Содержание

токсичные родители ЛГБТКИАП-людей » MAKEOUT — Журнал про гендер и сексуальность

Часто отношения воспринимаются в иерархическом ключе, где не положено критиковать вышестоящих — родителей, мужчину. Стыд, идущий от социальных установок, заставляет молчать и искать ошибки в себе, стараться быть лучше, послушнее, удобнее, чтобы не вызвать гнев агрессора/агрессорки. Но, во-первых, люди не бывают идеальными, во-вторых, идеал вообще субъективен, а в-третьих (и это главный пункт), практикующие абьюз всегда найдут повод и возможность унизить другого человека. Чтобы выйти из замкнутого круга вины и агрессии, очень важно начать говорить. Нужно признать, что ты имеешь право на гордость, на уважение своих границ, потребностей и вкусов. И на то, чтобы это сделать, нужна смелость — особенно если в детстве и юности тебя учили покорности.
Рисованное гиф-изображение. Рисунок в светлых фиолетово-серых тонах, фон белый. Слева боком сидит человек с каре, одетый в светлую футболку и джинсы, босиком. Его руки лежат на коленях, в руках — электронная читалка или планшет, взгляд направлен на девайс. В правой части изображения облачко мыслей сероватого оттенка, как в комиксах. В нем пульсируют треугольники, круги, квадраты, точки и кривые разных размеров.

Юля


Что касается отношений с отцом, я всегда считала, что это насилие. Сколько себя помню, он любил ставить меня на стул и, глядя сверху, говорить: «Запомни, ты никто, ты говно». Когда стала старше, на стул он меня не ставил, но припирал к стенке — и повторял, повторял эту фразу… Был и момент, когда за неподчинение он меня душил. Вырвалась, убежала из дома…

Мой отец — врач. Высшее образование. Казалось бы, образованный человек, какая там склонность к насилию! Однако он совершенно не умеет контактировать с людьми, у него нет ни одного друга или приятеля. Те, кто работал с ним в команде, дали ему прозвище Змей Горыныч, потому что он орет и гыркает на своих пациентов, да и на сослуживцев тоже. Иногда я думаю, что где-то в нем есть психологическая травма, которую он не смог преодолеть, поэтому он такой.

Остальные члены семьи делились на два фронта. Бабушка, мать отца, была на его стороне, мама пыталась его «строить», но он поднимал руку и на неё тоже. Поэтому как-то всё так происходило… Вроде бы мне сочувствовали, но при этом не защищали, не отстаивали меня. Всё это было началом глубоких и множественных комплексов. А вышла я из них благодаря случайному знакомству в сети с мужчиной, который годился мне в отцы. Он, как Пигмалион, перекраивал меня многими днями разговоров и разборов моего детства и вылепил меня заново, в общем-то, вырастил меня как своего ребёнка — и до сих пор является мне добрым другом-скалой.

Я очень много читала, запоем, уходила как бы в другой мир, внутрь книг, училась у них. А ещё я с детства мечтала о том, что вырасту — и уйду из дома. В 13 лет даже была попытка, но меня вернули через сутки. Но в 17 я ушла «официально» — вышла замуж за знакомого, который гей. Он замечательный парень, и я ушла жить к нему.

До полного ощущения, что меня отпустили, прошло ещё несколько лет… Когда я поменялась внутренне, то стала строить своих родственников таким образом, чтобы они никак не касались моей жизни. Я — совершенно отдельное от них звено, никакие родственно-кровные связи меня не волнуют. Я сама по себе, отдельный человек.

Самым тяжелым было чувство обиды за то, что меня считали пустым местом, хотя даже не знали моего внутреннего мира, меня, чем я живу… Помогала злость. Я злилась, злость давала силы на то, чтобы работать над собой, совершенствоваться. Сначала всё делалось назло отцу, типа: «Эгегеееей, вот я какая стану крутая, а ты так и останешься в своей плоской матрице, со своей ограниченностью, без умения общаться и отвратительным характером!» А потом обида прошла, злость тоже, стало пофиг, а привычка улучшать и развивать себя осталась — делается это уже много лет только для себя самой.

Я очень эмоциональна, часто пропускаю чужие эмоции через себя. Вообще так вышло, что эмоции, энергетика, ощущения — это одно из главных в моей жизни. Пример моего детства научил меня быть сильной, когда это нужно, сильнее, чем я есть на самом деле, и тому, что важно всматриваться внутрь человека, слышать его. А вот унижать людей — нет, никогда. Как ни крути, так поступают слабые люди, а я, как-то так вышло, всё же выросла сильной. Я могу быть жесткой, опираясь на факты, я люблю четкость, но унижать — никогда.

С отцом я встречаюсь крайне редко. И, если честно, эмоций никаких это уже не вызывает, потому что я давно изменилась, а с внутренними изменениями ушла изнутри та маленькая девочка, которую обижали. Я переросла, видимо, те воспоминания и ощущения.

По поводу прощения и злости… Я выбираю злость. Она прекрасный мотиватор во многих делах. Призыв ко всепрощению мне непонятен.

Рисованное гиф-изображение. Рисунок в светлых розово-серых тонах. На рисунке – ванная комната, вид сверху. В пустой ванне лежит человек с розовыми волосами, в черных брюках и розовой кофте с узором из изогнутых линий. Ноги полусогнуты, на коленях лежит открытая книга. Из крана в ванную капают рыжие капли. Рядом с ванной лежит светлый коврик в крапинку, слева находится умывальник. Справа стоит серый стул, на нем лежат две ручки, оранжевая книга с надписью «Химия» и изображением атома и планшет. Планшет загорается и гаснет, на экране высвечивается время 22.37.

Данила


Мой отец — сектант, и годы моего взросления прошли под его тотальным контролем, в молчании матери.

До моих лет 15-ти я плохо помню отношения с отцом. Только его наличие в доме и то, что он всё запрещает. Сначала запреты не объяснялись. Думаю, его просто раздражало наше с матерью присутствие, и он подавлял нас любым способом — чтобы казалось, будто нас нет.

По рассказам матери, он всегда бросался в крайности: то становился веганом, то питался солнечной энергией, то снова ел мясо. То верил в бога, распространял соответствующую литературу.

Помню, когда мне было лет 8, мы читали молитвы перед едой и перед сном — а потом отец поругался с верующими родственниками до полного разрыва отношений, потому что уже не верил.

Жизнь с ними в одной комнате сделала из меня самого практичного соседа и самого ужасного друга. Никогда не говорить, не есть при ком-то, не сутулиться, не шуметь, не слушать музыку, не двигаться. Прячь всё, что можно спрятать.

Я должна хорошо учиться. Вечером я сижу за столом над уроками — он подходит и выключает весь свет, без слов. Ложится спать. А я сижу в кромешной тьме за столом в той же позе, пока он не уснет. Главное не двигаться и не плакать.

Мы едим за одним столом. Он всегда напротив меня, начинает плеваться замечаниями обо мне — есть невозможно.

У нас всегда мертвая тишина. Музыка, телевидение и художественная литература — под запретом. Праздники и подарки — под запретом.

Когда мы переехали в другую квартиру, где у меня появилось немного личного пространства, показалось, что жизнь налаживается. Он теперь меня не видел и почти не слышал, я его тоже.

Когда мне было 15, он резко стал менять свой режим питания — полностью отказался от термообработанной пищи, у нас дома появились пророщенные зерна, миксеры, сушилки.

Параллельно с этим он начал заводить разговоры о радостях родового поместья, ходить на собрания группы, которая называлась «Сотворенцы».

Постепенно он стал говорить со мной всё чаще, с матерью — нет, она потеряна для этого, у нее волосы крашенные и уши пробиты.

Рисованное гиф-изображение. На белом фоне – человек с розовыми волосами ниже ушей, в розовой кофте с узором из изогнутых линий. На картинке начинают появляться слова рукописным шрифтом: «цивилизация», «ладушка», «разврат», «славянушка»», «здоровьице», «чаевничать», «кровинушка», «матушка», «душенька», «берегиня, «сторонушка», «нравственность», «премудрость», «близость», «ручеек». По мере появления слов человек на картинке закрывает глаза. Фон очищается и глаза снова открываются.
Начиналось всё с достаточно невинных вещей — о пантеоне богов, о сотворении Земли, кто наши предки, во что они верили, как одевались. Про Атлантиду, Аркаим, разные необъяснимые явления, про пирамиды и скрытые возможности человека.

Потом начал мне предлагать книги — это были Веды и серия про женщину, живущую в сибирской берлоге.

Список отвратительных для меня слов увеличивался из года в год. От его манеры разговора тянет блевать.

Ладушка Берегиня Матушка Премудрость Русич Ясноокий Хлебать Нравственность Славяночка Душенька Ручеечек Сторонушка Здоровьице Близость Цивилизация Сатанистов Сакральное знание Разврат Кровь Расы Арийцы Мидград-земля Родовое поместье Телегония Красавица Кровинушка Чаевничать Девица-красавица Чужебесие, Эгрегор Конгломерат энергоцентралей Дура крашеная Америкосы Янкесы

Теперь я подозрительно отношусь ко всем людям, которые «секс» произносят через противное [е].

Отец начинает, под удивительной силой необработанных продуктов питания, писать стихи.

Появляется такая фамилия, как Левашов — почти все стихи о нем.

Этот человек дает семинары, пишет книги о контакте с иными цивилизациями и своих невероятных способностях: он путешествует по вселенной, предотвращает катаклизмы, а США отказываются за это платить.

Потом все разговоры (точнее, его монологи) перетекают в русло правильного, ведического, уклада семейной жизни. Как вести себя с мужчиной, как его выбирать, как быть хорошей матерью.

— Познакомься, Евгений.

Очередной жених-сектант. О, это прекрасное репродуктивное принуждение и перспектива быть увезенной в Сибирь, продолжать род в полигамной семье с двумя десятками детей.

— Кристина, где ты косу потеряла? — контролирует моих друзей.

Молчаливо игнорирует мои неоднократные просьбы подписать разрешение на выезд в Шенген по учебе. Даже не смотрит на меня. Иногда я задумываюсь о реальности моего существования.

— Телефон на стол.

Искать с утра одежду, обнаружить ее в мусорном ведре. Он сидит, читает, пьет чай.

Учу уроки ночью в ванной.

Я уже не всё помню. Ощущения помню.

— Ты, должно быть, очень смелая девушка.

— Почему?

— Если не боишься смотреть на себя в зеркало.

Сектанты говорят, что нравственность рождает истинное сострадание. Наверное, мы говорим на разных языках.

Скоро в его лексиконе появляется слово «дегенерат». Теперь мать боится оставлять нас наедине. Но ничего не предпринимает.

Стало не до шуток.

Сегодня я уже паразитирующая женоподобная тварь, которая не имеет права на жизнь. Мне место в скотомогильнике, а не среди живых людей. Я не нужна даже уличным бомжам.

Идет ко мне в вуз писать обвинение, что они развратили его дочь.

Я же не просто шлюха — я ментальная шлюха.

«Ты ничего не сделала за год».

Если бы ты хотя бы спросил меня, почему.

«Твое предназначение здесь. Вот она, информация! Твои предки ждут тебя. Всё, что нужно, — тут, на этих полках. Но ты не хочешь это узнавать».

Он не будет меня бить, брезгует.

Сейчас я уже не его дочь, потому что он не первый мужчина у моей матери. Я — не человек. Я — один из рептилоидов, мимикрирующих под людей, чтобы смешаться с белой расой и уничтожить ее.

Всё, что я отвечала на его тирады: это всё? И больше ничего, молчала. Также молча сбежала через пару дней, когда его не было дома. К подруге, которая жила под Минском.

А что дальше? А какая разница. Какая разница — эти слова я повторяю чаще всего.

Мне не было тяжело. Просто — ничего. Я их и не любила никогда. Разговоры о семейном долге заставляют меня и впрямь чувствовать себя нечеловеком. Потому что мне плевать на них в такой же мере, как и на себя.

Наверное, уход из дома был лучшим из всего, что произошло в моей жизни. Это как «до и после». Потому что выйти невредимым из тоталитарной семейной секты — счастье.

Счастье не желать никому доброго утра. Счастье самостоятельно думать, самостоятельно принимать решения, самой распоряжаться своим свободным временем. Счастье — не спрашивать на всё разрешения. «Спасибо» и «пожалуйста» — только когда реально так думаю.

Моя шляпа — мой друг. Тщательно подбираю одежду и помаду — так веселее. Хожу босиком по городу.

Потом я уехала учиться за границу. В мой последний приезд в Беларусь мы увиделись.

Сейчас отец с матерью живут в коммунальной квартире вместе с моим крестным, который заказывает у меня картины время от времени. И вот я должна была подвезти ему заказ на дом, вечером, когда все уже вернутся с работы. Мать позвонила мне и сказала, что отец хотел бы меня видеть. Сам он не звонил.

Я не хотела идти туда, чтобы «восстановить семью», помириться. Мне просто было интересно его поведение. Я ждала, что мы друг друга убьем. Мне хотелось поскандалить, поспорить, хотелось, чтобы он опять выкинул что-нибудь эдакое — а я уже смогу ответить.

Был еще вариант, что он хотя бы извинится.

Но ничего не произошло.

Я зашла, поздоровалась, он сказал, как я потолстела. Сказал о моей стрижке: «А я так и думал, что ты волосы продашь».
Мы сели за стол, чай, всё как полагается. И было не о чем говорить. Он не спрашивал обо мне ничего.

Я знаю, что могла бы всё довести до кипения, если бы рассказала о своей жизни, о своих увлечениях и мыслях. Я люблю всё, что он ненавидит.

Но моей матери еще жить с ним.

Рисованное гиф-изображение. На белом фоне в центре большая сероватая шляпа-котелок с нежно-розовой лентой. Шляпа висит над землей, будто летающая тарелка, из нее бьет розоватый свет с движущимися узорами.
Насилие может быть не только физическим, но и психологическим. И когда речь об отношениях родителя и ребёнка, со вторым видом насилия особенно сложно бороться.


• Использование денег как средства контроля.
• Угрозы бросить при условии материальной или другой зависимости.
• Намеренное создание чувства страха и беспокойства через вербальные и физические угрозы.
• Попытки разрушить или испортить принадлежащие человеку вещи (зачастую очень важные для него) с подчеркнуто хладнокровным видом или в неконтролируемом приступе гнева. Сюда же относятся попытки отнять мобильный телефон/ноутбук и прочие средства связи.
• «Перевод стрелок». Абьюзер/абьюзерка всегда будет пытаться пристыдить вас или подчеркнуть вашу вину. Он/она не виноват/не виновата, вы просто «спровоцировали». При этом ваши чувства будут отрицать или игнорировать.
• Вербальные атаки и унижения (оскорбительные прозвища, крик, постоянная критика и непредсказуемо возникающее неудовольствие ваши поведением). Агрессора/агрессорку отличает умение чувствовать больные места жертвы и наступать именно на них.
• Агрессивное поведение и унижения с глазу на глаз и подчеркнуто заботливое — на публике.
• Газлайтинг. После эпизодов абьюза — попытки создать видимость того, что ничего не случилось. При жалобах со стороны жертвы абьюзер/абьюзерка начинает убеждать ее, что она просто «слишком остро на все реагирует». Через некоторое время жертва убеждается в том, что все дело в ее «неадекватности».
• Резкая смена поведения. Приступы ярости появляются непредсказуемо и не на шутку пугают. После приступа абьюзер/абьюзерка быстро возвращается к своему «нормальному» поведению.
• Использование одобрения и проявлений любви как средств поощрения и контроля.

Если вы видите, что в семье знакомых, возможно, есть насилие, попытайтесь поговорить с родителями — тактично, стараясь не навредить положению ребенка.

Если вы сами были в положении ребенка, который подвергался абьюзу, не вините себя, не преуменьшайте родительскую ответственность, не думайте, что вы обязаны простить и вытеснить в подсознание самую возможность критики. Все травмы (особенно детские) оставляют след. И для того, чтобы не позволить деструктивному примеру наложить отпечаток на ваши отношения с другими людьми и миром в целом, нужно работать с ними.

Если у вас нет возможности обратиться к психотерапевту, вам могут помочь следующие книги:

С. Форвард «Токсичные родители»
Л. Банкрофт «Зачем он это делает»
С. Форвард «Мужчины, которые ненавидят женщин, и женщины, которые их любят»
К. Бареа «Учебник для женщин, подвергающихся насилию»
Е. С. Черепанова «Психология насилия»

© Иллюстрации Nollaig Lou

Папа абьюзер — Официальный сайт Милы Левчук

Девочки, сегодня непростая тема. Для меня в частности. Мой папа абьюзер.
⠀
Давайте для начала разберёмся, что такое абьюз.
⠀
Абьюз (от англ. abuse — «злоупотребление») — психологическое и/или физическое насилие над близким человеком. Первое мы ещё называем «энергетический вампиризм».
⠀
Я столкнулась с обоими видами насилия. У меня было 2 мира: первый, где я была «чебурашка без грима», «растяпа», «двоечница», «криворукая», и второй, где я была весёлая, жизнерадостная, где меня хвалили, я хорошо училась и пыталась всё это показать и доказать дома. Но всё было тщетно.
⠀
Иногда дома было страшно: когда папа проснулся не в духе, и тычки становились всё сильнее и сильнее, когда ты не понимаешь, каким боком к нему повернуться или соответствует ли длина твоей ночной рубашки его стандартам на сегодня. Иногда он превращался в животное, которому просто нужно немного крови, чтобы почувствовать себя сильнее. Всё это было в моей жизни и, надеюсь, не было в вашей.
⠀
Мне бы хотелось обнять каждую, кто столкнулся с абьюзом, и я рада, что у меня есть возможность поделиться своим опытом в этой статье.
⠀
1. Если над вами совершается насилие, осознайте, это не вы плохая, а этот человек нездоровый, это ему надо за ваш счет самоутверждаться. И вам доказывать ничего не надо.
2. Мой папа вырос в такой семье, где это норма, он по–другому не умеет. Да, от этого не легче, но когда вы примите этот факт, вас немного отпустит. Меня отпустило.
3. Общайтесь с людьми позитивными, которые вас не критикуют, верят в вас. Поделитесь с ними вашими чувствами. В мире много добрых людей.
4. Если вы живёте с семьёй и вам еще нет 18, к 18 у вас должен быть чёткий план по вашей самостоятельной жизни. Вы сможете дозировать общение, а потом и наладить его по вашим правилам. Я общаюсь со своим папой.
5. Подумайте, за что вы благодарны своему папе, запишите и перечитывайте. Как минимум, за жизнь, ведь жизнь — прекрасный подарок!
⠀
Поделилась своей историей подруга плюс @anastasia_efremova11
#nevstade_родители

Поделиться Поделиться Поделиться Поделиться

Абьюз: что делать и куда бежать? | ОБЩЕСТВО: Семья | ОБЩЕСТВО

Тема семейных отношений неисчерпаема. Разобраться в ее аспектах участникам областного форума «Семья» помогли спикеры секции «Психология». Благодаря интерактивному формату мероприятия, которое прошло в онлайн-режиме, родители не только получили полезную информацию из рук специалистов, но и исчерпывающие ответы на вопросы, присланные к прямому эфиру.

Открытая коммуникативная площадка распахнула двери в режиме реального времени на платформе сайта для тюменских родителей «Детки!» 18 апреля. Организатором мероприятия традиционно выступил федеральный партийный проект «Крепкая семья». Напомним, что в нынешнем 2021 году, как и в прошлом, форум «Семья» из привычного офлайн-формата перешел в онлайн в связи с продиктованными временем ограничениями.

— Осенью 2020 года мы впервые провели форум в режиме реального времени. Это позволило значительно расширить географию и численность участников – к трансляции подключились родители со всех районов Тюменской области. Меняются формы работы, но одно остается неизменным: главной целью форума «Семья» остается предоставление максимума полезной информации для родителей, – подчеркнула куратор и организатор проекта, депутат Тюменской областной думы Елена Кашкарова.

В роли спикеров диалоговой площадки «Психология» выступили семейные и подростковые консультанты, в том числе столичные специалисты. Открыла вторую секцию форума беседа на нелегкую для обсуждения, но важную тему семейного насилия и его влияния на формирование установок у детей и подростков. Что чувствует ребенок, который постоянно сталкивается с проявлением абьюза в семье, и как можно помочь тем, кто стал заложником абьюзивных отношений, рассказала психолог-консультант «Службы Психологической Помощи» Юлия Лукашенок.

— Юлия, объясните, пожалуйста, что такое абьюз и абьюзивные отношения.

— Я рада, когда есть возможность поднимать непростые темы. Не то чтобы это доставляло мне какое-либо удовольствие, но, к сожалению, они остаются настолько актуальными, что о них необходимо говорить. Даже если помощь не нужна лично вам, поддержка может потребоваться другим людям, в том числе в виде информации, которую мы предоставляем. Семейное насилие распространено очень сильно, но чаще всего имеет латентные формы. Абьюз – это акт насилия, отношения между участниками, где роли между жертвой и агрессором строго распределены. Чаще всего цикл насилия состоит из последовательности четырех этапов. Первый – это стадия напряжения, когда агрессор испытывает воздействие стрессовых факторов, которое не может сублимировать в адекватные формы. На почве мелких бытовых конфликтов напряжение копится, и в конце концов происходит разрядка. Далее следует сам акт насилия: жертва обесценивается, ей угрожают, ее шантажируют, прессингуют, что в итоге может привести к физическому воздействию и жестким ограничениям. После этого наступает стадия «медового месяца», когда насильник, получив разрядку, испытывает чувство вины, просит прощения, задаривает и обещает, что подобного больше не повторится. За этим идет фаза спокойствия, и в этот период все вопросы решаются как в традиционной семье. Но достаточно очередного незначительного конфликта, как снова запускается стадия напряжения.

— Можно ли говорить о том, что абьюзивные отношения в дальнейшем только усугубляются?

— С течением времени периоды благополучия сокращаются, и семейные отношения переходят от одного этапа к другому через напряжение и разрядку. Работая с женщинами, которые много лет подвергались семейному насилию, я сталкивалась с тем, что иногда они вплоть до минут знали, когда это произойдет. По движениям, тембру голоса своего супруга они догадывались, что их вскоре ожидает. Манипулятивным и психологически изощренным типом семейного насилия является газлайтинг, когда жертве внушается мысль о том, что она сходит с ума. Вещи в доме переставляются, возникают странные звуки, деньги таинственным образом исчезают. Человек начинает сомневаться в своей адекватности и теряется в догадках, имели место эти факты или нет. Конечно, таким семьям требуется помощь. И не только потому, что там есть дети, а потому, что каждому человеку эта помощь нужна.

— Разрядка агрессора может происходить по-разному?   

— Насилие может иметь разные формы – быть физическим, психологическим, сексуальным. Есть такая его разновидность, как медицинское насилие, когда женщине запрещается посещать врачей или докторов-мужчин. Другой его вид – экономическое, когда все деньги отбираются и выделяются только по настоятельной просьбе под полный отчет и роспись. Как правило, это сопровождается ограничением числа социальных контактов. Причем зачастую это делает не агрессор, а сама жертва, потому что ей неловко перед окружающими – она понимает, что это ненормально и не хочет, чтобы из-за нее страдали ее родные, близкие, друзья. В конечном итоге вокруг нее формируется поле одиночества и отчуждения. Она понимает, что ее никто не защитит, тем более об этом постоянно напоминает агрессор своими «бомбардировками» ее умственных способностей, угрозами, манипуляциями. Жертва понимает, что загнана в тупик и помощи ждать неоткуда.

— А если в семье есть дети? Это только усугубляет негативные последствия?

— Что касается детей, иногда женщина говорит о том, что только она подвергается силовому психологическому воздействию, а детей ее муж не трогает, он замечательный папа. Это большое заблуждение. Дети в силу своего природного эгоцентризма считают, что они в ответе за все, поэтому они стараются помогать, защищать. И случается так, что маленький ребенок получает сотрясение мозга, потому что кинулся на помощь маме. Если эти семейные баталии повторяются регулярно, дети развиваются по одному из двух сценариев: чаще всего это либо жертва, либо агрессор. Ребенок перенимает паттерн поведения и применяет его в будущей жизни. В психологии есть такое понятие, как дихотомия. Жертва может стать агрессором по отношению к более слабым. Так, дети, подвергавшиеся в детстве насилию, вырастают в подростков, склонных к девиантному поведению, которые обижают тех, кто младше. С возрастом у них возникают сложности адаптивного характера, снижается успешность. Дети абьюзеров понимают, что рассказывать о том, что происходит дома, нельзя. Происходит занижение самооценки и стрессоустойчивости, подавление волевых стремлений, мотивации к развитию, взрослению.

— Что могут дети этому противопоставить? По сути, они беззащитны…  

— Один из распространенных видов психологической защиты, которые ребенок интуитивно находит и начинает применять, находясь в постоянной стрессовой ситуации, – стремление уйти от реальности. Это компьютерная зависимость, социальные сети, группы, в которых можно проводить время вне дома, – то есть «улица». Дети не защищены своей семьей, поэтому нередко они начинают подвергаться насилию со стороны сверстников или более старших. Самостоятельно овладеть учебными навыками, достичь успехов без поддержки семьи, где мама постоянно переживает о том, как ей остаться в живых, а папе до проблем ребенка дела нет, очень сложно. Расхожее заблуждение заключается в том, что такие семьи ведут асоциальный образ жизни. Это не так. Есть внешне благополучные семьи, где папа-агрессор занимает высокий пост, в обществе его знают как мецената, спонсора, доброго человека. Детям абьюзеров должна оказываться своевременная психологическая помощь, которая будет помогать им реабилитироваться.

— А может ли психолог повлиять на абьюзера?

— Работа с агрессорами наиболее затруднительна, потому что они не видят причин происходящего в себе. Среди зарубежных стран примечателен опыт Америки, где жертве оказывается помощь, вплоть до установления социальной дистанции, на которую можно приближаться к человеку. Более того предлагается переквалификация, помощь в трудоустройстве, пластическая операция и смена штата. Даже в США наиболее действенный способ остановить насилие – это бегство от агрессора. Ограничительные меры не всегда эффективны. Если в ваших семейных отношениях со стороны партнера появляются насильственные формы взаимодействия, вы чувствуете страх и беззащитность, я настоятельно рекомендую обращаться за помощью. В ситуации, когда жертва не готова пойти к родственникам или за социальной поддержкой, в том числе чтобы ей предоставили возможность укрыться, оказали психологическую и юридическую помощь, я рекомендую собрать «тревожный чемоданчик». Там должны лежать документы, необходимая сумма денег и лекарства, а также список контактов. Наберитесь смелости, преодолейте неловкость и поговорите с соседями. Людям надо верить – они могут помочь. Семейное насилие покрывается тишиной и молчанием. Поэтому, если вы подвергаетесь насилию, об этом нужно не только говорить, об этом нужно кричать, звать на помощь. Защищая себя, вы защищаете своих детей. Чем раньше из их жизни исчезнет жестокость, тем больше у них шансов прожить собственную полноценную счастливую жизнь и не уйти впоследствии в созависимые отношения.

— Юлия, чат прямого эфира трансляции форума разрывается от вопросов зрителей. Вот один из них. Каковы маркеры насилия, по которым человек может понять, что происходящее с ним – неправильно? На какие тревожные звоночки обращать внимание в первую очередь?

—  Самый первый и яркий маркер – это страх, страх расправы. Например, женщина где-то задержалась, бежит домой, торопится, зная, что ее супруг будет недоволен. Вот этот испуг перед партнером говорит о том, что роль жертвы уже начинает формироваться. Человека ограничивают в реализации своих прав. Иногда ситуации доходят до абсурда: агрессор отслеживает маршрут, по которому передвигается жертва. И если женщина не успевает на автобус, приходит домой на полчаса позже, ее ждут последствия – наказание, шантаж. Про побои говорить не хочется. Есть незыблемое правило: нет таких условий, при которых ребенок и женщина должны быть избиты.

— А если, скажем, ребенок, получивший двойку, боится идти домой? Значит ли это, что у него в семье ненормальные отношения?

— Вранье ребенка, нежелание идти домой, стремление спрятаться и солгать – все это указывает родителям на то, что применяемые воспитательные меры неправильны. А с другой стороны, нежелание говорить о двойке можно объяснить иначе: идет формирование социальной ответственности. Поэтому давайте оценивать описанную ситуацию трезво.

— Многие присланные вопросы касаются темы буллинга. Скажите, пожалуйста, какие простые советы вы можете дать родителям, желающим защитить своего ребенка от травли в школе?

—  Эта тема остается по-прежнему актуальной. Если ребенок замолчал, находится в подавленном состоянии, то, скорее всего, что-то происходит в школе. Нужно поговорить с ним. Маркерами буллинга являются такие поступки, как стремление школьника опоздать на первый урок, сбежать с последнего. Его вещи находятся в беспорядке, учеба хромает. В беседе с классным руководителем нередко выясняется, что ребенок отказывается ходить в столовую, на переменах держится рядом с учителем, тем самым стараясь обезопасить себя. Жертва травли не является популярным учеником в классе: его не приглашают на дни рождения, сам он тоже никого не зовет в гости. Из дома начинают пропадать деньги и ценные вещи, потому что чаще всего ребенок старается от своих преследователей откупиться. В рамках разговора о насильственном общении хочется затронуть тему несчастной любви. Бывает, что первые отношения формируются по схожему типу. Молодые люди применяют шантаж, прессинг, ограничивают свободу партнера, следят за ним. Эту тему с подростками мы тоже поднимаем и обсуждаем.

— Скажите, пожалуйста, насилие в семьях или среди детей имеет половые и возрастные различия?

— Определенные различия есть. Если мы говорим о насилии в адрес женщин, то это, как правило, физическое, сексуальное воздействие. В случае, когда агрессором является волевая, решительная женщина, чаще всего применяется экономическое давление и ограничения. Семейное насилие не проявляется в какой-то одной форме, физическое воздействие сопровождается психологическим.

— Как защититься от морального насилия? И может ли оно перерасти в физическое?

— Да, унижение личности со временем усиливается и перерастает в более серьезные формы. Как в природе: жертва бежит – агрессор догоняет. Когда женщина ведет себя, как испуганная лань, тирана это только подхлестывает. Как от этого защититься? Дождаться подходящего момента и сообщить, что это неприемлемое поведение. В качестве аргумента напомнить, с чего начинались отношения, сказать партнеру, как важно иметь доверительные отношения и сохранять возможность открыто выражать свою точку зрения, спорить, не соглашаться.  

— Можно ли абьюзера пресечь разговорами?

— Когда разрядка в виде физического насилия происходит впервые, это пугает агрессора. И если в отношении него будут сразу приняты жесткие меры, оказана своевременная психологическая помощь, эти шаги могут помочь. При условии, если человек хочет сохранить отношения и дорожит браком.

— Расскажите про тоталитарные секты, в которых в отношении детей и подростков оказывают насилие.

— Подростку важно реализовывать личностный потенциал, осознавать свой внутренний мир: чего он хочет, почему он этого хочет. Если человек в переходном возрасте умеет отстаивать свои границы, то подавить его волю и заставить слепо подчиняться будет сложнее. Тоталитарные отношения формируются по принципу зависимости. Если у вашего ребенка пропало желание ходить на тренировки, встречаться с друзьями, гулять, ездить в путешествия, это можно расценивать как тревожные звоночки. Интерес к жизни не может просто исчезнуть, значит, ресурсы направлены на что-то другое. Нужно обнаружить причины и источник происходящего. Это задача родителей.

— Приемлемы ли физические наказания детей в семье? Шлепки, например, – мы все на них выросли, а раньше вообще были розги… Если я дала сыну подзатыльник за разбитое стекло, я по нынешним меркам плохая мать?

— Физическое воздействие в отношении ребенка недопустимо. Общаясь с детьми разного возраста, с уверенностью могу сказать, что с ними всегда можно поговорить. Прежде, чем наказывать, стоит выяснить, а что, собственно, произошло, в порядке ли ребенок. Может это вышло случайно. Любые подзатыльники учат детей не тому, что какие-то поступки нельзя совершать, а тому, что не нужно попадаться. Ребенок начинает усиленно врать или списывать вину на других.

— Есть ли взаимосвязь между жестоким обращением с ребенком в семье и его преступным будущим?

— Если папа избивает маму, а мама это безропотно терпит, при этом в семье подрастает мальчик, то он, действительно, может стать преступником. Но также он может формироваться и по принципу жертвы. Выезжая в течение многих лет в колонию для психологической реабилитации юных преступников, я каждый раз задавалась вопросом: был ли он порот в детстве, оказывался ли свидетелем насилия. И отрицательного ответа на него я ни разу не получила.

Напоминаем, что прослушать полные лекции спикеров областного форума «Семья», ознакомиться с презентациями выступлений и ответами на вопросы зрителей, присланные к прямому эфиру, можно на сайте для тюменских родителей «Детки!» по ссылке.

Абьюз в семье: помощь столичного психолога

Абьюз — это причинение психологического или физического вреда, обычно термин используется, когда речь идет о любовных или семейных отношениях, но также может распространяться на дружбу или работу. Подробнее об этом рассказала психолог семейного центра «Гелиос» Олеся Перцева.

Когда опасны самые близкие

Абьюзер — это человек, который оскорбляет, принуждает к чему-то, вопреки желанию другого. Им может быть любой: член семьи, друг, знакомый, учитель, коллега, родственник или сосед.

Многие родители и не подозревают, что наносят своим поведением непоправимый вред ребенку. Например, отец или мать, которые не приемлют для себя физических форм наказания, но при этом не скупятся на критику и негативную оценку своих детей, отвергают и обесценивают чувства ребенка. Периодически переходят на крик как воспитательную меру, не воспринимают мысли и слова детей всерьез, развивают тем самым у детей чувство беззащитности, что приводит к состоянию стресса и затяжной депрессии.

Такие же негативные последствия возникают и в тех семьях, где жертвой насилия становится не сам ребенок, а, например, отец-абьюзер издевается над матерью на глазах у детей. Они, проживая в подобных условиях, страдают не только психологически, но и физически. Нарушения сна, развитие энуреза и других психосоматических заболеваний, снижение учебной успеваемости, трудности в отношениях со сверстниками и взрослыми.

Дети, которые выросли в атмосфере насилия, сложно доверяют другим людям. Чувства вины, страха, стыда пронизывают все сферы их жизни и отрицательно влияют на построение взаимоотношений.

Так мужчина, воспитанный жестоким отцом, часто сам вырастает и становится абьюзером и находит девушку из подобной семьи со схожим стереотипом семейных взаимоотношений. Круг замыкается. Эти и многие другие последствия, без обращения за помощью к специалистам, могут сохраняться и влиять на жизнь подрастающего или уже взрослого человека.

«Ты ничего не добьешься»

В семейный центр «Гелиос» обратилась Дарья, 17 лет. Девочка рассказала, что чувствует себя забитой, стеснительной, неуверенной в себе, не может нормально общаться. Все это, по ее мнению, последствия сложных взаимоотношений с матерью, которая стала для нее настоящим агрессором. Дарья поделилась, что с трех лет ее записывали в разные кружки и секции, она занималась всем, чем только можно. Но когда она стала взрослеть и ее увлечения поменялись, она приняла решение отказаться от занятий, которые ей неинтересны. Поддержки со стороны матери не последовало, начался прессинг: «Ты ничего не делаешь», «Ты ничего не добьешься». Самым напряженным моментом стало требование мамы дать ей пароли от социальных сетей, чтобы знать, с кем она общается.

Первым этапом работы с Дарьей было создание для нее безопасной психологической среды, чтобы она смогла доверять специалисту и проговаривать свои переживания открыто. Для этого использовались наиболее эффективные арт-терапевтические техники. Уже на следующую консультацию Дарья пришла вместе с мамой. После нескольких совместных встреч с психологом девочке стало легче общаться с родным человеком.

Если вы понимаете, что в вашей жизни присутствуют абьюзивные отношения и вы живете в атмосфере эмоционального насилия, не откладывайте визит к специалисту, обратитесь за квалифицированной помощью в столичные семейные центры. На портале «Мой семейный центр» в разделе «Карта семейных центров» вы можете легко отыскать ближайшее учреждение и обратиться за помощью к профессионалам.

Источник

Пресс-служба Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы

Валя Карнавал назвала Егора Крида абьюзером в новой песне

TikTok-знаменитость впервые открыто прокомментировала ситуацию с экс-бойфрендом, который посвятил их неудачным отношениям целый альбом. Karna.val поделилась сниппетом готовящегося к релизу трека, в котором спела о том самом «pussy boy», обвиняя его в насилии. В ответ Егор Крид сравнил себя с Джонни Деппом.

Karna.val
​Фото: Instagram

Валя Карнавал, расставание с которой вдохновило Егора Крида на написание песен для пластинки «Pussy Boy», прервала молчание по поводу нашумевшего релиза. Однажды она уже завуалированно ответила своему обидчику, без объяснений выложив видео с фразой: «Показал своё животное нутро. Трус!» На этот раз нет никаких сомнений по поводу того, кому адресован новый TikTok-ролик Karna.val. На видео артистка исполняет отрывок грядущего сингла «Abuser Boy», в котором явно идёт речь о Криде: «Пусси бой. Говорил мне, что он не такой, а по факту он не пусси, а абьюзер бой».

Позже Валя Карнавал опубликовала в Instagram stories эмоциональный текст о том, что не собирается терпеть оскорбления в свой адрес. Звезда выразила возмущение по поводу резонансной строчки из песни «Pussy Boy» с отсылкой к её творческому псевдониму: «Прячу под маской лицо, как Кабал. Ты прячешь под маской себя — карнавал».

«Если честно, я так устала молчать и хавать всё это… Заметьте, что я не начинала этот цирк! Я сидела в Париже, ела круассаны и никого не трогала. Но настолько грязного хайпа я даже не ожидала. Я больше не позволю оскорблять и унижать себя. Не нужно, плиз, говорить, что «там не стоит запятая, это не обращение к личности» и так далее. Чуваки, в мире миллиарды слов, но срифмовалось именно это? Серьёзно?» — поделилась Karna.val.

Валя написала отдельное послание и для Егора Крида. Девушка опять же не стала называть имён, но здесь всё и так понятно, если знать контекст:

«А теперь к тебе. Раз уж ты так привык общаться через stories, то пожалуйста. Ты же знал, что за меня абсолютно некому заступиться. Даю гарантию на сто процентов, что если бы у меня был отец, который обломал бы все твои панчи, то ты бы этого не сделал. Но ничего, я и сама вывезу, впрочем как и всегда».

Вскоре Егор Крид опубликовал свою реакцию на новый трек и публичное заявление Вали. Артист, очевидно, не согласен со статусом абьюзера и припомнил неоднозначную историю с Джонни Деппом, который столкнулся с «культурой отмены» из-за обвинений бывшей жены Эмбер Хёрд.

«Свободу Бритни Спирс». Почему в соцсетях началась кампания по спасению певицы

Автор фото, Denise Truscello/Getty

Подпись к фото,

Бритни в Лас-Вегасе в 2018 году

Поклонники американской поп-дивы Бритни Спирс забили на этой неделе тревогу, перезапустив в соцсетях хэштег #FreeBritney («Свободу Бритни»). По их мнению, певица, которая уже много лет живет под опекунством, находится «как бы в заключении», о чем она якобы сама намекает в зашифрованных постах в «Инстаграме».

Бритни Спирс взлетела на вершину славы в 16-летнем возрасте, когда сингл с ее дебютного одноименного будущего альбома Baby One More Time стал суперхитом в 18 странах мира. Однако с 2008 года певица действительно находится под опекунством третьих лиц, несмотря на то, что с тех пор выпустила четыре студийных альбома, появилась в эпизодической роли в культовом ситкоме «Как я встретил вашу маму» и получила четырехлетний контракт на концерты в Лас-Вегасе. Как такое возможно и что вообще происходит?

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Бритни в самом начале восхождения к славе в 1999 году в Лас-Вегасе

Почему Бритни попала под опеку?

Все началось с того, что в 2007 году Бритни решила развестись с Кевином Федерлайном, который пробыл ее мужем всего два года, но успел стать отцом двоих сыновей — Шона Престона и Джейдена Джеймса. Федерлайн, бывший до брака танцовщиком из сопроводительной труппы Бритни, подал на родительские права на обоих детей и получил их, ссылаясь на «неадекватное поведение» Бритни, а именно: обривание головы (что Бритни, по ее словам, сделала в знак солидарности с собственной тетей, незадолго до того скончавшейся от рака), нападение на автомобиль преследовавшего ее папарацци, злоупотребление нехорошими субстанциями и даже тот факт, что она начала говорить с «британским акцентом».

Тогда же сообщалось, что Бритни решила не отдавать детей отцу, что вылилось в публичный срыв, во время которого она с одним из сыновей укрывалась в своем доме на Холливуд-хиллз, а дом в тот момент окружали полицейские машины, пожарные и вертолеты. В итоге ее вынесли на носилках и поместили в фургон скорой помощи. Бритни тогда было 26 лет.

В январе 2008 года ее определили в психиатрическую клинику (по словам самой Бритни, без ее согласия), и месяц спустя отец певицы Джейми Спирс и адвокат семьи Эндрю Уоллет получили временное опекунство над ней, которое в октябре того же года перешло в постоянное — согласно письменному прошению ее отца.

Джейми Спирс перестал исполнять роль опекуна в 2019 году из-за проблем со здоровьем, и эта роль перешла к личному менеджеру певицы Джоди Монтгомери.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

С бывшим мужем Кевином Федерлайном в феврале 2006 года в Голливуде

Что предполагает эта опека?

В случае с Бритни опекуны имеют полный контроль над ее делами, как с точки зрения финансов, так и с точки зрения состояния ее здоровья и решений, касающихся ее личной жизни, пишут американские издания.

Впрочем, адвокат Стентон Стайн, представляющий интересы Бритни в суде, утверждает, что певица всегда участвует во всех деловых решениях, касающихся ее карьеры и финансов. Тем не менее опекуны управляют состоянием Бритни, которое, по данным британской газеты Daily Telegraph, оценивается примерно в 215 млн долларов.

Forbes сообщает, что отец Бритни сохраняет за собой право на управление финансами дочери, а Джоди Монтгомери действует как легальный опекун, за что они ежегодно, по данным издания, получают зарплату в общей сложности в 1,1 млн долларов.

При этом Джейми Спирс признал в прошлом году, что его отношения с дочерью всегда были непростыми. По некоторым сообщениям, опекунские полномочия позволяли отцу решать, с кем Бритни может видеться, а с кем ей встречаться не следует.

Сама Бритни в интервью порталу Page Six еще в 2007 году — то есть до оформления опекунства — сказала: «Я молюсь за своего отца. У нас никогда не было хороших отношений. Грустно, что все мужчины в моей жизни не знают, как принять любовь настоящей женщины…»

Автор фото, AP Photo/Julie Jacobson)

Подпись к фото,

Знаменитый поцелуй с Мадонной на сцене во время церемонии вручения наград MTV в 2003 году

Что Бритни не может делать без согласия опекунов?

Как с тревогой сообщает независимый наблюдатель за явлениями поп-культуры, автор «Инстаграм»-аккаунта Diet Prada, Бритни по условиям опекунства не может садиться за руль, голосовать, выходить замуж, рожать детей, тратить деньги, осуществлять личный контроль за финансовыми сделками, нанимать адвоката по собственному усмотрению, публично высказываться об условиях опекунства — и это еще не весь список.

Обычно подобные условия опекунства имеют полностью или частично недееспособные люди — либо впавшие в кому, либо имеющие серьезные психические отклонения. Бритни же за 12 лет опекунства, по данным Insider, выпустила 4 альбома, в течение четырех лет выступала с концертами на постоянной основе в Лас-Вегасе, заработав на этом 140 млн долларов, запустила модный лейбл и линейку парфюма под собственным именем, а также была судьей на телешоу по поиску талантов Х Factor.

Автор фото, Jason Merritt

Подпись к фото,

В 2011 году Бритни взяла сразу две награды MTV за лучшее поп-видео

Когда началось движение #FreeBritney и чего конкретно хотят поклонники?

Все началось с того, что в январе 2019 года Бритни внезапно отменила свои постоянное шоу в Лас-Вегасе Domination, сказав, что берет бессрочный отпуск и уходит от дел после того, как ее отец серьезно заболел и чуть не умер. После этого в ее «Инстаграме» полностью прекратилась всяческая деятельность. Поклонники недоумевали.

Месяц спустя появились сообщения, в частности, на сайте TMZ, что Бритни на почве болезни отца добровольно легла в психиатрическую клинику, чтобы немножко подлечиться и прийти в себя.

Затем в апреле 2019 года подкаст, посвященный шутливому разбору инстаграмных постов певицы Britney’s Gram, получил записанный на автоответчик анонимный звонок, в котором говорилось, что не зря фаны Бритни волновались по поводу ее молчания: якобы ее отец отменил все ее выступления в Вегасе, узнав, что она перестала принимать назначенные ей таблетки, и поместил ее в клинику.

Сразу после этого подкаста по соцсетям загулял хэштег и оформилось целое движение FreeBritney. Его поддерживают такие знаменитости, как Майли Сайрус и Роуз Макгоуэн, указывая, что Бритни продолжает вкалывать на благо своих опекунов, не имея при этом элементарных прав.

Движение день ото дня набирает силу: более 109 тыс. человек подписали петицию в Белый Дом с требованием отозвать опекунство над Бритни, и более 190 тыс. человек подписали петицию на Change.org с требованием вернуть певице право назначить собственного адвоката.

Поклонники певицы активизировались в последние дни, поскольку на 22 июля назначен пересмотр условий опекунства Бритни.

Автор фото, Gabe Ginsberg/Getty

Подпись к фото,

Поклонники певицы внимательно отслеживают каждый ее жест

А что с шифрованными сигналами о помощи?

Во время нынешней пандемии и сопутствующего локдауна Бритни проявила небывалую активность в соцсетях, регулярно выкладывая видеоролики своих занятий фитнесом, танцами, а также всякие вдохновляющие цитаты.

Но зорких фолловеров насторожило, например, когда Бритни выложила видео, в котором она просто ходит взад-вперед, одетая в желтый кроп-топ. Все дело в том, что до этого кто-то из ее поклонников написал: «Надень желтую майку в своем следующем видео, если тебе нужна помощь».

В то же время никто не знает, читает ли Бритни все комментарии под своими постами, да и вообще — сама ли она управляет своим аккаунтом в том же «Инстаграме»?

Сама же она только однажды высказалась по поводу всей этой ситуации с опекунством — в документальном фильме 2008 года Britney: For the Record («Бритни Спирс: Жизнь за стеклом»), сказав: «Даже когда садишься в тюрьму, ты знаешь, что придет время, и ты выйдешь на свободу. Но вся эта ситуация, она бесконечная. Это как «День сурка» каждый день».

«Он бил меня по голове, пинал по лицу, почкам». История ребенка, выросшего в семье домашнего тирана

Домашнее насилие — тема очень серьезная и, к сожалению, нередко встречающаяся. Жестокость отцов, отчимов, старших братьев, матерей заканчиваются искалеченными судьбами, испорченной психикой, а иногда и смертями. Абьюзеры не считают, что делают что-то неправильное. Их оправдания просты: «Я просто делаю из сына настоящего мужчину», «Меня отец тоже лупил, и ничего, человеком стал». Ты не делаешь из ребенка мужчину, ты уничтожаешь его. Ты не стал человеком, ты превратился в животное.

Люди, становившиеся жертвами абьюзеров, замыкаются, не хотят вспоминать прошлое и уж тем более о нем рассказывать. Вадим (имя изменено по его просьбе), наш сегодняшний герой, не побоялся встретиться с журналистом и рассказать о своем ужасном детстве. И во время рассказа у нас сжимались кулаки от возмущения.

— Я рос в полноценной семье. Мать, отец, отец отца, мой дедушка, старшая сестра. Наша семья ничем не отличалась от обычных семей. Мать с отцом работали, выбивались из сил, все-таки 90-е были тяжелым временем. Вы извините, я не буду говорить, кем и где работали, не хочется, чтобы меня узнали. И так тяжело даются эти откровения. Зарабатывали не очень, отцу приходилось подворовывать, насколько знаю. И один раз он попался. Обошлось увольнением, но отца это подломило, начал пить. К тому же, для мужчины явно важна самореализация. На старой работе его ценили, уважали коллеги, подчиненные. А после увольнения кем он стал?

Время такое, что работодатели не становились в очередь. Насколько помню, он работал водителем, грузчиком, потом устроился в милицию. Но пить не перестал. Впрочем, особо это никак не сказывалось. Первые лет восемь жизни я не ощущал никакого дискомфорта. Ну выпивает, ну ворчит на жизнь. Ни во что особо плохое это не выливалось.

— А потом умер дедушка, остановилось сердце, мне тогда было восемь лет. И это событие стало окончанием всего моего детства. Отец просто перестал себя контролировать. Стал еще сильнее пить, ругаться с матерью. На нее руку не поднимал, а вот моим воспитанием занялся вплотную. Заниматься воспитанием — это просто-напросто издеваться. Отец (я осозанно не говорю «папа», потому что «папа» — это что-то родное, близкое, а отец — более отчужденное слово) менялся постепенно. Но первый конфликт случился уже через неделю после похорон. Он просто зашел ко мне в комнату, пьяный, конечно, и докопался до какой-то ерунды. То ли книги я не убрал в шкаф, то ли кружку из-под чая оставил на столе. Чтоб вы понимали, это не считалось каким-то преступлением у нас в семье.

Отец решил иначе. Дал подзатыльник, наорал и заставил немедленно прибраться, помыть посуду, пол. Понимаешь, дело не в том, что я делал что-то по дому, это нормально. А в том, как он заставлял. Отчетливо помню нависающее тяжелое и красное от алкоголя лицо, запах перегара и лука. И заплетающийся пьяный крик. Он получал удовольствие, унижая меня, угнетая. Я ревел от страха и унижения и быстро-быстро все делал.

— Как ты понимаешь, это не было разовой акцией. Постепенно отец начал превращаться в какого-то зверя. Наверное, его поведение можно как-то объяснить. Устал, что жизнь его топчет, устал быть жертвой обстоятельств. А тут понял, что есть люди слабее его. И что можно самоутверждаться за их счет. С тех пор так и повелось: алкоголь — жесткое воспитание — унижение, слезы.

Сперва отец бил меня нечасто — даст подзатыльник или пощечину, на этом ограничивался. Но это было и не нужно, я чувствовал себя и без побоев кроликом перед удавом… Я впервые в жизни начал бояться конкретного человека. До этого страхов тоже хватало, но они все были эфемерные: боялся, что заболеет мама, что получу двойку, что не поедем на дачу на выходные. А сейчас начал бояться ЕГО, своего отца. Хоть он издевался надо мной только пьяным, но я не разделял эти состояния. Боялся его, ненавидел и избегал любого. Прятался в комнате, стал замкнутым, необщительным, убегал на улицу.

— Один раз он пил с друзьями на природе. И с кем-то очень сильно повздорил. Как я понял уже потом, дело дошло даже до драки. И драки для отца неприятной. Его выгнали, пнули под зад — я видел след от ботинка на его штанах. И он пришел домой. Очень злой и очень пьяный. Перед этим он начал звонить в дверь, яростно так, драконя кнопку звонка. Я не знал, кто там, но испугался заочно. Чувствовалось, что человек по ту сторону двери пришел не с добрыми намерениями.

В итоге он вышиб замок на этой старенькой хлипкой двери — в квартиры раньше мало кто ставил железные — влетел в комнату, вытащил меня из-за стола, где я прятался, и начал избивать. Он бил жестоко, сильно и много. Он бил меня кулаками по голове, пинал по лицу, почкам. Но в то же время, видимо, очень расчетливо, потому что ничего не сломал. Может, в милиции научили его так бить, я не знаю. В какой-то момент я вырвался и убежал в одних носках, не обуваясь, из квартиры и побежал по лестнице вверх. Не знаю, почему не на улицу, ничего не соображал тогда. Забежал на самый верхний этаж и вжался в угол.

Он поднялся следом и продолжил меня бить прямо там. Потом схватил за волосы и потащил обратно в квартиру. Я точно помню, что визжал, орал, ревел белухой, однако никто, ни один человек не выглянул из десятков квартир в подъезде, не спросил, что происходит. Не верю, что никого не было дома, все просто боялись. Или считали, что это не их дело.

— Синяки были на всем теле. Разбит нос, лицо в крови, заплыли оба глаза. Было больно ходить, больно дышать. Я просто лежал на кровати и боялся пошевелиться — все тело отдавалось сильной болью. Но переломов, кажется, не было. Зато сейчас вполне понимаю, что могло быть сотрясение мозга: меня вытошнило два раза, голова раскалывалась. Матери я сказал, что подрался на улице. Она, кажется, поверила. Она очень хорошая женщина, кормила меня, заботилась по мере возможности. Просто, мне кажется, отец и ей внушил, что надо из меня делать мужика и человека. Завуалированно.

Такой жести больше не было, но издевался он надо мной еще несколько лет, пока я не почувствовал силу… Соседи лицемерно при встрече спрашивали, что случилось, сокрушались, сочувствовали. Что-то не видел, чтоб вы вышли заступиться или хотя бы вызвали милицию. Одна бабка вообще сказала: «Надо было ударить его в ответ, чтоб он понял. Взял бы нож или палку». Тебя там не было, старая карга, ты не знаешь, что такое сковывающий движения животный ужас. И если бы я взял палку, он бы меня вообще убил этой же палкой.

— В первый раз я его избил на семейном празднике. Отец просто не понял, что я уже могу дать сдачи. В очередной раз напился, полез задираться, я огрызнулся. Он встал из-за стола, чтобы ударить меня, но я сильно ударил его ногой в пах. Потом просто накинулся на него и начал избивать. Бил, кусал, царапал. Он лежал, а я просто вбивал в слепой ярости его лицо в пол, размазывал в кровавую кашу. Бил, бил, бил. Если бы меня не оттащили, убил бы, наверное. Я ничего не мог с собой поделать, просто нахлынуло сразу все. Все обиды, все мои страхи, все унижения, вся ненависть к этому человеку.

Потом были еще стычки несколько раз, и снова я выходил безусловным победителем. Я стал просто сильнее… Наконец отец понял, что не справится со мной, и просто перестал задираться. Так и прожили несколько лет, потом я женился, взяли ипотеку, съехали.

— Отец умер семь лет назад. Кажется, гепатит или цирроз. Еще бы, столько пить. К этому времени мы были в состоянии холодного мира. Отстраненно общались, делали вид, что все нормально. Простил я его? Нет, не простил. Не могу. Матери, конечно, сказал, что простил, ей это нужно знать. На похороны ездил, организовывал все. Но сейчас вот тебе рассказываю эту историю, а внутри снова просыпается ненависть к этому человеку. Ничего не могу с этим поделать, хоть его и нет уже давно. Не знаю, к психологу надо или психиатру.

Очень внимательно слежу за собой, не проявится ли где-то в семье мое прошлое. Воспитываем с женой дочку, ребенок растет в любви. Жена знает о моей перенесенной психологической травме, но открылся я ей тоже не сразу. Сейчас вот общаюсь с тобой и надеюсь, что смогу своими откровениями отпустить ситуацию.

Комментирует психолог

Агрессия порождает агрессию, как и ненависть порождает ненависть. Выражения расхожие, но небезосновательные. В семье всегда самым уязвимым и беззащитным является ребенок, поэтому домашние тираны чаще всего выбирают объектом своих издевательств именно его. Вопреки их мнению (ну наподдал, делов-то, до свадьбы заживет), психологические травмы и физическое насилие в детстве застревают глубоко в памяти и нередко проявляются во взрослой жизни. Причем, проявиться могут неожиданно — предпосылкой становится серьезная стрессовая ситуация, даже не имеющая отношения к непосредственно перенесенным издевательствам. Сработает так называемый триггер.

Что делать, пережив насилие? Универсального ответа нет. Надо продолжать жить, а вот как — здесь уже потребуется личная консультация психолога. Из рассказа Вадима я вижу, что работа велась, хоть и необязательно со специалистом. Вполне возможно, молодой человек пытался сам разобраться в ситуации, проанализировать свои чувства. Это уже свидетельствует о многом. Здесь речь идет не о прощении, как это кажется со стороны. Надо научиться жить с прошлым, но так, чтобы оно не руководило настоящим. Если «внимательно следить за собой, не проявится ли где-то в семье», то можно и до невроза дотянуть, тогда уже психологом не отделаешься, потребуется помощь психиатра или невролога.

Наталья Сидорова — перинатальный и семейный психолог, автор нескольких семинаров для молодых и будущих родителей. Познакомиться с ней и пообщаться можно в Instagram, фото iprofiles.ru

Комментирует полиция

Куда обращаться ребенку? К сожалению, ситуации, когда ребенок подвергается насилию в семье, не так уж редки. Главное для него не терпеть и не бояться. Есть специально обученные люди, которые помогут ребенку в тяжелой ситуации. В Тюменской области работает в круглосуточном режиме социальная служба экстренного реагирования «Ребенок в семье». Позвонить можно по бесплатной федеральной линии 8-800-200-72-01. Кроме того, существует круглосуточный бесплатный телефон доверия для детей, подростков и их родителей — 8-800-2000-122. Также в каждой школе, детском саду, любом другом образовательном учреждении есть свои психологи.

Семьям с детьми, попавшим в кризисную ситуацию, в том числе пострадавшим от насильственных преступлений, предоставляются психологические, педагогические, медицинские, бытовые и правовые услуги. Для оказания помощи несовершеннолетним, оказавшимся в трудной жизненной ситуации, в регионе действует социальная Служба экстренного реагирования. Специалисты такой службы оперативно осуществляют выезды не только по сообщениям, поступившим от сотрудников ОВД, но и от граждан, ведомств системы профилактики.

Что прозит домашнему тирану? При выявлении семьи, в которой отец применяет к ребенку физическую силу, сотрудниками ОВД решается вопрос о привлечении его к административной либо уголовной ответственности в зависимости от тяжести причинения вреда здоровью. В дальнейшем такой родитель ставится на учет в подразделение по делам несовершеннолетних для проведения профилактической работы, к которой подключаются специалисты Службы.

Чтобы подобное не повторялось, ребенку совместно с матерью предлагаются услуги семейного стационара, который предусматривает проведение одновременно реабилитационной работы с отцом (отчимом), матерью и ребенком, при этом мать (отец, отчим) продолжает с помощью специалистов выполнять свои родительские обязанности. Реализация таких мероприятий осуществляется при участии полиции, здравоохранения, образования, центров занятости, культуры и спорта.

Контроль за семьей осуществляется на постоянной основе как сотрудниками полиции, так и ведущими специалистами (психологами, педагогами и др.).

Дети нередко боятся разрушения семьи сильнее, чем нападков тирана. Можно ли сохранить семью после обращения в социальную службу? Конечно. Основная задача службы — оказать помощь, сохранив кровную семью для ребенка и даже самому плохому родителю дать возможность исправиться. Когда родитель игнорирует помощь, продолжает ненадлежащим образом исполнять свои обязанности, только в этом случае сотрудники полиции ходатайствуют о лишении либо ограничении его в родительских правах.

Подполковник Антон Каморников — временно исполняющий обязанности начальника отдела информации и общественных связей УМВД России по Тюменской области, фото ВК

Главное фото — Pixabay.com

Возможны ли изменения в обидчике?

Люди меняются.

Это небольшое предложение из двух слов на самом деле является огромным, значительным утверждением, имеющим большой вес. Мы растем, узнав об изменениях — об их неизбежности и неопределенности, которые они могут принести. Мы меняемся — наши мнения, личности, карьера, друзья и многое другое.

Некоторые изменения кажутся происходящими в одночасье. Другие более сознательны, и они должны быть такими, например, преодоление зависимости или исправление личностного недостатка, который вреден для нас самих или других.

Если вы хотите, чтобы любимый человек изменился, это может показаться невозможным, но мы надеемся, что он изменит , потому что мы отчаянно хотим, чтобы они изменились, потому что мы помним, какими они были в прошлом ( и если они изменились в худшую сторону, разве они не могут измениться в лучшую сторону?)

В то время как люди с по обладают способностью меняться, им нужно глубоко хотеть, чтобы и были привержены всем аспектам изменений, чтобы начать это делать — и даже тогда это намного легче сказать, чем сделать.

При обсуждении причин жестокого обращения со стороны обидчиков становится ясно, что многие причинные факторы, лежащие в основе такого поведения, — это усвоенные отношения и чувства права и привилегии, которые может быть чрезвычайно трудно по-настоящему изменить. Из-за этого — очень низкий процент злоумышленников, которые действительно меняют свой образ жизни.

Одна из составляющих изменений может включать в себя участие партнера-оскорбителя, который добровольно посещает сертифицированную программу вмешательства для обидчиков, которая фокусируется на поведении, размышлениях и подотчетности.На «горячей линии» мы не рекомендуем психологам и психотерапевтам консультирование пар, управление гневом, программы по злоупотреблению психоактивными веществами или психиатрическую помощь, чтобы они могли узнать о своих привычках насилия и справиться с ними (хотя часто они могут помочь в дополнение к программе вмешательства для насильников).

Как могут измениться обидчики?

По словам автора Ланди Бэнкрофта, следующие изменения в вашем партнере могут указывать на его успехи в выздоровлении:

  • Полное признание того, что они сделали
  • Прекращение оправданий и обвинение
  • Внесение исправлений
  • Принять ответственность и признать, что злоупотребление — это выбор
  • Выявление моделей контролирующего поведения, которые они используют
  • Выявление отношения, которое ведет к их жестокому обращению
  • Признание того, что преодоление жестокого обращения — это процесс, который длился несколько десятилетий — Не объявлять себя «излеченными»
  • Не требует кредита на внесенные улучшения
  • Не рассматривать улучшения как ваучеры на случайные злоупотребления (напр.«Давненько я ничего подобного не делал, так что ничего страшного)
  • Развитие уважительного, доброго и поддерживающего поведения
  • Несут свой вес и разделяют власть
  • Изменение того, как они реагируют на гнев и недовольство своего партнера (или бывшего партнера)
  • Изменение их действий в горячих конфликтах
  • Принятие последствий своих действий (в том числе не сожаление о последствиях и не обвинение в них партнера или детей)

Узнайте больше о Ланди Бэнкрофте здесь и ознакомьтесь с некоторыми из его полезных книг, в том числе «Почему он это делает? В сознании разгневанных и контролирующих людей.”

Как отмечает Бэнкрофт, истинное преодоление жестокого обращения может быть постоянным, часто на протяжении всей жизни процессом.

Никто из не заслуживает жестокого обращения, и обратиться за помощью никогда не поздно. Хотя мы надеемся, что жестокие партнеры изменятся, не всегда реалистично ожидать, что они могут и будут. Сосредоточьтесь на изменениях, которые вы можете контролировать, чтобы улучшить свою жизнь или , потому что вы заслужили чувствовать себя любимым, счастливым и безопасным.

По словам художника Энди Уорхола: «Когда люди готовы, они меняются.Раньше они никогда этого не делали… Вы не можете заставить их измениться, если они не хотят ».

Эмоциональный мусор жестокого отца * Новое изобретение CoveyClub для женщин

Когда мне было 27 лет и я была замужем за жестоким мужем, мой отец, который умер девять лет назад, пришел ко мне во сне и сказал: «Оставь его, он недостаточно хорош для тебя». Я просыпалась и думала о том, сколько раз мой муж бил кулаком в стену от разочарования и сколько раз он меня оскорблял; а на следующее утро после сна я начала бракоразводный процесс.Сам по себе у меня никогда не хватило бы смелости выгнать его, но мечта воодушевила меня.

Я помню еще один сон об отце. Я не знаю, сколько мне было лет во сне, хотя думаю, что мне было около 13 лет. К сожалению, это кошмар, который остается в моей голове, как мокрый песок, прилипший к моему телу. В нем мой отец находится на небольшом острове примерно в полумиле от берега, и он зовет меня присоединиться к нему. Я прыгаю в воду и плыву к острову. Он меня ждет. И тогда сон становится туманным и туманным.Я знаю, что он голый. Он ведет меня в маленькую хижину на острове. Он снимает мой купальный костюм? Я только помню, что он делает невыразимое, но, поскольку он мой отец, я вынужден уступить.

Прошло более полувека, и мне интересно, действительно ли это произошло или это всего лишь сон. Я вспоминаю, насколько могу. Мой отец был высоким мужчиной, ростом около шести футов двух дюймов, с руками размером с бейсбольные рукавицы. Мы жили недалеко от пролива Лонг-Айленд в Коннектикуте, и каждые выходные мои родители, две мои сестры и я ходили на пляж Бейли и купались.У моего отца были плавки, которые ему не подходили. Они были бежевого цвета с небольшими узорами зеленого и коричневого цветов, и всегда — лежал ли он на пляжном полотенце или стоял — около двух дюймов его члена свешивалось за нижнюю часть штанины. Это было специально? Была ли причина, по которой моя мама ничего об этом не говорила? И еще кое-что. Утром по выходным, когда мы все обычно слонялись без дела, завтракали и читали газеты, его пенис всегда был виден из-под открытой пижамы.Я всегда старался не смотреть.

Однажды, когда мне было около восьми лет, мой отец заболел желтухой. Я не знаю, где была моя мать, но мои старшие и младшие сестры, которых нас разделяло 18 месяцев, сидели на полу в спальне моих родителей наверху и играли в карты. Мои сестры и я были полностью одеты, но мой отец был полностью обнажен, его ноги были расставлены. Тогда я подумал, что, может быть, ему пришлось раздеться, потому что у него желтуха, и это должно быть больно. Это было в те дни, когда врачи звонили на дом, и внезапно доктор, который вошел в парадную дверь и поднялся по лестнице, оказался в дверном проеме.В тот момент, когда мой отец увидел его, он вскочил и надел шорты. Я не помню оправдание, которое он дал доктору, но я помню, как доктор очень странно смотрел на него.

Есть еще одна вещь, которая ползает в моей памяти, как жучок в паутине. Я до сих пор не знаю, был ли это настоящий сон или еще один дурной сон. В их спальне мой отец спал на двуспальной кровати, а моя мать спала на односпальной кровати в углу. Она сказала, что это потому, что он двигался во сне, но теперь мне интересно.Когда мы были больны или напуганы, нам разрешали спать на двуспальной кровати. Однажды я заболел, лежа в постели отца. Моя мама спала в другом конце комнаты. Я не знаю, сколько мне было лет, но я помню, как мой отец подталкивал меня к своим ногам и заставлял заниматься с ним оральным сексом. Был ли это очередной дурной сон?

Я знаю, что это не сон, и я хорошо помню, что, когда мне было около 15 лет, однажды воскресным утром мы все завтракали за обеденным столом. Моя мама готовила на кухне, и по неизвестным мне причинам дверь кухни была закрыта.Отец поманил меня сесть к нему на колени. Я сделал, как мне сказали, и внезапно он погладил мою грудь. Я был потрясен, но боялся что-либо сказать. Прикоснувшись ко мне, он тихо сказал: «О, посмотрите, сколько молока мы можем получить из этих грудей». Как бы я ни хотел, я знал, что не могу сказать об этом своей матери, потому что у нее было две мастэктомии, и я знал, что от этого ей станет плохо. Несколько лет спустя я рассказал об этом психоаналитику, который настаивал, чтобы моя мать знала об этом и намеренно закрыла дверь. Я так не думаю.

Позже я узнал, что мой отец был алкоголиком и страдающим маниакальной депрессией. Дважды в своей жизни он перенес шоковую терапию. Когда мне было 18, он должен был пройти еще один курс шоковой терапии, но он решил, что не хочет проходить через это. Вместо этого он покончил жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна 14 -го этажа , где работал. Когда он умер, я не думала о его жестоком обращении, потому что была убита горем и была в шоке. Но в эмоциональном плане в тот день что-то сломалось, потому что я трижды была замужем и развелась, и мне трудно поддерживать отношения с мужчиной.

Недавно я поискал в Google информацию об отцах, у которых были кровосмесительные отношения со своими дочерьми. Исследование выявило пять различных типов: сексуально озабоченные отцы, проявляющие сексуальный интерес к своим дочерям с раннего возраста; отцы, интерес которых начался, когда дочь приблизилась или достигла половой зрелости; отцы, которые использовали своих дочерей для удовлетворения, фантазируя о другом партнере; одинокие и подавленные мужчины, для которых насилие удовлетворяло насущную потребность в близости и утешении; и отцы, которые использовали инцест, чтобы выразить гнев по отношению к своим женам за кажущееся пренебрежение, брошенность или неверность.

Я не знаю, каким обидчиком был мой отец. Важно то, что это было неуместно, и его поведение преследовало меня на протяжении всей моей жизни. Хуже того, к сожалению, это всегда будет частью меня.

У меня был жестокий отец, но я не мог признаться себе в этом

Он никогда не причинял мне физического вреда, но однажды он действительно напал на мою сестру, ударил ее и повалил на землю после того, как она « пренебрегла » им — это было из-за того, что мы собирались съесть на ужин (фото: Элла Байворт для Metro.co.uk)

Теоретически детство выглядело идиллическим — красивый, большой загородный дом, долгие каникулы за границей и собаки. Но если вы поцарапаете поверхность, вы обнаружите скрытое чувство страха.

Страх, что мой отец выйдет из себя и закричит или, что еще хуже, станет жестоким.

Он управлял домом железной рукой, и любое незначительное проступок или проступок — что-то столь же незначительное, как горящая лампочка или исчерпание его любимого коричневого сахара — заставили бы его взорваться.Даже когда он казался счастливым, мы знали, что его настроение может измениться в любой момент.

Наша семья была изолирована. Наших друзей не пускали, а однажды мой отец заставил женщину плакать на вечеринке — нас больше никуда не приглашали.

Оскорбление было не только словесным, но моя старшая сестра защищала меня от многих из них.

Одно из моих самых ярких детских воспоминаний — это сидение у подножия лестницы дома, когда мне было восемь лет, в то время как моя сестра, которой было всего 10, зажала мне уши руками, чтобы не слышать крики моей матери. отец ударил ее.На этот раз он сломал ей запястье.

Я не был свидетелем многих других случаев физического насилия, кроме тех случаев, когда мне было около 12 лет, и он пинал мою маму по кухне в ее день рождения — она ​​не была достаточно благодарна своему новому ожерелью.

Когда она потом рыдала, я умолял ее развестись с ним.

Мама не хотела, и на следующий день все было так, как будто этого никогда не было. Мы никогда больше об этом не говорили, но я могу только представить, что еще он мог с ней сделать.

Поскольку мой отец был военным, он много работал.Я любил те времена; только я, моя сестра и моя мама уютно ужинали перед телевизором.

Но мой папа правил даже издалека — если кто-то из нас случайно сломает хотя бы боковую пластину, мы все сделаем мысленную пометку, чтобы ее заменили, прежде чем он вернется.

И когда он действительно вернулся, он совершил экскурсию по дому. Я задерживала дыхание, пока он поднимался по лестнице, беспокоясь о том, что я покинула свою спальню в беспорядке, а затем прислушивалась к его шагам, когда он спускался обратно, с тревогой вытирая лицо, чтобы убедиться, в хорошем ли он настроении.

Он никогда не причинял мне физического вреда, но однажды он действительно напал на мою сестру, ударил ее и повалил на землю после того, как она «пренебрегла» им — это было больше того, что мы собирались съесть на ужин.

Меня там не было. Я всегда чувствовал себя ужасно из-за этого, после всего, что она сделала, чтобы защитить меня.

Став свидетелем избиения моей бедной матери, я позволил себе плохо относиться к себе в отношениях, подсознательно думая, что «по крайней мере, он не жестокий»

Я ушел из дома, когда мне было 18 лет, чтобы поступить в университет, и теперь живу далеко от них.

В течение многих лет я блокировал то, что происходило в нашем детстве, и не осознавал, что пришел из дома, где жестокое обращение, — но это определенно повлияло на меня.

Я контролировал отношения, считая их нормальными. Увидев избиение моей бедной матери, я позволил себе плохо относиться к себе в отношениях, подсознательно думая, что «по крайней мере, он не жестокий».

И это было подкреплено моей матерью — я много раз звонила ей и жаловалась на моего тогдашнего парня, и она говорила мне, что «они все одинаковые».Я не виню ее — контроль и эмоциональное насилие для нее нормальны.

Когда у меня были дети, я поклялся себе, что они никогда не будут жить в страхе.

Я удостоверяюсь, что они знают, что имущество не имеет значения и что несчастные случаи случаются. Я говорю им, чтобы они всегда были добрыми, что личный выбор и свобода — это все, а насилие недопустимо.

Меня действительно поразило, насколько плохим было мое детство, когда пару лет назад я был на работе и мы обсуждали домашнее насилие и то, как страдают дети.Один коллега сказал: «Но я не могу поверить, что отец может быть таким со своими детьми».

Я ходил в туалет и плакал — я бы любил детство, которое оставило меня, когда я стал взрослым, буквально неспособным вообразить, что отец пугает.

Подробнее: Семья

Моим родителям сейчас за 80, и они все еще вместе — мы все регулярно собираемся, и моя мама говорит мне, что они счастливее, чем когда-либо. Я пытался поговорить с ней о насилии, но она меняет разговор.

Мой отец определенно смягчился с возрастом, и все его внуки обожают его, он добр и нежен к ним.Иногда я не могу не чувствовать зависть, что они получают папу, которого должен был иметь я.

Однажды я получу терапию, но сейчас, как ни странно, я чувствую себя нелояльным по отношению к моему отцу.

И, несмотря ни на что, я его люблю.

У вас есть история, которой вы хотите поделиться? Свяжитесь с нами по электронной почте [email protected]

Поделитесь своим мнением в комментариях ниже.

БОЛЬШЕ: Когда я сообщил о жестоком обращении, полиция сказала мне «идти домой» в страну, из которой я приехал

БОЛЬШЕ: Мой муж чуть не убил меня — теперь я помогаю другим избежать домашнего насилия

БОЛЬШЕ: Когда я сбежал от своей жестокой жены, мне некуда было идти

Получите всю необходимую информацию последние новости, приятные истории, аналитика и многое другое

Я наконец нашел имя для жестокого обращения моего отца

Нам срочно нужна ваша помощь.DAME рассказывает истории, которые нужно рассказывать, с точки зрения, которую недостаточно слышат. Во время кризиса еще более важно, чтобы эти голоса не игнорировались, но COVID-19 повлиял на нашу способность продолжать публикации. Пожалуйста, поддержите нашу миссию, присоединившись к нам сегодня и помогая нам продолжать работу.

Мне было 7 лет, когда мой отец решил, что меня надо кого-то уничтожить. Он заботился обо мне и моем брате, пока моя мать допоздна учила меня. Он предпочитал разговаривать по телефону, чем помогать моему 5-летнему брату с домашним заданием в детском саду или готовить для нас ужин.Я всегда была дочерью моей матери, и я знала, что могу помочь своему брату приготовить нам сыр на гриле. Когда мой отец решил, что хочет быть с нами, я, будучи не по годам развитым, сказал: «Ты нам не нужен. Я приготовил ужин. Он посмотрел сквозь меня и вышел из комнаты. В 7 лет мой отец больше не мог меня контролировать, и меня пришлось уничтожить.

Мой отец ни разу не ударил меня, моего брата или мою мать. Я назвал его оскорбительным только после того, как мне исполнилось двадцать с небольшим, и только в этом году я нашел язык, чтобы описать насилие, которое мой отец причинил нашей семье: принудительный контроль.По словам доктора Эвана Старка, судебного социального работника и всемирно известного эксперта по принудительному контролю, этот термин описывает репрессивное поведение, основанное на гендерных привилегиях. «Принудительный контроль — это стратегическая форма продолжающегося угнетения и терроризма, который вторгается во все сферы деятельности женщин … некоторые элементы принудительного контроля в настоящее время считаются уголовными или являются преступлениями только в отношении незнакомцев, что еще больше усложняет эту проблему в контексте домашнего насилия. .”

Мой отец соответствует всем критериям домашнего насильника, за исключением того факта, что он никогда не бил нас. Это означало, что я всю свою жизнь недооценивал его жестокое обращение. «У нас с отцом просто плохие отношения». «Мои родители просто много ссорятся». Но как назвать человека, который запирает вас в машине, чтобы начать драку, и отказывается выпускать? А как насчет того, кто намеренно залезает в долги и крадет деньги, чтобы истощить ваш фонд колледжа? А как насчет отца, который лжет вашим парням и пытается манипулировать ими, чтобы не любить вас? Как насчет человека, который ломает вещи, пробивает стены и кричит вам в лицо в детстве? Не всякое насилие носит физический характер.

Я узнал о принудительном контроле, когда Мари *, женщина с жестоким бывшим, пытающаяся добиться принудительного контроля в соответствии с законом о домашнем насилии в штате Нью-Йорк, обратилась ко мне за помощью в привлечении внимания к этой проблеме. Она не знала, что у меня есть собственный опыт в этом, она знала только, что я много занимался политической пропагандой в Интернете и публично говорил о проблемах, касающихся домашнего насилия. Поскольку у меня не было языка для выражения того насилия, которое я пережил, я не стал публично рассказывать о своем опыте.Я даже не включил себя в сообщество, о котором говорил. Самое большее, что я получил, — это назвать моего отца эмоционально оскорбительным, я никогда не думал включать его в группу домашних насильников.

Нам срочно нужна ваша помощь, чтобы продолжить публикацию!

Каждый вклад, который мы получаем от таких читателей, как вы, позволяет нам сообщать и делать наш контент бесплатным и доступным для всех. В наших отчетах подробно рассматриваются важные политики, проблемы и культурные тенденции, которые имеют наибольшее значение в эти беспрецедентные времена.Присоединяйтесь сейчас, чтобы помочь профинансировать эту важную работу.

Мои родители собрались вместе, когда им было 36 лет, после трех разводов между ними с единственной целью: моя мать хотела детей. Сначала мама отказалась снова выйти замуж и хотела, чтобы родители воспитывали меня вместе, но не замужем. Когда моя мать хотела второго ребенка, мой отец отказался, если они не поженились. Их отношения начались с манипуляций. Я был на свадьбе родителей и вырос, зная, что их свадьба не была браком по любви.Хотя я не могу жаловаться на фотографии меня и моей матери на ее свадьбе (формально мой брат тоже был там, так как моя мать была на нескольких месяцах беременности от него).

Моя мать также интересовалась, хочет ли мой отец жениться и завести от нее детей, потому что у нее была хорошая работа и она владела собственным домом. Мой отец всегда работал, но он контролировал финансы семьи за счет долгов и отказываясь зарабатывать достаточно денег, чтобы содержать нашу семью. Если бы моя мать давала моему отцу свою кредитную карту, чтобы что-то купить, он всегда украл бы немного для себя.Когда мне было 16, мой отец угрожал убить мою мать в их машине и чуть не сбил их с дороги, если моя мать не рефинансирует ипотечный кредит, чтобы дать ему деньги для его бизнеса. Звонки сборщиков долгов или приход в дом были нормальным явлением. Для моей матери, ненавидящей долги, это была особая пытка. В настоящее время мой отец манипулирует моей матерью, чтобы поддержать его, потому что он, вероятно, остался бы бездомным, если бы она этого не сделала. Если моя мать умрет раньше моего отца, я буду контролировать его часть поместья, чтобы ему было где жить.Я проведу остаток своей жизни, заботясь о своем обидчике, потому что я знаю, что мой отец станет бездомным, это будет невероятно болезненно для моей семьи. Вот как работает его манипулятивное насилие.

Мои родители все еще женаты по многим причинам. Финансовые злоупотребления очень серьезны. Гораздо труднее развестись, когда в браке есть финансовые проблемы. У моей матери также есть ряд проблем со здоровьем, которые усугубились из-за того, что ей приходилось так много работать, чтобы поддержать нас. Возможно, единственное, в чем мы можем рассчитывать на моего отца, — это водить маму на прием к врачу и получать ей лекарства посреди ночи.Слишком часто люди предполагают, что насилие является черным по белому, что, если женщина остается с обидчиком, она заслуживает того, что получает. История намного сложнее, особенно когда насилие не физическое.

Когда я был моложе, до того, как стал очевиден весь масштаб жестокого обращения со стороны моего отца, он пытался настроить мою мать против меня. Если бы мы с ним поссорились, и я не побежал прямо к матери, он расскажет ей свою версию, и она подумает, что я слишком остро отреагировал или просто был раздражительным ребенком.Моя мать не была виновата, она должна была поверить другому взрослому. Моя мать и я всегда были невероятно близки, поэтому мой отец настроил ее против меня, даже на мгновение, было особенно больно. Я не знал, что такое газлайтинг. Я не знала, что такое эмоциональное насилие. Все, что я знал, это то, что мой отец лгал обо мне и настраивал мою мать против меня.


Информационный бюллетень

Никогда не пропустите еще одну историю. «This Week In DAME» доставляется прямо в ваш почтовый ящик по пятницам, поэтому чтение на выходных готово!

Последний раз, когда мой отец делал это успешно, мне было 16 лет.Я встречался с 19-летним парнем постарше, который приехал и остался в нашем доме на выходные (на диване). Мой отец сказал моей матери, что мы с моим парнем занимались сексом в его постели (мои родители не спали в одной комнате). Мы с моим парнем встречались около месяца и ничего не делали, кроме как целовались. Итак, мой отец стоял в комнате, когда моя мать спрашивала меня, почему я занимаюсь сексом в его постели. Он смотрел на меня, когда мои щеки горели от смущения и смущения. Мне пришлось много плакать, но я, наконец, смог убедить маму, что не плачу и никогда этого не сделаю.Это было настолько ужасно, что моя мать поняла, что я был более надежным. Не имея возможности настроить мою мать против меня, мой отец попытался принизить меня к моим парням. Мой отец оскорблял меня и пытался настроить против меня всех парней, которые у меня когда-либо были. Он подружился с ними и вёл себя так, как будто я была сумасшедшей истеричной девушкой, так что мне некуда было повернуться, где я была в безопасности от него. Так что мои парни подумали, что я слишком остро отреагировал, когда рассердился на отца.

В 2015 году Соединенное Королевство добавило к своим законам новое правонарушение, связанное с домашним насилием, — «принудительное и контролирующее поведение».Он нацелен на ненасильственные методы жестокого обращения и предоставляет жертвам правовую защиту. Управление по предотвращению домашнего насилия Нью-Йорка признает принудительный контроль проблемой, затрагивающей от 60 до 80 процентов подвергшихся насилию женщин, но закон не дает юридических оснований для возбуждения дела о ненасильственном насилии. Законы о домашнем насилии сосредоточены на реагировании на отдельные случаи физического вреда, поэтому у жертв принудительного контроля очень мало ресурсов, чтобы помочь им. Это особенно проблематично, поскольку, как и другие виды домашнего насилия, насилие может усилиться, когда женщина решит уйти.

Marie * участвует в Нью-Йоркской кампании по прекращению принудительного контроля в надежде, что на этой сессии Сенат Нью-Йорка внесет в Сенат штата Нью-Йорк Закон о принудительном контроле и суде по семейным делам изнасилований. Этот закон должен предоставлять ресурсы и правовую компенсацию жертвам принудительного контроля, у которых нет физических синяков, которые можно было бы предъявить в суд.

Я надеюсь, что этот закон поможет семьям, подобным моей, ранее подвергнуться насилию. Мой отец теперь так манипулировал моей семьей, что я сомневаюсь, что мы когда-нибудь освободимся от него.Моя мать должна продолжать работать, чтобы исправить его финансовые ошибки, которые усугубляют стресс и проблемы со здоровьем. Поэтому она зависит от моего отца. Он нам нужен, и мы не хотим видеть его бездомным, если моя мать наконец вышвырнет его. И так цикл продолжается.

Срочно нужна ваша помощь!

Covid-19 резко повлиял на нашу способность продолжать публикации. DAME на 100% финансируется читателями, и без дополнительной поддержки мы не сможем продолжать публикацию. Станьте участником DAME сегодня, чтобы помочь нам продолжать рассказывать и проливать свет на истории, которые нужно рассказывать, с точки зрения, о которой мало кто слышит.Каждый доллар, который мы получаем от читателей, идет непосредственно на финансирование нашей журналистики. Пожалуйста, станьте участником сегодня!

(Если вам понравилась эта статья и вы просто хотите сделать разовое пожертвование, вы можете сделать это здесь)

Жестокий отец и влияние на отношения молодой женщины

BananaStock / BananaStock / Getty Images

Жестокий отец может оказать пагубное влияние на уверенность молодой женщины и на ее будущие отношения. Согласно статье Crisis Connection «Влияние жестокого человека на своих детей», около трех миллионов детей ежегодно становятся свидетелями насилия в своих домах.»Молодая женщина, у которой был жестокий отец, рискует развить плохие межличностные отношения, проблемы с психическим здоровьем и физические недомогания.

Цикл жестокого обращения

Как жертва со стороны отца, молодая женщина могла подвергнуться словесному или физическому насилию. Функция словесного оскорбления заключается в том, чтобы заставить женщину чувствовать себя маленькой, используя физические и словесные угрозы, согласно статье Сюзанны Бэббел на PsychologyToday «Побег от эмоционально и словесно оскорбляющего отца».Этот цикл жестокого обращения или «синдром избитого человека» состоит из трех стадий: фаза нарастания напряжения, частота избиения, или «извержение», и фаза передышки. Молодые женщины, пережившие насилие, учатся изменять свое поведение, чтобы успокоить обидчика и предотвратить эпизод избиения. По сути, женщина винит себя в оскорбительных действиях отца, которые могут создать проблемы для женщины в будущих интимных отношениях.

Задержка эмоционального роста в личных отношениях

Предыдущее насилие может негативно повлиять на эмоциональный рост женщины в отношениях.Токсический стресс, такой как жестокое обращение, в детстве может изменить химию мозга, говорится в статье доктора Д. Джек П. Шонкофф и Эндрю С. Гарнер и др., Опубликованные в Журнале Американской академии педиатрии. Это изменение химического состава мозга может вызвать у женщины эмоциональные проблемы, из-за чего ей будет трудно выражать мысли и чувства и поддерживать безопасные, здоровые отношения.

Плохой выбор партнеров

Женщина, подвергшаяся насилию со стороны отца, может иметь проблемы с выбором любящих партнеров.Предыдущее сексуальное, словесное или физическое насилие подвергает женщину риску развития рискованного поведения, которое может повлиять на ее навыки принятия решений, согласно статье «Долгосрочные последствия жестокого обращения с детьми», опубликованной на портале информации о благополучии детей. интернет сайт. Такое рискованное поведение может привести к тому, что женщина выберет плохих партнеров по жизни. Женщина, подвергшаяся насилию, обычно имеет проблемы с самооценкой и может повторить цикл жестокого обращения, имея отношения с людьми, которые демонстрируют такое же пагубное поведение, как и ее отец.

Эмоциональные и физические последствия жестокого обращения

Жестокий отец имеет долгосрочные эмоциональные и физические последствия для молодой женщины. В эмоциональном плане у женщины может развиться клиническая депрессия, которая включает в себя низкую самооценку, неуверенность в себе и чувство собственной никчемности. Посттравматическое стрессовое расстройство также часто встречается у женщин, подвергшихся побоям, и его симптомы включают беспокойство, депрессию, плохую концентрацию и память, кошмары и воспоминания. Эмоциональные последствия жестокого обращения со стороны отца также могут проявляться в физических симптомах.Опасная для жизни ситуация, такая как жестокое обращение, может включить режим выживания внутри тела, как утверждает Бэббел в статье «Побег от эмоционального и жестокого отца» в журнале Psychology Today. В случае угрозы для жизни организм выделяет гормоны стресса, которые могут повышать кровяное давление и влиять на иммунную систему. Через некоторое время у женщины с таким заболеванием, как посттравматическое стрессовое расстройство, могут развиться физические заболевания, такие как высокое кровяное давление, из-за нагрузки на тело.

Закон о детях и семье: «Как вы можете разделить родительские обязанности с жестоким родителем?» | Домашнее насилие

Журналистка-расследователь Джесс Хилл за пять лет взяла интервью у десятков подвергшихся насилию женщин, работников сектора домашнего насилия, преступников-мужчин, защитников прав детей и системных экспертов, чтобы написать свою удостоенную наград книгу «Посмотри, что ты заставил меня делать».Здесь она отвечает на некоторые вопросы о защите детей в связи с убийствами в Брисбене Ханны Кларк и трех ее детей: Алии, 6 лет, Лайаны, 4 года, и Трея, 3.

Как домашнее насилие влияет на детей?

Общеизвестно, что одну женщину в неделю убивает нынешний или бывший партнер в Австралии, но не так часто, чтобы ребенок был убит родителем каждые две недели. Хотя не все это является результатом домашнего насилия, но большинство таково, и это шокирует.Почему статистика убийств детей малоизвестна? Потому что даже в эти просвещенные времена мы все еще не можем рассматривать детей как личности. В общественном сознании дети — это дочерние компании своих родителей.

Несмотря на обширные исследования развития детей, мы все еще не можем представить себе, что дети, подвергающиеся домашнему насилию, имеют уникальные желания и потребности, которые отличаются не только от их родителей, но и от их братьев и сестер. Один ребенок может остро осознавать насилие и может взять на себя роль защитника семьи.Их брат или сестра может вообще отказаться признать это, даже если физическое насилие происходит прямо на их глазах. Другой брат или сестра может сильно отождествить себя с жестоким родителем и начать имитировать его поведение. Это особенно трагический сценарий, который мы видим так часто: родитель-жертва оставляет жестокого родителя только для того, чтобы его ребенок заменил преступника в качестве жестокого угнетателя в семье. Поистине одним из самых печальных мест, которые я когда-либо посетил, была комната в детском суде в Парраматте, где родители подавали заявления о вмешательстве в отношении своих собственных детей.

А как насчет детей, которые растут с принудительным контролем?

Люди (и особенно наша система правосудия) должны понимать, что дети не просто становятся свидетелями случаев домашнего насилия. Их развитие определяется динамикой насилия. Вот почему насилие в семье все чаще признается жестоким обращением с детьми. Важно то, что для того, чтобы дети сильно пострадали, не обязательно иметь какое-либо физическое насилие. Теперь мы понимаем, благодаря недавнему исследованию доктора Эммы Кац из Великобритании, что дети страдают от принудительного контроля так же, как и их родители-жертвы: они могут быть изолированы от расширенной семьи, вынуждены подчиняться банальным требованиям, унижаться и подвергаться угрозам.

Так же, как и в случае с их родителем-жертвой, мелочи могут быть самыми пугающими: одна девочка-подросток сказала мне, что одним из худших вещей, которые сделал ее отец, была эта жуткая улыбка. Это те вещи, которые преследуют детей, сигналы, которые напоминают им о том, что опасность присутствует постоянно и что с угрозой им нужно постоянно справляться. Их точка зрения, как и точка зрения их родителя-жертвы, фактически колонизируется родителем-преступником. Им нужно найти способы противостоять этому, сохранить свое чувство собственного достоинства и развить независимость и компетентность.Принудительный контроль — такая же ловушка для детей, как и для их родителей-жертв.

Каковы некоторые долгосрочные психологические последствия для детей?

Ответом на этот вопрос, как и на все остальные, можно было бы заполнить книгу! Но чтобы заняться только одним аспектом этого, давайте поговорим о сложной травме. У детей, которые растут в условиях длительного жестокого обращения, может развиться так называемая «комплексная травма» или C-посттравматическое стрессовое расстройство. Как описывает доктор Бессель дер Колк, дети со сложной травмой «развивают взгляд на мир, который включает в себя их предательство и боль.Они предвидят и ожидают повторения травмы и реагируют гиперактивностью, агрессией, поражением или замораживанием реакции на незначительные стрессы ». Это обусловливание может начаться в младенчестве. Младенцы не забывают о жестоком обращении; они остро осознают свое окружение — особенно эмоциональное состояние своего основного опекуна.

Я не думаю, что люди полностью понимают, насколько опасной может быть система семейного права для детей

Дети (а позже и взрослые) со сложной травмой могут испытывать глубокое недоверие к другим или могут обнаружить, что их «доверие» обычно предали, что может привести к серьезным проблемам с близостью и дружбой.Другие распространенные симптомы сложной травмы включают суицидальные мысли, чувство отстраненности от собственного тела и разума, стыд и вину, ощущение себя чужим, беспомощность и безнадежность, членовредительство и злоупотребление психоактивными веществами. Дело в том, что их взгляд на мир не беспорядочный — это продукт невероятных стратегий, которые они разработали (например, диссоциации), чтобы физически и психологически выжить в детстве. Эти стратегии, возможно, сработали для них в агрессивной среде, но они не приспособлены к жизни за пределами этой среды.Проблема в том, что многие в мире психиатрии не осознают сложную травму и, таким образом, неправильно диагностируют детей и взрослых с биполярным расстройством, СДВ, пограничным расстройством личности или оппозиционно-вызывающим расстройством.

Почему реформа семейного права является таким приоритетом, когда речь идет о защите детей?

Я не думаю, что люди полностью понимают, насколько опасна система семейного права для детей.

В предыдущие века судьи могли приказать женщине, подвергшейся насилию, вернуться к своему мужу.Мысль о том, что суд вынесет такое постановление, сейчас кажется немыслимой, но это именно то, что система семейного права до сих пор делает с детьми. Даже когда дети открыто рассказывают о жестоком обращении — и их показания подтверждаются полицией, социальными работниками, учителями и врачами, — судья по семейному праву все равно может приказать им видеться с жестоким родителем или жить с ним неполный рабочий день. Что еще хуже, они могут быть даже отданы под постоянную опеку одного из родителей, от которого они открыто умоляли защитить себя.

фотографий Ханны Кларк и ее троих детей на их похоронах в Брисбене 9 марта 2020 года.Фотография: Дэн Пелед / AAP

Когда установлен семейный закон, детям становится практически невозможно сопротивляться. Если они сбегают, их родитель-опекун может подать заявление о выкупе, а затем суд может приказать федеральной полиции выследить их и вернуть их родителю-опекуну. Один подросток, с которым я беседовал, «Карли», преследовался федеральной полицией, когда она сбежала от своего отца, который контролировал и запугивал ее, а также проявлял насилие по отношению к ее матери и брату. Ей пришлось пригрозить самоубийством, прежде чем полиция смягчится, при условии, что ее доставят в больницу.После освобождения она провела четыре месяца в приюте, где, несмотря на просьбу о школьных занятиях, не получила школьного образования. В конце концов, ей разрешили вернуться к матери — но только потому, что суд решил, что она достаточно взрослая, чтобы принимать собственное решение.

Другой подросток, «Алекс», также покончил жизнь самоубийством после многих лет регулярного физического насилия со стороны своего отца, единственную опеку которого он получил, когда он был маленьким, после того, как обвинения матери против отца были отклонены судом.Алекс сбежал к матери, с которой ему разрешили лишь ограниченный контакт. Когда суд по семейным делам потребовал, чтобы он встретился с другим составителем семейных отчетов (чтобы оценить его претензии и его психическое состояние для суда), этот писатель пришел к выводу, что на самом деле он не хотел умирать и что его угрозы были «связаны со стрессом». Они рекомендовали вернуть его отцу, прекратить контакт с матерью и заключить в тюрьму, если он снова убежит к своей матери. После того, как суд приказал ему вернуться к отцу, Алексу пришлось трижды убегать в полицию, прежде чем его восприняли всерьез.Алекс упорно боролся за то, чтобы вернуться к матери, когда ему было 14 лет. Сейчас, когда он стал взрослым, ему поставили диагноз посттравматическое стрессовое расстройство; он не может работать, он не может учиться. Сейчас он на пенсии по инвалидности.

Они умоляют своих родителей не выдавать их. Они прячутся под кроватью во время передачи

Угроза для детей — не просто анекдотический случай. Обзор Австралийской комиссии по реформе законодательства показал, что каждый пятый родитель сообщил о проблемах безопасности своих детей и / или самих себя в результате контакта с другим родителем по распоряжению суда.

Когда издается семейный закон, детям приказывают подчиняться, даже если они открыто напуганы. Поэтому они брыкаются и кричат ​​при передаче. Они умоляют своих родителей-покровителей не отдавать их. Они прячутся под кроватью во время передачи. Они вызывают полицию. Они причиняют себе вред. Суд может даже лишить их доступа к медицинской помощи и консультациям. Вот насколько странными и разрушительными стала система семейного права.

Родители-защитники тратят несколько лет, а иногда и сотни тысяч долларов, пытаясь защитить их.Иногда это бесполезно — они беспомощно наблюдают, как у их детей развиваются заболевания и регрессируют в травмированные состояния, не имея возможности вмешаться. Когда родители, подвергшиеся насилию, уезжают, они делают это, чтобы защитить себя и своих детей. Но в конце концов, поскольку система семейного права настолько опасно непоследовательна, они не могут гарантировать, что смогут защитить своих детей. Вот почему так много родителей, подвергшихся насилию, остаются намного дольше того времени, которое им бы хотелось.

Почему дети передаются на попечение жестоким родителям?

Во многом это связано с проконтактной идеологией суда.Закон о семейном праве гласит, что когда суд рассматривает вопрос о распределении родительских обязанностей, он должен применять презумпцию, согласно которой наилучшие интересы ребенка обслуживаются обоими родителями, разделяющими родительскую ответственность. Так может быть и в случае обычных семей, но в системе семейного права подавляющее большинство семей составляют , а не постоянных. До 85% семей, проходящих через систему семейного права, сообщают о случаях насилия в семье, включая эмоциональное насилие, и половина сообщают о физическом насилии.Несмотря на это, только 3% случаев заканчиваются отсутствием контактов с одним из родителей, а около 79% в конечном итоге получают приказ о разделении родительской ответственности. Но как вы можете разделить родительскую ответственность с жестоким родителем?

Эта презумпция равноправной родительской ответственности теоретически не должна применяться там, где безопасность ребенка находится под угрозой. Но на самом деле мы видим, как обвинения (и даже подтвержденные истории) о домашнем насилии / жестоком обращении с детьми сводятся к минимуму, отвергаются и отвергаются. Их считают неудобными, препятствиями на пути к совместному воспитанию детей.

Я должен добавить здесь, что в системе семейного права есть судей, которые уделяют приоритетное внимание безопасности детей, и составителей семейных отчетов, которые дают подробную оценку семей. Если вы отказываетесь от домашнего насилия и обращаетесь в суд по семейным делам, возможно, вам повезет, если вы встретите судью и составителя отчетов, которые поверит вам и будут действовать, чтобы защитить ваших детей. Но для слишком многих семей это не так.

Джесс Хилл, автор книги «Посмотри, что ты заставил меня сделать». Фотография: Yaya Stempler

В стандартную рабочую процедуру во многих из этих случаев можно не поверить.Например, действительно странно видеть, как судьи отклоняют показания консультантов и врачей, подтверждающие раскрытие информации о ребенке или показания его родителей. Родители, подавшие заявление о запрете контактов, даже если они могут доказать факт домашнего насилия, обычно получают предупреждение от своих собственных адвокатов, что, если они не разрешат какой-либо контакт, они могут вообще лишиться опеки. Как говорит Зита Адут Денг Нгор, генеральный директор Women’s Legal Services Южной Австралии: «Это всегда тонкий баланс с точки зрения того, насколько далеко вы продвигаете проблему домашнего и семейного насилия.Если вы слишком сильно столкнетесь с неправильным судебным исполнителем, это может навредить вашему клиенту ». Что это говорит о том, как система реагирует на родительские риски, связанные с домашним насилием?

Какой результат расследования семейного права был бы наиболее эффективным для обеспечения безопасности детей?

Честно говоря, я не знаю, что нужно сделать, чтобы реформировать систему семейного права. Сами по себе политические изменения не решат этого — это культурная проблема, которая присутствует во всей системе семейного права.Даже если правительство последует рекомендации Австралийской комиссии по реформе законодательства об отмене презумпции совместной родительской ответственности, это само по себе не изменит мнения экспертов и судей, которые обычно минимизируют последствия домашнего насилия и не верят жертвам и их детям. Правительство Гилларда внесло значительные изменения в Закон о семейном праве, пытаясь изменить приоритет безопасности детей, но мы продолжаем видеть одни и те же старые истории, повторяющиеся. Ребенок раскрывается, ребенок не верит, родители-защитники борются за ограничение доступа жестокого родителя, и в конечном итоге они либо полностью теряют опеку, либо их принуждают согласиться на совместные родительские отношения, которые небезопасны для них и их детей.

В конечном итоге может оказаться, что рекомендация комиссии по реформе законодательства — упразднить федеральные суды по семейным делам и заменить их специализированными семейными судами штата, которые были бы лучше связаны с государственными агентствами по защите детей, — является единственной способ по-настоящему изменить культуру семейного права в этой стране.

  • В Австралии, если вы или кто-то из ваших знакомых подверглись сексуальному насилию, домашнему или семейному насилию, позвоните 1800RESPECT по телефону 1800 737 732 или посетите 1800RESPECT.org.au. В Великобритании посетите веб-сайт Национальной горячей линии по вопросам домашнего насилия здесь или позвоните по телефону 0808 2000 247. В США посетите веб-сайт Национальной горячей линии по вопросам домашнего насилия здесь или позвоните по телефону 1-800-799-7233.

21 «Признаки» жестокого родителя, которые мы не можем игнорировать

«Я привел тебя в этот мир, и я мог вывести тебя из него так быстро, что у тебя закружится голова».

Когда я рос, я часто слышал об этом от своей матери. В то время я считал, что у моей мамы просто «плохая черта», но теперь я знаю, что многие ее слова и действия были на самом деле оскорбительными.Из-за этого комментария (а также из-за многих, других подобных) я неудивительно вырос, чувствуя себя нелюбимым, неподдерживаемым и совершенно напуганным на протяжении большей части моего детства.

Хотя я знаю, что моя мать (как и многие другие родители, которые жестоко обращаются со своими детьми) сама подвергалась насилию, это не оправдание за годы психологического ущерба, который она нанесла мне в молодости. Если вы можете относиться к моему опыту взросления с жестоким родителем, вы не одиноки.

Поскольку оскорбительное поведение родителей часто остается незамеченным, для нас важно говорить о признаках.Чтобы начать этот разговор, мы попросили членов нашего сообщества Mighty поделиться одним «признаком» жестокого родителя, которого мы часто не замечаем. Помимо их опыта, мы проанализировали, почему каждое поведение может быть оскорбительным. Прежде чем начать, мы хотим предисловие, сказав, что этот список не является исчерпывающим, а всего лишь небольшой частью большой и мало обсуждаемой категории жестокого воспитания.

Если вы боретесь с эмоциональными последствиями взросления с жестоким родителем, вы не одиноки.Вы достойны поддержки, одобрения и заботы, пока вы выздоравливаете. Если вы заинтересованы в получении дополнительной поддержки на пути к выздоровлению, подпишитесь на нашу рассылку для выживших после травм, которую еженедельно поддерживают люди, которые были там.

Вот некоторые «признаки» жестокого обращения со стороны родителей, о которых нам нужно поговорить:

Родители, которые злонамеренно лишают своих детей их основных потребностей или заставляют их чувствовать себя виноватыми за получение того, что родитель обязан предоставлять, являются оскорбительными.

«Мои родители [не] обижали меня, но то, что я заметил, когда моя школьная подруга подвергалась насилию со стороны своих родителей, было то, что мать всегда превращала основные потребности, такие как еда, одежда, крышу над их головами в дом. «привилегия», которую нужно заработать. Если моя подруга сделала что-то не так, это было брошено ей в лицо ». — Кирсти Ф.

«Использование предметов первой необходимости как средство контроля. Используйте предметы первой необходимости, чтобы заставить вас почувствовать, что с вами не оскорбляют. Всю свою жизнь я слышал: «По крайней мере, я накрою тебе крышу!» «По крайней мере, я тебя кормлю!» «По крайней мере, я не бью тебя!» И я пытался убедить себя, что я эгоистичен из-за того, что плохо себя чувствую после жестокого обращения, потому что у меня был дом и еда, и я не подвергался физическому насилию.Я не осознавал, пока не стал взрослым, что это основные права человека. Я думал, что отсутствие побоев или голода — это просто привилегия, которую я должен заработать ». — Эшли Б.

«Парентификация», также известная как «скрытый инцест» или вовлечение, описывает «слишком близкие для комфорта» отношения между родителем и ребенком, когда границы стираются, и ребенок может в конечном итоге чувствовать себя меньше ребенком и больше похожим на романтического партнера. .

«Парентификация. Ребенок не обязан заботиться о нуждах родителей.У ребенка развивается тревожная привязанность, зависящая от потребностей родителей … Они также постоянно чувствуют, что все плохое, что происходит, является их ошибкой. Я все еще не могу избавиться от этого, а мне 42 года, и я лечусь три с половиной года. Это глубокая рана, для заживления которой требуются огромные усилия «. — Моника С.

«Когда родитель полагается на ребенка в плане эмоциональной поддержки. Говорит со своим маленьким ребенком, как взрослый друг. Это не только сбивает с толку, но и [лишает] ребенка способности знать, что такое здоровые межличностные отношения и границы.»- Джоди А.

По словам Эллен Вебер Лилли, доктора философии, автора книги «Любимый ребенок», не все случаи детского фаворитизма являются оскорбительными, но когда это действительно становится оскорбительным, любимые дети могут вырасти с искаженным, преувеличенным представлением о себе, в то время как неблагополучные дети могут расти с искаженным, негативным взглядом на себя.

«Отдавать предпочтение одному ребенку другому. Отталкивать одного ребенка в пользу другого ». — Аманда К.

Согласно Кэрил МакБрайд, Ph.D., L.M.F.T., классическим признаком эмоционального насилия в детстве является использование стыда и унижения. Это может включать в себя резкие, непрекращающиеся поддразнивания или унижение ребенка перед аудиторией.

«Когда родитель« дразнит »ребенка до такой степени, что этот ребенок плачет. Это эмоциональное насилие, которое вызывает годы неуверенности и ненависти к себе ». — Сара Х.

Запрещение ребенку иметь соответствующую возрасту конфиденциальность может повлиять на его способность доверять другим, поддерживать свои собственные границы и уважать границы других.Например, чтение детского дневника является примером такого рода жестокого обращения.

«Отсутствие конфиденциальности. Я знаю слишком много людей, в том числе и меня, у которых в детстве не было конфиденциальности. Это включало, но не ограничивалось телефонными рейдами, рейдами в комнаты, снятием дверных петель, чтобы вы не могли ничего «спрятать» и т. Д. Как взрослый, я вижу, что такое поведение не всегда было «для моей защиты». Иногда это было злоупотребление, скрытое под видом безопасности. Подобное поведение заставляет меня злобно защищаться и защищать свое собственное пространство и имущество — иногда это часто может граничить с паранойей.»- Шмельшей С.

Угроза физического насилия создает для ребенка небезопасную среду. Даже если на самом деле не было причинено никакого физического вреда, такая тактика страха является эмоционально оскорбительной и может быть столь же разрушительной, как и физическое насилие.

«Запугивание. Мой отец стоял бы у подножия нашей лестницы по ночам, если бы мы не усаживались спать, и щелкал своим ремнем. Мы знали, что это значит ». — Тони К.

Хотя это и похоже на фаворитизм, этот вид эмоционального насилия связан не только с выбором одного ребенка над другим, но и с активным поощрением и «натравливанием» братьев и сестер друг против друга.Это усиливает ложь о том, что родительскую любовь следует «заслужить», а не отдавать бесплатно и безоговорочно.

«Настраивая детей друг против друга, вы должны соревноваться со своими братьями и сестрами за одобрение. И каждый ребенок думает, что другому лучше; что она любит другого ребенка больше. Бонусные баллы, если она сможет настроить детей против их второго родителя, чтобы каждый член семьи был изолирован от всех остальных ». — Трейси С.

Религия может быть прекрасной вещью для многих семей, но в некоторых случаях ее можно исказить и использовать как инструмент стыда и осуждения.Использование религии для того, чтобы пристыдить ребенка (вместо того, чтобы с любовью указывать ему на духовные ценности), может нанести вред, потому что во многих религиях Бог является фигурой отца. Это означает, что не только биологический родитель стыдится вас, но и последний отец вселенной.

«Религиозный вред. Моя мама называла меня «Иезавель» с 8 лет. Она воспитывала меня в очень строгой религии, и я знал, кто это был в Библии. Все, что я делал неправильно, было искажено Богом до стыда … Я был всего лишь куском дерьма в ее мире.Я всю жизнь пытался заставить ее полюбить меня. Моим любимым цветом был ее цвет. Моей любимой едой была ее. Моя любимая песня была ее. Я повторил ее в надежде, что она меня заметит. Я даже не знала, что делаю это, пока мне не исполнилось 14 лет. Мне потребовалось пять лет, чтобы понять, что моим любимым цветом был зеленый. Мне пришлось выкопать ее, чтобы найти себя. Это была такая борьба ». — Джессика Б.

Иногда оскорбительное поведение — это не столько то, что родитель делает с ребенком, , сколько то, что они не делают, .Автор проекта Scary Mommy Анна Рединс написала: «Сложность [детского эмоционального пренебрежения] заключается в том, что это не активный тип пренебрежения. Вы не можете увидеть это так, как вы можете увидеть ушибленную щеку ребенка или услышать его ворчливый живот ». Это может нанести невероятный вред ребенку, потому что он может не осознавать, что подвергался жестокому обращению, но все еще жить с эмоциональным воздействием пренебрежения — часто в результате борется со своим психическим здоровьем и самооценкой.

«Пренебрежение; отсутствие. Мой отец подвергался физическому насилию в детстве, поэтому его способ «исправить» это, т.е. не оскорбляли физически, а полностью игнорировали нас. У него никогда не было работы, поэтому он всегда был дома. Но никогда не «там» »- Аманда Л.

Когда родители проявляют безоговорочную любовь, дети узнают, что их любят и хотят, даже когда они совершают ошибки. Когда родители дают любовь условно, детей учат обратному, и они могут бороться с перфекционизмом и пытаться «заработать» любовь.

«Условная любовь. Родитель отказывается от своей привязанности, когда ребенок недоволен им или делает что-то, что они не одобряют.”- Стеф Э.

Поставить ребенка в центр ссоры между родителями — это эмоционально оскорбительно. Такое поведение часто ассоциируется с разводящимися родителями, и жестокий родитель может использовать детей, чтобы получить информацию о другом родителе, «отравить» ребенка против другого родителя или заставить ребенка выбрать сторону.

«Использует вашего ребенка как пешку против другого родителя! Мои мать и отец сделали это. «Скажи это своей маме.«Скажи это своему отцу». «Твоя мама — это, твой папа — это». Сколько раз они мысленно пытались вбить нам в голову, почему друг друга были худшими родителями, было так чертовски вредно для ребенка! » — Янтарь Л.

Ожидание совершенства от ребенка может научить детей, что их будут любить, только если они будут хорошо учиться. Исследование, проведенное в Сингапуре, показало, что перфекционистские «родители-вертолеты» могут сделать детей чрезмерно самокритичными и подорвать их уверенность и веру в себя.

«Требовать от детей абсолютного совершенства, когда дело касается оценок. «О, у вас есть 90/100? Давайте сделаем это еще лучше! »- Вероника С.

«Чувство вины» со стороны авторитетного лица, такого как родитель, может нанести реальный ущерб, часто затрудняя для ребенка отстаивание здоровых границ во взрослой жизни. Это оскорбительно, потому что использует неравенство сил между родителем и ребенком так, как ребенок часто не осознает, несправедливо и эксплуататорски.

«Когда родитель заставляет своего ребенка чувствовать себя виноватым из-за малейшего. Неплохо, если это произойдет один раз. Это жестокое обращение, когда оно происходит годами, а возможно, и на всю жизнь. Ребенок будет расти в страхе, что разочарует своих родителей, а некоторым это может помешать им делать то, что они хотят. [Они могут бороться с] самовыражением, иметь более низкую уверенность в себе и будут чувствовать себя неудачниками. Мне нравится называть это «картой чувства вины», когда моя мама «разыгрывает» ее.Она ругала меня за то, что я делаю что-то не так, как она, а затем рассказывала мне свои жизненные истории о том, как ее жизнь сложна. В детстве я не хотел отвечать маме, потому что это было неуважительно, но когда я стал старше, у меня появилось беспокойство и депрессия из-за постоянного страха попасть в беду. Моя мама использует эту тактику манипуляции, и я думаю, что многие другие родители тоже ее используют ». — Вы Н.

Такое поведение является эмоционально оскорбительным, поскольку моделирует неспособность взять на себя ответственность за проступок.Это может создать проблемы во взрослом возрасте, если ребенок подражает родителю, а также постоянно играет жертву, или если ребенок узнал, что он всегда виноват, и постоянно винит себя.

«[Родитель], который не может сделать ничего плохого и всегда является жертвой. Родитель будет плохо говорить о своем ребенке, играя жертву, со всеми родственниками и друзьями и заставит людей (включая учителей, родителей друзей, членов семьи и т. Д.) Осуждать ребенка и сомневаться в нем, даже не узнавая их, называя их «проблемным ребенком», даже не давая ребенку шанса.»- Николь А.

Ограничение способности ребенка говорить за себя, когда он / она может, может быть оскорбительным. Дети должны чувствовать себя в безопасности, выражая свои потребности и эмоции — это необходимо для здорового общения в зрелом возрасте.

«Говорю от их имени. Жестокий родитель будет прерывать, когда кто-то задает ребенку вопрос или ребенок разговаривает с другим взрослым. Чтобы не быть раскрытым ». — Шарлена Дж.

Хотя в детстве нас учат пословице «палки и камни», на самом деле слова причиняют вреда, особенно когда человек, произносящий оскорбительные слова, является родителем или взрослым, отвечающим за защиту и обеспечение вас.В ходе исследования, посвященного изучению того, увеличивает ли словесное насилие в детстве риск развития расстройств личности (PD), было обнаружено, что словесные оскорбления в детстве могут способствовать развитию некоторых видов PD и других сопутствующих психических расстройств.

«Словесные оскорбления как« дисциплина ». Слышать« Я работаю всю неделю и прихожу домой к этому ?! »и слышать о том, как детям предоставляется еда, и, в свою очередь, дети чувствуют себя виноватыми по любой сделанной просьбе. Как еда, поездка куда-нибудь (школа, церковь).Основные родительские обязанности ». — Кианна С.

«Постоянные насмешки, даже когда я делаю хорошие дела для себя, допрашивая меня о моей сексуальной жизни, перебирая мои вещи и воруя кое-что после того, как я переехал». — Брэд Б.

Важнейшей частью взросления является развитие отдельной личности от родителей, особенно когда дело доходит до выражения эмоций. Стыдить ребенка за то, что он испытывает «неблагоприятные» эмоции, может быть эмоционально оскорбительным, потому что эмоции не «плохие» или «хорошие», а просто есть.

«Скажите ребенку, чтобы он перестал плакать. Есть способы перестать плакать, не пристыжая их за проявление эмоций. На самом деле это то, о чем я должен внимательно относиться к своим собственным детям, поскольку они унаследовали от меня много чувствительности. Однако стоит держать эту реакцию под контролем, потому что дети много плачут «. — Элизабет Б.

«Меня называли« слишком чувствительным ». Я выросла, чувствуя, что мои чувства неуместны, и что каждая реакция была чрезмерной.»- Kiandra Q.

Не позволять ребенку отстаивать свои собственные границы на основании родительского «права» может быть злоупотреблением. Например, если ребенок достигает возраста, когда он хочет одеваться и раздеваться в частном порядке, и ему это не разрешено, потому что родители говорят, что это их «право» постоянно следить за ребенком, это может научить ребенка, что он заслуживают того, чтобы отстаивать свои потребности, и их границы не будут соблюдаться, если они попытаются.

«Родительское право на« права », например, относиться к вам так, как они хотят, или быть включенными во что-то, или игнорировать ваши границы, потому что это их« право »как ваших родителей.»- Эбби М.

Инвалидация является ярким примером эмоционального насилия, особенно когда оно используется для оправдания плохой практики воспитания на основании того, что «могло быть и хуже».

«Ничего не подтверждаю. Сказать: «В свое время у нас было намного хуже», а затем привести примеры того, как все было. Пример: вас отшлепают за то, что он слишком много плачет. «В свое время нас ударили выключателем — по крайней мере, ты получил весло!» Как будто это должно было оправдать избиение.»- Фалина Б.

Родители, которые считают, что имеют право на деньги, которые их дети зарабатывают, потому что они поддерживают и обеспечивают своих детей, могут действовать оскорбительно. Это может научить ребенка, что он не может защитить свое имущество и что он постоянно «должен» своим родителям за их воспитание — обязанность родителей перед ребенком, а не то, что ребенок должен «возвращать».

«Моя мама ежедневно обыскивала меня и вещи, а дверь в мою комнату взламывала.Мне приходилось платить, чтобы жить там, стирать или даже есть с 14 лет до 18 лет. Она также брала все деньги, которые я мог заработать, присматривая за ребенком по соседству. Когда я начал класть его на сберегательный счет, она узнала, подделала мою подпись и взяла почти 400 долларов — вот и все, что там было ». — Аманда П.

Стремясь увидеть, как дети «реализуют свой потенциал», некоторые родители пытаются сделать своих детей такими, какими, по их мнению, они должны быть. Это может быть оскорбительным, потому что часто означает, что ребенку не разрешается выражать свою истинную личность, и все, что отклоняется от идеала родителей, может быть отвергнуто, что может привести к заниженной самооценке и перфекционизму.

«Желая, чтобы вы были похожи на них. У меня должна была быть та же самая первая машина, что и у моего отца, участвовать в тех же видах спорта и т. Д. » — Тим К.

«Принуждение к такой жизни / карьере, которая помогает укрепить родительские желания, независимо от того, какое влияние это оказывает на ребенка.

No related posts.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *