В этом есть два элемента. Я думаю, что привратников нужно пристыдить и позволить большему количеству людей иметь доступ к ресурсам, чтобы рассказывать истории, которые они хотят рассказать. Эти истории не должны рассказывать только белые парни. Я думаю, что люди должны использовать любую риторику, чтобы использовать это. В то же время в риторике есть что-то, что, как мне кажется, иногда идет вразрез с искусством, которое, как мне кажется, утверждает, что мы не являемся суммой наших идентичностей. Это то, с чем я внутренне борюсь.Я действительно верю, что я больше, чем то, как я выгляжу, и я верю в это в отношении всех. Есть практическая часть этого, а именно: искусство создается людьми, и есть силовая составляющая того, кто занимается искусством. Затем есть настоящее действие искусства, которое является призывом к сочувствию и воображению и способности действительно увидеть себя в каждом. Эту часть мы не должны выбрасывать, чтобы сделать ее более справедливой.

Я все еще верю в искусство как в индивидуальность и как в универсальное, и если бы я не верил в это, я больше не знал бы, чем буду заниматься.Я буду рассказывать истории буквально о своей жизни, и я не хочу рассказывать эту историю. Я хочу найти себя в другом, и дело в том, что не есть другого; это ты. Это самая глубокая связь, которую вы можете установить в искусстве.

Возможности туризма в White Lotus кажется, что они произошли от Enlighted . Эми Джеллико в этом сериале может найти себя, пока ее нет, и проблема в том, как восстановить эти знания, когда она вернется. White Lotus кажется гораздо более скептически настроенным по отношению к возможности оставить мир позади. И отчасти это положительно. Отпуск не может быть просто фантастикой. С Николь и Марком есть две девочки-подростки, которые постоянно напоминают им, что, может быть, смотреть на этот танец хула — отвратительно.
Думаю, что это правильно. Я определенно считаю, что мы деконструировали себя здоровым образом, но нам также стало трудно не рассматривать себя как ходячие клише, представляющие определенные вещи.Это именно то, о чем я только что говорил, это чувство желания превзойти себя и осознание, , я на самом деле просто веганский буддистский сценарист Санта-Моники . Вы настолько осведомлены о себе, что видите, что вы и тот парень, но и не такой!

Это одна часть вашего вопроса; во-вторых, мир слишком занят с нами, будь то климат или наши телефоны. Эта идея унесения прочь действительно была источником вдохновения для шоу, и [это] причина того, что музыка такая, какая она есть.Вы отправляетесь в эти места, [на] охоту за бегством от реальности, но есть это чувство экзистенциального страха, которое пронизывает опыт. Вода здесь тоже поднимается. От всего этого никуда не деться. Больше никакой тайны.

Было бы хорошо быть совсем тупым во всех этих вещах. Это то, что я хотел исследовать в сериале, как все сейчас защищаются. Каждый чувствует себя по пятам чуть-чуть. Забавные, интересные, сложные способы, которыми мы пытаемся оправдать то, как мы отдыхаем, как тратим деньги.Я делаю это прямо сейчас, защищая, почему я написал это! Где I заканчивает писать шоу, действие которого происходит на Гавайях? Я тоже чувствую это как творец. Должен ли я просто изящно сойти со сцены и спрятаться в яме? Вы действительно чувствуете себя в уроборосе, поедающем собственный хвост.

В первом эпизоде ​​вы представляете Лани, беременную сотрудницу отеля, которая рожает на курорте. Мы никогда ее больше не увидим, и я обнаружил, что постоянно думаю о ней в более поздних эпизодах.Интересно, что с ней случилось!
И не только она. Мы встречаем Кая, и он просто исчезает. В этом есть практический аспект: мы были вынуждены стрелять в пузыре, поэтому, кроме случаев, когда мы были на лодках, мы не могли стрелять ни во что другое. Это был мандат.

Но я подумал, что это будет интересно. В самом начале, [говорит Армонд], «мы взаимозаменяемые помощники». Как будто их не существует, эта идея о том, что как только они выходят из отеля, они превращаются в порошок, они исчезают.Я подумал, что это может быть спорно, но это похоже на каток. Люди, машущие вначале, к концу их заменили, и это похоже на опыт этих гостей отеля — о, у нее был ребенок, он в тюрьме, да что угодно. Я надеюсь, что критика этого заложена в его ДНК.

В предпоследний эпизод , Армонд цитирует стихотворение Теннисона «Пожиратели лотоса». Как только я это услышал, я почувствовал себя идиотом из-за того, что не подумал об этой ссылке с самого начала.Как рано вы придумали название шоу?
Заголовок был там до того, как я начал писать. Идея — и снова это то Я испытал, тьфу. Но как человек, который заработал деньги за 20 с лишним лет в бизнесе, вы смотрите на себя и думаете — мне кажется, именно поэтому я не осуждаю Рэйчел. Я вышел, поэтому мне казалось, что я всегда буду плыть против течения. Я высказал так много идеализма относительно цели искусства, цели того, что я собирался делать. Я пытался остаться с этим человеком, и мне кажется, Я заснул в маковых полях? Я что, пожиратель лотоса? Да, я взял The Emoji Movie .Я пытался получить деньги на дом на Гавайях. Я пытался оправдать некоторые из них, говоря: О, я пришел не из денег. Я вытащу маму из долгов . В какой-то момент трудно оправдать продолжение погони за драконом. Я хотел исследовать это так, как я себя чувствовал — по крайней мере, для меня, и, возможно, это не так для аудитории — но, по крайней мере, для меня это было похоже на то, что я разоблачаю что-то из своего собственного поедания лотоса.

Так что тот факт, что это белый лотос, вероятно, не случаен.
Да, это и мое имя, и расовый угнетатель, и все такое! Я был Шейном. Недавно я был Шейном, меня не впустили в мою комнату в два, они сказали: «Ваша комната не будет готова в течение двух часов», и тому подобное.

Когда я недавно пересмотрел Enlighten , меня поразил один из закадровых монологов Эми Джеллико, в котором она восхищается временем. «Столько времени!» Это казалось правдой в 2011 году, но сейчас не кажется правдой.
Может быть, ты тоже старше.

Я! Но апокалиптические идеи присутствуют сейчас так, как не было десять лет назад.
Прошло десять лет с тех пор, как вышла эта серия. Было много положительного, и многие люди понесли ответственность. [Но] Я думаю, что стал более противоречивым по поводу своего идеалистического «я» и ограничений этого.

Мне кажется, что я вижу себя таким, каким меня видит Твиттер, или каким-то определенным Твиттером меня видят.Я выдвигаю небольшой обнадеживающий аргумент и понимаю, что он отражается таким образом, что это просто: «О, ты просто ЭТО». Либо я libtard, либо я выше обвинений в привилегии. Это похоже на то, что сказал Куинн в какой-то момент. Нас паразитов на Земле всего . Больше нет добродетельного человека. Неважно, есть ли у нас добродетельные мысли — по природе существующего сейчас мы являемся частью исчезновения. Я чувствую некоторые чувства, которым все еще хочу верить. Я хочу верить, что есть какой-то телос, есть какие-то попытки сделать мир лучше, есть куда двигаться дальше.Но я чувствую, что мы видели пределы этого дискурса как на личном, так и на глобальном уровне.

Где Эдем, когда мы приносим проблему с собой повсюду?
Теперь это только мои обои! Я не думал об этом таким образом, но я чувствую себя более циничным, чем когда писал Эми Джеллико. Это одна из вещей, которые приходят мне на ум, когда меня спрашивают о третьем сезоне [ Enlighten ]. Какими были бы слова мудрости? Какой будет озвучка Эми Джеллико сейчас? Я не знаю.

В другом интервью , , вы сказали, что создание Просвещенного сейчас было бы похоже на «потворство духу времени», и я думал о проблеме потворства. Что такое сводничество, когда твоя работа — создавать искусство для людей?
Я действительно думаю об этом, и я определенно думал об этом в связи с этим шоу, которое — вы знаете, я не идиот. Если бы я хотел создать грандиозное шоу, я мог бы это сделать. Я чувствую, что могу создавать персонажей, которые подходят политическим и культурным интересам некоторых людей и, возможно, моим собственным! Этот сводился бы к потворству.Смысл искусства в том, чтобы отразить что-то правдивое и противоречивое!

Был парень, который написал о Дженнифер [Кулидж] для Vulture, и он написал в Твиттере: «Белым людям нравится White Lotus , потому что они могут оставаться в центре повествования», и я мог сказать, что он — У меня была коленная реакция [на кого-то], критикующего шоу. Но шоу требует этого! [Но также], если я воспользуюсь этим предположением в полной мере, это приведет к тому, что мне больше не придется ничего создавать.Это глубокая критика того, кто получает какие истории, и это вполне обоснованный разговор. Но, очевидно, это будет чем-то угрожать мне! Потому что это все, что я могу! Я не умею быть генеральным менеджером отеля!

Вы передаете некоторые из этих идей персонажу Стива Зана в Белый лотос : Должен ли он отдать все свои деньги? Он должен просто исчезнуть?
Я плохой из-за того, что не могу контролировать? Я думаю, что это то, что, опять же, так в Zeitgeist прямо сейчас.Я думаю, что стоит делать вещи, которые, надеюсь, не забывают и содержат обе истины. Есть идеалистический штамм, в котором есть некоторая человечность и в то же время признается несовершенное творение.

Вы хотите вызвать споры. Как ни странно, когда я был молод, я подумал: О, они сбрасывают со счетов это, потому что я чудак-гей , а я мог бы сказать: К черту, они неудачники, они фанатики .Теперь это похоже на «О, он белый привилегированный парень». Как и персонаж Стива, я был хорошим парнем! Не злись на меня! Я один из хороших парней! Ну, вы все еще стоите за это. Вас по-прежнему будут так читать. Ваш оплаченный дом должен быть достаточным утешением для критики, которую вы получаете.

Итак, я принимаю критику. Но часть вас — вы хотите, чтобы вы нравились всем. Это как Давид и Голиаф. Когда я понял, что я Голиаф [на Survivor ], я подумал: «Никто не будет болеть за нас! Мы Голиафы.Я хочу быть Дэвидом! » Но ты больше не Дэвид! Вы, , являетесь Голиафом!

Мне не нужно, чтобы меня жалели; Я себя не жалею. Но я все еще хочу думать о вещах, и я все еще хочу создавать вещи. И я надеюсь, что это будет полезно для кого-то, кроме меня.

Меня так увлекло, что Survivor так много подходит для вас, когда вы говорите об этом шоу. Какое значение имеет Survivor в вашей творческой жизни?
Очень многое в себе зависит от ситуации.Вы видите, как люди не умеют владеть властью, как угнетенные становятся угнетателями, хулиганы — обиженными. Все различные стратегии Survivor казались аналогичными тому, через что я проходил. Когда вы вырастаете, наблюдая за сценариями, появляется множество шаблонов, много клише, вокруг человечества много религиозности. Я чувствую это даже в лучших драмах по сценариям. В первом сезоне Survivor эти люди были как бы из жизни.Такой забавный и сложный. А еще очень низко и человечно! Здесь есть человечность, потому что мы люди, но есть что-то очень честное в том, что происходит на этом игровом поле, что меня как драматурга очень вдохновляет.

Спасибо, что нашли время для этого разговора. Я очень это ценю.
Некоторые вещи, о которых мы говорили, я был честен в отношении некоторых вещей, которые действительно лежат в основе шоу. Я действительно хочу быть честным. Если художник не будет честным, кто будет честным? Это тернистый мир, и вы никогда не захотите сказать что-то не то.Но я счастлив, что поговорил об этом, потому что мне кажется, что он прояснил некоторые из тех вещей, о которых я одержим, и о которых говорится в сериале, но я чувствую, что не могу говорить. Так что спасибо тебе.

В любое время, когда вы захотите снова поговорить, я на связи.
Должен ли я платить почасово?

Я очень рассудителен, обещаю.

Дональд Трамп — первый белый президент

Недостаточно , чтобы заявить очевидное о Дональде Трампе: что он белый человек, который не был бы президентом, если бы не этот факт. За одним немедленным исключением, предшественники Трампа добились высоких постов благодаря пассивной силе белизны — этой кровавой реликвии, которая не может гарантировать мастерство во всех событиях, но может вызвать попутный ветер для большинства из них.Кража земли и человеческий разграбление очистили землю для предков Трампа и запретили другим. Оказавшись на поле боя, эти люди стали солдатами, государственными деятелями и учеными; состоялся суд в Париже; председательствовал в Принстоне; продвинулся в пустыню, а затем в Белый дом. Их индивидуальные триумфы заставили эту эксклюзивную вечеринку казаться выше основополагающих грехов Америки, и было забыто, что первое на самом деле было связано со вторым, что все их победы происходили на чистых основаниях. Никакая такая элегантная отстраненность не может быть приписана Дональду Трампу — президенту, который больше, чем кто-либо другой, сделал очевидным это ужасное наследство.

Его политическая карьера началась с пропаганды биртеризма, этого современного переосмысления старого американского принципа, согласно которому чернокожие не подходят для того, чтобы быть гражданами страны, которую они построили. Но задолго до биртеризма Трамп ясно дал понять свое мировоззрение. По данным правительства США, он боролся за то, чтобы чернокожие не заходили в свои дома; призвал к смертной казни для в конечном итоге реабилитированного Центрального парка Пять; и ругал «ленивых» чернокожих сотрудников.«Черные ребята считают мои деньги! Я ненавижу это », — однажды сказал Трамп. «Единственные люди, которых я хочу считать своими деньгами, — это невысокие парни, которые носят ермолки каждый день». После того, как его группа сторонников теории заговора вынудила Барака Обаму предъявить свидетельство о рождении, Трамп потребовал у президента оценки в колледже (предлагая за них 5 миллионов долларов), настаивая на том, что Обама недостаточно умен, чтобы учиться в школе Лиги плюща, и что его нашумевшие мемуары Dreams From My Father были написаны призраком белым человеком, Биллом Айерсом.

Из нашего выпуска за октябрь 2017 г.

Ознакомьтесь с полным содержанием и найдите свой следующий рассказ, который стоит прочитать.

Часто говорят, что у Трампа нет настоящей идеологии, что неверно — его идеология — это превосходство белых во всей его жестокости и ханжестве. Трамп начал свою кампанию с того, что представил себя защитником белой девственности от мексиканских «насильников», но позже многочисленные обвинители и его собственные гордые слова заявили, что он сам является сексуальным насильником.Белое превосходство всегда имело извращенный сексуальный оттенок. Взлетом Трампа руководил Стив Бэннон, человек, который издевается над своими белыми критиками-мужчинами, называя их «придурками». Слово, производное от рогоносец , специально предназначено для того, чтобы унизить страхом и фантазией — цель настолько слаба, что он готов подвергнуться унижению, если его белая жена будет лежать с черными мужчинами. То, что оскорбление cuck изображает белых людей жертвами, согласуется с диктатом белизны, которые стремятся превратить распутные грехи человека в добродетель.Так было и с рабовладельцами Вирджинии, утверждающими, что Британия стремилась сделать из них рабов. Так было и с мародерством клановцев, организованных против предполагаемых изнасилований и других безобразий. Так было с кандидатом, который призвал иностранную державу взломать электронную почту своего оппонента и который теперь, будучи президентом, заявляет, что стал жертвой «величайшей охоты на ведьм для политика в американской истории».

В Трампе сторонники превосходства белых видят своего. Лишь неохотно Трамп осудил Ку-клукс-клан и Дэвида Дьюка, одного из его бывших великих волшебников, а после августовских столкновений между сторонниками превосходства белой расы и контрпротестами в Шарлоттсвилле, штат Вирджиния, Герцог, в свою очередь, похвалил спорное заявление Трампа о том, что «обе стороны» были несет ответственность за насилие.

Для Трампа белизна не является ни условной, ни символической, но является самой сердцевиной его силы. В этом Трамп не особенный. Но в то время как его предки несли белизну, как наследственный талисман, Трамп раскрыл светящийся амулет, высвободив его сверхъестественную энергию. Последствия поразительны: Трамп стал первым президентом, который не работал публично до того, как поднялся на свое место.Но что более важно, Трамп также является первым президентом, публично подтвердившим, что его дочь — «кусок задницы». Мысль захватывает воображение, пытаясь представить чернокожего мужчину, превозносящего достоинства сексуального насилия на пленке («Когда ты звезда, они позволяют тебе это сделать»), отражающего многочисленные обвинения в таких нападениях, погруженного в многочисленные судебные процессы по обвинению в мошенничестве. деловых отношений, призывая своих последователей к насилию, а затем прогуливаясь в Белый дом. Но в этом суть превосходства белых — гарантировать то, что все остальные достигают с максимальными усилиями, белые люди (особенно белые) достигают с минимальной квалификацией.Барак Обама передал черным людям седой сигнал о том, что если они будут работать вдвое усерднее белых, возможно все. Но контраргумент Трампа убедителен: работайте вдвое меньше, чем чернокожие, и возможно даже больше.

Для Трампа почти кажется, что факт Обамы, факт черного президента оскорбил его лично. Оскорбление усилилось, когда Обама и Сет Мейерс публично унизили его на ужине корреспондентов Белого дома в 2011 году. Но кровавая реликвия гарантирует последний смех.Одной замены Обамы недостаточно — Трамп сделал отрицание наследия Обамы своим собственным фундаментом. И это тоже белизна. «Раса — это идея, а не факт», — написала историк Нелл Ирвин Пейнтер, и для построения «белой расы» важно не быть негром. До Барака Обамы негров можно было производить из Sister Souljahs, Willie Hortons и Dusky Sallys. Но Дональд Трамп появился на волне чего-то более могущественного — президентства всех негров с охраной здоровья негров, климатическими соглашениями для негров и реформой правосудия для негров, все из которых можно было подвергнуть уничтожению или искуплению, тем самым укрепив идею быть белым.Трамп действительно является чем-то новым — первым президентом, все политическое существование которого зависит от того, что он черный президент. И поэтому будет недостаточно сказать, что Трамп — белый человек, как и все остальные, кто поднялся до поста президента. Он должен называться его законным почетным званием — первым белым президентом Америки.

Сфера действия Трампа приверженности белизны соответствует только глубине народного неверия в силу белизны. Теперь нам говорят, что поддержка «мусульманского запрета» Трампа, его козлами отпущения иммигрантов, его защита от жестокости полиции каким-то образом являются естественным результатом культурного и экономического разрыва между Америкой Лены Данхэм и Джеффом Фоксворти.Коллективный вердикт гласит, что Демократическая партия заблудилась, когда отказалась от повседневных экономических проблем, таких как создание рабочих мест, в пользу более мягкой платы за социальную справедливость. Обвинение продолжается: для своей неолиберальной экономики демократы и либералы женились на снисходительном элитарном аффекте, который насмехается над культурой синих воротничков и высмеивает белого человека как величайшего монстра в истории и самого большого болвана на телевидении в прайм-тайм. В этой интерпретации Дональд Трамп — не столько продукт превосходства белых, сколько продукт ответной реакции против презрения к белому рабочему классу.

«Мы так явно презираем их, мы так явно снисходим к ним», — сказал недавно The New Yorker консервативный социолог Чарльз Мюррей, соавтор The Bell Curve , говоря о белом рабочем классе. «Единственное оскорбление, которое вы можете использовать на званом обеде и избежать наказания, — это называть кого-нибудь деревенщиной — это не доставит вам никаких проблем на Манхэттене».

«Абсолютное презрение, с которым привилегированные восточные либералы, такие как я, называют« красное государство »,« страну оружия », рабочий класс Америку смешной, идиотами и тупицами», — заявил знаменитый шеф-повар Энтони Бурден, — во многом является причиной всплеска гнева ». и презрение и желание снести храм, который мы сейчас видим ».

То, что чернокожие люди, веками жившие под такими насмешками и снисходительностью, еще не попали в объятия Трампа, не беспокоит этих теоретиков.В конце концов, в этом анализе расизм Трампа и расизм его сторонников второстепенны для его восхождения. В самом деле, якобы ликованию, с которым либералы называют фанатизм Трампа, наделяется даже большей властью, чем самому фанатизму. Якобы подвергшийся нападению протестов в университетском городке, избитый аргументами о пересеченности и угнетенный новыми правами на пользование туалетом, безупречный белый рабочий класс сделал единственное, на что способно любое разумное государство: избрал орочью звезду реалити-шоу, которая настаивает на том, чтобы снимать свои разведывательные брифинги … книжная форма.

Утверждение, что восхождение Трампа было в первую очередь вызвано культурным негодованием и экономическим разворотом, стало обязательным среди белых ученых мужей и лидеров мнений. Но доказательства этого в лучшем случае неоднозначны. Изучая данные предвыборного опроса, исследователи Gallup Джонатан Ротвелл и Пабло Диего-Роселл обнаружили, что «люди, живущие в районах с ограниченными экономическими возможностями», «с большей вероятностью поддержат Трампа.Но исследователи также обнаружили, что в своем исследовании избиратели, которые поддерживали Трампа, обычно имели более высокий средний семейный доход (81 898 долларов США), чем те, кто этого не делал (77 046 долларов США). Те, кто одобрял Трампа, «с меньшей вероятностью останутся безработными и с меньшей вероятностью будут работать неполный рабочий день», чем те, кто этого не сделал. Они также, как правило, были из очень белых районов: «Расовая и этническая изоляция белых на уровне почтового индекса — один из самых сильных предикторов поддержки Трампа».

Анализ экзитполов, проведенных во время президентских праймериз, показал, что средний семейный доход сторонников Трампа составляет около 72000 долларов.Но даже это меньшее число почти вдвое превышает средний семейный доход афроамериканцев и на 15 000 долларов выше среднего американского дохода. Поддержка белых Трампа не определялась доходом. По данным Edison Research, Трамп выиграл у белых, набрав менее 50 000 долларов на 20 очков, у белых — от 50 000 до 99 999 долларов на 28 очков, а у белых — 100 000 долларов или больше на 14 очков. Это показывает, что Трамп сформировал широкую белую коалицию, в которую входил Джо Посудомойщик, Сантехник Джо и Банкир Джо.Поэтому, когда белые ученые мужи называют возвышение Трампа работой непостижимого белого рабочего класса, они слишком скромны, отказываясь претендовать на признание собственного экономического класса. Доминирование Трампа среди белых по всем классам неотделимо от его более значительного доминирования почти во всех белых демографических группах. Трамп победил белых женщин (+9) и белых мужчин (+31). Он выиграл белых людей с высшим образованием (+3) и белых без них (+37). Он выигрывал у белых в возрасте 18–29 лет (+4), 30–44 (+17), 45–64 (+28) и 65 лет и старше (+19).Трамп выиграл у белых на Среднем Западе Иллинойса (+11), у белых в Среднеатлантическом Нью-Джерси (+12) и у белых в Нью-Мексико из группы Sun Belt (+5). Ни в одном из опрошенных Эдисоном штатов поддержка Трампа не упала ниже 40 процентов. Так поступила Хиллари Клинтон в таких разных штатах, как Флорида, Юта, Индиана и Кентукки. От пивных до винных, от футбольных мам до наскар-пап — выступления Трампа среди белых были доминирующими. Согласно Mother Jones , основанным на данных предвыборного опроса, если бы вы подсчитали всенародное голосование только белой Америки, чтобы получить голоса выборщиков 2016 года, Трамп победил бы Клинтона с 389 против 81, а оставшиеся 68 голосов были либо жеребьевкой, либо неизвестной. .

Отчасти доминирование Трампа среди белых стало результатом его участия в республиканской партии, партии, которая долгое время культивировала белых избирателей. Доля белых голосов Трампа была схожа с долей Митта Ромни в 2012 году. Но в отличие от Ромни, Трамп заручился этой поддержкой, выступая против руководства своей партии, против общепринятой ортодоксальности кампании и против всех представлений о приличиях. К шестому месяцу его пребывания в должности, втянутому в скандал за скандалом, опрос Pew Research Center показал, что рейтинг одобрения Трампа находится под вопросом для каждой демографической группы.То есть все демографические группы, кроме одной: люди, идентифицированные как белые.

Видео: «Невозможно представить Трампа без силы белизны»

Фокус на одном подсекторе избирателей Трампа — белом рабочем классе — вызывает недоумение , учитывая широту его белой коалиции. Действительно, действует своего рода театр, в котором президентство Трампа закладывается как продукт белого рабочего класса, а не продукт полной белизны, в который закладываются сами авторы.Мотив ясен: бегство от действительности. Согласиться с тем, что кровавая реликвия остается сильной даже сейчас, примерно через пять десятилетий после того, как Мартин Лютер Кинг-младший был застрелен на балконе Мемфиса — даже после того, как темнокожий президент; действительно, подкрепленное тем фактом, что этот черный президент — значит признать, что расизм остается, как и с 1776 года, в центре политической жизни этой страны. Идея принятия расстраивает левых. Левые предпочли бы дискуссию о классовой борьбе, которая могла бы соблазнить белые рабочие массы, а не о расистской борьбе, которую те же самые массы исторически были агентами и бенефициарами.Более того, признать, что белизна принесла нам Дональда Трампа, значит принять белизну как экзистенциальную опасность для страны и мира. Но если широкую и выдающуюся поддержку Дональда Трампа белыми можно свести к праведному гневу благородного класса пожарных Смоллвилля и евангелистов, высмеянных бруклинскими хипстерами и профессорами-женщинами за голосование против их интересов, тогда угроза расизма и белизны, угроза семейной реликвии, может быть отклонена. Сознание можно облегчить; не требуется более глубоких экзистенциальных расчетов.

Это преображение не новость. Это возвращение к форме. Плотно переплетенные истории о белом рабочем классе и чернокожих американцах восходят к предыстории Соединенных Штатов, и использование одного в качестве дубины, чтобы заставить замолчать требования другого, восходит к почти столь же далекой истории. Как и черный рабочий класс, белый рабочий класс возник из рабства — первый из пожизненного рабства, второй из временного рабства.В начале 17 века эти два класса были удивительно, хотя и не полностью, свободны от расистской вражды. Но к 18 веку мастер-класс страны начал превращать гонку в закон, постепенно отказавшись от кабального рабства в пользу более прочного трудового решения. В результате этих и других изменений в законодательстве и экономике возникла сделка: потомки по контракту получат все преимущества белизны, причем наиболее определяемым преимуществом является то, что они никогда не опустятся до уровня раба.Но если сделка защищала белых рабочих от рабства, она не защищала их от почти рабской заработной платы или непосильного труда по их достижению, и всегда таился страх аннулирования их льгот. По словам Дэвида Р. Родигера, профессора американистики Канзасского университета, этот ранний белый рабочий класс «выразил стремительное желание избавиться от векового неравенства Европы и любых намеков на рабство». «Они также выразили более простую цель — просто не быть ошибочно принятыми за рабов,« негров »или« негров ».’

Рёдигер рассказывает об опыте около 1807 года британского инвестора, который совершил ошибку, спросив белую горничную в Новой Англии, дома ли ее «хозяин». Служанка упрекнула инвестора не только в том, что он намекнул, что у нее есть «хозяин» и, таким образом, является «сарвантом», но и за его основное незнание американской иерархии. «Все, кроме негров, являются сарвантами», — сказала горничная. В законе и экономике, а затем и в обычаях возникло расистское различие, не ограниченное домашним хозяйством, между «помощниками» (или «свободными людьми», или белыми рабочими) и «слугами» («негры», рабами).Первые были добродетельными и справедливыми, достойными гражданства потомками Джефферсона, а затем и Джексона. Последние были рабскими и паразитическими, тупыми и ленивыми, детьми африканской дикости. Но достоинство, оказываемое белым трудом, было ситуативным и зависело от презрения к черному труду — так же, как честь, оказываемая «добродетельной даме», зависела от насмешек в адрес «распутной женщины». И подобно рыцарским джентльменам, которые заявляют, что чтят даму, насилуя «шлюху», плантаторы и их апологеты могут утверждать, что чтят белый труд, управляя рабами.

Итак, Джордж Фитцхью, видный южный интеллектуал 19 века, выступавший за рабство, мог одним махом осудить эксплуатацию свободного труда белых, защищая эксплуатацию труда порабощенных чернокожих. Фитцхью атаковал белых капиталистов как «каннибалов», питаясь трудом своих белых собратьев. Белые рабочие были «рабами без хозяев; маленькие рыбки, которые были пищей для всех крупных». Фитцхью восстал против «профессионального человека», который «нажил состояние», эксплуатируя своих белых товарищей.Но в то время как Фитцхью представлял белых рабочих поглощенными капиталом, он представлял черных рабочих возвышенными благодаря порабощению. Рабовладелец «заботился о них почти с родительской привязанностью» — даже когда бездельник «притворялся непригодным для работы». Фитцхью оказался слишком откровенным — дошел до того, что стал утверждать, что белые рабочие, возможно, будут жить лучше, если будут порабощены. («Если белое рабство является морально неправильным, — писал он, — то Библия не может быть правдой».) Тем не менее, аргумент о том, что первородный грех Америки заключался не в глубоко укоренившемся превосходстве белых, а в эксплуатации белого труда белыми капиталистами — «белых» рабство »- оказалось прочным.Действительно, паника белого рабства живет в нашей политике сегодня. Черные рабочие страдают, потому что это было и есть наша участь. Но когда страдают белые рабочие, что-то в природе пошло не так. И поэтому эпидемия опиоидов среди преимущественно белых людей встречает призывы к состраданию и лечению, как и все эпидемии, в то время как эпидемия крэка среди в основном чернокожих людей приветствуется с презрением и обязательными минимумами. Колонки и статьи с сочувствующими комментариями посвящены тяжелому положению белого рабочего класса, когда продолжительность их жизни резко падает до уровня, который для чернокожих общество просто считает нормальным.Белое рабство — это грех. Рабство негров естественно. Эта динамика служит очень реальной цели: последовательному присуждению недовольства и морального превосходства тому классу рабочих, который по узам белизны наиболее близок к аристократическому классу Америки.

Это сделано специально. Выступая в 1848 году, сенатор Джон К. Кэлхун рассматривал рабство как явную основу для демократического союза белых, работающих и неработающих:

У нас два основных раздела общества — не богатые и бедные, а белые и черные; и все первые, как бедные, так и богатые, принадлежат к высшему классу, их уважают и рассматривают как равных.

Накануне отделения Джефферсон Дэвис, будущий президент Конфедерации, продвинул эту идею дальше, утверждая, что такое равенство между белым рабочим классом и белыми олигархами не могло бы существовать вообще без черного рабства:

Я говорю, что низшая раса человеческих существ, составляющая субстрат того, что называется рабским населением Юга, возвышает каждого белого человека в нашем сообществе … Это присутствие низшей касты, низшей по своей ментальной и физической организации, контролируемой высшим интеллект белого человека, который дает это превосходство белому рабочему.Прислуги белый мужчина там не выполняет. У нас нет ни одного из наших братьев, которые опустились до того, что стали прислугой. Это принадлежит к низшей расе — потомкам Хама.

Южные интеллектуалы нашли оттенок согласия с северными белыми реформаторами, которые, хотя и не соглашались с рабством, соглашались с характером самой трагической жертвы зарождающегося капитализма. «Раньше я был, как и вы, очень горячим сторонником отмены рабства», — утверждал реформатор труда Джордж Генри Эванс в письме к аболиционисту Герриту Смиту.«Это было до того, как я увидел, что было белое рабство, рабства». Эванс был предполагаемым союзником Смита и его соратников-аболиционистов. Но все же он утверждал, что «безземельные белые» были в худшем положении, чем порабощенные черные, которые, по крайней мере, обладали «уверенностью в поддержке в болезни и старости».

Сторонники «белого рабства» считали, что в порабощении черных нет ничего уникального по сравнению с порабощением всех рабочих. Какое зло было в порабощении, проистекало из его статуса дочернего предприятия более широкой эксплуатации, более заметной среди благородных белых рабочих страны.Как только большая проблема эксплуатации белых будет решена, зависимая проблема эксплуатации черных может быть решена или, возможно, исчезнет. Аболиционисты, сосредоточившие свое внимание на рабстве, были отвергнуты как «заместители», которые хотели обменять одну форму рабства на другую. «Если меня меньше беспокоит рабство, распространенное в Чарльстоне или Новом Орлеане, — писал реформатор Гораций Грили, — то потому, что я вижу так много рабства в Нью-Йорке, что, кажется, требует моих первых усилий».

Сообщения из первых рук белых солдат Союза, которые стали свидетелями фактического рабства во время Гражданской войны, сделали аргумент «белого рабства» смехотворным.Но его операционные предпосылки — белый труд как благородный архетип и черный труд как что-то еще — продолжали жить. Это было риторикой, а не фактом. Архетип благородного белого труда не давал белым рабочим иммунитета от капитализма. Само по себе оно не могло разрушить монополии, уменьшить бедность белых в Аппалачах или на Юге или обеспечить приличную заработную плату иммигрантским гетто на Севере. Но модель изначальной политики идентичности Америки была установлена. Жизни черных буквально не имели значения, и их можно было полностью отбросить как цену даже дополнительных прибылей для белых масс.Именно это сопоставление позволило Теодору Бильбо провести кампанию в Сенат в 1930-х годах как человеку, который «устроит такой же ад, как президент Рузвельт», а позже поддержит линчевание чернокожих, чтобы помешать им голосовать.

Противопоставление действительных и даже добродетельных интересов «рабочего класса» и недействительных и патологических интересов чернокожих американцев было уделом не только вопиющих сторонников превосходства белой расы, таких как Бильбо. Известный ученый, либеральный герой и будущий сенатор Дэниел Патрик Мойнихан, когда он работал на президента Ричарда Никсона, одобрительно процитировал формулировку Никсона о белом рабочем классе: «Новый голос» начал давать о себе знать в стране.«Это голос, который слишком долго молчал», — заявил Никсон, имея в виду белых рабочих. «Это голос людей, которые раньше не выходили на улицы, не прибегали к насилию, не нарушали закон».

Прошло всего 18 лет с момента восстания Цицерона; восемь лет с тех пор, как Дейзи и Билл Майерс покинули Левиттаун, штат Пенсильвания; три года с тех пор, как Мартин Лютер Кинг мл.был побит камнями во время прогулки по парку Маркетт в Чикаго. Но поскольку миф о добродетельном белом рабочем классе стал центральным элементом американской идентичности, его грехи нужно было сделать невидимыми. Дело в том, что белые представители рабочего класса были агентами расистского терроризма, по крайней мере, с момента призывных беспорядков 1863 года; терроризм нельзя четко отделить от расистской враждебности, присущей каждому классу белых. Действительно, в эпоху линчевания ежедневные газеты часто разжигали ярость белых масс, ссылаясь на последний вид собственности, общей для всех белых мужчин, — на белых женщин.Но чтобы скрыть размах белого расизма, эти расистские вспышки часто игнорировались или рассматривались не как расизм, а как досадный побочный эффект законных обид на капитал. Сосредоточив внимание на этом сочувствующем рабочем классе, грехи самой белизны были устранены и продолжают устраняться.

Когда Дэвид Дюк, бывший великий волшебник Ку-клукс-клана, в 1990 году шокировал страну, едва не получив одно из мест Луизианы в Сенате США, апологеты снова выступили.Они упустили очевидное — то, что Дюк апеллировал к расистским инстинктам государства, в школах которого в данный момент все еще идет десегрегация, — и вместо этого решили, что происходит что-то еще. «Среди белого рабочего класса существует огромное количество гнева и разочарования, особенно в условиях экономического спада», — сказал газете Los Angeles Times исследователь. «Эти люди чувствуют себя обделенными; они чувствуют, что правительство не реагирует на них ». Согласно этой логике, послевоенная Америка — с ее быстро развивающейся экономикой и низким уровнем безработицы — должна была быть эгалитарной утопией, а не жестко изолированной страной, которой она была на самом деле.

Но это было прошлое, сделанное настоящим. Апологетам было неважно, что большая часть белого населения Луизианы считает хорошей идеей послать в столицу страны белого расиста, который когда-то возглавлял террористическую организацию. Неважно и то, что черные в Луизиане давно чувствовали себя обделенными. Что было важно, так это нарушение старинной сделки и потенциальная деградация белых рабочих до уровня «негров». «Жизнеспособные левые должны найти способ резко отличаться от такого анализа», — написал Дэвид Родигер, профессор Канзасского университета.

Эта проблема дифференциации в значительной степени игнорировалась. Вместо этого воображаемый белый рабочий класс остается центральным элементом нашей политики и нашего культурного понимания этой политики, не только когда дело доходит до решения широких экономических проблем, но и когда дело доходит до борьбы с расизмом. В самом лучшем случае это убеждение состоит в том, что большинство американцев — независимо от расы — эксплуатируются ничем не скованной капиталистической экономикой. Ключ, таким образом, состоит в том, чтобы обратиться к тем более широким моделям, которые поражают массы всех рас; люди, которые страдают от этих паттернов больше, чем другие (например, чернокожие), непропорционально выиграют от того, что приносит пользу всем.«В наши дни то, что беспокоит чернокожих и латиноамериканцев из рабочего и среднего класса, принципиально не отличается от того, что беспокоит их белых коллег», — писал сенатор Барак Обама в 2006 году:

Сокращение штата, аутсорсинг, автоматизация, стагнация заработной платы, ликвидация работодателя. медицинские и пенсионные планы, а также школы, которые не могут научить молодых людей навыкам, необходимым им для конкуренции в глобальной экономике.

Обама допустил, что «черные особенно уязвимы перед этими тенденциями» — но не столько из-за расизма, сколько из-за географического положения и распределения рабочих мест.Это понятие — бескрасовый антирасизм — характерно для современных левых, от нового демократа Билла Клинтона до социалиста Берни Сандерса. Немногие национал-либеральные политики продемонстрировали хоть какое-то понимание того, что в отношениях между чернокожими и их страной есть что-то системное и особенное, что может потребовать конкретных политических решений.

В 2016 году Хиллари Клинтон признала существование системного расизма более явно, чем любой из ее современных демократических предшественников.Ей пришлось — чернокожие избиратели слишком хорошо помнили предыдущую администрацию Клинтона, а также ее предыдущую кампанию. В то время как администрация ее мужа рекламировала теорию экономического роста нарастающей, она делала это, резко сокращая благосостояние и принимая «жесткую борьбу с преступностью» — фраза, которая означала конкретную политику, но также служила риторической приманкой для белых избирателей. Возникает искушение извинить Хиллари Клинтон от необходимости отвечать за грехи своего мужа. Но в своей кампании 2008 года она вспомнила старую дихотомию между белыми рабочими и бездельниками чернокожих, утверждая, что является представителем «трудолюбивых американцев, белых американцев».К концу первичной кампании 2008 года против Барака Обамы ее советники надеялись, что кто-то раскроет апокрифическую «белую пленку», в которой разгневанная Мишель Обама якобы использовала оскорбления. Во время кампании по переизбранию Билла Клинтона на пост президента в середине 1990-х годов Хиллари Клинтон сама поддержала теорию «суперхищника» Уильяма Дж. Беннета, Джона П. Уолтерса и Джона Дж. Дилулио-младшего. Детей той эпохи как «почти полностью неморализованных» и родоначальника «нового поколения уличных преступников… самого молодого, самого большого и самого плохого поколения, которое когда-либо знало любое общество».«Самое плохое поколение» не стало суперхищниками. Но к 2016 году они были молодыми людьми, многие из которых считали, что новообретенное сознание Хиллари Клинтон отсутствует.

Стоит спросить, почему страну не угостили множеством симпатичных портретов этого «забытого» молодого чернокожего электората, оставленного Вашингтоном, подкупленным элитой Давоса и особыми интересами. Уровень безработицы среди молодых чернокожих (20,6 процента) в июле 2016 года был вдвое выше, чем среди молодых белых (9,9 процента).А с конца 1970-х годов Уильям Джулиус Уилсон и другие социологи, последовавшие за ним, отметили непропорциональное влияние сокращения рабочих мест на производстве на афроамериканские сообщества. Если кто-то и должен быть возмущен опустошением, нанесенным финансовым сектором и правительством, которое отказалось привлечь виновных к ответственности, так это афроамериканцев — жилищный кризис был одной из основных движущих сил разрыва в уровне благосостояния между черными семьями и чернокожими за последние 20 лет. остальная часть страны.Но культурная снисходительность и экономическая тревога чернокожих — это не новость. Трудящиеся негры в своем надлежащем состоянии; трудящиеся белые поднимают призрак белого рабства.

Более того, рассказ о чернокожих избирателях из рабочего класса, которым давно не уделялось внимания, пострадавших в результате глобализации и финансового кризиса, оставленных оторванными от общения политиками и справедливо подозрительных к возвращению клинтонизма, не служит очищению совести. белые люди за то, что выбрали Дональда Трампа. Только идея многострадального белого рабочего класса может сделать это.И хотя о дистанции между элитами и «настоящей Америкой» написано много, существование классового, взаимозависимого племени белых людей очевидно.

Джо Байден, тогдашний вице-президент, в прошлом году:

«Это все люди, с которыми я вырос … И они не расисты. Они не сексисты.

Берни Сандерс, сенатор и бывший кандидат в президенты, в прошлом году:

«Я из белого рабочего класса, и меня глубоко унижает то, что Демократическая партия не может разговаривать с людьми, из которых я пришел.

Николас Кристоф, обозреватель New York Times , в феврале этого года:

Мой родной город Ямхилл, штат Орегон, фермерское сообщество, является страной Трампа, и у меня много друзей, которые голосовали за Трампа. Я думаю, что они глубоко ошибаются, но, пожалуйста, не отвергайте их как ненавистных фанатиков.

Эти заявления о происхождении и верности — это не просто элитная защита обиженного класса, но также и полное игнорирование опасений тех, кто не разделяет родства с белыми людьми.«Невозможно есть равенство», — утверждает Джо Байден — заявление, достойное того, кому не угрожает потеря заработной платы из-за нежелательной беременности, отметки в поле внизу заявления о приеме на работу или депортации кормильца. . В течение недели, когда Сандерс критиковал демократов за то, что они не разговаривали с «людьми», откуда он «пришел», он приводил в пример женщину, которая мечтала представлять людей, откуда она родом. Столкнувшись с молодой женщиной, которая надеялась стать вторым латинским сенатором в американской истории, Сандерс ответил пародией на кампанию Клинтона: «Недостаточно, чтобы кто-то сказал:« Я женщина! Голосуйте за меня! »Нет, этого недостаточно … Одна из проблем, с которыми вы столкнетесь в Демократической партии, заключается в том, выйдем ли мы за рамки политики идентичности.Результат — нападение на один образец политики идентичности после обращения к другому — был неудачным.

Другие выступления Сандерса оказались еще более тревожными. На MSNBC он отчасти объяснил успех Трампа его стремлением «не быть политкорректным». Сандерс признал, что Трамп «сказал несколько возмутительных и болезненных вещей, но я думаю, что люди устали от той же старой, той же старой политической риторики.Нажимая на определение политкорректности, Сандерс дал ответ, который, несомненно, одобрил бы Трамп. «Это означает, что у вас есть набор тем для обсуждения, которые были протестированы с помощью опросов и фокус-групп», — пояснил Сандерс. «И это то, что вы говорите, а не то, что происходит на самом деле. И часто то, что вам не разрешается говорить, оскорбляет очень, очень влиятельных людей ».

Это определение политической корректности было шокирующим, исходившее от левого политика. Но это соответствовало более широкой защите избирателей Трампа.«Некоторые люди думают, что люди, голосовавшие за Трампа, — расисты, сексисты, гомофобы и просто жалкие люди», — сказал Сандерс позже. «Я не согласен». Это не оправдание. Конечно, не каждый избиратель Трампа является сторонником превосходства белых, точно так же, как не каждый белый человек на Юге Джима Кроу был сторонником превосходства белых. Но каждый избиратель Трампа считал приемлемым передать судьбу страны одному.

В некоторой степени можно понять, что политики придерживаются корыстной политики идентичности.Кандидаты на высокие посты, такие как Сандерс, должны сколотить коалицию. Понятно, что белый рабочий класс рассматривается как большой кэш потенциальных голосов, и для получения этих голосов необходимо отбросить неудобную правду. Но у журналистов нет такого оправдания. Снова и снова в прошлом году можно было встретить Николаса Кристофа, умоляющего своих коллег-либералов не считать своих старых товарищей из белого рабочего класса фанатиками — даже когда их фанатизм отражался в его собственных репортажах. Во время визита в Талсу, штат Оклахома, Кристоф задается вопросом, почему избиратели Трампа поддерживают президента, который угрожает прекратить программы, от которых они зависят.Но проблема, по словам опрошенных Кристофом, не столько в атаке Трампа на пособия, сколько в нападении на их пособия. «Есть много бесполезных расходов, поэтому сократите другие места», — говорит Кристофу один мужчина. Когда Кристоф подталкивает своих подданных к выявлению этих бесполезных расходов, раскрывается захватывающая цель: «телефоны Обамы», продукты лихорадочной теории заговора, превратившей давнюю правительственную программу в схему, по которой тогдашний президент раздавал бесплатные мобильные телефоны. недостойным черным.Кристоф не меняет своего анализа, основываясь на этом комментарии, и, за исключением проверки фактов из одного предложения, заключенной в скобки, продолжает, как будто этого никогда не было.

Наблюдение за тем, как сторонник Трампа проявляет расизм, не сильно беспокоит Кристофа. Это потому, что его защита врожденной доброты избирателей Трампа и врожденной доброты белого рабочего класса на самом деле не является защитой ни того, ни другого. Напротив, белый рабочий класс риторически действует не как реальное сообщество людей, а как инструмент для успокоения требований тех, кто хочет более инклюзивной Америки.

Эссе Марка Лиллы New York Times «Конец либерализма идентичности», опубликованное вскоре после прошлогодних выборов, является, пожалуй, наиболее ярким примером этого жанра. Лилла осуждает извращение либерализма в «своего рода моральную панику по поводу расовой, гендерной и сексуальной идентичности», которая искажает идею либерализма «и не дает ему стать объединяющей силой, способной управлять». По его словам, либералы отвернулись от своего рабочего класса и должны обратить внимание на «либерализм до идентичности» Билла Клинтона и Франклина Д.Рузвельт. Из этого эссе вы никогда не узнаете, что Билл Клинтон был одним из самых искусных политиков своего времени — он летел домой в Арканзас, чтобы увидеть казненного чернокожего человека, подвергнутого лоботомии Рики Рэя Ректора; отодвинуть на задний план Джесси Джексона на его собственной конференции; подписание Закона о защите брака. Вы также не знали бы, что либеральный защитник «до идентичности» Рузвельт зависел от буквально смертоносной политики идентичности сторонников превосходства белой расы «твердого Юга». Имя Барака Обамы не фигурирует в эссе Лиллы, и он никогда не пытается, так или иначе, бороться с тем фактом, что именно политика идентичности — возможность первого чернокожего президента — привела к рекордному количеству чернокожих избирателей. опросы, победа на выборах от Демократической партии и, таким образом, позволившая достичь древней либеральной цели национального здравоохранения.«Политика идентичности … во многом выразительна, а не убедительна», — утверждает Лилла. «Вот почему он никогда не выигрывает выборы — но может их проиграть». То, что Трамп бежал и выигрывал в политике идентичности, выходит за пределы возможностей Лиллы. То, что нравится белому рабочему классу, облагораживает. Чернокожих рабочих и всех остальных, не принадлежащих к племени, привлекает подлый идентитаризм. Всякая политика — это политика идентичности, за исключением политики белых людей, политики кровавой реликвии.

Белый трайбализм преследует даже более тонких писателей.Эссе Джорджа Пакера New Yorker «Несвязанные» — это длинный призыв к либералам сосредоточить больше внимания на белом рабочем классе, населении, которое «поддалось недугам, которые раньше ассоциировались с чернокожим городским« низшим классом »». Пакер считает, что эти беды и неспособность Демократической партии отреагировать на них во многом объясняют подъем Трампа. Пакер не предлагает опросы общественного мнения, чтобы взвесить взгляды белых рабочих на «элиты», не говоря уже об их взглядах на расизм. Он не понимает, чем их взгляды и их отношения к Трампу отличаются от взглядов других рабочих и других белых.

Это вероятно потому, что любая эмпирическая оценка отношений между Трампом и белым рабочим классом покажет, что одно прилагательное в этой фразе выполняет больше работы, чем другое. В 2016 году Трамп пользовался поддержкой большинства или большинства белых во всех отраслях экономики. Это правда, что его самая сильная поддержка среди белых исходила от тех, кто зарабатывал от 50 000 до 99 999 долларов. Это было бы чем-то большим, чем рабочий класс во многих небелых кварталах, но даже если принять эту ветвь как рабочий класс, разница между тем, как проголосовали различные группы в этой группе доходов, показательна.Шестьдесят один процент белых в этом «рабочем классе» поддерживал Трампа. Только 24 процента латиноамериканцев и 11 процентов чернокожих сделали это. Действительно, за кандидата от Демократической партии проголосовало множество всех избирателей, имеющих менее 100 000 долларов и большинство, имеющих менее 50 000 долларов. Поэтому, когда Пакер сетует на тот факт, что «демократы больше не могут на самом деле претендовать на роль партии трудящихся, во всяком случае, не белых», он совершает своего рода категориальную ошибку. Настоящая проблема в том, что демократы — это не партия белых людей, работающих или нет.Белые рабочие не отделены фактом занятости от других белых демографических групп; они отличаются от всех других работников своей белизной.

Эссе Пакера было опубликовано перед выборами, поэтому подсчет голосов не был доступен. Но неудивительно, что кандидат-республиканец, прямо апеллирующий к расизму, увеличит число белых избирателей, учитывая, что расизм был разделительной линией для национальных партий с эры гражданских прав. Пакер черпает вдохновение для своей диссертации в Западной Вирджинии — штате, который оставался демократическим на протяжении 1990-х годов, прежде чем стал решительно республиканским, по крайней мере, на уровне президентской политики.Это относительно недавнее движение вправо, по мнению Пакера, свидетельствует о сдвиге, «который нельзя отнести только к расовой политике». Скорее всего, это правда — расовая политика сама по себе никогда не может быть приписана «только расовой политике». История рабства также повествует о росте международного капитализма; историю линчевания следует рассматривать в свете беспокойства по поводу растущей независимости женщин; движение за гражданские права невозможно отделить от холодной войны. Таким образом, сказать, что восхождение Дональда Трампа — это нечто большее, чем расовая принадлежность, — значит сделать пустое заявление, которое мало утешит людей — чернокожих, мусульман, иммигрантов — которые живут под сапогом расизма.

В Западной Вирджинии нетрудно обнаружить следы расизма. На предварительных выборах Демократической партии 2008 года 95 процентов избирателей были белыми. Двадцать процентов из них — каждый пятый — открыто признали, что расовая принадлежность влияла на их голосование, и более 80 процентов проголосовали за Хиллари Клинтон, а не за Барака Обаму. Четыре года спустя действующий Обама проиграл предварительные выборы в 10 округах из-за Кейта Джадда, белого уголовника, заключенного в федеральную тюрьму; Джадд набрал более 40 процентов голосов на первичных выборах демократов в штате.Простой мысленный эксперимент: можно ли представить себе, как чернокожий преступник в федеральной тюрьме, участвуя в предварительных выборах против действующего белого президента, так хорошо справляется?

Но расизм занимает в эссе Пакера в основном пассивное место. Мы не пытаемся понять, почему черные и коричневые рабочие, ставшие жертвами той же новой экономики и космополитической элиты, которую кричит Пакер, не присоединились к революции Трампа. Как и Кристоф, Пакер нежен со своими подданными. Когда женщина «взорвалась» и сказала Пакеру: «Я хочу есть то, что я хочу есть, и чтобы они сказали мне, что я не могу есть картофель фри или кока-колу — ни в коем случае», он увидел в этом восстание против «Моральное превосходство элит.Фактически, этот заговор элиты восходит к 1894 году, когда правительство впервые начало консультировать американцев по поводу их диеты. Не далее как в 2002 году президент Джордж Буш выступил с инициативой HealthierUS, призвав американцев заниматься спортом и есть здоровую пищу. Но Пакер никогда не позволяет себе задаться вопросом, связан ли произошедший с ним взрыв с тем фактом, что аналогичный совет теперь исходил от первой черной первой леди страны. Пакер заключает, что Обама уезжал из страны «более разделенным и более злым, чем многие американцы могут вспомнить», — заявление, которое, вероятно, верно только потому, что большинство американцев идентифицируют себя как белые.Конечно, мужчины и женщины, вынужденные жить после избиения Джона Льюиса, линчевания Эммета Тилля, взрыва бомбы в доме Перси Джулиана и убийства Мартина Лютера Кинга-младшего и Медгара Эверса, не согласились бы.

Триумф фанатичной кампании Трампа представил проблемное зрелище американского президента, добивающегося успеха в лучшем случае, несмотря на свой расизм, а возможно, и благодаря ему.Трамп перевел расизм с эвфемистического и правдоподобного отрицания на явный и свободно заявленный. Это поставило перед мыслящим классом страны дилемму. Хиллари Клинтон просто не могла быть права, когда утверждала, что большая группа американцев поддерживает кандидата из-за фанатизма. Из этого следует, что системный фанатизм по-прежнему занимает центральное место в нашей политике; что страна подвержена такому фанатизму; что американцы-соли земли, которых мы восхваляем в нашей культуре и политике, не так уж сильно отличаются от тех же самых американцев, которые улыбаются нам в ответ на фотографиях линчевания; что цель Кэлхуна — панкавказские объятия между рабочими и капиталистами все еще сохраняется — были слишком мрачными.Левым придется снова столкнуться с провалом классового единства перед лицом расизма. Включение всего этого в анализ Америки и дальнейшего пути оказалось слишком большим, чтобы требовать. Вместо этого ответом был в значительной степени аргумент, направленный на эмоции — призыв белого рабочего класса, эмблемы труднопроходимых корней Америки, наследника ее духа первопроходца, в качестве щита от ужасающих и эмпирических свидетельств жесткого фанатизма.

Пакер отвергает Демократическую партию как коалицию «растущих профессионалов и разнообразия.Это увольнение исходит от Лоуренса Саммерса, бывшего президента Гарварда и экономиста Белого дома, который в прошлом году назвал Демократическую партию «коалицией космополитической элиты и разнообразия». Подразумевается, что партия разучилась говорить о сложных экономических проблемах и предпочитает обсуждать предположительно более мягкие культурные вопросы, такие как «разнообразие». Стоит распознать, что именно попадает под эту рубрику «разнообразия» — сопротивление чудовищному заключению в тюрьму легионов чернокожих мужчин, сопротивление уничтожению поставщиков медицинских услуг для бедных женщин, сопротивление усилиям депортировать родителей, сопротивление полиции. единственная легитимность которого коренится в грубой силе, сопротивлении теории образования, которая не проповедует «никаких оправданий» темнокожим и смуглым детям, даже если оправдания предлагаются лживым руководителям корпораций, «слишком великим для тюремного заключения».То, что этот набор проблем, взятых вместе, может быть отвергнут как элитным экономистом, таким как Саммерс, так и блестящим журналистом, таким как Пакер, поскольку «разнообразие» просто показывает безопасное пространство, которым они наслаждаются. Из-за их личности.

Когда Барак Обама пришел к власти в 2009 году, он считал, что может работать с «разумными» консерваторами, принимая аспекты их политики как свои собственные. Вместо этого он обнаружил, что само его разрешение сделало это невозможным. Лидер сенатского меньшинства Митч МакКоннелл объявил, что основная цель Республиканской партии состоит не в том, чтобы найти точки соприкосновения, а в том, чтобы сделать Обаму «президентом на один срок».«План здравоохранения, вдохновленный Romneycare, когда он был предложен Обамой, внезапно был признан социалистическим и, что не случайно, формой возмещения ущерба. Первый темнокожий президент обнаружил, что он лично токсичен для базы Республиканской партии. Целая политическая партия была организована с явной целью отрицать одного человека. Обама и некоторые из его союзников считали, что эта токсичность является результатом безжалостной атаки Fox News и правого ток-радио. Гений Трампа заключался в том, чтобы видеть, что это было нечто большее, что это была такая сильная жажда реванша, что политический новичок и обвиняемый в насильнике мог свергнуть руководство одной крупной партии и задушить пользующегося большим спросом кандидата другой.

«Я мог бы стоять посреди Пятой авеню и стрелять в кого-нибудь, и я бы не потерял ни одного избирателя», — хвастался Трамп в январе 2016 года. Это заявление следует встретить лишь с долей скептицизма. Трамп издевался над инвалидами, выдержал многочисленные обвинения в сексуальном насилии (все из которых он отрицал), уволил директора ФБР, послал своих приспешников ввести общественность в заблуждение относительно своих мотивов, лично разоблачил эту ложь, смело заявив о своей цели сорвать расследование. в его возможный сговор с иностранной державой, а затем хвастался тем же препятствием перед представителями той же иностранной державы.Совершенно невозможно изобразить черное факсимиле Дональда Трампа — представить, например, Обаму, причастного к убийству американского президента отца оппонента или сравнивающего его физические данные с другими кандидатами, а затем успешно захватывающего президентский пост. Трамп больше, чем любой другой политик, понимал важность кровавой реликвии и великую силу в том, чтобы не быть негром.

Но сила в конечном итоге самоубийственная. Трамп тоже это демонстрирует. В недавней статье New Yorker бывший российский офицер указал, что вмешательство в выборы может быть успешным только при наличии «необходимых условий» и «существующей предыстории». В Америке этим «существующим фоном» был стойкий расизм, а «необходимым условием» был черный президент. Два связанных фактора ограничивали способность Америки защитить свою избирательную систему.Еще в июле 2016 года большинство избирателей-республиканцев сомневались в том, что Барак Обама родился в Соединенных Штатах, то есть не считали его законным президентом. Республиканские политики поступили соответствующим образом, позорно отказав в слушании его последнего кандидата в Верховный суд, а затем, роковым образом, отказались работать с администрацией для защиты страны от нападения России. Перед выборами Обама не нашел среди республиканцев сторонников двухпартийного ответа, а сам Обама, недооценивая Трампа и, таким образом, недооценивая силу белизны, считал, что кандидат от республиканцев слишком нежелателен, чтобы на самом деле победить.В этом Обама, к сожалению, ошибся. Итак, самая могущественная страна в мире передала все свои дела — процветание всей своей экономики; безопасность его 300 миллионов граждан; чистота воды, жизнеспособность воздуха, безопасность пищи; будущее его обширной системы образования; надежность национальных автомагистралей, авиалиний и железных дорог; апокалиптический потенциал его ядерного арсенала — карнавальному зазывателю, который ввел фразу хватай за пизду в национальный лексикон.Это как если бы белое племя объединилось в демонстрации, чтобы сказать: «Если черный человек может быть президентом, то любой белый человек, независимо от того, насколько он падший, может стать президентом». И таким извращенным образом осуществились демократические мечты Джефферсона и Джексона.

Разыгрываемая сейчас американская трагедия масштабнее, чем многие думают, и не закончится с Трампом. В последнее время белизна как открытая политическая тактика сдерживается своего рода сердечностью, согласно которой ее открытое обращение отпугнет «умеренных» белых.В лучшем случае это подтвердилось лишь наполовину. Наследие Трампа обнажит налет порядочности и покажет, сколько демагогу может сойти с рук. Нетрудно представить себе другого политика, более мудрого в образе Вашингтона и лучше обученного методологии управления — а теперь освобожденного от претензий на антирасистскую вежливость — выполняющего гораздо более эффективную работу, чем Трамп.

Некоторые чернокожие писатели и мыслители издавна считали аксиомой, что, хотя белизна представляет опасность для тел чернокожих людей в прямом смысле этого слова, большая опасность представляет собой самих белых людей, общую страну и даже весь мир.Есть импульс побледнеть от такого рода грандиозности. Когда В. Э. Б. Дюбуа заявляет, что рабство было «исключительно катастрофой для современной цивилизации», или Джеймс Болдуин утверждает, что белые «довели человечество до предела забвения: потому что они думают, что они белые», инстинкт состоит в том, чтобы кричать о преувеличении. Но на самом деле нет другого способа прочитать президентство Дональда Трампа. Первый белый президент в американской истории также является самым опасным президентом — и он становится еще более опасным из-за того, что те, кому поручено анализировать его, не могут назвать его сущностную природу, потому что они тоже замешаны в этом.

Это эссе взято из новой книги Та-Нехиси Коутс, Мы были восемь лет у власти .

Почему белым людям так трудно говорить о расизме: ДиАнджело, доктор Робин, Дайсон, Майкл Эрик: 9780807047415: Amazon.com: Книги

«[T] задумчивый, поучительный и всеобъемлющий.. . Эта тонкая книга впечатляет своими масштабами и сложностью; ДиАнджело представляет собой мощную линзу для изучения и практические инструменты для борьбы с расизмом сегодня ».
— Publishers Weekly , помеченный обзор

« White Fragility — книга, которую должен прочитать каждый. Если повезет, большинство из них будут вдохновлены на поиски самих себя и прекращение своего вклада в расизм ».
— Информация о полках , помеченный обзор

«Ценное руководство.. . Хотя эта работа особенно полезна для тех, кто плохо знаком с критическим анализом белизны, она также предлагает полезное освежение информации для всех, кто привержен непрерывному процессу самооценки и работы по борьбе с угнетением ».
— Библиотечный журнал

«Проникающая новая книга».
— Pacific Standard

«Жизненно важная, необходимая и красивая книга, воодушевляющий призыв к белым людям повсюду увидеть свою белизну такой, какая она есть, и воспользоваться возможностью, чтобы улучшить положение сейчас.
— Майкл Эрик Дайсон

«Как цветная женщина, я нахожу надежду в этой книге, поскольку она способна разрушить модели и отношения, которые возникли из давних колониальных принципов и убеждений. White Fragility — незаменимый инструмент для аутентичного диалога и действий. Да будет так!»
—Шакти Батлер, президент World Trust и директор Mirrors of Privilege: Making Whiteness Visible

«Редкое и проницательное исследование системы превосходства белого тела, которая связывает всех нас, американцев.. . . С аутентичностью и ясностью она дает противоядие от хрупкости белых и является дорожной картой для развития расовой стойкости и смирения белых. White Fragility ослабляет узы превосходства белых и снова связывает нас как человеческие существа ».
—Ресмаа Менакем, автор книг «Руки моей бабушки», и «Качайте лодку»

«По мере того, как мощные силы белого расизма снова набирают силу, ДиАнджело приглашает белых прогрессистов для смелого разговора об их культуре соучастия.. . . White Fragility обеспечивает важное антирасистское понимание и важные стратегии для белых людей с благими намерениями, которые действительно стремятся стать частью решения проблемы ».
— Гленн Э. Синглтон, автор книги « Смелые разговоры о расе»

«Робин ДиАнджело демонстрирует очень редкую способность вступать в расовый разговор со сложностью, нюансами и глубоким уважением. Ее письмо устанавливает ее мастерство в доступе к воображаемому, метафорическому уму, в котором находится возможность трансформации.С непоколебимой убежденностью в том, что перемены возможны, ее послание ясно: побудительным мотивом для участия белых в работе расовой справедливости является самоосвобождение ».
—Летисия Нието, соавтор книги Beyond Inclusion, Beyond Empowerment

«Хрупкость белых — секретный ингредиент, который делает расовые разговоры такими трудными, а достижение расового равенства — еще труднее. Но, разоблачая это и показывая нам всем, включая белых, как он действует и как он вредит нам индивидуально и коллективно, Робин ДиАнджело оказал неоценимую услугу.Незаменимый сборник для понимания одного из наиболее важных (но редко оцениваемых) препятствий на пути к достижению расовой справедливости ».
— Тим Уайз, автор книги White Like Me: размышления о расе от привилегированного сына

« White Fragility Робина ДиАнджело привносит язык в эмоциональные структуры, которые затрудняют истинное обсуждение расовых взглядов. С ясностью и состраданием ДиАнджело позволяет нам понимать расизм как практику, не ограничивающуюся только «плохими людьми».«Поступая так, она продвигает наши общенациональные дискуссии с новыми« правилами взаимодействия ». Это необходимая книга для всех людей, которые инвестируют в общественные изменения посредством продуктивных социальных и интимных отношений».
—Claudia Rankine

« White Fragility — обязательное чтение для всех преподавателей, потому что расизм и расовое неравенство в доступе и возможностях по-прежнему являются насущной проблемой в наших школах. Как преподаватели, мы должны набраться смелости и вместе действовать осознанно и честно, чтобы развить навыки, необходимые для обсуждения предвзятости, расы и расизма, особенно нашего собственного.
— Вэл Браун, координатор профессионального развития и основатель #ClearTheAir.

Робин ДиАнджело — ученый, преподаватель и писатель. Более двадцати лет был консультантом и инструктором по вопросам расовой и социальной справедливости. Ранее она работала штатным профессором поликультурного образования в Государственном университете Вестфилда.

404 Страница не найдена

сгенерировано: Чт, 19 августа, 14:23:18 UTC 2021

Хост: tsapp-d7dc745c4-9gfbc

Порт сервера: 443

Локальный порт: 5443

Экземпляр: server1

Создание этой страницы заняло 1 миллисекунду.

«Белый лотос» — шоу в лучших нарядах со времен «Наследия»? | Мода

Если телевидение о пандемии превратилось в доску настроения для модных образов, которые мы так жаждем, то «Белый лотос» канала HBO, триповая драма Майка Уайта из шести частей о отдыхающих в роскошном уединении, делает обратное. Его резко прорисованный ансамбль великих гиньольских шикарных вещей был одет с тонким чувством сатиры.

Ни разу со времен «Преемственности» телевидение не создавало такого идеального момента для визуального переодевания однопроцентных.

«Я большой поклонник« Преемственности »и считаю, что дизайн костюма превосходен, — говорит художник по костюмам шоу Алекс Бовэрд, — (он) намного более сплочен, чем в« Белом лотосе », персонажи более контролируемы. Наше шоу хаотичное, и все в отпуске, поэтому я хотел вложить эту энергию в одежду ».

Для исследования она посмотрела, как люди одеваются в роскошных местах, таких как Палм-Бич и Багамы (шоу было снято на Гавайских островах Мауи). Бовэрд также изучил американские версии Tatler.«Я смотрела светские журналы, — говорит она, — в Америке есть много глянцевых журналов, посвященных конкретным местам, например, журнал Hamptons».

Эта богатая «энергия хаоса», которая указывает на проблемы в шангри ла, глубоко ощущается в огромном стилистическом диапазоне цветов, принтов, логотипов и аксессуаров, которые носят на протяжении всего шоу.

Комедийная легенда Дженнифер Кулидж — это Таня, сложная женщина, оплакивающая смерть своей матери. Кулидж играет ее с тонким весельем и большой энергией Мелании. Бовэрд хотел одежду, которая выражала Таню до футболки — а что может быть лучше кафтана, чтобы обозначить богатство? «В кафтанах много драматизма, они стильные, женственные, и Таня тоже», — говорит она.Для нее эта одежда создавала «роскошное и экзотическое» настроение, от которого веет ароматом Мар-а-Лаго. «Кафтаны для меня напоминают времена Гэтсби, поэтому мне показалось правильным примерить их на таком богатом и веселом персонаже».

Между тем угрюмые заклятые враги поколения Z Оливия (Сидни Суини) и Паула (Бриттани О’Грэйди) одеты обманчиво случайным образом. «Я хотел, чтобы их идеологии немного отразились в выборе одежды. Будь то тонкость в том, как они носят одежду из бережливых магазинов, сознательно отказываются от быстрой моды, обладают высоким мировосприятием и осведомлены об изменении климата.

Бовэрд одел дуэт в сознательно шутливой манере «Отпугивателя». «Я думаю, что социальные сети, безусловно, сделали молодежь более осведомленной об их выборе моды», — говорит она. Поэтому многие из их графических топов имеют двойное значение. Толстовка «после надежды», которую носит Паула, — это «дань уважения футболке Обамы той эпохи, когда все казалось на подъеме». Это также рифф на почтовую истину, которая, к сожалению, была придумана и в то время ».

Толстовка Olivia’s Bardo — это шутка о том, что они могут поступить в BARD (небольшой гуманитарный колледж).«(Это) также уместно, что Бардо — это состояние между одним миром и другим, намекая на чистилище, в котором они чувствуют себя».

Мама Оливии, Николь, которую играет Конни Бриттон, ловко семафоры «богатая мама» через свои шляпы и браслеты. «Меня вдохновила идеально собранная Гвинет Пэлтроу», — говорит Бовьярд. Отдых расслаблен и вместе с тем готов заняться делами. «У нее есть платья из органического хлопка на день, шикарные наряды на ужин, две сумки Louis Vuitton (одна для ее ноутбука).А еще у нее есть коллекция украшений Piaget ».

По сути, Белый лотос работает, потому что приятно наблюдать за группой людей в отпуске. «Я думаю, что« Белый лотос »- сложное и заставляющее задуматься шоу, которое работает на многих уровнях, — говорит Бовьярд, — но эскапизм очень приветствуется».

«Белый лотос» можно посмотреть на канале HBO / Sky Atlantic.

Бустерных прививок: Белый дом утверждает, что может предлагать бустерные дозы Covid американцам, одновременно распространяя вакцины во всем мире.

«Послушайте, я не принимаю идею о том, что мы должны выбирать между Америкой и миром», — генеральный хирург США д-р.Вивек Мурти заявил журналистам на брифинге в Белом доме по Covid-19 в среду.

Мурти продолжил: «Мы ясно видим свою ответственность перед обоими, и что мы должны сделать все возможное, чтобы защитить людей здесь, дома, признавая, что сдерживание пандемии во всем мире и вакцинация людей будут иметь ключевое значение. чтобы предотвратить рост будущих вариантов «.

Главный хирург ответил на цитату исполнительного директора программы Всемирной организации здравоохранения по чрезвычайным ситуациям в области здравоохранения Майка Райана, который сказал, что план вакцинации администрации Байдена подобен «планированию раздать дополнительные спасательные жилеты людям, у которых уже есть жизнь. куртки, в то время как мы оставляем других тонуть без единого спасательного жилета.

Директор по реагированию на Covid-19 Белого дома Джефф Зиентс выступил против этого утверждения и сказал на брифинге в среду: «Мы уже доказываем, что можем защитить своих людей здесь, дома, так как мы помогаем другим».

«Это ситуация, когда мы собираемся сделать и то, и другое. «Мы собираемся защитить американский народ, и мы будем делать все больше и больше, чтобы помочь вакцинировать мир», — сказал Зиент.

Зиентс сказал, что администрация планировала предложить странам за рубежом вдвое больше доз Covid-19, чем бустерные уколы в США в ближайшие месяцы.Он сказал, что в этот период времени США ожидали раздачи около 100 миллионов бустерных выстрелов в США и более 200 миллионов выстрелов в страны за рубежом.

Должностные лица отметили, что они ожидают, что людям, получившим вакцину Johnson & Johnson, скорее всего, потребуются ревакцинации, и заявили, что ожидают дополнительных данных о J&J в ближайшие недели.

Заявление администрации о бустере также подверглось критике со стороны ONE Campaign, международной некоммерческой организации, борющейся с крайней бедностью и предотвратимыми заболеваниями. Группа была основана в 2004 году удостоенным премии Грэмми певцом и автором песен Боно, а также активистом и адвокатом Бобби Шрайвером.

«Хотя мы понимаем цель администрации Байдена по дальнейшей защите американцев, сегодняшнее решение еще больше усугубит глобальное неравенство в отношении вакцин и продлит пандемию внутри страны и за рубежом.«Чтобы спасти жизни, уменьшить появление вариантов и остановить распространение COVID-19, США и другие богатые страны должны немедленно разделить больше доз во всем мире», — сказала Сара Свайнхарт, представитель ONE Campaign.

Swinehart заявила : «Это возмутительно, что здоровый, вакцинированный человек сможет сделать третью прививку до того, как пожилые люди и медицинские работники в странах с низким уровнем дохода смогут получить одну дозу».

Планы администрации Байдена по введению бустерных доз — это попытка «Будьте впереди» коронавируса, сказал Мурти на брифинге.

Мерти подчеркнул, что вакцины против коронавируса по-прежнему эффективны для защиты от тяжелого Covid-19, госпитализации и смерти, но указанные данные свидетельствуют о том, что защита от легких и умеренных заболеваний со временем снижается.

Этот шаг также был встречен с похвалой, в том числе со стороны д-ра Дэвида Холтгрейва, декана Школы общественного здравоохранения Университета Олбани. Холтгрейв помог провести исследование, опубликованное в Нью-Йорке в среду, которое показало, что вакцина Covid-19 продолжает обеспечивать надежную защиту от госпитализаций и смертей.

«Я поддерживаю решение рекомендовать бустеры, особенно если мы можем одновременно увеличить наши глобальные усилия по вакцинации», — сказал Холтгрейв CNN.