогда как того, кто не так боится, труднее принудить к чему угодно.

Во-вторых, он постоянно настаивает на все большей и большей герметизации мира, замкнутости от всего иного, поскольку во всем другом есть риск. Я с большой радостью прочла в одном из посланий Иоанна-Павла II ответ на следующий вопрос: “Кто же виноват в расколе христианских церквей?” Папа отвечает: “Посредственность”. Посредственность внутри каждого из расколотых движения. Именно посредственности нужны расколы, потому что посредственность, как я говорила, — это желание обойтись без малейшей гибкости, без всякой открытости, держась за раз и навсегда принятые обобщения, которые заменяют личный опыт, заменяют то, с чего я начинала, — старую правду.

Представим себе цивилизацию, которая достигла полного торжества посредственности: она, несомненно, открывает двери крайнему риску, фанатизму, потому что фанатизм — это другой способ переживания той же самой неуверенности и того же самого страха. Это мы и видим в последние годы: столкновение мира без идеологии, без способности сопротивляться злу (поскольку нет худа без добра), без способности жертвовать (поскольку последняя ценность этого мира – продолжение существования почти любой ценой) — и людей, которые очень твердо знают, что всегда и на всяком месте нужно делать и не задумавшись пожертвуют ради этого и другими, и собой.

Вот все, что я хотела сказать. Простите за несвязность и незавершенность моих мыслей.

Участвуют: Ольга Седакова, Виталий Лейбин (ведущий), Алексей Левинсон, Михаил Блинкин, Дмитрий Ермольцев, Юрий Лапшин и др.

Лейбин: Я правильно понял, что это в некотором роде обсуждение кризиса не только российской культуры, но и европейской цивилизации?

Седакова: И нас в той части, в какой мы к ней принадлежим: в нашем культурном авангарде.

Лейбин: Удивительным образом это совпало с тем, что мы обсуждали до того. Я представляю политическое издание, но для нас сфера, – все равно часть культуры, и чтобы заниматься ей достаточно искренне, надо как-то найти в ней какие-то неложные вещи. И вот мы в прошлых лекциях обсуждали проблему так называемых демократических ценностей, в которых, кажется, мы попали в лужу.

Как это произошло с описанной вами идеологией рынка, то же самое произошло со многим другим, что как бы воспринято как импорт более развитой и более высокой западной культуры. В частности, есть ценности демократии, которые почти тотально в нашей интеллигентской среде, среди моих друзей склеиваются то с мнением ОБСЕ, то с процедурой — с чем-то техническим.

В нашей стране это, по-моему, всегда приходит к следующему дурацкому столкновению: образовалось два лагеря (если уж вводить политическую актуальщину в эту действительность). Получилось так, что, с одной стороны, есть люди, которые за демократические ценности, которые склеились с процедурой и с тем, что ценностями не является, а является чем-то скорее экспортным, рекламным вариантом какой-то части культуры. С другой стороны, есть люди, которые говорят про ценность русского языка, государственности и культуры, но при этом, кажется, не имеют на это права. И коммуникация между ними невозможна, возможен только мордобой. Одни говорят, что абсорбироваться надо с русской культурой, а не с чем-то другим, а другие говорят, что надо же демократию любить. В этом  и есть ценность. Отсюда такая непродуктивность, по-моему, чудовищная в нашем общественном обсуждении.

Седакова: Да, и  у нас это принимает особенно неуклюжие формы, но в принципе это та же развилка, на которой оказалась и европейская культура — не скажу об американской, я ее гораздо меньше знаю. Там есть господствующее интеллектуальное мнение, которое можно назвать левым в разных оттенках. Также есть очень небольшая часть консерваторов или людей, которых относят к правым. И между ними обнаруживается, может быть, не столь пародийное, но тоже безвыходное разделение. Все, что связано с  совестью, гуманностью, поисками справедливости продолжает оставаться за левыми. Но в сферу репрессивного, того, что понимается как антигуманное, у левых попадает традиция, культура, воспитание. Все это репрессивно, потому что не все же получали хорошее воспитание, значит, это уже дискриминация и так далее.

С другой стороны есть консерваторы, которые прекрасно понимают ценность, глубину, высоту  человеческой культуры. Но они могут спокойно (не патетически, как наши патриоты) высказывать вполне фашизоидные вещи, от которых у меня несколько волосы дыбом встают. Одна моя английская знакомая сказала: “Вы знаете, у нас все разделилось так: сердце — у левых, а голова — у правых”. И если два этих органа состоят в полном отчуждении, они не обеспечивают жизнедеятельности, и в итоге дают состояние столбняка.

Вопрос: Мысли две. Первая крутится вокруг того, что меня задел ваш рассказ про Финляндию, когда вы читали лекцию и студентам не было понятно, что им говорят. Как мне кажется, в нашем советском и постсоветском научном обществе вроде бы принято писать умными словами. Но не всегда понятно, когда эти слова умные, а когда они квази-умные, модные слова, новые. Новые, заимствованные. Гиперболизируя, можно сказать, что считается дурным тоном перевести книжку какого-нибудь западного философа, не сделав ее в три раза сложнее, чем она была в оригинале. Мне читать эти книжки очень сложно, я дико хочу понять, что имеется в виду, но сталкиваюсь как бы с преградой, с каким-то шумом. Я не понимаю, хочу понять, и, собственно, мне хочется, чтобы вы прокомментировали вот это.

Седакова: Я ваши требования нахожу совершенно законными. Употребление сложного языка, сверхсциентистского языка и усложнение перевода возникают просто оттого, что с содержанием что-то не то. Ведь для того, чтобы перевести просто, необходимо понять оригинал, а наш переводчик часто работает как зеркало, отражая слово за словом. Действительно, эти переводы часто затруднены совершенно неоправданно. И то, что использование научного языка позволяет скрыть собственную глупость, — это правда. Ваш вопрос говорит как раз о том, что вы совсем не похожи на тех финских студентов, потому что вы думаете и видите, что между словарем и содержанием есть расхождение. Их претензия была не в том: они не хотели трудностей. Они говорили: “Вы нам задаете трудные вещи. Мы не хотим думать над трудным”.

Вопрос: С другой стороны, очень разозлившись на все это, не поняв три книжки, которые я очень хотел понять, я решил, что в будущем, если я буду что-нибудь писать для своих будущих, если они когда-либо появятся, студентов, то писать я буду так, чтобы понял средний одиннадцатиклассник, поскольку эта мысль соответствует тому, о чем вы говорили касательно среднего простого человека. Не является ли это профанацией науки? Наука — это все-таки свято.

Седакова: Нет, я так не думаю и не хочу, чтобы меня поняли таким образом, будто я против совершенно естественной и веками освещенной традиции просвещения, преподнесения знаний в той форме, в какой их поймет начинающий, — не говоря уже о том, что простота формы может углубить и усложнить содержание. Ваше возмущение законно – и вывод Ваш мне нравится. Если бы вы сказали, что в ответ на это, в ответ на три книжки,  которые меня разозлили, я буду писать только словами, известными пятилетнему ребенку, вот здесь вы бы поступили в постмодернистском стиле. Посмотри: при помощи словаря из десяти слов я передам вам всего вашего Гегеля.

Повторяю: называя что-то посредственностью, я совершенно не желаю никого обидеть, потому что это не обделенность природой, это выбранная позиция — вот что я имею в виду. Я выбираю эту позицию, я хочу быть  «маленьким человеком», с которого взятки гладки. И одно из отличительных свойств посредственности— это как раз поступать реактивно. Раз ты так, тогда я так. Вот эта элементарная реактивность —  одно из проявлений того, о чем я говорю.

Вопрос: Еще одна реплика на тему гениальности. Насколько я понял, вы сказали, что гениальность— это не патология. Я хотел бы в ответ сказать, что гениальность — это патология, потому что я бы определил гениальность как способность понимать, как работают вещи без должного багажа знаний на то. То есть когда человек прорабатывает кучу материала и после этого говорит, что так-то оно так-то, а это так-то, то это уже не гениальность, а мастерство. А гениальность, скорее всего, характеризуется тем, что человек чувствует, знает, как работают вещи. И поэтому она сродни патологии, потому что нормальный человек не способен понять, как работают вещи, не зная должного количества всего, чтобы понять.

Седакова: Тут я могу сказать, что общепринятый путь не стоит считать антропологической нормой. Действительно, чаще всего человека надо учить, но понять без учебы, без подготовки, прямым путем — мне кажется,  это нормальная, природная способность человека. Человек — очень богато одаренное существо; другое дело, что по каким-то причинам создаются культурные затруднения, и он идет долгим постепенным путем, но мне кажется, гениальное озарение по существу  нормально и несомненно здорóво — ничего патологического в этом нет.

Вопрос: То есть все люди гении?

Седакова: Может быть. По моему достаточно большому опыту общения с чужими детьми я могу сказать, что лет до шести они все гениальны. Потом некоторые из них начинают скучать и говорить: “Это мне скучно, это не для меня”. До пяти лет никто не отказывается от нового,  их реакция всегда необычайно правильная.

Скорик: Проза поэта всегда интересна, но уйти, не услышав поэзию поэта было бы очень жалко. Если бы прочитали несколько своих стихотворений, я был бы очень благодарен.

Седакова: Мне кажется, это не относится к обсуждению…

Лейбин: Мне лично очень хочется послушать стихи, но я при этом хочу понять, успеваем ли мы чем-то заняться по содержанию.

Лаврентьев: Мне кажется, что этот важный вопрос о соотношении политики и культуры, явно стоит сейчас в России, и нам предстоит сделать выбор, насколько и в каком качестве мы здесь включаемся в европейскую позицию и насколько мы берем на себя смелость от нее отличаться. Та вторая позиция, о которой сказал уважаемый ведущий, она пока не смогла доказать, что мы можем идти только своим путем, не включаясь в общий путь развития европейской культуры; не было показано, что это может нас к чему-то привести. Пока что у этих людей есть возможность себя проявить, и мы пока что видим здесь сплошные провалы. Вот это моя точка зрения.

Седакова: Да, вот еще одна причина, по которой мне не хочется участвовать в публичных обсуждениях: постоянный сбой диалога. Тебе отвечают не на то, что ты говорил. Я не говорила о «своей дороге», никаких совсем «своих» дорог больше нет. Речь шла об общей современности и о том, какую в ней позицию выбрать: примкнуть к  магистральному движению к торжеству среднего человека —  или к тем, кто пытается как-то этому противостоять.

Если для нас, для меня, в частности, человека, выросшего на бесконечном почтении к европейской культуре, встреча с новой Европой была во многом печальным опытом, то же самое произошло и с их стороны. Разочарование в надежде на «помощь России». Какую помощь? Никто так не критикует современное европейское общество, как сами европейцы. Слава богу, этот навык у них есть. Давно обсуждая свою «утрату идентичности», многие в Европе ждали, что они услышат что-то ободряющее из России, пережившей такой трагический опыт, из России – наследницы великой культурной традиции. Что прозвучит не экзотический ответ общей растерянности,но ответ внутри общей ситуации, внутри европейской традиции, испугавшейся собственной исчерпанности. Вопрос не в претензиях на оригинальность, не в том, похожи мы или не похожи. Вопрос в солидарности. Может быть, нам есть что сказать.

Лейбин: Я имел в виду, что обе стороны не имеют потенций к тому, чтобы как-то себя проявить, потому что врут обе. В том числе и себе. Нельзя демократию импортировать без критики ее. А с другой стороны, Виталий Найшулль проводил параллель с Германией, полностью подтверждающую основной тезис, и говорил о том, что после фашизма там был введен запрет на гениальность, и это обсуждается там в такой формулировке.

Седакова: Поразительно, как эти формы сходятся. У нас говорили: “Вы слишком ученый. Здесь такие цитаты… Вы хотите показать, что вы образованный — это негуманно. Нельзя цитировать того, чего другие не знают”. Почему-то именно самое яркое, талантливое, ученое представляется самым опасным, хотя на самом деле это менее всего опасно.

Иванова: У вас очень четко прозвучала мысль о связи посредственности с воспитанием и образованием. И, конечно, всех волнует именно эта проблематика, потому что сейчас Россия входит в Болонский процесс: она подписала Болонскую конвенцию. Происходит сближение систем образования. Вопрос такой: на ваш взгляд, это движение от посредственности или наоборот?

И второй вопрос, связанный с предыдущим: для всех думающих людей, у которых есть дети, проблема об оптимальной системе образования сейчас является наиболее важной, потому что то, что есть в школах, как правило, не устраивает. Люди заглядывают в прошлом: а где же та, достаточно эффективная, система образования? С учетом вашего опыта: какая из известных европейских систем наиболее отвечает современным потребностям интеллигентного человека?

Седакова: Я не могу сказать, что я знаю это положение хоть сколько-нибудь подробно. Я могу рассказать только то, что я видела, и то, о чем говорят все. И этот рассказ будет печальным свидетельством упадка гуманитарной образованности. Совсем недавно я выступала в одном французском университете и меня спросили: “Вот у вас тут в стихах встречаются образы из греческих мифов, они для вас важны?” Я сказала: Да, но я боюсь, что принадлежу к последнему поколению авторов, которые переживают античность как нечто живое и лично необходимое. Я рассказала им о том, что в Англии студенты- филологи не знали, кто такая Аврора, которая встретилась им в стихотворении Пушкина: “Навстречу северной Авроры…”. Тогда я спросила, каких олимпийцев они  знают. Недолго подумав, они вспомнили Аполлона, — и на этом список кончился. Тут мои французские слушатели  начали переглядываться. Я сказала, что таким образом мы теряем не только Античность, но мы теряем всю нашу культуру: английскую, французскую и так далее, потому что без этого  нельзя узнать сюжеты картин, нельзя понять стихи, в которых это все упоминается, вплоть до двадцатого века…  Профессор дополнил меня: “И даже нельзя понять, что такое Европа – ведь это сюжет из греческой мифологии”. К моему изумлению, французские студенты сказали: “Неужели?”

Это падение гуманитарной образованности – относительно недавний процесс. Еще люди моего поколения получили прекрасное гуманитарное образование, они во сне могут перечислить всех олимпийцев, все классические мифы, все библейские истории. Нынешнее положение — это результат (как мне рассказывали) контркультурной революции, которую произвели люди моего поколения и немного старше. Дети этих революционеров уже ничего не знают, они наконец освободились от репрессивной культуры.

Левинсон: Ольга Александровна, мне хотелось бы от обсуждения печальных обстоятельств в западной культуре перейти к тому, что у нас есть и было. Мне кажется, что вопрос с посредственностью у нас стоял так: посредственность была взята за норму теми, кто имел возможность любым способом — политическим, идеологическим или каким-то другим — навязать свою власть. Может быть, можно сделать это, взяв за норму, например, гениальность. А может быть, нет — такой опыт не ставился. Но я хочу сказать, что у нас торжествовала не посредственность, а посредственность, взятая за норму.

Седакова: Да.

Левинсон: Тогда, по сути дела, то, каким инструментом осуществляли свою власть те, кто это делал, не так важно: это цвет кнута, а не факт его наличия. И мне кажется, что когда кто-то говорил вам, что вы слишком сложно пишете, то он брал на себя ответственность за распространение посредственности. Вам это говорили не читатели, а редакторы. Конечно, есть человек, который какого-то поэта не понимает, что здесь такого? Но когда редакторы запрещают кого-то публиковать, —вот где вставала проблематика посредственности.

Вопрос: встает ли она таким образом сейчас? Мне кажется, что встает. Мне кажется, что это происходит совсем по-другому. Опять предъявляется обществу идеал, который, может быть, еще не навязывается идеологической машиной, она еще не раскручена, но уже заходят разговоры о некой новой норме. Мне кажется, что это небезопасная штука.

Седакова: Посредственность, естественно, была одновременно и инструментом и целью: надо было превратить в посредственнность все население. И те, с кем это не удавалось подвергались преследованию — не каких-то политических взглядов, а просто потому, что они представляли собой не посредственность, этого было достаточно. То же самое происходило в Германии. Образцов преследования человека за то, что он не гений, мне кажется, мы не найдем. Мне кажется, и быть такого  не может, чтобы гений превратился в репрессивную силу.

У нас все было очень просто устроено:  была машина, которая формовала людей, у нее был свой аппарат, хорошо налаженная система и так далее. Как подобное происходит в обществе другого типа, для меня остается загадкой. Кто велит делать плохие выставки? Как получается, что человек, обладающий формальной властью, говорит: “Я этого не люблю, но я должен”? Кому он должен? Не государству,  не компартии, не КГБ — некоему анонимному общественному мнению. Откуда оно берется, я не могу исследовать. Но оно  отчуждено от каждого, оно над всеми.

Блинкин: Я позволю себе сначала некоторые воспоминания. Лет десять назад я просматривал материалы, связанные со вступлением России в Совет Европы. Меня поразило следующее обстоятельство: одновременно с принятием России в Совет там рассматривалась в качестве первого вопроса жалоба группы французских студенток марокканского происхождения по поводу того, что более 95 % университетских учебников Европы написаны белыми мертвыми мужчинами. Здесь усматривалась дискриминация по линиям живой—мертвый, черный—белый, женщина—мужчина. Это же жуткая дискриминация по трем важнейшим признакам. Самое интересное, что европарламентарии рассматривали это всерьез: была большая дискуссия, у меня не хватило терпения ее дочитать. Вот это выступление посредственности.

Я всегда считал, что это некоторые издержки той хорошо и тепло устроенной цивилизации. Их вина. На самом деле тезис Ольги Александровны по поводу посредственности в тоталитарном обществе — это цветочки по сравнению с торжеством посредственности в обществе посттоталитарном. Я только сегодня отдал господину редактору комментарий — он вывешен на сайте — по поводу гамбургского счета при властных назначения. Замечу простую вещь: в те годы, когда я учился в университете, ректором МГУ был ученый мирового уровня Иван Георгиевич Петровский —не будем обсуждать, кто является там ректором сегодня. У меня подобных примеров еще десятки. Сильно похоже, что наступление посредственности в посттоталитарном обществе страшноватей, и, честно говоря, когда я увидел название “Посредственность как социальная опасность”, я подумал о дискурсе существенно более политизированном, актуальном — к сожалению, это очень  похоже на правду. А лекция была замечательная, спасибо.

Седакова: Да, это только самое начало. У меня нет готовых ответов: я только поделилась своими мыслями, которые давно уже пытаюсь продумать, но наглядность происходящего невероятна. И, вы знаете, даже не нужно другого ректора. Тот же самый вдруг будет вести себя иначе.

Поскольку мы все время сравниваем с собой: я попросила бы немного отключиться от этого и не думать, что я  о том, какой ужас там, на Западе, тогда как  у нас все в порядке. Насколько у нас плохо, я просто не обсуждаю. Если я говорю о  том, что французские или английские студенты не знают Афродиты или Европы — это не значит, что я хочу сказать, как хорошо было у нас, когда все читали мифологию Куна. Нет, я прошу отсечь такого рода сравнение и об этом не говорю.

Вопрос: Мы говорим о современном обществе, не важно, российском или западном, о рациональном обществе и о посредственности в нем. Но до этого в течение тысячелетий человечество жило в условиях общества, которое условно можно назвать мифологическим. Оно жило в мифах. И частично мы сейчас, как вы сами заметили, пытаемся это преодолеть. Сложность в том, что в том, старом обществе посредственность тоже была. И она была в некотором смысле гораздо более жесткая: знай свое место, место, которое тебе определено богом. Рожденный шутом никогда не станет кшатрием. Рожденный кшатрием никогда не станет брахманом. Но в результате это порождало странный парадокс: человек, недовольный тем местом, которое ему определил бог, восставал и в некотором смысле восставал против бога, и приближался к нему. И, может быть, именно с этим связаны все эти великие имена: философия, литература, в том числе русская. То есть люди в некотором смысле соревновались с великими героями, великими богам.

Сейчас рационалинализация, полная и тотальная. Пример с левыми и правыми: на самом деле их позиции абсолютно последовательны и абсолютно рациональны. Они доведены до крайности. И в результате отрицание культуры в одном случае и расизм в другом. Есть ли выход?

Мир мифа целостен и полон. И, как ни странно, он давал возможность культурно развиваться. Есть ли выход здесь, когда наша ситуация порождает посредственность и только посредственность? Когда человек перестал соревноваться с богами и великими героями прошлого? Он соревнуется сам с собой, и мы с вами видим результат, не важно российская это культура или западная. Философия, литература… Есть ли имена, которые могут сравниться с теми, что были еще сто лет назад? Их все меньше и меньше. Есть ли выход из этого? Найдет ли современное рациональное общество какой-то выход?

Седакова: Мне кажется, что чему нас научил XX век, так это тому, что всеобщих проектов предлагать больше нельзя. В этом я согласна со всеми скептиками. Никакого общеулучшающего, никакого общего выхода предложить нельзя. Только вот этот самый выход: личное обращение каждого к самому себе, к внутреннему человеку. Я понимаю, что это не социальное решение, но, как мне кажется, никаких социальных решений опыт XX века нам принимать не позволяет.

Лейбин: Я хотел бы добавить, что все-таки запрет на гениальность, который был введен в Европе, в Германии, относился также и к философии, которая не может не осмысливать социальный предмет.

Ермольцев: Вы сказали, солидаризуясь с Иваном Ждановым, что советский строй состоял из маленьких людей. То есть в тоталитарных проектах нет вообще ничего романтического — сила без блеска. А я хотел попросить прокомментировать в этом аспекте идеи Тимура Кибирова, у которого есть, например, ряд антиромантических программных для него стихотворения, в том числе и “Еще раз о романтизме”, где он сближает две вещи: собственно романтическую парадигму всех этих великих бунтарей и сверхчеловеков и взбесившегося люмпена; он видит 1917 год, революцию именно в этом их сближении. Это бунт человека, стоявшего на своем, с его безмерными амбициями, отказавшегся от человеческой нормы, от вменяемости. Он разрушает эту серединную территорию культуры, которую сейчас Кибиров смело называет мещанством, вкладывая в это слово положительный смысл. По Кибирову, это есть романтизм.

Кстати, это предположение отчасти подтверждается тем, что именно романтическая парадигма, романтическая картина мира в наше время наиболее четко фиксируется в психологии уголовного мира, в блатном фольклоре того же Советского союза. Образ страдающего изгнанника, забитого миром бунтующего героя — образ сниженный, измененный. Как бы вы могли это прокомментировать? Понятие мещанства: для Кибирова, достойный выбор — это выбор в пользу как бы маленького человека, мещанина в его понимании, отказавшегося, может быть, от каких-то необычностей и находящегося на этой срединной территории.

Седакова: Я очень уважаю позицию Тимура Кибирова, я считаю его лучшим гражданским поэтом. Я была просто счастлива, когда услышала его лирическую программу жизни «Будем мещанами, Леночка». Я с ним совершенно согласно. Но его «мещанство» — это пушкинская традиция умиления скромной и опрятной жизнью. «Я, братцы, мещанин». Ничего общего с «посредственностью», какую я описывала, этот «мещанин» не имеет. Кибиров играет с пародийными употреблениями «мещанства» и «романтизма»: эпигонского ницшеанства, эпигонского демонизма и т.п. Отвечает ли оргинал за пародию? Томас Манн писал в “Моем брате Гитлере”, что тот самый художник-истерик, которого они воспитывали в своем декадентском искусстве — вот он и явился. — Но явился бездарный художник. Даровитые художники реализуются в своих трудах, а не в жизнестроительстве. И наш Сталин имел амбиции поэта – но он был дурным поэтом, за что и не уставал мстить.

То, что различает блатную поэзию и Блока, — это бездна. Может быть, блатной думает, что и он  поэт, но он не знает, что поэзия Блока — это тягчайший труд, это по-своему строгая жизнь, это нечто совсем другое. Стихи Тимура восстанавливают нормальное восприятие вещей. Так что для меня здесь нет никакого противоречия. И, заметьте, когда он описывает мещанскую, то есть человеческую жизнь, его мещане занимаются чтением прекрасной словесности. Они не говорят, что это не для них.

А «демон» и «бунтарь», изображенный Кибировым, и есть посредственность. И не кажется ли вам, что он похож на того самого хулигана, о котором я говорила? Хулиган, примеряющий на себя Манфреда и Кармен, Ницше и Лермонтова.

Разговор же о романтизме в его собственной области – это отдельная тема, и сегодня я не могу об этом много рассуждать. Кто только его не развенчивал. И я не стала бы защищать очень многое в нем. Тем не менее, когда Иоанна-Павла II спросили, какое он любит искусство. И он сказал: “Ранний романтизм”. Я не уверена, что целиком приму человека, который никогда не испытал очарования Жуковского или Шопена. Но это, повторяю, отдельный разговор. Я хотела сказать одно: в анализе советизма неправильно выбрана перспектива: не здесь, не в романтизме дело. Даже если это разыгранный романтизм («Буревестник»), его разыгрывает та же самая посредственность. И получается пародия. Никак не Гельдерлин, не Гофман. Да, художник Гитлер, поэт Сталин… Всем известно, какие они поэты и художники.

Лапшин: Может быть, это моя иллюзия, но она какая-то очень стойкая, что вот тот некоторый общественный процесс, который происходит наиболее очевидно в России, потому что я здесь живу, но, наверное, и в Европе и вообще в западной цивилизации, он как бы так протекает, вытесняя культурную и духовную жизнь, а также людей, которые ей живут, на обочину. Совершенно очевидно, что у нас сейчас власть посредственности и что на поле демократии могут играть только посредственности. Люди культуры как бы не относятся к этому всерьез, они часто не упускают возможности на этом заработать, занимаясь обслуживанием этого процесса, его регулированием, и играют в конечном счете против самих себя.

Вопрос мой, простите за его банальность, в следующем: какой вы видите возможную позицию культурного человека в современном мире? Есть очень грустное ощущение, что все, что происходит по эту сторону: что показывают по телевидению, что происходит в мире больших чисел, больших масс людей, — не имеет отношения к тому, чем занимаются другие, к тому, о чем мы сейчас говорим. Это не будет услышано… Видите ли вы здесь возможность на что-то влиять в краткосрочной перспективе, долгосрочной перспективе?

Седакова: Знаете, для себя я всегда решаю одну задачу: не сделать чего-то такого, не сказать чего-то такого, что бы навсегда испортило мне жизнь. После чего я навсегда стану человеком, который совершил вот такой поступок, и дальше  будет затруднено. Это для меня важнее и первичнее, чем мысль о том, могу ли я на что-то повлиять или нет. Влияние, по-моему, не в нашей власти. Я думаю, что достойно прожитая жизнь сама скажет о себе каким-то образом, может быть, не скоро, может быть, это будет таинственно и неприметно.. Мы сами не знаем, кому мы обязаны тем, что  все-таки различаем, что хорошо, что не очень. Кто знает, какая и кем для этого проделана работа.

Кто проследит последствия поступка

в ближайшем дереве? –

как писал Рильке.

Вопрос из зала: Скажите пожалуйста, а можно ли утверждать, что массовая культура — это культура посредственности? И вообще, как соотносятся эти два понятия: массовость и посредственность?

Седакова: Массовую культуру трудно с чем-либо сравнивать. Когда ее осуждают, то обыкновенно сравнивают с «высокой», то есть авторской культурой. А это неверно. Ее предшественник — фольклор. Мы ведь не сравниваем фольклорные песни с Пушкиным. Существуют две традиции, одна более или менее анонимная и коллективная, другая авторская; сравнивать их было бы  некорректно — поэтому я не сравниваю массовую культуру с индивидуальным творчеством, она  другая. Ее естественно сравнивать с классическим фольклором, и тогда нам придется признать, что налицо огромное снижение уровня, тем, эмоций, форм. Очень обидная и страшная история: почему «средний человек» был зрителем шекспировских пьес, а теперь … теперь он захочет, чтобы для него их переработали в комикс? [реплика из зала – нрзб.] А, ну да, в виде фильмов — конечно.

У меня есть, видимо, неисполнимое желание, чтобы обсуждаемые вещи не слипались. Почему так трудно вести разговор, особенно у нас: потому что за одним словом сразу тянется ряд каких-то предположений и подозрений. Слышат не то, что ты говоришь, а то, что ты «хотел сказать», «имел  в виду». Если я скажу, что я не люблю массовую культуру, за этим последует вот тако- о-й вот хвост всего, что мне будет приписано. И последним возражением обычно оказывается: «Но это же имеет право на существование!». Существующее не нуждается в правах на существование, оно есть, и мое мнение не лишит его бытия. Нам просто необходимо привыкнуть слышать тексты, а не подтексты, не додумывать за говорящего и верить его словам.

Лейбин: Да, мне кажется, что это, прежде всего, ошибка функции понимания, некоторая легкомысленность.

Седакова: Как у нас говорили: “А, ты хочешь этим сказать…” — и учили в школе: «что хочет писатель сказать этим художественным образом?». В американских учебниках на этом месте писали “what did he try to say?” — что “он старался” этим сказать?

Может быть, одна из драгоценных черт, которыми обладает тот, кого я никак не причислю к посредственности, — это внимание. Что в сущности отличает человека посредственного? он невнимателен. И  хочет быть невнимательным, хочет «рассеяться», у него просто какая-то неутолимая жажда рассеяться, развлечься, расслабиться.

Стихи

Сегодня я не очень готова читать стихи, поэтому прочту, наверное, только две вещи. Одна из них —  “Музыка”, посвященная композитору Александру Вустину

 

Музыка

Александру Вустину

У воздушных ворот, как теперь говорят,

перед небесной степью,

где вот-вот поплывут полубесплотные солончаки,

в одиночку, как обыкновенно, плутая по великолепью

ойкумены,

коверкая разнообразные языки

в ожидании неизвестно чего: не счастья, не муки,

не внезапной прозрачности непрозрачного бытия,

вслушиваясь, как сторожевая собака, я различаю звуки —

звуки не звуки:

прелюдию к музыке, которую никто не назовет: моя.

Ибо она более чем ничья:

музыка, у которой ни лада ни вида,

ни кола ни двора, ни тактовой черты,

ни пяти линеек, изобретенных Гвидо:

только перемещения недоступности и высоты.

Музыка, небо Марса, звезда старинного боя,

где мы сразу же и бесповоротно побеждены

приближеньем вооруженных отрядов дали,

ударами прибоя,

первым прикосновением волны.

О тебе я просила на холме Сиона,

не вспоминая

ни ближних, ни дальних, никого, ничего —

ради незвучащего звука,

ради незвенящего звона,

ради всевластья,

ради всестрастья твоего.

Это город в середине Европы,

его воздушные ворота:

кажется, Будапешт, но великолепный вид

набережных его и башен я не увижу, и ничуть не охота,

и ничуть не жаль. Это транзит.

Музыка, это транзит.

Клекот лавы действуюшего вулкана,

стрекот деревенского запечного сверчка,

сердце океана, стучащее в груди океана,

пока оно бьется, музыка, мы живы,

пока ни клочка

земли тебе не принадлежит,

ни славы, ни доли, ни успеха,

пока ты лежишь, как Лазарь у чужих ворот,

сердце может еще поглядеться в сердце, как эхо в эхо,

в вещь бессмертную,

в ливень, который, как любовь, не перестает.

 

“Ангел Реймса”

Франсуа Федье

Ты готов? —

улыбается этот ангел —

я спрашиваю, хотя знаю,

что ты несомненно готов:

ведь я говорю не кому-нибудь,

а тебе,

человеку, чье сердце не переживет измены

земному твоему Королю,

которого здесь всенародно венчали,

и другому Владыке,

Царю Небес, нашему Агнцу,

умирающему в надежде,

что ты меня снова услышишь;

снова и снова,

как каждый вечер

имя мое вызыванивают колоколами

здесь, в земле превосходной пшеницы

и светлого винограда,

и колос и гроздь

вбирают мой звук —

но все-таки,

в этом розовом искрошенном камне,

поднимая руку,

отбитую на мировой войне,

все-таки позволь мне напомнить:

ты готов?

к мору, гладу, трусу, пожару,

нашествию иноплеменных, движимому на ны гневу?

Все это, несомненно, важно, но я не об этом.

Нет, я не об этом обязан напомнить.

Не за этим меня посылали.

Я говорю:

ты

готов

к невероятному счастью?

В метро. Москва.

Вот они, в нишах,

бухие, кривые,

в разнообразных чирьях, фингалах, гематомах

(— ничего, уже не больно!):

кто на корточках,

кто верхом на урне,

кто возлежит опершись, как грек на луврской вазе.

Надеются, что невидимы,

что обойдется.

Ну,

Братья товарищи!

Как отпраздновали?

Удалось?

Нам тоже.

Я поступила за границу с посредственными оценками в дипломе

Я поступила за границу с посредственными оценками в дипломе

Хочешь поступить в магистратуру за рубеж, но оценки в дипломе бакалавра далеки от отличных? Если все, что тебя отделяет от мечты — это отсутствие красного диплома, не отчаивайся.

Светлана Шайтанова окончила бакалавриат в России с тройками, но успешно поступила в магистратуру в Германии и нашла там работу.

Обо мне и моих оценках в дипломе бакалавра

Я родилась в Омске и училась в ОмГУ им. Достоевского на факультете иностранных языков по специальности «лингвист-переводчик». Первым языком у меня был английский, вторым — немецкий. 

На третьем курсе я поняла, что не хочу быть переводчиком, поэтому мало уделяла внимания учебе. В то время было много сложных и скучных предметов вроде теоретической грамматики и стилистики. К ним надо было серьезно готовиться, зубрить, а у меня на это не было времени и сил. Поэтому оценки в дипломе у меня оказались средние: тройки, четверки и пятерки вперемешку. 

Я хотела изучать языки, чтобы на них общаться, а не изучать теорию. Так я стала волонтером международной организации AIESEC, которая организовывает стажировки для молодежи по всему миру. Позже они пригласили меня на работу в свой московский офис — и я ушла в академотпуск.

В 2014 году я вернулась в университет на последний курс бакалавриата вместо специалитета. В программе было больше практических предметов, и учиться оказалось интереснее. Я защитила диплом и сдала государственные экзамены на отлично. 

Германия: от Au pair до магистратуры

После бакалавриата я приехала в Германию по программе Au pair. Участники живут в принимающих семьях, помогают им с детьми и немного по хозяйству в обмен на проживание, питание и карманные деньги. Это хороший способ подтянуть язык и понять, подходит ли тебе страна. 

У меня не сложились отношения с принимающей семьей, но жизнь в Германии мне нравилась. Я хотела найти работу, но с российским гуманитарным образованием и без местного опыта работы мои перспективы были небольшие. Поэтому я решила получить местное образование.

Я хорошо говорила по-немецки, но у меня еще не было языкового сертификата. А он необходим, если собираешься учиться на немецком. Поэтому я выбрала магистратуру на английском. 

В Германии мало бакалаврских программ на английском, и я выбрала магистратуру. Искала что-то близкое к моему образованию: в Германии нельзя просто так взять и сменить профиль. Университет пересчитывает кредиты, которые ты должен заработать по разным предметам на бакалавриате, и если их не хватит, то тебя не зачислят. 

В Германии есть специальности с ограниченным (медицина, психология, экономика, бизнес-администрирование и т. д.) и неограниченным набором студентов. На программы с ограниченным набором принимают в первую очередь граждан Германии и не больше 10% иностранцев. Вступительных экзаменов нет, но при поступлении на «закрытые» магистерские специальности в магистратуру учитывается все: предыдущие кредиты, средний балл диплома, мотивационное письмо. 

При наборе на специальности с открытым набором предыдущие оценки учитываются мало. На международных программах требования к студентам весьма лояльны. Это не лучшим образом сказывается на качестве образования, но подходит тем, чья цель — получить диплом о высшем образовании в Германии и потом найти работу. 

На портале Uni-assist можно перевести оценки в предыдущем дипломе в немецкую систему и узнать свой балл по немецкой шкале — от одного до пяти баллов с десятыми долями, причем чем выше балл, тем хуже. Оценка от 1,0 до 1,7 — это «отлично» и «очень хорошо», от 1,7 до 2,3 — «хорошо», ниже 2,3 — «удовлетворительно» и т. д. Мой средний балл в дипломе бакалавра по российской системе был 4 из 5, что равнялось 2,0 немецким баллам. 

Я подала заявки в три университета, два мне ответили положительно, один отказал — у меня не хватило кредитов по литературе. В один из университетов нужен был сертификат о знании немецкого, которого у меня еще не было. В итоге я выбрала программу по английской филологии в Georg August Universität в Геттингене. 

Высшее образование в Германии бесплатное, но в каждом университете есть сервисные сборы — от 90 до 500 евро в семестр, я платила 350—400 €. Эта сумма включает взносы за студенческий совет и проездной по городу и на все региональные поезда по региону Нижняя Саксония. Это и отличный способ бюджетно путешествовать, и серьезная экономия. Например, так я ездила на практику из Геттингена в Ганновер бесплатно. 

Для получения студенческой визы в Германию нужно предоставить особенную финансовую гарантию — открыть специальный счет в немецком банке с заблокированной на нем суммой в 10 500 €. Так государство спокойно, что студенту есть на что жить во время учебы. Это долгая процедура, да и не у всех есть такие деньги. 

Я оформляла визу из Германии, поэтому требования были проще: я открыла счет в банке, заняла нужную сумму у знакомых, сделала выписку для консульства и вернула деньги. Если у тебя есть стипендия или подработка, это сгодится в качестве финансовой гарантии.

Стипендия при плохих оценках

На гранты от фондов с полным покрытием могут претендовать студенты с отличными оценками, опытом волонтерства и другим достижениями. Но есть государственные и региональные стипендии. На них могут претендовать даже абитуриенты с посредственными оценками в дипломе бакалавра. 

Я подала заявку на Deutschlandstipendium — ежемесячную стипендию в 300 евро, которую выплачивают государство и частные спонсоры. Каждый университет и факультет утверждает кандидатов самостоятельно, поэтому ты конкурируешь только с однокурсниками. Заявку надо подавать каждый год в сентябре. На успех заявки влияет опыт волонтерства, внеучебная занятость и местные оценки. В первый год меня не выбрали, но на втором курсе я получила эту стипендию.

Можно получить небольшие надбавки к стипендии. Например, если ты из так называемой «рабочей» семьи, то есть твои родители не получили высшего образования, или если у твоей семьи низкие доходы. Не нужно предоставлять никаких справок и документов, достаточно просто пометить это в заявлении. 

У иностранных студентов в Германии есть много возможностей подработать прямо в университете: в библиотеке, на кафедре, в международном отделе. Во время учебы я работала ассистентом для студентов (students assistant) — помогала иностранным студентам с текущими проблемами, организовывала мероприятия. Я работала максимально разрешенные визой 20 часов в неделю и зарабатывала около 800 евро — на студенческую жизнь вполне хватало.

Советы тем, кто поступает за границу с посредственными оценками

Трезво оцени ситуацию. Если оценки в дипломе бакалавра оставляют желать лучшего, ты вряд ли сможешь поступить в топовый заграничный вуз на очень востребованную специальность с полной стипендией. Чем престижнее программа и выше конкурс, тем строже требования к абитуриентам — иногда даже десятые доли балла имеют значение. Присмотрись к странам, где конкуренция ниже, а выбор программ с неограниченным набором больше: например, к Италии, Венгрии или Чехии.

Улучшай свой академический профиль. Оценки — далеко не единственный критерий, по которому университет оценивает твою кандидатуру. Получи опыт волонтерства, участвуй во внеучебных активностях, пройди стажировку — все это принесет дополнительные очки твоему резюме и зарекомендует тебя как мотивированного и разностороннего студента. Например, мой опыт волонтерства и работы в AIESEC помог мне получить стипендию, а потом и работу в университете с иностранными студентами.

Учи языки. Если хочешь учиться на английском, подготовься и хорошо сдай языковой экзамен. Это большой плюс тебе, даже если средний балл диплома невысок. Отличное знание языка страны тоже принесет пользу — быстрее освоишься в новой обстановке и найдешь работу. Я сдала экзамен по немецкому и получила сертификат уровня С1 в самом начале учебы. Это позволило мне комфортнее жить в Германии и иметь больше возможностей для подработки. 

В будущем учись усерднее. Хорошие оценки в магистратуре за границей повышают шансы на стипендию, стажировку или работу мечты. В России работодатели редко смотрят на твой диплом, а в Германии, например, это обычная практика. В резюме нужно указать свой средний балл диплома и прикрепить выписку с оценками. Я окончила магистратуру со средним баллом 1,2 и уже через несколько месяцев после выпуска нашла работу проектным менеджером в социальной сфере. 

Автор: Светлана Шайтанова

Хочешь стать героем следующей истории и поделиться опытом учебы и жизни за рубежом? Присоединяйся к нашему коммьюнити менторов и приглашай друзей! Больше информации ты найдешь по этой ссылке.

 

Анвар Самост: Посредственные герои — Мнение

Я слежу за постами некоторых комиссаров Еврокомиссии в «Twitter». Журналисту и положено быть в курсе всего, но я делаю это, скорее, чтобы уловить настроения. Наиболее важным является, разумеется, то, что пишет эстонский еврокомиссар Кадри Симсон. Хотя, честно говоря, мне не верится, что эти посты действительно делает сама Кадри Симсон. 

Во-первых, посты всех еврокомиссаров являются примером довольно убогой коммуникации. Во-вторых, я немного знаком с Кадри Симсон и не верю, что она в состоянии продуцировать лишь крайне банальные по оформлению и нелепые по содержанию тексты. Посмотрите сами — и если вам больше 45 лет, то наверняка у многих из вас появится в конце концов ощущение, что нечто подобное вы уже читали на лозунгах и первых полосах газет в каком-то другом государстве.

На самом деле такого быть не должно. Достигшие высоких постов в Европе люди, будь то эстонцы или представители какой-нибудь другой национальности с другой историей, должны сохранять возможность общаться по-человечески и писать сообщения, в которые хотя бы в какой-то мере верят сами. Но похоже, что никого это не интересует и никто не осознает здесь ответственность за вещи, казалось бы, мелкие, но в действительности важные, ведь зачастую язык определяет посыл.

С маленьких вещей начинаются большие. Больше месяца мы в Европе с тревогой и, очевидно, иногда с гневом и отчаянием наблюдаем за тем, какими медленными темпами ведется вакцинация от коронавируса. Вакцины не хватает, в лучшем случае в некоторых странах привиты три процента жителей.

В то же время, в только что вышедшей из Евросоюза Великобритании привит каждый пятый житель, и можно полагать, что к весне защитный укол получат все. Не входящая в Евросоюз Сербия успела провакцинировать около десяти процентов населения. В США привито тоже десять процентов, в Израиле — более 40 процентов жителей. Никак нельзя сказать, что Евросоюз находится в мало-мальски удовлетворительном состоянии в войне с вирусом.

Разговоры о том, будто Эстония, как маленькая страна, все равно не смогла бы в одиночку приобрести так много вакцины, не вызывают доверия, если взглянуть в верхние строчки «турнирной таблицы».

Однако еще более пропагандистским покажется это утверждение, если углубиться в обстоятельства организации ориентированного на Еврокомиссию тендера на приобретение вакцины. Тут откроется картина неспособности, ложной цели, бюрократической несостоятельности и распыления ответственности. Многие эффективно функционирующие маленькие государства явно справились бы лучше. 

Никак нельзя сказать, что Евросоюз находится в мало-мальски удовлетворительном состоянии в войне с вирусом.

Чиновники, готовившие тендеры и договоры Еврокомиссии о поставках, были некомпетентными и не имели соответствующего опыта, однако роковой стала в первую очередь постановка неверных целей. Еврокомиссия хотела получить от производителей лекарств низкую цену — и получила. Однако низкая цена не важна и, по сути, дорого обходится с учетом суммарных расходов общества, если вакцину не удается получить быстро. В организацию, не ценящую самостоятельное мышление, трудно найти способных работников в кризисной ситуации.

Руководитель Еврокомиссии по внешней политике Жозеп Боррель зачитал в Москве тезисы — и стух, когда тезисы не помогли. Позднее посредственный политик, обязанный своей выдающейся должностью именно тому, что он посредственно безопасен, попытался выкрутиться и поставить жирный крест на своем унижении. Если посмотреть на Борреля и российского министра иностранных дел Сергея Лаврова, то один из них напоминает Брежнева, и этот один, к сожалению, не Лавров.

Уже было сказано, что промах Борреля принес пользу, ведь полученный щелчок подталкивает внешнюю политику Евросоюза в отношении России в лучшем направлении. Это ненадолго, но в отдаленной перспективе особые интересы и большее влияние крупных стран-членов Евросоюза в отношениях с Россией, Китаем и США никуда не исчезнут, и следующая ошибка ждет очередного произносящего клише конформистского еврокомиссара где-то еще.

Это в интересах Эстонии, чтобы Евросоюз не был таким, как мы видели в двух вышеприведенных плохих примерах. Нам действительно трудно в одиночку быстро изменить здесь ход дел, однако начать можно бы, конечно, с себя. Чтобы эстонские политики и чиновники говорили от имени Эстонии честно и не боялись сказать что-то «неправильное». Худшие качества и ошибки Евросоюза надо адресовать прямо. Кадри Симсон могла бы сама делать свои посты в «Twitter».

Посредственность. Мораль XXI века

Посредственность

Быть посредственным означает «быть посередине», вести себя как обычный человек, соответствовать общим параметрам, то есть быть нормальным с точки зрения статистики.

В качестве второго значения слова «посредственный» в Словаре Испанской Королевской Академии дается определение: «невысокого достоинства, скорее плохой». Тот же словарь 1984 года издания объяснял слово «посредственность» как «качество предмета между большим и малым, между хорошим и плохим».

Это последнее значение чаще всего и подразумевается и должно бы огорчать человека. Действительно, вряд ли есть что-либо более безрадостное, нежели характеристика «посредственный»: ни то ни се, ни плохой ни хороший, с такими же достоинствами и недостатками, как у всех.

Хотя никому не нравится слыть посредственным, общество тем или иным образом поощряет такую позицию, подчеркивая ее целесообразность и втайне отвергая тех, кто отдаляется от заурядности и отличается от других. При этом не принимается во внимание, в лучшую или худшую сторону отличается человек от большинства смертных, хотя в действительности именно это наиболее важно для оценки его поведения.

Может показаться, что общество боится индивидуальности как таковой и желало бы превратить всех людей в однородную массу с одинаковой и управляемой сущностью. Часто мы слышим похвалы в адрес тех, кто жертвует собой ради блага коллектива, но при этом не поясняется, что за коллектив и что за человек. Также не уточняется, насколько порочна данная группа людей, а если она такова, то ее жертвами могут стать добропорядочные люди.

С незапамятных времен у человечества существует дьявольский обычай «бросать ангелов на съедение свиньям». Нам постоянно твердят, что «правит большинство», и предупреждают об опасностях эгоизма, употребляя это слово только в отрицательном смысле и не признавая возможности существования некоего высшего эгоизма, трансцендентального этического индивидуализма, цель которого состоит в духовной эволюции человека, а не в его личной выгоде или наживе.

Нас призывают быть альтруистами, заботиться о благе других и радоваться за них, но не предупреждают, что понятие «другие» включает также всякого рода негодяев, нечестных людей, понимающих свое благо только как успешно совершенное преступление. Помогая таким людям, мы будем способствовать их злодеяниям и превратимся в сообщников.

Нас хотят убедить в необходимости «делать добро, невзирая на лица», что с идеалистически-утопической точки зрения звучит очень красиво. Настаивая на справедливости этой фразы, ее приписывают Иисусу Христу, но я сомневаюсь в том, что он сказал именно это. Выражение «делай добро, но тщательно выбирай кому» мне кажется более справедливым, хотя оно, вероятно, мало понравится тем, кто привык к демагогическим речам.

Слащавые речи быстро вызывают у людей привыкание, потому что позволяют чувствовать себя прощёнными, свободными от грехов, чище, выше. Так же действует на них участие в какой-либо благотворительной деятельности. Люди обычно не видят разницы между добрыми намерениями и реальным достижением поставленной цели. Только реализуя подобные намерения, человек способен осознать, сколько усилий это требует, и тогда сладкие лозунги теряют свой вкус, и проявляется во всей своей справедливости народная мудрость: «За все хорошее приходится платить». Чем ценнее что-либо, тем больше усилий и денег требуется для его достижения, и чем грубее и дешевле вещь, тем более она распространена. Ну а мусор, к примеру, имеет отрицательную стоимость, ведь за его уничтожение необходимо еще и платить.

Посредственный человек верит в легкий заработок, он запросто может пристраститься к азартным играм, надеясь на крупный выигрыш, будет пассивным потребителем всего пошлого, будь то товары или идеи. Он лишен индивидуальности, характера и воли и потому всегда поддерживает большинство, веря, что оно право. Он не способен на настоящее усилие, упорство и самопожертвование, а мечтает получить желаемое, забрав его у тех, у кого оно есть.

Посредственность обычно отождествляют с простотой, с нищетой духа, и предполагается, что она угодна Создателю («Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное»).

Высшее счастье посредственного человека состоит в том, чтобы быть одним из многих, не выделяться из массы и покорно подчиняться диктату большинства, помогать другим в ущерб себе, развивать качества «послушного потребителя», молча платить все больше налогов, покорно погружаться в долги финансовой системе, не думая о величине процентов, пассивно усваивать политические и рекламные лозунги и рожать достаточное количество будущих потребителей, обеспечивая дальнейшее развитие системы. Кроме того, он должен следовать моде и современному образу мыслей, чтобы не прослыть ретроградом. Добавим к этому обязанность верить в то, что он счастлив, и в то, что система неустанно работает на повышение уровня жизни людей.

В соответствии с философией посредственных людей:

Выделяться из общей массы есть наихудший порок.

Быть умным, сознательным и добродетельным – страшный грех.

Осмеливаться думать иначе – неуважение к другим.

Отвергнуть лицемерие и сказать правду – невыносимо.

Зарабатывать много денег – оскорбление бедных.

Быть счастливым – вызов обществу.

Обладать духовными ценностями – подозрительно.

Не желать иметь детей – странно.

Быть холостяком – сомнительно.

Посредственного человека устраивает положение винтика в огромном механизме, это позволяет ему чувствовать себя уверенным. Он отвергает любую возможность завоевать умственную и эмоциональную независимость, чтобы достичь высшей реализации себя как индивидуальности. Его пугает ответственность, он старается избежать ее, предпочитает следовать приказам. Оказавшись на руководящей должности, он обязательно станет злоупотреблять властью. Такой человек раболепствует перед сильными и пренебрегает слабыми, склонен к зависти и обиде, всегда выбирает путь наименьшего сопротивления и не любит участвовать в долгосрочных проектах.

Посредственность есть покушение на вечный закон, требующий от человека поступательного духовного развития, чего посредственность упорно избегает. Посредственный человек чувствует, что это дорога сильных людей, требующая больших усилий, жертв, ответственности за себя, активности и определенности.

Будучи посредственностью, человек оскорбляет существующую в нем Божественную искру и этим – самого Бога. Он забывает, что Божественная искра – настоящее сокровище и большая ответственность, возложенная на него. Единственное желание посредственности – не выделяться из стада, которое обречено веками повторять жизненный путь своих предков: питаться, бороться за власть, искать пару, размножаться, мечтать, стареть и умирать, оставляя потомкам единственное наследство – наказ вести такую же жизнь.

Посредственный человек – это незавершенное существо, получеловек. Его упорное стремление всегда плыть по течению никогда не позволит ему достичь цели существования, которую завещал человеку Создатель и ради которой человек был рожден, то есть личной эволюции. Постоянная инерция и пассивность низводят его до уровня толпы, они позволяют ему не утруждать себя самостоятельным мышлением и ответственностью за собственные решения.

Человек, вместо того чтобы развивать свою духовную сущность, следует путем пошлости, грубости и вседозволенности, скатываясь к животному уровню. Такой человек – эгоист в худшем смысле этого слова, поскольку предпочитает оставаться балластом общества, не желая приложить усилия, стать духовно развитым индивидом и тем самым внести значимый вклад в развитие этого общества.

Жизнь по инерции, подчинение толпе всегда были свойственны большинству людей, и утверждение «правит большинство» лишний раз доказывает этот неоспоримый факт. Такая позиция ни в коей мере не приближает нас к высокодуховной и моральной жизни, но ведет к материалистическому варварству, основной лозунг которого – неограниченное потребление товаров и удовольствий; к полуживотному, нечеловеческому состоянию общества, где большие рыбы пожирают маленьких и все прикрыто маской гуманизма и цивилизованности.

Довольствоваться положением одного из миллионов обитателей планеты и покорно погружаться в огромную инертную массу значит идти против единственно реального пути развития: индивидуальной духовной эволюции. При ней будут уничтожены все социальные различия, так как люди объединятся на основе высшего сознания, а не принадлежности к тому или иному классу.

Терпимость, братская любовь, взаимоуважение, справедливость и высшие трансцендентальные ценности появятся в мире только тогда, когда произойдет трансформация человека и он станет общаться с другими свободно, не подчиняясь тем движениям, которые уничтожают индивидуальность, злоупотребляют правами меньшинства и проявляют худшие черты человеческого вида, присущие «психологической толпе».

Процесс духовного преобразования может начаться только в результате свободного выбора, без какого бы то ни было принуждения, по собственному желанию, согласно воле и пониманию каждого человека. До того как это случится, еще много воды утечет, а пока общество будет оставаться лицемерным, помешанным на ложных ценностях, усыпленным эгоистическими и противоречивыми приказами различных правящих групп, рассматривающих человека как послушного потребителя, полезное орудие, ступеньку, с помощью которой можно забраться на вершины экономической и политической власти.

В настоящее время посредственность воспроизводится с огромной скоростью и подчиняет себе обычных людей, не позволяя отыскать путь к истинной этике и высшей морали.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

примеров плохого общения на работе | Малый бизнес

Зак Лаццари Обновлено 13 февраля 2019 г.

Ни один бизнес не работает идеально, но то, как люди общаются и решают проблемы, может быть признаком общего благополучия компании. Здоровое общение на рабочем месте имеет решающее значение для достижения результатов и создания благоприятной рабочей среды. Однако плохое общение может нанести вред организации и оказать негативное влияние на весь персонал.Умение выявлять плохие коммуникативные привычки и заменять их здоровыми положительно скажется на производительности и даже на финансовом успехе.

Пассивно-агрессивное общение

Пассивно-агрессивное общение — плохая практика, которая оказывает прямое негативное влияние на то, как люди думают о себе и других на рабочем месте. Пассивно-агрессивное поведение или общение — сложная проблема, потому что негативные вещи, которые говорят или делают, часто неуловимы и не могут рассматриваться как явно агрессивные, оскорбительные или конфронтационные.Однако человек, принимающий участие в общении, постоянно чувствует, что им пренебрегают или с ним плохо обращаются, вплоть до того, что отношения нарушаются.

Например, сотрудники или руководители, которые отказываются говорить напрямую с коллегой , ведут себя пассивно-агрессивно. Умышленное использование электронной почты и записок исключительно для общения, никогда не разговаривая лицом к лицу с кем-то в офисе, — это одна из форм проблемы. Умышленное уклонение от проекта или работа с кем-то над конкретной задачей без объяснения причин также является формой пассивно-агрессивного поведения на рабочем месте.

Запугивание на рабочем месте

Тактика запугивания — это форма негативной коммуникации, которая быстро создает токсичную и часто наполненную страхом рабочую среду . Начальник, который издевается над своими подчиненными, добиваясь выполнения дел, скорее всего, столкнется с высокой текучестью кадров. Запугивание может также происходить между коллегами, соревнующимися за одно и то же продвижение по службе. Этот нервирующий тип поведения часто выражается в прямом словесном выражении или физически угрожающих действиях.Примеры запугивания включают громкую речь, физическое занятие рабочего места или нахождение в непосредственной близости, чтобы вызвать дискомфорт.

Игра виноватых

Другой пример плохого общения тесно связан с этикой и ответственностью. Неспособность признать ошибку или принять ответственность за пропущенный срок свидетельствует об отсутствии ответственности. Однако обвинять других контрпродуктивно и не помогает найти решение для общего блага. Научиться брать на себя ответственность и двигаться вперед — одно из положительных решений.Однако те, кто продолжает винить других в своих ошибках, повредят рабочим отношениям и могут оказаться подвергнутыми остракизму.

Неспособность слушать

Бывают моменты, когда нужно проложить путь вперед в бизнесе, но руководители и сотрудники, которые действуют как разрозненные личности и не слушают окружающих, плохо общаются. Есть много примеров отказа слушать, в том числе отказ слушать свою клиентскую базу. Если продукт или услуга получает повторяющийся отрицательный отзыв , а вы не прислушиваетесь и не решаете проблему, ваши клиенты быстро останутся недовольны и купят где-нибудь еще.Конкурент, который прислушивается и удовлетворяет потребности, также может выиграть бизнес ваших клиентов.

В офисе также проблематично не слушать коллег. Это создает экосистему игнорирования индивидуальных чувств и обесценивает личные отношения на рабочем месте. Например, если сотрудники выражают озабоченность по поводу проблемы, которую они видят на рабочем месте, но менеджер не просит их более подробно объяснить проблему или изучить проблему, проблема может остаться незамеченной, и сотрудники, скорее всего, почувствуют, что их ввод не имеет значения.Сотрудники хотят чувствовать, что их идеи имеют ценность, и знают, что они признаны ценными участниками корпоративной миссии.

Эффективное общение между коллегами на рабочем месте | Малый бизнес

Разве мы не можем просто поладить? Иногда кажется, что этот вопрос волнует большинство людей, пытающихся справиться с иногда разочаровывающими политическими взаимодействиями на рабочем месте. Эффективное одноранговое общение может иметь большое значение для установления взаимоуважительных отношений, которые могут не только повысить удовлетворенность сотрудников, но и повысить производительность.

Приверженность построению отношений

Каждый человек несет ответственность за успех наших собственных коммуникаций. Взяв на себя обязательство выстраивать прочное и уважительное общение с коллегами на рабочем месте, они на один шаг ближе к тому, чтобы это произошло. Принятие личной ответственности за эффективное общение означает открытость и готовность изменить поведение и коммуникативные предпочтения, чтобы приспособиться к окружающим.

Ищи первым, чтобы понять

Автор мотивации Стивен Кови сказал это лучше всего: «Сначала постарайся понять.«Многие люди спешат с выводами о мотивах своих коллег, часто приписывая отрицательные намерения, когда они не предназначались. Для эффективного однорангового общения полезно потратить время на то, чтобы сначала полностью понять точку зрения другого человека, задав открытые вопросы. завершенные вопросы и выслушивание — действительно выслушивание — ответов.

Избегайте защиты

Нередко реагируют защитно, когда коллега критикует других или не соглашается с ними. Но эффективные коммуникаторы учатся контролировать свои реакции и избегать защиты.Это может быть сложно и требует ответственности за общение. Хорошая практика — задавать вопросы, прежде чем отвечать. Это не только помогает убедиться, что люди понимают точку зрения другого, но также может выиграть время, пытаясь управлять ответом.

Сделайте это социальным

Хотя большая часть взаимодействия с коллегами будет происходить на рабочем месте, использование возможностей для взаимодействия на более личном уровне может помочь улучшить отношения.Компании часто спонсируют мероприятия и мероприятия, чтобы помочь сотрудникам объединиться. Воспользуйтесь этими возможностями, чтобы познакомиться с коллегами в другой среде, где вы сможете лучше понять, кто они, и наладить отношения вне стрессовой рабочей среды.

Добро пожаловать Разнообразные точки зрения

Одним из преимуществ взаимодействия с другими людьми, особенно с теми, кто придерживается другого мнения или опыта, является способность расширять кругозор по мере того, как они начинают понимать другие точки зрения.Эффективное одноранговое взаимодействие может принести пользу, если сотрудники открыты и находят время, чтобы выслушать, рассмотреть и надлежащим образом отреагировать на мнения, отличные от их собственного.

Будьте честными и прямыми

Отношения могут быть нарушены, если сотрудники избегают прямого общения и говорят о других «за спиной». Возьмите на себя обязательство напрямую и честно взаимодействовать со сверстниками, даже если такое взаимодействие может быть трудным и вызывать стресс.

Ссылки

Ресурсы

Биография писателя

Ли Ричардс писала с 1980 года.Ее работы были опубликованы в журналах «Предприниматель», «Complete Woman» и «Toastmaster», а также во многих других отраслевых и профессиональных изданиях. Она имеет степень бакалавра психологии Университета Висконсина и степень магистра организационного менеджмента Университета Феникса.

Характеристики бедных членов команды | Small Business

Чтобы команда добилась успеха, все ее члены должны последовательно работать вместе для достижения общей цели. К сожалению, не все команды действуют единым фронтом.Иногда бедные члены команды занимают свое место за столом и вызывают дисфункцию и раздоры. Как владелец малого бизнеса знайте, как определить характеристики бедных членов команды. Тогда вы сможете решить проблемы до того, как они превратятся в серьезный камень преткновения для вашей команды.

Невнимание

Невнимание принимает разные формы. Бедные члены команды пропускают сроки выполнения проектов, оставляя своих товарищей по команде на произвол судьбы. Они также полностью пропускают встречи или опаздывают на встречи, что может вызвать гнев и разочарование.Неподготовленность к встречам, неспособность отвечать на электронные письма или телефонные звонки также характеризует плохих членов команды.

Грубость

Бедные члены команды используют ненормативную лексику или иным образом оскорбительные выражения в своем общении со своими товарищами по команде. Они также подвергают сомнению мельчайшие детали и невежливо отвергают идеи или мнения других. Отсутствие признательности за вклад других членов команды также влияет на грубое поведение плохого члена команды.

Апатия

Бедные члены команды проявляют апатию, не принимая активного участия в командных обсуждениях.Как часть команды, каждый член команды должен прилагать усилия, чтобы внести свой вклад. Бедные члены команды мало или совсем не интересуются деятельностью команды и полагаются на других в принятии решений и выполнении работы. Кроме того, апатичные члены команды не слушают и постоянно просят товарищей по команде повторить информацию, демонстрируя отсутствие интереса и сосредоточенности.

Доминирование

Плохие члены команды, как правило, доминируют в деятельности команды, стремясь контролировать каждый аспект. Они выполняют столько задач, сколько могут, не обращаясь за помощью или поддержкой своих товарищей по команде.Они собственнически относятся к своей работе и отказываются слушать своих товарищей по команде о том, как ее улучшить.

Безответственность

Плохие члены команды никогда не берут на себя ответственность за свои действия. Вместо этого они находят виноватого кого-то другого. Например, если член команды не понимает своей роли, он должен задать вопросы для уточнения. Если он этого не сделает, он рискует потерпеть неудачу. Плохой член команды не будет задавать вопросы, а затем, когда он потерпит неудачу, он будет винить в этом своих товарищей по команде или босса. Кроме того, если ошибка возникает в результате решения или действия со стороны команды, плохой член команды откажется от своей ответственности.

Ссылки

Писатель Биография

Синтия Мисом, проживающая в Техасе, с 2011 года пишет различные статьи о воспитании, бизнесе, финансах и образовании. Ее статьи появлялись на таких веб-сайтах, как The Bump и Motley Fool. Мисом получил степень бакалавра искусств по английскому языку в Техасском университете в Остине.

Важнейшие характеристики успешного сотрудника | Малый бизнес

Джон Кибилко Обновлено 31 января 2019 г.

Характеристики, которые работодатели ищут в сотрудниках, совпадают с чертами успешных сотрудников.Очевидно, что хорошие сотрудники важны в любом бизнесе, но малые предприятия часто ощущают влияние поведения сотрудников — как хороших, так и плохих — более остро, чем крупные компании. Одно плохое яблоко может иметь гораздо большее влияние на моральный дух в маленькой организации, чем в большой, и, наоборот, хорошее отношение сотрудников и трудовая этика могут быть заразительны.

Подсказка

Хорошие сотрудники дисциплинированы, надежны, ответственны и веселы. У них также хорошие коммуникативные навыки и умение работать в команде.

Дисциплинированность и надежность

Надежность — это черта, которую необходимо прививать в раннем возрасте, и сотрудники часто могут преодолевать такие недостатки, как отсутствие опыта, просто приходя вовремя и выполняя возложенные на них обязанности. Возможность работать без надзирателя над вашим плечом — признак дисциплины. Таким образом, вам не нужно говорить, чтобы вы не звонили по телефону, не работали в Интернете или не писали постоянно текстовые сообщения и не твиты.

Тесно связанные черты характера — это трудовая этика, честность и порядочность.Это сводится к тому, что работодатель может рассчитывать на то, что вы явитесь, сделаете свою работу, сосредоточитесь, будите готовы и не украдете — физически или воруя время компании.

Проявление инициативы и ответственности

Предложение конструктивных решений проблем, а также принятие на себя ответственности за свои ошибки имеет большое значение для привлечения внимания работодателя. Руководители не могут быть везде и всегда, поэтому вы должны обращать внимание и высказываться, когда вы обнаруживаете проблему или способ улучшения процесса.Вы также должны быть готовы вмешаться, когда ваша компания сталкивается с серьезным дедлайном или коллеге должен взять неожиданный перерыв. Начальство обращает внимание на то, что вы готовы делать больше, чем просто свою работу, как способ защиты интересов компании.

Хорошее отношение

Даже надежные и ответственные сотрудники могут иметь не самый веселый нрав. Улыбка сама по себе не сделает работу, но позитивный взгляд на вещи и приятный характер в сочетании с такими основами, как трудовая этика и дисциплина, делают сотрудника разносторонним.Гибкость и энтузиазм также являются составляющими хорошего отношения. Быть командным игроком, что является еще одним атрибутом успешного сотрудника, трудно, если вы недоступны и если вы плохо играете с другими. Это не значит, что вам нужно быть пустяком, но вы можете научиться быть напористым, не деморализуя своих коллег.

Хорошие коммуникативные навыки

При письме, разговоре или использовании компьютера коммуникативные навыки необходимы практически в любой работе.Эти навыки часто являются результатом воспитания и образования, но являются фундаментальными для большинства предприятий. Улучшение этих навыков жизненно важно для того, чтобы стать успешным сотрудником. Это особенно важно, когда вы пытаетесь поделиться идеями по повышению эффективности вашей компании. Ваши хорошие идеи никому не помогут или вашей карьере, если вы не сможете эффективно их реализовать. Подумайте, прежде чем говорить, и уделите несколько минут тому, чтобы прочитать и выровнять свои электронные письма перед их отправкой.

7 привычек посредственных людей

Вы стоите за занавеской, вот-вот выйдете на сцену, чтобы столкнуться с множеством лиц, наполовину окутанных тьмой перед вами.По мере того, как вы приближаетесь к прожектору, ваше тело с каждым шагом становится все тяжелее. Знакомый стук эхом разносится по вашему телу — ваше сердцебиение зашкаливает.

Не волнуйтесь, не только вы страдаете глоссофобией (также известной как речевое беспокойство или боязнь говорить с большой толпой). Иногда беспокойство возникает задолго до того, как вы даже стоите на сцене.

Защитный механизм вашего тела отвечает, заставляя часть вашего мозга выделять в кровь адреналин — то же химическое вещество, которое выделяется, как если бы за вами гнался лев.

Вот пошаговое руководство, которое поможет вам преодолеть страх публичных выступлений:

1. Подготовьте себя морально и физически

По мнению экспертов, мы созданы для того, чтобы показывать тревогу и распознавать ее в других. Если ваше тело и разум обеспокоены, ваша аудитория заметит. Следовательно, важно подготовиться перед большим шоу, чтобы выйти на сцену уверенными, собранными и готовыми.

«Ваш внешний мир — это отражение вашего внутреннего мира.То, что происходит внутри, видно снаружи ». — Боб Проктор

Легкие упражнения перед презентацией помогают улучшить циркуляцию крови и отправить кислород в мозг. С другой стороны, умственные упражнения могут помочь успокоить ум и нервы. Вот несколько полезных способов успокоить ваше учащенное сердцебиение, когда вы начинаете чувствовать бабочек в животе:

Разогрев

Если вы нервничаете, скорее всего, ваше тело будет чувствовать то же самое. Ваше тело напрягается, мышцы стянуты или вы вспотели.Аудитория заметит, что вы нервничаете.

Если вы заметили, что именно это происходит с вами за несколько минут до выступления, сделайте пару растяжек, чтобы расслабить и расслабить ваше тело. Перед каждым выступлением лучше разминаться, так как это способствует повышению функционального потенциала организма в целом. Мало того, это увеличивает мышечную эффективность, улучшает время реакции и ваши движения.

Вот несколько упражнений, которые помогут расслабить тело перед началом шоу:

1. Повороты шеи и плеч — Это помогает снять напряжение и давление мышц верхней части тела, поскольку повороты сосредоточены на вращении головы и плеч и расслаблении мышц.Стресс и беспокойство могут сделать нас неподвижными в этой области, что может вызвать возбуждение, особенно когда вы стоите.
2. Растяжка рук — Мы часто используем эту часть наших мышц во время речи или презентации с помощью жестов и движений рук. Растяжка этих мышц может снизить утомляемость рук, расслабить вас и улучшить диапазон языка тела.
3. Повороты талии — Положите руки на бедра и вращайте талией круговыми движениями. Это упражнение направлено на расслабление брюшной полости и поясницы, что очень важно, так как оно может вызвать дискомфорт и боль, что еще больше усиливает любые беспокойства, которые вы можете испытывать.

Избегайте обезвоживания

Вы когда-нибудь чувствовали себя сухим за секунду до разговора? А потом выходить на сцену скрипучим и скрипучим перед публикой? Это происходит потому, что адреналин от страха перед сценой вызывает ощущение сухости во рту.

Чтобы предотвратить все это, важно, чтобы перед выступлением мы получали достаточно жидкости. Глоток воды поможет. Однако пейте умеренно, чтобы вам не приходилось постоянно ходить в туалет.

Старайтесь избегать сладких напитков и кофеина, так как это мочегонное средство, а это значит, что вы почувствуете сильную жажду.Это также усилит ваше беспокойство, из-за которого вы не сможете говорить ровно.

Медитация

Медитация хорошо известна как мощный инструмент успокоения ума. Дэн Харрис из ABC, со-ведущий выпускных программ Nightline и Good Morning America и автор книги под названием 10% Happier , рекомендует, чтобы медитация могла помочь людям почувствовать себя значительно спокойнее и быстрее.

Медитация — это тренировка для ума. Это дает вам силу и концентрацию, чтобы отфильтровать негатив и отвлекающие факторы словами поддержки, уверенности и силы.

Медитация осознанности, в частности, является популярным методом, чтобы успокоить себя перед выходом на большую сцену. Практика включает в себя удобное сидение, сосредоточение внимания на своем дыхании, а затем сосредоточение внимания вашего ума на настоящем, не отвлекаясь от забот о прошлом или будущем, что, вероятно, включает в себя блуждание на сцене.

Вот хороший пример управляемой медитации перед публичным выступлением:

2. Сосредоточьтесь на своей цели

Людей со страхом публичных выступлений объединяет то, что они слишком много внимания уделяют себе и возможности неудачи.

Я выгляжу смешно? Что делать, если я не могу вспомнить, что сказать? Я глупо выгляжу? Люди будут меня слушать? Кого-нибудь волнует, о чем я говорю? »

Вместо того, чтобы думать таким образом, переключите свое внимание на единственную истинную цель — внести что-то ценное для вашей аудитории.

Решите, какого прогресса вы хотите добиться от аудитории после презентации. Обратите внимание на их движения и выражения, чтобы адаптировать свою речь и убедиться, что они хорошо проводят время, чтобы выйти из комнаты как лучшие люди.

Если ваше собственное внимание не приносит пользы и каким должно быть, когда вы говорите, переключите его на то, что приносит пользу. Это также ключ к установлению доверия во время вашей презентации, поскольку аудитория может ясно видеть, что вы серьезно относитесь к их интересам.

3. Превратите негатив в позитив

Внутри нас постоянно борются две стороны: одна наполнена силой и храбростью, а другая — сомнениями и неуверенностью. Кого ты будешь кормить?

«Что, если я испорчу эту речь? Что, если я недостаточно смешной? Что, если я забуду, что сказать? »

Неудивительно, почему многим из нас неудобно проводить презентации.Все, что мы делаем, это терпим поражение, прежде чем у нас появится шанс проявить себя. Это также известно как самоисполняющееся пророчество — убеждение, которое сбывается, потому что мы действуем так, как будто оно уже есть. Если вы считаете себя некомпетентным, то со временем это станет правдой.

Мотивационные тренеры рекламируют, что положительные мантры и утверждения имеют тенденцию повышать вашу уверенность в наиболее важных моментах. Скажите себе: «Я справлюсь с этой речью, и я смогу это сделать!»

Воспользуйтесь своим выбросом адреналина, чтобы добиться положительного результата, а не думать о негативных «а что, если».

Вот видео психолога Келли МакГонигал, которая побуждает свою аудиторию превращать стресс во что-то положительное, а также предлагает методы, как с ним справиться:

4. Понимание вашего контента

Знание вашего контента на кончиках ваших пальцев помогает уменьшить ваше беспокойство, потому что есть одна вещь, о которой нужно беспокоиться. Один из способов добиться этого — несколько раз попрактиковаться перед выступлением.

Однако дословное запоминание вашего сценария не приветствуется.Вы можете замерзнуть, если что-то забудете. Вы также рискуете показаться неестественным и менее доступным.

«Никакое чтение или запоминание не принесут вам успеха в жизни. Главное — это понимание и применение мудрых мыслей ». — Боб Проктор

Многие люди неосознанно делают ошибку, читая со своих слайдов или дословно запоминая свой сценарий, не понимая их содержания, что является определенным способом переутомить себя.

Понимание вашего речевого потока и содержания облегчает вам преобразование идей и концепций в ваши собственные слова, которые затем вы можете ясно объяснить другим в разговорной манере. Создание слайдов с текстовыми подсказками — это также простой способ быстро вспомнить поток, когда у вас ничего не получается.

Один из способов понять это — запомнить общие концепции или идеи, содержащиеся в вашей презентации. Это поможет вам говорить более естественно и позволит проявиться вашей индивидуальности.Это похоже на путешествие вашей аудитории с несколькими ключевыми вехами.

5. Практика ведет к совершенству

Как и большинство людей, многие из нас от природы не настроены на публичные выступления. Редко люди подходят к большой аудитории и безупречно выступают без каких-либо исследований и подготовки.

На самом деле, некоторые из ведущих докладчиков делают это легко во время показа, потому что они провели бесчисленные часы за кулисами, углубляясь в практику. Даже такие великие ораторы, как покойный Джон Ф.Кеннеди заранее готовил свою речь несколько месяцев.

Публичное выступление, как и любой другой навык, требует практики — будь то репетиция речи бесчисленное количество раз перед зеркалом или ведение заметок. Как говорится, совершенство достигается на практике!

6. Будьте аутентичны

Нет ничего плохого в том, чтобы чувствовать стресс перед тем, как подняться, чтобы выступить перед аудиторией.

Многие люди боятся публичных выступлений, потому что боятся, что другие будут судить их за то, что они показали свое истинное, уязвимое «я».Тем не менее, уязвимость иногда может помочь вам выглядеть более искренним и понятным, как оратор.

Отбросьте притворство, будто пытаетесь вести себя или говорить как кто-то другой, и вы обнаружите, что риск стоит того. Вы становитесь более искренним, гибким и спонтанным, что позволяет легче справляться с непредсказуемыми ситуациями — будь то жесткие вопросы от толпы или неожиданные технические трудности.

Узнать свой подлинный стиль речи очень просто.Просто выберите тему или вопрос, который вам интересен, и обсудите это, как обычно, с близкой семьей или другом. Это похоже на личный разговор с кем-то один на один. Отличный способ сделать это на сцене — выбрать случайного члена аудитории (с надеждой на успокаивающее лицо) и поговорить с одним человеком во время выступления. Вы обнаружите, что проще общаться с одним человеком за раз, чем со всей комнатой.

С учетом сказанного, чтобы чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы быть собой перед другими, может потребоваться немного времени и некоторый опыт, в зависимости от того, насколько вам комфортно быть собой перед другими.Но как только вы примете это, страх сцены не будет таким пугающим, как вы изначально думали.

Докладчики, такие как Барак Обама, являются ярким примером искреннего и страстного оратора:

7. Оценка после выступления

И последнее, но не менее важное: если вы выступали публично и были травмированы неудачным опытом, попробуйте воспринимать это как усвоенный урок, чтобы улучшить себя как оратора.

Не ругайте себя после презентации

Мы самые суровые к себе, и это хорошо.Но когда вы закончите выступление или презентацию, дайте себе признание и похлопайте по плечу.

Вы успели закончить все, что должны были сделать, и не сдавались. Вы не позволили своим страхам и неуверенности добраться до вас. Гордитесь своей работой и верьте в себя.

Совершенствуйте свою следующую речь

Как упоминалось ранее, практика действительно ведет к совершенству. Если вы хотите улучшить свои навыки публичных выступлений, попробуйте попросить кого-нибудь снять вас на видео во время выступления или презентации.После этого наблюдайте и наблюдайте, что вы можете сделать, чтобы улучшить себя в следующий раз.

Вот несколько вопросов, которые вы можете задать себе после каждого выступления:

• Как я это сделал?
• Есть ли области для улучшения?
• Я выглядел или казался напряженным?
• Я наткнулся на свои слова? Почему?
• Я слишком часто говорил «ммм»?
• Как проходила речь?

Запишите все, что вы наблюдали, и продолжайте практиковаться и совершенствоваться.Со временем вы сможете лучше справляться со своими страхами перед публичными выступлениями и выглядеть более уверенно, когда это необходимо.

Если вы хотите получить больше советов о публичных выступлениях или проведении отличной презентации, ознакомьтесь с этими статьями:

mediocre — Определение mediocre

V2 Словарь пополнения словаря

Определение: среднего или плохого качества

Синонимы: средний, обычный, так себе, банальный, слабый, второсортный, плохой, маргинальный

Антонимов: отличный, исключительный, отличный, первоклассный

Советы: Посредственный происходит от латинского mediocris, образованного от medius, «середина» и ocris, «суровая гора».«Существенное значение — нахождение в« среднем состоянии »- адекватное, но не впечатляющее. Сегодня термин« посредственность »используется в основном как критика, чтобы сказать, что что-то не очень хорошо. Связанное с ним существительное« посредственность »обозначает среднее качество.

Примеры использования:

Я очень хотела попробовать их свадебный торт, но он оказался посредственным. (среднее, средне)

Я не уверен, как он получил эту работу, потому что я думал, что он был довольно посредственным кандидатом.(средний, маржинальный, второсортный)

Я не думаю, что галерея была успешной, потому что уровень искусства там довольно посредственный. (банальный, слабый)

Мы не потерпим посредственности — мы хотим, чтобы на нас работало только самое лучшее. (среднестатистический, что-либо меньшее, чем величие) существительное

Хотите выучить больше таких слов, как mediocre ?
Узнайте, как можно улучшить свой
Словарь от 10 до 100 раз быстрее с
Power Vocabulary Builder

Дорогой друг,

Определение и уроки слова посредственный были доступны по Power Vocabulary Строитель.

Power Vocabulary Builder поможет вам создать более полный и богатый словарный запас от 10 до 100 раз быстрее, чем любая другая доступная программа.

Посетите власть Сайт Vocabulary Builder прямо сейчас, чтобы узнать, как вы можете получить полную доступ к этой прорывной программе сегодня!

6 примеров недопонимания и типы лидерства, которых следует избегать

Непонимание происходит на рабочем месте.И, несмотря на их ответственность за формирование ожиданий и частое общение, менеджеры и руководители часто оказываются главными виновниками.

Но не волнуйтесь, если ваша организация не умеет общаться четко и эффективно. Согласно нашему исследованию, только 50% всех разговоров на рабочем месте можно охарактеризовать как «отличные».

Независимо от обстоятельств, можно легко потерять привычки в общении и забыть основные принципы, которые делают многих лидеров великими.Помните (и избегайте) этих шести типов лидерства, которых следует избегать.

1. Нечувствительный менеджер.

Ваши сотрудники испытывают на работе целый ряд эмоций. Обязательно напрягайте мускулы сочувствия, когда имеете дело с этими эмоциями. Поставьте себя на их место, прежде чем планировать свое следующее общение (или, что еще хуже, пренебрегайте общением).

2. Всезнайка.

На руководителей возложена большая ответственность, но это не значит, что у вас должны быть ответы на все вопросы.Четко говорите о том, что вы знаете, и говорите открыто и честно о том, чего вы не знаете. Белая ложь (даже с хорошими намерениями) обязательно подорвет доверие сотрудников.

3. Снисходительный наблюдатель.

Обратите внимание на тон своего голоса. Проявление сочувствия не означает, что вы должны жалеть или опекать своих сотрудников. Относитесь к своим сотрудникам (и разговаривайте с ними) как со взрослыми.

4. Смутный VP.

Один из самых быстрых способов потерять доверие к своим сотрудникам — создать неуверенность.В бизнесе перемены неизбежны. Но это не значит, что ваше общение должно быть неопределенным. Расплывчатое или запутанное общение почти так же плохо, как и полное отсутствие общения.

5. Невидимый управляющий.

Сотрудникам трудно доверять своим лидерам, если они никогда их не видят. Но мы понимаем, что обычные условия работы затрудняют личное общение. Сделайте ставку на частые видеозвонки или выберите рассылку визуальных объявлений для всей компании вместо редко читаемой корпоративной электронной почты.

6. Микроменеджер.

Поскольку на рабочих местах продолжает наблюдаться рост удаленной работы, кажется, что управлять сотрудниками невозможно. Но это не значит, что вам нужно управлять на микроуровне. Когда на вашем пути появляется неожиданное событие или новый проект, напомните себе, что вы наняли свою команду не просто так. Четко выразите свои ожидания и дайте им возможность проявить себя.

---

Мы надеемся, что ни одна из этих ситуаций не происходит в вашем офисе, но если они есть, важно знать, как слушать, реагировать и действовать.

No related posts.